«Долго будет Карелия
сниться…»
Ким Рыжов
(Схема маршрута: Рязань-Москва-Санкт-Петербург-Петрозаводск-1200 км- Ленинградская область-Вышний Волочёк-Рязань)
Установленный моим отцом лет тридцать назад флюгер на высокой палке, обросшей хмелем, вертится изо всех сил, вырываясь из крепнувших с каждым днём и надоевших объятий ползуна. От скорости 12 метров в секунду, того и гляди, сорвёт пропеллер. Мощный ветер гонит с берёзок, посаженных родителями у дома, частицы серёжек по улице деревни, где я провожу отпуск у мамы и вспоминаю о недавней поездке в край голубых озёр и рек на северо-западе России.
Рязань-Москва
Автостопом из Рязани в Москву я ездила много раз. Голосую у гостиницы «Аш Хауз» на выезде из города. Воробьи, растопырив крылышки, как крошечные пингвины, скачут вдоль шумной трассы,где пахнет ещё не пожелтевшей скошенной травой. Останавливается новенький «Уазик» цвета хаки. На такой экстремальной технике, представляющей собой что-то среднее между грузовой и легковой машиной, я ещё не ездила! Пенсионер Геннадий с большим родимым пятном на правой щеке крутит баранку:
— Коробка корейская, щиток приборов турецкий, только руль от «Уазика», 10 литров бензина расходует на 100 км. По хозяйству вожу дрова, сено, корм для индюков. Сейчас остановимся, возьмём вон тот пень, быка рубить мне он нужен как раз. В быке полтонны.
Выскакиваю из широкой кабинки, чтобы грузить бесценную находку в три обхвата. С какого бы края уцепиться? Гена гремит кузовом, в котором находится лебёдка с катушкой большого диаметра, протягивает две металлические цепи к отсыревшей, тяжеленной ноше, захватывает, крутит рычаг лебёдки у своего плеча и ловко тянет пень. Ура! Обошлись без моей богатырской силушки!—
—Кондиционер включим? — под рулём открывается приспособление для забора воздуха с улицы. Полчаса – и мы пересекаем Московскую область с реками Малявка, Меча, Вобля, Чёрная, Желема, Ока. Едем через Бронницы из-за ремонта трассы. Геннадий поворачивает влево, высаживая меня на перекрёстке, где образовалась огромная транспортная пробка по встречке. На виду плотно стоящих машин я неторопливо шествую по аллее с яблоньками мимо древнего собора Михаила Архангела, Иерусалимской церкви и Соборной колокольни к совхозу Бронницкий, до начала пробки, откуда за 103 рубля за час добираюсь на автобусе до метро «Котельники». Из простора вечерних сумерек ныряем в подземку. Чтобы не болтаться ночью между небом и землёй, из столицы до Питера заранее забронировано место на «БлаБлаКар» от Пятницкого шоссе.
Москва-Питер
За окном «Тойоты» с ещё пятью пассажирами: семейной парой, двумя молодыми людьми и подростком - поздний вечер, под фонарями идут в обнимку длинноволосая девушка и парень с рюкзаком. Романтично смотрится появившаяся у Солнечногорска в тёмном небе долька жёлтой изогнутой луны-мармеладинки. На реке Горетовка в Жилино высятся штук пятнадцать новостроек с красной и синей подсветкой на крышах. Вот и все картинки, которые успевает зафиксировать мой взгляд: до Истринского водохранилища после заправки машины газом засыпаю под мелодию Валерии «Менялись песни и города» и открываю глаза на мосту трассы М-11 – «Бологое - 20 километров, Санкт-Петербург -335». И далее уже в 6 утра слышу голос водителя: «Приехали». В Питере 12 градусов, дождливо и хмуро. Моё лёгкое внутреннее волнение из-за необходимости скорого автостопа незаметно в подрагивающем вагоне метро, где с афиши слегка поседевший, но по-прежнему привлекательный сероглазый телеведущий приглашает на «Невзоровские среды». Мелькают станции Достоевская, площадь Александра Невского, Ладожская, минут через сорок - «Улица Дыбенко», конечная. Сажусь в 565 автобус, следующий до города Кировска.
–До моста через Ладогу, — прошу водителя, но он сообщает, что там остановки нет. Тогда я говорю, чтобы довёз до места, где это возможно, а дальше пойду пешком (несколько метров оказалось, а диалог-то затянулся: пассажиры предупреждали, что там меня никто не посадит, лучше вернуться к железнодорожному вокзалу).
