Лев Толстой самый знаменитый русский классик. Во всём мире знают и любят «Войну и мир» и «Анну Каренину». В Советском Союзе он считался лучшим писателем на основании мнения Ленина. В очерке «В. И. Ленин» (1924) (кстати, эта вещь была в школьной программе) Горький приводит отзыв Ленина о Л. Н. Толстом: «Какая глыба, а? Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник... И знаете, что еще изумительно? До этого графа подлинного мужика в литературе не было». Потом, глядя на меня прищуренными глазками, спросил: «Кого в Европе можно поставить рядом с ним? Сам себе ответил: Некого». И, потирая руки, засмеялся, довольный». Поэтому в школе изучали основательно «Войну и мир» и «Анну Каренину». Сейчас в программу входят (в разных вариантах) «Кавказский пленник», «Хаджи-Мурат», «После бала». Известны также повести «Детство. Отрочество. Юность», «Крейцерова соната», «Смерть Ивана Ильича», «Отец Сергий», пьесы «Плоды просвещения» и «Живой труп».
Так что в России Толстой известен очень широко. Многочисленны экранизации его произведений. А «толстоведение» - одно из самых мощных направлений литературоведения.
Я не литературовед, и мой рассказ, как и всё, что я пишу о великих людях в процессе путешествий «вокруг Москвы» – это впечатления человека, который пытается разобраться, в какой культурной среде прошла жизнь.
Начну с романов. Хотя в той библиографии, которую я нашёл в Инете, упоминаются несколько романов, но фактически Толстой написал три романа: «Война и мир», «Анна Каренина» и Воскресение». «Семейное счастье» - это повесть, «Декабристы», «Роман о времени Петра 1» и «Сто лет» - это незаконченные произведения, наброски.
Война и мир (1863—1869, печатался с 1865, 1-е отд. изд. 1867—69, 3 изд. исправл. 1873) Нет, я не буду перечитывать и комментировать «Войну и мир». Даже если я открою для себя что-то новое, то вряд ли, это будет кому-то интересно, поскольку всё уже давно исследовано и изучено вдоль и поперёк. Ясно и так, что «Война и мир» самое великое произведение русской и мировой литературы.
Но, все-таки, я прочел «Войну и мир», имея в виду написать статью «Достоевский и Толстой». Конечно, в свое время я «читал», в основном, про отношения главных героев во время войны и мира. И сейчас я ничего в этом отношении не почерпнул. Новое было в описании военных кампаний, действий военачальников и государственных деятелей. Если в начале, это было очень интересно, то, начиная с четвертого тома рассуждения Толстого стали утомлять. Он уже стал рассказывать не столько о происходившем в 1812 году, сколько о том, как события интерпретируются различными историками, об их противоречиях и о мнении самого писателя обо всем этом. Все это настолько длинно и нудно, выводы Толстого так невнятны, что начинаешь читать «по диагонали». А когда во второй части эпилога он пускается в рассуждения об истории как науке и приходит к «выводу», что дело это темное и непостижимое человеческому разуму, то тут же вспоминается курс «Исторического материализма», где все ясно и понятно. Конечно, за двадцать лет до окончательного формирования истмата вряд ли можно было придумать нечто сопоставимое. Правда, основоположники марксизма строили свою науку не на пустом месте – была философия истории Гегеля. Но вряд ли Толстой с его «опрощением» и «непротивлением злу насилием», согласился бы с такими понятиями, как производительные силы, которые являются ведущими при формировании общественного сознания. И другими базисными идеями для понимания истории человеческого общества. Я читал роман по изданию 1947 года с весьма обстоятельным послесловием (кстати, нигде в Интернете я не нашел ничего сопоставимого). Но даже в этом послесловии ничего не сказано про вторую часть эпилога, а могли бы тоже раскритиковать с позиций истмата.
Анна Каренина (1873—1877, опубликовано 1875—77). В целом о романе. Если смотреть по объёму написанного, то роман должен был называться не «Анна Каренина», а «Константин Левин». Но с другой стороны, линия Левина для читателя представляет мало интереса, поскольку это всё философствования Толстого. По сути этот роман – переход от «Войны и мира» к «Воскресенью» и богоискательству. В последней части эти размышления становятся невыносимы. Так что понятно, почему постановщики фильмов и спектаклей концентрируются только на теме любви Анны и Вронского.
С первых частей романа проглядывает симпатия автора к Левину и неприязнь к Анне. Больше того, он поначалу даже больше симпатизирует Каренину, чем Анне. По её мнению его недостатки состоят в оттопыренных ушах и желании не выставлять измену Анны на всеобщее обозрение. Нежелание давать развод он объясняет так: «Она соединится с ним, и через год-два или он бросит ее, или она вступит в новую связь. И я, согласившись на незаконный развод, буду виновником ее погибели». Правда, к концу романа Каренин впадает религиозный маразм.
Чем дальше, тем антипатия к Анне усиливается. Очень негативно в романе описан высший свет российского общества, особенно, петербургский. Но Анну погубило, конечно, не общество (как это представлялось в советских школьных учебниках), а её безумная страсть. Она очень похожа на своего брата, Стиву Облонского в желании быть счастливой, невзирая ни на что. А в основе этого – безделье. Её мать устроила её свадьбу с Карениным, бывшим в то время губернатором в их городе. Каренин был на двадцать лет старше её. И Анна, выйдя замуж не по любви, кроме как воспитанием единственного сына и блистанием в свете, ничем не занималась. Делами мужа она не интересовалась. На этой почве она и влюбилась в молодого Вронского. Как говорится в рекламе: «Чем он лучше меня? – Моложе». Тем более, что у Каренина «оттопыренные уши».
Заметные эпизоды и цитаты:
Начало романа. «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских».
Во второй части. Знаменитые скачки, на которых Вронский сломал своей лошади хребет и убил её. Падение Вронского, истерика Анны, объяснение с мужем.
Часть седьмая, цитата по поводу чувств Левина при подготовке Кити к родам: «Нет таких условий, к которым человек не мог бы привыкнуть, в особенности, если он видит, что все окружающие его живут так же».
У Вронского и Анны нарастает разлад. Цитата: «Многие семьи по годам остаются на старых местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора, ни согласия». Есть такой афоризм (его любил повторять мой отец, но откуда это, я не знаю): «Недостаток любви бывает обиден, но избыток любви всегда обременителен».
В восьмой части после смерти Анны жизнь не остановилась. Российская интеллигенция охвачена идеей единения со славянскими народами. Отправляются добровольцы на Балканы, воевать с турками. Вместе с ними едет Вронский, и везёт даже целый эскадрон. Толстой не одобряет это движение. И это послужило основой для скандала между ним и издателем Катковым, который не стал печатать последнюю часть. Впрочем, эта тема не является здесь доминирующей. Брат Левина едет к нему в деревню и встречается с Вронским. Для него (только для него) жизнь кончена, и он едет воевать. Но далее Толстой рассказывает о мыслях Левина о жизни и веровании, о разрешении для него вопросов через неверие и веру, о его единении с народом. Очень длинно и нудно. Веселее о хозяйственных заботах, отношениях с домашними. Такое впечатление, что Толстой не знает, как закончить роман.
Воскресение (1889—1899, опубликовано 1899) В целом о романе. В процессе в душе главного героя Нехлюдова происходит несколько душевных переворотов – воскресений. Тем не менее, последней фразой романа является: «Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее».
Часть 1 состоит в неожиданной встрече в суде главного героя князя Нехлюдова с проституткой Масловой, в которой он узнаёт женщину, которую он совратил в юности в деревне у тётушек. Нехлюдов является присяжным в суде, который ошибочно признаёт виновной Маслову в отравлении какого-то купца. Желание искупить свою вину вводит Нехлюдова в мир судебно-исправительной системы царской России. Он берётся исправить судейскую ошибку.
В части 2 Нехлюдов, пришедший к выводу о несправедливости распределения земли между крестьянами и помещиками, частично раздаёт землю двух своих имений. Затем едет хлопотать в Питер по делу Масловой и еще по нескольким делам, которые возникли в процессе посещения острога. Неприязнь к высшему обществу угнетает его, поскольку по делам он вынужден общаться с представителями этого общества. В итоге его хлопоты оканчиваются неудачей, и Маслова должна идти на каторгу. Он разрывает отношения с любовницей и потенциальной невестой и едет параллельно с каторжанами на восток. Ужасные сцены конвоирования этапа от острога до вокзала по московской жаре и смерти нескольких человек.
Часть 3 описывает этапирование на восток. Для облегчения положения Масловой (постоянные приставания уголовных и конвоиров) Нехлюдов договаривается о переводе её к политическим. Движется неподалёку от этапа, на остановках пытаясь встретиться с Катюшей. Постоянные размышления о несправедливости системы. Но методы борьбы народовольцев он не одобряет. После окончательного отхода Масловой и желания выйти замуж за одного из политических Нехлюдов определяет для себя, что надо жить по Евангелию. И на этом роман заканчивается. О том, как же надо бороться с системой Толстой не говорит – просто надо всем жить по Евангелию, и всё будет хорошо. Let it be!
Несколько раз Толстой путается со временем: то ли это время правления Александра 3, то ли это уже при Николае 2? Хотя продолжительность действия с весны до осени. И то ли это некий «губернский город», то ли это Москва?
Повести и незаконченные произведения:
Семейное счастие (1859) Это повесть - рассказ девушки и женщины о любви к человеку, который старше её на 20 лет, и который был её опекуном после смерти матери. Он тоже полюбил её, и они поженились. Дело происходило в деревне. И счастье поначалу казалось безбрежным. Но как-то она заскучала. Они поехали в Питер. Там её захлестнула светская жизнь. Она блистала там красотой. И началось отдаление их друг от друга. Тем не менее, она родила двух сыновей. Она разочаровалась в свете. Цитата: «… счастие жить для другого. Зачем для другого? когда и для себя жить не хочется?» Они вернулись в деревню. Но возврата к прежнему счастью уже не было. Это первый роман Толстого. Написан, когда ему было 31 год. И как-то он взялся описывать переживания женщины, хотя ещё толком не знал женщин. Взгляд со стороны. Посмотрим, как он дальше будет писать на эту тему.
Декабристы (1860—1861, не¬законч., опубликовано 1884) Это начало незаконченного романа о возвращении в Москву из сибирской ссылки некоего декабриста с семейством. Старик уже слаб умом, но ещё бодр телом. Москва встречает его восторженно. Говорят, что Толстой хотел противопоставить жизнь этого декабриста другому человеку (возможно, его брату, который завладел его имением), который всю жизнь прожил приспосабливаясь. Но… так ничего толком Толстой и не написал, хотя несколько раз возвращался к роману. С другой стороны, судя по началу, дальше было бы то же самое – обличение обычаев московского светского общества.
Роман о времени Петра I (1870 — 1873, 1879, незаконч.) Это не роман, а несколько коротких рассказов из времени царствования Петра, начиная с его борьбы за власть с царевной Софьей. Я бы не сказал, что эта вещь представляет художественную ценность – скорее, историческую. Хотя Толстой описывает людей, окружавших царя с такими подробностями, которые вряд ли остались где-то в архивных материалах. То есть это в большой степени вымысел, и можно это отнести к «художествам» Толстого.
Сто лет (1877 — 1879) Это не роман, а два небольших рассказа о жизни двух мужиков в деревнях в 1723 году. У обоих родились только девки. Но у одного, всё-таки, родился сын. В общем, ничего особенного. И при чём здесь «Сто лет»? Скорее всего, это наброски какого-то незаконченного романа.
Детство, Отрочество и Юность (вся трилогия опубликована 1864)
Детство (1852) Милый, добрый рассказ о детстве одиннадцатилетнего мальчика. «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений». Всё повествование пронизано любовью: к учителю Карлу Ивановичу, к матери, к бату и сёстрам, к знакомым мальчикам, к девочке Соне, к няне Наталье Савишне. И очень большой грустью о смерти любимых людей – матери и няни. Сила этих чувств порой бывает на грани правдивости. Но, всё равно, «Детство» - одно из самых проникновенных произведений Толстого.
Отрочество (1854) Немного сумбурная вещь. Какие-то невнятные размышления. «В молодости все силы души направлены на будущее, и будущее это принимает такие разнообразные, живые и обворожительные формы под влиянием надежды, основанной не на опытности прошедшего, а на воображаемой возможности счастия, что одни понятые и разделенные мечты о будущем счастии составляют уже истинное счастие этого возраста». После смерти матери в деревне вся семья уезжает в Москву, в дом бабушки. Эти несколько лет – отрочество. Карла Ивановича уволили и взяли какого-то противного француза, которого главный герой возненавидел. Отрочество заканчивается смертью бабушки и подготовкой к поступлению в университет.
Юность (1857) «Юность» - также слабее, чем «Детство», как и «Отрочество». Событий здесь побольше: поступление в университет, женитьба отца на дочери соседа, дружба с Нехлюдовым, занятия в университете и провал на экзамене за первый год из-за отсутствия подготовки. В университет он поступил потому, что его подталкивали учителя, а самостоятельно он заниматься не может.
Общий коммент
Из трёх частей лучшая – «Детство». Чувствуется какая-то свежесть восприятия мира. А дальше начинаются умствования, самокопание. Заканчивается повествование после окончания (бесславного) первого курса университета. Главный герой не способен самостоятельно заниматься. Возомнил себя comme il faut, возгордился и провалился. Толстой в последней фразе обещал рассказать, что было дальше, но не выполнил своё обещание. Видимо, тема эта уже себя исчерпала. Это чувствуется.
Два гусара (1856) Хорошая повесть. Два гусара – это отец и сын, графы Турбины.
Первый в 1800-х годах был очень буйный гусар, дуэлист, игрок, танцор, волочила за всеми красивыми женщинами. Дело происходило в уездном городе, куда Турбин попал без денег, и остановился у знакомого в номере. Рядом играли в карты, и один из игроков проигрывал. На балу у предводителя граф влюбился в одну красавицу-вдову, много танцевал. А когда вернулся в гостиницу, то оказалось, что сосед проиграл всё шулеру, в том числе, казённые деньги. Граф пошел к этому шулеру и предложил играть, но тот отказался. Тогда граф дал ему по морде и забрал деньги. Отдал их проигравшему. Потом гуляли у цыган. А потом он поехал к дому этой вдовы, вбежал к ней в спальню, поцеловал и навсегда уехал из города.
А двадцатитрёхлетний сын в 1848 году, тоже гусар был не похож на отца. «Даже и тени в нем не было тех буйных, страстных и, говоря правду, развратных наклонностей прошлого века». Проезжая через деревню, где доживала век эта вдова, он познакомился с её двадцатилетней дочерью, влюбился, но поступил неосторожно, и она испугалась и убежала. И он даже не поцеловал её.
Вот это Толстой!
Утро помещика (1856) Грустная повесть о молодом человеке, который, проникшись мечтами о счастье приносить пользу своим крестьянам, бросил университет, сделался помещиком и уже год пытается воплотить свою мечту в жизнь. Но ничего не получается. Мужики не поддерживают его проекты. И он бьётся как рыба об лёд. Его беда в том, что он совершенно не продумал, как он будет реализовывать эти планы. Судя по времени (50-е годы), Толстой описывает предреформенную пору. Вспоминается Фет с его «Лирическим хозяйством в эпоху реформ», который, также не имея опыта, с нуля поднял Степановку. Русский мужик у него был практически тот же, что и в данном рассказе. В этом деле прежде всего нужно приложить ум, а не сердце. Остаётся надеяться, что со временем этот молодой помещик не сломается и найдёт в себе силы, главным образом умственные, чтобы разобраться в том, чем он занимается. Но, судя по окончанию, Толстой в это не верит.
Альберт (1858) Сильный рассказ о гениальном скрипаче, который погибает в нищете и пьянстве. Один благородный человек хочет вытащить его из его унизительного положения, запирает у себя в доме, не даёт пить. Но это только озлобляет его. Он, всё-таки, вырывается, бродит по улицам, бредит и чуть не замерзает. Он, конечно, сумасшедший и его жаль, но помочь ему ничем нельзя. Может быть, его вылечил бы хороший психиатр?
