В предверии А

О. Овсянников

В преддверии А

90-м посвящается

Глава 1

Монотонный стук, пробиваясь сквозь нежелание просыпаться, заставил открыть глаза.
–– Палыч! Ну какого черта?! Дай поспать, — недовольно прорычал Иван.
–– К телефону пожалуйте, просют, — противным голосом пропели за дверью.
С неохотой вылезая из-под теплого одеяла, с трудом отодвинул развалившегося на кровати огромного кота. Опустив ноги, зашарил в поисках тапочек. Натолкнувшись на лежащего на ковре пса, в сердцах выругался: «Во жизнь, все в сборе». И, кряхтя, поплелся в коридор. Подхватив болтающуюся трубку, сердито выпалил:
–– Говорите, что нужно? Услышав голос начальника, сразу смягчившись, затараторил. — Есть. Буду, конечно. Закончив разговор, потянулся.
Пройдя по коридору, повернул на кухню. За столом, накрытым простенькой скатертью, сидел пожилой взлохмаченный дед небольшого роста в нестираной майке. Трусы до колена, испещренные сюжетами из мультфильма «Ну, погоди!», прикрывали худые тонкие ноги, обутые в обрезанные солдатские сапоги. Потягивая папиросу, старик ехидно процедил:
–– Ну, защитничек, в околоток требуют?! Ни сна тебе, ни покоя, служба! — сам себе ответив, весело рассмеялся. — Не ту ты профессию, Вань, выбрал. Жил бы у себя в станице, ездил на конике, шашечкой махал. Красота! Нет, в Москву приперся. Не пойму.
Старик, закинув ногу на ногу, с интересом уставился на возившегося у плиты соседа.
–– Порченый ты, Палыч, — беззлобно отозвался Иван. Как будто кто виноват, что тебя при Сталине на Соловки упекли. Не надо было частушки про Калинина сочинять. Тоже мне диссидент. Ты лучше, будь добр, с Бармалеем утром погуляй и Леопольду пожрать дай. Чувствую, задержусь.
–– С псом твоим прогулку совершу с удовольствием, собака интеллигентная плюс с достоинством. Как ты говоришь, порода называется — страфашист?
–– Стаффордшир. Темнота, — смеясь, поправил Иван.
–– Надо бы записать, — засуетился дедок, — а то народ интересуется. А вот насчет кота ты уж меня уволь. Подозреваю, как тебя нет, он на меня охотиться начинает, да и Бармалея баламутит. Вот, думаю, к специалисту обратиться, пусть растолкует, как это возможно: рысь с домашней кошкой скрестили. Может, какую премию получишь.
Иван, наливая кипяток в чашку, буркнул:
–– А ты меньше в мою комнату лазай.
–– Да, а как же его кормить? Через стенку? — картинно разведя руки в стороны, съязвил Палыч.
–– Ну тебя, — отмахнулся Иван и не спеша направился к себе, слыша за спиной недовольное бормотание.
За два года проживания в коммуналке Иван настолько привык к импульсивному соседу, что по-своему привязался к одинокому желчному старику. Войдя в комнату, принялся переодеваться, с любопытством поглядывая на зверинец. В его отсутствие Бармалей перебрался на кровать, развалившись по-домашнему. Кот, устроившись на подушке, забросил задние лапы на собаку и, усиленно мурлыкая, делал вид, будто не замечает вернувшегося хозяина. Иван, закрыв входную дверь, на прощание бросил: «Бог с вами, наслаждайтесь». И подняв воротник куртки, вышел в ночь под мелко моросящий весенний дождик.
…Постучав в дверь с табличкой «Начальник», после глухого «войдите» перешагнул порог полутемного кабинета.
–– Полковник, младший лейтенант Сазонов по вашему приказанию прибыл.
Из-за стола поднялся невысокий худощавый мужчина.
–– Иван, что за обращение, издеваешься?! –– заметил он, еле скрывая улыбку.
–– Никак нет. Господин — воспитание не позволяет говорить, а товарищ –– гусь свинье, по нынешним временам не положено, Андрей Степаныч. Так что извиняйте.
–– Все ты шутишь, давай присаживайся, — посуровев, предложил хозяин кабинета. Пусть тебя в отделении дурачком считают, а мне все давно ясно. Юридический заканчиваешь, последний курс остался.От постового до офицера вырос. В личном деле в графе замечания единственная запись — «Безрассудно храбр». У вас все казаки такие?
–– Раньше были поголовно, сейчас большинство, — тут же нашелся Иван.
–– Все, все, не развивай, — остановил Андрей Степаныч. — Дело, значит, такое.Часов шесть назад на Беговой улице из остановившейся машины вышелмолодой парень, поднял обрезок трубы и раскроил головы двум своимприятелям, приехавшим вместе с ним. Сел на бордюр и впал в состояниеневменяемости. Таким его и доставил вызванный наряд. Ничего не говорит,глаза в точку, рук-ног не разогнуть, боли не чувствует. Отошлем в «Сербского»на экспертизу. На месте происшествия работает наша бригада. Все бы ничего,да странные вещи происходят. Не успели доложить по инстанциям, изуправления приказ — передать дело им, высылают своих для дознания. Через часявляются орлы из ФСБ тоже по этому вопросу. Что за шумиха? Не нравится мнеподобное, а главное, надоело, когда за пешку держат. Давай-ка, Вань, тебястажером к следственной бригаде оформлю, дипломная работа, все какположено. А ты там приглядись. Смекалки хватит, так простачком, глядишь, и пролезет. Бери бумагу, отдашь капитану Кислицыну, он там, на месте. Порасспроси свидетелей, докладывать лично мне. Все понятно?
–– Обижаете, Андрей Степаныч, — попытался изобразить недовольство Иван, — все будет сделано. Встав со стула, четко развернулся и вышел из кабинета.
В дежурной части, заметив муниципалов, регистрирующих задержанного, попросил подбросить до Беговой. Место происшествия увидел издалека. Группа людей, окруженная автомобилями с включенными фарами, выделялась среди тихой ночной улицы. Предъявив удостоверение, миновал кордон оцепления и, подойдя к капитану, вручил конверт. Пока тот читал, внимательно стал разглядывать окружающих.
–– Ваня, рот не разевай, кишки простудишь, — начальственно пошутил Кислицын, — Если тебя опером решили заделать, ты уж повнимательней отнесись к заданию. Вон, лучше, иди у Соловьева протоколы осмотра забери. Да, к сведенью, потерпевших увезли, одного в морг, другого в больницу. Этого, кто их по башке треснул, задержали. Полный отморозок, им в психушке заниматься будут. — И уже отошедшему Ивану крикнул: — Можешь в машине посидеть, мы ее осмотрели.
Последняя реплика вызвала смех у двух мужчин, до этого серьезно прислушивавшихся к разговору. Один из них, подойдя ближе, спросил:
–– Кто этот новенький?
Кислицын, отмахнувшись рукой, нехотя пояснил:
–– Да из патрульной службы. Юридический кончает. Небось себя Пинкертоном считает, так, валенок деревенский, — и, потеряв интерес к теме, направился к машинам.
Иван без труда получил протоколы. Устроившись под уличным фонарем, погрузился в изучение сухого казенного языка свидетельских показаний. Из документов вырисовывалось банальное преступление очередного психа. И чем оно могло заинтересовать грозные министерства, было совершенно непонятно. Разыгравшуюся трагедию наблюдали двое: продавец коммерческой палатки, услышав крик, выглянул в окошко. Заметив два трупа и сидящего на асфальте мужика в окровавленной рубашке, забился в угол и, как поясняет, от страха потерял сознание. Пожилая женщина, гулявшая с собакой, описала все точь-в-точь словами начальника милиции: машина остановилась, один вышел, затем вернулся, трах-бах, побежала звонить, приехали, забрали. Если бы не просьба Птицына, которого в милицейских кругах считали высочайшим профессионалом, чуть ли не обладающим даром предвидения, Иван посчитал бы, что над ним просто пошутили. Переписав адреса свидетелей и вернув документы, нашел капитана и, отпросившись, решил пойти домой пешком, благо недалеко.
Зайдя в квартиру, столкнулся с Палычем. Нацепив свой единственный костюм, тот крутился у зеркала. Увидев Ивана, насупился.
–– Чего так рано отпустили? С Бармалеем сам пойдешь гулять?
–– Хочешь, ты иди. Только, Палыч, зачем костюм в шесть утра праздничный?
–– Да так, гуляет там одна, учительница на пенсии, ну, мы с ней об искусстве беседуем. Ретро, так сказать, вспоминаем. Ты лучше Бармалея буди, пора.
–– Кобелям на выгул, — съязвил Иван и, открыв дверь, позвал собаку.
Оставшись один, попил холодного чая, достал тетрадь и, проверив адреса,около 9 часов вышел из квартиры. Дом, где проживала свидетельница, нашел на удивление быстро. Облупленная пятиэтажная хрущевка ютилась в глубине двора за многоквартирной громадиной. Поднявшись по лестнице, отыскал нужную дверь и, позвонив, застыл в ожидании. Открыли почти сразу. Перед ним предстала плотная пожилая женщина в вельветовом халате.
–– Извините, Пелагея Ивановна здесь проживает? — изобразив улыбку, задал вопрос посетитель.
–– Ну, — как обрубив, ответила хозяйка.
–– Лейтенант Сазонов, из милиции, по поводу ночного происшествия. Удостоверение посмотреть не желаете? — зашарив по карманам, предложил визитер.
–– А на кой черт оно мне? Заходите. — И повернувшись, прошла в комнату.
–– А не боитесь незнакомых в дом пускать, мало ли ограбят, — пытаясь завязать беседу, елейным голосом проговорил Иван.
–– Уже ограбили, — послышалось с кухни.
–– Это кто же?
–– Государство, — отрывисто пояснила пожилая женщина. –– Ты вот что, милок, говори, чего тебе нужно, а то у меня свои дела имеются.
–– Да меня в основном подробности интересуют. Может, за это время вспомнили. Мне, бабулечка, поскорее закрыть дело хочется.
–– Деревенский? — прервав на полуслове, спросила хозяйка и, улыбнувшись, предложила: — Чайку не желаешь? Доставая варенье, назидательно пояснила: — Меня еще моя бабка учила, коль отец смурной с работы идет, встреть ласково, папулечкой-роднулечкой назови, сразу оттает. У нас на Руси и князей Красным солнышком величали. А раньше…
И Иван полчаса слушал историю прежней жизни Пелагеи Ивановны. И также неожиданно, наливая по третьему стакану, она, прервав воспоминания, проронила:
–– Знаю, про что тебе досказать. Девка там была.
–– Как это? — поперхнулся Иван.
–– А вот так. Плащ красный вразлет, волосы — гривой кобыльей и шарф белый. Эти-то, на машине, и остановились. Один вприпрыжку сиганул. В руку вцепился, видно, всякие ласкости плести начал. Ну а та молчит. Взгляда от земли не отрывает. Потом глазищами как зыркнет, меня аж дрожь пробила. Мужик так и остолбенел вообще. Она дальше побежала, а этот за трубу. Вот, Ванечка, жуткая девка, — и Пелагея Ивановна, перекрестившись, сплюнула через плечо.
–– Вы ее хоть запомнили? Описать сможете?
–– Сдурел. Да о ней, кроме как тебе, никому и говорить не буду.
–– Что так, — напрягся Иван.
–– Да потому, видение это. Сама не уверена, наяву или привиделось.
–– А, ну да, — оторопело почесав затылок, заметил собеседник. –– Спасибо за чай. Пора мне.
На улице, отупело постояв у подъезда, решил для себя«жалко бабку, туда же с винтами», и направился в отделение.
В дежурке развлекался Тарас — командир отряда ОМОНа. Красавец мужчина.
–– Дывыся, Ваня! Шо, робить намерен? Як твоя цуцыня жеве?
Иван, вмиг преобразившись, подхватил игру и шутливым тоном продекламировал:
–– Паду ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она.
Тарас, дурачась, с пафосом перевел :
–– Чи гекнусь я дрючком проперти, чи мимо прошпендорит вин.
Все находившиеся рядом залились хохотом. Ни для кого не было секретом — эти двое были лучшими друзьями. И только чей-то приглушенный шепот «батя идет» прервал спектакль. Андрей Степанович, спустившись по лестнице, обвел взглядом присутствующих и, сурово покачав головой, поманил Ивана пальцем. Уже в кабинете, выслушав скептический доклад, недолго подумав, заметил:
–– Ты никому ничего не рассказывай. Здесь все с психами связано. Вот дней через пять мотанись в «Сербского», с врачом пообщайся. Может, прояснится. На службу не ходи, у тебя сейчас сессия. Если что, звони домой. Все, свободен.
У входа Ивана караулил Тарас. Выяснив про выходной, сейчас же постановил идти в гости. Прихватив водочки, с шутками ввалились в родную коммуналку. Расположились на кухне. Собирая на стол, крикнули Палыча, и тот в ожидании выпивки принялся помогать готовить закуску. Прибежал Бармалей, решив всем основательно мешать. Быстро управившись с бутылкой, чуть захмелевшие, сидели в уютной кухне, наблюдая в окно за непрерывно льющимся дождем. Тарас, закурив, обнял Ивана и, обращаясь к Палычу, с чувством произнес:
–– Люблю вас, братцы. Вот живу здесь пять лет, а все как не в своей тарелке. Куда ни придешь, вокруг набыченные, каждый на понтах, слова искреннего не услышишь. Только и расслабляюсь среди своих. Чужой мне этот город.
–– И не тебе одному, — философски изрек Палыч.––  Была святыня Руси, так нет, грязью заляпали. Вон, Петр I, пообщавшись с немцами, уразумел. Тута сидючи, величия не добиться. Видать, растолковал ему Лефорт знания магические, и заложил он Петербург. В нем бы и Ленин со всей сворой сатанинской не устоял: только сменив столицу, полной силы набрался. За восемьдесят лет со всего мира и террористов, и великих злодеев-революционеров свезли. Здесь они и корни пустили. Вот, думаю, негоже правителю возлежать средь плесени и гнили. Нет бы выбрать городочек потише, к примеру, Суздаль. Там тебе покой, благодать и кремль свой есть. Вот пусть туда все пиявки на поклон и прутся.
— А это не тебе решать, Палыч, — не отрывая взгляда от окна, тихо произнес Иван. ––За нас скоро в ООН думать будут. Так ловко Россию запутали,диву даешься. Нас, славян, меж собой в раздор поставили, –– подал голос Тарас. –– Надо же, придумали: белорусы, украинцы и русские ––враги друг для друга. Парадокс! Как им удалось,фокусникам, не пойму.
–– Эх, пойду с Бармалеем гулять, — поднявшись из-за стола, подытожил Палыч. Вот в нем вся сермяжная правда, — показал пальцем на насторожившегося пса расстроенный старичок. –– Мы для него гнездо родное, он за нас в огонь и в воду. Да, Бармалюша, — потрепал по холке подбежавшую собаку.
Неделю мотался Иван по своим делам, сдавая зачеты в институте. И только звонок Андрея Степановича вернул его к забытому делу. Приехав в институт имени Сербского, долго на проходной улаживал обычные формальности. Найдя указанный кабинет, почти полчаса ждал врача. Появившись, тот стремительно проследовал через приемную и, пригласив посетителя, расположился в кресле. Ознакомившись с документами, отложил их в сторону и, сняв очки, задал вопрос:
–– Что конкретно Вы хотите узнать?
–– Да в общем, когда можно пообщаться с преступником? — ответил Иван.
–– Ну, милый мой, это сложно. Вам что-нибудь говорит название кататония  ступорная? Нет?! Объясню. Это отказ от реального чувственного восприятия физического мира. Для вывода из этого состояния мы применяем шоковый инсулин, далее необходим восстановительный период. И вот только затем будет ясно, что начнет изрекать пациент. Понятно?
–– Не совсем, — делая глупое лицо, задумчиво протянул Иван.
–– Хорошо. — Доктор нажал на расположенную на столе кнопку.
В открывшуюся дверь протиснулся квадратный мужик в белом халате.
–– Вызывали, Петр Дмитриевич?
–– Да. Будьте добры, пригласите из восьмой палаты профессора. И если несложно, пусть наденет белый халат. И дайте ему стетоскоп, а то еще разговаривать откажется.
Мужчина, не говоря ни слова, повернулся и вышел из кабинета. Минут через десять в дверь постучали.
–– Войдите, — разрешил Петр Дмитриевич.
В кабинет прошмыгнул небольшого роста благообразный, ухоженный старичок в белоснежном халате. Его голубоватые глаза с нежностью смотрели на присутствующих. Пристроившись на стуле, он с серьезным видом обратился к хозяину кабинета:
— Слушаю Вас, коллега. В чем дело? — и застыл в почтительной позе, ожидая ответа.
–– Вот здесь товарищ интересуется, почему невозможно после шокового инсулина сразу же общаться с больным, — с серьезным видом сформулировал вопрос доктор.
–– Понятно, — старичок встал со стула. Заложив руки за спину, принялся прохаживаться вдоль стола. –– Возможно, воздействие вирулентных процессов на цикличность спиралевидного восприятия подавляет активное эго доминанты сознания, аккумулируя замкнутость гипертрофированного пространства в подсознание, воспроизводя эффект Демплера открытого и изученного мною еще в семидесятые годы. Последующее воздействие этого метода показали: развернутые релаксации демоплазмы способны принять разумную форму с помощью плаценты.
–– Николай, — позвал санитара сквозь непрекращающийся монолог врач.
Явившийся мужик, подхватив подмышки вещавшего профессора, покинулкабинет.
–– А с кем он сейчас разговаривал? — чуть заикаясь, отреагировал изумленный Иван.
–– Ни с кем. Это наш пациент. Спрашивайте, что хотите, часами декламировать может. Специально для посетителей держим. Вот таким и ваш подопытный стать может. Психиатрия –– самая непознанная наука. Признать душу — значит, нам здесь делать нечего. А нет ее — тогда вообще страшно становится.
–– Извините, Петр Дмитриевич, а вы пьете? — спросил Иван.
–– В каком смысле? — удивился доктор.
–– В прямом. Шампанское, коньяк, водку. Я к тому, может, вечером посидим.
–– Да в принципе можно, — растерянно отозвался врач.
Уже почти все покинули заведение. Официант скучающим взглядом обвел редкие парочки, сидящие в полутемном зале ресторана. Горящая свеча в стеклянном колпаке бросала причудливые тени на лица сосредоточенных собеседников. В основном говорил плотный мужчина в очках, разгоряченный алкоголем, он с жаром жестикулировал.
–– Пойми, если человека поместить в абсолютно темную и тихую комнату, его разум полностью отключится через несколько дней или недель. Он осознанно отрицает понимание реальности мира.Но при этом добровольный отказ от чувственного восприятия позволяет соприкоснуться с неведомым началом правящей силы. А если индивидуумпредпочел злой путь следования, и момент контроля отсутствует, на поверхность вырывается все враждебное, до этого загнанное в темницу подсознания. Маниакальные убийцы, насильники признают, что не смогли справиться с губительным желанием. И если степень разрушающей зависимости берет верх над всем комплексом контроля, сознание выключает разумную действительность. Человек превращается в зверя. Но это происходит крайне редко, как правило, что-то заставляет не допускать подобного, толкая человека на самоубийство. С вашим клиентом мне ничего не понятно. После выхода из забвения он тут же впал в крайний суицид. Желание уйти из этого мира настолько сильно, что мы вынуждены держать его связанным. И потом, Иван, ты мужик нормальный, не подведешь, этим случаем сильные мира сего заинтересовались. Иностранные специалисты приезжали. С нами беседы приватные о секретности провели. –– Петр Дмитриевич, помолчав минуту, налил полную стопку коньяка. Выпив залпом, поморщился. Подумав, неожиданно выпалил: — Эх, была не была. Пакость какая-то происходит, а понять не могу. Это четвертый пассажир такой. Клиника болезни у всех одинаковая — ступорная, выводим –– тут же суицид. Боремся –– бесполезно, смерть. А главное, в редкие минуты откровения одно и тоже пишут. Более ничего, ни звука.
–– А что, если не секрет? — подался вперед Иван.
Доктор схватил салфетку и, достав ручку, принялся старательно карябать. Передав бумагу собеседнику, вытер покрывшийся испариной лоб.
–– Да здесь значки какие-то, — удивленно рассматривая написанное, пробормотал Иван.
–– Во, во, никто понять не может, — устало отозвался доктор.
–– Вы мне, Петр Дмитриевич, не могли бы лучше имена и фамилии пациентов написать.
–– Нет. Даты, когда прибыли, пожалуйста, а инициалов не ведаю. И врач, склонившись к столу, резко проставил на бумаге колонку цифр.
Расстались почти друзьями. Иван, посадив в такси подвыпившего психиатра, на прощание дружески пожал руку.
Домой явился за полночь. Долго сидел на кухне, тупо рассматривая необычные каракули. Затем, пройдя в коридор, снял трубку телефона, набрав номер, долго ждал ответа. Услышав знакомый голос, извинился за столь поздний звонок. Только попытался пересказать услышанное в ресторане, как Андрей Степанович, тотчас же прервав, попросил через полчаса ждать во дворе. Зайдя в комнату, обнаружил лежащего на постели Бармалея. Хлопнув собаку по заднице, долго ловил спрятавшегося под кроватью пса. За всей процедурой нехотя наблюдал Леопольд, расположившийся на диване, но вскоре, потеряв интерес к происходящему, закрыл свои зеленые глаза и, развалившись, предался блаженству. Иван с трудом надел Бармалею ошейник и, прихватив куртку, покинул квартиру.
Выйдя на улицу, вдохнул полной грудью ночной весенний воздух и, почувствовав нетерпеливый порыв собаки, заспешил вглубь двора. Вскоре у детской площадки притормозила старенькая голубая «шестерка», из нее вышел невысокий мужчина, одетый в серый реглан, и направился к еле приметной беседке. Из кустов послышался устрашающий рык, но властный голос, прикрикнув из темноты, прекратил грозное рычание на полутоне. Появился Иван и, подойдя к мужчине, вежливо поздоровался.
— Как доехали, Андрей Степаныч?
–– Не нарушая правил, — зябко поежившись, ответил Птицын. — Рассказывай, и поподробней.
Раннее утро застало собеседников сидящими на лавочке, в ногах примостился пес, давненько не проводивший столько времени на улице.
–– Ладно, Вань, все ясно. Давай-ка во второй половине дня поезжай в статистическое управление, покопайся в архиве. Там Рафик командует, он когда-то у меня в подчиненных ходил. Попрошу, пусть посодействует. Но сдается мне, там уже порядок навели. Ты, если дела не найдешь, по газеткам хронику происшествий тех дней проверь, и поаккуратней. Чувство у меня нездоровое. Захочешь увидеть, позвони. Так, ни о чем потрепись, трубку положишь, через час на этом месте встретимся. Ну, бывай, — Андрей Степанович, поднявшись, хлопнул Ивана по плечу и заспешил к своему автомобилю,
…В архиве, любезно встреченный худощавой интеллигентного вида дамой, долго объяснял, что конкретно его интересует. В течение часа перерыв всю картотеку того периода, не обнаружил ни одного досье с подобной картиной преступления. И только прикинувшись добродушным увальнем, упросил порыться в газетах. В «Московском комсомольце», за три дня до указанной доктором даты поступления первого больного, в разделе происшествий обнаружил разыскиваемое сообщение.
Выскочив из здания Петровки, подгоняемый внутренним азартом, поймал такси. Нетерпеливо бросив: «В редакцию газеты МК», блаженно расслабился всалоне машины. Предъявив удостоверение, у постового узнал номер комнаты отдела происшествий. В редакции был обычный газетный кавардак. В комнате, куда заглянул Иван, симпатичная девушка печатала на машинке, двое молодых парней, склонившись над компьютером, сосредоточенно обсуждали какую-то формулу и на осторожно произнесенное Иваном «здравствуйте» даже не отреагировали. И только стоявшая у окна пожилая женщина с кружкой в руке, повернув голову, внимательно посмотрела на посетителя.
–– Слушаю Вас, — доброжелательно произнесла она.
–– Мне нужен корреспондент, который ведет хронику происшествий за неделю, –– спросил Иван.
–– Позвольте, а Вы кто будете? — и взяв протянутое удостоверение, внимательно сверила фотографию с оригиналом.
–– Это Вам Лёнечка необходим. Вы его на лестнице посмотрите, он туда курить пошел.
У окна, на подоконнике, сидел средних лет мужчина, нехотя пуская клубы дыма в потолок. Иван, в очередной раз представившись, путаясь, попытался объяснить, что ему нужно из статьи, написанной Лёечкой полгода назад. Поначалу равнодушно слушая, тот по мере рассказа оживился, затем, будто осененный воспоминаниями, соскочил с подоконника и, схватив Ивана за руку, весело затараторил:
–– Точно, точно, осенью. Да такое забыть невозможно. Мы туда примчались, еще кровь не замыли. Свидетельница там была, где-то у меня адрес записан, — и, перейдя на «ты», предложил: — Стой здесь, сейчас принесу.