Санкт Петербург-Петрозаводск
Почти сразу останавливается тёмно-синяя «Нива». За рулём мужчина в очках, рядом жена, со мной на заднем сиденье пахнущая ирисками внучка лет восьми, кутающаяся в стёганое выцветшее оранжевое одеяло.
—Довезём до Сясьстроя, — поворачивается ко мне высоким лбом с залысинами черноглазый водитель.
За окнами авто начинается дождик. Белым берёзкам уютно в таком влажном климате, как мне в тёплом салоне. У нас за спиной, в багажнике – плетёные корзины, крупные сети, видимо, предполагается поймать рыбку очень большую! Пока что стоим в пробке из-за ремонта трассы.
—Нам к определённому времени надо, — сообщает водитель, сворачивая на другую дорогу, которую отыскивает на карте с помощью жены. Приятно наблюдать, что муж смотрит на супругу влюблёнными глазами, когда говорит с ней, поворачивается, сам одновременно рулит и улыбается, потом замолкает, словно ищет одобрения сказанному. Поэтому они не бабушка и дедушка, а девочка, очень похожая на маму – их дочка, а не внучка.
—Это ваша младшенькая?
—Да, у нас ещё два взрослых сына.
Сначала подумалось, что они сектанты, уж больно интеллигентные и одновременно простые, как могут быть верующие люди, спешащие на какую-нибудь религиозную конференцию. Оказалось, что они едут к нотариусу, чтобы получить документы на дом, купленный недавно в Николаевке Волховского района Ленинградской области на реке Паша.
По грунтовой дороге с рытвинами населённого пункта Назия мчится синяя «Нива» вдоль Ладожского канала с деревянными лодочками и жёлтыми кувшинками. Таким образом, минуя пробку, она преодолела всего лишь семьдесят километров от Питера, ещё пилить триста с лишним до Петрозаводска. Так бы и ехала с этими людьми, с ними уютно, несмотря на белую кошачью шерсть в салоне. Их действительно ждут в купленном доме две кошки.
— Елена, вот река - твоя тёзка, — обращает отец внимание дочери на речку за окном автомобиля. Кругом розовеет иван-чай.
—А вот уже и Сясьстрой. На реке Сясь. На реке Волхов – Волховстрой. Наследство 30-х годов, — заключает он.
До заветных слов «Добро пожаловать в Карелию!» и далее мимо реки Олонец, ручья Хейнуойя еду часов пять с симпатичным молдаванином Васей. Пока он разговаривает с земляком по мобильнику на шелестящем кагаузском языке, я привожу в порядок причёску, а ресницы подкрасила еще в Ленинградской области, чтобы выглядеть не хуже подруги Ольги, ожидающей меня на посту ГАИ при въезде в Петрозаводск. И вот я прощаюсь с водителем добрыми дежурными фразами в ответ на приглашение в Белокаменку, что в тридцати километрах от Мурманска, куда он доставляет гидроцемент на строящийся завод. С высокой аккуратной кабины фуры попадаю прямо в объятия подруги, а затем в прекрасный бежевый «Фольксваген», мчащийся к наготовленным вкусным блюдам Оли, с которой мы не виделись более сорока лет. Такой автостоп мне нравится!
Оля совсем не изменилась: та же кареглазая, стройная, привлекательная, милая девушка с модной стрижкой, какой была во время учёбы в пединституте.
— Домой или на набережную? — уточняет маршрут во время нашего короткого, приветливого знакомства её муж Максим, красивый, высокий, статный мужчина.
— Гулять по городу! – высказываю я желание превратиться в обычного пешехода после бесконечной езды в транспорте всю ночь и полдня.
Какой же освежающей, морской силой повеяло от просторов и неспокойных тёмно-синих волн Онежского озера - второго по величине после Байкала!
Игорь высаживает нас на оживлённой набережной, где мы любуемся вырезанными из дерева и коваными кузнецом сказочными фигурами и розами у памятника Петру Первому. Город назывался Петровской слободой в 1703 году, где жили рабочие металлургических заводов, отливающие ядра для пушек, изготавливающие кандалы с цепями для каторжников. В них же заковывали беглых местных жителей Петровской слободы,которые освобождались от налогов и пожизненно вынуждены были работать за копейки. В 1778 году приказом Екатерины Второй город был переименован в Петрозаводск.
