УШЛЫЙ Ваня
(рассказ-очерк)
Ваня был рад – как ни странно для поэтической натуры, которой он и считал себя – что он родился именно в это время. Время перемен, именно тот временной промежуток, когда не существует идеологических цензур и критериев литературного качества из заскорузлых традиций давно загнившей традиционности. Время было лихое, и оно пришлось по душе Ване, которому в столичных писательских кругах сразу прилепили кличку «Якут».
До столицы Ваня прожил всю свою сознательную жизнь в суровых условиях Якутии. И здесь укрепил характер, познал жизнь, обогатил свой словарный запас поэтическими метафорами и гиперболами. Довелось на жизненной дороге поработать и в звероводческом хозяйстве, и директором совхоза, и даже поуправлять сельским хозяйством в районном масштабе. Но поэтическая душа стремилась ввысь, к большему масштабу – чтобы, ах, аж дух захватило – к международно-мировому…
Первые уроки по жизни Иван с фамилией Переверзин получил когда: во-первых, принёс свои первые поэтические опусы в редакцию районной многотиражки и там случайно услышал, подслушивая под дверью, как смеялись, разбирая его порыв души построчно. Жгучей обидой наполнилась душа поэта.
Второй урок – это когда он работал молодым зоотехником в звероводческом хозяйстве. И прибыла в то хозяйстве ревизия. Директор хозяйства Павел Бородин, явно чуя нехорошие последствия от проверки, подозвал молодого Ваню в свой кабинет и попросил у него помощи.
- Слышал я, что ты поэт, Ваня. Так вот просьба к тебе будет. Сделать интимное предложение председателю ревизионной комиссии: ну, в смысле взять на лапу, чтобы особо не копали всякий там расход-приход. Будет скандал, так скажем в оправдание, что молодой поэт слишком поэтически свою мысль выразил, и товарищи не поняли смысла… Дам тебе много денег, которые ты и предложишь председателю с простецким видом. Запомню на всю жизнь, что все берут, а не берут лишь те, кому мало предложили. Деньгами не щекотать, а глушить, как лопатой, надо. Один мудрый человек сказал. И совет: говори много, уверенным тоном и с непонятным смыслом. Кому надо, тот поймёт.
Ваня выполнил задание, и ревизия прошла успешно.
Вроде бы мелкий эпизод на жизненной дороге. Но, оказалось, что это была та судьбоносная случайность. Павел Павлович весьма ушлым оказался человеком в эпоху перемен и карьеру свою делал стремительно, точно рекордно повышал поголовье чернобурых лис в подведомственном зверохозяйстве, отлично зная психологию тех хитрых зверушек.
В минуты горестных раздумий в долгие полярные ночи Ваня, с трудом выбирая минуты для поэтического вдохновения при полной погружённости в заботы административного порядка на должности заведующего сельским хозяйством районного масштаба, решил он письменно обратиться к бывшему шефу, занимавшему теперь пост первого мэра республиканской столицы.
Ответ от Бородина пришёл уже из столицы государства, из самой Москвы.
Благосклонный ответ. Написано было, что Павлу Павловичу сейчас нужны свои люди для команды в Москве и что занятие по душе он для Вани подыщет.
Ваня мысленно погрозил кулаком всем суровым якутским писателям и поэтам, ни хрена не понимающим в истинной поэзии от сохи и рванул в главную столицу.
При разговоре с благодетелем на стройплощадке, где шла тогда реконструкция кремлёвского комплекса, Ване был предоставлен в распоряжение весь административный потенциал Пал Палыча, который в то время уже метил на пост руководителя администрации первого демократического президента всея России.
- Ты в какую сферу предпочитаешь?
- В литературу, - уверенно заявил Ваня. Ну её, это сельское хозяйство. Заморочился там совсем. В литературе надо порядок навести.
- Что ж, одобряю. Порядок везде надо наводить, это верно. Команду свою надо иметь, а то без своих людей тяжко в Москве, среди врагов. Грызутся все. Помнишь, небось, как полудикие чернобурки у кормушки? Вот так и сейчас в московской жизни.