Не успел Иван выкурить сигарету, вернулся Лёнечка и, протянув пару листов с печатным текстом, гордо произнес:
–– Целую статью написал, редактор не оценил, до двух строчек урезал.
…Прибыв домой и внимательно ознакомившись с записями, Иван напрочьлишился добродушного настроения. Только сейчас до него дошло, насколько серьезное дело попало ему в руки. И еще не веря до конца в общую картину сложившихся эпизодов, решил сейчас же проверить свои умозаключения.
Свернув на Бауманскую, такси, проехав до конца Большой Почтовой, уткнулось в девятиэтажный дом.
–– Ну, кажись, этот, — устало констатировал водитель.
Расплатившись, пассажир вышел, остановившись у подъезда, зачем-то подождал, пока отъехавшая машина не скрылась за углом. На шестой этаж пришлось подниматься пешком, лифт отсутствовал. Ознакомившись с содержимым табличек квартиры, позвонил три раза. За дверью послышался настороженный старческий голос: «Кто там?»
— Извините, можно мне увидеть Валентину Васильевну, — пытаясь не испугать, смягчил голос Иван.
–– А Вы по какому вопросу? — не открывая, продолжила бабушка.
–– Из милиции, могу удостоверение показать, мне необходимо с ней поговорить.
Дверь медленно распахнулась, осветив темный коридор и стоящую маленькую сухонькую старушку.
–– Вы уж простите, что так назойливо расспрашивала. Ко мне редко приходят, –– виновато пояснила она. — Входите, пожалуйста. Проводив гостя в свою комнату, подождала, когда он расположится в кресле, и только после этого осторожно присела на краешек дивана. Мне Вас, право, и угощать нечем. Могу предложить чай с сухарями. Видите ли, пенсия не позволяет, приходится экономить.
Все это было сказано с такой обреченностью, что Иван почувствовал озноб стыда и, не зная как себя вести, невнятно что-то забормотал.
–– Да Вы не стесняйтесь, — улыбнувшись морщинками глаз, заметила старушка. –– Вы говорите, зачем пришли.
–– Валентина Васильевна, Вы не могли бы вспомнить о происшествии у кинотеатра «Ударник» осенью прошлого года, — как можно мягче поинтересовался Иван. –– И заметив беспокойство в суетливом движении рук, добавил: — Вы не волнуйтесь.
–– Да нет, ничего, — пояснила Валентина Васильевна, — столько меня спрашивали об этом. И словесный портрет составляли, — бабушка, не выдержав, тихонечко зашмыгала носом. –– Как могла, помогала вашим сотрудникам, а когда обратилась сама за помощью, про меня просто забыли. Это так несправедливо.
–– Бабушка, да что у Вас случилось?
–– Моя соседка, Марья Николавна, умерла. Сын ее, Вадик, проходу не дает, заставляет поменяться комнатами с каким-то другом. Да все бы ничего, но это где-то в Текстильщиках, там ни телефона, ни метро рядом нет. А он грозится убить. Каждый день приятели к нему приходят, пьют, музыка всю ночь гремит.
Еще долго слушал Иван тихое причитание очень пожилого человека. Расспросив обо всем и узнав, что у нее никого нет из близких, пообещал помочь.
…Из открытых окон в ночь улицы неслись звуки тяжелого рока, выставленный динамик наполнял окрестности невнятным писком очередного модного пузочеса. В комнате расположились шесть молодых, с короткими стрижками парней. Некоторые подергивались в нелепом танце, остальные, собравшись у стола, пытались опорожнить наполовину пустую батарею бутылок. Облако табачного дыма, извиваясь, висело над компанией. Брякнув последним аккордом, кассета замолчала. Один из них небрежно прокричал:
–– Джонни, поставь забойные.
Сидящий на полу у магнитофона накаченный юнец пьяно ухмыльнулся:
–– Окей, ща сделаю, — и принялся рыться в коробке с дисками.
Никто и не заметил, как появился плотный мужчина с простоватой улыбкой на курносом лице. Перекрывая гомон, он неожиданно звонко выпалил:
–– Здорово, таблетки, здесь, что ли, клуб мужиковедов и заднепроходцев зависает?
В наступившей тишине только один из присутствующих растерянно поинтересовался: «Ты кто?»
–– Внук вашей соседки, Валентины Васильевны, — все так же улыбаясь, пояснил вошедший.
–– Как ты нас назвал, окурок? — медленно цедя слова, пришел в себя хозяин — высокий акселерат в длинной майке с аппликацией черепа на груди. –– Да мы тебя, вошь лобковая, порвем. И сорвавшись на крик, бросился на Ивана.
Не успев сделать и пару шагов, изумленно уставился на влетевших в комнату троих бойцов в бронежилетах, касках, с дубинками в руках. Минуты не понадобилось, чтобы уложить всю компанию на пол. Закинув руки за голову, те, не шевелясь, исполняли команды. Иван подошел к Вадику, подняв за шиворот, поставил на ноги.
–– Слушай внимательно, — не повышая голоса, пояснил он, — еще раз бабушка на тебя пожалуется, ноги переломаю. А сейчас ложись, и двадцать минут никому не дергаться.
Отпустив обмякшее тело, нападавшие покинули тихую квартиру. Садясь в автобус, Иван весело хлопнул по руке здоровяка.
–– Удружил, Тарасик, не забуду.
–– Да шо ты, право, тоже мне работа, — улыбаясь, ответил омоновец.
…Андрей Степанович, пропустив Ивана вперед, закрыл дверь на цепочку. Вышедшая в коридор жена, мило улыбнувшись, предложила:
— Есть будете? У меня рагу готово, — и, заметив, как муж недовольно покачал головой, засмеявшись, отрапортовала: — Докладываю. Стол накрыт, ждем Юрия Петровича, вам стараться не мешать. Изобразив почтение, дождалась команды «вольно» и поцелуя в щеку.
Пройдя в комнату, Птицын, посадив Ивана за сервированный стол, посуровев, стал объяснять:
–– Сейчас придет мой старый друг, не последний человек в психиатрии, профессор да и вообще светлая голова. Доверяю ему, как себе, жизнь честность проверила. Все в точности расскажешь. Ну а пока тяпнем по маленькой, — и, откупорив бутылку, хотел уже было налить две стопки, как низкий бас от дверей, пристыдив, загудел:
–– Нехорошо, Андрюша, раздавай на троих.
Обернувшись, Иван увидел мужчину с брюшком, державшего в руке большой круглый торт.
Только за чаем Андрей Степанович перешел к делу.
–– Юра, помнишь, тебе про недавнее преступление на Беговой рассказывал, а теперь послушай, что Иван раскопал.
Тот, поставив чашку, прокашлялся.
–– Значит так. У кинотеатра «Ударник», если свернуть с моста направо, не доезжая до набережной, остановились две машины. Вышедшие, человек семь в длинных плащах и кепках,затосковали, ожидая, пока один из них сходит за шампанским. Как потом выяснилось, собирались ехать на дачу. Сутулый юноша лет восемнадцати, недавно взятый в группировку, развязной походкой направился к магазину. Чувствуя за спиной мощь братвы, он с брезгливостью оглядывал суетливо мелькающих перед ним обывателей. Оставшиеся ждать, открывдвери иномарок, слушали нравившуюся в их кругах музыку. И заметив возвращающегося ни с чем гонца, решили — забыл деньги. Но произошло неописуемое. Приблизившись вплотную, тот, выхватив нож, стал наносить удары любому подвернувшемуся под руку. Пять человек получили тяжелые ранения, двое скончались на месте. Прибывшая милиция с трудом обезвредила преступника. Что послужило причиной нападения, не установлено. Вот так, Юрий Петрович, написано в статье журналиста, побывавшего через час на месте преступления. Официального досье в архиве не существует, мне известно — задержанный через три дня был доставлен в «Сербского» в том же состоянии, что и последний, с Беговой. Диагноз идентичен: после выхода из кататонии–– суицид и в финале смерть. Оба в редкую минуту сознания нацарапали иероглифами непонятное слово. Но самое интересное не это. Удалось разыскать свидетельницу, которая видела следующее, зачитываю дословно: «Разрезая толпу, у входа в магазин, к набережной будто пролетела девушка в красном плаще. Каштановые волосы и белый шарф веером разлетались по ветру. Сутулый молодой человек в кожаной куртке догнал и, грубо одернув за руку, заставил остановиться. Придерживая за рукав, нехотя тыкал пальцем в плечо, недовольно выговаривая девушке, понуро стоящей перед ним с опущенной головой. Затем та гордо выпрямилась, взглянула в глаза, парень дернулся и застыл. Развернувшись, она стремительно скрылась за углом дома».
–– Высокопарно излагает свидетель, — заметил Андрей Степанович.
–– Бывшая учительница литературы и русского языка, — с гордостью пояснил Иван.
–– Ладно, ладно, продолжай, — огрызнулся начальник.
–– А это почти и все, молодой человек и есть учинивший резню.А пугает девушка. Плащ, волосы, все сходится с последними показаниями.
Юрий Петрович заговорил басом и сразу на полную мощность:
–– Андрюша, честно тебе скажу, вы, ребята, с жуткой штукой связались. Мне пришлось многие годы заниматься принципом информационного воздействия электромагнитного излучения на биологические объекты, — увидев удивленные глаза слушателей, попытался разъяснить, — проще, созданием психотропного оружия. Но недавно дошло, мы пытаемся изобрести метод подавления и коррекции сознания. Главное, у нас нет даже точного определения, с чем можем столкнуться. За этими разработками внимательно наблюдают влиятельные круги Запада. И даже если достигнем успеха, конечный результат окажется в чужих руках. И более того, массовое применение будет направленно скорей всего против нас. — Понимая, что говорит сложно, и видя озабоченные лица, Юрий Петрович, нервничая, встал и будто на лекции продолжил: — Идея метода основана на изучении гипноза, магии, оккультных наук. Проще, если взять за основу одну из теорий, что Земля подверглась агрессии внеземной цивилизации и если учесть,  любые инопланетные исследования несут в конечном итоге только экспансию объекта, то предположим: на Землю был направлен десант, осуществляющий постепенное изучение неизвестной формы жизни. Представители другого мира могли существовать в данном измерении только в созданном для этих условий биоскафандре, совершенная конструкция которого управляется и корректируется как из общего центра, так и индивидуально, воплощая в себе все формы биологической жизни на Земле. Биоскафандр обладал фантастическими возможностями. Имелся даже ключ индивидуальной корректировки и управления у каждого на ладони. Это и есть сенсорная дискета. Изменения рисунка, произошедшие со временем, показывают картину дисфункций системы. Точно так же существуют коды управления, они находятся в режиме автопилота или, как сейчас известно, в подсознании. Расшифровав их значение, возможно управлять человеком как угодно. Передавая через радиосеть, телевидение или устно любые приказы.
Юрий Петрович остановился и, ни к кому не обращаясь, сам себе задал вопрос:
–– Неужели за два года они смогли создать установку? — Постояв минуту в задумчивости, махнув рукой, выпалил: — Нет, это невозможно!
–– Юра, — подал от стола голос Андрей Степанович, — ты не один, объясни. Мы что, инопланетяне?
Очнувшись, профессор удивленно посмотрел на присутствующих.
–– Ах да, экспансия Земли шла по нарастающей, поначалу не встречая сопротивления, будущее планеты было предрешено. Но представим, высший разум, патронирующий Землю, придумал идеальный вид защиты. Он начинает вытеснять чужеземцев, населяя биотела собственным началом, подключив к своим энергетическим возможностям. Узнаются все коды управления, расположение координационного центра. И однажды протуберанец, с огромной силой выплеснувшись из недр планеты, сжигает центр агрессии, покрывая его слоем пепла,
–– Это Луна, — в тишине комнаты послышался шепот Ивана. — Но на Земле должен сохраниться след подобного залпа.
–– Допустим, Марианская впадина. Удовлетворен? — ответил Юрий Петрович.
–– А как же с теми, кто остался? — поинтересовался Андрей Степанович.
–– Думаю, — заявил профессор, — разум инопланетян агрессивно активен. Они могут существовать в режиме автономной жизни только за счет энергии разрушения. Одна из особенностей — возможность развиваться только за счет других. Встретившись на этой планете с еще непознанной формой жизни, существующей по неведомым им законам развития, они планомерно истребляют саму Землю, не имея возможности покинуть цитадель. Поэтому создать общий центр управления и координации –– их мечта.
–– А как эту теорию привязать к нашей даме в красном? — заметил Иван.
–– Разумно, — одобрительно похвалил оратор. — Каким-то образом она активизирует разрушительное начало до полного абсолюта, включая систему самоуничтожения причин, приведших к этому. Скорее всего, это не может быть кодирование или приказ. Здесь заведомо другое: имея любую вещь этой дамы, возможно сканирование подсознания через подключение медиума.
–– А Вы не могли сразу сказать, — перебил Иван. — Мне в благодарность за кое-какие подвиги свидетельница белый шарф, подобранный и утаенный от следствия, подарила. Могу уступить.
–– На этом стоит сегодня закончить, — поднявшись, распорядился начальник, — у меня от подобного голова кругом идет. Так мы и до чертей договоримся. Кашу сперва переварить нужно. Юра, мне кажется, стоит все тщательно продумать, — обратился он к профессору. — И еще. Если хоть на треть это правда, вы не представляете, какие силы на поиски девушки брошены. Если про нас узнают, готовьте торжественные похороны, — с пафосом закончил речь возбужденный Андрей Степанович.
…Домой Иван попал около часа ночи. На кухне обнаружил сидящего за столом Палыча в неизменных трусах и кирзухе на босу ногу. С правой стороны лица выделялись три царапины, пролегая от уха до самого подбородка.
–– Кто же тебя так отрихтовал? — участливо поинтересовался Иван.
–– Вот, — угрюмо выдавил Палыч, — покаяться хочу. Митрич приходил сегодня днем, ну сантехник наш жэковский, ты его знаешь, приняли наркомовских и, бес меня дернул, решили Леопольда взвесить. Он мне доказывает, тот килограмм десять весит, а я уверен, все пятнадцать. Хотели мы его простынею накрыть, — удрученно вспомнил старик. –– Ну а в результате… Слава Богу, он мне глаз пожалел. Митричу ухо пополам когтем расчленил. Ты уж извини, нечистый попутал, — заискивающе попросил Палыч.
–– Да ладно, — и устало отмахнувшись, Иван пошел в свою комнату.
Раздевшись, отодвинул Леопольда и залез под одеяло, ощущая под боком теплого сопящего кота. Засыпая, все силился понять смысл услышанного.
Грохот упавшей тяжелой вещи в коридоре и хлопнувшая затем входная дверь возвестили: Палыч в сопровождении Бармалея отбыли на прогулку. Иван открыл глаза и, щурясь от луча солнца, скользнувшего по лицу, рывком соскочил с кровати. Принимая душ, поворачиваясь под щекотливыми струйками воды, ощутил внутреннее томление и чувство присутствия внизу живота.
«Все, пора навестить девушку», — вытираясь, решил он. Разглядывая себя в зеркале, с удовольствием похлопал по щекам, добавив: — «И это не стоит откладывать на потом».
Вопрос близости с противоположным полом был решен Иваном давно. Чувствуя, что очередная знакомая испытывает по отношению к нему благосклонное желание, в вежливой форме приглашал к себе домой. Создавая интим, предпринимал попытку к сближению, но сопровождаемый лаем и наскоками Бармалея, шипением и угрожающими позами Леопольда, почти со слезами на глазах объяснял: меньшие братья не дадут сбыться желанному счастью. Клятвенно заверял, завтра на два часа сможет избавиться от их вмешательства. И на следующий день в некоторой спешке достигал определенной физической близости. Система действовала в течение двух лет, почти не давая сбоев. И поэтому, когда сегодня попросил Зиночку продавщицу приехать к часу, уверенность, что не опоздает, не могла быть поколеблена ничем.
Под вечер в совершенно умиленном состоянии духа решил предпринять прогулку по окрестным бульварам. Но звонок и долгое бормотание Палыча у телефона беспокойным предчувствием отозвались в сердце. И когда за дверью послышалось противное: «Пожалуйте, барин, просют», не нашел ничего лучшего, как запустить в дверь тапочкой. На проводе, как и предполагал, оказался начальник. И фраза «Бери вещь и приезжай» не требовала для Ивана расшифровки.
В квартире Птицына находился Юрий Петрович и вместе с ними средних лет, с пронзительными глазами лысоватый мужчина.
–– Ты уж извини, что рано побеспокоили, — озабоченно пояснил профессор, –– просто мой знакомый проездом в Москве. Разреши представить — Игорь, — обернувшись, кивнул головой в сторону незнакомца. –– В определенных кругах считается сильнейшим экстрасенсом. От себя могу добавить: обладая уникальными телепатическими способностями, неоднократно участвовал в глобальных по своей значимости проектах. Метод сканирования им освоен в совершенстве.
–– Вы знаете, — замялся Иван, — если честно, вообще не знаю, что это такое.
–– Можно попытаться объяснить, — вкрадчивым тоном предложил сидевший в кресле мужчина. –– Любая биологическая форма постоянно излучает особый вид энергии. Месмер называл подобное животным магнетизмом, по теории Шварца — это вибрация, для многих более известная под названием аура. Любая вещь, попавшая в сферу воздействия этой энергии, долгое время несет в себе информационный отпечаток излучаемого объекта. При правильном подключении возможна трансформация в видеообраз, дающий представление об объекте. Не очень сложно излагаю? — вполне серьезно поинтересовалсяу Ивана гость.
–– Да нет, кажется, понял. Выходит, по предмету удается узнать все о физическом состоянии хозяина. Но как можно понять, о чем он думает?
–– Просто, — увлеченно отозвался Игорь. — Обоюдная связь допустима с условием, что обе стороны в состоянии видеолизировать поступающие сигналы. Ибо сам обмен идет, — и, не находя нужного слова, экстрасенс на миг замялся, затем, подобрав удачную аналогию, с жаром выпалил, — в виде фотографии с изображением высших символов.Раскодировка и есть самое трудное в общении.
Иван, изобразив на лице понимание всего вышесказанного, удовлетворенно закивал головой.
–– Ну, так где пресловутый шарф? — в предвкушении воскликнул Игорь.
Иван вынул из кармана пакет и передал экстрасенсу. Юрий Петрович, подвинувшись поближе, включил диктофон, стоявший на столе. И даже на лицо хозяина квартиры легла маска напряжения. Игорь достал белый шелковый платок и, зажав в ладонях, закрыл глаза. Расслабившись, уронил голову на спинку кресла. Некоторое время все было спокойно. Затем дыхание участилось, на щеках появился румянец и на лбу испариной выступил пот. Мужчина, находившийся в трансе, неожиданно глухо застонал.
–– Что-то не в порядке, — испуганно произнес Юрий Петрович, — может, попытаться разбудить?
–– Мне кажется, пора, — посоветовал Андрей Степанович.
Иван встал и, подойдя к стонущему, положил руку на плечо, пытаясь привести в норму. Тут же крупная дрожь, пробежав по телу, темной волной накрыла сознание, и без звука он рухнул на пол. В сплошной темноте возникли пульсирующие струи света, Иван почувствовал себя в еще не изведанном состоянии, ибо не ощущал точки опоры. Не существовало восприятия собственного тела, он присутствовал во всем и в то же время наблюдал, дистанцировавшись от главного. Кто-то невидимой рукой резцом света вырубал в темноте, пока не открылась картина, наполненная красным матовым цветом. В центре, на каменном пьедестале, закутанная в пурпурный плащ, возвышалась женщина. Надвинутый капюшон медленно сполз, открыв волну медно-¬каштановых волос. Еще мгновение и, приподняв голову, она взглянет на явившегося гостя, но незримая воля задернула видение. Иван, открыв глаза, обнаружил себя лежащим у ног сидящего в кресле бледного и испуганного экстрасенса. Трясущимися от страха губами, тот спросил:
–– Ты ее видел?
Не в силах ответить, Иван только промычал «угу» и с трудом поднялся.
–– Чем это ты меня? — поинтересовался он.
–– Кто же так нарушает телепатическую связь? Вот и получил в полном объеме.
–– Да что произошло? — заинтересованно подал голос Юрий Петрович.
–– Попытаюсь объяснить, — устало потирая лоб, встал с кресла Игорь. –– Не знаю, с чем столкнулись, единственное, могу классифицировать свои ощущения. Представший образ неземного происхождения. Он функционально действенен и агрессивно разрушителен. В одном из фрагментов мне был представлен меч, блеснувший из-под плаща. Клинок обрамляла руническая фраза, — говоривший, склонившись над столом, карандашом изобразил группу иероглифов.
–– Да это же та злополучная надпись, — обращаясь к Андрею Степановичу, закричал Иван.
–– Вижу, — успокоил начальник. — А нельзя объяснить значение?
— Пожалуйста, — продолжил Игорь. –– Рунический алфавит считается магическим. По одной из версий, происхождением уходит в легендарную Атлантиду. Все сношения с адептами темного начала осуществляются с его помощью. Надпись расшифровывается как греческое слово «альго», по-русски — боль или болевые ощущения. Но если означенное чувство может обрести образ и реально воплотиться в физическом мире, мне становится страшно за человечество. — И экстрасенс, вздохнув, замолчал.
–– Но этого не может быть, — утвердительно заявил Юрий Петрович.
–– В вашей теории, с которой имел счастье познакомиться, — да, — гневно ответил Игорь.–– Но если признать концепцию зла буддизма, где утверждается — темная сила считается неотъемлемой частью бытия и пронизывает все во вселенной, а значит, существует и в душе, и в сознании человека, поэтому любой может там найти свой ад или чистилище. И, по-моему, вам не надо объяснять, что в этом веке началась последняя Великая Битва, решающая участь нашей планеты. Это и есть легендарный Армагеддон. И вы прекрасно знаете, в данный период любое дьявольское стремится проявиться в материальном мире. Подводится итог кармического испытания каждого. Но и созидающие силы, активизируясь, позволяют чистым, несправедливо пораженным душам объединиться в волевом начале воина. Знаете, кого пришлось увидеть?! — и, сделав паузу, обвел глазами притихших слушателей, затем с пафосом, чеканя произнес, — СТРАЖДУЩУЮ ВОИТЕЛЬНИЦУ!
–– Господи, — поднеся руки к лицу, в испуге воскликнул Юрий Петрович.
— Да объясните вы, кто это? — раздражаясь, попросил Иван.
–– Каждый народ, объединенный единой целью, создает коллективный
энергетический потенциал, куда вливаются все надежды, чаяния, скорбь и, главное, вера, аккумулируясь в разумную творческую субстанцию, обладающую свойствами ее создателя. Не многие наделенные тайными знаниями понимали: Русь имеет один из мощнейших энергетических образов. Впервые проявившись в XIV веке, он в XVII через Петра I создал великую империю. Опережая в развитии остальной мир, позволил вытолкнуть неподготовленную Россию в XXI век с идеей: «Братство, равенство, свобода» — хотя этопринципсуществования общества будущего, где основным стимулом жизни не может быть материальное значение. Последнее явление наблюдалось с 1941 по 1954 годы. В этот период было скоординировано общество, убраны препятствия для развития. Затем стражи Земли востребовали энергию для защиты планеты. Необъяснимые учеными в этот период резкие повороты несущихся к Земле комет –– дело его потенциала. Но глумление над страной, породившей эгрегор, заставит вновь его действовать. Начнут происходить непонятные с точки зрения логики мировые явления. Все, кто приложил руку к уничтожению, почувствуют гнев наказания. Предшествовать этому будет появление страждущих воителей. Боль народа обретет конкретные физические образы, наделенные правом нести суд наказания. Их нельзя назвать обычными людьми, это демонические воплощения. Любому встретившемуся на их пути они будут активизировать из подсознания все зло, совершенное по отношению к другим, и направлять против самих носителей губительной заразы, — устало закончил профессор.
–– Прямо сказки какие-то. Взрослые люди, если бы не знал вас, не поверил, — со своего места заметил Андрей Степанович. –– Выходит, эта девушка в красном, пообщавшись со злодеем, способна поразить просто волевым усилием?
–– В принципе так, — закивал головой профессор. –– Но это упрощенная схема. В каждом есть хоть тысячная доля темноты. Трудно представить последствия, — подвел итог Юрий Петрович.
–– Да-а, мне для начала хотя бы понять, как отличить божественное от злого, — нервно выпалил Иван и уставился на Игоря. Тот, ткнув себя в грудь пальцем, проговорил:
–– Для меня Бог — вечное созидающее движение, а зло — законченное совершенство.
–– Ну, спасибо, почти все ясно, — скептически съязвил Иван, — Перевожу. Светлая мысль рождает свет, темная взывает к темноте.
–– А что?! — откликнулся профессор. — Мудро.