Ветер треплет каштан стильной стрижки Оли, легко одетой в светлый модный кардиган. Она говорит по телефону с дочерью и просит принести ей куртку. Интересно узнать о её жизни и семье. Оказывается, она преподаёт в местном университете.
По городу мчатся автомобили с развевающимися Андреевским и Российским флагами в честь 200-летия ВМФ. У памятника Г. Р. Державину, первому губернатору города, фотографируются выпускники местного речного училища, моряки в голубых тельняшках. Из многолюдной беседки ресторана вкусно пахнет шашлыком! А кушать-то хочется! Прогуливаясь вдоль центральной аллеи зелёного парка «Ямка», получившего такое название с 19 века, когда река Лососинка разлилась и образовала ямку, мы фотографируемся среди красавцев-валунов в «саду камней».
В кафе «Парижанка», вкусно пахнущем свежей выпечкой, к нам присоединяется высокая, обаятельная дочь подруги Марина, которая наряжает маму в васильковое полупальто, и я смиряюсь, что на фото она снова будет выглядеть лучше, чем я в голубых джинсах и светлом свитере! Но от этого блинчики с карамелью вовсе не становятся менее вкусными, а присутствие юности в лице Марины, похожей на маму, добавляет задора в наши воспоминания. До белой ночи мы ещё успеваем посетить Галерею с картинами, сувенирами, где я приобретаю украшение из шунгита, знаменитой каменной породы, добываемой в Карелии, обладающей чудодейственными свойствами.
Возвращаемся по проспекту к набережной пешком мимо бежевого здания железнодорожного вокзала, памятника архитектуры со старинными дверями, красивой лестницей на второй этаж и венчающим его 17-метровым шпилем. Так бы и гуляла всю белую ночь по улицам полюбившегося мне Петрозаводска. Но шагать до микрорайона с чистым названием «Ключевой» слишком долго, поэтому за нами приезжает Максим и с комфортом доставляет в уютную трёхкомнатную квартиру с двумя очаровательными чёрными кошечками – Дусей и Бусей. В прихожей вкусно пахнет всевозможными аппетитными ароматами! Радушная хозяйка украшает стол блюдами из мяса по-французски и красной рыбы, поставляемой с форелевого хозяйства не только в местные, но и в столичные магазины предпринимателем Федоренко. Буся легко запрыгивает на книжный шкаф и наблюдает с высоты, как мы произносим не один тост за встречу и 100-летие Карельской Республики! У Оли очень уютно: даже колючий кактус раскрылся нежным розовым бутоном на окне в спальне, где меня в свои мягкие объятия принимает просторная современная кровать, и я счастливо засыпаю.
Ранним утром, отведав вкусную "Пиццу от Оли" и предусмотрительно захватив с собой бутерброды, продолжаем путешествие на новой иномарке, а это настоящее удовольствие! По извилистому серпантину с виднеющимися розовыми островами иван-чая, заслуженным брендом Карелии, мягко парим к водопаду Кивач на реке Суна, что в шестидесяти километрах от Петрозаводска мимо вековых елей, сосен с выглядывающими красными рябинками, осинками, кустами чёрной черёмухи и спелой малины.
Паркуемся далеко от входа в прохладу заповедника, где пение малинников и чижей перебивает живой шум водопада, поэтично описанного Г. Р. Державиным в 1785 году: «Алмазно сыплется гора с высот четыремя скалами». Заповедную красоту не портят толпы любопытных, не многословных от очарования природы туристов: крутой каменный обрыв с шумящим потоком, карельские ели и сосны на жёлтом песчаном откосе завораживают.В благодарность местности за гармонию в душе кто-то необычно выложил среди молодых изогнутых елей плоские камни - сейды друг на друга:на маленькие-большие и наоборот. Непонятно, как они держатся, и удивительно, что среди людской суеты возможны подобные прекрасные острова благолепия!
В небольшом музее, где представлена живописная флора и фауна заповедного края, узнала, что любимая с детства жёлтая акация по-умному зовётся караганой древовидной. Покидать эту сказочную лесную атмосферу не хочется, и в беседке деревянного кафе мы перекусываем маленькими пирожками - калитками с пшёнкой, грибами и творогом. Это сытное блюдо готовится из ржаной и пшеничной муки, а начинка видна как бы сквозь открытую калитку, отсюда и получил название этот вкусный гастрономический бренд Карелии.
