Монументальное полотно из американской жизни за авторством американской же гражданки Маргарет Митчелл вот уже который год пользуется огромной популярностью у моих соотечественников, а в особенности – соотечественниц. Мои соотечественники наоборот, книгу не больно-то жалуют, и обычно бросают на первых главах, когда выясняется, что про ковбойцев, индейцев и пальбу из знаменитых американских револьверов систем Кольт и Смит-Вессон там ни слова, а главная героиня, вместо того, чтобы раздеваться и страстно отдаваться ковбойцам и индейцам, которых в книжке, повторяем, и вовсе нет, капризничает и скандалит, и вообще, ведет себя подозрительно знакомо – ну ровно как дурно воспитанная дочь разбогатевшего торговца ширпотребом. А такого добра в каждом многоквартирном доме полным-полно, и чтобы ознакомиться с повадками примитивной и нахрапистой девицы на выданье совершенно необязательно читать здоровенную и нудную книжку. Из наших соображений в дальнейшем станет ясно, что ленивые читатели интуитивно удивительно точно разобрались в сути интриги, которая разворачивается в монументальном повествовании американской писательницы. Иное дело барышни. Мои прекрасные соотечественницы по врожденной наивности и романтичности приняли историю Маргарет Митчелл за руководство к действию. Непростой рассказ о столкновении города и деревни, и о том, как старый уклад, казавшийся жестким и незыблемым, оказывается совершенно беззащитным перед напором новой жизни, непонятной и жестокой, хитрая писательница замаскировала под любовный роман. А доверчивые барышни и поверили. Более того: приняли за героиню истории и пример для подражания Скарлетт О’Хару, хотя сама Митчелл неоднократно заявляла, что Скарлетт – нелюбимое дитя, удачно получившаяся антигероиня, которая никакой симпатии у автора не вызывала. Автору нравилась Мелани, скромная и терпеливая, вечная некрасивая подруга на вторых ролях. Порывистые читательницы, жадные до душещипательных историй, не разобравшись, приняли ее сдержанное благородство и отстраненность за вялость и малохольность, не полюбили, и обозвали овцой. Понятное дело, сдержанное благородство, а тем более – отстраненность – не очень помогают в напряженной борьбе за женское счастье, особенно если основным компонентом этого самого счастья считать отлов шикарных кавалеров в лице Кларка Гейбла. Тут следует оговориться. Популярность истории про непростые судьбы добрых плантаторов а первую очередь обусловлена тем, что по этой книжке снят популярный кинофильм, главные роли в котором исполнили выдающаяся красавица Вивьен Ли, которая как взглянет – так граждане с велосипедов падают, и не менее выдающийся красавец - артист Кларк Гейбл, который прославился чудесным умением вызывать у впечатлительных зрительниц оргазм на расстоянии. Книга, будем честны, длинновата и местами нудновата, много там неинтересных для читательниц подробностей вроде цен на хлопок и каких-то там лесопилок, а кино получилось все больше по любовь и противоречивые, непростые отношения. Еще про немыслимые тяготы, которые выпали на долю хрупкой красавицы – героини, по имени, повторяем, Скарлетт О’Хара. Кроме того, легковерные читательницы и, особенно, зрительницы, решили, что это история из благородной жизни, про аристократов, потому что там импозантные кавалеры и красивые платья. Вот про эти основные заблуждения – аристократизм, немыслимые испытания и тяготы, и настоящую любовь мы и поговорим.
Начнем с утонченной и благородной жизни. Действие романа происходит в южных штатах, а все главные герои – люди обеспеченные, местная элита. Но это они для наших читателей и зрителей, неизбалованных красивой жизнью, элита. Некоторые сослепу даже принимают их за аристократов. Для настоящей же аристократии, хотя бы для представителей старинных Бостонских семей, не говоря уж о европейской чистой публике, все эти плантаторы в белых штанах представляются посмешищем, малограмотными выскочками. Доверить им торговать сахаром и прочей бакалеей, конечно, можно, но в дом пускать никак нельзя. Во-первых, они умопомрачительно убоги в своей высокомерной ограниченности, а во-вторых, в них нет ни сдержанности, ни иронии. Может, кому невдомек, но аристократа узнают, прежде всего, по сдержанной иронии и безупречной учтивости, а вовсе не по дорогим шмоткам. Но людям, которые берут в кредит плазменный экран, чтобы потом повесить его на стену хрущовки и заниматься ежевечерним просмотром комедийных шоу, это понять трудно. Мои соотечественники, знамо дело, прекрасны. Но вот сдержанности им явно не хватает. Их все время слишком много. Возвращаясь к тексту, напоминаем, что папа Скарлетт – он вообще-то, разбогатевший эмигрант, мужик простой, который удачно поднялся на спекуляции хлопком. Ну, еще подфартило дядьке с бесплатным рабским трудом. Чтобы понятней было, представьте прижимостого и оборотистого колхозника, который приятельствует с командиром местной военной части. Ушлые друзья лихо используют рабский труд военнослужащих на бескрайних полях и огородах, и имеют от того ощутимый профит. И богатеет наш колхозник, и закрома его полны, а в каждой комнате – по телевизору. Хозяин жизни. На круглом пузе рубашка не