При обещанном ресурсе Ваня первым делом, для проверки эффекта, издал громадным тиражом все свои ранее сочинённые стишки. Эффект был. Это всего лишь как знак тем, суровым якутским стихоплётам, что смеялись и хихикали когда-то. Теперь им будет не до смеха
Затем Ваня, принялся подбирать подходящих людей в свою команду. Выяснял через них наиболее результативные сферы литературного силоприложения. Осведомлённые люди из команды обратили его внимание на буквальную сокровищницу Литературного фонда России, где совершенно безалаберно, при полной финансовой независимости существовали богатства, созданные бескорыстием литературных классиков ещё с позапрошлого века России.
Сразу запало в сознание сочетание слов про сокровищницу с огромным перечнем недвижимости на курортных и подмосковных территориях, безалаберность и финансовую независимость.
«Иду на Рим, - сразу подумал Ваня словами Атиллы, - нас ждут сокровища Рима».
«Команду надо создать из верных людей» - припомнил потом якутский варвар совет благодетеля. Без команды типа это сейчас недемократично, писательское сообщество может не понять благих намерений по наведению порядка в их сообществе.
Размышляя сам и советуясь с избранным кругом лиц, которых подбирал, ориентируясь на подобострастный, по-лисьи преданный взгляд члена будущей команды.
Постепенно выработался план действий. Замечательный план, с замахом на мировой масштаб в приобретении авторитета, литературной славы и некоторой личной суммы денег в порядке добросовестного приобретения. Желающие войти в команду уже подсуетились и опубликовали через свои связи в солидных литературных журналах хвалебные рецензии на вышедший в дорогом формате сборник первых стихов. Пусть теперь хихикают коллеги в суровой якутской тайге и тундре. Время проявляет истинные таланты. Время и ничто иное – главный критерий настоящего поэта.
Но вот времени катастрофически не хватало. Чтобы и делами по обустройству писательского сообщества заниматься и творчеству в период вспышки вдохновения хоть минут десять уделять, А то ж потомки не простят куцего литературного наследия во всего лишь три тома, изданного за последние два года. Назовут жертвой на алтарь литературы собственного поэтического дара во имя обустройства писательского сообщества.
- Как нам обустроить литературу? – значительно спросил Ваня у собравшихся членов команды, отобранных по союзному типу характера и жизненным принципам. – Надо, что ли, какой-нибудь план сварганить.
- Надо, - сразу же отозвался один энергичный брюнет, недавно переехавший из провинции член команды и член Союза писателей, - надо рационально распорядиться скопившимся имуществом Литфонда. В наши суровые времена…. Когда бедствуют сплошь и рядом талантливые авторы, мы с этим имуществом, как собаки на сене. Потомки нам не простят бездействия и равнодушия.
Кашлянув солидно, слово взял седобородый мэтр в поэтическом жанре, когда-то считавшийся мудрым поэтом и даже руководивший журналом патриотического направления и себя публично заявлявшегося патриотом до мозга костей и строгим государственником.
- Тут надо с осторожностью, ребята. Всё-таки Литфонд это своего рода профсоюз литераторов, так сказать коллективная форма собственности. Надо в духе времени как-нибудь демократически провернуть такое мероприятие. Надо, первым делом созвать съезд всех членов Литфонда, побольше пригласить с глубинки, где кипят нерастраченной энергией люди. Они будут рады принять участие в столичных писательских делах. По результатам съезда учтём мнение масс и, слегка подкорректировав, вынесем резолюцию. Что и будет правовой основой дальнейшей деятельности. Так сказать, абсолютно демократично и легитимно.
Ване понравился ход мысли мудрого поэта, и он чиркнул что-то в своём блокноте. После этого предложил предлагать другие предложения, и сам сказал:
- А что-нибудь международного масштаба в писательском деле?.. Я, например, так мыслю, а что если нам организовать Международное сообщество всех писательских союзов. Представляете, какая получится мощное общественное объединение? С таким сообществом будут считать даже главы государств. Развернём движение, а?
