Их было двенадцать. Они не сидели, как это принято в городских гимназиях, за партами, а стояли подле окна, громко вольно разговаривали, смеялись, а, порою, и открыто вворачивали в свой разговор крепкое словцо.
«Говорят, нам нового учителя присылают, из самого Петербурга!» - сменил тему зашедшего в тупик и без того пустого разговора долговязый юноша с веснушками и ципками на руках из-за постоянной работы в поле. «Да нехай шлют, - поддержал тему крепкий светловолосый парень лет шестнадцати, стоявший в центре гурьбы,по всему видать, заводила, - был намедни один московский, так на кобыле задом наперёд и уехал!» Все загыкали, вспоминая злую шутку устроенную над последним присланным на село учителем. Такую, что боле полугода и замену-то найти не удавалось - ехать никто не хотел. Оно и понятно - ученички тут те ещё: то местный магазин водки не досчитается, то доярки жалуются на великовозрастных детин, а уж устроить драку апосля клуба - так это вам не дважды два - проще!
Так и пустовал единственный сборный класс школы без преподавателя. Пустовал до сего дня. А позавчерась объявили - из столицы учитель приезжает. Да что-то ещё говорили про какую-то сосланную семью, дескать, антиллегенция с мальцом их ровесником... но то им уже без интересу было, потому как над учителем пошутить завсегда смешнее будет. Вот его-то и поджидали, да наперебой придумывали, кто да как скоро его обратно выкурит. Несмотря на года с пятнадцати на шестнадцать, парни все были рослые да жилистые, потому как все сельские работы наравне со взрослыми с измальства выполняли.
Наверное долго бы ещё они рядили о каверзе над преподавателем (гутарить-то оно - не работать, а поскольку учёба официально возобновилась, на поля да в хлева им выходить было не надобно), да в двери вошёл бледный юнец, худощавый с лицом некогда испещрённым неглубокими оспинами.
«Как пить дать - антиллегент ссыльной!» - зычно объявил светловолосый Ероха.
«Пить-то оно можно и выпить, да уж больно с похмелья учиться несподручно!» - нашёлся новенький. Ватага вновь загыкала, а Ероха определил: «Наш паря, хоть и городской! Айда к нам, мы тут учителя поджидаем. Да бойко не шагай, мы ему на половицы мела насыпали».
Новенький аккуратно прокрался и, как-то бочком-бочком, оказался в центре компании подле Ерохи.
- Ты нам расскажи, городской, как над учителями нынче в гимназиях шутят?!
- Да нынче это что! Вот как ровесники Кюхли шутили - вот это и впрямь занимательно»
Ероха хотел было спросить, кто такой Кюхля, но не стал, решив, что это их, городских, в гимназии старший. Но городской словно сомнение это мысленное услышал и издали-издали да и завёл рассказ о Лицее в Царском Селе, о лицеистах Кюхельбекере да Пущине, о Пушкине и других, да о их проказах над учителями, о ночном приготовлении пунша, что, если ему верить, ни в какое сравнение с самогоном деревенским не идёт. Скоро от Лицея и лицеистов он перешёл к рассказам о судьбах выпускников, об их перипетиях и творчестве... И так складно, чудно да весело он рассказывал, что сельские парни и сами не заметили, как оказались за партами, а он перед ними у чёрной доски с мелом да указкой. Вдруг резко оборвал он своё повествование, коротко без замаха, но звонко шлёпнул указкою по парте и голосом заправского поручика скомандовал: «Класс, встать!», да так неожиданно, что неподчиниться его гипнотической воле было никак невозможно и все беспрекословно поднялись.
«На сим наше первое занятие по русской словесности окончено! Да, забыл представиться: отставной лейтенант флота, а нынче ваш учитель. Звать меня Иваном Ильичём и на занятия не опаздывать!» - на этой ноте, закончив, развернулся на каблуках и под молчание стоявших рослых учеников с достоинством удалился. Через два года сельская школа насчитывала семь полных классов со всей волости, а моложавый директор Иван Ильич пользовался безграничным авторитетом Ерохи и сотоварищей. Какие уж тут шутки!
#ОлегТарунов
Котельнич-Санкт-Петербург
12.08.2020 г.