Идиллия (1861—1862, опубликовано 1911) Какая-то фигня. Про то, как одна деревенская красавица, у которой мужа всё время усылали далеко от дома, пудрила мозги мужикам, которые за ней увивались. А в итоге забеременела от какого-то незнакомого проезжего. Ну, так какой-то деревенский колорит. При чём здесь «идиллия»? Это не Толстой, а на уровне какой-то губернской газеты.
Поликушка (1862) Интересный рассказ о том, как забирали в рекруты из деревни. Сход вначале хотел отдать некоего Поликушку, который слыл вором и бездельником. Но барыня заступилась за него, и взяли из семьи Дутловых. А Поликушке барыня поручила съездить в город и привезти полторы тысячи от какого-то купца. То есть оказала доверие. Он поехал, взял и заночевал в какой-то избе. А туда привели рекрутов. Но Поликушка решил поехать раньше домой. По дороге он потерял конверт с деньгами, возвращался, искал, но не нашёл. Когда вернулся, то полез на чердак и повесился. А конверт нашел Дутлов, когда возвращался из города после отправки рекрутов. Дутлов хотел отдать конверт барыне, но она не взяла и отдала Дутлову. Он заплатил в городе 400 рублей и выкупил племянника. Это Толстой.
Казаки (незаконч., опубликовано 1863) Большой неоконченный рассказ о жизни в казачьей станице молодого богатого человека Оленина, который уехал из Москвы на Кавказ. Там под влиянием природы и простой казачьей жизни он понимает всю фальшивость светского существования, пересматривает свои взгляды на жизнь и влюбляется в дочь хозяев, красавицу Марьяну. В станице женщины работают по хозяйству и в поле, а казаки служат в дозорах, предотвращают вылазки чеченцев (абреков) с другой стороны Терека. Марьяна просватана за Лукашку, который отличился тем, что подстрелил чеченца, переплывавшего реку ночью. Когда абреки забирали тело, то брат погибшего запомнил Лукашку. Во время праздника окончания сбора винограда Оленин признаётся Марьяне, и она согласилась. Однако, на следующее утро абреки совершили набег, и казаки поехали их ловить. При этом брат убитого вырывается и стреляет в живот Лукашке. Непонятно, выживет ли он? Марьяна отвергает Оленина, и он уезжает в полк. Если бы Толстой продолжил, то, видимо, после смерти Лукашки через некоторое время отношения Оленина и Марьяны восстановятся, но как-то это тривиально. Поэтому и незакончено. Для Толстого это средний рассказ. Но «относительно домов» - хорошо.
Фальшивый купон (кон. 1880-х гг. — 1904, опубликовано 1911) Не характерный для Толстого рассказ. Сюжет разворачивается как бы в двух направлениях: вниз и вверх. Сначала описывается цепочка событий, старт которой положил фальшивый купон, изготовленный двумя гимназистами. Одному из них надо было вернуть долг порядка 10 рублей. Но отец ему дал только на 2.50. Более старший товарищ подговорил его, они пририсовали единицу спереди и сбыли его в фотографической лавке хозяйке. Хозяин, когда увидел это, сразу распознал фальшивку, но решил тоже сбыть её. И дальше разворачивается по нисходящей череда множества преступлений: избиений, покушений и вплоть до убийств. Даже начинает казаться, что это из серии рассказов, где «грусть и тоска безысходная». Но в середине рассказа несколько преступников собираются в одной камере в тюрьме. Один из них оказался сектантом-проповедником, который обратил других в свою веру («Все люди – братья»). И начинается обратное движение – от преступления к оздоровлению. Все как-то прозревают и начинают делать добро другим. Правда, временами кажется это преображение несколько идеализированным. Кстати, и преступления «накручивались» тоже порой не очень реалистично. Так что этот «опыт» Толстого в полудетективном жанре нельзя назвать очень удачным. Писал он его долго, а опубликовали уже после смерти Толстого.
Смерть Ивана Ильича (1884—1886) Очень тяжёлая повесть о длительной агонии неизлечимобольного 45-летнего человека. Сначала рассказывается жизнь этого человека. Чиновник, сын чиновника. Талантлив, правда, талант его состоит в умении схватывать суть указаний начальства, умении ладить с людьми и создавать для себя комфортные условия жизни. Во всяком случае, до женитьбы. После и, в особенности, после рождения детей жена стала вредной, он её возненавидел и всячески стремился из дома. В какой-то момент денег стало не хватать, Иван Ильич поехал в Питер и выхлопотал место с большим жалованием. Сам устраивал квартиру и при этом сильно ударился боком, что послужило началом смертельной болезни. И за несколько лет он умер. Половину повести составляет описание его страданий. Сожаления этот умирающий не заслуживает. Эта вещь считается одной из самых выдающихся произведений Толстого. Но, на мой взгляд, это мрачная, тяжёлая повесть. Ведь что такое «выдающееся произведение»? Это то, что хочется читать и перечитывать, рекомендовать другим людям. Нет, я не хочу её еще читать и не рекомендую другим.
Записки сумасшедшего (1884—1903, опубликовано 1912) Тоже какой-то тревожный рассказ. Наверняка, его изучают в мединститутах, как пример постепенного развития психопатических синдромов. Я не психиатр. И считаю, что всем, кроме студентов соответствующих специальностей, читать этот рассказ Толстого не обязательно. Одно название: «Записки сумасшедшего».
Крейцерова соната (1887—1889, опубликовано 1891) В начале какой-то пустой разговор в поезде. Потом рассказ человека о своей жизни и отношениях с женой. Причем это сопровождается длинными и нудными рассуждениями на темы морали и развращённости общества. Сам он в молодости (до 35 лет) вёл вполне развратный образ жизни, который он сейчас осуждает. В 35 лет он женился на молодой, невинной девушке и решил вести праведную жизнь. Но довольно скоро они стали ругаться и возненавидели друг друга. Тем не менее, он ей не изменял, а в перерывах между руганью, родилось пятеро детей. При этом жена сама кормила и занималась с детьми, что тоже не нравилось ему. А когда врачи сделали так, что она не стала беременеть, то она стала выезжать и блистать в свете. Это тоже ему не нравилось. И дело пришло к тому, что она стала сближаться с одним скрипачом. Она вместе музицировали. Муж стал сильно ревновать. Тут они исполнили на концерте «Крейцерову сонату», при прослушивании которой муж решил, что они стали любовниками. И решил их застукать. К случаю подвернулась командировка в областной город на какое-то собрание на несколько дней. Решил вернуться раньше на день (приснился сон). Приехал ночью и застал их в столовой за беседой. Не в постели, а в столовой! Но решил, что этого достаточно. Схватил кинжал. Скрипач убежал, она его стала удерживать, и он пронзил её кинжалом. Тем не менее, суд его оправдал. И даже не поместил его в психбольницу. Полный бред. Хотя ясно, что вся эта ревность – психопатия. Это уже вторая повесть, где после женитьбы отношения между супругами становятся невыносимыми («Смерть Ивана Ильича»). И вторая, где рассматривается развитие психопатического синдрома («Записки сумасшедшего»). Это всё написано Толстым в 80-х годах. Я ещё не изучал его биографию. Но что-то мне подсказывает, что здесь присутствуют отголоски его взаимоотношений с Софьей Андреевной. В общем, я бы сказал так, что это психопатический рассказ. И Бетховен здесь притянут за уши. «Крейцерова соната» Бетховена – это великое произведение, а «Крейцерова соната» Толстого – так себе повесть. Интересная цитата, характеризующая рассказчика: «если не быть тщеславным в обычной нашей жизни, то ведь нечем жить». Пустой человек со склонностью к морализации.
Дьявол (1889—90, опубликовано 1911) Повесть о страсти. Главный герой отказался от блестящей карьеры ради жизни в деревне и налаживания хозяйства. Всё было хорошо, но «для здоровья» он стал встречаться с деревенскими бабами и, в итоге, очень сильно привязался к одной замужней, у которой муж был постоянно на заработках в городе. А потом он прервал все отношения, потому что влюбился в благородную девушку и женился. С женой, в отличие от предыдущих повестей, отношения были прекрасные. Правда, был выкидыш первого ребёнка, но она забеременела вторично, и всё было хорошо, но вдруг ему стала попадаться на глаза эта его баба-любовница. Он безуспешно боролся с этим наваждением. И в итоге пришёл к выводу, что это дьявол, и надо убить либо её, либо себя. И Толстой написал два варианта конца. Но оба ужасные. С самоубийством ясно, а с убийством бабы – тоже скверно. Его судили, признали невменяемым, отправили в монастырь. И вернулся он алкоголиком. Очень нервный, тяжёлый рассказ. В комментариях сказано, что в нём отразились личные страсти Толстого. Он не публиковал это, даже зашил рукопись в обшивку кресла, «опасаясь взрыва ревности со стороны жены».
Отец Сергий (1890—98, опубликовано 1911 или 1912?) А эта повесть хороша! Хороша тем, что нет психопатии и безысходности. Несмотря на пронизывающее богоискательство Толстого, в конце концов, всё разрешается каким-то добрым образом. Пожертвовавший блестящей карьерой молодой красавец-князь ушел в монахи. После многих лет скитаний по монастырям, он закрылся в пещере, молился непрестанно, чтобы исцелить его от похотливых желаний. И постепенно бог вошёл в него. И, вроде бы, он обрёл умиротворение. Но однажды исцелив больного мальчика, он породил поток странников и больных, требовавших исцеления. И уже вокруг стал выстаиваться какой-то монастырский бизнес. И бог стал вытесняться дьяволом в виде самолюбования и веры в свои чудесные способности. И в какой-то момент он поддался дьяволу в виде женщины, которую он должен был исцелить, а фактически переспал с нею. После этого он убежал и стал странствовать. Ему приснился сон, что он должен найти некую Пашеньку, над которой он с ребятами в детстве смеялся. Найти, чтобы узнать, как дальше жить. Он её нашёл. Она прожила очень тяжёлую жизнь, всё время кому-то помогала, но ничего хорошего не видела. И отец Сергий понял: «Я жил для людей под предлогом бога, она живет для бога, воображая, что она живет для людей.» И с этой мыслью продолжил странствия. Здесь нет этих грусти и тоски безысходной.
Мать (1891, опубликовано 1912) Какой-то немного сумбурный, скорее всего, незаконченный рассказ о женщине, прожившей долгую, счастливую жизнь. Мать восьми детей и множества внуков, которая под старость уединилась в монастыре. Автору достался после её смерти дневник, из которого здесь приводится её рассказ о том, как она вышла замуж. На мой взгляд, ничего особенного. Проба пера. Опубликовано только после смерти Толстого.
Хозяин и работник (1895) Какой-то жуткий рассказ о том, как купец и его работник замерзли в метель из-за того, что три раза теряли дорогу. К этому привело несколько ошибок. Сначала купцу ударило в голову, что нужно обязательно сегодня после обеда ехать в другую деревню для покупки леса пока его не перекупили другие. Потом он выбрал более короткую, но не наезженную дорогу вместо наезженной длинной. Потом они приехали в другую деревню, спросили у какого-то мужика, как ехать, поехали, но опять заблудились и приехали в ту же деревню. Там их пригласили в дом, напоили чаем (работник сильно замерз) и приглашали заночевать. Но купцу всё хотелось побыстрее доехать до цели, и они опять поехали. Провожатый им показал дорогу до «трассы». Метель всё усиливалась. Они опять заблудились и решили ночевать в поле. Работник стал замерзать, а хозяин сел на коня и поехал туда, где ему казалось должна быть деревня. Но конь от него убежал и привёл его опять к саням, где замерзал работник. Хозяин накрыл его своим телом и шубами. В итоге хозяин замерз, а работника на следующий день откопали мужики и он выжил. В общем, если бог захочет наказать, то сперва отнимет разум.
Хаджи-Мурат (1896—1904, опубликовано 1912) Это повесть Толстого о первой кавказской войне. Яркое вступление. Сравнение жизни и смерти Хаджи-Мурата с репейником – таким же стойким к уничтожению. Рассказ о Хаджи-Мурате фактически соответствует реальной его истории от рождения до гибели в бою. Чтобы освободить пленённую Шамилём семью и отомстить самому Шамилю Хаджи-Мурат сдался русским. Но они не торопились ему помогать в освобождении. И он решил бежать. При этом он бездарно погиб, не продумав заранее план побега. Хотел быстрым набегом освободить семью для того, чтобы потом отомстить Шамилю и… завяз на рисовом поле. В итоге и сам погиб, и семья погибла, а Шамиль после поражения в войне был пленён русскими, встречался с царём и умер в Мекке после хаджа через двадцать лет после описываемых событий. При этом Толстой ярко описывает его сподвижников и врагов. Он относится с симпатией к чеченцам и с антипатией к руководству России (высшее военное руководство и император). Для нас, жителей России 21 века, переживших вторую кавказскую войну, этот рассказ особенно интересен (Джохар Дудаев, Шамиль Басаев и др). У нас никакой симпатии к чеченцам нет. Ничего Толстой не пишет о том периоде, когда Хаджи-Мурат был правой рукой Шамиля. Впрочем, остаётся впечатление некой отстранённости писателя. Может быть, из-за того, что повесть написана спустя 40 лет после событий.
Посмертные записки старца Федора Кузьмича… (незаконч., 1905, опубл. 1912) Здесь просто изложение легенды о том, что Александр 1 ушёл из власти, подменив себя на умершего солдата, очень похожего на него. Аргументы «за» и «против» этой легенды. И только начало этих «посмертных записок» - рассказ о детстве. И это всё! Конечно, было бы интересно прочитать, как Толстой рассказывает о жизни Александра 1 до 1825 года и интерпретирует эти известные сведения. А ещё интереснее, что он нафантазировал бы про жизнь после. Но Толстой слишком поздно (в 1905 году) начал писать эту повесть и, конечно, не закончил. Про то, что он написал, можно сказать следующее. Получается, что нужно было только подменить его тело. Это было осуществлено. «И 17 ноября я был свободен». Куда он пошёл зимой в Таганроге? В чём? Один? Такая подмена требует основательной подготовки. Ему кто-то должен был помогать. Возможно, Толстой предполагал об этом рассказать далее? Но, в любом случае, о подготовке побега «Фёдор Кузмич» должен был написать в начале. Мне представляется, что этот рассказ – всего лишь красивая легенда. За это говорит ещё то, что он «объявился» лишь спустя десять лет после побега. А где он был и что с ним было в течение этих 10 лет? Даже если он действительно убежал в Таганроге, то, наверняка, он вскоре просто безвестно погиб где-то. Возможно, реальный Фёдор Кузмич встретил его незадолго до смерти и потом, 1836 году назвался им. Кстати, проверить достоверность этой легенды можно было бы, проведя генетическую экспертизу останков Александра 1, находящихся в склепе в Петропавловской крепости. Есть петиция «О проведении генетической экспертизы останков императора Александра I» на имя Патриарха и руководителя следственного комитета России, подписанная девятью (в том числе и мной). (Патриарху – потому что была канонизация в 1984 году.) Для того, чтобы Дума рассмотрела любую петицию в интернете надо (согласно предложению Путина) собрать больше 100000 подписей. Так что я вряд ли доживу.
О повестях Толстого.
После его романов эти более короткие произведения читаются как-то неровно: то великолепные вещи («Детство», «Два гусара», «Альберт», «Поликушка», «Отец Сергий», «Хаджи-Мурат»), то какие-то мрачные, психопатические повести («Смерть Ивана Ильича», «Записки сумасшедшего», «Крейцерова соната», «Дьявол», «Хозяин и работник»), то средненькие («Семейное счастье», «Отрочество», «Юность», «Утро помещика», «Казаки», «Фальшивый купон»), то откровенно слабые («Идилия», «Мать»). Я не склонен с придыханием внимать каждому слову, написанному гениальным человеком, поскольку гений – он тоже человек, у которого бывают светлые и тёмные периоды в творчестве.
Раз уж я «взялся за Толстого», то буду дальше читать его рассказы.
