Глава четвёртая
Раздался телефонный звонок, Сергей Степанович взял трубку.
- Алло, вам кого? Эллину Викторовну? Минутку... Эллина, тебя!
Эллина вошла в комнату, ставшую рабочим кабинетом мужа, взяла трубку:
- Даша? Дарьюшка! Заходи, конечно, и как можно быстрее. Советская, 15а, квартира 8. Ты где сейчас? Ну, это совсем недалеко. Жду, очень жду!
- Кто это? – спросил Сергей.
- Моя бывшая соученица Дарья Рогова. Сейчас придёт. Пойду приготовлю что-нибудь. – И направилась в кухню.
Довольно быстро раздался звонок в дверь и Эллина, успевшая сменить халат на платье, заспешила открывать дверь. Сергей услышал возбуждённые женские голоса и тоже вышел навстречу гостье.
- Здравствуйте! – поправляя кофту и причёску, в комнату вошла невысокая плотная женщина, сразу видно, деревенская – по не знающему косметики обветренному лицу, простой серенькой одежде, хотя и самой лучшей выходной по случаю приезда в областной центр.
- Здравствуйте! Проходите!
- Спасибо! – оглядывая просторную комнату, обставленную мебельным гарнитуром тёмного цвета. - Зима какая переменчивая в этом году! Вчера было минус шесть, а сегодня закрутило.
- Морозы повсюду! В Индии люди гибнут от холода, снег в Алжире выпал даже.
- Познакомьтесь! – предложила вошедшая за ней Эллина. – Сергей...
- А мы ведь уже знакомы, - сказал Сергей. – Помнится, лет пятнадцать назад мы с вами встречались в областном комитете.
- Точно! – вспомнила и Эллина. – Тогда мы были там вместе. Проходи, садись. Сейчас я стол накрою.
- Да не беспокойся! Я скоро... Вот вам сметанки свежей привезла, - достала она из сумки трёхлитровую банку и передала её хозяйке.
- Спасибо, Дарьюшка, но стоило тебе надрываться – у нас всё есть.
- Есть, да не то.
- Присаживайся, - кивнула хозяйка на диван и унесла банку в кухню. Оттуда вышла, удерживая с подносом, заставленным тарелками, вазой с салатом, горшком разогретого мяса.
- Ой, что ты! – застеснялась гостья. – Я же не надолго.
- Нет уж! Раз через столько лет зашла, то скоро не отпущу. Садись к столу.
- Спасибо! Так и ты могла бы приезжать в родные края почаще.
- К кому? Родители в другое место переехали, дом наш бывший продан. Больно видеть в нём других!
- Извините, но я вас оставлю, - кивнул в сторону кабинета Сергей. – Дел много.
- Да-да, конечно!
- Рассказывай как поживаешь? – Эллина присела тоже за стол, выкладывая с подноса снедь поближе к гостье.
- Да как тебе сказать! Как всегда. Ничего интересного. Это ты у нас хорошо училась и продвинулась, а я в школе еле тянула и вот хвосты коровам кручу.
- Не прибедняйся! Это я – простой учитель, хоть и числюсь завучем, а ты – орденоносная доярка. У меня даже где-то газетная вырезка сохранилась как тебе орден вручали.
- Орден где-то лежит, а вот по-прежнему вставать приходится в четыре утра, чтоб к пяти уже быть на ферме. Там толчёшься почти целый день, потому как то одно не так, то другое... А вечером туда же. А ещё дома корова, две свиньи, куры, гуси... Вертишься с раннего утра до позднего вечера не зная выходных и праздников. Молодёжь на такую работу не заманишь, так что приходится самой, хотя чем дальше, тем тяжелее.
- А механизация? Колхоз ведь зажиточный, может себе позволить. Лучшее хозяйство в области, а то и выше.
- Есть, конечно, механизация! Но и с ней хлопот немало.
- А как твои дети? У тебя же их трое.
- Все уже закончили школу. И разъехались. Дочери замужем, сын, самый младший, в армии служит. На Камчатке.
- А муж?
- Фёдор? Да я уже о нём и забывать стала. Как ушёл, потому что пить не давала, подался куда-то в район, потом на Севера... Там где-то и затерялся. А у тебя как?
- Да вот как видишь!
- Сын твой, Артём, помнится?
- Да, Артём. Закончил институт, остался в аспирантуре.
- Не женился?
- Нет ещё.