–– Все, хватит дискуссий, — поднявшись, раздраженно произнес хозяин квартиры. –– Конкретно, что нужно делать? Ваше мнение, Юрий Петрович.
Профессор неуверенно изрек:
–– Если кто-либо попытается изолировать девушку, произойдет цепь трагических событий. Вы как думаете, Игорь?
–– Необходим специалист, в совершенстве разбирающийся в оккультных науках. Мне такой человек неизвестен.
Андрей Степанович заходил по комнате.
–– Ладно, по-моему, полная ахинея. Ты, Вань, свободен. Жди вызова, — обратился он к своему притихшему сотруднику.
…Из квартиры доносились звуки гитары, и хрипловатый голос выводил печальную песню. Иван остановился в коридоре и прислушался.
Я не верю женщинам ни слова,
Все обман, вы чувствами живете.
Нет на свете счастья никакого,
Кроме мысли о скорейшей ночи.
Я не верю в вечную любовь.
В красоту не верю и в мечту.
Нет той силы, что волнует кровь.
Не встречал я в мире чистоту.
Заглянув на кухню, весело улыбнулся. В неизменных трусах сидел Палыч. На столе красовался натюрморт тоски одиночества: бутылка красного, нарезанный сыр и отдельно кусок колбасы. Перед исполнителем в почтенной позе со слезой на глазах застыл Бармалей, с умилением внимая голосу неразделенной любви.
–– Привет, сосед, — поздоровался Иван. — Ты обычно «По тундре, по железной дороге» в минуты страдания выводишь, сейчас прямо не узнаю, сердечное слышится. Поделись, кем навеяно?
Палыч, налив в стакан бормотухи, произнес:
–– Огорчительно мне, Ваня, предательство испытывать. Сегодня вечером учительница не вышла на прогулку. — Вздохнув, он залпом выпил сомнительную жидкость.
–– А, ну да, в прошлый раз у тебя причина поважней была. Помню, как торжественно запил. Трамвай твою остановку проехал. Родину продали — решил. И пять дней кряду, в стельку. Завтра проснусь, не будешь трезвым, десять суток оформлю. И это будет сделано, ты меня знаешь, — сурово выговорил Иван насторожившемуся деду. И позвав Бармалея, направился в комнату.
Сон, прерываемый кошмарами, не принес облегчения. И как только в коридоре зашаркал похмельный Палыч, Иван открыл глаза. Просунув голову в комнату, дед виновато поинтересовался:
–– Вань, собачку погулять не отпустишь?
–– Заходи, забирай дружка. Хотя постой. Вот скажи мне, как, по-твоему: существует ад или рай?
Дед, бочком примостившись в кресле, подумав, серьезно ответил:
–– Будда предполагал подобное в самом человеке; Христос воистину принес знание о Царствии Божьем; Магомет, по преданиям, часто просыпался среди ночи покрытый холодным потом и начинал молиться, а на вопросы учеников отвечал «Если бы люди хоть раз в жизни увидели во сне так, как ясно вижу, конец мира, они бы смеялись редко и чаще плакали». Так что кому верить, как не им? И за грехи свои ответим, и в благости за добродетель дано будет, — печально закончил дедок.
Пораженный Иван удивленно таращился на соседа.
–– Палыч, откуда ты все это знаешь?
–– Сидел с мудрейшим человеком. Чародей. Всю зону лечил. К нему и охрана с почтением, а куда деться — Волшебник. Раз наехал на него бычара со сквозняком в башке. Дед поплевал, пошептал и через день преставился детинушка в страшенных муках. Поверишь, Вань, сгорел. Лицом почернел, а когда брюхо вскрыли, внутри все как кислотой выжгло. Дружил с этим дедом, — гордо произнес нахохлившийся старик.
–– И давно помер? — учтиво поинтересовался Иван.
–– Какой там, нас переживет. Обитает под Красногорском. Такие только по доброй воле мир покидают. Мы с ним уже лет тридцать на праздники переписываемся, — пояснил Палыч.
— Дед! — восторженно вскричал Иван. — Познакомь. Как воздух нужен.
–– Ну что ж, — набираясь важности, согласился сосед. — Можно. И прихватив Бармалея, отправился в очередной вояж на собачью площадку.
Окрыленный Ванька выскочил вслед за ними в коридор и бросился к телефону. Поговорив о погоде с Андреем Степановичем, принялся готовиться к условленной встрече. На улицу вылетел, радуясь весеннему солнцу, утренней свежести, буйству пробуждающихся красок природы, все это наполняло сердце детским восторгом. В ожидании приезда решил заглянуть за дом, где собирались ценители благородной породы меньших братьев, в надежде лицезреть роковую страсть Палыча. Скрип тормозов и голос с легким акцентом вдогонку остановили:
–– Молодой человек, не подскажете, это дом двадцать? — поинтересовался высокий мужчина в бежевом костюме.
Иван не успел ответить, как подошедший вскинул руку. Блеснул провод, и тело пронзила вспышка боли. Теряя сознание, как подкошенный рухнул на асфальт. Мужчина с подоспевшим напарником, подхватив расслабленное тело, поволокли в сторону остановившейся машины. Настолько все было сделано быстро и профессионально, что даже те редкие прохожие, кто виделпроисходившее, не сразу смогли сообразить и отреагировать. Запихивая в микроавтобус похищенного, несколько замешкались. В этот момент от угла дома, издав звериный рев, выскочил Бармалей, вырвав поводок из рук опешившего Палыча. Сразу, как только заметил неладное с хозяином, в мгновение приняв решение, пес бросился в атаку. С трех метров прыжком, нацелившись в горло,Бармалей, совершив в воздухе неописуемый кульбит, задними лапами умудрился нанести удар второму, сбив его с ног. Прихватив зубами локоть первой жертвы, рывком зажевывал потрескивающие артерии, не обращая внимания на рвущие его тело удары хрипящего от ужаса мужика. Выпрыгнувший из машины водитель выхватил из-под пиджака блеснувший вороненой сталью пистолет, в упор, сухими негромкими щелчками разрядил в напряженное тело собаки. Судорожно выдохнувшийБармалей затих. К самой развязке боя невдалеке резко затормозила синяя «шестерка», и появившийся немолодой мужчина, на бегу доставая оружие, закричал: «Стоять, стрелять буду!» и вслед заскочившим в автобус нападавшим произвел несколько выстрелов. Микроавтобус рванул с места и скрылся за поворотом.
На газоне, у дороги, лежал без движения Иван, а рядом распластанный пес, в смертельной агонии суча лапами и захлебываясь кровью. Подоспевший Андрей Степанович наклонился над Иваном и, проверив пульс, облегченно вздохнул.
— Кажется, просто в шоке, — обернувшись, пояснил стоявшему рядом Палычу.
Старик, застыв с открытым от ужаса ртом, не мигая смотрел на залитое кровью тело Бармалея и беззвучно плакал, слезы струйками стекали по морщинистому лицу. Буквально через двадцать минут вокруг кишело понаехавшими оперативниками. Андрей Степанович, использовав всю полноту власти начальника милиции, поднял всех на ноги. На место происшествия примчался Тарас в окружении своих бойцов. Стоя рядом с пришедшим в себя Иваном, все пытался расспросить о случившемся. Труп убитой собаки увезли на экспертизу. Палыч в шоковом состоянии с немногочисленными свидетелями давал показания. Иван, переживший сильнейший разряд тока, отказался ехать в больницу и, поддерживаемый Тарасом, отправился к себе, получив приказ начальника сидеть дома и никуда не выходить.
В тишине наползающего вечера в квартире нарастало напряжение. Сидя втроем на кухне, молча переживали происшествие. Тарас позвонил домой и, объяснив все жене, предупредил, что останется на всю ночь. К блеющему телефону решили не подходить, и лишь печальное шипение Леопольда, ощутившего потерю друга, еще более сгущало царившую неясность. Палыч с трудом сдерживал эмоции, только временами усиленно шмыгал носом. Познавши жертву во имя спасения другого, они столкнулись с высшим проявлением долга. Около часа ночи приехал уставший Андрей Степанович, присел к столу и, прервав паузу, озабоченно доложил:
–– Значит, расклад такой: машина нигде не зарегистрирована. Пули, что извлекли из Бармалея, указывают на иностранное происхождение оружия. Состоит на вооружении спецподразделений некоторых иностранных государств. По всем статьям дело гнилое. Видно, слушали нас. А пес твой подвиг совершил. Не каждый человек на такое способен. Похороним по-людски. Давайте одевайтесь, забрал его, в машине лежит.
Вмиг поднявшись, прихватили, чем помянуть, и скорбно вышли на улицу. Всю дорогу, пока ехали к кладбищу, Иван на коленях держал завернутое в одеяло одеревеневшее тело друга и беззвучно плакал, стараясь не показывать этого другим, Подкатив к Ваганьковскому, вышли из машины. У входа их ждали двое в форме. Андрей Степанович о чем-то негромко распорядился. Видно, давно все было готово. У самой ограды, вплотную к стене, чернела выкопанная яма, чистый ящик, стоящий на земле, заботливо принял последнюю ношу и заколоченный под старческие рыдания Палыча был медленно зарыт. Тем же составом вернулись домой. Пили сосредоточенно, не пьянея. Видно, каждый понимал: случившееся –– только начало надвигающейся беды. Палыч, утомленный, ушел к себе в комнату, не в состоянии спокойно переживать воспоминания о Бармалее. Оставшиеся долго совещались, что делать дальше. Тарас предлагал организовать охрану, к этому же склонился и начальник, пытаясь убедить Ивана. Последний, безучастно смотря в окно, неожиданной заявил:
–– У меня месяц отпуска для окончания института есть, попробую довести дело до конца. С квартиры съеду, не найдут. Если какая напасть, с вами свяжусь, — и уже решительно настаивал именно на этом, не поддаваясь ни на какие уговоры.
…Выйдя по тропинке к добротному глухому забору, двое проследовали вплоть до калитки. Выцветшая надпись на ней гласила: «По пустякам не беспокоить. Опасно для здоровья». Суетливо перебирая ногами, Палыч попросил:
–– Вань, ты здесь побудь. Все ж давно не виделись. Сначала пойду один, поговорю, — и, приоткрыв щеколду, шагнул в сад, громко покрикивая: — Есть здесь кто-нибудь? Ау-у.
Иван, в ожидании растянувшись на весенней травке, задремал. Но внутреннее состояние покоя обожгло пристальным взглядом постороннего. Дремота растворилась мгновенно. Приоткрыв глаза, натолкнулся на колкое внимание склонившегося над ним старика. Густые черные волосы венцом обрамляли бледное лицо с ясными голубыми глазами. Невозможно было точно определить возраст, и лишь согбенная фигура и узловатая палка в руках подсказывали — лет этому человеку немало.
–– Вот что, Павлик. Поезжай домой, а этот недоросль пусть у меня поживет, — и, повернувшись, медленно прошагал мимо застывшего в почтении Палыча.
Иван, поднявшись, удивленно заморгал, явно ничего не понимая. Видно, Палыч горел желанием побыстрее покинуть это место, считая свою миссию выполненной. Засеменив по тропинке, крикнул:
–– Ну, чего стоишь, рот раззявил, иди, позвали, — и как подстегнутый припустил по направлению к станции.
Тропинка сквозь заросший кустарником сад привела к небольшому добротно сделанному кряжистому дому. Угадывалось, возведен если не в конце прошлого, так явно в начале века, и только провода и антенна на крыше придавали ему вид современности. Мягкая мебель и ковер на полу наполняли интерьер комнаты удобством и покоем. Дед восседал в массивном кожаном кресле. Не дожидаясь слова приветствия, заговорил:
–– В черта не веришь, в Боге сомневаешься, столкнулся с непознанным, через это и друга потерял. Да и за самим смерть охотится. Жить будешь наверху. Вода в колодце. Захочешь спросить — прежде подумай, на дурацкий вопрос будешь получать такой же ответ. Иди располагайся, — и замолчав, отвернулся.
В комнате было относительно уютно. Кровать, письменный стол с удобным старинным креслом и открытое окно в сад действовали успокаивающе, почему- то навевая воспоминания о детстве. Иван, еще точно не понимая, зачем все это, а главное — почему подчиняется совсем незнакомому человеку, в душе чувствовал боязливое уважение и временами мелькающую уверенность, будто стоит на пороге совершенно неведомого, способного приоткрыть частицу правящего глубинного знания жизни. Побродив по дому, заглянул в сад, нигде не встречая хозяина. Выйдя на улицу, разыскал магазин, и решив для себя, что, отметив знакомство, сможет тесней наладить душевный контакт, отоварился в полный рост, с запасом прихватив выпивки и закуски. С трудом дотащив доверху набитые пакеты, открыв ногой калитку, медленно ввалился в дом. Заметив молча восседавшего старика, по-хозяйски вывалил содержимое на стол, по-простому заметив:
— Пора отпраздновать встречу.
Дед, не выражая эмоций, покопался в пакетах и, брезгливо отдернув руку, попросил:
–– Ты, сынок, эту трупятину во дворе собакам скорми, водку — в сточную канаву вылей, чтоб, не дай Бог, животные не нажрались, а вот хлебушек оставь, скоро вечерять будем, свеженький и пригодится.
Это равнодушие в голосе, а главное — отсутствие ожидаемой благодарности, взорвали обычно ироничное внутреннее состояние Ивана.
–– Да тут почти на всю получку. Ветчина, окорок, сосиски.Коньячку, поблагородному, прихватил. Нет, дед, ты ненормальный, — заорал оскорбленный Ванька, но натолкнувшись на искрящийся по-доброму ясный взгляд старика, неожиданно испытав стыд, резко замолчал.
Выдержав паузу, дед медленно пояснил:
–– Во-первых, сынок, не воюй — бесполезно. Да и не с кем. Во-вторых, если ты ради своего удовольствия можешь позволить загубить невинную жизнь животного, то почему по отношению к тебе этого не может сделать кто-то другой? Для поддержания твоего существования Богом дана растительная пища. И даже пойманная рыба не умирает, а засыпает, испытывая необыкновенное наслаждение. Понимание действия механизма разрушения заложено внутри каждого и только полный контроль над ним способен пробудить состояние воина, — увидев, как Иван, стоит, не мигая, по-дурацки открыв рот от удивления, добавил: — Ты, милок, сделай, что попросил. А я за это время на стол накрою.
Сложив все в пакеты, Иван вышел на улицу. И все-таки напоследок распорядился по своему — всучил молча подарок первому встречному пожилому прохожему. Ели обычную здоровую пищу — свежую капусту, помидоры и из чугунка разваристую гречневую кашу, приправленную топленым маслом. Убравшись, вышли во двор и среди цветущих яблонь и благоухающих вишен принялись налаживать самовар. Буквально четыре часа, проведенные в обстановке сельского уюта, вернули навыки детства и юности, проведенные на родине в дивной станице Кубани. Вдыхая приятный дымок, Иван расслабленно созерцал тишину, забыв все горести и печали. Но сидевший рядом дед вернул в реальность.
–– Ну, давай, сынок, рассказывай все, что случилось.
И подхваченный внутренним порывом откровения Ванюша заговорил, подробно передавая сомнения, пытаясь в лицах донести содержание бесед со всеми участниками. Дотемна длился непрерываемый монолог. И с последним словом, выплеснув горечь случившейся недавно трагедии, Иван замолчал. Дед тихо сидел, будто растворившись в неподвижности. Затем встал и с надрывом в голосе проговорил:
–– Давно знал — это время должно наступить. Но не думал дожить до этого. Все скрытые знания трактовали боль как божественное предупреждение неправильного выбора пути, дающее возможность задуматься о сделанной ошибке. И только в редких случаях, когда зло, воплощаясь, готово было завоевать мир, с божьего соизволения на земле появлялась Страждущая Воительница. Дьявол, выявляя и завоевывая человеческую сущность, вытесняет божественную частицу доброты, обрекая бездушное создание на гибель. И посланная на землю сила подводит итог сомнениям. Ибо равенство не обладает свойством продленного действия, ей все равно, что и для чего совершалось: отнималось, делилось или складывалось и вычиталось. Ее цель — выявлять конечный результат. Незадолго до наступления губительных войн, жестоких эпидемий многим удавалось лицезреть ее лично. В 1028 году очевидцы видели бледно-красивую женщину, смертельно цепенея в ее присутствии, рассказывая затем, что столкнулись с самой смертью. Не вняв предупреждению, мир поразила моровая чума, унеся пол-Европы в небытие. Более двадцати лет собирала она свою жатву по Земле. Но и это не сплотило и ничему не научило народы. И тогда был послан человечеству воплощенный воитель, рожденный с яшмовой печатью из царства дракона, — дед, торжественно подняв руку, проговорил. — В 1155 году, в год Свиньи, появился Темучин, кого мы знаем как Чингисхана. При родах в его руке оказался крепко зажатым комок крови, подобный красному камню. И этот не умевший читать и писать воин один смог завоевать почти весть известный мир, наполнив человечество ужасом, продолжавшимся в течение многих столетий, полностью изменив цивилизацию в ее развитии. И только с появлением народа, воплотившего значение каждого в общую судьбу, сила воителя была растворена в нем, появляясь в те минуты, когда кто-либо хотел нарушить этот принцип. В первую очередь поражая народ –– носитель его могущества, если тот пытался идти по пути дьявольского проявления, навязанного внедренными сатанистами. И тогда воины опять сплачивались в едином порыве братства, — дед подошел к ошеломленному Ивану и, мягко заглянув в глаза, пояснил: — Ты меня прости, сынок, ничего не поделаешь, но принес ты мне весть страшную для злодеев и долгожданную для просветленных. И нависла над тобой грозная погибель, ибо не одному мне известно скрытое знание. И зло будет стремиться спровоцировать воплощенную боль, не дав святому народу времени опомниться и сплотиться,
–– Дедушка, — ошеломленным голосом прошептал Иван, — это что, все не сказки?
–– Отнюдь, настолько серьезно, ты и представить себе не можешь. Только на секунду представь — злу удастся запустить в действие механизм подавления сознания, каждый будет стремиться уничтожить источник, породивший в нем агрессию и страх, но переполняясь этим чувством до определенного уровня, разрушатся. Поверь, на Земле останутся единицы тех, кто в состоянии не воевать морально, нравственно, этически даже на бытовом уровне. А если на планете создана масса смертельных железок, считай, это невозможно. И тогда, не имея темницы, некуда низвергать, и становится понятным, кому это выгодно.
–– Дед, а как этого избежать?
–– С появлением подобного принцип жизни должен измениться в корне. Основа — это разумная достаточность. Не может быть кому-то хорошо, если рядом страдают и плачут многие. Народ регламентируется жестокими законами, подавляющими анархию и разложение, перед которым равны все без исключения. Вытесняются элементы, губительно сказывающиеся на моральных и нравственных устоях, цементируются основы семьи, создаются условия для появления нового поколения. Ладно, сынок, времени у нас мало. Завтра домой поезжай, кота привези,
Утром Иван отправился в Москву. В непривычно убранной квартире застална кухне неестественно чисто выбритого Палыча. Кефир и творог, стоявшие перед ним, дополняли картину идиллии. И даже Леопольд совершенно спокойно находился рядом на подоконнике.
— Палыч, ты заболел? — испуганно спросил появившийся в дверях Иван.
Тот, трагически утерев глаза рукой, ответил:
–– Вот, съездил с тобой и нарвался. Этот колдун как меня увидел, послушал, а только уходить собрался, говорит: «Павлик, отдохнуть тебе надо. Ты уж годик не пей спиртное, а попробуешь, оно у тебя через все дыры выходить будет с пеной и шипением». Поверишь, Вань, только вмажу, и как в пословице — в нос понос, а в жопу насморк. Отовсюду струей вылетает, — и дед горько заплакал, схватившись за голову и причитая, — за что ж такое наказание?
Ивана взорвало от смеха, подбросив как на мине. Минут двадцать пришлось успокаиваться, пытаясь при этом утешить страдания Палыча. В конце концов, собравшись и запихнув кота в огромную сумку отбыл, поручив соседу записывать звонки и никому не сообщать, где находится.
…На новом месте Леопольд повел себя настороженно. Прошелся, медленно потряхивая лапами и принюхиваясь, по саду. Через порог осторожно заглянул в комнату. Заметив сидящего деда, внимательно посмотрел на него. Затем, распушив хвост, подбежал и стал тереться о его ноги.
–– Да, сынок, знатная у тебя животинка, — довольно проговорил старик. –– Вот что, Ванечка, тебе сейчас предстоит решиться. Готовить тебя постепенно, с азов, времени нет. Не почувствовав основу внутреннего мира, не сможешь открыть для себя Бога. А не уверившись в могуществе, нет ни малейшего шанса выжить, встретившись с явленным магическим проявлением. Есть один метод.Тебе придется три дня провести с закрытыми глазами, заткнув плотно уши и не говоря ни слова. Поначалу будешь испытывать страх, постарайся перебороть, и помни — откроются знания в момент победы над чувственным желанием. Существуют четыре пути следования. Оккультный, о котором писал Ленин «Шаг вперед, два шага назад», продвижение в неизвестном, темном, спиной вперед, ощущая и осознавая пройденное. Метод долгий, но вполне безопасный. Ломануться на авось? Можно проскочить, но скорей всего убьешься. Просто отыскать кормушку и сидеть, ожидая, что будет дальше. И, наконец, зажечь искру в себе и идти на интуиции, пытаясь через темноту наладить контакт с окружающим миром, подключившись к информационному полю всего когда-либо созданного. Вот тогда ты обретешь Бога. Ну, согласен? — задал вопрос старик.
— Какой разговор, для чего здесь остался, — решительно ответил Иван.
…Заткнув уши берушами и залепив воском, надел закрашенные черной краской очки, завязав поверх полоской ткани, Иван окунулся в неестественное. И поначалу веселясь, вытянул руки, пытаясь игриво определять стоявшие перед ним предметы. Вскоре состояние озорства медленно спало. Попытавшись сосредоточиться, наткнулся на ватную пустоту внутри и, не желая понимать этого, просто решил заснуть. Пробудился, уже не ориентируясь во времени. Медленно вышел в сад, с трудом найдя лавку, сел, убеждая себя, что дед где-то рядом и наблюдает за всеми его потугами. В этой почти абсолютной тишине перестал пытаться, напрягая глаза, пробиться сквозь непроницаемые стекла очков. Полностью расслабившись, впервые ощутил необычность состояния и, врезавшись в заполнивший его мрак, испугался. Мысли роились обрывками, перескакивая и путая очередность. Иногда какое-либо слово как заезженная пластинка застревало в сознании, монотонно и бессмысленно повторяясь. Промелькнуло сомнение в защищенности и уязвимости перед любым, но, помня совет, отогнал, пытаясь не думать. Опять погрузился в дремоту. Очнулся лежа на земле. С первой секундой ясности навалился страх, уверенно подтвердив: он один и никто не в состоянии помочь. Хотелось пить. Настойчивое желание избавиться от ограничений, искушая, подсказывало — это все ничего не значащая детская игра. В поисках колодца упал, больно ударившись. Нарастающая злость раздражала, переливаясь в слепую, неудержимую ярость. Но неожиданно во внутренней темноте, как сполохи, промелькнули вспышки света, заставив застыть в ожидании значения. Ни о чем не думая, только созерцал край рассвета в непроглядной ночи, напрочь потеряв ощущение, кто он и где находится. Краткая и ясная мысль поразила своей отточенностью. Идти вперед означает возвращаться. Жизнь без смысла — это замкнутый круг. Фразы появлялись как догмы, ничего не объясняя, только фиксируя смысловое значение.   И ощущение безвыходности существования сковало ленью обреченной покорности. Открылись картины воспоминаний. Голос за кадром принялся комментировать, временами нашептывая: «Кто ты? Что можешь? Наслаждайся моментом, все так быстротечно. Стремись получить удовольствие для себя. Какой смысл думать о других?» Видения, перемещаясь, высветили его маленьким. Промелькнула юность и, уже застывая, проплыла старость, принеся ужас страха перед немощным одиночеством в ожидании надвигающейся смерти. Круг, замыкаясь, грозил болезнями, агонией расплаты и злобой на прожитую жизнь. Почти уверившись в бесцельности своего появления, в воспаленный мозг ворвался хор голосов. Кто-то твердил: «Можешь добиться славы», перебивая, слышалось — «богатство, женщин», басом бубнили — «положение, власть». Из темноты стали выступать скудные лица, тянуть руки, и растерянное сознание, пытаясь прислушаться, робко спрашивало: «А как?» Заглушая гомон, послышалось скрипучее: «Самое главное на Земле — это ты. И твое значение дороже всего. Предпочтение своего блага выше интересов народа и государства».  Поняв, стоит только согласиться с этим — потеряешь что-то очень важное, Иван растерянно заметался. Но сердце толчком, с болью выплеснуло сотни тысяч преображенных ощущений, воплощенных в фигуры. Вот он воин, взбесившаяся лава визжащих всадников несется в желании сокрушить. За ним, поднимаясь из колосьев пшеницы, проявляются женщины в старинных одеждах, дети, величавые старцы, горящие города, необъятные леса. Ощутив уверенность в единстве, осознав, что непобедим, твердо, небоясь, отказался. Темноту пронзил свет, из золотого коридора выплыла прекрасная вечная мать с младенцем на руках. Влекомый легкостью порыва, последовал за чудным образом. В полупрозрачной дымке открылась колоссальная панорама. Среди облачных исполинских деревьев неизмеримо огромный, в шелковистых струях небесной травы, раскинувшись, лежал былинный богатырь, Серые, грязновато-разложившиеся силуэты суетливо ползали по нему, пытаясь веревками и цепями запутать спящего. Но вот он вздрогнул и, медленно поднимаясь, не замечая, разорвал оковы. Потянувшись, случайно задел несколько фигур и те отлетели, покрываясь кровавыми разводами. Явленное пробуждение было страшно в своем исходе. Лилипутики, падая с этой громадины, разбивались шлепком перегнившего помидора. Все увиденное, сплетаясь, обрело связь: он присутствовал при возрождении эгрегора.  Расплываясь кругами, изображение смазалось, и, не выдержав утомления, он опять провалился в забвение тишины. Лишь иногда прикасаясь к ведру с водой, понимал реальное окружение, но опять откатываясь в прострацию, терял ощутимую связь. И только когда чьи-то заботливые руки сняли очки и выдернули из ушей восковые пробки, поначалу щурясь даже в закатной неясности, с трудом понял — испытание закончилось. Понадобилось время, прежде чем привык к ворвавшимся шорохам, и четко стал различать окружающую красоту. Дед с уважением подождал, когда он придет в себя, и, не задавая вопросов, помог войти в дом. Усадив за стол, налил чаю. Иван, подбирая слова, хотел в красках рассказать об открывшемся ему, но, смутившись, только и смог выговорить:
–– Мне такое пришлось увидеть!
