Пронизывающий ветер стянул знамена туч над хребтом, и на отроги опустились облака. Было сыро, и дальние взгорья Улан-Байса, уже невидимые в надвигающейся серой мгле, казались погребенными под стеной непогоды. Нетвердый шаг по шатающимся многотонным камням, почти невозможный и робкий, теперь уже отчаянный в серебре нитей дождя, ускорился, мы почти катились вниз, в ухмыляющиеся пасти каменных узилищ.
Лишайник, впитав в себя долгожданную влагу, стал скользким и неприятным, словно специально поджидал незадачливых путников. Ощерившиеся ниже заросли багульника, и хвойные стены манили своим спокойствием, но до них было еще очень далеко.
И вдруг, холодный и непривычный для июня горный дождь сменился ощутимым градом, пробежавшимся дробью по нашим головам и спинам. Через минуту все вокруг застили ледяные россыпи, оседающие на седину лишайников. Горюющие неведомым горем небеса призвали себе на помощь еще более пронизывающий ветер, и вот уже, где подтягиваясь на острых обломках древних камней, где катясь, а где и перепрыгивая через расщелины, путники, спустились на более ровный курумный поток.
Там, под развесистым деревом сидел Артем, и жевал травинку. Глубоко вздохнув, он поднялся, стряхнул хвою с кепки, и начал снова спускаться вниз.