Властелин колец
Замечательный роман Джона Рональда Руэла Толкиена «Властелин Колец» знаменит, прежде всего, тем, что исправно сводит с ума вот уже которое поколение впечатлительных молодых людей. Уже облысели, отяжелели, а местами – и перемерли те, кто лет 25 назад с дикими воплями носились по окрестным паркам, замотавшись в пыльные шторы, которые были и не шторы вовсе, а волшебные эльфийские плащи. Шторы, и прочий инвентарь уворовывались молодыми и резвыми фанатами Толкиена у бабушек. Вооружены были бабушкины эльфы палками от швабр. Палки были – волшебные мечи, особо прочные швабры, выдержавшие не одну битву, назывались не иначе как «Разящий» или «Темная милость». Еще у толкиенистов первой генерации были щиты. Особо хороший щит получался из крышки от большого ведра. Большое ведро называлось вываркой. Если кто забыл, в старое время, когда об автоматических стиральных машинах еще и не знал никто, в этих больших ведрах варили белье. Это был такой элемент стирки, для вещей, требующих особого подхода. Вот так, заходишь, бывало, в кухню, а там на плите – полное ведро белья. Пыхтит, булькает и пахнет собакой. Чудное было время.
Но вернемся в парки и на приморские склоны, где уже вполне половозрелые юноши и девушки носились, как оглашенные, лупили друг друга палками по башке, и назывались совершенно непроизносимыми именами. Какой-нибудь Эдик, мальчик из приличной семьи, суровый и непреклонный эльфийский воин, замотанный в не первой свежести простыню, был не кто-нибудь, а Габардин из рода Галоперидола, и это еще достаточно нейтральный вариант. Сейчас такое называется диковинными для местного уха словами «косплей» и «реконструкция». Теперь это – модное и прикольное чудачество, а для некоторых – вполне серьезное увлечение. 25 лет назад первые толкиенисты, пионеры бегства в выдуманные миры, заслуженно считались городскими сумасшедшими. Представители старшего поколения качали головами, бодрые окрестные гопники колотили хлипких интеллигентных ролевиков, почем зря, потому что это – очень забавно – надавать подсрачников гордому эльфийскому принцу, а еще веселее – расквасить нос назгулу, проклятому королю, вестнику смерти.
Шли годы, и многих юных фанатов творчества Толкиена, тех, что из первого поколения, отпустило. Начались обычные жизненные позиционные бои. В очереди на аборт Галадриэлей не бывает. Король в изгнании, Арагорн, не может просить денег в долг, переминаться с ноги на ногу и объяснять, что он же вот на работу устроился, и с первой же зарплаты – обязательно, хотя бы часть, ну то есть это на месяц, ну через два максимум. Да, нелегко быть Следопытом Севера, особенно – на одну зарплату. А увлечение выдуманными мирами как-то не очень способствует карьерному росту и благосостоянию, особенно – в наших ледяных пустошах, где в ходу совсем другие истории. Стоит отметить, что у некоторых, особо впечатлительных, юношеское священное безумие благополучно переросло в уютную взрослую шизофрению. Так и ходят потрепанные сорокалетние Арагорны с гнилыми зубами, засаленными космами и с кучей древних фенек на заскорузлых слабых руках. По фестивалям ездят, числятся авторитетами среди подрастающего поколения шизофреников. Соберут стайку малолетних эльфов и косноязычно разъясняют, как правильнее спешить рыцаря, и как штурмовать крепостные стены, а также знакомят с другими, не менее важными для жизни умениями и навыками. Но речь не о них, потрепанных паладинах прошедших лет. Речь вообще не о широчайшем спектре психических расстройств, для которых произведение Толкиена – словно лакмусовая бумажка. Мы рассмотрим некоторые аспекты этой замечательной книжки, которые юные читатели обычно упускают из виду – по глупости и малолетству.