- В этом есть резон, - согласился один, сидевший с грустным видом и значком бывшего депутата на лацкане пиджака. – А то ж, развалили великий союз писателей СССР, который считался важным рычагом даже в международной политике государства. С нашим мнением считались и внутри государства, и на международной арене. А теперь что – два новых союза, как два крыла, которые машут ассихронно, чем создают турбулентность настроений в обществе. Кто власти подмахивает, а кто – наоборот. Отчего в народе сомнения и раздражение на писателей. И даже в знак протеста читатели совсем перестают читать книжки. В результате убытки у издателей и у авторов полуголодное существование. А в конечном результате процветают бездари-графоманы с текстами, рождёнными в канализационном коллекторе… И гибнет великая русскоязычная литература! – почти завопил под конец своей реплики тот грустный член команды.
Вот как жизнь бьёт ключом, - подумалось Ване – не то, что в глухомани якутской. Москва есть Москва, что ни говори: кака-никака, а столица… И команда ему понравилась, и осторожный седовласый мэтр, и резкий брюнет из провинции, и даже грустный бывший депутат: солидарно мыслят. С такими можно дела делать…
Съезд по оживлению деятельности Литфонда России решили провести в санаторно-_ дачном комплексе Переделкино. Директор Переделкино было заартачился сначала, но Ваня позвонил секретарю благодетеля, а тот потом директору комплекса, представившись так: «Вам звонят из администрации президента». И директор потом сделался уступчивым и ласковым, на всё согласным.
В большом конференц-зале главного корпуса открылся реанимационный съезд. Делегатов съехалось больше тысячи со всей России, всем было обещано оплатить проездные и суточные. На бюджете старого Литфонда имелись на эти цели кое-какие средства.
С первой речью выступил Ваня, говорил много, уверенным тоном и туманно. Обещал что-то светлое и манящее в грядущем будущем, а пока, сказал, денег нет и надо потерпеть чуток. Длинную речь с трибуны, перенасыщенную народными выражениями и ошибками в падежных окончаниях прослушали внимательно. Потом трибуну предоставили делегатам для выражения своего мнения, насчёт того, чтобы потерпеть. В основном на трибуну рвались женщины бальзаковского возраста, в кримпленовых платьях. Все начинали с декламации своих стихов о горестных буднях несчастной России.
- Запишите, запишите в протокол собрания, - требовали ораторши. – Чтобы потомки потом узнали, как мы жили, за что боролись.
После завершения судьбоносного съезда команда, созданная из более смышлёных членов команды, приступила к сочинению резолюции и составлению Устава обновлённого Литфонда, руководствуясь пожеланиями Вани.
- Так сделайте, чтобы всё можно и чтобы никто не догадался. То есть, чтобы сплошная демократия просматривалась, - выражал свои пожелания избранный съездом новый директор Литфонда России. – Потом начнём продавать и делить. И так надо сделать, чтобы делить на меньшее количество членских ртов. Подумайте над этим…
Ваня часто, прогуливаясь по территории Переделкино, прикидывал в уме, сколько же можно будет выручить в валютном выражении за все эти участки с неказистыми дощатыми домишками, обвешанными мемориальными досками. Только, конечно, понимал, что местные сквалыжные аборигены совместно с фанатами творчества своих идолов литературных создадут серьёзные препятствия для грандиозных планов восстано. вления патриархального Литфонда. «Такие возможности тухнут», - сожалеюще размышлял Ваня, одновременно подыскивая себе приличный особнячок по небольшой арендной плате, не может же директор всего! Литературного фонда России мыкаться по съёмным квартирам на окраине Москвы. Приходит время осозновать свои возможности и вкусить сладость авторитета.
Ваня даёт указание своим членам команды – подыскать такой алгорит:, каким образом отстранить от дележа предстоящих доходов по распродаже литфондовского имущества многочисленных членов писательского сообщества. Слишком много таких членов расплодилось, когда не стоял вопрос конкретный по дележу наследства, созданного отчислениями от гонораров признанных мировых гениев. Некоторые из которых даже в Москве прописаны не были. Тут, размышлял Ваня, и кроится корень проблемы в дележе имущества. Нужно как-нибудь нормативно оформить ограничение круга лиц, претендующих на права наследников по имуществу Литфонда, а вошедшими в узкий круг наследников договориться полюбовно на условиях взаимной выгоды.
