Длинные стройные тени медленно и лениво тянулись по улицам Варшавы, когда девочка лет восьми пробежала мимо каменной стены с вывеской [Franciszka Klimczaka, 4]. Металлические набойки на детских туфельках поблескивали в лучах недавно родившегося солнца, отбивая свою звонкую и радостную мелодию. Свой ритм. Белые лаковые туфельки, точнее ножки в этих самых белых туфельках, неслись по улице мимо еще спящих магазинчиков, занимающих первые этажи жилых домов.
Девочка бежала в пышненьком беленьком платьице, цвета первого снега, юбки которого украшали серебряные бусинки. Каждый раз, когда складки юбки распрямлялись и собирались вместе, щекоча стройные детские ножки, бусинки касались друг-друга, издавая тихий и мелодичный звон. Динь-динь. Рукава-фонарики , украшенные кружевом, собирались складками на плечах и подмышках. Растрепанная челка намокла и свалялась от непрерывного бега. Но останавливаться и поправлять прическу времени не было - Розалин очень спешила. Скоро в цветочный магазин на углу дома номер девять привезут цветы. По ее хитрому плану ей нужно было попасть туда в тот момент, когда свежие цветы только только передадут владельцу этого самого магазина. Когда будут передавать большущие вазы, с цветов нападают листья и лепестки. Они-то ей и нужны. именно поэтому она должна была успеть до того, как прекрасные лепестки затопчут или сметут куда-то. Конечно, можно было бы просто сорвать лепестки или цветы, но такие красивые цветы были только в магазине дяди Моуза. Она его знала, конечно знала. Ее папа заказывал цветы маме именно в лавке дяди Моуза, но так просто он бы ей ничего не отдал. Даже никому ненужные опавшие лепестки.
Туфельки остановились на углу дома номер семь, по улице Францишека Климчака, звонко цокнув каблучками. Юбки еще раз пропели “Динь”, смолкли и остановились. Девочка смахнула с лица черные локоны и слегка облокотилась рукой о холодную каменную стену дома.
Сам по себе дом был обычный, кирпичный или бетонный (она точно не знала), покрашенный в красивый лимонный цвет. А вот углы и выступы на фасаде дома были аккуратно облицованы светлым камнем, как большой, крупной мозаикой.
Горячая после пробежки ладонь переняла прохладу камня. Розалин даже подумала о том, чтобы прижаться к камню целиком, и отдышаться. Но пыль на камне ее остановила. Если бы она поддалась своему дурацкому желанию платье пришлось бы стирать. А тогда она бы не смогла бы пойти в нем на мамин день рождения. Поэтому она просто наслаждалась прохладой, которую камень щедро отдавал ее ладошке.
Мама и только мама называла свою маленькую принцессу Рози. И только мама иногда могла ее назвать Дюймовочкой, пусть у нее и были черные волосы, она все равно была для нее настоящей Дюймовочкой.
Как-то она пообещала сшить ей на день рождения настоящее платье дюймовочки, белое и звенящее от каждого легкого движения. И Розалин знала, что оно будет и вправду волшебным. Потому что каждый вечер маленькая растрепанная принцесса на цыпочках прокрадывалась к двери в гостинную. Обычно дверь была не плотно закрыта, и Рози могла подсматривать как мама творит свое, доступное только ей, волшебство и тихонько напевала:
***
Представь себе, что мы вдвоем
Летим на облаке верхом.
Над нами неба синева,
Внизу зеленая трава.
И где-то за облаком, где-то
Слышится музыка эта.
***
Тихое мамино пение, запах свежей травы (от мамы всегда почему-то пахло свежескошенной травой) потихоньку убаюкивали темноволосую любопытную малышку и она так же тихонько возвращалась в свою комнату, забиралась под большое пуховое одеяло и представляла себе как она будет кружиться в новом Дюймовочкином платье. Оно ей будет петь мамину песенку, а они с мамой будут смеяться и продолжать мечтать о том, чтобы стать бабочками и порхать над цветами. Хотя Роз и понимала, что это ее мечта, а мама просто ее ее поддерживает. Но от этого понимания тепла и радости от созданной ими сказки меньше не становилось. Поэтому засыпала маленькая курносая принцесса с улыбкой на лице и спала крепко до самого утра.