За пределами заповедного елового леса мимо базы отдыха «Шишки» в жёлтых цветах через населённый пункт Сопоха (по-карельски с ударением на первый слог) поворачиваем с трассы Е 105 на посёлок Гирвас, расположенный в девяноста километрах от Петрозаводска. В черничном лесу скрыт запасный действующий аэродром, который поддерживается в рабочем состоянии на экстренный случай. Проезжаем мимо высокого здания гидроэлектростанции с мелькнувшей за поворотом разноцветной людской толпой, которой, как и нам, посчастливилось сначала услышать, а потом увидеть с рёвом и шумом устремляющиеся вниз потоки искусственного водопада, образованного из-за спуска воды на плотине. Её обычно открывают весной, но из-за летного многоводья прямо позади меня за огромными мокрыми камнями стремительно нёсся водный поток, поднимающийся над скалами и обрушивающийся на мёртвую чёрную лаву потухшего вулкана, застывшую во время его извержения в палеозойскую эру. Оля бесстрашно тянет меня вниз по крутому песчаному спуску по камням и порожкам из переплетённых корнями сосен. Она ловко спускается вниз, держась за ветви деревьев. Такие же, как мы, отважные туристы фотографируются и снимают на видео пенный бурлящий поток, в котором можно сгинуть, чуть покачнувшись и попав за огородительную ленту. Аж дух захватывает! Оля рассказывает, как ради интереса вместе со взрослыми детьми перебиралась прямо по застывшей лаве прошлым летом при закрытой плотине, когда здесь стояла тишь и благодать. В подтверждение её слов, у подножия водопада вдруг выглянуло солнце, и река Суна потекла спокойно и безмятежно, устремляясь течением за поворот мимо крутого песчаного обрыва.
Так и в жизни бывает: иногда ситуация становится неуправляемой, тревожной, но обязательно наступает тишина, спокойствие (то ли кто-то искренне улыбнётся, то ли скажет доброе слово), и сложные проблемы, как камни- сейды, поставленные с ног на голову, кажутся вполне решаемыми, если посмотреть на них с иного ракурса и другими глазами. Вдали от «изверга», среди розового аромата иван-чая и хвойных зелёных сосновых шишек беззаботно поёт юрок, а мы, в отличие от водопада, после падения совершаем восхождение на гору, где ожидает Максим, наблюдающий за нашим подъёмом с зонтом, чтобы укрыть от собирающегося дождя. Только мы сели в машину, как крупные капли застучали по крыше комфортного дома на колёсах. Удираем от ливня по прекрасно отремонтированной старой мурманской трассе вдоль леса с крутыми поворотами, где"озёра синевы синей", мимо Юргострова, Мунозера, Вохтозера, Спасской губы на Марциальные воды - первый русский курорт. В дороге Оля рассказывает, что в озере Палье, глубиной два с половиной метра, водится рыба палья, которую ловили они здесь с Максимом года три назад. Комары, правда, заели. А ещё интересно вспомнился экстрим зимой в пещере мраморного каньона в Рускеале на застывшей водной поверхности, красиво оформленной внутренней подсветкой. Дети с инструктором катались на коньках, и Ольге пришлось следовать за ними, преодолевая страх, ведь лёд мог запросто дать трещину и тогда поминай как звали.
—На что только не решишься, чтобы быть рядом с детьми! — подытожила она свой рассказ. — Перекусим, а потом пойдём к источникам?
—Да, поедим и потом будем кусать кого бы то ни было, — достаёт Максим термос с горячим чаем и калитки.
А теперь пора и подлечиться в знаменитом курорте «Марциальные воды». Здесь, по преданию, исцелялся государь император Пётр Алексеевич. У источников внимание привлёк пушистый папоротник, ёлочкой выбросивший свои стебельки вдоль резных зелёных листочков. И конечно же, берёзки – жемчужины карельского леса. Огромная тридцатиметровая сосна росла на территории санатория ещё до его основания. А липы и ели подсажены в 1960–х годах. Не случайно Карелию называют «лёгкими Европы», дышится здесь легко и глубоко!
Мы всё успеваем делать вовремя. Только попили воды из трёх источников по порядку, как сразу нахлынули потоки туристов из двух подъехавших экскурсионных автобусов. На всякий случай, мы приняли целительную влагу от заболевания желудочно-кишечного тракта, дисконезии желчевыводящих путей, хронического цистита, далее по порядку для профилактики сердечно-сосудистой системы, опорно-двигательного аппарата, болезни обмена веществ. Мне больше всего понравилась прохладная, приятная на вкус вода для лечения нервной системы. Совершенно успокоенные, мы с Тоней вдвоём отправляемся исследовать территорию, прилегающую к санаторию.
