4
На следующее утро Катерина проснулась рано. Точнее говоря, она почти не спала ночью, а лишь на пару часов забылась в тёмной, липкой полудрёме. Ей снились какие-то мутные, спутанные сны, в которых она убегала от преследователей, пряталась, пыталась их обмануть. В конце концов её настигали, но в последний момент что-то вдруг неуловимо менялось, и она оказывалась совсем в другом месте. Но и там погоня спустя некоторое время возобновлялась снова. Когда она пробудилась от этой смутной хмари, голова была тяжёлой, будто налитой свинцом. Некоторое время акробатка лежала, глядя в потолок, не в силах собрать разбросанные, вяло шевелившиеся мысли. А собрать их было необходимо.
Вчера (или сегодня?) ночью она поступила опрометчиво, теперь Катерина это хорошо понимала. Своим согласием она дала втянуть себя в очень щекотливое предприятие. Да что там говорить, в попросту криминальное предприятие. Странно, что в тот момент она об этом почти не думала. Святослав требовал от неё ответа, все присутствующие ждали, каким он будет. Наверное, ей нужно было выдержать характер, хотя бы не соглашаться так быстро. Но вся эта непривычная обстановка, настойчивость Святослава, соблазн новых неизведанных ощущений, – слишком много обстоятельств сошлось воедино. Теперь, когда угар прошедшей ночи прошёл, Гортензия с некоторой растерянностью думала о том, на что столь поспешно подписалась. И дело было не только в моральной стороне вопроса. В конце концов, Святослав, возможно, говорил правду, когда, попросив её задержаться после ухода остальных, кое-что поведал о владельце этой самой "Певицы из Ниццы". Если говорить коротко, личность, не вызывающая никакой симпатии, к тому же человек, мало что смыслящий в искусстве. Коллекционер, собирающий живопись лишь потому, что это модно. Ну и всё в таком духе. Что ж, пусть так, пусть так, думала Катерина, поворачиваясь набок и упираясь взглядом в небрежно распахнутое нутро платяного шкафа. Платья, висевшие там ровным строем, таинственно поблескивали в полутьме. Ей вдруг пришла в голову мысль, что же нужно будет надеть тогда, через две недели. Ведь не в пальто же она собирается плясать там, на высоте. Любой лишний элемент одежды способен оказать катастрофическое воздействие. Но на пронизывающем ноябрьском ветру недолго побегаешь в трико. Значит, ещё одна проблема в числе многих, которые теперь обступили её со всех сторон.
И всё-таки... всё-таки, если она обдумывает эти вопросы, то уже внутренне готова? Значит, всё предопределено и сворачивать назад поздно? Странно получается, удивилась про себя Катерина. Никогда бы не подумала раньше, что способна ввязаться в такую авантюру с неприятным душком. И вот на тебе, стоило увязнуть ноготку, и, кажется, вся птичка пропала. Конечно, "пропала" тут – художественное преувеличение. Ведь если всё обернётся лучшим образом... Конечно, с карьерой канатоходки будет покончено. Однако это не слишком-то беспокоило Гортензию. Своё она уже отходила, отвыступалась, дальше всё может пойти только по наклонной. Один год для канатоходцев идёт за три. Через пару–тройку лет физические кондиции уже будут не те. И тогда – чем и как жить? А тут тебе сразу предлагают фантастическую по местным меркам сумму. За одну ночь работы, очень необычной, но всё же работы. Ну кто в здравом уме станет отказываться от подобного предложения?
Катерина собрала волю в кулак и одним движением откинула одеяло. В комнате было прохладно, и прикрытое лишь тонкой ночной рубашкой тело сразу стало замерзать. Нужно было вставать и приводить себя в порядок. Вечером ей предстояла первая тренировка. Святослав объяснил, что в её распоряжении будет целый спортивный зал – сразу на несколько часов. И там она сможет вдоволь поработать с электрическим кабелем. Гортензия не стала интересоваться подробностями. В подробностях она Гордину полностью доверяла. Вот если бы ей удалось вполне довериться ему в главном... Но что толку об этом думать? Этой ночью он показался ей таким далёким, таким чужим. Он был целиком сосредоточен на деле, на достижении цели и, кажется, совсем забыл о тех чудесных часах, которые они провели вместе всего несколько дней назад. Что ж, с таким ей уже приходилось сталкиваться. Мужчины предпочитали думать о своих делах, о том, что приводит их к успеху. И на этом пути сплошь и рядом жертвовали другим. Этим другим нередко становилась она сама. Святослав поначалу показался ей не таким, как все. Да и сейчас она продолжала так думать. Но всё же... всё же исход этого его "предприятия", похоже, очень важен для него. И хотя ей и отведена ключевая роль, Святослава прежде всего интересуют её акробатические способности. Возможно, когда всё закончится (и закончится успешно), он станет снова расположен к ней. Но стоит ли рассчитывать на это? Гортензия не знала ответа.
Однако путь назад также оказался закрыт. Вернуться к еженедельным выступлениям, к бесконечным переездам и съёмному жилью? Дальше терпеть придирки Давида Робертовича ради возможности выступать? Всему имелся свой предел, и, хотя она ещё не достигла крайней черты, терпению её постепенно приходил конец. Хотелось немного пожить для себя, пока ещё есть силы и интересы. Остановиться в каком-нибудь определённом месте и насладиться покоем. С деньгами это будет гораздо легче. Да, с деньгами, которые они собираются получить таким вот способом...
Что ж, получается, ей нужно было закрыть глаза на некоторые вещи. Если она хочет, чтобы всё получилось, это придётся сделать. Войти в квартиру через окно, отключить сигнализацию и открыть дверь. Дальнейшее – уже не её забота. В общем-то, ничего особенного криминального она не совершит. Проникновение в чужую квартиру – или как это там называется? – не бог весть какое преступление... Тут Гортензия одёрнула себя. Нет-нет, не стоит играть в эти поддавки. Хищение картины стоимостью много миллионов долларов – очень серьёзное дело. И в случае неудачи всё может закончиться печально. Но она не станет думать о неудаче. Если ты боишься пройти по канату, то непременно упадёшь. А падать в её планы не входит.