Отдышавшись она уже спокойно перешла улицу резво топала вдоль дома номер девять. Она уже видела коричневую вывеску с красивыми белыми буквами “Цветочная лавка дядюшки Моуза”, а под буквами нарисовали пышный длинный букет из лилий, хризантем и еще каких-то веточек, названий которых она не знала. Вот и машина со свежими цветами подъехала.
- Сейчас начнется… - завороженно провожая машину, прошептала она себе под нос.
И действительно началось. Из бежевой машины, на кузове которой красовался рисунок довольной дамы, выглядывающей из большого разноцветного букета сине-красно-белых цветов, вышел мужчина в синих рабочих штанах, лямки которых болтались на сухих костлявых плечах. Он обошел машину, открыл задние двери, за которыми прятались сотни разных цветов, взял оттуда толстую тетрадку, что-то нашел в ней, сверил адрес и постучался в стеклянную дверь магазинчика.
Детские карие глаза, цвета самого вкусного в мире молочного шоколада, с восхищением смотрели на сокровища, привезенные на машине. Легкий утренний порыв ветра донес до девочки запахи Астр, Хризантем, Роз, Гвоздик и конечно Лилий. Там было еще очень много видов цветов, но они ей были не знакомы.
Колокольчик над дверью звякнул, дверь открылась и на улицу вышел мужчина в синих штанах с лямками и дядя Моуз. Хотя по возрасту он скорее был дедушкой, нежели дядей. Владелец цветочной лавки остановился посередине тротуара, закурил и, зажав желтый фильтр сигареты, сунул руки в карманы серых брюк. А водитель цветочной машины начал выгружать большущие вазы из бело-серого пластика набитые цветами. Розалин затаила дыхание.
Первыми душный чулан машины покинули маленькие пестрые розочки, затем какие-то высокие цветы похожие на воронки из белоснежного картона (их названий она не знала, но про себя называла их кулечками). Потом показались алые розы, на лепестках которых блестели капельки воды, как маленькие алмазы. Водитель выгружал цветы быстро, поэтому не замечал, что некоторые листья и лепестки падают на асфальт. Дядюшка Моуз конечно все замечал, но не обращал внимания водителя на это. Такое тут постоянно происходит. И он уберет это когда закончит принимать новый товар.
Последними машину покинули гвоздики. Моуз и водитель сверились с тетрадью и пошли внутрь, чтобы расплатиться. Колокольчик под дверью еще раз звякнул и стеклянная дверь закрылась за мужчинами.
Девочка подождала еще несколько секунд, а потом быстро побежала к пяточку усыпанному обломанными листьями и опавшими лепестками. Маленькие тоненькие пальчики очень заботливо поднимали лепестки с пыльного тротуара и складывали в стопку в ладошку.
- Красный, красный, белый, розовый, - шептала она себе под нос, - розочка, гвоздика, ой! Желтенький, прямо как солнышко…
Колокольчик опять звякнул. Водитель быстрым шагом дошел до машины, не обращая внимания на ребенка. А дядюшка Моуз встал на пороге и серьезно посмотрел на девочку. Разумеется он видел, что когда звякнул колокольчик она выпрямилась и спрятала руки за спиной.
- Что ты делаешь тут в такую рань, Роз? - старик прокашлялся и немного улыбнулся. - Где твой отец?
- Я гуляю, - девочка изо всех сил старалась унять дрожь в голосе.
- Да? - цветочник театрально вскинул седые брови, изобразив удивление. - А что ты прячешь за спиной?
- Ничего особенного, просто листики… - ее щеки немного покраснели.
- Листики значит? - он опять зашелся кашлем и что-то буркнул себе под нос.
- Ага, - девочка стояла прямо, раскачиваясь взад вперед на ногах, с пятки на мысок, вот так.
- Надеюсь ты их действительно нашла, а не ободрала со свежих цветов? - он кивнул в сторону только что привезенных цветов.