–– Знаю, — улыбнувшись, отозвался старик. –– Теперь понял, какую мощь представляет коллективная воля народа? Именно эта энергия, очищенная и преображенная, защищает и патронирует своих создателей. Это и есть принцип герметических знаний — все, что наверху, равно тому, что внизу. Ибо каждый готовый отдать благо для общего, получает все, что общее в состоянии сделать для каждого. Подключаясь к подобной связи, получаешь колоссальную разрешающую способность. Но для ее использования необходимо стать идеальным проводником, только в этом случае в тебе возможно проявление божественной энергии высшего порядка. В нашем мире это называется харизмой. Пожертвовав всем лучшим для обретения счастья своего народа, взамен получаешь состояние бессмертного духа. И до тех пор, пока не предашь идеал ради собственной выгоды — неуязвим. Такими одно время были Фидель Кастро, де Голль, Тито. Уровень силы противостояния между злом и добром таков, что битва за Землю идет на планах создания потенциалов энергии. Зло набирает могущество путем уничтожения, добро –– способом поглощения, меняя знак разрушения на знак созидания. Проводниками на Земле являются адепты, подчиненные разным полюсам. В этом и есть величайшая мудрость. Влиться в могущество можно, только поднимаясь и очищаясь по пути мембранами испытаний. И это правда — рай наверху, ад внизу.
–– Дедушка, но что это значит — изменить себя? — спросил задумчиво Иван.
— Жизнь определяется священной мандалой, или замкнутым кругом. Восхождение — это спираль. Чтобы разорвать круг и, приподнявшись, начать новый виток, необходимо остановиться хоть на миг и задуматься. Если ты попытаешься вспомнить свое прошлое, тебе будут показаны только фрагменты, содержащие в себе символы возможного поворота, бездарно утерянные твоим непониманием. Необходимо сердцем, интуитивно воспринять, не пытаясь логически вычислить. Пойми, принцип полета –– это отказ от преобладания материального над духовным. Это и есть сотый градус, после которого вода превращается в пар, — видя, что Иван вот-вот опять впадет в состояние задумчивости, дед, потрепав по плечу, глубокомысленно изрек: — На этом все. А теперь вернемся к плотскому. Тебе такую баню затопил, пойдем-ка дружок. — И поднявшись, проследовал в сад.
В самом конце участка, почти полностью вросшая в землю, стояла небольшая рубленая сторожка. Поднимающийся из трубы дым щекотал ноздри запахом горящих березовых поленьев. У самой двери, самозабвенно принюхиваясь, возлежал, ни на кого не обращая внимания, Леопольд. И даже присутствие хозяина с Дедом не отвлекло его от приятного занятия.
–– Да, видать, и этот разделяет проклятие народа. Конченая пьянота, — печально заметил старик, — у меня там весь предбанник валерьяновым корнем увешан. Второй день, как пожрет, часами сюда кайфовать приходит. — И подвинув балдеющего Леопольда, прошел в баню.
Что за растворы приготовил дед, неизвестно, только через два часа Иван, распаренный, рухнул на кровать и заснул здоровым сном. Утром на столе обнаружил молоко, хлеб и миску овощей. Поискав и не найдя старика, вышел в сад. Постелив полотенце, среди кустов густого крыжовника прилег греться в лучах припекающего солнца. Сквозь легкую расслабуху услышал шаги, но не в состоянии побороть дремотную лень, решил еще поваляться, не окрикивая деда. Незнакомый голос заставил открыть глаза и внимательно прислушаться. Разговаривали двое. Один из них, видно старший, властным голосом инструктировал напарника:
–– Спрячешься за домом, подождешь, когда вернутся, дашь сигнал. Если не придут, выходить на связь каждые два часа. И чтобы без инициатив. Он нам нужен живым. Завтра утром сменю.
–– Да ясно, не первый год на службе, — ответил второй и ломанулся сквозь кусты смородины, огибая дом справа.
Скрипнула калитка, и сад погрузился в тишину покоя. Учащенно забилось сердце, сумбурные мысли: «Интересно, как вычислили, неужели взяли деда?» запрыгали в голове. Тело моментально вспомнило все навыки, приобретенные за годы службы в морской пехоте. Обойдя дом по большому радиусу, по-пластунски, тихонечко вдоль самого забора прокрался до колодца и, выглянув, заметил притаившегося незнакомца. По месту расположения чувствовался опыт и классная выучка. В правой руке чернела коробочка, а в выпирающем из-под пиджака предмете угадывался пистолет. До сидевшего в засаде через небольшую полянку было не более пяти метров. Но преодолеть их, оставшись незамеченным, не представлялось возможным. Другого пути незаметно подойти не было, настолько удачно было выбрано место. Почти отчаявшись и решив с нахрапа ввязаться по-суворовски, а там будь что будет, Иван заметил, как чуть позади к незнакомцу сквозь траву крался Леопольд. В оскаленной морде с прижатыми ушами проявлялся азарт охотника. Кот занимался своим любимым делом. Теперь Иван воочию увидел то, о чем неоднократно предупреждал его Палыч. В двух метрах, распластавшись, Леопольд замер перед прыжком. Спохватившись, точно такой же маневр проделал Иван. Но вмомент старта явно опоздал. Незнакомец, почувствовав вонзившееся в спину неизвестное животное, от неожиданности вскочил и, закричав, закрутился на месте. Но удар ногой в пах и проведенная в торец двойка остановили и уложили его на траву. Отскочивший Леопольд, вздыбив шерсть и изогнув спину, недовольно зашипел, видно, не ожидая таких результатов своей атаки. Иван умело связал поверженного противника и, обыскав, занялся трофеями. Каких-либо документов найдено не было. В наличии имелся пистолет с глушителем, какой-то механизм типа пейджера и деньги иностранного происхождения. Скрюченный медленно стал приходить в себя, глухо застонав и покашливая. Дав возможность отдышаться, Иван перетащил его в дом и, водрузив в кресле, для надежности завязал глаза. Еще не сообразив, что делать дальше, пребывал в неуверенности. Но в дом вернулся старик и, увидев происходящее, удивленно поинтересовался:
–– Сынок, а это откуда?!
–– Леопольд поймал, — пошутил Иван и затем уже серьезно рассказал все досконально.
Дед, выслушав, ни слова не говоря, подошел к незнакомцу и, положив правую руку ему на затылок, закрыв глаза, расслабленно замер. Буквально несколько минут он стоял, не шевелясь, затем озабоченно отошел и, поманив рукой, направился на веранду. Покачивая головой, скорбно сообщил вошедшему Ивану:
–– Беда, Павлика замучили. За тобой охотятся. И какого-то начальственного человека попытаются украсть из дома.
–– Андрей Степанович, — взволновано вскрикнул Иван.
Вот этого он не знает. И вообще, живут они втроем в гостинице. Название с небом связано, — пояснил старик. Старший у них Миша. Так его называют. Их много и все это ради одного: найти девушку в красном. Они не ведают, кто она, — старик замолчал, но затем, обратившись к висящей в углу иконе, с чувством произнес: — Господи, вразуми недостойных, нельзя силой остановить Страждущую Воительницу. Ведь превратится она в смерть несущую и разольется по земле войнами, мором и страданиями. — Замолчав, старик присел у окошка, тихонько утирая лицо, отвернувшись от опешившего Ивана.
–– Дедуля, как ты все узнаешь? — простовато поинтересовался тот.
–– Вот тебе, чукче, принцип ракетного двигателя объяснять буду. Нужно тебе это? Ты дело давай делай, — не поворачиваясь, задиристо отозвался дед.
Иван повернулся и, подтянув путы у пленника, выскочил на улицу. Дворами добежал до магазина. Осмотревшись и определив отсутствие наблюдения, тут же бросился к телефону. Дозвонившись до отделения, попросил дежурного срочно разыскать начальника. На его счастье тот оказался в кабинете и почти с полуслова понял, о чем ему доложил Иван. Договорившись, вышел к шоссе, и, дождавшись спецмашину с ОМОНом, показал дорогу к дому, пытаясь всеобъяснить встревоженному Тарасу. Погрузив арестованного, почти всем взводом принялись уговаривать упрямого деда поехать в Москву, доказывая: здесь оставаться опасно. Тот поначалу отнекивался, но убежденный в том, что вскоре вернется, согласился с условием проживать у Ивана.
Прихватив кота, всех завезли в осиротевшую коммуналку. И не доверяясь сознательной осторожности деда, Иван запер квартиру на ключ. Расположившись по-хозяйски, приняв ванну, в Ванькином халате, причесанный дед удовлетворенно пил чай, объединив съестные запасы на радость лежащему на подоконнике Леопольду. Многочисленный топот посетителей в коридоре нисколько не насторожил его. И вошедших встретила улыбка довольного старика. На кухню ввалились четверо. Иван, притащив стулья, рассадил всю компанию. Поставили чайник и в ожидании неловко замолчали. Старик первым задал вопрос:
–– Так и что вы там выяснили?
Отвечать принялся начальник:
–– Не успели сообщить руководству, прибыли адвокаты. Арестованный освобожден. Оказывается, является сотрудником Интерпола. Те, введенные в заблуждение одним их своих информаторов, ошибочно поставили засаду для наружного наблюдения за предполагаемым преступником. Принесены глубокие извинения, с чем вас с Иваном и поздравляю. Разыскали Палыча, находится в «Склифосовского» в реанимации. Жестоко избитым два дня назад найден в беспамятстве у Парка культуры. По факту возбуждено уголовное дело, врачи сообщили: опасений за его жизнь у них нет, но посетить можно дня через два. Вот и все новости. Помогите нам, дедушка. Мне уж понятно, в покое нас не оставят. Но никто в подобное не поверит, а документов никаких нет. Ванька про способности Ваши удивительные рассказал. Хоть надоумьте, что дальше делать, — почти заискивающим голосом закончил Андрей Степанович.
Закипевший чайник и суетливое приготовление чашек сгладили тяжелую паузу. Посуровевший дед, не мигая, устремил взор поверх голов сидящих, застыв изваянием, своей неподвижностью подчеркивая великую мудрость старости, и, разрывая неловкое беспокойство, заговорил:
–– Кого-нибудь волновала судьба муравьев? Можно уничтожать их сотнями, затаптывая на ходу, и никто не в состоянии услышать вопиющий голос отчаяния. В цепной реакции разрушения почему вам кажется возможным поставить точку, остановив процесс только потому, что это коснулось вас лично. Сохранение каждого в спасение целого. Неужели, глупцы, это непонятно? Столкнувшись с проблемой глобального, пытаетесь вычленить себя, не понимая: подобное невозможно. Решается судьба мира: или возродится великий народ, способный остановить расползание гнойной всемирной заразы, или ничего дальше не будет. Неужели никто из вас не задумался: в физическом мире любое восприятие времени — это прошлое. Мы живем в состоянии смерти. Даже констатация факта настоящего –– уже прошедшее. Будущее существует на других планах и неприемлемо в физическом воплощении. Ты можешь мечтать, надеяться, но реально получишь уже прожитое. Все, что наступает на земле, –– тень событий, произошедших в будущем. Курскую битву, за год до свершения, видели местные жители Прохоровки. Подобное относится ко всем судьбоносным сражениям. Порыв, направленный на величие своего народа и государства, есть незримая энергетическая связь с коллективным разумом, аккумулирующим грандиозную мощь патронирующей силы. Стремясь к выполнению цели, обретя состояние воина, человек бессмертен, ибо физические блага для него не существуют. Поэтому в период нашествий, лежа в снегу, в болотах, защитники не подвержены болезням. Зло может выиграть, только навязав материальный стимул, побеждая духовное. Но вытесненный дух объединяется, воплощаясь в воителей, с соизволения Бога наказывая гонителей безвинно оскорбленных. Первое упоминание о подобном можно найти в Египте. Одна из легенд гласит: в оазисах среди пустынь существовали храмы, служители которых, разыскивая по всей стране людей, переживших несправедливое насилие, тайными тропами приводили к своим храмам. И там, выбрав одну из жертв, смертельно переживающую потерю невинности, молили Бога вселить в нее месть взамен их жизней. И на землю являлась воплощенная смерть, поражая обидчиков лютым наказанием. Она, попадая в народ, окруженный тоской унижения, и впитывая проклятия, стоны, мольбы о мести, посланные захватчикам, обрушивалась на обидчиков глобальными катастрофами до тех пор, пока они не осознавали своей вины. И пусть не свершится подобного. Мир просто забыл, что в славянском народе растворен великий дух воинствующей монголосферы, и мы наполовину азиаты. И первый раз, послушав хитрых бесов, не приняли искреннюю дружбу монголов, жестоко казнив их послов. За что поплатились. Но обличенные божественным проведением победили, вобрав мощь познавших мировое господство, погасив этот порыв в снежной дремучести великого края, названного Россией. Вот с чем вы столкнулись, — встав в полный рост, громко произнес разгневанный дед. — А все о своем, о личном. Да каждый из вас, близко подойдя к подобному, обречен. И те, кто ищет, думая, что в состоянии справиться — глупцы, — погрозил в сторону окна пальцем говорящий и, неожиданно понизив голос, добавил: — Путь к ней через тех, кто испытал зло насилия и не в состоянии нести память об этом. Они знают, где она. –– И тут же сникнув, дед буркнул на ходу: — Вань, устал, пойду спать.Медленно, не обращая ни на кого внимания, он  скрылся за дверью. Леопольд,спрыгнув с подоконника, распушив хвост, медленно проследовал вслед за ним, оставив остолбеневших слушателей в одиночестве.
Растерянный Андрей Степанович, уставившись на Ивана, силился что-то сказать, но, не находя слов, обреченно махнул рукой.
— Вот это да! — выдохнул Тарас. — Ничего не боялся, а здесь шевельнуться не мог, трусил, вдруг в лягушку превратит. Теперь верю как в свое рождение. Добрыня, ты даже сухари не ел, — обратился он, обернувшись к четвертому, тихонечко сидевшему в углу кухни, здоровенному, килограмм на сто, круглолицему увальню.
В отделении так величали молчуна, вечно спокойного, немногословного, по фамилии Добрынин. С трудом у него можно было вытянуть слово, и то односложное. Казалось, ничто не могло заинтересовать или вывести его из себя. Сам детдомовский, без отца и матери, прошедший десант, прослуживший в спецподразделении, о котором знал только Андрей Степанович, будучи офицером, наотрез отказался занять командный пост, довольствуясь должностью инструктора по огневой подготовке ОМОНа, но с удовольствием принимая участие во всех сложных операциях. Те, кто его не видел в деле, могли купиться на размеренную сонливость с виду толстого тела. Но в момент борьбы, преображаясь, становился резким, быстрым и координированным. Только Тарас, непосредственный начальник, знал, что Добрыня вместе со своим другом Соколенком, тоже бывшим спецназовцем, позволял себе единственное развлечение.Найдя какую-нибудь школу по кикбоксингу или еще какой разновидности рукопашного боя, рекламируемого в периодике, записавшись, с видом пораженных величием учителя, приходили они на тренировку. Сидя вместе с Соколенком, открыв рты, они наблюдали за разнообразными приемами, демонстрируемыми сенсеем с двенадцатым даном, обладателем ядовито-зеленого пояса. В конечном итоге, видя перед собой восхищенных «чайников», тот, как правило, пытался именно на них проявить свое мастерство. В результате все кончалось плачевно: битой, как правило, была вся школа по всем законам, культивируемым в ее стенах.
Тарас прихватил его к Ивану только с одной целью: не будучи женатым, Добрыня мог хоть немного поохранять Деда в отсутствие хозяина. Но увидев остекленевший взгляд, даже испугался, а услышав тихое «надо защищать», произнесенное молчуном, потерял дар речи.
После некоторой растерянности все-таки выработали следующее: Андрей Степанович через свои каналы попытается разыскать девушек, подвергавшихся в каких-либо формах насилию, которые, разуверившись в справедливости наказания, предпринимали попытки покончить с собой, но были спасены. Ивану предстояло выяснить у Палыча детали нападения, и, сопоставив с визитом на дачу, провести расследование.
Добрыне поручалось охранять, а Тарас, используя знакомства, попробует прозондировать ФСБ. Разошлись под утро, и уже с восходом явился Добрыня, принеся целую сетку продуктов и большой кулек своих любимых сухарей. Гремя на кухне посудой и хлопая периодически дверцей холодильника, ему удалось окончательно разбудить всю квартиру. За завтраком собрались в полном составе. Дед, пребывая в лукавом расположении, предложил молчаливому Добрыне посетить вместе с ним Загорск. На что тот радостно закивал головой, а на беспокойный взгляд Ивана отреагировал жестом — приложив свою огромную лапищу к сердцу, что, видимо, означало: будь спокоен. Покинули квартиру все вместе, правда, задержавшись у входа: Ивану долго пришлось объяснять пыхтящему охраннику, как пользоваться ключами, открывая сложные замки.
До «Склифосовского» добрался без приключений. Воспользовавшись удостоверением, разыскал лечащего врача Палыча и сопровождаемый им был проведен в палату с зашторенными окнами. Желтая лампочка освещала поделенную на четыре отделения ширмами большую комнату. Стены, облицованные белой кафельной плиткой, и многочисленные пищащие приборы подчеркивали серьезность положения находившихся здесь клиентов. Палыч, окутанный трубками и почти весь забинтованный, лежал в левом крайнем отделении. И еще не успел Иван привыкнуть к полумраку, слабый, но знакомый голос окликнул:
–– Сосед, давай сюда, — и как только тот подошел, с искренней радостью оповестил: — Ну, слава Богу, живой, здоровый, — и с трудом шевеля разбитыми губами, сквозь набухшие синяки глаз, тихонечко шмыгая, заплакал.
–– Палыч, ну завязывай, — не зная, как успокоить, смущенно выдавил Иван. –– Все нормально, лучше расскажи, как тебя угораздило?
Видно, переборов слезливость, старик, с трудом сдерживая эмоции, принялся обстоятельно пересказывать случившееся:
–– Вышел в магазин. Только за угол, тут вспышка. Очнулся — комната белая и кресло как у зубного. Заходят двое: один молодой, улыбчивый, с ним шкафчик «руби-ломай», как глазки эти свинячьи узрел, понял — забыл Господь мозги вложить, такой руками на куски рвать будет, вот он на мне и практиковался. И знаешь, Вань, по секрету тебе скажу, все-таки сталинские орлята намного интересней экзекуции проводили. Все же энтузиазм за деньги не купишь. Ну а этим невдомек, какую школу на Соловках окончил, сутки старались и все один вопрос: где ты. Можешь мне не верить, но решил, как Карбышев — лучше снеговиком, чем падлой. Так они меня хитрющейговорилкой по вене укололи. Клянусь, ничего не помню. Очнулся на простынях, и штопает меня кроилка, в крови весь. Наборчик увечий перечислять не буду. Но задержусь явно месяца на два. Вот и весь подвиг, — печально выдохнул дед.
–– А мы тебе чародея приведем. Он как раз в нашем доме обитает. Вмиг на ноги поставит, — попытался ободрить Иван.
Но деда аж передернуло. Протянув руки, он умоляющим тоном быстро затараторил:
–– Ванечка, пощади. Кого хочешь, черта вези, только не этого моралиста. Врачи до сих пор понять не могут. Мне на спирту лекарство вколют, и тут же жидкий стул длительный и затяжной. Он вылечит, но только мимоходом курить, мясо есть и сквернословить заставит бросить. А там, смотришь, блажь в голову ударит, пожелает семейным меня увидеть. Ему что, Хоттабыч, а мне жизни нет. Не за это казематы и застенки прошел, свободным умереть желаю.
Скрюченное тело стоявшего рядом врача и Иван, задыхающийся от смеха, могли увеличить число лежащих в палате еще на пару единиц. И только молодость спасла от удара. Выскочив в коридор, им с трудом удалось успокоиться, но еще долгие часы Ивана преследовала икота, временами переходящая в неудержимый хохот, стоило ему вспомнить забинтованного Палыча, окруженного проводами и трубками, в молящей позе, с просьбой пощадить пороки. Кое-как удалось записать приблизительные портреты исполнителей, и конечно, не надеясь на успех, Иван прибыл в отделение и, засев к телефону, принялся настойчиво обзванивать оперов соседних отделений с просьбой помочь в опознании со скудных слов покалеченного очевидца. Отчаявшись, почти решил закончить поиск в этом направлении, как вдруг светлая мысль недавних воспоминаний неожиданно всплыла фразой деда о том, что они живут в гостинице, название которой связано со звездным небом. «Космос»! А что если попытаться проверить там. И почему-то уверенность затрепетала внутри, подгоняя к действиям. Заскочив к Андрею Степановичу в кабинет, слету озадачил просьбой связаться со службой охраны, курирующей гостиницу. Как оказалось, это не составило труда. Пообещав быть осторожным, помчался на ВДНХ. Встретил оперативник, молодой, на вид серьезный парень. Прочитав словесный портрет, задумался и, пригласив Ивана на чашку кофе, сидя за столом, объяснил:
— Многие номера снимаются под офисы. Есть представительства охранных фирм и в числе их посетителей или сотрудников именно таких — квадратно-рубленых, до черта.
А если есть желание, он может посвятить Ивану целый завтрашний день: расположившись в холле, есть шанс лицезреть вех воочию. Если вариант подходит, с утра милости просим.
Вернувшись домой и не застав в наличии экскурсантов, сломленный усталостью, постелив в комнате Палыча, Иван залег и моментально вырубился. Утром разбудили внутренние часы. Стараясь не шуметь, заглянул в свою комнату. Дед спал чинно, а на диване, с трудом помещаясь, сопел Добрыня, тяжело вздыхая, качал на груди развалившегося Леопольда.
Наскоро перекусив, прибыл на встречу и, расположившись в глубине холла, погрузился в слежку. Почти весь день не отрывал он пытливого взгляда от входа, напряженно ощупывая лица входящих, и был вознагражден. Именно тот, кого так упорно ждал, появился под вечер. В костюме, с литой телеграфной шеей, надменно переваливаясь и нагло посматривая глазками-бусинками на проходящих мимо, проследовал к лифтам. Ивану стоило большого труда успеть заскочить вместе с ним, благо еще человек шесть жаждали подняться. Повернувшись вполоборота, он внимательно рассматривал того, кто садистски увечил Палыча. Запомнив номер, куда по-хозяйски, не стучась, вошел подозреваемый, с помощью знакомого опера связался со своим начальником. Из отделения прибыли трое опытных ребят, кому наружное наблюдение даже доставляло удовольствие. По накаченной мускулатуре и решительным взглядам было понятно — это сотрудники Тараса, и свое дело они знают досконально. Объяснив все в подробностях, Иван отбыл на службу и уже в кабинете начальника, в обществе друзей, ждал сообщений.
Около одиннадцати вечера доложили: объект, покинув гостиницу,
проследовал на собственном БМВ на Плющиху. Поставив машину на стоянку, поднялся в квартиру. Номера машины и дома были сообщены. Тарас, поблагодарив, выключил связь и, повернувшись к Андрею Степановичу, поинтересовался:
–– Дальше что делать будем? Официально ничего предпринять не можем. Если по делу Палыча дернуть, тогда больницу как ракетную шахту охранять надо, узнают, что он живой, хлопнут. Да и мы засветимся.
