То обилие вещей, которое накопилось в этой комнате, вызывало во мне самые разные эмоции. Чаще всего я испытывал пренебрежительное удивление, как бы спрашивая себя: "Откуда это всё?" – но моментально забывая, что задал этот вопрос. Иногда я чувствовал отвращение. В такие моменты я шёл на кухню, смачивал тряпку и протирал пыль. Как правило, помогало. Порой, я чувствовал гордость. Это вещи, мои вещи, их тут много, я сам их себе обеспечил. Но это чувство было редким. Сейчас я чувствовал то, что возникло в моей голове впервые. Это чувство непонятного томления, жажды, желания. Я разглядывал пристальным взглядом всё, что было больше ящика для груш, которые я регулярно вижу на рынках. Я искал его. Я желал его. Я был обязан его найти. Его, удивительное устройство, прототип которого появился ещё в 1876 году. Его, прибор, переработавшего всю культуру, к которой он был причастен. Его, инструмент, без которого не представляется жизнь современных независимых музыкантов. Его, мой синтезатор.
Эта история началась, когда мне было 5 лет. Я гулял с какими-то мальчишками, чьи имена уже никогда не вспомню, бил палкой крапиву, бегал за голубями, ходил в детский сад. В тот удивительный день мы отправились в ближайший парк. Наш воспитатель был крайне лоялен (обычный рас****яй, но это я понял позже) и разрешал нам гулять по всему парку, с условием, что мы не будем убегать за его пределы. Район был тихий, происшествий не случалось, а мы были удивительно воспитанными детьми и никто не нарушал этого условия. Словом, всё было нормально. Мы играли. Мы играли долго. Мы играли весело. Но потом, я совершенно внезапно вывалился из игры. Во всём был виноват один юноша, который тоже играл, но он играл на синтезаторе, прячась на окраине парка, где не ходили ворчливые старушки. Он был одет как мальчишка, в сандалии, шорты и футболку, а его блондинистые волосы были немного растрёпаны. Но он мне показался кем-то, кто перерос всех людей на нашей планете. Он играл какие-то мелодии, иногда сбивался, после чего смачно выругивался, продолжал играть снова. Сначала я смотрел издалека, потом подошёл ближе. Спустя час я стоял рядом с ним, настолько близко, что слышал не только мелодию инструмента, но и лёгкий стук его пальцев по клавишам. Он заметил меня, но виду не подал, хотя я смотрел ему прямо в глаза. Я слушал. Несколько раз я даже хотел начать танцевать, но стеснялся. Поэтому я просто стоял рядом, сконцентрировав всё внимание на музыке. Из этого состояния меня выдернул папа. Он подошёл ко мне и взял меня за руку, не проронив ни слова. Он тоже слушал, но это доставляло ему гораздо меньшее удовольствие, нежили мне. Он явно хотел домой, но знал, что без скандала меня отсюда не забрать. Юноша тоже понял это. Он перестал играть, встал, откинул взмокшие волосы с лица и подошёл к нам.
– Жара невыносимая, правда?
– Это точно... – отозвался отец.
– Вы очень здорово играли... – промолвил я.
– Я то? Ха, что там, здорово... Скоро и сам так будешь.
– Я? Но... У меня и пианино то нет...
– А синтезатор – есть! – он улыбнулся и подмигнул мне. Затем обратился к моему отцу: – Я надеюсь, вы поможете мальчику дотащить его новую игрушку до дома?
– Эм, конечно... – протянул папа. Потом он спросил, немного понизив голос: – Сколько с меня?
– Одно обещание. Обещайте мне, что этот синтезатор будет с мальчиком ровно до тех пор, пока ему не захочется от него избавиться. Тогда делайте с ним всё, что захотите. Но пока он не сказал: "Папа, выбрасывай" эта штука будет лежать у вас в кладовке... Или стоять посередине комнаты. Мальчик сам решит, будет ли заниматься музыкой, или нет. Но если он захочет, вы сделаете всё, чтобы у него получилось.
– Хорошо...
– Обещайте.
– ...Об... Обещаю. Я обещаю, что всегда буду помогать моему сыну с занятиями музыкой, если они будет ему интересны.
– Так-то лучше, – теперь он повернулся ко мне, – До свидания, Элиас Рэйнблэк. Возможно, ещё увидимся.
– Но я не...
– Пока ещё нет. Так ты назовёшь себя в будущем. А мне пора. До встречи!
И он исчез. Исчез совсем. Я больше никогда и ничего о нём не слышал. У меня остался лишь синтезатор. В тот день отец притащил его в дом, спросил меня, что с ним делать. Я попросил оставить его у меня в комнате. Он занёс его и положил на центр ковра. Когда он ушёл, я задвинул его под кровать и достал только спустя 2 года. Тогда же я пошёл в музыкальную школу. Я закончил её, пусть и без особого успеха. Потом я перестал играть. В следующий раз я достал его только в ВУЗе, по просьбе моих новых знакомых. Тогда я сыграл пару простеньких мотивов на какой-то дискотеке... И именно в тот день я познакомился с Апполинарией де Лиро – самой загадочной особой в моём кругу общения, которая уже несколько лет находится в коме. Ха, я ведь много играл для неё... Ей очень нравилась моя музыка. Но ещё больше ей нравилось наблюдать за мной, когда я играю. Меня это очень радовало. Когда мы перестали общаться, я снова забросил музыку. Прошло почти 10 лет. Я не расстаюсь со своим синтезатором и по сей день. С тех пор я не играл, но перевозил его в каждый дом, где останавливался хотя бы на неделю. Сегодня что-то произошло. Теперь я должен немедленно найти его, разложить на столе и вдоволь наиграться, пока Ноктюрна не вернулась с занятий балетом.
Моя мысль была достаточно сильной, чтобы воплотиться в реальность. Подставив стул, я нашёл своё драгоценное сокровище на шкафу. Продолговатая коробка была покрыта толстенным слоем пыли, но меня это особо не волновало. Я схватил его дрожащими руками, чуть не упал со стула и побежал в гостиную, утолять свою необъяснимую жажду источать то, что многие называют музыкой.