«Пётр 1 посещал первый русский курорт с 1719 по 1724 годы, продолжая заниматься государственной деятельностью, а также физическим трудом, — примерно так рассказывает мне подруга на пути к филиалу национального музея республики Карелия. — Вот эта деревянная церковь святого апостола Петра— единственный архитектурный памятник, сохранившийся от строений первого русского курорта. Крыша церкви и перекладины – новодел, только части сруба остались от 18 века." Внутри мы рассмотрели иконы Вседержителя, Божией Матери Одигитрия, святого Апостола Петра, Иоанна Златоуста.
Назад по трассе Р-21 «Кола» наш путь проходит мимо деревни Косалма с волшебной горой Сампо, что в переводе с карельского «мельница», где туристы завязывают разноцветные ленточки на ветви высоких сосен для исполнения заветных желаний в этом месте сильнейшей энергетики. Такое необычное название гора получила в 60-е годы прошлого века, когда здесь снимали фильм «Сампо» по мотивам карело-финского эпоса «Калевала». Эту толстенную книгу из пятидесяти песен я с любопытством пролистываю перед сном в домашней библиотеке своих друзей. В качестве сувенира я приобрела в лавке у водопада Кивач юмористический пересказ эпоса Алекси Люйюненом, в котором тоже пятьдесят рун, соответствующих оригиналу нетленной эпической поэмы «Калевала» финского лингвиста-фольклориста Элиаса Лённорта. За сытным ужином со всевозможными салатами, вкусно приготовленными хозяйкой, вспоминаются фильмы, снятые в Карелии: «А зори здесь тихие», «Любовь и голуби», «Охота на пиранью». Мне радушно предлагают остаться ещё на несколько дней, чтобы побывать на Валааме, Соловках и Кижах, но пришла пора возвращаться домой. Спасибо вам, Оля и Максим,за сказку, которую вы сделали былью!
Петрозаводск-Старая Ладога
Солнечным утром Максим вывозит меня за город к посту ГАИ, шутя: «Откуда взял, туда и положь». В конце улицы Шотмана, названной в честь финна, спасшего в Разливе Ленина, на пьедестале «обороняет» город Танк – 34. Такой памятник есть во многих городах России, как напоминание о грозном военном времени. С 1941 по 1944 годы Карелия была оккупирована финнами, которые лютовали похлеще фашистов. И вот когда они уже до того дохозяйничались, что стали переименовывать улицы, им пришлось - таки освободить город благодаря пришедшим на помощь советским танкам.
В общей сложности одиннадцать часов пути помогают преодолеть одиннадцать водителей. До поворота на Святозеро меня везёт дальнобойщик Мишаня, разговорчивый мужчина лет пятидесяти пяти, бывший афганец, причём с другом три раза писали рапорт, и вот на третий раз попали в горячую точку. Оба выжили. И когда собираются вместе, говорят: «Ну и дураки мы с тобой, эт самое, ведь могли бы сейчас в земле лежать. Нет ума, эт самое, и взять негде». Видимо, после сражений у Мишани нервный тик, он часто моргает. Задавая вопросы, сам же на них отвечает:
—А как же муж отпустил, эт самое? А! Так и сказал – ну и едь!
С таким водителем просто и комфортно. Он рассказывает о своей жизни и берёт попутчиков, чтобы не скучать.
Дорожники скашивают траву до Олонца – второго по величине города Карелии, который находится в 160 километрах от Петрозаводска.
Ленинградская область
В ясный полдень пересекаем мост через реку Свирь. На пыльной обочине продают морошку, чернику, бруснику, клюкву и грибы у Сясьстроя. На полях цветёт картошка у населённого пункта Горка. На мосту через реку Паша небольшой затор – меняют щиты. У Песчаницы обильно цветёт борщевик, но иван-чай по-прежнему спасает ситуацию, радуя глаз.
В Старой Ладоге на реке Волхов — первой столице Руси — к огромному Кремлю с крепостной стеной подъехал экскурсионный автобус с насидевшимися по домам туристами к памятнику Рюрику и к возвышающемуся на берегу не очень широкого Волхова кургану – могиле «вещего Олега».
