Феня прибыла в Саратов и сразу удачно сняла комнату на высокой горе у старушки. Разложив свои вещи, она переоделась и хотела прилечь с дороги, но мельком глянула в окно и зачаровано засмотрелась на огромную купеческую церковь, что раскинулась внизу под самой горой. Её постройки сверкали крестами на куполах между кинотеатром и баней возле огромного прекрасного парка. И Мандаринкина ринулась гулять.
По пути прогулки с попутным поиском работы выяснилось, что днём церковь работает, как музей, а по выходным в ней идут службы. В настоящем же местном музее сейчас шла выставка с редкими картинами старых художников и скульптур. В этом музее Феня сразу и устроилась уборщицей. Теперь, быстро вымыв полы и протерев пыль, она бесплатно любовалась выставками.
Заходила Феня и в церковь. Но там на неё почему-то наплывали неприятные воспоминания о тётке Иде, о дядьке Григории, о Тасе, их жуткие баптистские службы. Тогда Феня крестилась на иконы и побыстрее гнала плохое воспоминаниями о доброй тётке Вере.
Жизнь в тихом Саратове Мандаринкиной очень понравилась. Здесь ей было спокойно, как не было спокойно за всё последнее время. А вскоре у неё появились интересные знакомые. Когда она сидела в парке на лавочке, к ней подсели трое ребят. «Музыканты или художники…», - глядя на их длинные волосы, собранные в хвосты чёрными резинками, и аккуратные красивые бородки, про себя решила Феня. Опрятные, в светлых рубашках и модных джинсах, они не пили из бутылок пиво, как многие парни, не курили, а просто гуляли по парку и ели мороженое.
- Мы не помешаем? – спросил один из них, присаживаясь на лавочку и быстро окидывая Феню карим взглядом.
- Да конечно, не помешаете, - ответила она и убрала на колени сумочку.
Двое сели на лавочку, а третий русый голубоглазый вдруг обратился к ней, держа в руке ещё одно непочатое мороженое:
- Простите, а можно вас мороженым угостить? А то какой-то дисбаланс получается: мужчины мороженое едят, а девушка рядом без мороженого сидит.
Он был такой бесхитростный, что Феня рассмеялась и кивнула, принимая мороженое:
- Можно.
Вслед за этим они как-то очень быстро перезнакомились, перешли на «ты», нагулялись по парку и на следующий день снова вчетвером встретились на этой же лавочке.
- Если я правильно понял, ты не местная, - пристально посмотрел на Феню кареглазый брюнет Олег.
- А почему ты так решил? – поразилась его прозорливости Феня.
- Потому что раньше я тебя здесь никогда не видел, - просто объяснил Олег.
- И разговорный акцент у тебя другой, - добавил синеглазый беленький Роман.
- Я смотрю, тебя интересуют наши музеи, - заметил русоголовый Серафим. Он больше своих друзей взялся ухаживать за Феней и всё время угощал её мороженым.
- Я в музее уборщицей работаю, а в церковь просто захожу, - призналась Феня, удивляясь тому, что в Саратове она ещё не познакомилась ни с одной девушкой, а эти ребята при её ненависти к мужскому полу быстро расположили её к себе абсолютным доверием.
- Тебе нравится церковь, как музей или, в частности, православная вера? – уточнил Серафим.
- И церковь нравится и вера, потому что я и сама православная, - охотно ответила Феня и неожиданно для себя поведала: - Когда-то меня из детдома забрали к себе баптисты и заставляли молиться по-своему. Но их молитвы так и не влезли в меня, хотя они меня заставляли читать и читать свою ужасную библию. Икон они вообще не признают, крестов совсем не носят. Богородицу ужасно презирают, святым не молятся. А свои молитвенные песни поют на известные мотивы песен, которые им нравятся, - и она зябко передёрнула плечами: - Ужас! Я, как только закончила десятилетку, сразу сбежала от них, куда ноги унесли!
Серафим внимательно слушал её, не перебив ни разу. Олег с Романом молча шли рядом и в их разговор деликатно не вмешивались. Дождавшись, когда Феня замолчит, Серафим снова поинтересовался:
- А как ты относишься к современному искусству?
- Мне всё очень нравится, но не всё понятно, - ответила Феня и пояснила: - Вот, например, не понимаю «квадрата» Малевича. А у Пикассо краски на картинах красивые, но на лице в профиль почему-то изображено два глаза. Непонятно…
- А как ты относишься к древнему творению, как иконы? – спросил Серафим.
- Очень положительно! – не задумываясь, ответила Феня и вспомнила: - В моём родном доме у бабушки есть иконы. Я их очень люблю! Любила и когда бабушка молилась.
- Тебе молитвы нравятся? – тут же спросил Серафим, глядя на неё каким-то и серьёзным и сияющим взглядом.
- Ты знаешь, нравятся, - с искренностью взглянула на него Феня и, снова вспоминая бабушку, её иконы, молитвы и церковь, с грустинкой задумчиво добавила: - Когда я слышу молитву, мне почему-то становится очень спокойно и легко. Будто всё пережитое и злое отлетает прочь и остаётся только всё светлое и хорошее…
Она задумалась, уносясь в прошлое.
- Слушай, а у тебя какое образование после школы? – отвлекая её от грустного, осторожно поинтересовался Серафим.
- Пока никакого, - вздохнула Феня.
- А чего так печально? – шутливо посмотрел на неё Олег.
- Не стоит печалиться, когда впереди вся жизнь, - подбодрил Роман.
