Мы спешили. Потому что опаздывали. Я оглянулся и увидел, что с Эммой случилась беда.
- Ты потеряла голову, - заметил я машинально, думая о том, где искать перчатку Эдуарда.
Эмма расмеялась:
- Рыдаю. Ы-ы-ы!
"Ыканье" вырвалось из изогнутой шеи с облаком полупрозрачного дыма. Меня эта женщина устраивала вся целиком, с головой. Теперь не было серых внимательных глаз, сжатых насмешливых губ, крашенных рыжих волос. И родинки над губой. Той, которая жутко нравилась мне когда-то. И слегка оттопыренных ушек, кончики которых выглядывали из-под волос иногда.
Сплю и грежу? Вижу во сне безобразие? Нет. Я умею отличать сны от реальности. Просто жизнь дала трещину. Не грежу, не снится, не чудится. Вот заковыка-то. Но познавательно, с другой стороны.
Подумал: "А что если подойти к Эмме вплотную и заглянуть в "недра" шеи?" Которая стала ещё длиннее как будто бы. Но не факт. Наверное, шея без головы просто кажется более длинной. Или вытягивается, распрямляется. Когда голова не давит тяжестью черепа, челюстей и серого вещества на неё.
Я поймал себя на желании увидеть Эммину душу. Которая, может быть, пластами лежит внутри организма, шевелится, дышит, страдает, поёт.
Не получилось проверить, потому что дыма становилось всё больше, да и материалист победил во мне мистика. Громыхнуло в башке: "Души нет". А что есть? Дым? Я попробовал себе возразить и предложил второму "я" догадку, что дым и есть душа. Второе "я" разразилось гомерическим хохотом. Оно возразило, что это не дым, а туман.
Я принял эту версию к сведению. Комнату заволокло полупрозрачным веществом.
Тикали настенные часы.
- У тебя сегодня хорошее настроение?
Слова, произнесённые Эммой, вырвались наружу с кучкою пепла. Всё-таки дым? Или туман? А пепел сам по себе. Я с ужасом посмотрел на паркет. Пепел оседал на него.
- Что с тобой, Алекс?
Я усмехнулся и взял себя в руки:
- Всё хорошо. Ты не видела перчатку Эдуарда?
- Не-ет! Алекс, что происходит с тобой?
Дым-туман пришёл в движение.
Я закрыл глаза. Как Эмма могла разговаривать без головы? Открыл глаза, и новое удивление: передо мной плясала пепельная женщина. Она изгибалась, соблазняла своими движениями.
Но то ли пепел сводил старания на нет, то ли отсутствие головы. Или, может быть, понимание, что это Эмма.
"Выбрала время, - подумал я. - Лучше бы мы вместе искали перчатку Эдуарда".
Подумал, и сразу перчатку нашёл.
Прошептал:
- Слава богу!
Через мгновение я и владелец перчатки вылетели из квартиры как голуби. Улица встретила нас суровым морозом.
- Надевай поскорее! Прячь свои руки, прошу, - попросил я и меня осенило:
- Пришьём к перчаткам резиночку вечером? Напомнишь, хоккей?
Свежий воздух пьянил. Глаза заценили лицо пробегающей мимо красавицы. Мы опаздывали.
- Догоняй!
Я энергично зашагал в сторону детского сада.
- Стой! Подожди! - пронзительно закричал кто-то сзади меня. Удивительно, что я не сразу узнал голос взволнованного Эдуарда.
Оглянулся.
- Тебе тоже резиночку надо, - сказал Эдуард, протягивая перчатку. Мою, не свою.
- Может быть, - я согласился, рассеянно глядя на малыша.
Он произнёс, заглядывая мне в глаза:
- Мы с тобой одной крови, ты и я.
- Это правда. И у каждой из наших перчаток ровно пять пальцев, заметь, - ответил я строго.
- Это здорово.
Эдуард расплылся в улыбке и стал похож на лягушонка. Так мог улыбаться только мой малыш. Я обрадовался. Его настроение сделало мой день.