сходится, из окон нового джипа несется ужасающий шансон. Не впечатляет? Почему? Ведь точно так же обстоят дела в истории про Скарлетт О’Хару, с поправкой на американскую глубинку. И патриарх благородного семейства – наглый ирландский жлоб. И у жлоба подрастает дочь, яблочко от яблоньки. Тоже нахрапистая и оборотистая деваха, папкина доча, которую он балует изо всех своих немалых сил. Дочь воспитывается по-благородному. Благородство заключается в тренькании на пианине и регулярной покупке модных шляпок. Ни о вкусе, ни о действительно хорошем образовании речи там не идет – ну откуда это все на бескрайних просторах Джорджии? Это не Кембридж, это Атланта. Так что насчет красивой и благородной жизни – тут все очень сомнительно. Это, скорей, история про порывистую и дурно воспитанную провинциальную хабалку, жизнелюбивую и бесцеремонную, с напором, как у паровоза. Что впрочем, неудивительно – при таком-то хорошем питании! Вот странно – нашим читателям, а особенно читательницам, совершенно неинтересны истории про местных разбогатевших наглых провинциалов, более того, они им отвратительны. Но стоит рассказать им историю про точно таких же наглых провинциалов, но иностранных, да еще и из прошлой жизни, как они начинают восхищаться и млеть. Неужели все дело в канделябрах, корсетах и прочих ретро-декорациях?
А мы двинемся дальше, и перейдем к немыслимым тяготам и испытаниям, которые свалились на хрупкие женские плечи прекрасной джорджийской колхозницы Скарлетт О’Хары. Фанаты Скарлетт, а особенно – фанатки, готовы простить ей примитивность, меркантильность и неразборчивость в средствах. Еще бы, ведь она так страдала! Ведь ей столько пришлось вынести! Не сломалась, не пропала, сама все преодолела, еще и всех родственников и знакомых выручила. С одной стороны, конечно, так. Действительно, не пропала, действительно, справилась. Но тут есть одна такая тонкость. Понятно, когда горестям войны Севера и Юга ужасаются американцы. Для них это – национальная трагедия, незажившая рана. Там в каждом южном городке по памятнику жертвам этой войны, и до сих пор неясно, кто же прав. Но это – внутреннее американское дело, человеку со стороны в тонкостях конфликта двух укладов разобраться довольно сложно. Как гласит народная мудрость, всякому своя сопля солона. Америка далеко, и дело было давно. Для них, возможно, это травматическое воспоминание, дом разделенный и все такое. Но нам, из нашего захолустья, где земля пропиталась кровью, а солнечный свет превращается в народное горе, противостояние прагматичного индустриального Севера и патриархального аграрного Юга представляется чем-то вроде битвы фабричных с деревенскими. А что, житейское дело. Я бывал в местах, где подобные битвы, правда, в меньших масштабах, происходят каждую пятницу, на танцах. Это добрая местная традиция. Удивительно, как быстро наши читатели забывают кровавые и страшные уроки двадцатого века. Две мировые войны, нищета, смесь ненависти и равнодушия как национальная идея, безостановочная мясорубка, о которой все предпочитают забыть, потому что слишком страшно. Копни историю любой семьи – и выяснится, что наши предки либо гнили в лагере, либо этот лагерь сторожили. А чаще всего, один прадед стрелял в затылок другому прадеду, а их чудом уцелевшие дети жили потом в бараке, и там строили новую счастливую жизнь. Читатель! Давай взглянем на летопись горестей Скарлетт О’Хары трезво, без сантиментов. Ну да, боевые действия. И ни одного массового расстрела. Ни тебе национализации, ни экспроприации. Так, помародерствовали чутка, но ничего особенного. В Америке частная собственность – это святое. Несмотря на все перипетии, у Скарлетт не отобрали ни акра ее бескрайних полей. Об этом и разговора не было. И дом не отобрали. И обысков с реквизицией не было. Даже не избили толком никого ни разу. В сущности, все сложности свелись к тому, что рачительная плантаторша Скарлетт лишилась рабов, и столкнулась с ужасной новостью – за чужой труд надо платить, хотя бы иногда. Даже неграм. А, еще налог на землю повысили. Граждане, у нас коммерсы каждый сезон сталкиваются с повышением налогов, и ничего, мутят по-прежнему, не жалуются, и героями не считаются. Ну, еще банковские вклады арестовали. Тоже мне, новость. Думать надо было, куда вкладываться. По большому счету, книжка «Унесенные ветром» - она не про любовь и не про несгибаемый характер героини. Она про то, как хорошо, когда денег много, и как горько и больно, когда их становится меньше. Ей богу, изумляюсь некоторым читательницам. Они знают, как мерзнут ноги, когда зимой целый день торгуешь с лотка. Для них работать на трех работах – не подвиг, а норма жизни. Некоторым и вовсе пришлось идти замуж за щекастых лавочников, от которых блевать тянет, просто потому что надоело ходить в порванных сапогах и питаться лапшой быстрого приготовления. Не осуждаю. Но, барышни, вы и правда всерьез сопереживаете финансовым проблемам крупной землевладелицы? Да у вас отродясь не было и десятой части тех средств, которыми располагала Скарлетт в самый проблемный свой период. И не будет, кстати. Так что горести и тяготы, описанные в романе – понятие очень относительное.