Прервав движением руки монолог Тараса, начальник мудро распорядился:
–– Пусть твои бойцы еще денечек посмотрят, а там решим. Но чувствую — пешка, кулак безмозглый.Кто нанял, узнать хочется.
На том и порешили. Радостный Иван глубокой ночью вернулся домой. Не желая доставлять квартирантам беспокойства, тихонечко открыв дверь, почти на цыпочках прошел по коридору. У кухни удивленно остановился. Из темноты слышались голоса. Беседа была странная. Один из собеседников был дед, а по голосу другого изумленный Иван узнал молчуна Добрыню.
–– Дед, а пыжик — это зверь?
Минуты три пауза. Затем без эмоций ровный ответ:
–– Нет, так шапка называется.
Опять тишина.
–– Добрыня, а ты музыку любишь?
Молчание. И неожиданно:
–– Люблю. Только странную.
Иван, застыв, первый раз слышал подобное. Заглянув, увидел сидящих друг напротив друга в лунном свете. И опять грустно послышалось:
–– Дед, почему все время живу в печали?
И разумный ответ:
–– Потому что у тебя украли праздник. Не было детства, серая юность, и тянется жизнь в липкой грязи, не принося рассвета с дождем и редкой радугой. Но ты стал воином. Не озлобясь, не проклиная землю, где появился, не обретя счастья. Вскоре дана тебе будет цель, и свет затеплится в душе, разогнав печаль, — дед замолчал.
Иван, не зная как поступить, закашлялся и затопал на месте, включив свет, принялся рассказывать невозмутимому деду о событиях прошедших дней. Внимательно слушая, тот, только однажды прервав вопросом, поинтересовался состоянием Палыча. И когда Иван, отвечая, обрисовал трагическую ситуацию увиденного, неожиданно засмеялся.
–– Вот змей! Сколько лет, а все такой же. Не беспокойся ты так, не особо его и покалечили. А там хоть подправят, да и старые болячки подлечат, — старик поднялся и, оперевшись о стол руками, озабоченно посмотрел на сидящих перед ним. — Птахи вы беззаботные. Живете в пожаре и думаете — дом родной. Вам мишурой западной да мясистыми телами обнаженными глаза застили. Вы стон земли русской почувствуйте, да совестью своей отзовитесь, многое по-другому воспринимать начнете. Все, отроки, пойду почивать, — и медленно проследовал в комнату.
…Утро ворвалось в сознание Ивана внезапно –– шумом голосов и топотом ног в коридоре. Выглянув, столкнулся с Андреем Степановичем. Не успел сообразить, что происходит, как тот недовольно заметил:
–– Давай, Ваня, одевайся и выходи. Разговор есть.
Натягивая в спешке брюки, заметил, как в комнату ввалился Добрыня и молча забрал единственные два стула. Иван выскочил за ним. Проследовав на половину, занимаемую дедом, удивленно застыл, столкнувшись с кучей народа, Здесь присутствовали Андрей Степанович, Тарас, умывшийся и причесанный, дед чинно восседал на диване, еще какой-то далеко немолодой мужчина расположился напротив, положив на колени пухлую папку в пластиковом переплете. Все сосредоточенно ждали, когда заговорит незнакомец.
–– Разрешите представиться, зовут меня Петр Данилович Волков — бывший полковник КГБ. В свое время курировал Академию наук СССР. А именно занимался парапсихологией, изучаемой в Научно-техническом обществе имени Попова, лично был знаком с самим Вольфом Мессингом. После засекречивания подобных разработок отвечал за безопасность проводимых экспериментов. Еще тогда из разговоров ученых слышал о существовании сильнейшего мага, живущего и поныне. О его возможностях слагались легенды. С трудом верил, воспринимая подобное за басни. Но вчера ночью произошло не вполне понятное событие. Трое сотрудников охраны посольства одного их государств в свободное время решили отдохнуть. По дороге в ночной клуб, у гостиницы «Россия», один из них, заметив одинокую девушку, попытался пригласить. Догнав, поговорил пару минут, затем вернулся к поджидающим товарищам и без видимой на то причины атаковал, нанеся тяжелейшие увечья на глазах у десятка свидетелей. После этого сел в машину и впал в состояние комы. Подобное происшествие вызвало переполох, доложено на самый верх. Интересно другое. Прислали бригаду следователей с широкими полномочиями, но не русских. Со мной связались, с целью консультации, работники ФСБ. Не вполне понимая, о чем идет речь, не смог оказать им никакой помощи. Заинтересовавшись, сам позвонил своему другу детства профессору Юрию Петровичу. Тот, выслушав, попросил связаться, — и мужчина показал на стоящего у стены Андрея Степановича. — Мы встретились, серьезно пообщались. В отличие от многих, меня не надо убеждать в существовании непознанного, приходилось видеть левитацию, присутствовать при телекинезе. Как только рассказали о Вас, подумал: если не шарлатан, то дело серьезное. Простите, пожалуйста, решил проверить. Воспользовался знакомствами, в архиве дело запросили, ребята мои копию сняли, а ознакомились и ахнули. Вы позволите? — и мужчина посмотрел на старика.
–– Ну что ж, обнародуй. Самому интересно, — после некоторой паузы заметил дед.
Открыв папку, Петр Данилович принялся читать:
–– Никонов Сергей Николаевич, 1913 года рождения. Место и дата рождения записаны со слов арестованного, подтверждающих документов не обнаружено. Взят под стражу в тридцать шестом году по статье 58 часть 2, — закрыв дело, полковник восхищенно добавил: — А дальше вообще чудеса. В тридцать восьмом, под особой охраной, неоднократно доставлялся в Кремль. За Вас ходатайствовало теософское общество. Лично писал Сталину Бернард Шоу. В сорок третьем году в спецэшалоне были организованы поездки на фронт –– на Курскую дугу. С сорок шестого по пятьдесят третий год в лагере Вас неоднократно посещал Лаврентий Павлович Берия лично. После освобождения, уже в семидесятых годах, помогли обнаружить несколько особо опасных серийных убийц, специализирующихся на насилии по отношению к детям. Были отмечены благодарностью министра внутренних дел Щелокова. Что происходит? Расскажите, — мужчина замолчал, утомленно откинувшись в кресле.
Дед сидел спокойно. Пристальный взгляд в никуда и легкая улыбка на лице создавали полную иллюзию отрешенности. Все в почтительном молчании ждали ответа. И дед, вынырнув из памяти прошлого, заговорил:
–– Встречался со Сталиным, понял лукавый, знаю, кто он. Вам тяжело осознать главное — на Земле с первых минут идет непримиримая борьба между созидательным началом и разрушительным. Эти бессмертные силы ведут жесточайшую борьбу, проявляясь в личностях. Зло, вытесненное в материальный мир, не в состоянии активно действовать за счет собственной энергии. Поэтому внедренные в сферу людей проводники стремятся подчинить творческое начало. Каждый почти точно знает про себя, кому он служит. Любое проявление в искусстве, культуре несет конкретную задачу. Адепты темноты подпитывают злую силу, разрушая главную связь с божественной энергией бессмертия — веру. И уж им-то не надо объяснять, что существует магическое и потустороннее. В 1940 году, накануне высадки немецкого десанта на берега Великобритании, все оккультисты, колдуны и ведьмы собрались в небольшом местечке близ Лондона. Был произведен сложнейший обряд инвольтации, направленный на Гитлера, ему внедрили в сознание образ поражения задуманной операции и за три дня до начала он отменил свой приказ. Не было ни одного достойного правителя, кто не интересовался бы герметическими знаниями. Александра Македонского обучил подобному Аристотель. Великий в своем воплощении Чингисхан многим обязан шаману Теб-Тенгри, и продолжать можно до бесконечности. Сталин, обладающий сильнейшим потенциалом, неоднократно отбивал смертельные посылы, переадресовывая туда, откуда они исходили.
Мне приходилось помогать, когда дело касалось земли славянской, но не лично кому-нибудь из сатанинской стаи. Тронуть меня нельзя было, ибо отсроченный приговор мести, сотворенный с помощью высших сил, грозил любому, покусившемуся на жизнь. И это знал Лаврентий Палыч. Очень уж он ко мне подъезжал, царства земные сулил, а сделать ничего не смог, бесенок кровавый. И с Брежневым вашим виделся. Последние годы только за счет магического и жил.
Видно, не выдержав, Иван поспешно выпалил:
–– Дед, да ты бы миллионером мог быть.
Тот, лукаво улыбнувшись, погрозил пальцем:
–– Эх ты, кто же Богом данное на деньги поменяет. Ведь говорил Христос «Ибо где сокровища твои, там будет и сердце твое» (Евангелие от Матфея 6.21). Ни один истинный за блага земные творить не в состоянии. Только племя сатанинское путь свой знаками денежными отмечает.
Пожилой мужчина, до этого сосредоточенно слушая, поинтересовался:
–– Дедушка, а сейчас что происходит?
–– А ты себя спроси, — серьезно ответил дед и, заметив, как растерянно пожал плечами сидевший напротив, пояснил: — Наступление Армагеддона — это пришествие причины, способной ввергнуть мир в хаос. В конце 1943 года в нашей стране было создано альтернативное топливо, по составу в корне отличающееся от природного. Энергия кристалла по своему эквиваленту намного порядков превосходила до сих пор известные. А песок –– это тоже кристалл, он и был одним из составляющих. Сталин понял: подобное открытие в состоянии перевернуть мир, изменив устоявшиеся ценности. После этого ведущие лидеры вынуждены были договориться, понимая значение свершившегося, и росчерком пера был поделен мир, с единственным условием: уничтожение формулы и создателя. Сознательно отказавшись от возникновения новой идеи мирового порядка, где лозунги  «Мир. Братство. Любовь» могли найти свое истинное значение, человечество обрекло себя на гибель. И спасение — в возрождении открытия, но дано будет тем, кто уже однажды в муках и страданиях для общего блага донес ниспосланные знания. Поэтому громят науку, разрывают государство, стремясь подменить понятия коллективного воплощения собственной индивидуальностью, пытаясь закрыть вход подключения к божественному единству. В защиту народа даются Страждущие Воители, способные, суммируя частные обиды, воплощать в роковое наказание. Вы поймите, наступает время сложное и необходимо остановить механизм наказания, не допуская кровопролития. Хотя бы на время погасить ярость. Девушку в ближайшее время надо найти, пока десятки тысяч не вольются, требуя справедливой мести.
Опять в волнении потеряв голос, прохрипел Андрей Степанович:
–– А возможно отсрочить? Хотя, если честно, запутался. И верить не могу, а поверить страшно.
–– А это потому, что во лжи жить заставили, а правды не показали. Возможно проведение честного всенародного расследования преступлений, совершенных со времен распада. А хотя сейчас любой, придя к власти, веры народа без этого не обретет. Но и это не конкретный стержневой принцип. Вместо понятия «гражданин имеет право делать все, что не запрещается законом», где закон, принятый для удобства единиц, ограничивает свободу многих, следует написать «гражданин имеет право делать все, что не мешает и не угрожает жизни и достоинству других и не запрещено законом», и тогда ясно, что должен ограничивать закон. Ну да ладно, сейчас ищите тех, кто с ней в состоянии общаться. Только через них вход откроется, — назидательно закончил дед, смотря в глаза Андрею Степановичу.
Расходились все немого пришибленными. Добила концовка. Уже у двери окликнув пожилого комитетчика, дед заметил:
–– Тебя ревматизм и судороги болезненные мучают, руки поднять без стона не можешь. Так иди с миром, смягчено наказание, — и, отвернувшись, замолчал.
Вышедший в коридор полковник с тревожным ожиданием страдания медленно попытался потянуться, но затем все быстрее, с улыбкой замахал руками.
…В отделение прибыли на машине начальника.Войдя в дежурку, застали толпящихся сотрудников вокруг орущего во все горло длинноволосого, вдребезги пьяного молодого человека. По оплывшему лицу и безумному блеску глаз профессионалу сразу становилось ясно: клиент пребывает в состоянии не только алкогольного веселья. Доставившие пытались выяснить личность задержанного, но тот, не слушая вопросов, продолжал истошно вопить, прерывая визг осмысленными монологами. На вопрос: «Кто Вы?» он неожиданно ясно проговорил:
–– Являюсь врачом, познавшим, что сифилис и триппер демократичны. Они не ведают государственных границ и национального различия. Мир болен, ибо нет описания истинного здоровья.
Андрей Степанович, поморщившись, за рукав оттянул заинтересованного Ивана от необычной сценки и, не обращая внимания, проследовал в кабинет. В задумчивости присев за стол, устало заметил:
–– Все посходили с ума. Выбив опору, им не дали цели. И вот результат. Ты, Вань, сейчас поезжай к Палычу, возьми заявление, думаю,пора брать твоего бычка. Хоть эту нитку потянем, глядишь, и вылезет что-нибудь непотребное.
…Зайдя в магазин, Иван собрал болезненный паек сострадания, укомплектовав его яблоками, соком и банкой консервированных ананасов. Поднимаясь на этаж, где располагалась палата соседа, попытался настроиться на серьезный разговор. Но не пройдя и нескольких метров по больничному коридору, услышал гитарные переливы и хриплый голос Пальча, выводящий очередную песню: «Детства моего синие глазенки съели вместо устриц алчные бабищи», далее, нисколько не приглушая, прозвучали строки, содержащие нецензурные выражения. В палате вокруг исполнителя собралась большая часть самостоятельно передвигающихся страдальцев. И даже медсестра, стоя у подоконника, закрывая лицо руками, хихикала. Заметив посетителя, Палыч тут же отложил гитару и, вежливо произнеся: «Прошу пардона, ко мне мой благодетель», величественным жестом показал на вошедшего. Вынимая из пакета принесенные дары, Иван поинтересовался:
–– Вижу, репертуарчик обновил. Подобного слышать не приходилось. Неужто самого осенило? Только вот с матерным переборщил.
Сосед, умиленно улыбнувшись, восхищенно выпалил:
–– Ты в моем исполнении внимал песню величайшего композитора и поэта современности Лаэртского. Молодняк, увечный кассеткой, подогрел. А что до мата, так мы с ним и строили, и в бой шли, да и, помяни мое слово, в большинстве и рожаем, главное, чтобы ухо не резало, и злобой наполнено не было.
Поговорив немного о здоровье, Иван перешел к главному, ради чего и посетил. Тут же благодушие Палыча растворилось. И насупившись желтым от синяков лицом, он серьезно заявил:
–– Мне двенадцать лет пришлось на кичмане париться, и никаких заяв о своих проблемах писать не буду. Эту власть, Ванечка, своей не признаю. А в разборки собственные чужака путать не намерен. Ради тебя готов смерть принять и легко, и беззаботно. А ей обязанным ничем быть не хочу, если помощь от кого-нибудь принимать, надо самому быть готовым пожертвовать. Так что давай не будем, — и, замолчав, с угрюмой обидой отвернулся.
Уже не раз встречался Иван с подобным состоянием соседа и знал: уговаривать бесполезно. Помолчав в растерянности, не нашел ничего лучшего, чем назвать Палыча старым дураком, и вышел, почему-то нисколько не обидевшись на недоверие.
…Вернувшись в контору, в кабинете начальника столкнулся с пребывающим в ожидании Тарасом. Не успел переступить порог, как Андрей Степанович недовольно проговорил:
–– Где ты таскаешься? Надо у прокурора санкцию брать да ехать за безлобым. Ждем второй час, — но услышав, что Палыч никаких бумаг писать ненамерен, притих, пришибленно озираясь.
Сидели еще час, обдумывая дальнейшее. Не найдя ничего лучшего, решили взять на понт, попытавшись раскачать, и втихую предложить договориться. Озабоченный Тарас  покинул кабинет. А Иван, виновато сидя перед начальником, не знал, что говорить, запутавшись во всем окончательно. И видя перед собой сомневающегося в правильности выбора подчиненного, Андрей Степанович впервые решил побеседовать по душам.
–– Вань, мне полтинник, из них тридцать лет на службе. Начинал, как и ты — с постового, пошел примером на это дело соблазненный. Был у нас в районе участковый, на мотоцикле с коляской ездил. К нему по имени отчеству от мала до велика обращались. Уважали с почтением. Иной раз смотришь, мужики перед ним, как школьники нашкодившие, в струнку. Что не так — слово давали и держали, как правило. Сколько семей сохранил, великое множество от тюрьмы назиданием правильным спас. Фронтовик, одним словом, танкист.
Большой души человек был. Видно, через него и закон защищать решил. Погиб в пятьдесят третьем от ножа бандитского. Хоронили всем районом, навзрыд улица плакала. И все мне казалось: не страхом, а уважением народ от блуда с нашей помощью очищаться будет. Ан нет, сначала касту неприкасаемых создали, а уж по нынешним временам просто в грязь втоптали. Если честно, сами виноваты. Забыли, кого от чего охранять надо. Может, стоит допустить, пусть месть разольется, выжжет каленым железом, хоть последующих спасет от заразы. Как думаешь?
Иван нерешительно замялся, но встретившись с пронзительным взглядом, глубоко вздохнув, ответил:
–– Ваше право после всего, что сейчас скажу, считать меня больным, но дед показал будущее. Наступил перелом, просыпается великий дух России. Те, в ком осталась совесть, обречены на действия против сатанинского племени. Не могу словами объяснить, но месть сдержать надо или выплеснется она в мир, взорвав планету.
–– Ладно, — созревшим решением нарушая тишину, поднялся начальник, достав из бокового кармана пиджака лист бумаги, протянул Ивану, — здесь адрес и телефон девушки. Три месяца назад, вечером возвращаясь со дня рождения своей лучшей школьной подруги, в подъезде, где заранее разбили все лампочки, подверглась надругательству. Пережила групповое изнасилование. Родители обратились в милицию. Как показалось потерпевшей, в одном из нападавших опознала парня из соседнего дома. Тот в течение длительного времени пытался добиться взаимности, но безответно. Провели следствие, парнишка со своими приятелями оказались сынками крупных коммерсантов. Не тебе объяснять. Возможно, дали денег, и у нас уродов хватает: нашлось железное алиби, дело закрыли. Девчонка, лишившись девственности, через месяц после событий перерезала вены, с большим трудом спасли. Врачи не уверены, что этого не повторится в ближайшее время. Родители в шоке, единственная дочь. Пишут по всем инстанциям. В управе два дня назад координаты срисовал. Не знаю, как подойдет, но попробуй. Сейчас поезжай домой, здесь особо не кружись, вечером заеду.
Пренебрегая советом, Иван сразу из дежурки связался с семьей потерпевшей. Выяснив, как доехать, поймал на последние деньги такси и через тридцать минут, сидя в комнате напротив женщины с обреченными глазами, слушал о постигшей семью беде. Тихим голосом мать пыталась передать весь ужас происходящего.
–– Мы так надеялись, что подонков накажут. Дашенька из последних сил неоднократно к следователю на эти бесчисленные беседы ходила. Один этот анализ медицинский такая травма. Ведь она же была девственницей, — отвернувшись к окну, собеседница прикусила губу, пытаясь усилием воли побороть порыв накатывающихся слез, –– а они издеваются. Прямо купаются в безнаказанности. Пошлыми надписями весь подъезд размалевали. А ведь мы с отцом на Шекспире да Пушкине дочь воспитывали. К семейной жизни с детства готовили. Все своими руками делать умеет. И вдруг у этой мрази алиби имеется. Но не может дочь невинного очернить. Он, скотина, даже одеколон не соизволил сменить, — не выдержав, она разрыдалась, закрывая заплаканное лицо рукой, отвернувшись, достала из шкафчика пузырек и привычным жестом положила под язык таблетку. — Как только следствие прекратили, дочь ночью перерезала вены. Случайно отец стон услышал. С трудом спасли, но из больницы совсем другим человеком вернулась, слова не услышишь, из комнаты не выходит. Учебу бросила, вот уже целый месяц один «Реквием» с утра до вечера слушает. Спать не ляжет, пока эти гады не приедут. Все у окна стоит.
–– А они живут в вашем доме? — удивленно спросил Иван.
–– Нет, напротив. Вон, видите,«Вольво» у подъезда стоит, — и женщина махнула рукой вглубь двора. — Боюсь, как бы беды не натворила. Из службы реабилитации приезжали, звука не вымолвила. Может, Вы пообещаете, будет расследование, справедливость восторжествует? — замолчав, она пытливо посмотрела на Ивана, с надеждой ожидая ответа.
–– А можно мне с ней поговорить?
–– Конечно, она в дальней комнате. Только умоляю, постарайтесь быть деликатным.
Приоткрыв дверь, Иван вошел в полутемную комнату, застыв у порога. Тяжелые шторы наглухо перекрывали солнечный свет. Настольная лампа, с трудом пробивая темноту, тусклым туманом покрывала предметы,причудливо меняя естественные краски, преобразуя очертания в нелепые формы, создавая мир теней. На стене висел метровый лист бумаги. Нарисованный цветными карандашами плакат поражал. На фоне развалин и бродяг, застывших в унизительной позе подаяния, изображенная смерть в блекло-сером балахоне, улыбаясь провалами глазниц и черной ямой беззубого рта, костлявой рукой протягивала зазубренную косу. Надпись внизу гласила: «Ты подумал, прежде чем пойти на выборы?» Напряженно дернувшись на шорох, Иван заметил сидевшую в углу прямо на полу девушку. Обхватив руками колени, она внимательно наблюдала за незнакомцем. Красивое в своем совершенстве лицо дополняла волна густых волос. Заглянув в глаза, обрамленные длинными ресницами, ощутил холодный укол жуткой решимости. Не совсем понимая свои ощущения, повинуясь скорее какому-то подсознательному приказу, не говоря ни слова, застыл у двери. В тишине грохочущих часов в безмолвии остались двое, не отрывая глаз друг от друга. Животная ярость непонимания, моментами откуда-то из глубины взвинчиваясь, пыталась взорвать спокойствие Ивана. Неожиданно образ седовласого старца, заслонив собой клубок безумия, заставил Ивана подняться, наполнив уверенностью дальнейшие действия. Подойдя ближе к неподвижной девушке, он опустился на колени и, прижав руки к сердцу, проникновенно заговорил:
–– Прости нас, не уберегли. Народ, страну за безразличие прости, за чистоту, поруганную зверьми глумливыми, прости, за слезы матерей и дочерей прости. — Поднявшись, Иван низко поклонился и, сутулясь, вышел из комнаты.
Раздосадованный вернулся домой. Уже в коридоре услышал веселый гомон на кухне. Выдвинув стол на середину, вся бригада предавалась азарту битвы: резались в домино. Дед и Добрыня противостояли паре начальника с Тарасом. Заметив вошедшего, старик, положив фишки, радостно возвестил:
–– Вот и дождались. Пора накрывать, хозяин вернулся.
Все засуетились, двигая стулья и гремя кастрюлями. Появившаяся вскоре на столе отварная картошка, посыпанная зеленью и мелко порубленным луком, крупно нарезанные куски хлеба и влажно блестящая селедка аппетитно манили окружающих. К Ивану бочком подобрался Тарас и шепотом предложил:
–– Может, за огненной водой сгонять побыстренькому?  Но в ответ услышал:
–– Не вздумай! Он за это с Палычем такое сделал, потом как-нибудь расскажу.
Что-то странное показалось Ивану в лице друга. Присмотревшись, обнаружил  замазаный синяк.
— Та-ак! — попридержав за руку, весело заметил: — Это кто же славному омоновцу по бубну зацепил?
–– Да тише ты, — с виноватой улыбкой попросил Тарас, — с твоим анаболиком поспорили. Вот результат, правда, ему по чайнику тоже здорово настучал.
Услышав «Давайте к столу. Долго вас ждать?», Тарас с радостью ретировался.
Поели по-домашнему: с чаем и пирогом. Только после этого Андрей Степанович заговорил, обращаясь к Деду:
–– Взяли мы костолома, кто Палыча увечил. Предъявить, ему, правда, нечего. В ходе операции один из наших сотрудников получил страшную травму.
Все говорилось серьезным тоном, но именно на этой фразе Андрей Степанович, не выдержав, захохотал. Чуть позже подключился Добрыня. Тарас обиженно вскочил:
–– Да ладно вам. Случайно отмахнулся, считайте, поскользнулся.
Иван, сам начиная посмеиваться, попытался успокоить друга:
–– Да сидайте,дядько.
Прежде чем окончательно угомониться, все еще минуты три веселились.
–– Ладно, — подытожил Андрей Степанович, — дело серьезное. Большие деньги заплатили за информацию. Заказчики иностранцы, оплата наличными. Кто и откуда пакостит, установить возможности нет. Следят за нами плотно и профессионально. Решили, видно, мы их сами к девушке выведем. А если учесть, Москва –– филиал ЦРУ и Моссада, нам помощи ждать неоткуда.
Тягостная пауза обреченно повисла в комнате.
