Повесть «Заговорённый»
(Вторая повесть из цикла «ПРОКЛЯТЫЙ ПУТЬ»)
Основано на реальных событиях
Глава 2
Встреча с лучшим другом
В родной провинциальный город я прибыл поздним вечером. Было темно и очень холодно. Мои гражданские туфли согревали плохо, даже на теплый носок, гражданскими ботинками я не обзавелся, а в съемном жилье я оставил уставные берцы и полевую форму. С собой я взял только повседневную форму для визита в военную комендатуру. Поэтому на вокзале я, не задумываясь о цене, сразу взял такси. Мама встретила меня приветливо, с радостью и объятьями. Накормила сытным ужином. Расспросила, как добрался.
На следующий день я переоделся в военную повседневную форму и тут же её снял, у меня не было армейского пальто или шинели к ней, на складах они отсутствовали, мне только дали удлиненный плащ с подкладкой, который для зимы не годился. А бушлат одевался только с полевой формой, которую я оставил на съемном жилье. По гражданке в поношенной кожаной куртке я отправился в комендатуру, чтобы сделать отметку о прибытии в отпускном билете. Впрочем, меня даже не пустили на территорию комендатуры, а велели подождать на улице, у приемного окошка пока поставят штамп о прибытии на оборотной стороне отпускного билета.
Тут же неожиданно на мобильник мне позвонил лучший друг Сергей Севастьянов, с которым я учился вместе в университете и на военной кафедре:
– Аллё, Серега, ты что ли – с удивлением ответил я в трубку.
– Привет, Паш, узнал? Я в городе…
– Шутишь, какими судьбами в наших краях? – громко спросил я.
– Приехал на днях, к братьям, решил тебе позвонить, как служишь? Как сам? – спросил он.
– А я в отпуске, домой приехал, значит, увидимся, вот это удача! – восторженно вырвалось у меня.
– Конечно, дружище, давай завтра с утра в универ нагрянем, может кого из наших застанем... – предложил Серж.
Сергей жил, в средней полосе, в русской глубинке. А к двоюродным братьям ездил раз в два года. Он успел устроиться в правоохранительные органы сначала стажером, после закончил школу милиции и поступил на должность участкового уполномоченного не в своем, а в соседнем селе. Поэтому армию он миновал.
Он был мне лучшим другом, а иногда казалось, заменял родного и даже двоюродного брата, которых у меня не было. Мы были очень похожи, даже внешне, примерно одного роста и телосложения с русыми волосами, только мои были посветлей, а у него выцветшие, как если б в детстве он был рыженьким мальчиком. Роднила нас общностью и хитрая улыбка и белая кожа по первому типу, характерная для северных народов. Совпадал и серо-голубой цвет глаз с зелеными вкраплениями. Особенно это давало о себе знать на фотографиях, фотопленка фиксировала их как красный оттенок возле зрачка. Еще меня отличала от друга небольшая горбинка на прямом римском носу, доставшая мне по наследству по материнской ветке от немецких аристократов. На курсе Сергей сразу выделил меня среди других тем, что я более всего был похож на чистокровного русского парня. О своих немецких корнях я ему не рассказывал.
Как и условились мы зашли в альма-матер, нашли своего сокурсника Руслана, который учился в аспирантуре и уже преподавал у первокурсников, узнали свежие новости. В студенческую столовую мы не пошли из-за больших очередей. А ностальгировали о годах учебы, бродя по коридорам, ставшим родными за пять лет. Поднялись на военную кафедру, которую теперь закрыли и перепрофилировали в кафедру ОБЖ. После зашли перекусить в кафе, погуляли по центру города и даже заехали к нашему однокурснику Филоненко Гане. Не могу сказать, что он был нашим другом, просто с нами он общался чаще и больше, чем с другими однокурсниками, для которых он был неуклюжим объектом для разных шуток и самоутверждения ровесников. В юности он был медлителен, физически развит очень слабо, а главное не обладал чувством юмора и обижался на шутки иногда даже с маниакальным настроем в будущем всем отомстить. Вообще за пять лет учебы я не помню, чтобы он смеялся от души, а только редко улыбался, а скорее ухмылялся, когда был доволен собой или тем, что другие напрягались, бегали на физкультуре, а он, будучи на больничном, стоял в теньке покуривал и плевался. Зато об огнестрельном оружии он мог рассказывать часами, как, и положено человеку-материалисту, не верившему в высшие силы. Оказалось, что и крещеным он не был, поэтому и рассуждал как атеист, а мрачное выражение его физиономии напоминало поэта Маяковского, когда он снимал очки и нахмуривался. Но в отличие от поэта противоположный пол Ганю мало интересовал, не припомню, чтобы он был влюблен в какую-нибудь девушку. Любил он иногда декламировать мрачные стихи неизвестного автора, в которых герой обязательно телом молодой, а душой почти старик. Отсюда и возникало подозрение у многих о ее мстительности, обидчивости и маниакальных отклонениях в поведении.