История вчерашнего дня (1851, опубликовано 1928) Какой-то сумбур. Мысли скачут. Что-то рассказывает о своей жизни, но очень бестолково. И жизнь бестолковая. И зачем об этом писать? Невозможно читать. Толстому 23 года. Проба пера. Опубликовано в 1928 году, видимо, к столетию со дня рождения решили выпустить полное собрание сочинений.
Набег (1853) Рассказ об одном эпизоде кавказской войны – набег на чеченский аул. Рассказ пронизан неприятием войны как таковой, сочувствием солдатам и офицерам и любопытством к военной операции. Не очень понятно, для чего выполнялся этот набег? Молоденький, неопытный прапорщик всё рвался повоевать и, в итоге, был смертельно ранен. Военное бытописательство.
Святочная ночь (1853, опубликовано 1928) Довольно путаный рассказ о святочной ночи юного, невинного человека, приехавшего в Москву из деревни к матушке. О его нежной влюблённости, возвышенных мечтах на балу. Танцы. Потом ужин с солидными, прожженными людьми в доме, где был бал. Они потом поехали к цыганам. Там что-то не заладилось. Поехали в бордель. Там этого юнца лишили невинности. И он плачет. Несколько больших комментариев Толстого об отличии святочных ночей в деревне и в городе. О светской жизни. О цыганской музыке и пр. Проба пера в бытописательстве. Судя по всему, Толстой её не закончил – наброски. И опубликовано в 1928 году «до кучи».
Дяденька Жданов и кавалер Чернов (1854, опубликовано 1932) Это какой-то набросок, начало вещи, которую Толстой бросил. При жизни не публиковалось.
Как умирают русские солдаты (1854, опубликовано 1928) Краткая зарисовка о кавказской войне. О том, как вдруг убивают солдата. Цитата: «Велики судьбы славянского народа! Недаром дана ему эта спокойная сила души, эта великая простота и бессознательность силы!»
Записки маркёра (1855) История падения одного молодого богатого человека, рассказанная маркёром. О том, как страсть игры в бильярд и в карты погубили человека, довели его до самоубийства. Здесь уже какой-то сюжет, язык маркёра. Это уже похоже на Толстого.
Рубка леса (1855) Ещё один рассказ о войне на Кавказе. Как их послали рубить лет, чтобы чеченцам негде было прятаться. И как их обстреливали. Смертельно ранили одного бойца. Но, в целом, военное бытописательство.
Севастопольские рассказы (1855-1856)
Севастополь в декабре месяце. Очень сильно. Вроде бы, рассказ человека, который не воюет, а просто ходит по городу, говорит с раненными и выходит на четвёртый бастион – «самый страшный». Но эти впечатления, чувствуется, глубоко врезаются в сердце рассказчика, и потрясают читателя.
Севастополь в мае. Ещё сильнее. Описание боёв, и одновременно какие-то праздные разговоры офицеров, прогулки по бульвару и разговоры с французскими (!) офицерами после ночной схватки. То есть война происходила на бастионах, а в городе шла мирная жизнь с участием представителей воюющих сторон. Удивительно! Толстого это не смущает, поскольку он не видел мировые войны 20-го века. Но потрясают его высказывания о войне как таковой, о её безвинных жертвах и отношении к ней воюющих людей.
Севастополь в августе 1855 года. Последний рассказ – о двух братьях, которые погибли при сражении за Малахов курган. Первый, старший, возвратился после лечения в Севастополь и попал к своей роте на 5 бастион. Второй, младший, приехал из Питера, где он окончил училище. И его тоже направили накануне штурма французов в пекло. Собственно, взятием Малахова кургана и закончилась оборона Севастополя и крымский этап войны. Несмотря на то, что здесь, вроде бы, больше действия, чем в предыдущих рассказах, но он кажется слабее. Может быть, потому, что с самого начала ясно, что этих братьев убьют.
Метель (1856) Рассказ о том, как едва не замерзли в донской степи. Поскольку я читал сначала повести, то это мне напомнило «Хозяина и работника» (1895 г). Но 40 лет спустя у Толстого метель закончилась трагически. А здесь всё, казалось, тоже будет плохо, но все выжили. Немножко затянуты эпизоды снов из детства, в целом, неплохо.
Разжалованный (1856) Очень плохой рассказ из воспоминаний о кавказской войне. В основном содержит нытьё разжалованного, ничтожного человека, бывшего знакомого автора. Толстой даже не рассказывает о причине разжалования (то ли дуэль?). И войны практически нет – так, два выстрела. Язык, конечно, великолепный, но тоска безысходная.
Люцерн (1857) Размышления, вызванные случаем в Люцерне, когда бедный уличный певец не получил ни гроша за своё пение от богатых постояльцев гостиницы. Размышления о том, что так называемая цивилизация отнимает у человека чувства доброты, сочувствия к людям. Очень проникновенный рассказ – предвестник толстовства.
Три смерти (1859) Грустный рассказ о смерти ямщика неизвестно от чего, жены помещика от чахотки и дерева, которое срубили для того, чтобы поставить крест на могиле ямщика. Он перед смертью отдал сапоги молодому ямщику, и он обещал поставить камень на его могиле. Но вместо этого поставил только крест. Хороший, но грустный рассказ.
Отрывки рассказов из деревенской жизни (1860—1862, опубликовано 1932) Действительно, отрывки из деревенской жизни. Как заготовки для вставки в большие произведения. Интересно.
Холстомер (1863—85, опубликовано 1886) Очень хороший рассказ. О пегой (в пятнах) лошади и рассказ самого пегого мерина о своей жизни. О том, как его мать от него отвернулась, о том, как он стал взрослым, как его перепродавали. В итоге он оказался у какого-то красавца-князя. О двух счастливых годах, когда не было в Москве никого сильнее и резвее его. Как его загнали, он ослаб и пошёл по рукам. В итоге оказался в табуне, где его всячески шпыняли, но он рассказал им свою историю. К хозяину приезжал его бывший владелец-князь, разорившийся и состарившийся, но он не узнал Холстомера. И вскоре его зарезали. А князь тоже умер. Грустно, до слёз. В это время (50-60-е годы) Толстой писал «Войну и мир».
Кавказский пленник (1872) Хороший рассказ. По сравнению с нынешней войной на Кавказе, обращение с пленными тогда было несравненно мягче. Рассказ хорош ещё и тем, что, пленник, всё-таки, выжил и убежал к своим. Раньше я этот рассказ не читал. Толстой молодец!
Бог правду видит (1872). Рассказ о купце, которого обвинили в убийстве, которого он не совершал. Ему в котомку подложил нож настоящий убийца. А спустя много лет, на каторге объявился этот злодей. И он просил его простить. «Бог простит тебя». Когда убийца объявился виноватым, и вышло разрешение вернуться, то купец уже умер. Написано для «Азбуки». Грустный рассказ.
Две лошади (1880) Басня о том, что надо стараться работать правильно. Ленивого могут и зарезать.
Прыжок (1880) Короткая притча о случае на корабле, когда обезьяна украла у сына капитана фуражку, он погнался за ней на самый верх, а отец приказал ему прыгать в море. И таким образом спас его от падения на палубу.
Рассказ Аэронавта (1880) Коротенький рассказ о подъёме на воздушном шаре. В основном, переживания человека, оказавшегося так высоко, но благополучно приземлившегося.
Суратская кофейная (1887, опубликовано 1893) Споры представителей различных вероисповеданий об истинности их веры. Мудрый китаец сравнил эти споры с представлениями разных людей о солнце. Где оно всходит и заходит, а на самом деле, земля крутится вокруг солнца и освещает всех людей и другие планеты. И Бог тоже освящает всех.
Дорого стоит (переделка отрывка из очерка Г. де Мопассана «На воде», 1890; опубликовано 1899 в Англии, в России 1901) Про царство Монако, где не знали, что делать с убийцей, которого присудили казнить, но не оказалось денег на палача и гильотину, вообще, содержать его в тюрьме. В итоге выпустили и даже дали пансион. Так, фигня.
Франсуаза (пе¬ределка рассказа Г. де Мопассана «Порт», 1891) Рассказ о возвращении в Марсель корабля, который четыре года проплавал по всему свету. Матросы сошли на берег и пошли в бордель. Самый здоровый из них разговорился с женщиной, и она оказалась его сестрой. А все родные его умерли. Занятно, хоть и переделка из Мопассана.
Кто прав? (1891—93, опубликовано 1911) Какой-то невнятный рассказ о дрязгах в семье земского начальника на фоне голода. Кто-то флиртует, кто-то с кем-то ругается. Какая-то охота. Всё незакончено. Толстой предлагает рассудить, «кто прав?», но как-то не хочется.
28.08.18.
Карма (1894) Хорошая сказка. О том, что нельзя делать зло другим – это будет зло себе. О том, что надо делать добро другим – и это будет добро тебе. Считать себя отдельным существом есть обман.
Сон молодого царя (1894, опубликовано 1912) Рассказ-притча о том, к чему приводит деятельность царя в России. Все решения и указы делают несчастными множество людей. Молодой царь, утомлённый государственной работой, заснул и увидел все ужасы, которые происходят в стране вследствие этих указов. Но внятной рекомендации Толстого о том, что же делать, в рассказе нет.
После бала (1903, опубликовано 1911) Известный рассказ, но я его прежде не читал. О том, как рушится любовь из-за обстоятельств, непосредственно к ней не относящихся. Рассказчик вспоминает, как был безумно влюблён в дочь полковника. На балу он непрерывно танцевал с ней. И ещё один раз с ней танцевал её отец, тоже очень красиво. А когда он вернулся домой и не мог спать, то вышел на улицу. Прошёлся и где-то в поле увидел, как наказывают какого-то солдата. И руководит этим её отец. И после этих ужасов царизма любовь стала постепенно уходить. Хороший рассказ, но той славы, которая была о нём раньше, на мой взгляд, не заслуживает.
Алёша Горшок (1905, опубликовано 1911) Хороший, добрый рассказ про деревенского парня, который вырос и работал дома, а потом его послали в город на службу к купцу. Очень исполнительный и доброжелательный. Захотел жениться на кухарке, но купцу это не понравилось, и отец запретил. А потом он упал с крыши и помер. Грустный, но добрый рассказ.
Бедные люди (1905) Короткий, яркий рассказик о жизни бедных рыбаков. Ночь. Буря. Жена сидит в хижине и переживает за мужа. Выходит посмотреть, как там? Вспоминает, что соседка-вдова болела. Зашла к ней, а она умерла. А двое маленьких детей спят. Она взяла их и унесла в дом. Наконец, утром входит муж. Рыбалка неудачная, ничего не поймал, сети порвал. Она ему говорит, что соседка умерла. Он почесал в затылке и говорит, что надо взять детей. Она откидывает полог – вот они. За душу берёт.
Божеское и человеческое (1906) Рассказ о противниках царизма конца 19 века – народниках, социалистах, старобрядцах. Вернее, представлениях Толстого о них. Что, вроде, все они не правы. Их деятельность ничего хорошего принести не может. Но опять сам Толстой ничего путного не предлагает, кроме того, чтобы всем умиротвориться духовно. И тогда всё будет хорошо. А так – грусть и тоска безысходные.
За что? (1906) Рассказ о страданиях поляков после подавления восстания в 30-х годах 19 века. Некто, участвовавший в восстании, был приговорён к ссылке на Урал солдатом. Его возлюбленная приехала к нему, они поженились, у них родились сын и дочь, которые через некоторое время умерли. Мать задаёт вопрос «За что?» Она придумывает, как убежать. Имитируют его самоубийство (утопление). И спустя некоторое время она просит позволения уехать, забрав гробы детей. Вместо гробов делают ящик, в который помещается муж. И всё было бы хорошо, если бы казак, который их вёз, не догадался. И сдал их начальству. Мужа сослали в Сибирь на вечное поселение, а она поехала за ним. Жалко, конечно, их. Толстой же, который, вроде бы, проповедовал смирение, непротивление злу насилием, был очень недоволен царём Николаем Павловичем, который «радовался тому, что задавил гидру революции не только в Польше, но и во всей Европе».
Корней Васильев (1906) Сильный рассказ о жизни и смерти. Об обиде и прощении. О возвращении в родной дом и изгнании. Это Толстой!
Ягоды (1906) Описание быта жителей имения – господ и крестьян. У владельца имения был гость – чиновник из Питера. Были разговоры, споры. Все были довольны своим мнением. Крестьяне и их дети собирали землянику и тоже были довольны. Толстой ироничен.
Что я видел во сне (1906, опубликовано 1911) Рассказ об отношениях богатого князя с дочерью, которой опротивел высший свет, и она забеременела от какого-то невзрачного шведа и сбежала в провинцию с ребенком. Отец её возненавидел, но при встрече простил. Рассказ о том, что есть, всё-таки, какие-то проблески жизни в этом безжизненном высшем свете, какие-то возвышенные чувства.
Отец Василий (1906, опубликовано 1911) Небольшая зарисовка из жизни сельского попа. Как он съездил на причащение умирающей бабы. Бытописательство.
Сила детства (1908, опубликовано 1912) Рассказик о том, как человека, участвовавшего в расстреле людей, вели на казнь. Народ кричал, что его надо убить. Но к нему протиснулся мальчик, который не хотел уходить. Отец, всё-таки, уговорил его уйти к соседке (матери не было). Но после этого народ сжалился, и его отпустили. Сильно. Толстой!
Разговор с прохожим (1909, опубликовано 1910) Разговор больного автора со случайным прохожим мужиком о том, что надо думать о душе. Стало радостно. «Да как же не радоваться, живя среди такого народа, как же не ждать всего, самого прекрасного от такого народа?»
Проезжий и крестьянин (1909, опубликовано 1917) Рассказ-диалог, изложение воззрений Толстого на переустройство жизни по-божески. «… коли по-божьи жить, так бога и слушать надо, а не людей. А будешь по-божьи жить, не станешь с чужой земли людей сгонять, не станешь в десятских, старостах ходить, подати отбирать, не пойдешь в стражники, в урядники, а пуще всего в солдаты не пойдешь, не будешь обещаться людей убивать.» Утопия.
Песни на деревне (1909, опубликовано 1910) Впечатления Толстого от проводов крестьянских парней в армию. Весело играла гармошка, всё было интересно, но, в конце концов, Толстой понял, что «все это совершается теперь над тысячами, десятками тысяч людей по всей России и совершалось и будет долго еще совершаться над этим кротким, мудрым, святым и так жестоко и коварно обманутым русским народом.»
Три дня в деревне (1909, опубликовано 1910) Рассказ о повсеместном обнищании народа, об ужасных условиях жизни и о непосильных податях. Толстой прошёл по всем ступеням от самых бедных до начальства, и чем выше, тем всё меньше сочувствия к бедам народа.
Ходынка (1910, опубликовано 1912) Рассказ о давке на Ходынке в день коронации Николая 2 в мае 1896 года. О дочери князя, которая хотела быть с народом. Её чуть не задавили насмерть, но её отпоил один рабочий. Она хотела отвезти его к отцу, чтобы отблагодарить, но он отказался. Давка образовалась из-за того, что стали раздавать подарки, и толпа устремилась туда.
Нечаянно (1910, опубликовано 1911) Две миниатюры о том, что один молодой человек вёз деньги из банка, встретил знакомого, пошёл к нему играть и все НЕЧАЯННО проиграл. И думает покончить с собой. Но жена придумала сказать, что его ограбили в переулке. Вторая миниатюра о том, как мальчика послали отнести пирожное няне, а он его по дороге НЕЧАЯННО съел. Его сестрёнка придумала, как из этой ситуации выкрутиться. Безделица Толстого.
Благодарная почва (1910) Последний рассказ Толстого. О встрече с хорошим молодым крестьянином. Как уговорил его не пить и читать книги. Умиление.
Толстой не рассказчик – он великий писатель-романист. Поэтому я, прочтя все его рассказы (41), представленные в библиографии, оставил для читателя мои комментарии только тех, которые, на мой взгляд, интересны.
Пьесы.