- Нет, - заверила его дюймовочка. - Я никогда не порчу цветы. Я их люблю.
- Надеюсь, что так.
- До свидания, дядюшка Моуз! - она слегка наклонилась вперед и улыбнулась.
- До свидания, беги к отцу,- он раскашлялся и последние слова превратились в хрип, - а то потеряет тебя.
Розалин не теряя времени побежала обратно, домой, по-детски радуясь, что ее замысел удался. Когда она добралась домой отец все еще спал, поэтому она очень тихо пробралась в свою комнату, зажав ключи в ладошке, чтобы они не звенели.
Ей часто приходилось ходить самой в школу, в библиотеку, иногда в магазин и всегда уходя она оставляла ключ с брелками в виде бабочки под соломенным ковриком снаружи. Рози очень осторожный ребенок, но еще она делала так, потому что боялась потерять ключ с брелком, подаренными мамой вместе платьем дюймовочки.
В тот день мама тихонько разбудила ее рано рано утром, тепло-претепло улыбнулась и мягко, но очень серьезно сказала:
- Поздравляю с твоим шестым днем рождения! - она улыбалась по-настоящему, даже голос улыбался.
Мама тихонько прикрыла дверь и села на край кровати Розалин. В руках она держала серую картонную коробку с цветной лентой. Когда она села, коробка легла ей на колени. В этот момент девочка окончательно проснулась и резко села на кровати, не отрывая больших карих глаз от коробки. Несколько секунд Роз рассматривала коробку. Размером она была чуть больше обувной. Серенькая, почти серебристая, а на ленточке красовалось множество мелких цветочков. Девочка знала, что коробка не новая - она видела ее в шкафу у мамы. Но это не имело никакого значения. Теперь это будет ее серебристая коробочка с тряпичными наклеенными бабочками и цветами. Именинница, как-будто околдованная, медленно наклонилась к коробочке, разглядывая ее затаив дыхание. Вдруг над ухом, близко-близко раздался мелодичный родной голос, который прозвенел: “Динь-динь!”.
- Ой! - отпрянула девочка и засмеялась. Это был мамин голос, который теперь смеялся вместе с ней. Рози, все так же смеясь, медленно, словно боясь порвать, потянула за кончик ленточки и бант распался, от чего девочка еще сильнее засмеялась. Маленькие пухленькие пальчики коснулись крышки коробки.
- Можно открыть? - тихонько спросила девочка, - уже можно?
Мама кивнула и тоже затаила дыхание, как и Роз.
В коробке лежал брелок-бабочка вместе с ключом от дома, а под ним - что-то завернутое в тонкую синеватую бумагу.
- Это твои ключи от дома, - прокомментировала мама. - Управишься с ними?
- Да! - Рози с энтузиазмом кивнула, да так сильно, что круглое личико вмиг скрылось под копной длинных черных волос, и снова тихонько захихикала.
Ключи аккуратно перекочевали на прикроватную тумбочку и пухленькие пальчики вернулись к коробке. Сначала огромные, полные радости глаза посмотрели на маму, потом вернулись к содержимому коробки. Тихонько, прислушиваясь к шуршанию бумаги, именинница развернула свой главный и такой долгожданный подарок и, как только увидела белый шифоновый край платья, вскинула брови и застыла. Мама не могла не рассмеяться: девочка улыбалась, а большие, всегда круглые, глаза она прищурила так, что они превратились в хитрые и довольные половинки.
Теперь в этой коробке лежали безделушки Розалин. Поэтому придя в комнату она поспешила открыть коробочку и закончить подарок для мамы,пока папа не проснулся. Пальчики аккуратно достали иголку с уже вдетой ниткой и начали осторожно (главное не поломать лепестки, за которыми она охотилась все утро) пришивать их к поделке.
Через некоторое время она услышала папин будильник и поспешила упаковать свой подарок в бумагу, чтобы донести его до мамы в целости и сохранности. В комнату заглянул папа:
- Ты проснулась, Розочка? - его короткие волосы были взъерошены, а глаза казалось, еще не проснулись.