К тому же совсем недавно удачно прошла продажа с торгов санаторного комплекса Литфонда на Балтийском побережье. Валютой заплатили и на счета с анонимным владельцем. Перспективы открываются грандиозные, Только бы эта пехота писательская, изображающая себя правдоборцами с дубинами наперевес не сплотилась, так сказать, в праведном гневе типа за справедливость дележа.
- Надо обмозговать этот вопрос, - сказал Ваня, обводя проницательным взглядом бывшего зверовода лица своей команды. – За хороший совет даже премию выпишу вне очереди.
- Я! Я уже обмозговал, - поднял руку, как дисциплинированный ученик, брюнет из провинции, ставший совсем недавно «коренным москвичом». – Нужно признать приобщёнными к имуществу Литфонда только писателей с московской пропиской, кто зарегистрирован в московском союзе писателей. А когда всё распродадим, разделить между этими членами полученную сумму.
- Ну да, можно таким образом, - покивал согласно Ваня. – А как другие? Завопят возмущённо, скандалы начнутся… По судам затаскают…
- А про других я тоже подумал. Их нужно разделить и отделить организационно. Весь численный состав союзов писателей переорганизовать по региональному признаку. Пусть каждый региональный союз учреждает своё местное отделение союза писателей. Внушить им, что эта переорганизация придаст им большей самостоятельности. Они согласятся, я знаю их психологию, - уверенно заявил брюнет. – А потом и будем делить наследство Литфонда. Региональные писатели выйдут вполне законно из числа наследников, и претендовать на законном основании не смогут.
- Будем работать в этом направлении, - согласился Ваня и что-то записал в своём блокноте.
По представленным из бухгалтерии расчётам выходили такие цифры, что если распродать всё накопленное предыдущими поколениями писателей имущество Литфонда, а потом разделить, то коллективу московских членов Союза достанется по десять тысяч долларов персонально. А если ту сумму в долларах перевести на рубли – то, вообще, окажется головокружительная, сногсшибательная сумма, против которой трудно будет устоять. Надо только объединить, сплотить и направить писательскую массу в нужном направлении.
Порою от грандиозности планов кружилась голова. Сделаны первые шаги на пути тех планов: предприняты действия по учреждению Международного сообщества литераторов, призванному сплотить в пику Римскому клубу коллектив мировых интеллектуалов, организован единый координирующий печатный орган - Писательская газета на смену устаревшей и по-старчески обрюзгшей Литературной газете, окреп административный потенциал, благодаря крепнувшему авторитету Пал Палыча, который одобрял активность своего протеже по наведению порядка на доверенном участке в духе общей государственной идеи всеобщей приватизации.
Только бы нервы выдержали на этом пути созидания. Такие начались судебные процессы, выматывающие нервную систему, что требовалась естественная релаксация через определённые периоды нервных перегрузок. Особенно участились те периоды с начала компании по очищению принадлежащих Литфонду московских квартир, полученных когда-то маститыми авторами ушедшей эпохи в пожизненное пользование, а теперь занимаемые их отдалёнными родственниками на десятом киселе, как говорится.
С внучатой племянницей давно почившего в бозе Лауреата трёх сталинских премий разбирательство в суде по возврату на баланс Литфонда квартиры на Кутузовском проспекте судебный процесс завершился банальнейшей дракой в коридоре суда. Другой аналогичный процесс с поэтессой Пшикиной даже начался с драки. Поэтесса накинулась на Ваню, зачитавшего исковые требования об освобождении квартиры, в первые минуты судебного засеания. Юрист Литфонда успел спрятаться в глубине зала, и весь гнев поэтессы обрушился на директора Литфонда. Ответчица сопровождала свои попытки нанести телесные повреждения истцу экзальтированными оскорблениями в адрес суда с обвинениями судьи в продажности.