Ленинградская область, село Пороги, голосую на АЗС в полтретьего. Проехала менее трёхсот километров от Петрозаводска. Ещё пилить и пилить. Километров тридцать следую с полноватой Наташей на «Ниве», которая переехала из крупного города Волхова в сельскую местность, где занимается животноводством, и очень довольна. Хорошо бы дождаться транспорта до конечного места назначения, но, с другой стороны, движение - жизнь. Вдруг меня заждался какой - то водитель именно после очередного поворота?
—Не хотела, Таня, гулять по Невскому проспекту, так подефилируй по обочине Ленинградской области в тени ив, — приговариваю я, надеясь поймать очередную попутку на московской дороге.
В три часа парень на «Жигулях» подвозит меня до Вындина Острова и говорит, что до Клина я нынче доехать точно не успею, ещё триста километров с копейками. Но я по - прежнему не сильно сожалею, что не поехала через Питер, откуда у меня был заказан транспорт от "БлаБлаКар"с Ольгой, которая возит только женщин. Не пожелала быть привязанной к определённому времени: гуляя по Питеру, считать минуты до отправления ждущего меня на определённой остановке автомобиля. Не хочется перебивать целый короб впечатлений. Видимо, действительно, «будет долго Карелия сниться…», как пела в песне Майя Кристаллинская. У Глажево меня сажает в «Газель» Андрей из Мурманска с номером региона 51, сорокалетний мужчина с редкими зубами, но приятной, простецкой улыбкой. Он перевозит холодильник, полки и много другого барахла тётке в Новгород. В Подсолье Ленинградской области по обочинам у реки Оломна замечаю рыбаков и купальщиков:
—Вот молодцы! Никуда не спешат, купаются.
—Я могу высадить, если есть время позагорать, — шутит Андрей.
У Бора на многие километры тянутся поля с лопухами застарелого жёлтого, засохшего под палящим солнцем матёрого борщевика. У частного аэродрома Кусино стоит весело разрисованный самолёт. На Берёзовик самосвал повёз кольца для колодца. Интересно названа небольшая речка - Кусинка. В Новгородской области, в отличие от Ленинградской, трава аккуратно скошена и собрана в круглые стожки. Река Полисть два раза пересекает наш путь.
Полшестого, осталось 333 километра до Твери, надеюсь добраться до города к 22 часам вечера с Аликом, моим ровесником, который, на удачу, дожидался товарища, остановленного гаишниками для проверки рулевого напряжения, и захватил меня. Алик живёт в Грозном в доме у Чернореченского озера с фонтаном.
Мы «летели» со скоростью девяносто километров в час с белобрысым Андреем из Мурманска, а сейчас плетёмся со скоростью семьдесят километров мимо музея Миклухо Маклая в Крестцах, добротных дворов деревни Новая болотница, куда повели сытых бурёнок на покой. Высокие коричневые мохнатые камыши любуются на своё отражение в реку Ходова с гладкими камнями посередине, по которым переливается прозрачная вода в солнечных бликах ещё не заходящего солнца. В Новом Рахино продолжается торговля дубовыми вениками, развешанными почти у каждого деревянного дома. У Боровичей с Иверским монастырём у реки Чернушка не спеша переходит дорогу женщина. Алику нелегко удаётся затормозить сорокатонный большегруз. Он сетует на нерасторопность пешеходов, и до меня, наконец, доходит простая мысль, что загруженная двадцатью тоннами двадцатитонная махина не в состоянии лететь так, как мчится, например «Газель», поэтому до Твери мы не успеем добраться к ночи. «А дорога узкою лентою вьётся» то вниз, то вверх и уходит в вечернее небо. Вот и Шилово под Вышним Волочком, почти как в Рязанской области (домой хочется!).
Вышний Волочёк
Разумно остановиться в Волочке, до которого осталось двенадцать километров. Алик проезжает прямо по центру небольшого городка. На пешеходном переходе у светофора мы расстаёмся довольные: Алик подмигивает мне на прощанье, я бодро машу ему рукой. Две милые девушки указывают, где центр - на Казанском проспекте, названном так в честь иконы Божьей Матери, покровительницы города.
На улицах Вышнего Волочка много велосипедистов и гуляющей молодёжи.