- Да папочка, - голос у девочки как всегда звучал звонко и радостно. - Я уже почти готова, только причешусь и все!
- Ты как всегда умничка, - папа зевнул, - но перед выходом нам еще надо позавтракать.
- Угу, - дочь повернулась к нему и внимательно посмотрела на сонное и очень уставшее лицо отца. - Пока ты будешь умываться, я могу приготовить чай и омлет. Хочешь?
- Ты мое маленькое чудо, - сказав это он кивнул и ушел в душ.
Роз в свои восемь лет занималась очень многим по дому. Вот сегодня пока папа умывался и брился, она приготовила завтрак и старательно почистила его темно-синий костюм.
Всегда в праздничные дни он надевал синий костюм. Костюмов у папы было конечно много, почти столько же, сколько и платьев у нее самой, но в такой день нужно было надеть самый-самый. Вот самый-самый-самый! По праздникам мама надевала белое платье с длинным рукавом и большими синими-синими, как море, васильками, а папа синий костюм. Дочка одевалась в свое волшебное платьице и мама заплетала ей в волосы ленты и цветы. Вот так было всегда. И всегда все такие дни проходили радостно, тепло и счастливо.
Сегодня перед готовкой она прикрыла платье зелененьким фартуком, а волосы собрала в хвост и сверху завязала платок. Все потому, что платье должно быть чистым а еда не должна быть волосатой! Дюймовочка вспомнила это шутливое правило и хихикнула в голос. Они придумали его когда учились с папой готовить.
После того, как завтрак был готов, а самый лучший костюм почищен, Розалин сняла платок, распустила хвост, причесалась и заплела себе свободный пучок, оставив челку и одну прядь волос. Ей понравилось как все получилось, поэтому она победоносно улыбнулась себе в зеркало и пошла звать папу завтракать.
После завтрака папа оделся, взял ключи от машины, Рози тем временем сбегала в свою комнату за подарком и уже через полминуты стояла готовая и сияющая у двери.
- Только сначала заедем за цветами, - папа тоже улыбался, но не сиял как дочь. - Договорились?
- За самыми-самыми красивыми? - поинтересовалась она с наигранной настороженностью.
- Конечно.
- Тогда поехали, поехали! Скорее, - она по-детски затопала ножками на коврике у двери.
Отец в ответ улыбнулся, обулся и они вышли на улицу.
Когда машина тронулась Розалин замурлыкала песенку:
***
Представь себе, что мы вдвоем
Летим на облаке верхом.
Над нами неба синева
Внизу зеленая трава…
***
Последнюю строчку папа пропел вместе с ней, потом откашлялся и сказал:
- Вчера из твоей школы письмо пришло, тебе ничего не говорили об этом? - он притормозил перед светофором и посмотрел на маленькую принцессу, мурлыкающую мамину песенку.
- Нет, - Розалин задумалась. - Что-то хорошее? - с улыбкой выпалила она, убедившись что ничего плохого она не натворила.
- Думаю да. Предлагают записать тебя в театральную секцию, - он улыбнулся и мягко надавил на педаль газа.
- Ух ты! - от радости ребенок так сильно подпрыгнул на сиденье, что чуть не ударилась о крышу машины. - А можно?
- Да, думаю да, - притормозил перед поворотом, - мне с этого месяца зарплату подняли, так что да, если хочешь - будешь играть в школьном театре. И к тому же - остановился у цветочной лавки Моуза, - как они смогут обойтись без такой принцессы?
С этими словами он вышел из машины за самым красивым букетом, а Розалин смотрела сквозь автомобильное стекло на проплывающие мимо облака и мурлыкала себе под нос:
***
Музыка, музыка
В ней будто солнечный свет.
Музыка, вечная музыка
Незримый сказочный след…
***
Сидя в середине пассажирского сидения BMW Dixi 1929 года, болтая ногами. Вскоре напевать она перестала, закрыла глазки, вытянула носик вверх, будто принюхивалась.