Впрочем, большинство наших однокурсников сами были далеко не белыми и пушистыми, а гораздо хуже. Я бы даже сказал, что не достойны получения высшего образования, поскольку культурный уровень их общения оставлял желать лучшего. Да и откуда было взяться той интеллигентности и толерантности, если большинство из них были из бедных семей из небольших поселков и станиц, где сквернословие, зоновские манеры поведения, а также употребление горячительных напитков и легких наркотиков обычное дело. Хотя зная правила блатного мира, через своего дядьку по матери, наркомания и бранные выражения не характерны для правильных пацанов, живущих по воровским понятиям. Отчего с некоторыми однокурсниками у меня и были ссоры и недопонимания, особенно на старших курсах. Мы же с Сергеем в отличие от них даже не курили.
Ганя был старше нас на год, выше по росту, однако по здоровью сильно сдал из-за тяжелой травмы ноги, полученной еще студентом во время игры в футбол. И также сильно подорвал легкие, поскольку курил разные дешевые марки сигарет и коллекционировал пачки от них. В общем, от армии он уклонился по состоянию здоровья и плохой военный билет с отсутствием офицерского звания и годности к службе закрыли перед ним все дороги к карьерному росту в силовых структурах и прочих ведомствах. Даже учителем истории он не смог устроиться, перебивался случайными заработками, а на бирже занятости ему предлагали только рабочие тяжелые вакансии, не по его здоровью. А потом и вовсе сняли с учета, как безработного и перестали платить пособие.
В итоге он «приткнулся» с помощью соседа во вневедомственную охрану, где гражданскому персоналу платили копейки. Мы с Серегой пришли к Гане в гости, предварительно закупив пива и закусок, решили его подбодрить, чтобы он совсем не закис. Но он ещё сильней погрустнел, с легкой завистью, узнав, что мы при погонах и служим в ключевых ведомствах нашей страны. Несмотря на мои жалобы, что это тяжкая доля нести службу молодым лейтенантом, когда получаешь нагоняй от вечно недовольного начальства. И что нужно не только крепкое здоровье, но и стальные нервы, чтобы переносить все эти стрессы и нагрузки. Серега тоже пожаловался, что в милиции не легче, чем в армии. Их тоже «гнобит» начальство на совещаниях за низкие показали и плохую раскрываемость правонарушений. Посидев немного с Ганей, мы распрощались с ним и ушли. При выходе из дома однокурсника, я почему-то интуитивно почувствовал, что меня ждет та же доля провинциала-неудачника после увольнения в запас.
Следующие, пару дней мы провели с Сергеем по закусочным, вместе вспоминая, как мы прогуливали лекции, пили пиво, покупали сэндвичи и знакомились с девчатами в парках и скверах, на день города ходили на концерты. А одной знакомой студентке младше курсом, с которой Серж не решался подружиться, но симпатизировал ей, я даже посвятил стих, который четко вспомнил. В студенчестве я писал стихи, но многие не сохранились. Мне же нравились две похожие девушки с физического и экономического факультетов, игнорировавшие мои робкие знаки внимания. Что тут скажешь, даже в женском вопросе мы были схожего поведения. Влюблялись в стервозных и независимых девчат и от нерешительности и неуверенности в своих силах не пытались их завоевать, а довольствовались общением с другими. Углублялись в философию и психологию, где Сергею не было равных в начитанности, и я всегда признавал его первенство, присваивая в шутку ему статус «Гуру» – учителя-наставника.
На третий день мой лучший друг собирался уезжать домой. И на меня опять накатила легкая хандра и ностальгия по прежним нашим студенческим будням и праздникам. Также я сдал документы в паспортный стол для замены паспорта.
Больше никаких событий не случилось. И долгими, зимними вечерами я рассказывал маме о своих трудностях на службе. О своих тревожных предчувствиях, непонятных и мистических снах и кошмарах. О подавленном состоянии, которое меня периодически преследовало по месту службы. И как я стал в этой связи чаще посещать церковь, после совета одной знакомой, психолога по образованию. А также о том, что моя бабушка Нина по отцу дала мне в дорогу пояс покойника черного цвета с девяностым псалмом. Тогда мама мне напомнила случай их ссоры со свекровью, в которой она прокляла нашу семью всуе, когда я еще ходил в школу. И хотя она была неверующей, она со своей золовкой бабой Валей частенько посещала гадалок и значит, верила в действие магии.