Заражённое семейство (1864) Длинная пьеса о взаимоотношениях в провинциальной семье. Бесконечные, пустопорожние разговоры на бытовые темы и о свободе женщин, бессмысленные поступки, бесполезная трата времени персонажами. И то же можно сказать о чтении этой пьесы – бесполезная трата времени.
Нигилист (1866) Какая-то фигня. Как устраивали шутливое поздравление с именинами мужа молодая жена со студентами. Безделица.
Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть (1886) Грусть и тоска безысходная. Знакомое название пьесы, видно, не раз ставили, а такая мрачность. Из жизни народной, а всё плохо. Зря читал. А за рубежом, говорят, восхищаются?
Драматическая обработка легенды об Аггее (1886) Какая-то, видимо, известная легенда, переложенная на Россию. Правда, почему-то главный герой зовётся «паном»? Ничего особенного, средненько.
Первый винокур, или Как чертенок краюшку заслужил (1886) Незатейливая притча о том, как народ спаивают черти.
Плоды просвещения (1890) Весёлая пьеска про барскую глупость спиритизма. Мужики хотели купить у барина землю, но с рассрочкой. Привезли деньги (аванс). А барин расхотел продавать так – давайте всю сумму. А у них нет. Один из мужиков – отец слуги и жених горничной. Она придумала, как обмануть всех во время сеанса спиритизма с медиумом-женихом. И обманула. В конце это всё вскрылось, но «просвящённые» господа не поверили. И всё так и осталось. Хорошо.
Пётр Хлебник (1894) Ветхозаветная легенда о богатом скупом человеке, который проникся идеями христианства и все раздал нищим, а сам продался в рабство. Толстовство.
Живой труп (1900) Лучшая и самая известная пьеса Толстого. Неоднократно её смотрел. Запомнился монолог главного героя Феди Протасова на его допросе у следователя по делу о его мнимом самоубийстве для того, чтобы дать возможность его жене выйти замуж за его друга: «Живут три человека: я, он, она. Между ними сложные отношения, борьба добра со злом, такая духовная борьба, о которой вы понятия не имеете. Борьба эта кончается известным положением, которое все развязывает. Все успокоены. Они счастливы — любят память обо мне. Я в своем падении счастлив тем, что я сделал, что должно, что я, негодный, ушел из жизни, чтобы не мешать тем, кто полон жизни и хороши. И мы все живем. Вдруг является негодяй, шантажист, который требует от меня участия в шантаже. Я прогоняю его. Он идет к вам, к борцу за правосудие, к охранителю нравственности. И вы, получая двадцатого числа по двугривенному за пакость, надеваете мундир и с легким духом куражитесь над ними, над людьми, которых вы мизинца не стоите, которые вас к себе в переднюю не пустят. Но вы добрались и рады...» Если Вы не читали и не смотрели, то прочитайте и сходите в театр. Правда, нынешние режиссеры могут так всё изуродовать, что надо быть осторожным.
И свет во тьме светит (1890—1900) Главный герой, богатый помещик, проникся идеями христианства, хочет раздать всю землю крестьянам, а своей семье оставить клочок земли, который обрабатывать самостоятельно. Но жена (с шестью детьми) уговаривает отдать всё ей. В итоге ему не удаётся начать новую жизнь. И получается, что он ошибается. Длинная, нудная, неизвестная пьеса с проповедями Толстого. Мучение. В конце – как бы план ухода Толстого из Ясной поляны.
От ней все качества (1910) Маленькая пьеска о вреде пьянства. От него все качества – буйство по отношению к близким, воровство.
Толстой – не Шекспир (правда, у него есть статья «О Шекспире», где он обоснованно размазывает Шекспира «тонким слоем»), но одна хорошая пьеса есть – «Живой труп». А есть множество драматургов, которые и такую вещь не написали.
Философско-нравоучительные рассказы и притчи. Их невозможно много (особенно к концу жизни), и поэтому прочту и расскажу только о нескольких.
Чем люди живы (1881) Нравоучительная притча про ангела, который был отправлен на землю, чтобы взять душу, но не выполнил приказ бога и был сделан человеком до тех пор, пока не узнает, чем люди живы. И оказалось. Что люди живы любовью. Хороший рассказ, берёт за сердце.
Где любовь, там и Бог (1885) Тоже душещипательная притча о сапожнике, к которому приходил Христос в образах людей, которым он помог.
Упустишь огонь — не потушишь (1885) Нравоучительный рассказ о вражде двух соседей. Не послушали деда-старика, не прощали друг другу. В итоге сгорели оба дома и вся деревня. Но старик перед смертью завещал не доносить на соседа. И так они помирились и стали жить дружно.
Много ли человеку земли нужно (1886) Хорошая притча о жадности крестьянина до земли. Сначала у барыни купили. Но тесно. Потом поехал на юг. Там много земли давали. Но кто-то ему сказал, что башкирцы дают за тысячу, сколько хочешь. Поехал туда. Башкирцы сказали: сколько за день обойдёшь – вся твоя. Если не вернёшься к метке, деньги пропадут. Он забрался далеко. Устал, прибежал и умер. В итоге ему вырыли могилу три аршина.
Три притчи (1895) Три притчи о заблуждениях людей: они косят сорную траву вместо того, чтобы её вырывать с корнем, принимают фальсифицированную пищу за качественную (это прямо как про сегодняшние супермаркеты), упорно идут по неверному пути вместо того, чтобы остановиться и найти верный.
Волк (1908, опубликовано 1909) Во сне волк объяснил мальчику, что он ест цыплят, а они такие же живые, как и он сам. Поэтому волк его самого съест, как цыплёнка. И с тех пор мальчик стал вегетарианцем.
Притчи Толстого порой трогают душу, несмотря на то, что они все с чётким религиозным уклоном. А ведь я атеист.
Статьи (выборочно)
Что такое искусство? (1897) По свидетельству самого Толстого, он занимался этой работой 16 лет, возвращаясь к ней несколько раз. Это чувствуется, поскольку начало довольно бодрое, мысли автора понятны и не вызывают возражений. Вот пример. «Ведь хорошо было бы, если бы художники все свое дело делали сами, а то им всем нужна помощь рабочих не только для производства искусства, но и для их большею частью роскошного существования, и так или иначе они получают его или в виде платы от богатых людей, или в виде субсидий от правительства, которые даются им, как, например, у нас, миллионами на театры, консерватории, академии. Деньги же эти собираются с народа, у которого продают для этого корову и который никогда не пользуется теми эстетическими наслаждениями, которые дает искусство… ужасно подумать, что очень ведь может случиться, что искусству приносятся страшные жертвы трудами, жизнями людскими, нравственностью, а искусство это не только не полезное, но вредное дело.» То, что происходит в наше время на телевидении или в шоу бизнесе, лишь подтверждает эти рассуждения Толстого.
Он подробно излагает существующие представления о различных видах искусства, об эстетике. При этом он активно критикует эти представления. В итоге, примерно к одной трети работы Толстой даёт такое определение искусства: «искусство есть одно из средств общения людей между собой… Особенность же этого средства общения, отличающая его от общения посредством слова, состоит в том, что словом один человек передает другому свои мысли, искусством же люди передают друг другу свои чувства.» Ну, вообще-то, словом люди часто тоже передают друг другу чувства. «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их.»
Вот на этом надо было бы остановиться. Но Толстой одержим идеей проповеди своих представлений о добре и зле, о том, что хорошо для людей, а что плохо, о христианской религии, как основе настоящего искусства. Начинает он мягко. «Человечество не переставая движется от низшего, более частного и менее ясного к высшему, более общему и более ясному пониманию жизни. И как во всяком движении, и в этом движении есть передовые: есть люди, яснее других понимающие смысл жизни, и из всех этих передовых людей всегда один, более ярко, доступно, сильно — словом и жизнью — выразивший этот смысл жизни. Выражение этим человеком этого смысла жизни вместе с теми преданиями и обрядами, которые складываются обыкновенно вокруг памяти этого человека, и называется религией. Религии суть указатели того высшего, доступного в данное время и в данном обществе лучшим передовым людям, понимания жизни, к которому неизбежно и неизменно приближаются все остальные люди этого общества. И потому только религии всегда служили и служат основанием оценки чувств людей. Если чувства приближают людей к тому идеалу, который указывает религия, согласны с ним, не противоречат ему,— они хороши; если удаляют от него, не согласны с ним, противоречат ему,— они дурны.»
Здесь тоже можно было бы остановиться. Но он переходит от «религии передовых людей» просто к христианской религии. То есть Христос – это как бы передовой человек, а христианство – религиозное сознание, которое доминирует в обществе и в соответствии с которым оцениваются произведения искусства. При этом получается, что современный упадок искусства, начавшийся в период Ренессанса, был вызван тем, что высшие слои общества отошли от церковных канонов и стали признавать искусством только то, что приносит им наслаждение.
Толстой приводит многочисленные длинные примеры такого упаднического искусства (они занимают примерно треть статьи). При этом он не щадит никого, в том числе, и себя. «Представляя образцы искусства, которые я считаю лучшими, я не придаю особенного веса своему выбору, так как я, кроме того, что недостаточно сведущ во всех родах искусства, принадлежу к сословию людей с извращенным ложным воспитанием вкусом. И потому могу, по старым усвоенным привычкам, ошибаться, принимая за абсолютное достоинство то впечатление, которое произвела на меня вещь в моей молодости. Называю же я образцы произведений того и другого рода только для того, чтобы больше уяснить свою мысль, показать, как я при теперешнем моем взгляде понимаю достоинство искусства по его содержанию. При этом еще должен заметить, что свои художественные произведения я причисляю к области дурного искусства, за исключением рассказа «Бог правду видит», желающего принадлежать к первому роду, и «Кавказского пленника», принадлежащего ко второму.» (Мои комментарии к этим рассказам, написанным в 1872 году – см. выше.)
Вторую половину работы составляют хаотичные высказывания Толстого, часто противоречивые, о различных произведениях современников, среди которых попадаются здравые мысли. Такие, как, например:
- «Извращенное искусство может быть непонятно людям, но хорошее искусство всегда понятно всем.»
- «Великие предметы искусства только потому и велики, что они доступны и понятны всем.»
- «Критики — это глупые, рассуждающие об умных.»
- «Толковать произведения художника нельзя. Если бы можно было словами растолковать то, что хотел сказать художник, он и сказал бы словами. А он сказал своим искусством, потому что другим способом нельзя было передать то чувство, которое он испытал.»
- «Я знаю, что большинство не только считающихся умными людьми, но действительно очень умные люди, способные понять самые трудные рассуждения научные, математические, философские, очень редко могут понять хотя бы самую простую и очевидную истину, но такую, вследствие которой приходится допустить, что составленное ими иногда с большими усилиями суждение о предмете, суждение, которым они гордятся, которому они поучали других, на основании которого они устроили всю свою жизнь,— что это суждение может быть ложно.»
В конце работы Толстой пытается представить, каким будет искусство будущего, когда к нему будут в полной мере допущены широкие народные массы. «Содержанием искусства будущего будут только чувства, влекущие людей к единению или в настоящем соединяющие их; форма же искусства будет такая, которая была бы доступна всем людям. И потому идеалом совершенства будущего будет не исключительность чувства, доступного только некоторым, а, напротив, всеобщность его. И не громоздкость, неясность и сложность формы, как это считается теперь, а напротив, краткость, ясность и простота выражения.» Это какая-то утопия, прямо из курса научного коммунизма.
И после этого он зачем-то написал ещё «Заключение», где ни с того ни с сего взялся оценивать, какая наука полезна, а какая вредна. Конечно же, полезными оказались гуманитарные науки, а вредными - естественные. Это понятно, поскольку в первых он профессионал, а во вторых, как говорится, «ни уха, ни рыла».
Посмотрим, что он написал в работе «О Шекспире». В рассмотренной статье он Шекспира уже слегка покритиковал.
О Шекспире и о драме (1906) В начале Толстой говорит, что ему с первого чтения очень не понравились все самые знаменитые драмы Шекспира. Для пояснения этих впечатлений он подробно разбирает «Короля Лира». Все несуразности сюжета, характеров и поступков героев, их языка (в оригинале и в различных переводах). При этом он постоянно возмущается восторженными отзывами критиков о гениальности Шекспира именно этими несуразностями. «Условия всякой драмы, по законам, установленным теми самыми критиками, которые восхваляют Шекспира, заключаются в том, чтобы действующие лица были, вследствие свойственных их характерам поступков и естественного хода событий, поставлены в такие положения, при которых, находясь в противоречии с окружающим миром, лица эти боролись бы с ним и в этой борьбе выражали бы присущие им свойства.»
Поскольку все драмы Шекспира написаны на основе более ранних произведения других авторов, то Толстой кратко сравнивает их с «исходниками». И показывает, что Шекспир всегда ухудшает. То есть в произведениях предшественников практически отсутствуют отмеченные Толстым несуразности.
Только один пример из «Короля Лира». У Шекспира завязкой сюжета является неожиданное, практически ничем не объяснимое решение Лира разделить свои владения между тремя дочерьми. То есть он, якобы, состарился, ослаб и хочет отойти от дел. А «в старой драме Лир отказывается от власти, потому что, овдовев, он думает только о спасении души. Дочерей же он спрашивает об их любви к нему для того, чтобы посредством придуманной им хитрости удержать на своем острове свою любимую меньшую дочь. Старшие две сосватаны, меньшая же не хочет выходить не любя ни за одного из ближних женихов, которых Лир предлагает ей, и он боится, чтобы она не вышла за какого-нибудь короля вдали от него. Хитрость, придуманная им, состоит в том, что, когда Корделия скажет, что она любит его больше всех или так же, как и старшие сестры, он скажет ей, чтоб она в доказательство своей любви вышла замуж за принца, которого он укажет на своем острове.» И когда эта хитрость не срабатывает, то Лир впадает в сильный гнев.
И так происходит практически во всех драмах Шекспира.
«Ну, а глубокомысленные речи и изречения, произносимые действующими лицами Шекспира? — скажут хвалители Шекспира. — Монолог Лира о наказании, речь Кента о лести, речь Эдгара о своей прежней жизни, речи Глостера о превратности судьбы и в других драмах знаменитые речи Гамлета, Антония и другие?» Мысли и изречения можно ценить (отвечает Толстой) в прозаическом произведении, в трактате, собрании афоризмов, но не в художественном драматическом произведении, цель которого вызвать сочувствие к тому, что представляется.»
То, что Шекспир брал за основу произведения других авторов, для меня не новость. Это делали многие писатели. Но всегда казалось, что эти «базовые» сочинения были слабыми, а Шекспир их улучшил и довёл до совершенства. А теперь, после прочтения статьи Толстого, у меня возникло подозрение, что Шекспир «в подлиннике» хуже, чем в переводах на русский, например, Лозинского. Это, кстати, касается и других переводов, не только Шекспира. Например, знаменитые «Журавли» Гамзатова, переведённые на русский Гребневым. Правда, эти мои соображения основаны не на моём опыте, а на отзывах других, в частности, Толстого.
Как же получилось, что Шекспир стал великим драматургом? Толстой отвечает и на этот вопрос: «Ряд случайностей сделал то, что Гете, в начале прошлого столетия бывший диктатором философского мышления и эстетических законов, похвалил Шекспира, эстетические критики подхватили эту похвалу и стали писать свои длинные, туманные, quasi-ученые статьи, и большая европейская публика стала восхищаться Шекспиром. Критики, отвечая на интересы публики, стараясь, соревнуя между собой, писали новые и новые статьи о Шекспире, читатели же и зрители еще более утверждались в своем восхищении, и слава Шекспира, как снежный ком, росла и росла и доросла в наше время до того безумного восхваления, которое, очевидно, не имеет никакого основания, кроме внушения.»
Статья «О Шекспире и о драме» читается гораздо легче, чем «Что такое искусство?» Но за две страницы до окончания статьи автор, определив предмет статьи (мнимое величие Шекспира) и «кто виноват?», даёт ответ на извечный русский вопрос «что делать?»: «…драма для того, чтобы иметь значение, которое ей приписывается, должна служить уяснению религиозного сознания.»