После таких слов Феня встряхнулась от грусти и с улыбкой твёрдо произнесла:
- Ну да, конечно! Я люблю шить, готовить и планирую выучиться или на швею, или на повара.
На следующий день, гуляя по парку, они дружно рассуждали о сегодняшнем мире, о планетах. С мороженым отдыхали на лавочке, сходили в музей на выставку. А расставаясь, Серафим предложил Фене:
- Я тебя хочу пригласить в академию на кафедру послушать интересные лекции одного профессора. Мне кажется, что с твоим мировоззрением тебе это будет очень интересно.
И на следующий день ребята привели Мандаринкину в стены церковного учебного заведения. К своему великому сожалению из лекций профессора Феня не поняла ничего. Кроме того её здорово насторожило то, что эти лекции как-то здорово попахивали религией. И когда она с очумелой головой вышла из академии, то сразу призналась Серафиму, которого Олег и Роман оставили с ней наедине:
- Честно сказать, я ничего не поняла! Ну-к… мне кажется… сплошная религиозная тема!
Внимательно выслушав её, Серафим повёл её к лавочке церковного двора и на ходу заговорил:
- Послушай, мне надо с тобой серьёзно поговорить, - и, усадив её, без обиняков начал: - У меня очень мало времени, но ты меня сейчас поймёшь. В этой академии я выучился в семинарии на священника. Но если до осени я не женюсь, мне не дадут сан священника, и мне придётся либо идти в монахи, либо принимать целебатство. Половина лета уже прошла, совсем близка осень.
Феня насторожилась. А он проникновенно посмотрел в её глаза и огорошил:
- Ты мне очень понравилась, как чистая девушка, с правильными взглядами на жизнь, в отношении к религии. О тебе говорят только хорошее.
Мандаринкина ошеломлённо смотрела на него и думала: «Вот это да! Если ему обо мне «говорят», значит, всё это время за нами следили?!» А Серафим взял её руку в свою и сделал настоящее предложение руки и сердца, проговорив с огромной надеждой:
- Ты мне очень подходишь! Выходи за меня замуж.
- Кто – я?! – оторопела Мандаринкина!
- Да - ты! – ответил он с таким твёрдым апломбом, будто давно уже за неё всё решил сам и это обсуждению не подвергалось!
Растерянно глядя в его голубые ясные глаза, невоцерковлённая Мандаринка в полной панике подумала: «Господи! В секту я какую-то влипла, что ли?! Мало мне было баптистов в Сибири!» - и сказала, воспротивясь всем своим существом:
- Но я не хочу замуж!
- Почему?! – буквально наехал на неё Серафим.
- Да потому что мы даже не знаем друг друга! – нервно объяснила Феня, вспоминая, что они только гуляли по парку, и он угощал её мороженым.
Да, его ухаживания были прекрасны. Он нисколько не приставал, читал ей какие-то красивые короткие стихи, разговаривал о высших мирах и духовном назначении человека. Феня слушала всё это и как дура думала про космос и про космонавтов. Сейчас оказалось, что Серафим долдонил ей о Боге и о небесном рае. «Ну точно сектант! И как это мне везёт на них!» - пронеслось у неё в голове, и перепуганная она вскочила с лавки с извинением:
- Прости, мне надо уйти!
- Конечно, иди, - поднялся он за ней и настойчиво попросил: - И я прошу тебя – подумай о моём предложении! У меня осталось очень мало времени. А со мной у тебя будет хорошая жизнь.
Ничего ему не отвечая, Феня быстро покинула церковный двор. Серафим смотрел ей вслед и уже видел, что потерял целый месяц драгоценного времени в своих за ней ухаживаниях. Больше девица нигде не появлялась, тщательно обходя и парк, и монастырь за три километра. Когда же она поделилась за скорого жениха с хозяйкой, старушка ответила ей:
- Ну и зря ты не пошла за него замуж. Это ребята из местной семинарии, что в нашем монастыре находится. Будущие священники. Если они после окончания семинарии не женятся, им путь только в монахи или принимать безбрачие на всю оставшуюся жизнь. А за попом ты жила бы, как у Христа за пазухой!
- Да ну! Чтобы я стала попадьёй?! Да ни за что и никогда! – передёрнуло Феню.
- Ну, потом об этом жалеет не одна такая, как ты. Нахлебаетесь проблем в обыкновенной жизни с мужиками-бузотёрами и вспомните тех, за которыми были бы, как за белокаменными стенами, - беззлобно, скорее всего, с сожалением бросила старушка и ушла хлопотать по хозяйству.
- Да я вообще никогда не выйду замуж! – упрямо сама себе в который раз поклялась Феня, и перед ней встала мать – избитая, замученная отцом-алкоголиком. За ним выплыл её развратный сожитель Алик. За этим ловеласом все мужчины, с которыми пришлось столкнуться. Их словно закрыл собою будущий священник – длинноволосый, благодушный, голубоглазый красавец, чистый, как родниковая слеза…
Серафим ей понравился, но она была страшно далека и от его жизни, и от религии, хотя и была православной веры. Бога Феня не отвергала, но и старалась не касаться этой темы, ничего в ней не понимая. Таким образом, тихий город Саратов оказался совсем не тихим! Глядя в окно на церковные купола, Феня со вздохом виновато произнесла:
- Нет, Сима, не получится из меня попадьи. Ничего я в этом не понимаю, поэтому нам с тобою не по пути…
продолжение следует ------------------------------