Ту поэтессу успокоили судебные приставы, а потом суд против неё возбудил уголовное дело. Поэтесса Пшикина в порыве негодования, разорвав блузку на груди и вызывающе выставив вперёд чёрный бюстгальтер, поклялась поднять на борьбу с Ванькой-Якутом всю писательскую общественность. Директор Литфонда, в свою очередь, пригрозил провести ревизию поэтического творчества Пшикиной и поставить вопрос о сплошном плагиате в каждой рифме и лишения членства в Союзе писателей.Опять потребовалось вмешательство приставов, чтобы утихомирить разбушевавшуюся поэтессу, вопившую с пафосом Орлеанской девственницы:
- Смерть Ваньке-Якуту! И позор посмертный!
Замазывая зелёнкой царапины на лице, у Вани возникало желание к релаксации. Такое жгучее желание, что наступившее утро отзывалось тяжким похмельем. Похмелье - как состояние на границе жизни и смерти и будто наблюдаешь сам себя из загробного мира и оцениваешь критично свою поступки при жизни. Горькие мысли возникают, что не понимает писательская масса забот твоих самоотверженных, как во времена Максима Горького, создававшего единый вектор приложения творческих сил во имя общего блага. От таких горьких мыслей и стихи приходили на ум горькие, жалеющие, страдающие, точно печальная Муза в ту минуту прилетала и подмешивала в стакан с прозрачным спиртом чёрный кубинский ром.
Новая книга стихов, наполненная такими мыслями, скоро выйдет. Поймут ли потомки те нервные перегрузки и страдания поэта…
Писатели столичного замеса, чванливые и капризные даже целую системную оппозицию создали, пользуясь своим административным ресурсом и связями в соответствующих органах спровоцировали проверку на предмет злоупотребления полномочиями в Литфонде. Целая бригада следователей с овчарками прибыла в офис Литературного фонда по доносу оппозиции: якобы тут в железных шкафах деньги пачками хранятся от распродажи общего писательского имущества. Всех бы их, этих эстетов столичных, с детства шоколадом вскормленных, в тайгу, в тундру, в морозы
на полюс холода…
Явилась комиссия, всё перерыла, ничего не нашла. Овчарки их нагадили на паркет, по которому ходили когда-то штиблеты Максима Горького, Сергея Михалкова. Опаскудили, испоганили священную память и светлое, благородное по своим замыслам имя, не понимая, что всё ради порядка в писательской сфере и общего благополучия было задумано. Благо Пал Палыч в авторитете и рычаги имеет, хотя на самого в последнее время недоброжелатели ополчились и тоже злоупотребления ищут в работе его по реставрации Кремля. Враги и завистники окружают повсеместно. Тяжело так жить и не только в периоды релаксации… Эх, верно замечено в народе, похмелье - штука тонкая.
«… Продать, всё продать, до последнего калькулятора в бухгалтерии. И начать всё с пустого места. Иначе не будет никакого возрождения литературы… Настоящий писатель должен быть бедным и голодным…»
- Вот так надо придумать, - обратился Ваня к членам своей команды, на соответствующие сутки, придя в здравый ум и трезвый рассудок. – Чтобы все решения принимал какой-нибудь орган коллективный. И чтобы никто не догадался, кто конкретно… Я долго думал.
Сразу уловил мысль шефа постоянно грустный бывший депутат, и он сказал:
- Такой орган должен называться Президиум Литературного фонда. И там несколько человек будут подписывать нужные решения в форме постановления. Коллективная ответственность называется. И чтобы трудно было догадаться. Мне такое знакомо из практики.
И директор Литфонда кивнул, записав ту мысль в протокол собрания.
Выступая по телевидению, Ваня от избытка чувств, путаясь чаще, чем обычно в падежных окончаниях, говорил много, сравнивая своё сегодняшнее положение с работой учёного, изучающего на острове поведение в природе диких обезьян. И заявил по окончании, что нет в жизни большей жертвы, чем жертва собственным творчеством во благо общей идеи. И у него самого такая жертва, как говорится, налицо.
===== «» =====
.