Почитал Миронова, Социальная история России периода империи — ну, не то чтоб совсем: это нормальная монография, загруженная стат. данными и всем, что должно быть в научной работе. Но когда вычленил из неё только выводы к главам — ничего так конспектик получился, читаемый для публики.
В школе нас учили исходя из того, что у среднестатистического ученика две извилины. Больше двух героев не давали: Алексанр Невский — Дмитрий Донской, Иван Грозный — Пётр I, Суворов — Кутузов, Нахимов - Ушаков, Стенька Разин — Емеля Пугачёв, Толстой — Достоевский, Пушкин — Лермонтов, Маркс — Энгельс, Ленин — Сталин. А из истории нам объявляли, кто хорошие парни, а кто — плохие. Рабы — рабовладельцы, крепостные — помещики… А тут на тебе! Оказывается, кроме царя, все были крепостные.
Крепостной (если кратко) — человек, который был собственностью хозяина. У него могли отобрать имущество, членов семьи, жизнь — потому, что так захотел хозяин.
Закрепощены были все, но дворяне — только царём, а над крестьянами был царь, помещик, община, ну и глава семьи. «Бог — отец наш небесный, а царь — как отец в семье.» И часто тирания в общине и в семье была страшнее, чем тирания царя и помещика — причём, в 1862 крестьян освободили только от помещиков, а от общины их начал освобождать только Столыпин.
<<Следует иметь в виду, что при первом императоре (Петре I) государственное закрепощение дворянства, как и других состояний, достигло своего апогея, хотя в общих чертах произошло во второй половине XVI - первой половине XVII в. ………..
….Второй фактор широкой распространенности крепостничества носил военно-политический характер. Русскому государству постоянно требовались огромные средства для укрепления вооруженных сил и ведения активной внешней политики. Эти средства могло бы дать население, если бы оно имело их благодаря хорошо развитой экономике. В условиях отсталой сравнительно с западноевропейскими странами экономики лишь чрезвычайная государственная эксплуатация населения могла обеспечить необходимые средства. Однако повышение эксплуатации наталкивалось на сопротивление населения, прежде всего в форме побегов. Только всеобщее закрепощение, причем в самых грубых формах, могло в какой-то мере удержать население на месте, изъять у него финансовые средства и сохранить социальный порядок. >>
Вот почему мы в школе учили из Лескова только Левшу (кстати, это не он написал — это городской фольклор, он слышал эту историю в поезде), а из Гарина-Михайловского — только про маленького Тёму, как он собачку спасал. «Житие одной бабы» испортило бы всю марксистскую теорию. Кстати, когда Тёма уже учился в универе, у них были студенческие волнения: в Техноложке объявили, что студенты, которые поедут на каникулы, не сдав задолженности за третий год, будут отчислены — и студенты, которые дурака валяли лет по десять, захватили институт, бузили, прогоняли профессоров, которые им не нравились, а полиция не смела войти в институт. А уж отчислять и забирать студентов в армию — ваще кровавая тирания! На себе испытал.
Потом большевики оседлали революцию, но Ленину в НЭП пришлось на время сдать позиции, чтоб удержаться, но как только оклемались — похерили все свои обещания (земля — крестьянам, заводы — рабочим, мир — народам!), всё, как и Пётр, забрали себе и возродили крепостное право, такое, что и Петру не снилось: опять потребовались огромные средства на оборону, а Сталин ничего нового не придумал.
Номенклатура имела квартиры, дачи, машины — всё казённое, и в любой момент могла этого лишиться. И жизни тоже — как и все. И место работы им назначали. Рабочие не имели права уволиться и уехать. Но за прогул и при Петре в лагеря не отправляли. Крестьяне при Петре должны были получить с согласия общины паспорт, иначе не могли уехать дальше 30 вёрст. При социализме (!) им и паспортов не давали — справку, с которой крестьянин мог съездить в город на рынок, если председатель позволит.
Всяким Коллонтайкам велели заткнуться и вернули христианскую мораль. Да и ритуалы у них спёрли: что такое демонстрация, если не крестный ход в честь годовщины революции?
А вот ещё штрих к портрету: при Елизавете дворяне жаловались, что она часто забывает дать разрешение на женитьбу их детей, и иной раз ждут по пол года. А Екатерина не разрешила Суворову женить дочь на женихе, которого он выбрал: - Мы для неё получше найдём!
Ну а теперь гляньте шедевр режиссёра Пырьева, 1949, Кубанские казаки. На ярмарке в райцентре прилавки (в 48-м, надо думать): рядами стоят радиоприёмники различных марок, аффигеть красивые ткани — у колхозниц нарасхват. А что обсуждают председатель и председательша соседних колхозов? А они решают, женить ли им её парня на его девке.
Вопросы есть?
Есть. Почему всё это выдавалось за социализм? Потому что их наследникам стыдно сказать, что их «народная власть» всё, что смогла - это возродить крепостное право в немыслимых даже при Петре формах, а их противникам — сделать пугало из социализма, которого не было.