Мы перечитывали этот замечательный роман довольно давно, а когда взялись его вспоминать, первым делом подумали об эмиграции. В принципе, все увлеченные читатели Толкиена думают об эмиграции – просто восторженные юноши мечтают, что унылая серая завеса будней раздвинется, и они окажутся в волшебном и настоящем мире, но годы идут, свалить куда подальше от всего вот этого вот хочется по-прежнему, но какой уж там волшебный мир – тут хотя бы до Чехии добраться, а самой дерзкой мечтой становится грин-карта. Обычно приходится довольствоваться внутренней эмиграцией – и тут уж кто во что горазд, одни бегут в удивительный мир алкогольных галлюцинаций, другие с перепугу начинают верить в жизнь после смерти и прочее переселение душ, а третьим подойдут и выдуманные профессором Толкиеном земли. Тем, кому недостает фантазии, или лень прочитать книжку, на помощь приходит кинематограф, то есть замечательная кинотрилогия иностранного режиссера Питера Джексона. Вот и мы воспользуемся кинообразами, которые подарил нам этот прекрасный режиссер.
Меня вот часто спрашивают – ты почему до сих пор не уехал? Вроде и не дурак, и крепкий парень, и вообще – так что же ты до сих пор делаешь посреди вот этого вот всего? Пожалуй, ответить на этот вопрос поможет именно книжка профессора и кинофильм по ее мотивам.
Вот представьте себе: эпичная битва добра со злом закончилась. Воинство орков, злых уродливых тварей, разгромлено, и на истерзанные земли наконец-то пришел мир. Наступили гуманизм и демократия, настолько прогрессивные, что уцелевшим оркам не стали устраивать воспитательно-оздоровительного геноцида – им доходчиво разъяснили, что напрыгивать на белых людей нехорошо, и предоставили самим себе. И зажили орки в Мордоре, как умели. Понастроили кривых деревень, сидят там по кислым избам, жрут самогон в три горла, а в свободное время лупят друг друга по башке всяким тяжелым. Самобытная культура, что тут сказать. Самые яркие представители этой культуры – местные шаманы, которые двигают не менее самобытную орочью науку. Шмурдяка нажрутся и вдумчиво беседуют с духами. И всем все нравится. Живут орки, не тужат, радуются хорошему урожаю мухоморов и славному мордобою, печалятся, если вдруг живот прихватит, влюбляются в очаровательных соседок с во-от такими… глазами, растят своих, а чаще непонятно чьих чумазых пакостных детей, короче, все как у людей. И вот, есть одно приграничное орочье селение, которое испокон веку активно приторговывает с соседним королевством светлых эльфов – там ведется экспорт сушеных мухоморов и прочих полезных ископаемых. Как положено по экономической науке, подобный плотный контакт всегда ведет к взаимопроникновению культур. Местные орки покультурнее своих совсем уж диких собратьев из захолустья. И вот живет один такой орк, понабравшийся эльфийских привычек. Он мыться начал. Перестал пить картофельный самогон, по крайней мере – с утра. Только портвейн, как европеец. Не гоняется за женой с топором, в целях укрепления семьи и взаимопонимания, как все приличные орки. Освоил эльфийский язык, да так бодро, что заслушаешься. Работает переводчиком, сопровождает группы заезжих иностранцев. С перепугу некоторые местные жители его самого принимают за иностранца, и даже иногда встречают хлебом – солью. Он – утонченный интеллектуал. Он – чужой среди своих. Местные его, конечно, уважают, но… Но не наш он. Вроде и парень неплохой, а чужой. И самому ему тоскливо среди вонючих сараев и вечно похмельных сограждан, потому как он начитался книжек про корабли с серыми парусами и высокие чертоги за морем. А тут – ну какие тут чертоги… Самый выдающийся чертог – усадьба главного местного бандита, горячечный бред, воплощенный в камне. Друзья говорят нашему орку: ты почему до сих пор не уехал? Вроде и не дурак, и крепкий парень, и вообще – так что же ты до сих пор делаешь посреди вот этого вот всего? У тебя получится, точно получится – ты же эльф натуральный! И орк задумывается. Он – парень решительный. Он выправляет положенные документы, и, пройдя положенные мытарства, перебирается, наконец, в королевство светлых эльфов.