–– Ты, Андрей Степаныч, свяжись с комитетчиком и попроси его вот о чем, — задумчиво произнес дед. — Пусть найдет он старичка одного. Звали его Шишок. Напомни ему такой случай. Году в семьдесят шестомв курских лесах необъяснимое явление произошло. Началась спонтанная миграция белок: сотни тысяч сплошным потоком перемещались на запад, сметая все на своем пути. Попытки остановить не приносили желаемого результата. И водой поливали, и лес зажгли: живой стеной накатывалась беличья масса на препятствия. Попросили меня помочь, но с таким проявлением безумной ярости справиться не по силам. Вот не знаю, кто и откуда, привезли дедка. Метр с кепкой, лет эдак семидесяти, Шишком величали. Прилетели на место, сорвал он ореховый прутик, вышел перед лавиной, выбрал дерево огромное, да веточкой по нему давай хлестать. Облепили белки сучья до макушки, глянули мы и остолбенели. Стоит в рост исполинский меховая фигура, шевелясь: руки, ноги, голова, все на месте. Многие без сознания от страха попадали, увидев подобное. А Шишок перекрестил махину, что уж он там говорил, не знаю, только рассыпалась она, и кончилось нашествие. Долго ученые мудрствовали лукаво, пытаясь объяснить это явление. Так что пусть полковник разыщет старика.
–– А вдруг он помер давно, — предположил Тарас.
–– Многим, сынок, знания даются во спасение других, и только выполнив миссию, позволено уйти будет. Пифагор, Будда, Конфуций и Лао-Цзы примерно в одно время на земле появились. Вот и сейчас Россия своих спасителей ждет, а мы им помочь проявиться должны. Нас немало. И смерть мы понимаем совсем не так, как вы — поедалки животные, — раздраженно отозвался дед. — Вот говорю с вами, а все с сомнением принимаете. Да в природе, неучи, столько необъяснимого, диву даешься. И за всем этим угадывается рука великого создателя. Кто нам воздух в живительной пропорции смешивает, какой силой атмосферу удерживает, думаете, наука растолкует? Да не дождетесь, она до сих пор понять не может, как это электрический угорь создает напряжение в 600 вольт с импульсами до 3000 в секунду. А ведь так просто.
И дед, подняв руку, сжав кулак, выбросил из него нечто по направлению к висевшему на стене дуршлагу. Некое уплотненное образование ,фосфорецируя, подлетело и, ударившись, разорвалось громкой вспышкой. Все сидевшие застыли от неожиданного показа.
Так у многих людей статическое напряжение достигает потенциала до ЗООО что подтверждено неоднократными исследованиями. Вон, Леопольд любые магические проявления своей шкурой чувствует, — погладил лежащего на подоконнике кота дед и, обведя пристальным взглядом слушателей, четко выговаривая, произнес: — Обретите дух воина или останетесь слепыми. Вот вы для себя долг выбрали, так пытайтесь главное понять: служить надо народу с помощью закона, а не себе, пользуясь им, — и как всегда неожиданно встал и вышел, оставив притихших рассуждать.
Провожая уходивших по домам, Иван, немного волнуясь, заговорил:
–– Андрей Степанович, сегодня к девушке заехал, ну по адресу, что вы мне дали. Горькое зрелище. Этих сук глумливых, будь моя воля, публично бы на лобном месте казнил. Долго они, упыри, властвовать над нами будут?
–– А это до тех пор, пока сами позволим, — еле слышно прошептал начальник. –– Мы прекрасно знаем, откуда этим бесенятам вольную дают.
Иван улыбнулся.
–– Андрей Степаныч, вот номер «Вольво» записал, вы для меня лично родословную узнайте.
–– Ладно, давай, — взяв лист бумаги, начальник вышел, закрыв за собой дверь.
…Утро началось концертом Леопольда. Нарушая шумом сонливость(?), он заставил обитателей квартиры пробудиться. Разбегаясь по коридору, достигая критической скорости, взлетал по отвесной стене и с высоты потолка обрушивался на лежащий в углу цинковый таз. Грохот, издаваемый падением, по мнению Леопольда, был мелодичен и достоин повторения. Только ботинок, запущенный метким Иваном, прекратил исполнение симфонии. Даже за завтраком Леопольд чувствовал желание хозяина отомстить и поэтому жался поближе к деду, догадываясь, что тот своим авторитетом может служить надежной защитой. Старец, задумчиво поглядывая в окно, мудро изрек:
–– А не посетить ли нам, отроки, пострадавшего Павлика, пребывающего в тоскливых палатах?
И как ни уговаривал Иван, предлагая на выбор выставки, Ботанический сад, тот упорно стоял на своем. Не найдя достойных аргументов, пришлось сдаться, понуро последовав за Добрыней и Дедом.
В общей палате, куда перевели Палыча, его не оказалось. Соседи по несчастью наперебой пытались объяснить, по каким надобностям он предпринял прогулку во двор. Чувствовалось — здесь он любим и заслуженно уважаем. Решили подождать, но в дверь просунулась взлохмаченная голова якута, а может и тувинца, и с волнением произнесла:
–– Тама ваша Палыча плохой человек за рука таскает. Видать, однако, помогать надо.
Нехитрого смысла сказанного оказалось достаточно для Ивана. Сорвавшись вместе с Добрыней и в сопровождении добровольного таежного следопыта, выскочили на улицу. Трое спортивного вида ребят, не прилагая особых усилий, почти несли слабо сопротивляющегося старика к стоящей неподалеку машине. Заметив преследователей, двое, отделившись, бросились навстречу. Не добегая метров пяти, приняли угрожающие стойки, демонстрируя познания восточных единоборств. Откуда им, бедолагам, было знать, именно этого ни в коем случае нельзя делать в присутствии Добрыни. Немного косолапя, нисколько не смущаясь, он по-медвежьи направился к одному из бойцов. Тот с разбега, в прыжке, ногой попытался поразить противника в голову. Но молниеносно захватив лодыжку, Добрыня присел и с размаху ударил нападавшего телом об землю. Раздавшийся утробный звук панически подействовал на второго. Он тут же применил один из старейших приемов защиты — побег, и был неповторим в его исполнении. Пораженный видом поверженного товарища, третий, выпустив жертву, застыл. За что был достойно наказан: Палыч, тщательно прицелившись, ботинком попал точно в детородный орган верзилы. И ужасный крик обреченного импотента огласил окрестности больницы. Пострадавшим, конечно, повезло, ведь инцидент произошел в непосредственной близости от медицинского учреждения, в ином случае могли быть фатальные последствия.
Иван, даже воспользовавшись удостоверением, все равно только через час смог поговорить с одним из поверженных. Выяснилось: он сотрудник все того же злополучного охранного агентства. Пытаясь обезопасить своего друга от надвигающегося тюремного срока, решили подробнее выяснить содержание написанных Палычем бумаг. За этим занятием их и застали подоспевшие сотрудники милиции. Но даже это происшествие не заставило Палыча обратиться с жалобой к закону. Повторив свои аргументы, он, как ни странно, встретил полное одобрение Деда.
Ваня, переписав данные с документов задержанных, на прощание пообещал их покалечить, если с его соседом произойдет даже небольшой несчастный случай, а сурово-угрюмое лицо Добрыни подтвердило серьезность сказанного. Поговорив с врачом, выяснили степень повреждений Палыча, нуждающихся в лечении. Деформированные почки не позволяли оставлять его надолго без медицинского контроля. И желание более не подвергать его каким-либо неприятностям толкнуло Ивана на решительные действия. Дождавшись приезда Тараса с двумя бойцами и получив полное благословение Деда на подобный поступок, они отбыли в гостиницу «Космос», на этот раз сопровождаемые Добрыней.
В офис охранной фирмы, где толпилось множество народа, схожего только  рельефом мышц и наглыми взглядами, ворвался тайфун в составе пяти человек. Скорость укладки людей на пол в этой операции была доведена до идеала. В наступившей тишине, прерываемой дыханием многих, говорил только Иван.
–– Значит так. Ни ордера, ни каких-либо законных прав сделать то, что уже сделано, у нас нет. И более того, они нам не нужны. Мы не собираемся действовать далее только после совершенного преступления. Ваши помыслы изначально злодейски, поэтому предупреждаем — забудьте даже думать в нашу сторону. И поймите, тупоголовые, продавая кому-то силу, вынуждены будете отдать и душу, а это не стоит никаких денег. Так и передайте своим хозяевам.
…Возвращаясь в отделение, Тарас, наиграно веселясь, заметил:
–– Вот если пресса об этом узнает, визгу будет на всю Европу.
–– Да и черт с ними, — выдавил с яростью Иван, — чем больше орут, тем яснее становится, кто в чьем окопе сидит. И потом, хватит. Хозяин в доме тот, кто сестер да братьев, детей да матерей защитить в состоянии, а не скулить под лавкой да просить помощи у других. Мне, если честно, законный грабеж страны ненавистью лютой отзывается. Их, гадов, давить надо, чтоб при слове «порядок» приседали. Ты вдумайся: мой народ убивают, повсеместно грабят, повсюду травят и спаивают, а ведь это геноцид.
Все, находившиеся в автобусе, молчанием отозвались на наболевшее. По дороге заехали за Дедом. Провожала его большая толпа не только больных, но и многие представители врачебной касты. Крутившийся поблизости Палыч своим поведением норовил показать степень знакомства. Удивленные Иван и Добрыня никак не могли понять происходившего. И лишь подскочивший сосед просветил:
–– Он в ваше отсутствие человек десять безнадежных на ноги поставил. Профессоров галдящих набежало тьма-тьмущая. И давай кричать: «Как это, кто пустил? Разве можно задаром?» А когда Дед главному лечилке жуткие боли поджелудочной железы простым прикосновение снял, это их и вовсе доконало. Вон, видишь, вокруг вьются, все зазывают. А не ведают, он за прощение святости к другим потребует, — увидев, как дед все чаще поглядывает в его сторону, засуетился, повторяя: — Пойду Ванечка, а то он матом моим интересовался, не к добру. Негоже мне под старость великий и могучий в полном объеме осваивать. Не за это на эшафоты поднимался, — и тихонечко засеменил в сторону корпуса.
…Дома уставший старик решил поспать. Невозмутимый Добрыня направился на рынок, намереваясь закупить овощной наборчик для борща. Оставшись один, Иван залег на диван, обложившись газетами. Но призывный звонок телефона заставил в спешке выскочить в коридор, разговора настойчиво домогался начальник.
–– Ну, наслышан, натворил чудес. Хотя семь бед –– один ответ. Если какое расследование –– тебе поступила информация, там была крупная партия оружия, времени оформлять законное вторжение не было, мое добро получили. С этим все. А теперь о твоей просьбе. Сегодня в три часа ночи на скорости сто сорок километров в районе метро «Динамо» интересующая тебя машина врезалась в столб освещения, все четверо пассажиров, включая водителя, мертвы. Как понимаю, там насильники той девочки смерть свою приняли. Ну, давай, пока.
Длинные гудки заставили повесить трубку. Еще не совсем соображая, Иван медленно побрел на кухню. Стоя у окна, оглушенный услышанным, не заметил появления деда, и лишь легкое покашливание заставило оглянуться.
–– Чем опечален, Ванечка?
–– Кажется, со мной происходит странное. Вчера ездил встречаться с девушкой, натерпелась она, бедняга, от подонков, так вместо слов утешения прощения от всего народа попросил. Мне с такой психологией в нашей системе особо делать нечего. Ведь у нас понятие «бизнес» тоже на «ура» приняли. Пока жил кротом, многое не замечал, а сейчас поднялся и остолбенел. До последнего предела унизили, и кто?! Те, кому слово труд как оскорбление. Ни одного из них ни у станка, ни в поле за все поколения не видели. И вдруг они самые уважаемые. Как это, Дед?
Чувствуя внутреннее напряжение Ивана, старик жалостливо произнес:
–– Больно тебе, ответов ищешь, ну так слушай. Упырей захребетных сами выбрали. Грабить, насиловать собственноручно позволяем. Творцам барыгу предпочли добровольно и все почему? Верим, неистово верим, этим и определены святым народом. К служению надо призывать достойных, кто известен по делам своим. Не должен тот, кто головой и руками творит, быть ниже спекулянта и мошенника в почете и достатке. Оглупили народ простоватый словами мудреными да историями тупыми по вещанию. Присели на время от неожиданности.
Иван, подавшись вперед, выпалил:
–– Где же вы раньше были мудрые, все понимающие?!
–– В дурках да в тюрьмах, — жестко ответил Дед, — нам слова сказать не позволяли.
–– А через церковь, — виновато заметил Ваня.
–– А тут проблема, — задумчиво отозвался старик. — Живу Христом и силу необыкновенную через него имею, величайшую мудрость принес во спасение мира Сын Божий. А прощать не научился.
Иван, переходя на шепот, заинтересованно спросил:
–– Неужели знаешь будущее России?
–– Много путей величия имеет, — задумчиво проговорил старик, — какой Господь начертит, неведомо, но только в ближайшее время утвердится в границах исконных, добровольно откажется от друзей мнимых и обретет дух воина. Все больше сынов о ней радеть будет, а не о себе думать. Тяжелое время, Ваня, наступает. Нам с божьей помощью боль да месть, в реальность воплощенные, остановить предстоит.
Хлопнула входная дверь, и на кухню проследовал Добрыня. Молча принялся разгружать принесенные пакеты, доставая свежие овощи. Выполняя указания руководящего действиями деда, все вместе готовили поздний обед.
Перед сном решили погулять. Дворами дошли до парка, расположенного в конце Мантулинской улицы. Проходя мимо ресторана, построенного здесьнедавно, Дед, посматривая на толпящихся у входа полупьяных подростков, недовольно буркнул:
–– Прав Ломоносов — в Сибири у России будущее, среди таежной чистоты города строить будут. Гиблое тут место, конченное.
Расположившись на лавочке под шелестящими на ветру ветвями деревьев, дед, улыбаясь, блаженно расслабился. И, видно от полноты чувств, лукаво посматривая на Добрыню, предложил:
–– Не пора ли тебе влюбиться?
Тот, удивленно обернувшись, не задумываясь, ответил:
–– Мне и так кажется, что всех люблю.
Дед весело засмеялся.
–– Вот Ванечка, среди вас истинный воин будущей России находится, а вы и не ведаете. А ведь ему в сражениях и убивать приходилось, но никогда злобного помысла не испытывал к поверженному врагу. Сам удивляюсь, как в добре решимость наказания существовать может.
Собрались уходить. И только поднялись, как дед, повернувшись, внимательно проводил глазами пересекающую по параллельной аллее парк девушку. Иван, интересуясь, что привлекло внимание старика, цепко окинул взглядом удаляющуюся фигуру и изумленно ахнул. В глубине парка, еле освещаемая бликами уличной рекламы, в красном плаще и с развевающимися волосами шла та, к поединку с которой они уже давно все внутренне готовились. Иван дернулся, попытавшись догнать, но цепкая рука деда рывком остановила, дрожащим от волнения голосом он прошептал:
–– С ума сошел!? Все погибнем. Не сейчас.
И в подтверждение внутренний порыв, направленный к увиденному образу, вернулся к Ивану волной холодной безумной ярости. Ивану захотелось возразить, ударить деда, заставить его признать право на самостоятельное решение. Злоба, неудержимо пульсируя, разрывала внутренности, подталкивала к действию, наполняя необыкновенным ощущением разрушительной силы. Самоуверенная гримаса скривила лицо. Рванувшись, готовый закричать, он впился безумным взглядом побелевших глаз в деда. Любое проявление противоборства готово было вызвать агрессию. Боль холодной иглой пронзила сердце. Но старик, раскинув руки, обнял. Теплым живым порывом сковало ярость, и голосом матери в голове зазвучала с детства любимая мелодия. Жалость к себе слезами выплеснулась наружу, и обессиленный Иван потерял сознание. Очнулся он, лежа на лавке, внимательные руки старика массировали виски. А испуганно-удивленное лицо Добрыни вызвало улыбку.
–– Ну, слава Богу, очнулся. Теперь понял, с наскока победы не одержать.
–– Дед, — еле шевеля губами, произнес Иван, — страшней за всю жизнь ничего не испытывал. Разорвать готов был. Она же нас даже не заметила, откуда у меня такая реакция?
–– Эх, глупый, глупый, — покачал головой мудрый старик. — Это воплощенная боль тысяч невинно униженных, с разрешения Бога несущая месть совершившим злодейство. А ты помыслил остановить, вот и вернулось задуманное. Чудо, что не обратила внимания на нас.
Ивану помогли подняться и, поддерживая, тихонечко повели домой. Весь следующий день он пролежал не в силах шевельнуться. Только под вечер со стонами смог передвигаться. Временами на него накатывались приступы необъяснимой тоски, и тогда он плакал. Периодически заглядывающий в комнату дед качал головой и печально вздыхал. Если бы не Леопольд, с первой минуты не покидавший хозяина и лежавший рядом, уткнувшись влажным носом в грудь, неизвестно, смог бы Иван победить депрессию.
На следующий день, более-менее оклемавшись, все вместе завтракали на кухне, временами поглядывая на осунувшегося Ивана. Вскоре приехали Андрей Степанович и неизменный Тарас. Видно, заранее договорившись, решили развеселить приболевшего. Начальник достал из кармана коробочку и торжественным голосом скомандовал:
–– Прошу доставить кота Леопольда.
Как ни странно, почти без борьбы тот был водружен на стол, и, ощущая себя совершенно спокойно в присутствии Деда, уверенно расположился в центре. Андрей Степанович извлек октябрятскую звездочку на ленте и с пафосом объявил:
–– За проявленную человечность награждается Леопольд.
Все поднялись и стоя аплодировали. Пока пили чай, кот гордо восседал на подоконнике, изредка раскачивая лапой висевшую медаль. После насыщения, блаженно улыбаясь, Андрей Степанович возвестил главную новость.
–– Самому не верится, но еще одна сказка былью обернулась. Шишок Савелий Никанорович. С годом рождения как всегда неясно. Существует и в данное время года, проживает на территории славной суверенной Белоруссии, в 170 километрах от Минска, в заповедной зоне. Вот почти и все, что просили передать, — довольный начальник положил на стол лист бумаги с точным адресом.
Настойчивый телефонный звонок нудно призывал к вниманию, раздраженный Иван обессиленно поплелся в коридор. Женский голос безапелляционно заявил:
–– Необходимо встретиться. Вы оставили свой телефон моей маме.
Договорились в три часа у зоопарка. На кухню вернулся в разгар дедовской проповеди. Чем-то расстроенный, он гневно высказывал притихшим слушателям:
–– Расчетливый разум всегда находит оправдание обращения к дьяволу, и тогда вовлекаешься в состояние, порожденное призывом. Поэтому каждый создает свой ад сам. Можно умереть от печали, если вера становится пассивной, подчиняясь чувственным желаниям. Стоит признать зло непобедимым, как оно обретает могущество. На это и рассчитывают сатанинские сподвижники, присваивая право говорить за всех, сея страх, растерянность и безнадежность, создавая институты ложных авторитетов. Принцип зла — разъединить, противопоставив. Заставив материальную сущность побеждать, вступая в борьбу с духовным началом в каждом. Свое божественное мы можем уничтожить только сами, ибо не дано это право злу. Тьма в состоянии искушать, предлагая иметь больше того, что ты можешь съесть, одеть, выпить, в уплату требуя святость. Господь в момент нашествия подвергнет мир жестоким катастрофам. И не сможет лукавое племя взять власть на земле, ибо триумфом взойдет Судный день, подведя конечный итог, — и опять, неожиданно переменив тему, Дед предложил: — Пойдем, Вань, погуляем. Вон солнышко греет, теплом приглашая на встречу.
–– Да мне с одной знакомой увидеться необходимо, — почему-то стыдливо отозвался Иван.
Узнав о зоопарке, Дед радовался как ребенок. Готовясь к посещению, купил буханку белого хлеба. Долго ждать не пришлось. К Ивану уверенно подошла девушка в темных брюках и джинсовой рубашке навыпуск. Гладко зачесанные волосы заплетенной косой покоились на плече, лицо необыкновенной красоты притягивало внимание окружающих. Даже Дед застыл, любуясь созданным совершенством. Познакомившись, все вместе проследовали к вольерам с обреченными пленниками. Смущаясь присутствием пожилого человека, девушка молча совершала прогулку. Немного уставший старик присел на лавочку напротив клетки с печальным львом.
– Вы, молодежь, на меня внимания не обращайте. Вон идите птичек покормите, твари божьи в заботе нашей нуждаются, — посоветовал он. Обходя нагромождения происходящего ремонта, вышли к небольшому бассейну с плавающими утками. Иван, пребывая в непонятной растерянности, не пытался даже заговорить. Уставившись в землю, боялся нескромнымвзглядом обидеть спутницу. И когда стена отчужденности, казалось, совсем отдалила их друг от друга, Даша неожиданно взяла его за руку. Иван в растерянности остановился.
–– Не знаю почему, но постоянно думаю о тебе, — заговорила она. — Расскажи о себе.
Не задумываясь, Иван просто ответил:
–– Не москвич, работаю в органах, живу в коммуналке с дедом, котом и собакой Бармалеем. Правда, он погиб, — и уже совсем смущаясь, еле слышно прошептал: — Не женат.
Даша неожиданно рывком заставила Ивана повернуться к ней, в порыве нарастающей злости выпалила:
–– Ты знаешь все, что со мной произошло. Ответь, почему? Как жить дальше?
Заметив болезненный блеск в глазах, испугавшись возможной истерики,пытаясь помочь, Иван стал объяснять, запутавшись, совсем растерялся. Чувствуя, как раздражение овладевает им, резко отошел в сторону, с трудом сдерживаясь. Недавно перенеся вторжение необузданной силы, истощившей его душу, столкнувшись опять с порывом неоправданной злости, надломлено замолчал, пытаясь подавить тоску. Может быть, именно этот поступок подействовал на Дашу. Заглянув в лицо Ивана, и заметив отчаянную гримасу боли, она не смогла сдержать слез. Разрыдавшись, обняла его и, обмякнув на плече, всхлипывая, запричитала:
–– Жить не хотела, всех ненавидела, ни жалости, ни любви не испытывала. Только об одном Бога молила: послать справедливую кару негодяям. И вдруг ты с просьбой о прощении. И сердце почувствовала, но так больно. Не оставляй меня одну.
Слезы, прожигая рубашку, теплым пятном расползлись по спине. Иван нежно прижал к себе вздрагивающую девушку. Понадобилось время, чтобы успокоиться и разыскать Деда. Стоя напротив пеликана, тот с угрюмым вниманием наблюдал, как жадная птица запихнула огромную рыбу в мешок, таскает свою ношу, не в состоянии оторвать голову от земли. Заметив подошедшую молодежь, назидательно заметил:
–– Вот так и люди. Хапнут и уже никогда не взлететь, — и, заметив необычное состояние девушки, поинтересовался: — Случилось что, красавица? Глазки заплаканные, румянец в пол-лица. Неужто изувер плохое сотворил?
–– Дед, все сложней. Помоги Даше, — серьезным голосом отозвался Иван.
К дому подъехали на такси. По дороге накупили сладостей к чаю. Пировали на кухне. Леопольд, как только заметил красавицу, залез к ней на колени и, развалившись, тут же включил сопелку. От этого уюта, добрых милых глаз старика, от наглой ласки здоровенного кота и утомленной заботы Ивана Дашу прорвало. Сквозь нахлынувшие слезы она рассказала обо всем, происходящем с ней,выплеснув горечь обиды. Дед старался не прерывать, внимательно слушая, и только когда в повествовании промелькнуло упоминание о некой девушке, неожиданно появившейся в жизни Даши, сосредоточенно напрягся. Все выглядело как навязчивая галлюцинация: выйдя после неудавшейся попытки самоубийства из больницы, девушка в редкую минуту одиночества открыв дверь, столкнулась у порога с решительной незнакомкой. Ниспосланная гостья молча прошла в квартиру, взяла за руку и, пронзительно заглянув в глаза, оставив хозяйку в оцепенении, покинула дом. И уже уверенная в неотвратимом возмездии, Даша ждала свершения приговора, испытывая сладостное удовлетворение от порожденной мести, чувствуя силу обретенной защиты. Как вызов прозвучала заключительная фраза:
–– Все время пребывала в ненависти и одним мгновением встречи обрела желание жить. Он самый лучший из всех, кто есть на земле, –– и плавным движением кисти она указала на притихшего Ивана. — Дедушка, такое бывает или это болезнь?
Ты переступила последний предел, пытаясь найти облегчение, — задумчиво пояснил потрясенный старик, — и Господь, спасая невинную душу, преподнес в дар любовь. Теперь мне многое понятно, свершилась кара, и, узнав об этом, ты открыла сердце.
–– Да дедушка, — прошептала Даша, — они вчера все погибли в автомобильной катастрофе. А теперь мне страшно, вдруг захотят забрать и его, невинного?
–– Уже пытались, — буркнул старик. — Ты знаешь, где она?