Так что навязчивую идею Толстого из предыдущей статьи о том, что настоящее искусство должно нести в себе религиозную идею, убить нельзя!
Кстати, Толстой и в этой статье самокритичен. «Пускай не думает читатель, что я исключаю написанные мной случайно театральные пьесы из этой оценки современной драмы. Я признаю их точно так же, как и все другие, не имеющими того религиозного содержания, которое должно составлять основу драмы будущего.»
Не могу молчать! (1908) После революции 1905 года, как известно, была столыпинская реакция – по всей стране были погромы усадеб, погромщиков казнили через повешение. Так называемые «столыпинские галстуки». И против этого выступает Толстой. Он не может молчать. Но, конечно, его уже никто не слушает.
Вот так я себе представляю творчество Льва Николаевича Толстого. Его биография тоже хорошо известна, проходили в школе. Но, всё же, постараюсь ещё раз взглянуть на неё на склоне моих лет.
Из Википедии.
Лев Толстой родился 28 августа 1828 года в Крапивенском уезде Тульской губернии, в наследственном имении матери — Ясной Поляне. Был четвёртым ребёнком в семье. Мать умерла в 1830 году от «родовой горячки», как тогда говорили, через полгода после рождения дочери, когда Льву не было ещё 2 лет.
Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница Т. А. Ергольская. В 1837 году семья переехала в Москву, поселившись на Плющихе, так как старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет. Вскоре внезапно умер отец, Николай Ильич, оставив дела (в том числе некоторые связанные с имуществом семьи тяжбы) в незаконченном состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне под наблюдением Ергольской и тётки по отцу, графини А. М. Остен-Сакен, назначенной опекуншей детей. Здесь Лев Николаевич оставался до 1840 года, когда умерла Остен-Сакен, дети переселились в Казань, к новому опекуну — сестре отца П. И. Юшковой.
Дом Юшковых считался одним из самых весёлых в Казани; все члены семьи высоко ценили внешний блеск. «Добрая тётушка моя, — рассказывает Толстой, — чистейшее существо, всегда говорила, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтобы я имел связь с замужнею женщиною».
Льву Николаевичу хотелось блистать в обществе, но ему мешали природная застенчивость и отсутствие внешней привлекательности. Разнообразнейшие, как их определяет сам Толстой, «умствования» о главнейших вопросах нашего бытия — счастье, смерти, Боге, любви, вечности — накладывали отпечаток на его характер в ту эпоху его жизни. Рассказанное им в «Отрочестве» и «Юности», в романе «Воскресение» о стремлениях Иртеньева и Нехлюдова к самоусовершенствованию взято Толстым из истории собственных его аскетических попыток этого времени. Всё это, писал критик С. А. Венгеров, привело к тому, что у Толстого создалась, по выражению из его повести «Отрочество», «привычка к постоянному моральному анализу, уничтожившая свежесть чувства и ясность рассудка». Приводя примеры самоанализа этого периода, он иронически отзывается о преувеличенности своего отроческого философского самолюбия и величия, и в то же время отмечает непреодолимую неспособность «привыкнуть не стыдиться за каждое своё самое простое слово и движение» при столкновении с реальными людьми, благодетелем которых он себе тогда казался.
Его образованием первоначально занимался гувернёр-француз Сен-Тома; (прототип St.-J;r;me в повести «Отрочество»), заменивший собою добродушного немца Ресельмана, которого Толстой изобразил в повести «Детство» под именем Карла Ивановича.
В 1843 году П. И. Юшкова, взяв на себя роль опекунши своих несовершеннолетних племянников (совершеннолетним был только старший — Николай) и племянницы, привезла их в Казань. Вслед за братьями Николаем, Дмитрием и Сергеем Лев решил поступить в Императорский Казанский университет (наиболее славившийся в то время), где работали на математическом факультете Лобачевский, а на Восточном — Ковалевский. 3 октября 1844 года Лев Толстой был зачислен студентом разряда восточной (арабско-турецкой) словесности в качестве своекоштного — оплачивающего своё обучение. На вступительных экзаменах он, в частности, показал отличные результаты по обязательному для поступления «турецко-татарскому языку». По результатам года имел неуспеваемость по соответствующим предметам, не выдержал переходного экзамена и должен был заново пройти программу первого курса.
Во избежание полного повторения курса он перешёл на юридический факультет, где его проблемы с оценками по некоторым предметам продолжились. Переходные майские экзамены 1846 года были сданы удовлетворительно (получил одну пятёрку, три четвёрки и четыре тройки; средний вывод получился три), и Лев Николаевич был переведён на второй курс. На юридическом факультете Лев Толстой пробыл менее двух лет: «Всегда ему было трудно всякое навязанное другими образование, и всему, чему он в жизни выучился, — он выучился сам, вдруг, быстро, усиленным трудом», — пишет С. А. Толстая в своих «Материалах к биографии Л. Н. Толстого». В 1904 году он вспоминал: «…я первый год … ничего не делал. На второй год я стал заниматься … там был профессор Мейер, который … дал мне работу — сравнение „Наказа“ Екатерины с Esprit des lois <«Духом законов» (рус.)фр.> Монтескьё. … меня эта работа увлекла, я уехал в деревню, стал читать Монтескьё, это чтение открыло мне бесконечные горизонты; я стал читать Руссо и бросил университет, именно потому, что захотел заниматься».
С 11 марта 1847 г. Толстой находился в казанском госпитале, 17 марта он начал вести дневник, где, подражая Бенджамину Франклину, ставил перед собой цели и задачи по самосовершенствованию, отмечал успехи и неудачи в выполнении этих заданий, анализировал свои недостатки и ход мыслей, мотивы своих поступков. Этот дневник с небольшими перерывами он вёл на протяжении всей своей жизни.
Окончив лечение, весной 1847 года Толстой оставил учёбу в университете и уехал в доставшуюся ему по разделу Ясную Поляну; его деятельность там отчасти описана в произведении «Утро помещика»: Толстой пытался наладить по-новому отношения с крестьянами. Его попытка чем-нибудь сгладить чувство вины молодого помещика перед народом относится к тому же году, когда появились повесть «Антон-Горемыка» Д. В. Григоровича и начало «Записок охотника» И. С. Тургенева.
В своём дневнике Толстой сформулировал себе большое количество жизненных правил и целей, но удавалось следовать лишь их незначительной части. Среди удавшихся — серьёзные занятия английским языком, музыкой, юриспруденцией. Кроме того, ни в дневнике, ни в письмах не отразилось начало занятия Толстым педагогикой и благотворительностью, хотя в 1849 году он впервые открыл школу для крестьянских детей. Основным преподавателем был Фока Демидович, крепостной, но и сам Лев Николаевич часто проводил занятия.
В середине октября 1848 года Толстой уехал в Москву, поселившись там, где проживали многие его родственники и знакомые, — в районе Арбата. Он снял для проживания дом Ивановой на Сивцевом Вражке. В Москве он собирался начать подготовку к сдаче кандидатских экзаменов, однако занятия так и не были начаты. Вместо этого его привлекла совсем другая сторона жизни — светская жизнь. Кроме увлечения светской жизнью, в Москве у Льва Николаевича в зиму 1848—1849 годов впервые появилось увлечение карточной игрой. Но так как он играл весьма азартно и не всегда обдумывая свои ходы — часто проигрывал.
Уехав в Петербург в феврале 1849 года, проводил время в кутежах с К. А. Иславиным — дядей своей будущей жены («Любовь моя к Иславину испортила для меня целых 8 месяцев жизни в Петербурге»). Весной Толстой начал сдавать экзамен на кандидата прав; два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, сдал благополучно, однако третий экзамен он сдавать не стал и уехал в деревню.
Позднее приезжал в Москву, где часто проводил время в азартных играх, что нередко отрицательно сказывалось на его финансовом положении. В этот период жизни Толстой особенно страстно интересовался музыкой (он сам неплохо играл на рояле и очень ценил любимые произведения в исполнении других). Увлечение музыкой побудило его позднее к написанию «Крейцеровой сонаты».
Любимыми композиторами Толстого были Бах, Гендель и Шопен. Развитию любви Толстого к музыке содействовало и то, что во время поездки в Петербург в 1848 году он встретился в весьма мало подходящей обстановке танцкласса с даровитым, но сбившимся с пути немцем-музыкантом, которого впоследствии описал в повести «Альберт». В 1849 году Лев Николаевич поселил у себя в Ясной Поляне музыканта Рудольфа, с которым играл в четыре руки на рояле. Увлёкшись в то время музыкой, он по нескольку часов в день играл произведения Шумана, Шопена, Моцарта, Мендельсона. В конце 1840-х годов Толстой в соавторстве со своим знакомым Зыбиным сочинил вальс, который в начале 1900-х годов исполнил при композиторе С. И. Танееве, сделавшем нотную запись этого музыкального произведения (единственного сочинённого Толстым). Вальс звучит в фильме Отец Сергий, снятом по повести Л. Н. Толстого.
Много времени уходило также на кутежи, игру и охоту.
Зимой 1850—1851 гг. начал писать «Детство». В марте 1851 года написал «Историю вчерашнего дня». Через 4 года после того, как он оставил университет, в Ясную Поляну приехал служивший на Кавказе брат Льва Николаевича Николай, который пригласил младшего брата присоединиться к военной службе на Кавказе. Лев согласился не сразу, пока крупный проигрыш в Москве не ускорил окончательное решение. Биографы писателя отмечают значительное и положительное влияние брата Николая на юного и неопытного в житейских делах Льва. Старший брат в отсутствие родителей был ему другом и наставником.
Чтобы расплатиться по долгам, надо было сократить свои расходы до минимума — и весной 1851 года Толстой торопливо уехал из Москвы на Кавказ без определённой цели. Вскоре он решил поступить на военную службу, но для этого ему недоставало необходимых документов, оставленных в Москве, в ожидании которых Толстой прожил около пяти месяцев в Пятигорске, в простой избе. Значительную часть времени он проводил на охоте, в обществе казака Епишки, прототипа одного из героев повести «Казаки», фигурирующего там под именем Ерошки.
Осенью 1851 года Толстой, сдав в Тифлисе экзамен, поступил юнкером в 4-ю батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казачьей станице Старогладовской на берегу Терека, под Кизляром. С некоторыми изменениями подробностей она изображена в повести «Казаки». Повесть воспроизводит картину внутренней жизни бежавшего от московской жизни молодого барина. В казачьей станице Толстой вновь стал писать и в июле 1852 года отослал в редакцию наиболее популярного в то время журнала «Современник» первую часть будущей автобиографической трилогии — «Детство», подписанную лишь инициалами «Л. Н. Т.». При отправлении рукописи в журнал Лев Толстой приложил письмо, в котором говорилось: «…я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь всё начатое».
Получив рукопись «Детства», редактор «Современника» Н. А. Некрасов сразу признал её литературную ценность и написал автору любезное письмо, подействовавшее на него весьма ободряющим образом. В письме И. С. Тургеневу Некрасов отметил: «Это талант новый и, кажется, надёжный». Рукопись пока ещё неизвестного автора была опубликована уже в сентябре того же года. Между тем начинающий и вдохновлённый автор принялся за продолжение тетралогии «Четыре эпохи развития», последняя часть которой — «Молодость» — так и не состоялась. Он обдумывал фабулу «Утра помещика» (законченный рассказ представлял собой лишь фрагмент «Романа русского помещика»), «Набега», «Казаков». Напечатанное в «Современнике» 18 сентября 1852 года «Детство» имело чрезвычайный успех; после публикации автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы наряду с пользовавшимися уже тогда громкой литературною известностью И. С. Тургеневым, Гончаровым, Д. В. Григоровичем, Островским. Критики Аполлон Григорьев, Анненков, Дружинин, Чернышевский оценили глубину психологического анализа, серьёзность авторских намерений и яркую выпуклость реализма.
Сравнительно по;зднее начало поприща очень характерно для Толстого: он никогда не считал себя профессиональным литератором, понимая профессиональность не в смысле профессии, дающей средства к жизни, а в смысле преобладания литературных интересов. Он не принимал близко к сердцу интересы литературных партий, неохотно беседовал о литературе, предпочитая разговоры о вопросах веры, морали, общественных отношений.
Будучи юнкером, Лев Николаевич оставался два года на Кавказе, где участвовал во многих стычках с горцами, возглавляемыми Шамилем, и подвергался опасностям военной кавказской жизни. Он имел право на Георгиевский крест, однако в соответствии со своими убеждениями «уступил» его сослуживцу-солдату, посчитав, что существенное облегчение условий службы сослуживца стоит выше личного тщеславия. С началом Крымской войны Толстой перевёлся в Дунайскую армию, участвовал в сражении при Ольтенице и в осаде Силистрии, а с ноября 1854 года по конец августа 1855 года был в Севастополе.
Долгое время жил на 4-м бастионе, часто подвергавшемся нападениям, командовал батареей в сражении при Чёрной, был при бомбардировке во время штурма Малахова Кургана. Толстой, несмотря на все житейские тяготы и ужасы осады, в это время написал рассказ «Рубка леса», в котором отразились кавказские впечатления, и первый из трёх «Севастопольских рассказов» — «Севастополь в декабре 1854 года». Этот рассказ он отправил в «Современник». Он был быстро издан и с интересом прочитан всей Россией, произведя потрясающее впечатление картиной ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя. Рассказ был замечен российским императором Александром II; он велел беречь даровитого офицера.
Ещё при жизни императора Николая I Толстой предполагал издавать вместе с офицерами-артиллеристами «дешёвый и популярный» журнал «Военный листок», однако проект журнала Толстому осуществить не удалось: «На проект мой Государь император всемилостивейше изволил разрешить печатать статьи наши в „Инвалиде“», — горько иронизировал Толстой по этому поводу.
За нахождение во время бомбардирования на Язоновском редуте четвёртого бастиона, хладнокровие и распорядительность.
— ИЗ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ К ОРДЕНУ СВЯТОЙ АННЫ 4-Й СТ.
За оборону Севастополя Толстой был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», медалями «За защиту Севастополя 1854—1855» и «В память войны 1853—1856 гг.» Впоследствии его наградили двумя медалями «В память 50-летия защиты Севастополя»: серебряной как участника обороны Севастополя и бронзовой как автора «Севастопольских рассказов».
Толстой, пользуясь репутацией храброго офицера и окружённый блеском известности, имел все шансы на карьеру. Тем не менее, его карьера оказалась испорченной написанием нескольких сатирических песен, стилизованных под солдатские. Одна из этих песен была посвящена неудаче во время сражения у речки Чёрной 4 (16) августа 1855 года, когда генерал Реад, неправильно поняв приказание главнокомандующего, атаковал Федюхины высоты. Песня под названием «Как четвёртого числа, нас нелёгкая несла горы отбирать», задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех. За неё Льву Николаевичу пришлось держать ответ перед помощником начальника штаба А. А. Якимахом. Сразу после штурма 27 августа (8 сентября) Толстой был послан курьером в Петербург, где он закончил «Севастополь в мае 1855 г.» и написал «Севастополь в августе 1855 г.», опубликованный в первом номере «Современника» за 1856 год уже с полной подписью автора. «Севастопольские рассказы» окончательно укрепили его репутацию как представителя нового литературного поколения, и в ноябре 1856 года писатель навсегда оставляет военную службу в звании поручика.
В Петербурге молодого писателя радушно встретили в великосветских салонах и в литературных кружках. Наиболее близко он сдружился с И. С. Тургеневым, с которым они какое-то время жили на одной квартире. Тургенев представил его в кружке «Современника», после чего у Толстого установились дружеские отношения с такими известными литераторами, как Н. А. Некрасов, И. С. Гончаров, И. И. Панаев, Д. В. Григорович, А. В. Дружинин, В. А. Соллогуб.
В это время были написаны «Метель», «Два гусара», закончены «Севастополь в августе» и «Юность», продолжено написание будущих «Казаков».