Информация о Земле древнего волока размещена на стендах и фотографиях небольшой привокзальной площади, где возвышается современная скульптурная композиция с изображением акта передачи Петром Алексеевичем новгородскому купцу Михаилу Сердюкову грамоты, закрепляющей его права на владение Творецким каналом, который был прорыт в 18 веке по распоряжению Императора. До отправления проходящего поезда на Рязань осталось время прогуляться до искусственного канала и полюбоваться на красавицу Цну, к которой в 18 веке волочили баржи с товарами. В вечернем воздухе пахнет цветущей липой, поют сверчки. У старинного здания театра с памятником великому русскому художнику А.Г. Венецианову, который неоднократно посещал Вышний Волочёк, около припаркованных машин танцуют две девушки под песню Максим «Шла босиком вдоль ночных дорог, не жалея ног…» Эта непопулярная уже мелодия, красное старинное здание пожарной колокольни, белокаменная церковь Богоявления в ночном Волочке у Творецкого канала с горбатыми деревянными мостиками словно на мгновение возвращают меня на век, а то и на два назад. Проезжающий мимо экскурсионный автобус и гуляющий с бультерьером мужчина, посоветовавший мне не ходить одной к храму Казанской Божьей Матери за перекрёсток, быстро приводят меня в реальность, в которой через сорок минут отправлялся мой поезд на Рязань. В одноэтажном здании вокзала из красного кирпича с ещё десятью пассажирами, устав от прогулок и впечатлений дня чуть подремала в неудобном кресле, а на верхней полке вагона без задних ног спала до места назначения. «То берёзка, то рябинка, куст ракиты за окном», и рельсы сходятся и расходятся, приближая моё путешествие к мажорным финальным аккордам.
Рязань
Выходим на станции «Рязань-2» с женщиной из Вышнего Волочка. Пыхтят составы поездов, поэтому в утреннем воздухе стоит специфический запах вокзала. Но чуть дальше чувствуется свежий аромат скошенных газонов. Осталось только лёгкой походкой по диагонали проследовать знакомыми узкими дворами до вокзала «Рязань-1», чтобы успеть на электричку до Заречья. Надо же, как всё у меня оказалось рассчитано до муллиметра!
До отправления электрички остаётся десять минут, когда объявили, что поезд отправляется с третьего пути: нужно подняться на высокий железнодорожный мост и спуститься вниз. У меня за спиной только маленький серый рюкзачок, поэтому я быстрым темпом подхожу к мосту и замечаю молодую семейную пару с детской коляской, огромной полосатой сумкой и множеством узлов:
—Почему не спешим?
—Мы не успеем…— потерянно отвечает парень.
—Давайте пробовать! — ускоряю я свой бег уже с коляской (без ребёнка, слава Богу!), доверху набитой вещами. Они тут же подхватываются вслед за мной. Невозможно закатить коляску по мосту, так как предназначенные для подъёма две металлические дорожки не соответствуют колёсам. Мы поднимаем неудобную ношу вдвоём с молодым папой несколько пролётов, пока не кончаются ступеньки. Скоренько возвращаемся за оставленными узлами, и так суетливо, но расторопно, слаженно и быстро летаем по мосту, перетаскивая неподъёмные сумки. Спускать коляску помогает какой-то мужчина, пойманный за рукав. Электричка уже стоит у перрона. Я на последнем дыхании бегу по крупному щебню, проталкивая колёса по камням. Немногословная мама Настя с сумками торопится чуть впереди. Я падаю от бессилия и больно ударяюсь подбородком и скулой, Настя подхватывает коляску. Мне лежать некогда: поезд уедет. Грузимся в ближайший вагон и ещё минуты две до отправления состава тяжело дышим. Успели! Я прикладываю на скулу монету, понимая, что будет синяк. Жаль, что не нашлось оператора снять картинку нашего передвижения по хорошо просматриваемому мосту с несчётным количеством багажа. Это кадры для кинокомедии про то, как мы пыхтели и суетились, словно муравьи, передавая друг другу узлы и сумки, бегая туда-сюда на виду у многолюдного перрона. В вагоне Настя и Пётр меня от души благодарят. Мы выходим вместе на станции Проня, где их встречают мать и двое детей, которые кричат: «Папа подарки привёз!»
В память о моём нормальном человеческом участии на подбородке остался чёрный синяк, а под глазом голубой фингал. В таком прекрасном виде я вернулась из путешествия по Карелии. Хорошо, что присматриваться ко мне некому, только 13-летняя внучка в курсе последних событий.