–– Не знаю, но иногда чувствую, когда могу встретить, — отозвалась Даша. — Как мне спасти Ивана?
–– Истинная любовь предполагает появление ребенка. Именно в этот момент женщина подобна творцу. На свет в состоянии появиться пророк или антихрист. Зло стремится помешать новой жизни. Но настолько могущественно чудо материнства, что прощаются многие грехи и отменяются кармические наказания. Поэтому заботу о потомстве необходимо брать на себя государству, особо тщательно следя, в каких условиях возрождается нация. Искреннее желание женщины родить ребенка в состоянии защитить любимого от многих опасностей.
Гомон в коридоре и шум хлопнувшей двери прервал беседу. В комнату вошел Тарас, и молчаливой глыбой за его спиной вырос Добрыня. Пытаясь скрыть возбуждение и немного смущаясь присутствием незнакомки, будто извиняясь, попросил:
–– Дедушка, там Петр Данилович, ну полковник этот бывший комитетский, поговорить хочет. Может, на улицу выйти, у вас все-таки гости.
Старик, вмиг посуровев, жестко произнес:
–– Ты не юли. У меня принцип: с кем дружишь, с тем и служишь. Есть о чем беседовать, милости просим, скрывать нечего.
Тарас, обернувшись к Добрыне, приказал:
–– Давай вниз, приглашай сюда. И объясни все, машина пусть ждет, — после того как стихли торопливые шаги, на удивленный взгляд Ивана устало ответил: — Сейчас все растолкую. Такое закрутилось, сума сбежать можно. Ты хоть с девушкой познакомь.
–– Это Даша, наш очень хороший друг, — не вполне понимая, что происходит, прошептал Иван.
Тарас, галантно прищелкнув каблуками, назвал свое имя и, улыбнувшись, добавил:
–– Вам кто-нибудь говорил, что Вы невероятно красивы? — заметив румянец смущения, он тут же искренне попросил прощения.
Дед, не выдержав, похвалил молодца:
–– Учись, Ваня, настоящий мужчина. Слету оценил, — заметив улыбку девушки, сам добродушно рассмеялся.
Появление серьезного полковника окутало волной хмурой тревоги. О главном он заговорил без прелюдий:
–– На площади Восстания, около семи часов вечера постовой, непонятно по какой причине, остановил девушку. Как описали свидетели — в ярко-красном плаще, с густыми каштановыми волосами, им показалось, говорил не более минуты. Затем, покинув пост, вернулся в отделение и из личного табельного оружия стрелял в старшего по смене, в тяжелом состоянии тот доставлен в госпиталь Бурденко. Ну а с нападавшим привычная история: ступор, бревно недвижимое. Андрея Степановича на Петровку вызвали, а мне по моим каналам сообщили: вас сегодня брать будут. Эксперты не поймешь откуда приехали, ФСБ в растерянности. Дедушка, извините, что так называю Вас, почему такое внимание?
Настолько искренне прозвучал вопрос, что звенящей тишиной повисла пауза. Старик оглядел притихшую публику, и, видно, решившись, резко заговорил:
–– В момент правящего беспредела народ в отчаянии отдает силу надежды Страждущей Воительнице. И тогда она формирует цель будущего развития. Так было в России после хаоса гражданской, навязанной сатанинской сворой,–– выбрали Сталина. Но и Германия, утопленная поражением в Первой мировой, беззаконной анархией предпочла всем Гитлера, ибо единицы праведны, а большинство грешно: не обратясь к Богу, попадаешь под власть дьявола. Поймите, не выбирать, а призывать к служению надо тех, кто делами показал народу свою истинную сущность. Страждущие Воители –– это карающий меч Господа и в момент появления уже нет времени для покаяния. Армагеддон предшествует Апокалипсису. Только тем, кто утвердился в духе, победив искушение материального мира, возможно, увидев порог смерти, жертвуя жизнью ради спасения Родины, удастся остановить неизбежное. Ведь предупреждал вас, все не верите, — и Дед с пафосом, вскинув вверх руки, произнес: — Господи великодушный, вразуми заблудших. Не спасут богатства безмерные, когда загорится земля под ногами, не укроют хоромы каменные от молний и ливней свирепых. В единстве спасение. Не первые, кто грех предпочтя, погибнут.В древней мексиканской религии существует миф о великих мировых катастрофах, прекративших существование предыдущих цивилизаций. Их насчитывается  пять. Первая покончила с великанами голодом и землетрясением, во второй раз жизнь уничтожена огнем, третьей попытке положил конец ураган, о четвертой вы наслышаны — это потоп, пятая… — и в этот момент дед, дернувшись, застыл, устремив взгляд в никуда. Лицо исказилось, отразив мучительную боль увиденного видения. Не выдержав напряжения, он с натугой застонал. И тут, прерывая душевную пытку, вскочил Добрыня и выкрикнул:
–– Дедушка, ты говори, что делать. Ну нельзя так, — и не находя слов, с силой сжал кулаки.
Старик гневно выпалил:
–– Пусть хоть у горсточки совесть проснется, и остановит Господь меч карающий. А сейчас, Шишок нам нужен, помощь отовсюду по крохам собрать, отсрочку вымолить, дать время церкви на ноги подняться. Может, в дальнейшем прозреют, невмешательством сатану не остановишь.
Петр Данилович, видно, приняв решение, предложил:
–– Надо успеть, пока не поздно. Документы готовы, может быть, решитесь?
Подумав, Дед отозвался:
–– И поедем мы с Добрыней да Ваня с Дашей. Что, красавица, или сомневаешься?
Притихшая девушка виновато прошептала:
–– Знаю, когда она появится и где. В день солнцестояния на место поруганной святыни нас призовет, — и испуганно замолчала.
–– Так, — пораженно пробормотал Дед, — двадцать первого июля. У нас месяц в запасе. Так понимаю, там, где первый раз храм Христа Спасителя заложить собирались. Фундамент основали, а далее разворовали деньги подрядчики.
–– Как это? — поинтересовался Тарас. — Ведь построили.
–– Это уже потом на народную копейку, а на том месте сейчас университет возвышается. Все, собираемся.

Глава 2

…Минск встретил гостей задушевным говором и отсутствием беспокойства. Улыбки на лицах прохожих и неторопливая суета успокаивающе окунули их в ритм города. Найти машину оказалось нетрудно. А названная цена доставки до пункта назначения могла показаться искушенному москвичу смехотворной. Добирались долго, с частыми остановками. Летнее солнце, расшалившись, припекало, погрузив пассажиров в ленивую сонливость. К вечеру прибыли в небольшой поселок. Водитель, обратившись к местному жителю, разузнал дорогу к лесничеству заповедника. Свернув с шоссе, проселочной дорогой петляя сквозь лесную дубраву, медленно доползли до небольшого озера. Дальше пути не было и лишь тропинка, огибая по берегу водную преграду, вела к деревянным строениям, видневшимся на противоположной стороне.
У самого дома встретили пожилого мужчину. Сидя на пеньке, он беззаботно наблюдал за пасущейся невдалеке козой, зачем-то изредка бросая в нее комочками земли. Дед вежливо поздоровался и, не дожидаясь любопытного вопроса, объяснил:
–– Вот, из Москвы приехал Шишка навестить. Почитай пятнадцать лет не виделись. Ты, мил человек, как найти не подскажешь?
Пастух важно почесал редеющую шевелюру и размеренно пояснил:
–– Это можно, — и тут же поинтересовался: — По какой надобности? Лечиться али респонденты газетные, антервью брать надобность имеете?
–– Скорей свидеться желание есть, годы немалые, может, и не придется более, — так же с растяжкой пояснил старик.
–– Знамо дело, жизнь. А вот Гринька мой и проводит. Здесь с часу ходу, заодно и травку мне лечебную принесет, — повернувшись к посадкам молодого ельника, неожиданно звонким голосом закричал: — Гринька, подь сюды, хватит в чингачгугу играть, дело есть.
Из кустов высунулась голова пацаненка лет двенадцати. Стремглав выскочив на поляну, послушно подбежал к отцу.
К Шишку добирались через серьезный вековой лес. Гринька всю дорогу болтал без умолку, рассказывая о популярности лесного целителя. Особенно его поражало нашествие иностранцев, прибывающих в поисках излечения. Миновав березовую рощу, очутились на поляне. В центре, окруженный невысоким забором, стоял с виду игрушечный, весело раскрашенный домик. Аккуратная пристройка с верандой, укутанная зеленым вьюном, гармонично вписывалась в окружающий ландшафт. Гринька еще издалека озорно завопил:
–– ДедаШишок! К тебе гости.
Открылась дверь, и на пороге предстал почти маленький старичок с густой седой бородой и длинными волосами. Холщовая рубашка навыпуск и льняные брюки смотрелись уместно в этой обстановке, но спортивные высокие кроссовки на ногах вызывали улыбку.
Гринька подбежал к Шишку и доверительно зашептал, изредка показывая рукой на пришедших вместе с ним. Оба ненадолго зашли в дом. Вскоре вернулись, и паренек, стремительно прошмыгнув через калитку, понесся через поляну, нырнув в цветастый лес, исчез из вида.
Дед глухо попросил:
–– Вы меня здесь подождите, позову, когда надо будет, — и медленно направился к ожидающему у крыльца Шишку.
Постояв друг против друга, обнялись и, расположившись на ступеньках, с серьезностью принялись за разговор.
Даша, томясь в ожидании, не выдержала и первая, опустившись на траву, раскинув руки, утонула в колыхающемся бело-голубом море цветов. Иван с Добрыней, последовав примеру, также расположились на благоухающей травке. Легкий порыв ветра, волнами пробегая по полянке, с шумом влетал в кроны деревьев и, раскачивая лес невидимой рукой, срывался в голубую высь, подхватывая облака в безумном танце. Покой расслабленным желанием окутал Ивана, заставляя сонливо прикрыть глаза. Ласковые руки нежно приподняли голову. И почувствовав Дашины колени, не в состоянии бороться с усталостью, погрузился в сон.
Очнувшись, не сразу сообразил, где находится, а сидевший перед самым лицом неведомый зверь с беловатой полоской поперек головы заставил в испуге вскрикнуть. Любопытный гость прыжком юркнул в сторону и, тяжелым катером раздвигая траву, бросился к кустам. К растерянному Ивану, смеясь, подбежала Даша.
–– Проснулся, любимый. Ты не бойся, здесь вообще такое творится, волшебная сказка просто. Мы теперь все у Шишка будем жить. Нам с тобой веранду выделили, а Добрыня на сеновале. Там столько трав сушится, голова кругом идет.
–– Видя, что он ничего не соображает спросонья, наклонившись, поцеловала его в щеку и, потянув за рукав, заторопила:
–– Пойдем скорее, там так интересно.
Иван в недоумении оглядывался вокруг, не понимая, что происходит. На поляне тусовались, кажется, все обитатели леса. Птицы стайками кружились над постройками, временами взрываясь оглушительным гомоном. На поляне, нехотя прыгая, находилось множество зайцев. Белки, играясь, перескакивали с ближайших деревьев на землю и предпринимали глубокие рейды вплоть до самого крыльца. То тут, то там мелькали вообще неизвестные ему звери. Изучая животный мир в основном по передаче «Спокойной ночи, малыши», он не знал, как многие из них называются. А когда, оглянувшись, заметил следующего по пятам мохнатого, с собаку размером, по виду хищника, растерялся вконец. Остановившись, серьезно поинтересовался у Даши:
–– Сколько прошло времени, как мы приехали?
–– Да не волнуйся, ты спал всего три часа. Это как нас разместили, Шишок похлопал, они со всех щелей и повылезали. Знаешь, как смешно, сначала все нас обнюхивали, а потом за своих приняли. Ты их не опасайся и руками старайся не трогать.
–– А этот сзади? — почти шепотом спросил Иван.
–– Барсук, — пояснила Даша. — Он, как только появился, теперь все время за мной ходит. Дед говорит, влюбился, — кокетливо добавила она. — Мне пришлось назвать его. Вот смотри, — повернувшись к сидевшему недалеко представителю леса, позвала: — Чемодан, Чемодан, иди сюда.
Квадратное упитанное животное с полоской на спине, с удовольствием похрюкивая, приблизилось к девушке.
–– Видел?! — гордо похвалилась Даша.
–– А чего так странно нарекли?
Шишок разъяснил: в него что угодно упрятать можно. Он всеядный и меры в еде не знает. Во какой толстый.
Добрыню нашли за домом. Тот упорно колол дрова, не обращая внимания на снующую вокруг живность. Заметив подошедших, улыбнулся, при этом не прекращая полезного занятия.
–– А где хозяин? — поинтересовался Иван.
Они направились с Дедом на озеро за рыбой. Придут, будем ужинать, — объяснила Даша. –– Пойдем скорее нашу комнату посмотрим.
В летней пристройке, застекленной с трех сторон, вдоль всех окон и стены висели пучки разнообразных трав, даже на столе находилась целая куча всевозможных кореньев. Кровать, расположенная в углу, была засыпана цветами. Запах истиной красоты тягучим призывом висел в комнате.
–– Как здесь хорошо, — воскликнул Иван и, заметив просунувшуюся в дверь хитрую морду влюбленного зверя, недовольно заметил: — А Чемодан тоже здесь жить будет?
Даша, засуетившись, захлопала в ладоши, и, прикрикнув на обнаглевшего барсука, заставила его удалиться. Затем, озорно засмеявшись, закружилась, раскинув руки.
–– Ванечка, это просто счастье. Как здесь свободно. Все мое горе где-то там осталось, даже вспоминать не хочется, — громко прокричала она, не скрывая своей радости.
Послышавшиеся голоса возвестили о возвращении старцев. За домом в аккуратном тигилёчке развели костер и в большом чугунном котелке принялись готовить уху. Иван с Дашей чистили картошку, Добрыне поручили расправиться с луком. Старики, сидя на скамейке, развлекали работающих воспоминаниями прошлых лет.
–– Шишок, расскажи, как тебя лес принял, — попросил Дед.
Тот закряхтел и обстоятельно начал повествование.
–– Как-то раз родители решили меня, двухлетнего, родственникам продемонстрировать. Запрягли телегу, да и повезли в соседнее село. Ну, там, как положено, отметили и навеселе возвращаться, значит, собрались. А дорога прямехонько через лес к дому вела, уложили меня на сено, да в пути, видать, заигрались. Толи батяня в озорстве мамку тискать принялся, а может, хмельной сон свалил, одним словом, не углядели. Может, солома съехала или на кочке тряхнуло, только вывалился с телеги, да так ловко, что и крякнуть не успел. Ну, значит, прибыли домой, глядь, а меня нету. Маманя в крик, папаня ее лупцует, выскочивший дед отца за вихры таскает, бабка коромыслом всех охаживает. Событие, доложу вам, легендой во всей округе утвердилось. Ну да ладно. Принялись искать, и где-то на середине пути на поляне чудную картину узрели: сижу, значит, у пенечка, а вокруг зайцы да белки, ежики даже прибежали. Играются, натаскали орехов и грибов, а мне радость — смеюсь от счастья. Так и полюбил лес, в нем вырос и мудрость обрел.
–– Шишок, а за что тебя так животные любят? — спросил Иван.
––Да не ем их, — просто ответил тот.
Уходящее солнце последней улыбкой озарило сидящих у костра и скрылось за лесным массивом. Приезжие поедали уху с жадностью, получая истинное удовольствие. И только когда темный небосвод посеребрили россыпи звезд, отправились спать.
Ивану постелили на полу. Матрас, набитый душистой травой, понравился ему больше, чем любая перина. Даша несколько виновато попросила прощения, приняв молчание Ивана за обиду, объяснила:
–– Ванечка, мне к тебе привыкнуть надо, хорошо?
Тот, не зная ответа, утвердительно замычал.
Почесывания нежными пальчиками за ухом пробудили Ивана уже с улыбкой на лице. Даша с еще мокрыми после купания волосами, склонившись над ним, ласково повторяла:
–– Ванечка, просыпайся, пора вставать.
Завтракали на поляне втроем. Как оказалось, Дед с Добрыней давно покинули родные пенаты и отправились за грибами. Шишок, дождавшись конца трапезы, предложил;
–– Давай-ка мы с тобой, сокол, пойдем травку целительную собирать. Ну а красавица пусть за хозяйку остается. Благо кавалеров у нее предостаточно, — пояснил он, кивая головой на появившегося невесть откуда вчерашнего ухажера-барсука, развалившегося в тени соседнего куста.
–– Ой, Чемодан пришел, — весело вскрикнула девушка и, неожиданно сорвавшись с места, побежала к лесу.
Зверь засуетился и, перебирая короткими лапами, заспешил вдогонку. Шишок, посматривая вслед, мудро изрек:
–– Натерпелась, лапочка, здесь хоть оттает. А ведь на краю гибели была. Ты, Ванюша, с детьми не задерживайся, она тебе чудо-богатырей нарожает, — заметив, как Иван смущенно дернулся, добавил: — А так оно и бывает, даст Бог, а человек не верит, подвергая сомнениям, все изъян в чуде ищет. Ну, пойдем, отрок, дел у нас предостаточно.
По тропинке шли не спеша. Иван держался чуть поодаль, растерянно, не зная, о чем говорить и как себя вести с этим мистическим стариком. И это неудивительно. Вокруг Шишка постоянно происходили не вполне понятные события: кружились птицы, частенько садясь прямо на плечи, на дорожку выскакивали животные, нисколько не пугаясь его присутствия, и с каждым он разговаривал, называя то «хозяюшка», то «миленький». Иван плелся потерянным, одурев от всего увиденного. А когда Шишок, свернув на небольшую полянку, встретил оленя с олененком и, произнеся: «Вот ты какой, цветочек аленький», потрепал малыша по спинке, Иван приехал окончательно. Видно, только сейчас до старика дошло: сопровождающий в шоке от подобных фокусов. Расположившись на пенечке, предложил ему сесть рядом.
–– Ты зря так все воспринимаешь. Многие, обретя божью благодать, получали власть над всем созданным его волей. К Сергию Радонежскому приходили обитатели леса, сопровождая на прогулку. Серафим Саровский пользовался такой любовью животных, что его часовенку даже после смерти посещали медведи многие годы. Это естественное состояние, если ты пребываешь в мире и душевном спокойствии.
Отдохнув, направились дальше. Шишок постоянно останавливался и, подзывая Ивана, показывал разные растения, объясняя их свойства и лечебное назначение. Вскоре вышли к озеру. Обогнув прибрежные кусты, наткнулись на причаленную лодку и возившихся с сетью троих здоровенных мужиков. Подтянув невод к берегу, они перегружали рыбу, копаясь в шевелящейся массе и матерясь от удовольствия. Шишок, оперевшись на палку, молча наблюдал за процессом, а затем громко заметил:
–– Мужики, от такого улова пупок не выбьет?
Те испуганно застыли, озираясь по сторонам. Заметив, что их уличили всего двое — немощный старик и не особо большой парень, притом без оружия, сразу же обнаглели.
–– Слышь, пенсионер, — заорал один из них, — вали отсюда, пока веслом не огрел. Да внучка забрать не забудь.
Гортанный смех приятелей поддержал жестокую шутку. Иван, пройдя вперед, попытался вмешаться. Шишок, попридержав рукой, совершенно спокойным тоном, не повышая голоса, обратился к разнузданным рыболовам:
–– Значит так. Вот ты, кто увечить грозился, недвижимым год полежишь, может, просто уважать научишься. Ну а вам, кобели бессовестные, надо будет забыть, что такое женщина. Не дай бог, потомство бесовское пустите, — и, закончив фразу, топнул ногой, обутой в кроссовку.
Детина, помышлявший о весле, рухнул на песок, неестественно скрючившись. Его напарники оцепенело застыли, побросав снасти. Один из них, заикаясь, прошептал:
–– Да это же Шишок, — и испуганный, в озарении бухнулся на колени.
–– Богом заклинаю, прости! — завыл другой, в отчаянии ударяя себя в грудь.
–– Ладно, — как-то сразу согласился старичок, — рыбу в лесничество отнесите, они в детский дом отдадут. Ну а для профилактики месяц праведниками поживите, без спиртного да скоромного, а то вернется наложенное наказание, — повернувшись, зашагал вдоль берега.
Пораженный Иван, вынырнув из потрясения, бросился догонять деда. Еще долгие часы они бродили по лесу. Шишок был неутомим в этом походе, и когда они вернулись, Иван обессиленный упал у крыльца дома. Выскочившая Даша участливо опустилась рядом и, отдавая дань современным методам лечения, принялась делать массаж. Остановившийся невдалеке Шишок с интересом наблюдал за подобной процедурой. В этом любопытстве с ним был солидарен Чемодан, аж привставший на задние лапы. Иван умирающим голосом спросил:
–– Даша, ему лет девяносто, разве такое может быть? Мы километров тридцать прошагали.
Услышав простое объяснение: «Наверное, чистый воздух, здоровая пища», истерически засмеялся.
Подошедший Шишок добродушно посоветовал:
–– Лучше, голуби, сходите искупайтесь. Вон там за рощицей чудное озеро с живой водой. Да и заодно Чемодана прогуляете, а то пухнет на глазах. Ты его, милая, видно, кормишь постоянно. — Заметив появившихся на опушке Деда с Добрыней, направился навстречу.
С трудом довела Даша Ивана до целебного источника и, помогая раздеться, жалобно повторяла:
–– Ты в следующий раз почаще отдыхай. Он же не уйдет без тебя никуда, — и даже прикрикнула на нахального барсука, облюбовавшего Ванькину рубашку, пытаясь развалиться на мягоньком.
Вода и правда совершила невозможное: проплавав минут тридцать, Иван вышел как заново родившийся, и даже когда Даша обтирала его полотенцем, нисколько не стыдясь своей наготы, весело пел какую-то дурацкую песню типа «Лютики цветочки у меня в садочке».
Следующее утро повторило в точности пробуждение прошлого дня. Только на этот раз Шишок решил направиться в лесничество, объяснив — именно там будут ждать больные, прибывающие в определенный день.
Шли неторопливо, Иван уже привычно наблюдал закидоны со стороны местных обитателей, больше уделяя внимания красоте леса, получая удовольствие от запаха травы, что нес в мешке за спиной. Тропинка, кривляясь, огибала хвойную посадку, и только они миновали молоденькие елочки, как навстречу вывалился огромный кабан. Иван от неожиданности вскрикнул, Шишок остановился, не доходя до зверя пару метров. Испуганный напарник жался поближе к невозмутимому старику, со страхом поглядывая на почему-то покачивающееся животное. Здоровенная глыба с неестественно висящими облезлыми складками кожи на боках стояла напротив, уставившись мутными заплывшими глазками на невесть откуда взявшуюся перед ним преграду. Струйка слюны стекала с пожелтевших клыков на дорогу. Затем неожиданно кабан икнул и совершенно не к месту издал продолжительный трескучий звук, подав нестерпимой вони в окружающее благоухание. Совершенный фортель, видно, совсем подточил его силы, и он рухнул на бок, как-то мерзко при этом хрюкнув.
–– Вот, Ванечка, — равнодушно пояснил Шишок, — познакомься: достопримечательность леса, бывший кабан, ныне свинья по кличке Стакан. Есть у нас здесь смотритель на дальнем кордоне, Семен Клевтов, сам удивляюсь, как ему удалось к водке его приучить, не пойму. Вот и бродит эта пьянь по лесу, заманивая глупышей своего племени ему на заклание.
Старик, плюнув, зашагал по тропинке, не преминув, проходя мимо лежащей туши, огреть ее палкой. На что Стакан в отместку издал оглушительный выхлоп, подбавив удушливого газа.
В лесничестве уже ждали. Небольшая толпа роилась вокруг рубленой избы с веселыми занавесками на окнах. Принимал Шишок быстро, тратя буквально по пять минут на пациента. Иван в ожидании направился к озеру, и, встретив по дороге старого знакомого пацаненка Гриньку, с радостью купался с ним и играл в футбол. После беготни, лежа на песке, поинтересовался у словоохотливого мальчугана:
–– А чего твой батяня постоянно в козу землей кидает?
Гринька вполне серьезно, по-взрослому ответил:
–– Он маманьку боится. Она в три раза толще и выше, да и дерется, видать, посильней. Вот он козу ее именем — Фрося и назвал, а для души в отместку пуляет каменюками.
Иван затрясся от хохота. Гринька, не понимая, чем вызвано веселье, удивленно спрашивал: «Дядя, ты чего?», своей житейской простотой не давая ему успокоиться.
Уже в вечерних сумерках попали домой. Иван с трудом дотащил тяжелый мешок с продуктами, и лишь сгрузив у крыльца, кряхтя, выпрямил спину. Даша с венком на голове заботливо поливала из ковшика, пока он мыл руки, при этом беззаботно болтая обо всех происшествиях, случившихся на поляне. Героем рассказов, как правило, выступал Чемодан, не оставлявший ни на минуту ее своей заботой.