Однако весёлая и насыщенная жизнь оставила горький осадок в душе Толстого, в это же время у него начался сильный разлад с близким ему кружком писателей. В результате «люди ему опротивели, и сам он себе опротивел» — и в начале 1857 года Толстой без всякого сожаления оставил Петербург и отправился в путешествие.
В первой заграничной поездке он посетил Париж, где его ужаснул культ Наполеона I («Обоготворение злодея, ужасно»), в то же время он посещал балы, музеи, восхищался «чувством социальной свободы». Однако присутствие на гильотинировании произвело столь тяжкое впечатление, что Толстой покинул Париж и отправился в места, связанные с французским писателем и мыслителем Ж.-Ж. Руссо — на Женевское озеро. Весной 1857 года И. С. Тургенев следующим образом описывал свои встречи со Львом Толстым в Париже после внезапного отъезда того из Петербурга:
«Действительно, Париж вовсе не приходится в лад его духовному строю; странный он человек, я таких не встречал и не совсем понимаю. Смесь поэта, кальвиниста, фанатика, барича — что-то напоминающее Руссо, но честнее Руссо — высоконравственное и в то же время несимпатическое существо».
Поездки по Западной Европе — Германии, Франции, Англии, Швейцарии, Италии (в 1857 и 1860—1861 годах) произвели на него скорее отрицательное впечатление. Своё разочарование в европейском образе жизни он высказал в рассказе «Люцерн». Разочарование Толстого вызвал глубокий контраст между богатством и бедностью, который он сумел рассмотреть сквозь великолепный внешний покров европейской культуры.
Лев Николаевич пишет повесть «Альберт». Одновременно друзья не перестают удивляться его чудачествам: в своём письме И. С. Тургеневу осенью 1857 года П. В. Анненков рассказывал проект Толстого по засадке всей России лесами, а в своём письме В. П. Боткину Лев Толстой сообщал, как остался очень рад тому, что не сделался только литератором вопреки совету Тургенева. Однако в промежутке между первой и второй поездками писатель продолжил работу над «Казаками», написал рассказ «Три смерти» и роман «Семейное счастие».
Последний роман был им опубликован в «Русском вестнике» Михаила Каткова. Сотрудничество Толстого с журналом «Современник», продолжавшееся с 1852 года, завершилось в 1859 году. В этом же году Толстой принял участие в организации Литературного фонда. Но жизнь его не исчерпывалась литературными интересами: 22 декабря 1858 года он едва не погиб на медвежьей охоте.
Приблизительно в это же время у него завязался роман с крестьянкой Аксиньей Базыкиной, зреют планы женитьбы.
В следующей поездке его интересовали, в основном, народное образование и учреждения, имеющие целью поднятие образовательного уровня рабочего населения. Вопросы народного образования он пристально изучал в Германии и Франции и теоретически, и практически — в беседах со специалистами. Из выдающихся людей Германии его больше всех заинтересовал Бертольд Ауэрбах как автор посвящённых народному быту «Шварцвальдских рассказов» и как издатель народных календарей. Толстой нанёс ему визит и постарался с ним сблизиться. Кроме того, он встретился также с немецким педагогом Дистервегом. Во время пребывания в Брюсселе Толстой познакомился с Прудоном и Лелевелем. В Лондоне посетил А. И. Герцена, был на лекции Чарльза Диккенса.
Серьёзному настроению Толстого во время второго путешествия по югу Франции содействовало ещё то, что почти на его руках умер от туберкулёза его любимый брат Николай. Смерть брата произвела на Толстого огромное впечатление.
Постепенно критика лет на 10—12 охладевает к Льву Толстому, до самого появления «Войны и мира», и сам он не стремился к сближению с литераторами, делая исключение лишь для Афанасия Фета. Одна из причин этого отчуждения состояла в размолвке Льва Толстого с Тургеневым, которая произошла в то время, когда оба прозаика находились в гостях у Фета в имении Степановка в мае 1861 года. Ссора едва не закончилась дуэлью и испортила отношения между писателями на долгие 17 лет. (Об этом – см. «Орел. Афанасий Фет» http://proza.ru/2017/10/26/492).
В мае 1862 года Лев Николаевич, страдающий депрессией, по рекомендации врачей отправился в башкирский хутор Каралык, Самарская губерния, чтобы лечиться новым и модным в то время методом кумысолечения. Изначально он собирался находиться в кумысолечебнице Постникова недалеко от Самары, но, узнав, что в то же время должно было приехать множество высокопоставленных чиновников (светское общество, которое молодой граф терпеть не мог), отправился в башкирское кочевье Каралык, на реке Каралык, в 130 верстах от Самары. Там Толстой жил в башкирской кибитке (юрте), питался бараниной, принимал солнечные ванны, пил кумыс, чай, а также развлекался с башкирами игрой в шашки. В первый раз он пробыл там полтора месяца. В 1871 году, когда он уже написал «Войну и мир», он вновь приехал туда из-за ухудшения здоровья. О своих впечатлениях он писал так: «Тоска и равнодушие прошли, чувствую себя приходящим в скифское состояние, и всё интересно и ново… Ново и интересно многое: и башкиры, от которых Геродотом пахнет, и русские мужики, и деревни, особенно прелестные по простоте и доброте народа». Очарованный Каралыком, Толстой купил в этих местах имение, и уже лето следующего, 1872 года провёл вместе со всей семьёй в нём.
В 1859 г. ещё до освобождения крестьян Толстой деятельно занялся устройством школ в своей Ясной Поляне и во всём Крапивенском уезде.
Яснополянская школа принадлежала к числу оригинальных педагогических экспериментов: в эпоху преклонения перед немецкой педагогической школой Толстой решительно восстал против всякой регламентации и дисциплины в школе. По его мысли всё в преподавании должно быть индивидуально — и учитель, и ученик, и их взаимные отношения. В Яснополянской школе дети сидели, кто где хотел, кто сколько хотел и кто как хотел. Определённой программы преподавания не было. Единственная задача учителя заключалась в том, чтобы заинтересовать класс. Занятия шли успешно. Их вёл сам Толстой при помощи нескольких постоянных учителей и нескольких случайных, из ближайших знакомых и приезжих.
С 1862 года Толстой стал издавать педагогический журнал «Ясная Поляна», где главным сотрудником являлся он сам. Не испытывая призвания издателя, Толстой сумел выпустить только 12 номеров журнала, последние из которых появились с отставанием в 1863 году. Помимо статей теоретических, он написал также ряд рассказов, басен и переложений, адаптированных для начальной школы. Соединённые вместе, педагогические статьи Толстого составили целый том собрания его сочинений. В своё время они остались незамеченными. На социологическую основу идей Толстого об образовании, на то, что Толстой в образованности, науке, искусстве и успехах техники видел только облегчённые и усовершенствованные способы эксплуатации народа высшими классами, никто не обратил внимания. Мало того: из нападок Толстого на европейскую образованность и «прогресс» многие вывели заключение, что Толстой — «консерватор».
Вскоре Толстой оставил занятия педагогикой. Женитьба, рождение собственных детей, планы, связанные с написанием романа «Война и мир», на десять лет отодвинули его педагогические мероприятия. Лишь в начале 1870-х он приступил к созданию собственной «Азбуки» и опубликовал её в 1872 году, а затем выпустил «Новую азбуку» и серию из четырёх «Русских книг для чтения», одобренных в результате долгих мытарств Министерством народного просвещения в качестве пособий для начальных учебных заведений. В начале 1870-х годов учебные занятия в яснополянской школе вновь восстановились на непродолжительное время.
Опыт яснополянской школы впоследствии пригодился некоторым отечественным педагогам. Так С. Т. Шацкий, создавая в 1911 году собственную школу-колонию «Бодрая жизнь», отталкивался от экспериментов Льва Толстого в области педагогики сотрудничества.
По возвращении из Европы в мае 1861 года Л. Н. Толстому предложили стать мировым посредником по 4-му участку Крапивенского уезда Тульской губернии. В отличие от тех, кто смотрел на народ как на младшего брата, которого надо поднять до себя, Толстой думал наоборот, что народ бесконечно выше культурных классов и что господам надо заимствовать высоты духа у мужиков, поэтому он, приняв должность посредника, активно защищал земельные интересы крестьян, часто нарушая царские указы. «Посредничество интересно и увлекательно, но нехорошо то, что всё дворянство возненавидело меня всеми силами души и суют мне des b;tons dans les roues (фр. палки в колёса) со всех сторон». Работа посредником расширила круг наблюдений писателя над жизнью крестьян, дав ему материал для художественного творчества.
В июле 1866 года Толстой выступил на военно-полевом суде в качестве защитника Василя Шабунина, ротного писаря стоявшего недалеко от Ясной Поляны Московского пехотного полка. Шабунин ударил офицера, который приказал наказать его розгами за нахождение в нетрезвом виде. Толстой доказывал невменяемость Шабунина, но суд признал его виновным и приговорил к смертной казни. Шабунин был расстрелян. Этот эпизод произвёл большое впечатление на Толстого, так как он в этом страшном явлении видел беспощадную силу, которую представляло собою государство, основанное на насилии. По этому поводу он писал своему другу публицисту П. И. Бирюкову:
«Случай этот имел на всю мою жизнь гораздо более влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей».
В течение первых 12 лет после женитьбы он создал «Войну и мир» и «Анну Каренину». На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Толстого стоят задуманные ещё в 1852 году и законченные в 1861—1862 годах «Казаки», первое из произведений, в которых наиболее реализовался талант зрелого Толстого.
Главный интерес творчества для Толстого проявился «в „истории“ характеров, в их непрерывном и сложном движении, развитии». Его целью было показать способность личности к нравственному росту, совершенствованию, противостоянию среде в опоре на силу собственной души.
Выходу «Войны и мира» предшествовала работа над романом «Декабристы» (1860—1861), к которому автор неоднократно возвращался, но который остался незаконченным. А на долю «Войны и мира» выпал небывалый успех. Отрывок из романа под названием «1805 год» появился в «Русском вестнике» 1865 года; в 1868 году вышли три его части, за которыми вскоре последовали остальные две. Первые четыре тома «Войны и мира» быстро разошлись, и понадобилось второе издание, которое и было выпущено в октябре 1868 года. Пятый и шестой тома романа вышли в одном издании, отпечатанном уже увеличенным тиражом.
«Война и мир» стала уникальным явлением как в русской, так и зарубежной литературе. Это произведение вобрало в себя всю глубину и сокровенность психологического романа с размахом и многофигурностью эпической фрески. Писатель, по словам В. Я. Лакшина, обратился «к особому состоянию народного сознания в героическую пору 1812 года, когда люди из разных слоев населения объединились в сопротивлении иноземному нашествию», что, в свою очередь, «создало почву для эпопеи».
Национальные русские черты автор показал в «скрытой теплоте патриотизма», в отвращении к показной героике, в спокойной вере в справедливость, в скромном достоинстве и мужестве простых солдат. Он изобразил войну России с наполеоновскими войсками как всенародную войну. Эпический стиль произведения передаётся через полноту и пластичность изображения, разветвлённость и перекрещение судеб, несравненные картины русской природы.
В романе Толстого широко представлены самые разные слои общества, от императоров и королей до солдат, все возрасты и все темпераменты на пространстве царствования Александра I.
Толстой был доволен собственным произведением, однако уже в январе 1871 года он отправил А. А. Фету письмо: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде „Войны“ я больше никогда не стану». Однако едва ли Толстой перечёркивал важность своих предшествующих творений. На вопрос Токутоми Рока (рус.)англ. в 1906 году, какое своё произведение Толстой любит больше всего, писатель ответил: «Роман „Война и мир“».
Не менее драматичным и серьёзным произведением явился роман о трагической любви «Анна Каренина» (1873—1876 годы). В отличие от предыдущей работы, в нём нет места бесконечно счастливому упоению блаженством бытия. В почти автобиографическом романе Левина и Кити ещё присутствуют радостные переживания, но в изображении семейной жизни Долли уже больше горечи, а в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского столько тревоги душевной жизни, что этот роман является по существу переходом к третьему периоду литературной деятельности Толстого, драматическому.
В нём меньше простоты и ясности душевных движений, свойственных героям «Войны и мира», больше обострённой чуткости, внутренней насторожённости и тревоги. Характеры главных героев более сложны и утончённы. Автор стремился показать тончайшие нюансы любви, разочарования, ревности, отчаяния, духовного просветления. Проблематика данного произведения непосредственно подводила Толстого к идейному перелому конца 1870-х годов. В марте 1879 года, в Москве, Лев Толстой познакомился с Василием Петровичем Щеголёнком, и в том же году по его приглашению тот приехал в Ясную Поляну, где пробыл около месяца-полутора. Щеголёнок поведал Толстому множество народных сказаний, былин и легенд, из которых более двадцати были записаны Толстым (эти записи печатались в т. XLVIII Юбилейного издания сочинений Толстого), а сюжеты некоторых Толстой, если и не записал на бумагу, то запомнил: шесть написанных Толстым произведений имеют источником рассказы Щеголёнка (1881 — «Чем люди живы», 1885 — «Два старика» и «Три старца», 1905 — «Корней Васильев» и «Молитва», 1907 — «Старик в церкви»). Помимо этого, Толстой усердно записал много поговорок, пословиц, отдельных выражений и слов, рассказанных Щеголёнком.
Новое миросозерцание Толстого наиболее полно выразилось в его произведениях «Исповедь» (1879—1880, опубликована в 1884) и «В чём моя вера?» (1882—1884). Теме христианского начала любви, лишённой всякого своекорыстия и возвышающейся над любовью чувственной в борьбе с плотью, Толстой посвятил повесть «Крейцерова соната» (1887—1889, опубликована в 1891) и «Дьявол» (1889—1890, опубликована в 1911). (С такой оценкой я совершенно не согласен!) В 1890-е годы, пытаясь теоретически обосновать свои взгляды на искусство, он пишет трактат «Что такое искусство?» (1897—1898). Но главной художественной работой тех лет стал его роман «Воскресение» (1889—1899), сюжет которого был основан на подлинном судебном деле. Резкая критика церковных обрядов в данном произведении стала одной из причин отлучения Толстого Святейшим синодом от православной церкви в 1901-м году. Наивысшими достижениями начала 1900-х годов стала повесть «Хаджи-Мурат» и драма «Живой труп». В «Хаджи-Мурате» в равной мере обличён деспотизм Шамиля и Николая I. В повести Толстой прославил мужество борьбы, силу сопротивления и любви к жизни. Пьеса «Живой труп» стала свидетельством новых художественных исканий Толстого, объективно близких чеховской драме.
В своём критическом очерке «О Шекспире и о драме» на основании детального разбора некоторых наиболее популярных произведений Шекспира, в частности, «Короля Лира», «Отелло», «Фальстафа», «Гамлета» и др., Толстой подверг резкой критике способности Шекспира как драматурга. На представлении «Гамлета» он испытывал «особенное страдание» за это «фальшивое подобие произведений искусства».
Л. Н. Толстой принял участие в московской переписи 1882 года. Он писал об этом так: «Я предлагал воспользоваться переписью для того, чтобы узнать нищету в Москве и помочь ей делом и деньгами, и сделать так, чтобы бедных не было в Москве».
Толстой считал, что для общества интерес и значение переписи в том, что она даёт ему зеркало, в которое хочешь, не хочешь, посмотрится всё общество и каждый из нас. Он выбрал себе один из самых сложных участков, Проточный переулок, где находилась ночлежка, среди московской голытьбы это мрачное двухэтажное здание носило название «Ржанова крепость». Получив распоряжение Думы, Толстой за несколько дней до переписи начал обходить участок по плану, который ему был выдан. Действительно, грязная ночлежка, заполненная опустившимися на самое дно нищими, отчаявшимися людьми, послужила для Толстого зеркалом, отразившим страшную бедность народа. Под свежим впечатлением от увиденного, Л. Н. Толстой написал свою знаменитую статью «О переписи в Москве». В этой статье он указывал, что цель переписи была научной, и являлась социологическим исследованием.
