Иллюстрация автора
Витать в облаках удобно на земле. А вот когда на самом деле находишься в воздушном пространстве, хочется рассуждать трезво и взвешенно. Например: «Авиационный транспорт, по статистике, самый безопасный» или «Наша авиакомпания эксплуатирует довольно новые самолёты».
Все, у кого нет своих крыльев, боятся летать. Ну если не боятся, то уж точно чувствуют себя над облаками не в своей тарелке. Конечно, никто виду не подаёт, но при взлёте и посадке некоторые пассажиры прижимают ладонь к груди, беззвучно шевелят губами, прикрыв глаза.
Поэтому, протискиваясь между подлокотниками и спинками кресел к окошку на наши места, мы не удивились, когда заметили на крайнем сидении книжку с христианской символикой. Книга была на испанском. Когда наш сосед снова уселся и продолжил чтение, я бросила взгляд на открытые странички и убедилась, что это не молитвослов.
Не успела я пробормотать «Отче наш», как самолёт оторвал колеса от взлётной полосы.
Спросить человека, как дела, ничего не стоит, зато стазу становится понятно, есть у него желание переброситься парой фраз или нет. «Испанец» заулыбался, услышав приветствие на родном языке, спросил, куда мы направляемся, и отложил книжку. Мы познакомились.
Нашим собеседником оказался полумексиканец-полуфранцуз физик элементарных частиц и фриланс-падре. Свободное от научных изысканий время он посвящает изучению теологии и чтению проповедей в своем приходе. К такому докладу он как раз и готовился. Мой муж - физик-ядерщик по образованию — увлечённо цитирует источники и любит порассуждать о вере и религии.
Физики быстро нашли общий язык. И тому, и другому было интересно поговорить о материальном и идеальном, обменяться мнением о церкви, католической и православной, о безбрачии и многодетности священников, о языческих традициях, чудесах, существовании других измерений, о различиях и схожести вероисповеданий, о Боге и его участии в судьбе человека.
Говорили по-французски и по-русски. Я переводила, радуясь в душе, что эта лексика мне знакома, и тому, что так легко понимать друг друга.
Мы спорили, рассказывали о своём опыте, рассуждали о том, что нас, действительно, интересовало, искали ответы на вопросы. Необычные рассуждения не заводили в тупик, а выводили на ещё более интересные темы. Открытием может стать и новая точка зрения, найденная на высоте десяти тысяч метров.
Пару раз милые стюардессы прерывали дискуссию, предлагая напитки и обед. Мы выбрали одинаковые блюда и продолжили.
Три часа мы беседовали на философско-религиозные темы, чтобы выяснить, что наши представления об устройстве мира практически во всём совпадают! В конце концов мы обменялись адресами, сфотографировались, а падре предложил нам поучаствовать в теологических дискуссиях уже на земле.
Вообще-то сам он летел из Иркутска с научной конференции в Москву. Теперь вместе с нами он направлялся в Мюнхен, а потом должен был сесть на самолёт в Нью-Йорк, чтобы оттуда, наконец, добраться до Мехико.
Перед посадкой падре разволновался, поглядывал на часы. После приземления он пробрался как можно ближе к выходу и первым прыгнул в автобус. Он очень боялся опоздать на следующий рейс. Пришлось напомнить падре, что надо верить!
Аэропортовский автобус остановился прямо рядом с его самолётом в Америку. Издалека было видно, как падре радовался этому чуду. А я ещё потыкала указательным пальцем в небо и сложила руки биноклем: дескать, присматривают за тобой сверху.
Падре захохотал. Будет о чём рассказать пастве.