***
Дни заметно становились длиннее, по утрам, собираясь на работу, уже можно было и не включать свет. Днём с чистого неба подогревало поднимавшееся ещё невысоко солнце, пытаясь добраться и растопить слежавшиеся почерневшие кучки снега, притаившиеся на цветочных палисадничках в тени дома. По ночам подмораживало, иногда основательно, однако все уже убрали поднадоевшие зимние одежды, в предвидении скорого настоящего весеннего тепла без всяких поддевок облачаясь в лёгкие разноцветные куртки, какие висели в прихожей квартиры Бромина; две дочерние – жёлтенькая из которой на выросла, но иногда ещё надевала, зелёненькая на вырост.
Бромин обул тапки, прошёл в ванную помыть руки. Настроение после напряженного дня было отвратительным. Так и не удалось подвести расчёты роста производительности труда к планируемому уровню, внести корректировку общего квартального плана завода. Самое неприятное во всём этом какая-то надуманность показателей, по которой машиностроительному заводу план могли снести из-за недопоставки комплектующих, а тем – недопоставки материалов, тем же в свою очередь – недопоставкой сырья, и так далее по разным ведомствам, тысячам предприятий, с принятием правых или неправых волевых решений ввиду практически невозможной координацией из единого центра. Дурдом такая плановая система...
- Андрей, кран в кухне подтекает, – подавая ужин, сказала Надежда. - Посмотри, может что-то можно сделать?
- Новый и протекает? – взглянул на капающий кран тот, встал и покрутил туда-сюда ручку – действительно, после закрывания вода продолжает капать, и довольно интенсивно. Спросил жену: - Ты звонила в ЖЭК?
- Я должна звонить? – осторожно заметила жена. - Краном, по-моему, мужчина должен заниматься.
- Но не буду же я его ремонтировать! – он сел за стол и стал есть, склонив низко голову, чтоб пока прекратить этот разговор.
- Так позвони в ЖЭК! – после некоторой паузы вернулась к теме Надежда.
- Когда звонить? Вечер уже, там никого нет.
- Завтра с работы позвони.
- Ты знаешь какая у меня на работе запарка? Не успеваешь по одному телефону переговорить, как другой уже звонит. И так с утра до вечера, никакого продыху.
- Извини, но я краном заниматься не буду. У меня и без того забот по дому хватает.
- Ладно, не кипятись! – уступил жене Бромин. – Завтра вызову.
Он действительно дозвонился на следующий день в жилищно-коммунальную контору, но там ему ответили, что со слесарями у них проблема – остался один, которого едва хватает на аварийные ситуации. Никто к ним работать не идёт – маленькая зарплата. Так что извините, заказ примем, но лучше решайте проблему сами.
Возмущаться бесполезно, Бромин хорошо представлял сложившуюся в стране обстановку. Сплошь и рядом висят объявления с приглашением на работу, дефицит рабочей силы. Завоевание социализма – нет безработицы! А если разобраться, то безработица скрытная, во многих учреждениях сидят люди, которым там делать в сущности нечего, или они сами не хотят ничего делать. И от такого бездельника не избавишься - проще найти ещё одного работника. Не надо далеко ходить, у них на заводе то же самое, и ничего не поделаешь, такая система защиты интересов трудящихся.
От такого конкретного явления мысли Бромина обратились к привычным обобщениям, основанием для которых был проходивший ХХV11-й съезд КПСС, названный историческим, как было, впрочем, со всеми предшествующими. Принята Программа «планомерного и всестороннего совершенствования социализма, дальнейшего продвижения советского общества к коммунизму на основе ускорения социально-экономического развития страны». Условия реализации – перестройка хозяйственных отношений, демократизация и гласность, открытость миру. Пока только лозунги! На фоне общепринятых весьма сдержанных оценок выделяется выступление нового секретаря Московского горкома партии Ельцина против вмешательства партийных органов в деятельность хозяйственных структур и имеющихся распространение у них льгот и привилегий. На вопрос журналистов почему раньше об этом молчал, ответил – не хватало мужества и политической зрелости. Несмотря на откровенность от выяснения почему сам пользовался всем этими благами газетчики вежливо воздержались.
- Как с краном? - спросила на другой день жена.
- Пока ничего! – отмахнулся тот.
Видя беспомощность мужа, Надежда сама взялась за дело. Ситуация частая, через которую проходили многие из сотрудников. Они дали телефон некого «дяди Васи», и тот за наличные быстро заменил прокладки.
«Работающая параллельно государственной теневая структура, - отметил этот факт Бромин. – И так во многих отраслях».
***
- У нас сегодня будет гость, - предупредил жену Гудков.
- Кто ещё? – спросила Вера, всё ещё не привыкшая к визиту множества гостей к мужу. И сообщение его поняла, как было принято, как намёк к тому, что надо кое-что приготовить на стол.
