Джек лежал в облаке белоснежного одеяла, высунув нос наружу , пребывая в том редком, но изумительном состоянии между явью и сном, когда мир со своими вечными и неразрешимыми проблемами ещё не захомутал его, а царство морфея пока не поглотило без остатка собственное я , оставив сознанию на растерзание столь любимую индивидуальность. Удивительно, но время в этом месте совсем не имеет значение, радуя отсутствием своего давления на загривок, безвозмездно даря бесценную иллюзию вечности и покоя. И ещё здесь был привкус одиночества, но не скуляще-жалобной потерянности во мгле безжалостной бесконечности, а в виде уютного островка благодарного уединения, когда можно , расправив плечи , почувствовать себя свободным демиургом, как написано в одной умной книге «...И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой...» Дальше, там правда не написано, что Он делал, но вполне возможно, что вот также умиротворённо лежал на облаке и отдыхал. Кто-то скажет, что это безделие, ленность души и тела , но нет , это , господа, свобода, свобода от дел и тяжких оков бытия, временная передышка в марафоне с весьма сомнительными целями и загадочной мотивацией. А может в этом и есть весь наш смысл жизни. Добежать, высунув язык, обессиленно завалиться жопой кверху и ждать, ждать, пока придёт озарение, катарзис. Ощущение, которое не передать словами, ведь слова, как таблички, наклеены на вещи небесным ОТК, а есть вещи, от которых они утеряны или их вообще нет. Ну, не придуманы или нет гуру, могущих описать это словами...
В амбразуре окна умиротворённо синел собственный кусочек летнего неба, по которому неторопливо с демонстративной ленцой плыли пушистые облака, оттеняя своей первозданной белоснежностью бесконечную синеву. Кто знает, может быть это тоже какие-то знаки судьбы, просто мы просто не знаем сего алфавита. Джек вдруг подумал, что , как это не смешно, но для правильного одиночества нужен свой угол. Крохотный участок вселенной, где есть твой дом, а в нём твой угол, кусок кровати, где ты можешь побыть один, где никто не наступает на твои любимые мозоли и не бубнит в ухо, сообщая тебе то, что ты и так давно знаешь и чего слышать совсем не хочешь. Эта малюсенькая точка в системе координат вселеной - твой центр силы. От него ты уходишь и к нему возвращаешься , рано или поздно. Вы наверняка замечали, что многие не могут спать в других местах и только свой продавленный, горбатый диван может подарить сказочную нирвану Морфея. Кто-то скажет, как можно быть свободным становясь рабом своих привычек и будет не прав, ведь мы свободны в своих предпочтениях , даже может быть, самых ущербных на взгляд всего прогрессивного человечества. Увы, наше эго самое главное на свете, чтобы там не говорили сторонники хронического коллективизма. Джек вдруг подумал, какая странная это всё-таки вещь - одиночество. Можно быть одиноким в толпе людей, которым до вас нет никакого дела, и лежать одному в старых одеялах на поленнице в саду , мечтать о чём-то своём, и совершенно не чувствовать этого. Одиночество целебно в малых дозах и губительно в больших, когда оно превращается из ностальгической меланхолии в смертную тоску. Каждый должен иметь свой угол, но не запираться там надолго. Инстинкт самосохранения иногда опасная штука. Жалость к себе любимому может накрепко замуровать вас в чертогах любви к самому себе. Тирессий , вспомнил Джек, предсказал Нарциссу, что он проживёт долго и счастливо, если не увидит сам себя. Во всём нужна мера, вот вчера Джек переел гороховой каши с мясом, и всё, всю ночь был воздушным шариком, периодически стравливающим воздух. Остановись мгновенье - ты прекрасно, но главное, во-время остановись. Джек потянулся. Выкопал из одеяла ногу хозяйки , обхватил её двумя лапами и стал самозабвенно лизать. Не фига, пора вставать! Иногда запросто можно проспать свой завтрак, а с ним и своё счастье...))