Вечером 16 февраля 1903 года в городе Курске стояла тихая морозная погода. В ожидании первого весеннего тепла затихли и сами куряне, и их дворовая живность. Да, и сама природа как-то подозрительно спокойно вела себя в последние дни зимы. И вдруг благостная тишина одного из городских кварталов нарушилась звоном бьющихся стекол и пронзительными женскими визгами.
Выглянувшие в окна жители 2-Мещанской улицы смогли разглядеть в надвигающихся сумерках, разбегающихся в панике полуголых девиц и двух бравых полицейских, ведущих в участок приличного вида молодого мужчину в длинном зимнем пальто и теплом картузе.
На другой день стали известны подробности приключившегося скандала. 24-летний житель пригородной фатежской слободы Александр Егорович Амелин разбил окна одного из курских «домов терпимости», располагавшегося на 2-Мещанской улице (ныне улица Ломоносова). Владелица «заведения» Евдокия Васильевна Кудлярова обратилась за помощью в правоохранительные органы, попросив пресечь хулиганские действия гостя губернского центра и взыскать с него понесенный материальный и моральный ущерб.
Амелина задержали и на другой день допросили в местном «участке». Молодой человек не скрывал своего участия в погроме публичного дома и с удовольствием поведал как крушил «неприличное заведение», не забыв упомянуть, что попутно расквасил нос охраннику – вышибале. Вызванный в качестве свидетеля охранник – 42-летний крестьянин деревни Тарашечки Виленской губернии Станислав Августович Милявский подтвердил красноречивый рассказ фатежского буяна. Но не сумел объяснить причину внезапного нападения на курскую бордель. Сам дебошир также наотрез отказался отвечать на вопрос, что побудило его к столь радикальному поступку.
Полиция запросила сведения по месту жительства допрашиваемого. Они оказались весьма положительными. «Сын Георгия Семеновича и Екатерины Федоровны Амелиных – крестьянина слободы Авксентьевка. Православный, поведения приличного, убеждений не имеет». Происходил из крестьян деревни Соломино. Прадед его Иван Амелин женился на дочери фатежского крестьянина Ефросинье Егоровне Громашевой и переехал жить в пригород Фатежа. Дядя – фатежский купец Николай Тихонович Амелин - известный в Фатеже человек, близкий друг и кум купцов Солнцевых и Ассорьевых – городского фатежского головы и его помощника.
Полицейские недоумевали, как поступить с «благородным разбойником». Им и самим надоели регулярные скандалы, связанные с присутствием дома терпимости на подведомственном участке. Но законами Российской Империи публичные дома в России были разрешены. «Сотрудницы» заведения регулярно являлись в полицию для беседы, проходили медицинское освидетельствование, имея специальные «желтые билеты» - вид на жительство, накладывающий ряд ограничений. Кроме борделя на Мещанской улице, в Курске легально работали еще четыре подобных заведения с тридцатью официально оформленными «жрицами любви». Даже на Коренной ярмарке присутствовали «кочующие» передвижные бордели, о которых чиновник курского статистического комитета Бесядовский воспоминал в своих мемуарах. О ярмарке 1863 года он сообщает: «Всех публичных домов было 12, в них содержалось женщин 49, сверх того было 14 одиночек, живших по ставкам, в землянках и под открытым небом: последние имеют здесь особое название «копочек». Цифра публичных женщин доходила до 63, из них 41 из мещанского сословия (одна глухонемая), 10 солдаток и солдатских дочерей, 9 государственных крестьянок и 3 вышедших из крепостной зависимости».
Нетрадиционный поступок фатежанина привлек внимание общественности к теме публичных домов в городе Курске. Местные жители, ободренные действиями Амелина, обратились на имя мэра города с просьбой закрыть соседствующий бордель. Тем более что в нескольких десятках метров от нее, располагалась … духовная семинария с общежитием для студентов на 250 мест. Глава города Алехин адресовал ходатайство горожан в губернскую администрацию. Губернатор дал распоряжение полицмейстеру, и 12 июня 1907 года было официально доложено, что все дома терпимости в Курске закрыты.
Так смелая молодого человека привлекла внимание к одной из малоприятных тем мещанского быта города Курска. Хотя проблему морали решить не смогла. Вместо легальных «чистых» «жриц любви» в Курске вышли на «промысел» подпольные проститутки – «одиночки». Уровень заболеваемости и смертности от сифилиса в Курске увеличился.