Ей нравилась папина машина, в ней всегда приятно пахло: в основном папой, его одеколоном и мылом для бритья, и немного бензином. И все-таки папой пахло сильнее. Внезапно она озадачилась, выражение лица стало серьезным (вспомнила как высоко подпрыгнула и зацепила волосами крышу машины).
- Что ж, мне теперь лохматой ехать… - задумчиво протянула Дюймовочка.
И тут же ей на глаза попалось круглое зеркальце заднего вида, такое же круглое, как и ее лицо. Поэтому оно туда помещалось целиком, а вот пучок не влезал. Беда. Рози повернулась чуть вправо, поправила непослушную прядь, потом влево. Это было не сложно. Но после этого она начала ерзать, чтобы увидеть, что там на макушке случилось, а это никак не удавалось. В конце концов она поправила что-то на ощупь, скорчила недовольную гримасу и посмотрела в сторону магазина, откуда как раз вышел отец с большой плетеной корзиной васильков, ромашек и колокольчиков - любимых цветов мамы. Перед тем, как сесть за руль он поставил цветы назад, а когда сел в машину удивленно спросил кто же или что же огорчило его прекрасный цветок. И Рози ответила, что все беды из-за растрепанного пучка, на который она посмотреть не может, поэтому и поправить не может, и теперь из-за этого ей придется ехать к маме лохматой. И загрустила еще больше. Папа изобразил сильное удивление, но потом предложил все исправить. Розалин снова ожила:
- Как? - глаза дочки блестели от влаги.
Папа молча протянул руку назад, вытащил из корзины одну ромашку, отломил часть стебелька и, аккуратно собрав торчащие пряди в середину пучка, вставил в волосы ромашку. Прямо в серединку! Ромашка держала все непослушные пряди. Девочка с надеждой пощупала прическу и тут же опять засветилась улыбкой.
- Как же замечательно! - она потянулась к папе и чмокнула его в чистовыбритую щеку, так приятно пахнущую папой и его мылом для бритья. - Ты волшебник!
- Пустяк, - он ласково улыбнулся.
- Поехали скорей! А то там тучки ползут…
Папа тихонько надавил на педаль, а девочка принялась разглядывать тучки.
Она была уверена, что начнется дождь. Огорчало, только то, что тогда волосы намокнут и растрепятся. Но сам дождь она любила. Очень. Когда летом шел дождь они с мамой выходили на улицу босиком и прыгали, танцевали и пели под дождем по серебряными нитями воды. Им было весело, тепло и волшебно. Как в сказке. Своей маленькой сказке. Она снова закрыла глазки и легонько болтая ножками тихо пропела:
- Динь, динь, - и так же тихо рассмеялась.
- Ты чего? - Папа грустно улыбнулся. - Что-то вспомнила?
- Да! Оно поет. Вот так, - Рози зажмурилась. - Динь… динь…
- Ух ты! - у него всегда получался такой искренний интерес и это очень сильно нравилось и забавляло Розалин. - Я думал, что мне это послышалось. Повтори еще.
- Динь… динь… - дочка вновь рассмеялась. - Это волшебная песня. Песня дождя. Дождь тоже так поет.
- Значит и платье у тебя волшебное? - папа улыбнулся и прищурился ( изобразил настороженность).
- Конечно! Его же сшила волшебница!
- Это точно…
Он старался сказать последние слова так же весело, как-то радостно, но в них все равно закралась грусть, печаль и боль. И девочка это увидела, почувствовала. Поэтому, когда они остановились она очень крепко обняла папу за шею и прижалась личиком к его плечу. И его боль стала чуть меньше. Она не пропала, не ушла. Такая боль остается навсегда, с этим ничего не поделаешь. но она стала давить намного меньше. И он обнял девочку в ответ.
- Ты у меня тоже волшебница, - прошептал он ей в ушко.
- Ты так считаешь?
- Да, - он снова улыбнулся. - Я в этом уверен.
А через пару минут они уже стояли у машины с корзиной цветов и подарком в руках. И ветерок снова колыхал белые юбочки волшебного платья.
Динь…
Динь…