- Виктор Храмов, мой одноклассник. Старший лейтенант-десантник. Афганец! - И добавил: - Проездом, после ранения.
Вскоре раздался звонок и в открытую хозяином дверь вступил сильно прихрамывающий коренастый молодой черноволосый человек среднего роста, в гражданской одежде, с большой дорожной сумкой.
- Вот ты, оказывается, где обосновался! – они обнялись. – Номера домов в каком-то странном порядке.
- Новый дом вписался в старый ряд. Раздевайся! - помог гостю снять куртку Николай и кивнул на ногу: - Где это тебя... так?
- Известно где, в Афгане. Память о Паншерском ущелье.
- Проходи! – проводил гостя в комнату Николай.
- Здравствуйте! – выглянула из кухни Вера.
- Знакомьтесь! Это моя жена, Вера.
- Очень приятно! Виктор.
- Сейчас я вам подам.
- Не беспокойтесь, что вы! У меня поезд через полтора часа.
- Успеем! – сказал Николай, освобождая стол от нескольких книжек и развёрнутых газет. – На вокзал на такси быстро примчим. – Билет есть?
- Имеется!
Они сели за стол; гость, осторожно придерживая повреждённую ногу рукой, вытянул её мимо ножки стола.
- Как это тебя? – кивнул на ногу Николай. – Расскажи поподробнее.
- Дорога в ущелье, одна единственная! Узкая местами до того, что БМП стен почти с обоих сторон касается. Заминирована, духи сверху на вершинах и в пещерах в засадах сидят – не выковыряешь их оттуда ни артиллерией, ни бомбардировкой. Казалось, западня, не пройти такое. Но прошли! Научились воевать и в таких условиях. Не сразу, правда.
- Здорово повредили ногу?
- Не очень! Кость цела. И руку слегка задело, - пошевелил он рукой. - Я даже сразу не заметил ранения в пылу перестрелки. Заболело, но подумал, что острый камень задел, когда броском залегал. Когда духи ушли, товарищ показывает мне – вся штанина в крови.
- А правда, что в... Афганистане ... наши вертолёты американскими «Стингерами» сбивают? – услыхав их разговор об Афгане, вошёл в комнату сын Андрей, невысокий плотненький парнишка, с восхищением глядя на гостя.
- Поздоровайся сначала! – сделал ему замечание Николай.
- Здравствуйте!
- Здравствуй! Правда! И весьма неожиданно, многих наших сбили. Но быстро приспособились – тепловые ловушки стали отстреливать.
- Вера, скоро ты там? – громко спросил Николай.
- Да сейчас! – донеслось из кухни.
- А ты иди уроки делай, - сказал Николай сыну, но тот не отставал от гостя:
- А правда, что наш автомат АК-47 самый лучший в мире?
- Правда! Ни разу никого не подвёл.
- Иди давай, не мешай нам! – выставил всё же сына отец, доставая из встроенного в шкаф бара бутылку водки.
- Вы десантник? – не уходил тот
- Десантура! – вместо гостя с гордостью за друга ответил Николай; сам он служил срочную в строительных частях и похвастаться нечем – сооружали сверхсекретные объекты с подпиской о неразглашении. - Ну иди, уроки делай.
Как раз жена принесла закуску.
- Спасибо! – поблагодарил Виктор. – Садитесь с нами.
- Что вы! Мне обед готовить надо. – И удалилась, хотя совсем бы не против посидеть в компании приятного мужчины, для чего одного короткого приглашения гостя было недостаточно, а муж почему-то промолчал.
Мужчины остались в комнате одни. Выпили за встречу, разговорились.
- Смотрю – жизнь у вас перестраивается, - сказал Виктор. – В Москве Ельцин порядок наводит.
- Да! Он открыто говорит о предательстве интересов трудящихся, махровом равнодушии и бесхозяйственности. Что нынешние секретари отдают предпочтение не служебным обязанностям, а личным делам, проявляют завидную инициативу в приобретении дач, организации своих зарубежных вояжей... И то, что эти факты признаются не только журналистами и публикуются сейчас во всех газетах, а руководителями такого высокого уровня, обнадёживает! Вместе с генсеком Горбачёвым, молодые относительно предшествующих старцев, энергичные и инициативные, они образуют хороший тандем.
А в целом за преобразования в стране энергично взялся сам.
Но самая больная тема - Афганистан.
- Для многих непонятно зачем вообще мы влезли туда, - заметил гость. - Хотя американцы умело свергли дружественный нам и неугодный им режим в пользу своего ставленника, и могут оказаться со своими ядерными ракетами в нашем подбрюшье. Но... после блестящего штурма дворца Амина – затяжная война вот уже сколько лет «ограниченным контингентом» войск, как всегда говорят.