Представите картину – тут кинодокумент Питера Джексона нам здорово поможет. Эльфийский чертог. За длинным столом, сидит высокое собрание – прекрасные, мудрые эльфы чинно беседуют, обсуждают свои дивные эльфийские дела под аккомпанемент эльфийских же балалаек. И тут двери чертога широко распахиваются, и на пороге появляется наш герой. Вернее, сначала появляется волна портвейного перегара, а потом – наш герой. Он в меховой жилетке, новой ушанке и вонючих валенках. Приоделся как на праздник, что тут скажешь. Рожа бандитская, в шрамах. На лапах – партаки набиты солидные. За голенищем – ножичек заветный, для личных нужд исключительно. На шее – ожерелье из зубов менее везучих соплеменников. В носу кольцо. Новоприбывший сияет от счастья. Он широко улыбается, и говорит на языке, который ему кажется эльфийским:
-Ну, эта, ептыть! Вот я и приехал, сидор-пидор! Я ваш теперь! Я тоже эльф!
Немая сцена. Мудрые эльфы, морщась на ароматные валенки, придирчиво изучают документы нового собрата, но там придраться не к чему. Прогнать не получится, придется его куда-то определить.
-Вы вообще, мушшина кто? – спрашивают его эльфы – Так, для начала, дышите, пожалуйста, в другую сторону, и не орите, пожалуйста. Вот так. А теперь, вы кто?
-Я – интеллектуал! – гордо отвечает новоиспеченный эльф – у меня дипломы! У меня опыт! – и, порывшись за пазухой, вытаскивает подозрительно выглядящий бумажный ком, из справок и почетных грамот, который пытается всучить высокомерным собеседникам. Те на него даже не смотрят.
-Так, мушшина, очень хорошо. Интеллектуалов у нас и своих тут как собак нерезанных. Будете копать канавы. Будете хорошо копать – разрешим вам сдать экзамены на младшего помощника ночного сторожа при дровяном сарае. Вот будет для вас карьерный рост! Впишетесь в среду, освоите калчерал референсез – так, глядишь, и до старшего ночного сторожа дорастете! А жить будете на специальных выселках, для таких вот интеллектуалов, которые, понимаете, пахнут. Нет, вы не подумайте, мы ваши культурные традиции очень уважаем, но жить вы будете все-таки на выселках. Очень хорошие условия, вид на городскую свалку, свежий воздух. Все, как вы привыкли.
Ошеломленный блестящими перспективами, орк хлопает глазами. Эйфория понемногу проходит. Он, все же, не дурак, и потому говорит сам себе: «Смотри, какие они ухоженные. Чистые. Опрятные. А у меня валенки. У меня в башке пластина титановая – это мы с ребятами кирпичами в волейбол играли. У меня вместо зубов – булатные фиксы. Это мы на похоронах Дяди Хрена, земля ему пухом, хороший был мужик, с другими интеллектуалами заспорили о странствиях сердца. Я матюгаюсь через слово. Я портвейн пью вместо воды, потому что иначе – перемыкает. Зачем я им? Что я знаю? Что умею? Умею прикурить на ледяном ветру, умею долго идти безо всякой надежды, не боюсь ничего, не верю никому, ни о чем не прошу – разве все это нужно здесь? И чего я сюда приперся? Я же здесь чужой совсем. И дома чужой. Не все ли равно, где быть чужим? А дома оно как-то веселее». Орк улыбается, вежливо благодарит собравшихся, и говорит, что, пожалуй, загостился он у них, и пора домой. Не то, что там лучше – какое там. Но, пожалуй, и вправду веселее. И уходит.
Вот какие мысли пришли нам при обдумывании замечательного произведения Джона Рональда Руэла Толкиена «Властелин Колец».