Несмотря на декларированные Толстым благие цели переписи, население с подозрением относилось к этому мероприятию. По этому поводу Толстой писал: «Когда нам объяснили, что народ уже узнал об обходе квартир и уходит, мы попросили хозяина запереть ворота, а сами ходили на двор уговаривать уходивших людей». Лев Николаевич надеялся вызвать в богатых сочувствие к городской нищете, собрать деньги, набрать людей, желающих содействовать этому делу и вместе с переписью пройти все притоны бедности. Кроме выполнения обязанностей переписчика, писатель хотел войти в общение с несчастными, узнать подробности их нужды и помочь им деньгами и работой, высылкой из Москвы, помещением детей в школы, стариков и старух в приюты и богадельни.
Как пишет москвовед Александр Васькин, Лев Толстой приезжал в Москву более ста пятидесяти раз.
Общие впечатления, вынесенные им от знакомства с московской жизнью, как правило, были негативными, а отзывы о социальной обстановке в городе — резко критическими. Так, 5 октября 1881 года он записал в своем дневнике:
«Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию. И пируют. Народу больше нечего делать, как, пользуясь страстями этих людей, выманивать у них назад награбленное».
Сохранились многие здания, связанные с жизнью и творчеством писателя, на улицах Плющиха, Сивцев Вражек, Воздвиженка, Тверская, Нижний Кисловский переулок, Смоленский бульвар, Земледельческий переулок, Вознесенский переулок и, наконец, Долгохамовнический переулок (совр. улица Льва Толстого) и другие. Часто бывал писатель и в Кремле, где жила семья его жены — Берсы. Толстой любил ходить по Москве пешком, причём даже зимой. Последний раз писатель приезжал в Москву в 1909 году.
Кроме того, по улице Воздвиженка, 9, находился дом деда Льва Николаевича — князя Николая Сергеевича Волконского, купленный им в 1816 году у Прасковьи Васильевны Муравьёвой-Апостол (дочери генерал-поручика В. В. Грушецкого, который и построил этот дом, жены писателя сенатора И. М. Муравьёв-Апостола, матери троих братьев декабристов Муравьёвых-Апостолов). Князь Волконский владел домом на протяжении пяти лет, отчего дом также известен в Москве как главный дом усадьбы князей Волконских или как «дом Болконских». Дом описан Л. Н. Толстым как дом Пьера Безухова. Льву Николаевичу этот дом был хорошо знаком — он частенько бывал здесь молодым на балах, где ухаживал за прелестной княжной Прасковьей Щербатовой: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, и вдруг окатило меня. П[расковья] Щ[ербатова] прелесть. Свежее этого не было давно». Чертами красавицы Прасковьи он наделил в «Анне Карениной» Кити Щербацкую.
В 1886, 1888 и 1889 годы Л. Н. Толстой трижды пешком ходил из Москвы в Ясную Поляну. В первом таком путешествии его спутниками были политический деятель Михаил Стахович и Николай Ге (сын художника Н. Н. Ге). Во втором — также Николай Ге, а со второй половины пути (от Серпухова) присоединились А. Н. Дунаев и С. Д. Сытин (брат издателя). Во время третьего путешествии Льва Николаевича сопровождал новый друг и единомышленник 25-летний педагог Евгений Попов.
В своей работе «Исповедь» Толстой писал, что с конца 1870-х годов он стал нередко мучиться неразрешимыми вопросами: «Ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии — 300 голов лошадей, а потом?»; в сфере литературной: «Ну, хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, — ну и что ж!». Начиная думать о воспитании детей, он спрашивал себя: «зачем?»; рассуждая «о том, как народ может достигнуть благосостояния», он «вдруг говорил себе: а мне что за дело?» В общем, он «почувствовал, что то, на чём он стоял, подломилось, что того, чем он жил, уже нет». Естественным результатом была мысль о самоубийстве:
«Я, счастливый человек, прятал от себя шнурок, чтобы не повеситься на перекладине между шкапами в своей комнате, где я каждый день бывал один, раздеваясь, и перестал ходить с ружьём на охоту, чтобы не соблазниться слишком лёгким способом избавления себя от жизни. Я сам не знал, чего я хочу: я боялся жизни, стремился прочь от неё и, между тем, чего-то ещё надеялся от неё».
Чтобы найти ответ на постоянно волнующие его вопросы и сомнения, Толстой прежде всего взялся за исследование богословия и написал и издал в 1891 году в Женеве своё «Исследование догматического богословия», в котором подверг критике «Православно-догматическое богословие» митрополита Макария (Булгакова). Вёл беседы со священниками и монахами, ходил к старцам в Оптину Пустынь (в 1877, 1881 и 1890 годах), читал богословские трактаты, беседовал со старцем Амвросием, К. Н. Леонтьевым, горячим противником учения Толстого. В письме к Т. И. Филиппову от 14 марта 1890 г. Леонтьев сообщал, что во время этого разговора он сказал Толстому: «Жаль, Лев Николаевич, что у меня мало фанатизма. А надо бы написать в Петербург, где у меня есть связи, чтобы вас сослали в Томск и чтобы не позволили ни графине, ни дочерям вашим даже и посещать вас, и чтобы денег вам высылали мало. А то вы положительно вредны». На это Лев Николаевич с жаром воскликнул: «Голубчик, Константин Николаевич! Напишите, ради Бога, чтоб меня сослали. Это моя мечта. Я делаю все возможное, чтобы компрометировать себя в глазах правительства, и все сходит мне с рук. Прошу вас, напишите». Чтобы в подлиннике изучить первоисточники христианского учения, изучал древнегреческий и древнееврейский языки (в изучении последнего ему помогал московский раввин Шломо Минор). Вместе с тем он присматривался к старообрядцам, сблизился с крестьянином проповедником Василием Сютаевым, беседовал с молоканами, штундистами. Лев Николаевич искал смысл жизни в изучении философии, в знакомстве с результатами точных наук. Он старался как можно больше всего упростить, жить жизнью, близкой к природе и земледельческому быту.
Постепенно Толстой отказывается от прихотей и удобств богатой жизни (опрощение), много занимается физическим трудом, одевается в простейшую одежду, становится вегетарианцем, отдаёт семье всё своё крупное состояние, отказывается от прав литературной собственности. На почве искреннего стремления к нравственному усовершенствованию создаётся третий период литературной деятельности Толстого, отличительною чертой которого является отрицание всех установившихся форм государственной, общественной и религиозной жизни.
В начале царствования Александра III Толстой письменно обратился к императору с просьбой о помиловании цареубийц в духе евангельского всепрощения. С сентября 1882 за ним устанавливается негласный надзор для выяснения отношений с сектантами; в сентябре 1883 он отказывается от исполнения обязанностей присяжного заседателя, мотивируя отказ несовместимостью со своим религиозным мировоззрением. Тогда же он получил запрет на публичное выступление в связи со смертью Тургенева. Постепенно идеи толстовства начинают проникать в общество. В начале 1885 года в России происходит прецедент отказа от военной службы со ссылкой на религиозные убеждения Толстого. Значительная часть взглядов Толстого не могла получить открытого выражения в России и в полном виде была изложена только в заграничных изданиях его религиозно-социальных трактатов.
В отношении к художественным произведениям Толстого, написанным в этот период, не было единодушия. Так, в длинном ряде небольших повестей и легенд, предназначенных преимущественно для народного чтения («Чем люди живы» и др.), Толстой, по мнению своих безусловных поклонников, достиг вершины художественной силы. В то же время, по мнению людей, упрекающих Толстого в том, что он из художника превратился в проповедника, эти написанные с определённою целью художественные поучения были грубо-тенденциозны. Высокая и страшная правда «Смерти Ивана Ильича», по мнению поклонников, ставящая это произведение в один ряд с главными произведениями гения Толстого, по мнению других, преднамеренно жёстка, в ней резко подчёркивалось бездушие высших слоёв общества, чтобы показать нравственное превосходство простого «кухонного мужика» Герасима. Противоположные отзывы вызвала и «Крейцерова соната» (написана в 1887—1889, издана в 1890 году) — анализ супружеских отношений заставил забыть об удивительной яркости и страстности, с которою написана эта повесть. Произведение было запрещено цензурой, его удалось напечатать благодаря усилиям С. А. Толстой, которая добилась свидания с Александром III. В результате повесть была опубликована в урезанном цензурой виде в Собрании сочинений Толстого по личному разрешению царя. Александр III остался доволен повестью, но царица была шокирована. Зато народная драма «Власть тьмы», по мнению поклонников Толстого, стала великим проявлением его художественной силы: в тесные рамки этнографического воспроизведения русского крестьянского быта Толстой сумел вместить столько общечеловеческих черт, что драма с колоссальным успехом обошла все сцены мира.
Во время голода 1891—1892 гг. Толстой организовывал в Рязанской губернии учреждения помощи голодающим и нуждающимся. Им было открыто 187 столовых, в которых кормилось 10 тысяч человек, а также несколько столовых для детей, осуществлялась раздача дров, выдача семян и картофеля для посева, покупались и раздавались земледельцам лошади (почти все хозяйства обезлошадели в голодный год), в виде пожертвований было собрано почти 150 000 рублей.
Трактат «Царство Божие внутри вас…» писался Толстым с небольшими перерывами почти 3 года: с июля 1890 г. по май 1893 г. Трактат, вызвавший восхищение критика В. В. Стасова («первая книга XIX века») и И. Е. Репина («эта вещь ужасающей силы») невозможно было издать в России из-за цензуры, и он был издан за рубежом. Книга стала нелегально распространяться в огромном количестве экземпляров в России. В самой же России первое легальное издание появилось в июле 1906 г., но и после этого оно изымалось из продажи. Трактат был включён в собрание сочинений Толстого, изданное в 1911 г., уже после его смерти.
В последнем крупном произведении, романе «Воскресение», опубликованном в 1899 г., Толстой осуждал судебную практику и великосветский быт, духовенство и богослужение изображал обмирщённым и соединившимся со светской властью.
6 декабря 1908 года Толстой записал в дневнике: «Люди любят меня за те пустяки — „Война и мир“ и т. п., которые им кажутся очень важными».
Летом 1909 года один из посетителей Ясной Поляны выражал свой восторг и благодарность за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Толстой ответил: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам (религиозным!)». В том же году Толстой так охарактеризовал роль своих художественных произведений: «Они привлекают внимание к моим серьёзным вещам».
Некоторые критики последнего этапа литературной деятельности Толстого заявили, что художественная сила его пострадала от преобладания теоретических интересов и что творчество теперь для того только и нужно Толстому, чтобы в общедоступной форме вести пропаганду его общественно-религиозных взглядов. С другой стороны, Владимир Набоков, например, отрицает наличие у Толстого проповеднической конкретики и отмечает, что сила и общечеловеческий смысл его творчества не имеют ничего общего с политикой и попросту вытесняют его учение: «В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник». Высказывалось мнение, что в его произведении «Что такое искусство?» Толстой частью совершенно отрицает и отчасти значительно умаляет художественное значение Данте, Рафаэля, Гёте, Шекспира, Бетховена и др., он прямо приходит к тому выводу, что «чем больше мы отдаёмся красоте, тем больше мы отдаляемся от добра», утверждая приоритет нравственной составляющей творчества над эстетикой.
После рождения Лев Толстой был крещён в православие. Как и большинство представителей образованного общества своего времени, в юности и молодости он был равнодушен к религиозным вопросам. Но когда ему было 27 лет, в его дневнике появляется следующая запись:
«Разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».
В 40 лет, достигнув великих успехов в литературной деятельности, писательской славы, благополучия в семейной жизни и выдающегося положения в обществе, он начинает испытывать чувство бессмысленности жизни. Его преследуют мысли о самоубийстве, которое представлялось ему «выходом силы и энергии». Выход, предлагаемый верой, он не принимал, это представлялось ему «отрицанием разума». Позже Толстой увидел проявления истины в народной жизни и испытывал стремление соединиться с верой простого народа. С этой целью в течение года он соблюдает посты, участвует в богослужениях и исполняет обряды православной церкви. Но главным в этой вере было воспоминание о событии воскресения, действительность которого Толстой, по собственному признанию, и в этот период своей жизни «не мог себе представить». И о многом другом он «старался тогда не думать, чтобы не отрицать». Первое после многих лет причастие принесло ему незабываемо мучительное чувство. Последний раз Толстой причастился в апреле 1878 года, после этого он прекращает участвовать в церковной жизни из-за полного разочарования в церковной вере. Поворотным в сторону от учения Православной Церкви временем для него стала вторая половина 1879 года. В 1880—1881 годах Толстой пишет «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырёх Евангелий», исполняя своё давнее желание дать миру веру без суеверий и наивных мечтаний, удалить из священных текстов христианства то, что он считал ложью. Таким образом, в 1880-е он стал на позиции однозначного отрицания церковного вероучения. Публикация некоторых произведений Толстого была запрещена как духовной, так и светской цензурой. В 1899 году вышел роман Толстого «Воскресение», в котором автор показывал жизнь различных социальных слоёв современной ему России; духовенство было изображено механически и наскоро исполняющим обряды, а холодного и циничного Топорова некоторые приняли за карикатуру на К. П. Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода.
Существуют различные оценки образа жизни Льва Толстого. Распространено мнение, согласно которому практика опрощения, вегетарианство, занятия физическим трудом и широкая благотворительность являются искренним выражением его учения применительно к собственной жизни. Наряду с этим есть и критики писателя, подвергающие сомнению серьёзность его нравственной позиции. Отрицая государство, он продолжал пользоваться многими сословными привилегиями высшего слоя аристократии. Передача жене управления имением, по мнению критиков, тоже далеко не «отказ от собственности». Иоанн Кронштадтский видел в «невоспитанности и рассеянной, праздной с похождениями жизни в лета юности» источник «радикального безбожия» графа Толстого. Он отрицал церковные трактовки бессмертия и отвергал церковный авторитет; он не признавал в правах государство, так как оно строится (по его мнению) на насилии и принуждении. Он критиковал церковное учение, которое, в его понимании, состоит в том, что «жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми её радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, — жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и победами разума есть жизнь не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная — в вере, то есть в воображении, то есть в сумасшествии». Лев Толстой был не согласен с учением церкви о том, что человек от своего рождения, по своей сущности является порочным и грешным, так как, по его мнению, такое учение «под корень подсекает все, что есть лучшего в природе человека». Видя, как церковь быстро утрачивала своё влияние на народ, писатель, по мнению К. Н. Ломунова пришёл к выводу: «Всё живое — независимо от церкви».
В феврале 1901 года Синод окончательно склонился к мысли о публичном осуждении Толстого и об объявлении его находящимся вне церкви. Активную роль в этом сыграл митрополит Антоний (Вадковский). Как значится в камер-фурьерских журналах, 22 февраля Победоносцев был у Николая II в Зимнем дворце и беседовал с ним около часа. Некоторые историки считают, что Победоносцев прибыл к царю прямо из Синода с готовым определением.
24 февраля (ст. ст.) 1901 года в официальном органе синода «Церковные ведомости, издаваемыя при святейшем правительствующем синоде» было опубликовано «Определение святейшего синода от 20—22 февраля 1901 г. № 557, с посланием верным чадам православныя грекороссийския Церкви о графе Льве Толстом».
<…> Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрёкся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая.
В своих сочинениях и письмах, в множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного живаго Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мёртвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признаёт загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Всё сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию православною.
Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. <…> Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2Тим. 2:25). Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.
С точки зрения богословов, решение Синода относительно Толстого — это не проклятие писателя, а констатация того факта, что он по собственному желанию больше не является членом Церкви. Ана;фема, означающая для верующих полный запрет какого-либо общения, в отношении Толстого не совершалась. В синодальном акте 20—22 февраля говорилось, что Толстой может вернуться в Церковь, если он принесёт покаяние. Митрополит Антоний (Вадковский), который был в то время первенствующим членом Святейшего Синода, писал Софье Андреевне Толстой: «Вся Россия скорбит о Вашем муже, мы о нём скорбим. Не верьте тем, кто говорит, что мы добиваемся его покаяния с политическими целями». Тем не менее, окружение писателя и симпатизирующая ему часть общественности посчитали, что это определение — неоправданно жестокий акт. Сам писатель был явно раздражён происшедшим. Когда Толстой приехал в Оптину пустынь, на вопрос о том, почему он не пошёл к старцам, он ответил, что не мог пойти, так как отлучён.