Теперь перейдем к самой волнующей части нашего маленького исследования. Поговорим о великой любви, которая описана в романе. О пылком противоречивом чувстве, которое возникло между героями истории, и было воплощено на экране немалыми талантами красавицы Вивьен Ли и импозантного Кларка Гейбла. Еще раз напомним, что наивный читатель, а особенно зритель, часто не замечает, как обаяние актеров начисто затмевает суть истории и маскирует ее глубину, а особенно – ее отсутствие. Есть такой старый прием, который позволяет оценить глубину истории. Представьте, что в фильме про Скарлетт главные роли играют совсем другие актеры. Вместо Вивьен Ли, которая как темное пламя, представьте коренастую мордатую и жопастую гражданку, с румянцем во всю щеку и ужасающим фрикативным «г». И пусть она говорит «шо» и ржет, как кирасирская кобыла. А вместо Кларка Гейбла, похожего на крупного хищника на мягких лапах, пусть будет плюгавый лысоватый мужичонка, с большими ушами и дурацкой улыбкой до ушей. И глаза пусть косые. И чтоб в кургузом мятом пиджачишке. Все остальное останется прежним – сценарий, диалоги, декорации. Получается сопереживать героям? Нет? Почему же? Ведь такая любовь!
Надо сказать, что настоящие истории не меняются от внешности актеров. Принца Гамлета может сыграть и манерный дрищ, и двухметровый боксер-тяжеловес. Это будут разные принцы, но его история останется глубокой и страшной. Такой вот простой тест.
Можно зайти и с другой стороны. Давайте перескажем историю героев простым, понятным языком. Итак, жила была видная собой дочка зажиточного колхозника. Поскольку папа был богатый, девка выросла капризная, с фанаберией. Перебирала кавалерами, выдумывала себе нереальную любовь. То с тем закрутит, то с этим. И тут случился ей хулиган. Барыга и катала (если что, в тексте прямо сказано, что душка-кавалер Ретт Батлер промышлял контрабандой и был нечист на руку в карточной игре – то есть, барыга и катала). И запала она на него – сил нет. Оно понятно, барышни с фантазией завсегда на фулюганов падкие бывают. И закрутилось у них. То она к нему, то он от нее. А тут война. Беспорядки всякие. И барыга, парень ушлый, закатился к теплой бабе под бочок, да и перекантовался у нее, пока шухер не улегся. А потом опротивела ему баба-командир, и покатился он колобком дальше. Может, в Ростов, а может – в Сочи, на юга, где жизнь веселая. А колхозница осталась горевать по своему неверному хахалю да прибыля подсчитывать. Такая вот история. Впечатляет? А ведь так все и было.
Ах, любовь во время войны? Пламя страсти, разгоревшееся на пепелище? Ну что ж. Тогда несколько вопросов, все про настоящую любовь. Скажите, поехала бы Скарлетт к Ретту в мордовию, на поселение? Ждать его? Стала бы полы мыть в заводской столовой, чтобы ему передачу собрать? Нет? А как же великая любовь? Или, в свою очередь, пошел бы Ретт жить к Скарлетт на шесть квадратных метров выгородки, в барак? Если бы ее целым полувзводом изнасиловали и ноги переломали, стал бы ее выхаживать? Гной, перевязки, все такое? Хотя, Ретт Батлер, пожалуй, если бы со Скарлетт беда случилась, ее бы выходил. И повязки менял, и судно выносил. он был мужик душевный, хоть и урка. выходил бы, убедился, что девка на поправку идет, и свалил бы куда подальше. а зачем ему калека? газету ей вслух читать? А вот шинный завод работать точно бы не пошел, ради нее. А как же настоящее чувство? У нас закрадывается подозрение, что история Скарлетт, она не про любовь. Она про деньги и капризы.
А ведь самое интересное, что роман на самом деле – про очень интересные и печальные вещи. Он про столкновение старого с новым, и про то, что в этом столкновении в первую очередь гибнет все сложное. Он про торжество примитивности, и уходящую красоту. Да только кто ж на это обратит внимание. Всем интересно про платье Скарлетт.
На этом мы заканчиваем, и предлагаем читателям самим ознакомиться с непростыми перипетиями жизни американских тружеников села.
Все.