Однажды таким зимним вечером я попросил свою маму рассказать об интересных и необычных историях связанных с моим детством и нашей семьей. Чтобы докопаться хоть до какой-нибудь семейной тайны и приблизиться к её разгадке.
И мама вспомнила один любопытный случай, связанный с моим рождением, проведя параллель с тем, что я родился в день рождение своего деда по отцовской линии. В его честь, меня и назвали родители Павлом, а не Юрием как планировали.
– Есть старинное поверье – начала свой рассказ, моя мама, Зинаида Генриховна – Если родственники, особенно сын и отец или дед, имеют одинаковое имя, то и дается им один ангел-хранитель. И один из них раньше срока уходит в мир иной. Поэтому нельзя называть одинаковым именем близких родственников. В твоем случае мы сделали исключение, чтобы порадовать твоего деда. И вот когда я была в положении, уже, кажется, в четвертый раз – продолжала она – Да сын, не удивляйся после твоей старшей сестры, у меня было два выкидыша, ты именно четвертый. Я сильно набрала в весе, из-за увлечения сладостями, поэтому ты родился весом больше четырех кило.
– Душным августовским утром мои роды проходили с осложнениями по причине крупного размера плода. Кесарить меня не собирались, поэтому медики терпеливо ждали, часто отлучались, попить кофе. Врач, принимавший роды был молодым ординатором, а акушерка не намного его старше. Они весело переговаривались между собой, называя меня ласково «мамочкой». Они шутили на тему, что богатырский ребенок рождается поэтому «долго думает».
В одну из таких отлучек медперсонала, ко мне неслышными шагами подошла пожилая женщина в медицинской маске, приблизив свое лицо к моим глазам, она коротко спросила:
– Ты немка?
На что я испуганно стала протестовать:
– Нет, нет, что Вы, я русская.
– Да нет, деточка, ты немка – утвердительно произнесла женщина-акушерка.
- Страх и сильная боль от схваток сковали меня и я, пытаясь разглядеть эту женщину, невольно заплакала. Однако старая акушерка при помощи санитарки, очевидно разглядев во мне близкую ей по духу или по крови, вызвалась помочь мне. Резким голосом она подавала отрывистые команды санитарке, бросившей протирать полы. Она с одной стороны, а санитарка с другой скрученным мокрым полотенцем, надавливали мне на живот, таким способом помогая мне разродиться. Так ты и родился: тихо и беззвучно, первые несколько минут не кричал и, видимо, не дышал. Но когда акушерка сильно шлепнула тебя три раза подряд по ягодицам, ты заплакал, громко и надрывно. Положив ребенка мне на грудь с кровоточащей пуповиной, эта старушка-акушерка исчезла, а на твой крик прибежали с перекура молодой ординатор и акушерка. Санитарка суетливо мыла полы и никто кроме меня не обратил внимания на то, что эта старенькая женщина тихо удалилась из родильного зала. Боль отпустила меня, и я уснула в коридоре на каталке. Но вот что интересно, через несколько дней после выписки, мы с твоим отцом решили отблагодарить эту женщину за помощь в трудных родах. Но такой работницы в больнице по описаниям просто не оказалось. Так как по возрасту у них ограничения и пожилых они не держат. Я долго гадала кто эта женщина. И со временем пришла к выводу, что эта женщина и ее помощь мне в родах не была случайной. Она, очевидно, была связана с медициной, и после ее помощи пропал послед, который обычно используют в косметических целях и знахарстве для сохранения женской молодости и иногда плацента нужна в ритуалах по магии. В общем, если бы не она, задохнулся бы ты в родовых путях и был бы третий выкидыш.
Вот такую странную историю поведала мне матушка о моем рождении. Выходит, старая женщина-медик, а может гадалка-знахарка меня оживила, размышлял я на досуге. Значит я счастливчик. Удачливый малый, но это мало что объясняло, нужна была зацепка, как говорят следователи.
И тут я вспомнил, как в детстве повыше пупка на белой линии живота у меня была остаточная грыжа, она слегка выпирала, когда я в детстве делал упражнения на пресс. На другой вечер я расспросил маму о моей врожденной болезни. И она поведала мне семейную тайну.
Продолжение повести - Главы 3,4,5 и 6 на Литрес по ссылке:
https://www.litres.ru/pavel-mihaylovich-medvedev/zagovorennyy/