Подобное хождение продолжалось еще дня три. Иван никак не мог понять, что за метод обучения избрал Шишок. И уже отчаявшись, решил выяснить. На очередной прогулке, стоило им присесть, тут же приступил к разговору:
–– Шишок, а ты про Страждущую Воительницу слышал?
–– Ну, знаю, — отозвался старичок.
–– И чего? — не найдя ничего лучшего, задал вопрос Иван.
–– Нет страшней подобного явления. Вот через двенадцать дней и встретимся. И коль не будете вы готовы, погибнем, — спокойно пояснил Шишок.
Ивана поразило равнодушие ответа.
–– Так готовьте, учите, показывайте, — раздраженно воскликнул он.
–– Обретение духа воина –– это тебе не гимнастические упражнения. Ты должен осознать важность своего рода, олицетворяя в себе его единство. Любой поступок необходимо оценивать критерием достоинства нации. Твоя подлость — это унижение народа перед всевышним оком бесстрастного судьи, твой подвиг — достижение всех твоих братьев. Отстаивать надо не куст, а весь лес. И тогда тебе дадутся силы для сражения. Если большинство в нации ворует, грабит, насилует, высшие силы уничтожат подобное образование. Зло прекрасно знает этот принцип — один отвечает за всех, все за одного, и поэтому стремится заставить каждого совершать гнусность, создавая для этого соответствующие условия. Думая только о себе, ты обрекаешь страну на погибель. Состояние воина — высшее проявление героизма,

 На Куликовом поле, в паузе противостояния перед сражением, монахи, находившиеся в передней шеренге русской рати, сняли доспехи, полагаясь на могущество и защиту Господа нашего, разве могли они проиграть? Вот, Ванечка, и все, обрети Родину, народ, веру и станешь воином, — закончил Шишок.
Поднявшись, тронулись в путь. Всю дорогу посуровевший Иван думал, временами даже не замечая, когда его окликал старик, и все дивился, как похожи суждения старцев.
Последние дни в корне изменили Ивана. Познав спокойствие, с улыбкой встречал любое происшествие, не давая воли эмоциям. Даша за эти дни превратилась просто в лесную фею. Потенциал ненависти и злобы, захлестнувший в прошлом душу, поменяв направленность, огромной любовью выплеснулся на все живое, окружающее ее в эти дни. Она носилась по лесу как маленькая девочка в неизменном сопровождении Чемодана. Испытывая к Ивану необыкновенную нежность, окутала заботой, словно собственного ребенка. Теперь уже тысяча дел появилась в Дашином расписании: надо было накормить десяток новых знакомых, позаниматься с Гринькой, ежедневно приезжающим на велосипеде, приготовить еду и успеть постирать для всей компании. Но весь этот труд приносил только радость, и смех с утра до вечера слышался на поляне, веселя всех обитателей лесной избушки.
По вечерам собирались у костра и Дед с Шишком развлекали изумленных слушателей необыкновенными историями из собственной жизни. Во всех рассказах обязательно присутствовали демоны, потусторонние силы и необыкновенные возможности человека. И когда однажды Иван толи шутки ради, толи, правда, от недоверия, выразил скептическое отношение к реальности происходящего, дедки, переглянувшись, серьезно забеспокоились.
–– Отрицать мистическое  выгодно только сатане. Ломай, что хочешь, списывая на нездоровую психику, тяжелую наследственность, требуя лечения и пытаясь этим избежать наказания. Подобная точка зрения также отрицает возрождение Христа и божественную значимость, толкая многих в состояние неопределенности, что в момент Армагеддона равносильно гибели. Не достигнув к тридцати трем годам понимания происходящего, ты обречен на деградацию.
Нельзя, держа черта за хвост, тянуться к Богу. — закончил монолог Дед под одобрительное кивание Шишка.
Затем, о чем-то пошептавшись, неожиданно постановили: Иван и Добрыня проведут ночь у чертового болота, считавшегося проклятым местом. Даша испуганно вскрикнула, услышав страшное предложение, и милые глазки наполнились слезами.
Шишок улыбнулся и успокаивающе заверил:
–– Ничего, отрокам испытание будет. Не выдержат, так прибегут страхом пуганные.
Под вечер следующего дня, проверив наличие нательных крестов, дедки повели их в самую дремучесть леса. Шли сложно, в полном молчании. Преодолев орешник, оказались на прогалине, поросшей осокой и крапивой в человеческий рост. Почва под ногами, прогибаясь, чавкала, всхлипывая водяными разводами. Поднявшись на небольшой бугор с одинокой березой, увидели огромное болото с редкими чахлыми деревцами, безобразно изогнутыми ядовитыми испарениями. Старики, отдохнув минуту, собрались в обратный путь, посоветовав на прощание растерянным героям:
–– Не бойтесь. а главное — в могущество Бога верьте непоколебимо, — и, шагнув, растворились в накатившем сумраке.
Иван с Добрыней, присев у березки, испытывали внутренний холодок озноба. Не зная, как себя вести и с чем придется столкнуться, не сговариваясь, взялись за руки. Темнота мгновенно поглотила последние проблески света. Неестественно огромная луна, мертвенным сиянием осветив окружающий пейзаж, безобразно изменила очертание предметов, окрасив смертельно бледной красотой. Тревожную тишину разрывал безумный крик выпи. Где-то совсем рядом ухнула бездонная пучина. В зыбком покое послышалось скрежетание и хриплое покашливание. Иван с Добрыней с напряжением ожидали дальнейших событий. Но даже их чуткое внимание не уловило появление незваного гостя. Прямо сквозь топь, проплывая над трясиной, из ничего появилась фигура в лохмотьях и обрывках савана. Пергаментно-желтоватая кожа обтягивала костное основание приближающегося видения, клочья волос фоном высвечивали огненно-красные глаза. Испуганный Иванпринялся креститься, дергая рукой окаменевшего Добрыню. Страх липким потом сковал мышцы, молотком колотя по сердцу. Еще немного и паника, подменив разум, могла заставить их обратиться в бегство. Но мысль: «Неужели это потрепанное чудище могущественнее Бога?», ушатом холодной воды смыв трясучку безобразного ужаса, вернуло спокойное достоинство. Видно, это состояние каким-то образом подействовало на Добрыню, он крупно вздрогнул и, вздохнув, поднялся навстречу.
Фигура тут же застыла на месте и, плавно ломаясь, стремительно принялась увеличиваться в размере. Омерзительно скрюченная старуха с торчащими клыками, в трехметровом исполнении, предстала перед ними, змеиным взглядом пытаясь сломить решительную уверенность неизвестных пришельцев. В какое-то мгновение Ивану показалось — реальность изменилась, все окружающее виделось как в мультфильме с искаженными звуковыми эффектами. Родилась уверенность, что совершенно спокойно может противостоять концентрированному злу леса. Порыв подхватил, и он ощутил в себе огромную силу, способную сокрушить любое демоническое проявление. Тут же явление пропало, разлившись безобразным кваканьем по окрестным кочкам болотного царства.
Ребята, лениво развалившись в осоке, ветками отгоняли назойливо жужжащих комаров.
–– Это, наверное, от гнилого газа привиделось, — произнес Иван.
Сопящим молчанием на его умозаключения отозвался Добрыня.
Всю ночь продолжалась чертова свистопляска. Крики «Помогите!» сменялись угрожающим рыком; повсюду мелькали неясные тени. И только когда Иван сдуру сам принялся орать, свистеть, плеваться, болото настороженно затихло.
Рассвет блеклым туманом разбавил темноту. Ранние птицы забавной перекличкой встречали восходящее солнце. На поляну радостной поступью вышли два дедка. Разглядывая распухшие от укусов лица ребят, умиленно щурясь, с трудом скрывали улыбки.
–– Ну как, герои? — поинтересовался Шишок.
–– Терпимо, — буркнул Добрыня.
–– Исчерпывающий ответ, радует, — констатировал Дед. — Ну, давайте домой поспешайте, а то там красавица места себе не находит.
Даша бурей восторга встретила возвратившихся испытателей. Долго целовала Ивана приговаривая: «Миленький мой, слава Богу, живой!» Затем с разбега повиснув на Добрыне, своим смехом все-таки заставила его улыбнуться.
После завтрака все вместе пошли на озеро. Сидя на берегу в тени поникшей ивы с интересом наблюдали за Чемоданом. Барсук, подойдя к самой воде, никак не мог решиться окунуться, понукаемый призывом плавающей Даши.
Прерывая идиллию блаженства, Дед твердо заявил:
–– Послезавтра поедем в Москву. Осталось четыре дня. Вы, ребята, соберитесь. Одно дело страх болотный победить, и совсем другое –– встретиться с воплощенным отчаянием.
Шишок, задумчиво ковыряясь в песке, добавил:
–– Не люблю город.. Забыло человечество древнейший рецепт духовного очищения: любую болезнь забирает выращенное дерево. Так лечились и цари, и простые пахари. Не хотят понять жадностью обуреваемые правители: Господь проявляет свое могущество в явлениях природы, предвещая милость или гнев. Надобно особенно обращать на это внимание. Нарушение обычного течения ритма указывает на отсутствие гармонии в государстве.  Мы свое прожили, жалко молодых, кто истину за дьявольские ценности заложил, обрекая себя на страх и отчаяние. Простите нас, не смогли достучаться, услышаны не были, позволив греховному подчинить народ.
Столько скорбящей жалости было в словах, что тоскливо заныло сердце у молчаливых слушателей.
На следующий день птичьим плачем провожал лес отъезжающих. С утра заморосил дождь, всхлипывала Даша, и скулящий барсук почти до самого лесничества бежал вслед за ними. Из Минска позвонили в Москву, и, соблюдая раннюю договоренность, Иван ничего не значащими словами дал понять Андрею Степановичу о скором возвращении. Тревога нарастала по мере приближения к столице. Даша испуганно жалась к Ивану, временами бледнея и сжимаясь. И даже невозмутимые дедки молчали всю дорогу.
На перроне их встретил Тарас. Сдержанно поздоровавшись, торопливо провел к ожидающему автобусу, и не успела захлопнуться дверь, как он газанул, сорвавшись с места. Долго петляли по городу и, вырвавшись на окружную дорогу, помчались в сторону Красногорска. Еще в поезде решили жить эти дни уДеда. Тарас, осунувшийся и постаревший, незаметно повернувшись спиной к остальным, передал Ивану и Добрыне оружие и на их короткий вопрос: «Что, так плохо?» утвердительно кивнув, прошептал: «Да. Потом все расскажу».
В доме было прибрано, и даже заранее привезенные продукты были расфасованы в холодильнике. Дашу отрядили на кухню вместе с орущим от радости Леопольдом. Мужчины, расположившись в большой комнате, внимательно слушали рассказ Тараса.
— Вы как уехали, здесь мрак что началось. У тебя, Иван, в квартире обыск провели; меня с Андреем Степановичем служебному расследованию подвергли, какое-то сокрытие по важному делу приписывали. А главное — ничего толком сказать не могут, мнутся, мычат, стращают, а о чем речь пояснить не в состоянии. Оказывается, создана следственная бригада с экспертами по психиатрии и представителями разных наук, все с виду рогатые, ни одного доброго лица не увидишь.
Прервав повествование, Шишок заметил:
–– Засуетилось племя хвостатое, почувствовало приближение наказания. .
Тарас почему-то с восторгом  продолжил:
–– Во-во, сулили нам всякие звания внеочередные да денег кучу. Только никто не прогнулся. Вот честно говорю. Ну а тут на беду на Тверской у «Националя» столики на улице поставили, пепси разливают да пирожками торгуют, присели четверо из этих –– «жуки-пуки пальцы веером» и на глазах у десятка зевак привязались к проходящей девушке. Объяснять, думаю, не надо: плащ красный, волосы каштановые шлейфом до пояса, шарф белый. Ну, посмотрела она на приговоренных и отошла. Встал, значит, один из них покруче,  достал пистолет и в упор в голову трем дружкам-товарищам, а сам в осадок недвижимым выпал. Звону по всей престольной. Врачи в недоумении руками разводят. Официально списали на разборку бандитскую. Ну а на нас после этого насели основательно. За каждым шагом следят неотступно. Мне после вашего звонка пришлось за сутки до приезда потеряться. Думаю, нас дня через два вычислят, как бы уже не определили, большие силы на розыск бросили, — и тревожно подытожив сказанное, закончил фразой: — Вам решать, что дальше делать.
Дед, помолчав, мудро заметил:
–– Пока установят, кто мы и откуда, время понадобится, а там и встреча. Вот туда мы их за собой и поведем. Скрываться смысла нет. Живем открыто, для всех приехали с тобой, Иван, из отпуска с родной красавицы Кубани с невестой и близкими друзьями. Ты, Тарас, Андрея Степановича и всех посвященных в предстоящее сюда вези. Праздновать будем.
–– Ну так это мы с удовольствием, — сбросив напряжение, согласился Тарас.
Молодежь с увлечением принялась готовиться к встрече. Дед, никому не доверяя, занялся таинством приготовления бани. В магазин послали Добрыню и тот по списку, составленному Дашей, закупил необходимые съестные припасы. Поразил Леопольд: пытаясь отдать дань уважения повелителю леса, приволок жирную крысу и с достоинством положил к ногам Шишка, сидящего в кресле. За что заслужил благодарность мудрого старика.
Запах овощного рагу, смешиваясь с цветочным благоуханием сада, радовал, возбуждая аппетит. Солнце, золотым глазом повиснув на горизонте, возвестило о приближении ночи, поубавив яркости в мягких тонах вечера.
Гости подъехали все сразу, наученные Тарасом, не скрываясь, с шумом, проходили в сад. Даша, играя роль хозяйки, встречала у крыльца, поражая одухотворенной красотой прибывших мужчин. Знакомились с Шишком, сникая под мягким, но пристальным взглядом старца.
Андрей Степанович по очереди обнял Добрыню с Иваном, не скрывая радости встречи. Желающих тут же пригласили в баню. И окунувшись в чудный пар целебных трав, они выходили оттуда преображенные, помолодевшие лет на десять, цокая от удовольствия языками. Дед, достав из погреба наливочки, настоянной на лесной ягоде, угощал гостей. После чего те торопливо принимались за еду, задыхаясь от ощущения. Последним в баню направился Иван, попытавшись затащить туда Леопольда, за что получил от него лапой по уху, благо без выпуска когтей. Только за самоваром, попивая чай,Андрей Степанович уважительно спросил у деда:
–– Вы меня извините, но последнее время вопрос мучает: неужели злодеи, добиваясь своей цели, сознательно разрушают все вокруг, погибнут все вместе.
Дед с сожалением в голосе ответил:
–– Они уже мертвы. И зависть перед теми, кто в состоянии добиться бессмертия, вызывает жесточайшую ярость. Вечны всего семьдесят два величайших демона, побежденные ими, обречены на кромешный мрак, испытывая в этом мире страх и мучительное ожидание надвигающейся смерти. Их принцип: иметь все сейчас, не задумываясь, как этого достигнуть, отрицая душу и последующее возрождение. Они не чувствуют добра, любви, сострадания, любую встречу рассматривая как поединок и завоевание, обманывая, притворяясь, лукавя. Им смешны понятия правды и дружбы. Ценятся только деньги и власть.
Тарас, обратив во время разговора внимание на замаячившую фигуру позднего огородника, спросил у Деда:
–– А напротив, что, такой усердный садовод проживает?
–– Нет, бабка там — Никитишна, одна как перст на свете мается. Помогаю ей, как могу, — отозвался старик.
–– Поздравляю. Они уже здесь. Быстро сработали, — и Тарас, поднявшись, пошел к калитке.
Вернулся сумрачный и доложил: в конце улицы машина, а там еще двое. Все заволновались, и тогда Шишок молча встал, подойдя к яблоне, сорвал листок и, положив на ладонь, пошептав над ним, сдул в траву. Заинтересованным зрителям пояснил:
–– Отроки сии будут спать до утра, а пробудившись, в растерянности забудут, за чем приезжали, — и хлопнул в ладоши.
Видневшаяся напротив фигура ночного мичуринца плавно опала на взрыхленную грядку и через минуту, перекрывая лай поселковых собак, захрапела. Дед, весело колотя по колену, озорно закричал:
–– Вот худая голова. Еще друиды подобным заговором повергали в сон целые армии. Признал тебя, Шишок, богатырь.

Старики, отойдя в сторону, о чем-то оживленно заспорили. Иван, заметив не вполне здоровое состояние посетителей, налил им по рюмочке, боясь сердечного приступа.
Провожали гостей чинно и благородно, с длительными рукопожатиями и пожеланиями здоровья. Дед, задержавшись с Андреем Степановичем, договорился о машине на завтра, напомнив, что к двенадцати ночи им необходимо попасть на смотровую площадку напротив университета.
Все в точности уяснили, что необходимо делать в следующую ночь. На встречу поедут только четверо — старики и Добрыня с Иваном. И даже Даша, настаивавшая на своем присутствии, смиренно согласилась остаться дома.
Укладывались неторопливо, Добрыня изъявил желание ночевать в саду на раскладушке. Даше постелили на веранде, но она посреди ночи пробралась вкомнату Ивана и, забравшись к нему на постель, разбудила спящего. Тихонечко, пытаясь не тревожить остальных, жалобно зашептала:
–– Ванечка, ты там побереги себя. Она же и убить могут.
–– Дашка, ты понимаешь, что говоришь?! Верить в лучшее надо. Вспомни, Шишок  учил не подвергать сомнениям могущество Бога. Подумай, сейчас отступим, войнами кровавыми взорвут землю. Детей, жен сломленными в рабстве жить заставят. Подняться народ в духе должен, без злобы и зависти. Посмотри, демоны между нами в открытую, ходят, а мы сделать ничего не можем. Ломаясь, злобой исходим и шипением проклятия посылаем. Обретя крепость в вере, без сомнения давить, как клопов, будем, спасая миллионы безвинно обреченных. И на это не злоба и ярость толкать будут, а праведность во спасение душ загубленных. Нет им места на земле, должны жить в темноте, там и будут. А то, хорошенькое дельце, придумали — насилуют и грабят, а нам твердят: мы больные, вы нас лечите и уговаривайте не делать этого. Только бороться необходимо начинать с себя, а не вкладывать палку в руки другого  доверяя ему свою безопасность. И чтобы больше подобных разговоров от тебя не слышал. Дошло? — с наигранной угрозой спросил Иван.
–– Да, любимый, — заворковала Даша и, поцеловав, соскочила с постели и на цыпочках побежала к себе.
Пробудились исполненные серьезностью предстоящей встречи, лишенные веселья. Даже природа предчувствовала глобальность последующих событий. Затянув небо облаками, яростными порывами ветра выражала сочувствие. Деревья, сгибаясь, тяжко стонали под его ударами. Иван впервые увидел, как старцы вынесли в сад икону Божьей Матери, опустившись на колени, принялись молиться. Повинуясь внутренней необходимости, все остальные присоединились, искренне прося помощи у высшей добродетели. Не успели закончить ритуал, как солнце, пробив завесу, теплым прикосновением возвестило: призыв услышан. Ветер стих, капли дождя забарабанилипо крыше.
Весь день пытались держаться поближе к молчаливым старцам, боясь потревожить сосредоточенность неосторожным вопросом. Время, замедлив бег, тянулось тягучим ожиданием. Ночь, грозно надвигаясь, темнотой подменила вечер. Солнце, нехотя отступая, уступило место величественно холодной луне. Чеканный диск с барельефными пятнами медной медалью повис над Москвой. Гудок микроавтобуса на улице заставил вздрогнуть Дашу, испуганный крик, натолкнувшись на суровый взгляд Ивана, моментально оборвался. Взяв себя в руки, она проводила всех до калитки, на прощание пожелав «С Богом», и еще долго стояла, всматриваясь в удаляющиеся огоньки габаритов машины.
За рулем управлялся Тарас. Минуя окружную дорогу, безучастно заметил:
–– Целая кавалькада сопровождает. В городе еще прибавятся.
К университету прибыли без пяти двенадцать. Остановившись у смотровой площадки, отпустив водителя, полюбовались панорамой расцвеченной огоньками столицы и, перейдя дорогу вдоль аллеи с серебристыми елями, направились к университету. Редкие прохожие и влюбленные парочки с любопытством оглядывались вслед необычной группе.
Величественное здание символическим храмом возвышалось на фоне звездного небосвода. Воплощенная идея могущества, стрелой венчая постройку, монолитом звезды грозило небесному создателю. Освещенные порталы поражали холодной красотой. Лучи прожекторов, сплетаясь в высоте, создавали иллюзию зарницы. Походив вдоль бюстов признанных умов, взлелеянных отчизной, присели на лавочку напротив клумбы с алыми георгинами. Сосредоточенно молчали, внутренне готовясь к встрече.
Шишок, заметив некоторую неуверенность в поведении Ивана, доверительно взяв за руку, проникновенно зашептал:
–– Не думай о себе, ты не один, растворись в родовом проявлении. Ты — это тысячи погибших за тебя, решись сделать тоже самое ради будущих, не разделяя на своих и чужих. Это твой народ и ты за него в ответе. Доверься Богу и любое решение прими как награду. Ведь тело только плоть, одежда для души, не играющая большой роли. Ты уже бессмертен своей решимостью к жертве, помни это. Тебя нет, ты концентрированный эталон нации, возвысь его до божественного уважения, и тогда поверят в возрождение.
Иван, как губка, впитывая решительно замотал головой.
Наступившую тишину временами разрывал смех веселившихся компаний. Но вскоре и они смолкли. Безлюдное одиночество окружило ожидающих. Только два «Мерседеса», перекрывая параллельные улицы, не скрываясь, злорадно стояли у обочины. Серые тени изредка показывались из-за кустов, нагло демонстрировали наблюдение.
Ночь мертвенным покоем прибила все живое и даже птицы затихли в кратковременной паузе. Огромная луна безучастно ожидала сражения. Какие-то люди, в основном женщины, присаживаясь на скамейки, застывали восковыми изваяниями. Из-за деревьев, медленно стелясь вдоль дороги, выполз туман и, задернув дымкой фонари, окутал аллеи. Какой-то час оставался до восхода, когда ниоткуда решительно появилась фигура в красном, четко выделяясь в пелене молочной неясности. Каштановые волосы и белый шарф развевались, окружая Страждущую Воительницу. Не останавливаясь в движении, она уверенно направилась в сторону незнакомцев.
Волна страха, смешанного с яростью, ударила  Но поднявшиеся навстречу старцы сияющей сферой как щитом прикрыли Ивана с Добрыней.
Пораженная отпором, Воительница в удивлении остановилась. Гнев, брошенный красными стрелами, устремился к осмелившимся встать на ее пути. Но Шишок, сделав шаг вперед, раскинув руки, принял смертельный удар на себя и, покачнувшись, остался стоять, не отводя глаз от воплощенной мести. В необузданной ярости стремясь сокрушить преграду, распахнув плащ, она выхватила меч. В мгновение перед ними предстала гигантская демонесса, ростом вдвое перекрывающая университет. Меч разящим клинком завис над беззащитными людьми. Иван в отчаянии забыв, что он человек, бросился навстречу надвигающейся смерти, чувствуя за собой порыв Добрыни. И тут же гигантской поступью над лесом показалась величественная фигура воина в блистающих доспехах, ни в чем не уступая в размерах Страждущей Воительнице,
Две колоссальные статуи в смертельном поединке застыли друг против друга с поднятыми мечами. Впервые Иван увидел явленный образ России во всем его великолепии. Гордостью наполнилось сердце при виде подобной мощи и красоты. В радостном ожидании Иван обернулся к старцам, но натолкнувшись на боль и сострадание в глазах, понял — это трагедия и пролитая кровь горем отзовется на земле. И тогда, проникнувшись отчаянием, в искреннем порыве сердцем призвал Господа на помощь.
Небо вспыхнуло золотым сиянием, и ниспосланная вечная добродетель в образе Божьей Матери ласковым облаком снизошла  мановением руки заставив опустить мечи. Туман, сгустившись, закрыл белым плащом чудную картину и в ту же секунду на горизонте показался проблеск восходящего солнца.

***
Запели птицы, и свежие порывы ветра принялись разгонять туман. В усталом изнеможении Иван опустился на траву возле сидящих стариков. Взглянув на Добрыню, изумленно ахнул, лицо друга сияло неподдельным счастьем. Шишок, облегченно вздохнув, удовлетворенно заметил:
–– Вот и все. Нам дали еще один шанс, — и повернувшись к деду, попросил: — Давайте все вместе поедем ко мне, отдохнем. Делать нам тут больше нечего.
–– А как же все, кто за нами следил? — спросил Иван.
–– А их больше нет. Оболочки недвижимые соберут те, кому положено. А нас тронуть не в их власти. Вы, Богом отмеченные, сами воинами стали.
–– Вам свою силу обрести и управлять ей научиться надо, — опережая Шишка, пояснил Дед. –– Теперь судьбу России каждый в своей душе решать будет, и от этого будущее зависит.
1994