- Это под напором международной буржуазной пропаганды и разного рода санкций.
- Получается как некогда с Финляндией безуспешно воевали ограниченными силами Ленинградского округа, а разрешили быстро конфликт когда приложились всей мощью. Так и здесь – либо решать сразу, либо уйти, раз не получается, просчитались в чём-то, а не затягивать.
- Сложный вопрос...
- Что же касается наших военных, то это, скажу без преувеличения как живой свидетель, герои, выполняющие свой долг в любых условиях, как в Великую Отечественную... Потери? Были большие поначалу - условия необычные, но научились. Иные крупные операции проходили вообще без наших потерь. Такая была установка, хотя промахи случались.
- Когда, думаешь, победа в этой войне будет? – спросил Николай.
- А никогда! Столько лет воюем, а конца не видно. Мы там – как инородное тело. В столице у них есть некоторая прослойка интеллигенции, которая принимает нас, торговцы ищут выгоду... А остальные, можно сказать, все против. Ведут, можно сказать, партизанскую войну. Убиваем мы их, а они нас, за что им платят. Любой пацан может выстрелить тебе в спину. Так что зря мы туда встряли, и надолго.
- Не мы, так американцы бы там были. Досадно им что сами не успели влезть, опередили их.
- Досталось бы и американцам как следует.
- И куда ты теперь? В отставку?
- Нет, конечно! Подлечусь, и снова туда.
- Обязан вернуться?
- Нет, по собственному желанию. Там же остались мои друзья-однополчане.
- А правда, что боевая машина пехоты защищает солдат от... – вновь появился в комнате Андрей. – От...
- БМП? Защищает, но не всегда.
- Опять ты здесь? – прикрикнул на сына Николай, в воспитательных целях избегавший того, чтоб сын присутствовал при застольях взрослых.
- Интересуется военным делом? – спросил Виктор, когда Андрей нехотя удалился.
- Известно, пацан ведь!
- Спортсмен?
- Разрядник! Дзюдоист.
- Это здорово!
***
Вскоре в квартире Комарковой появился новый человек – худющий, как и его предшественник, низкорослый и подвижный мужичок с повадками, претендующими на джентльмена: выражался витиевато, брал стакан и закуску двумя пальцами, жеманно оттопыривая другие. Вёл себя тихо, в постель к хозяйке не лез. В общем, жил как квартирант, располагаясь в большой комнате на железной кровати у входа, на матраце без простыни, под купленным за рубль при распродаже войскового имущества рыжим солдатским одеялом.
Он передал привет от Горелого, выставил две бутылки креплённого красного вина с завёрнутой в газету закуской, и был принят. Даже не представившись, но по наколке на правой руке – Костя.
Они разделались с одной бутылкой как тихо вошёл сын Зинаиды, Антон – дверь в квартиру была не заперта.
- Мама! – не поздоровавшись сказал он, не глядя на растрёпанную мамашу и гостя. - Бабушка просила денег.
- Опять? Ещё чего? Пенсию в сто двадцать получает, а денег ей давай. Нету у меня денег – так и скажи ей.
- Она просила! - И, глядя на стол с бутылкой вина, раскрытой консервной банкой и огурцами, сглотнул слюну, утёр рукой нос и добавил: - С нашим пропитанием туговато, говорит.
- Скажи – нет у меня денег! – и добавила как бы в оправдание: - До зарплаты.
- Хочешь заработать деньги? – вмешался Костя, он же Хныч; как однажды прилипла к нему эта кличуха, так и сопровождала его по жизни, как тень.
- Ну? – выжидательно посмотрел подросток на того.
- Дело есть! Пойдёшь со мной на вокзал, - жестом пригласил паренька к столу, подал ему кусок хлеба и сыра. - Поможешь мне малость?
- А что делать? – двумя руками удерживая бутерброд и разглядывая голодными глазами другую снедь на столе, спросил тот.
- Побыть со мной.
- И всё?
- Всё! Сделать это надо будет сегодня ночью.
- Что это ты задумал такое? – заплетающимся языком спросила Комаркова.
- А ничего особливого! Сначала он подсядет к спящему пассажиру, потом я примкну. К таким, как отец и сын, никаких подозрений даже у ментов.
- На шухере? – догадался Антон.
- Но-но! – мотнула головой Комаркова. - Хошь, чтоб его посадили?
- Что ты такое гундишь? – наливая хозяйке вина в гранёный замызганый стакан, укорил тот. - Я что, бажбан? Вертануть что - моё дело, а твой – веник при этом. А если что выйдет не так – он завсегда в отмазке.
Ничего не поняла Комаркова, махнула рукой.