В «Ответе синоду» Лев Толстой подтвердил свой разрыв с церковью: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему». Толстой возражал против предъявленных ему в определении синода обвинений: «Постановление Синода вообще имеет много недостатков. Оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам». В тексте «Ответа синоду» Толстой подробно раскрывает эти тезисы, признавая ряд существенных расхождений между догматами Православной Церкви и его собственным пониманием учения Христа.
Синодальное определение вызвало возмущение определённой части общества; в адрес Толстого шли многочисленные письма и телеграммы с выражением сочувствия и поддержки. В то же время это определение спровоцировало поток писем и от другой части общества — с угрозами и бранью. Религиозно-проповедническая деятельность Толстого подвергалась критике с православных позиций задолго до его отлучения. Весьма резко её оценивал, например, святитель Феофан Затворник:
«В его писаниях — хула на Бога, на Христа Господа, на Св. Церковь и её таинства. Он разрушитель царства истины, враг Божий, слуга сатанин… Этот бесов сын дерзнул написать новое евангелие, которое есть искажение евангелия истинного».
В ноябре 1909 года Толстой записал мысль, которая указывала на его широкое понимание религии:
«Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще». (И это «общее» то, что Бога нет! Так что от толстовства до атеизма – один шаг. Спасибо Википедии за эти цитаты.)
В конце февраля 2001 года правнук графа Владимир Толстой, управляющий музеем-усадьбой писателя в Ясной Поляне, направил письмо к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II с просьбой пересмотреть синодальное определение. В ответ на письмо в Московском Патриархате заявили, что решение об отлучении Льва Толстого от Церкви, вынесенное ровно 105 лет назад, пересмотреть невозможно, так как (по словам секретаря по взаимоотношениям Церкви Михаила Дудко), это было бы неправильным в отсутствие человека, на которого распространяется действие церковного суда. (Ну, сегодня, в 2018 году, когда отмечается 190-летие Толстого, синодальное решение не пересмотрят. А через десять лет, к 200-летию – пересмотрят. Куда они денутся?)
В ночь на 28 октября (10 ноября) 1910 года Л. Н. Толстой, выполняя своё решение прожить последние годы соответственно своим взглядам, тайно покинул навсегда Ясную Поляну в сопровождении лишь своего врача Д. П. Маковицкого. При этом у Толстого не было даже определённого плана действий. Своё последнее путешествие он начал на станции Щёкино. В тот же день, пересев на станции Горбачёво в другой поезд, доехал до города Белёва Тульской губернии, после — так же, но уже на другом поезде до станции Козельск, нанял ямщика и направился в Оптину Пустынь, а оттуда на следующий день — в Шамординский монастырь, где встретился со своей сестрой, Марией Николаевной Толстой. Позднее в Шамордино тайно приехала дочь Толстого Александра Львовна.
Утром 31 октября (13 ноября) Л. Н. Толстой и сопровождающие отправились из Шамордино в Козельск, где сели в уже подошедший к вокзалу поезд № 12 сообщением «Смоленск — Раненбург», следующий в восточном направлении. Билетов при посадке купить не успели; доехав до Белёва, приобрели билеты до станции Волово, где намеревались пересесть на какой-нибудь поезд, следующий в южном направлении. Сопровождавшие Толстого позже также свидетельствовали, что определённой цели у путешествия не было. После совещания решили ехать к его племяннице Елене Сергеевне Денисенко, в Новочеркасск, где хотели попытаться получить заграничные паспорта и затем ехать в Болгарию; если же это не удастся — ехать на Кавказ. Однако по дороге Л. Н. Толстой почувствовал себя плохо, простуда обернулась крупозным воспалением лёгких, и сопровождающие вынуждены были в тот же день прервать поездку и вынести больного Льва Николаевича из поезда на первой большой станции рядом с населённым пунктом. Этой станцией была Астапово (ныне Лев Толстой, Липецкая область).
Известие о болезни Льва Тол¬стого вызвало сильный переполох как в высших кругах, так и среди членов святейшего Синода. О состоянии его здоровья и положении дел систематически направлялись шифрованные телеграммы министерству внутренних дел и Московскому жандармскому управлению железных дорог. Было созвано экстренное тайное заседание Синода, на котором, по инициативе обер-прокурора Лукьянова, был поставлен вопрос об отношении церкви на случай печального исхода болезни Льва Николаевича. Но вопрос положительно так и не был решён.
Льва Николаевича пытались спасти шестеро врачей, но на их предложения помочь он лишь ответил: «Бог всё устроит». Когда же его спросили, чего ему самому хочется, он сказал: «Мне хочется, чтобы мне никто не надоедал». Последними осмысленными его словами, которые он произнёс за несколько часов до своей смерти старшему сыну, которые тому от волнения не удалось разобрать, но которые слышал врач Маковицкий, были: «Серёжа… истину… я люблю много, я люблю всех…»
7 (20) ноября 1910 года, после тяжёлой и мучительной болезни (задыхался), на 83-м году жизни, Лев Николаевич Толстой умер в доме начальника станции Ивана Озолина.
Когда Л. Н. Толстой приезжал в Оптину Пустынь перед смертью, игуменом монастыря и скитоначальником был старец Варсонофий. Толстой не решился зайти в скит, и старец поехал за ним на станцию Астапово, чтоб дать ему возможность примириться с Церковью. У него были запасные Святые Дары, и он получил инструкцию: если Толстой шёпотом ему на ухо скажет всего одно слово «каюсь», он имеет право его причастить. Но старца не пустили к писателю, как не пустили к нему жену и некоторых из его ближайших родственников из числа православных верующих. (Сейчас религиозная тема – это мэйнстрим. Поэтому Википедия уделяет этому такое большое внимание. А в дни моей молодости, когда в школе «проходили» Толстого, нас эти события вокруг его смерти нисколько не занимали.)
9 ноября 1910 года в Ясной Поляне собралось несколько тысяч человек на похороны Льва Толстого. Среди собравшихся были друзья писателя и поклонники его творчества, местные крестьяне и московские студенты, а также представители государственных органов и местные полицейские, направленные в Ясную Поляну властями, которые опасались, что церемония прощания с Толстым может сопровождаться противоправительственными заявлениями, а, возможно, что даже выльется в демонстрацию. Кроме того — в России это были первые публичные похороны знаменитого человека, которые должны были пройти не по православному обряду (без священников и молитв, без свечей и икон), как пожелал сам Толстой. Церемония прошла мирно, что было отмечено в полицейских рапортах. Провожающие, соблюдая полный порядок, с тихим пением проводили от станции до усадьбы гроб Толстого. Люди выстроились в очередь, молча входили в комнату для прощания c телом.
В этот же день в газетах была опубликована резолюция Николая II на докладе министра внутренних дел о кончине Льва Николаевича Толстого: «Душевно сожалею о кончине великого писателя, воплотившего во время расцвета своего дарования в творениях своих образы одной из славных годин русской жизни. Господь Бог да будет ему милосердный судья».10 (23) ноября 1910 года Л. Н. Толстой был похоронен в Ясной Поляне, на краю оврага в лесу, где в детстве он вместе с братом искал «зелёную палочку», хранившую «секрет», как сделать всех людей счастливыми. Когда гроб с покойным опускали в могилу, все присутствующие благоговейно преклонили колени. В январе 1913 года было опубликовано письмо графини С. А. Толстой от 22 декабря 1912 года, в котором она подтверждала известия в печати о том, что на могиле её супруга было совершено его отпевание неким священником в её присутствии, при этом она опровергала слухи о том, что священник был ненастоящим. В частности, графиня писала: «Заявляю ещё, что Лев Николаевич ни разу перед смертью не выразил желания не быть отпетым, а раньше писал в своём дневнике 1895 г., как бы завещание: „Если можно, то (хоронить) без священников и отпевания. Но если это будет неприятно тем, кто будет хоронить, то пускай хоронят, как обыкновенно, но как можно подешевле и попроще“». Священником, добровольно пожелавшим нарушить волю Святейшего синода и тайно отпеть отлучённого графа, оказался Григорий Леонтьевич Калиновский, — священник села Иванькова Переяславского уезда Полтавской губернии. Вскоре он был отрешён от должности, но не за противозаконное отпевание Толстого, а «ввиду того, что он находится под следствием за убийство в нетрезвом виде крестьянина <…>, причём означенный священник Калиновский поведения и нравственных качеств довольно неодобрительных, то есть горький пьяница и способный на всякие грязные дела», — как сообщалось в агентурных жандармских сводках.
Доклад начальника Петербургского охранного отделения полковника фон Коттена министру внутренних дел Российской империи:
«В дополнение к донесениям от 8 сего ноября докладываю Вашему Высокопревосходительству сведения о происходивших 9 сего ноября волнениях учащейся молодёжи… по случаю дня погребения умершего Л. Н. Толстого. В 12 часов дня была отслужена в Армянской церкви панихида по покойном Л. Н. Толстом, на которой присутствовало около 200 человек молящихся, преимущественно армян, и незначительная часть учащейся молодёжи. По окончании панихиды молящиеся разошлись, но чрез несколько минут в церковь начали прибывать студенты и курсистки. Оказалось, что на входных дверях университета и Высших женских курсов были вывешены объявления, что панихида по Л. Н. Толстом состоится 9 ноября в час пополудни в вышеозначенной церкви.
Армянское духовенство вторично совершило панихиду, к концу которой церковь уже не могла вместить всех молящихся, значительная часть которых стояла на паперти и во дворе при Армянской церкви. По окончании панихиды все находившиеся на паперти и на церковном дворе пропели „Вечная память“…»
Толстой за два года до смерти, 22 января 1909, записал в своём дневнике:
«Вчера был архиерей<…> Особенно неприятно, что он просил дать ему знать, когда я буду умирать. Как бы не придумали они чего-нибудь такого, чтобы уверить людей, что я „покаялся“ перед смертью. И потому заявляю, кажется, повторяю, что возвратиться к церкви, причаститься перед смертью, я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому всё, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении, — ложь».
На смерть Льва Толстого отреагировали не только в России, но и во всём мире. В России прошли студенческие и рабочие демонстрации с портретами умершего, ставшие откликом на кончину великого писателя. Чтобы почтить память Толстого, рабочие Москвы и Санкт-Петербурга остановили работу нескольких заводов и фабрик. Происходили легальные и нелегальные сходки, собрания, выпускались листовки, отменялись концерты и вечера, на момент траура были закрыты театры и кинематографы, приостановили торговлю книжные лавки и магазины. Многие люди хотели принять участие в похоронах писателя, однако правительство, опасавшееся стихийных волнений, всячески препятствовало этому. Люди не могли осуществить своего намерения, поэтому Ясная Поляна была буквально засыпана соболезнующими телеграммами. Демократическая часть российского общества была возмущена поведением правительства, долгие годы третировавшего Толстого, запрещавшего его произведения, и, наконец, препятствовавшая чествованию его памяти.
Семья
Лев Николаевич с юношеских лет был знаком с Любовью Александровной Иславиной, в замужестве Берс (1826—1886), любил играть с её детьми Лизой, Соней и Таней. Когда дочери Берсов подросли, Лев Николаевич задумался над женитьбой на старшей дочери Лизе, долго колебался, пока не сделал выбор в пользу средней дочери Софьи. Софья Андреевна ответила согласием, когда ей было 18 лет, а графу 34 года, и 23 сентября 1862 года Лев Николаевич женился на ней, предварительно признавшись в своих добрачных связях.
На некоторое время в его жизни наступает самый светлый период — он по-настоящему счастлив, во многом благодаря практичности жены, материальному благосостоянию, выдающемуся литературному творчеству и в связи с ним всероссийской и всемирной славе. В лице своей жены он нашёл помощницу во всех делах, практических и литературных — в отсутствие секретаря она по нескольку раз переписывала набело его черновики. Однако очень скоро счастье омрачается неизбежными мелкими размолвками, мимолётными ссорами, взаимным непониманием, которое с годами лишь усугублялось.
Для своей семьи Лев Толстой предложил некоторый «план жизни», согласно которому он предполагал часть дохода отдавать на бедных и школы, а образ жизни своей семьи (жизнь, пища, одежда) значительно упростить, при этом также продать и раздать «всё лишнее»: фортепьяно, мебель, экипажи. Его супругу, Софью Андреевну, такой план явно не устраивал, на почве чего у них вспыхнул первый серьёзный конфликт и начало её «необъявленной войны» за обеспеченное будущее своих детей. А в 1892 году Толстой подписал раздельный акт и передал своей жене и детям всю недвижимость, не желая быть собственником. Тем не менее, вместе они прожили в большой любви почти пятьдесят лет.
Кроме того, его старший брат Сергей Николаевич Толстой собирался обвенчаться с младшей сестрой Софьи Андреевны — Татьяной Берс. Но неофициальный брак Сергея с цыганской певицей Марией Михайловной Шишкиной (у которой от него было четверо детей) сделал невозможным супружество Сергея и Татьяны.
Помимо этого, отец Софьи Андреевны лейб-медик Андрей Густав (Евстафиевич) Берс ещё до брака с Иславиной имел дочь Варвару от Варвары Петровны Тургеневой — матери Ивана Сергеевича Тургенева. По матери Варя была родной сестрой Ивана Тургенева, а по отцу — С. А. Толстой, таким образом, вместе с браком Лев Толстой приобрёл родство с И. С. Тургеневым[18].
От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось 9 сыновей и 4 дочери, пять детей из тринадцати умерли в детстве.
Дети:
Сергей (1863—1947), композитор, музыковед. Единственный из всех переживших Октябрьскую революцию детей писателя, кто не эмигрировал. Кавалер ордена Трудового Красного Знамени.
Татьяна (1864—1950). С 1899 года замужем за Михаилом Сухотиным. В 1917—1923 годах была хранителем музея-усадьбы Ясная Поляна. В 1925 году с дочерью эмигрировала. Дочь Татьяна Сухотина-Альбертини (1905—1996).
Илья (1866—1933), писатель, мемуарист. В 1916 году покинул Россию и уехал в США.
Лев (1869—1945), писатель, скульптор. С 1918 года в эмиграции — во Франции, Италии, затем в Швеции.
Мария (1871—1906). С 1897 года замужем за Николаем Леонидовичем Оболенским (1872—1934). Умерла от воспаления лёгких. Похоронена в с. Кочаки Крапивенского уезда (совр. Тул. обл., Щекинский р-н, дер. Кочаки).
Пётр (1872—1873)
Николай (1874—1875)
Варвара (1875—1875)
Андрей (1877—1916), чиновник особых поручений при тульском губернаторе. Участник русско-японской войны. Скончался в Петрограде от общего заражения крови.
Михаил (1879—1944). В 1920 году эмигрировал, жил в Турции, Югославии, Франции и Марокко. Скончался 19 октября 1944 года в Марокко.
Алексей (1881—1886)
Александра (1884—1979). С 16 лет стала помощницей отца. Начальник военно-медицинского отряда во время Первой мировой войны. В 1920 году была арестована ВЧК по делу «Тактического центра», приговорена к трём годам, после освобождения работала в Ясной Поляне. В 1929 году эмигрировала из СССР, в 1941 году получила гражданство США. Скончалась 26 сентября 1979 года в штате Нью-Йорк в возрасте 95 лет, последней из всех детей Льва Толстого.
Иван (1888—1895).
По состоянию на 2010 год в общей сложности насчитывалось более 350 потомков Л. Н. Толстого (включая как ныне живущих, так и уже умерших), живших в 25 странах мира. Большинство из них — потомки имевшего 10 детей Льва Львовича Толстого. Начиная с 2000 года, раз в два года в Ясной Поляне проходят встречи потомков писателя.
Таково моё представление о жизни и творчестве Льва Николаевича Толстого. Что ни говори, а Толстой велик. И «занимался» я им долго – почти весь 2018 год.
Если Вас, неизвестный читатель, заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru