День проходил за днём, а просвету не было видно. Баптистские молитвы занозами сидели в голове. Тася хамела, Феня терпела. К тёте Вере строго-настрого ходить было запрещено. С печатью тяжёлой жизни Фенино лицо не по годам сделалось серьёзным и осунулось. Сама она совсем замкнулась, в небольшое свободное время стараясь заниматься в доме мачехи либо вышиванием, либо чтением художественной литературы. Тася относилась к ней, только как к ублюдку и никаких общих дел с ней не имела. Она замечала Феню тогда, когда ей приходила социальная помощь. Эта помощь самым настоящим образом действовала Тасе на нервы!
Мандаринкина уже заканчивала седьмой класс, когда к дому Лопуховых подъехала «Волга» и из неё вылезла тётка в собольей шубе до пят. Это была не простая тётка, а опекунский спонсор. Она не стала заходить в дом Лопуховых, а вызвала к машине хозяйку с падчерицей. У машины тётка накинула на Феню новый норковый полушубок, отдала тётке Иде красивый кожаный чемодан и сказала:
- Это всё вашей девочке вместе с чемоданом. В нём вещи из самого Парижа, которые выбирала лично я! – и она обратилась к Фене, довольная своими подарками: - Ты слышишь, Фенечка? Вещи с этим чемоданом тебе из самого Парижа! А чемодан из натуральной кожи!
«Сейчас она уедет, а Таська со своей мамашей кинутся примерять парижские тряпки и отбирать их себе! Как же вы все мне надоели! Лучше бы ко мне приехала моя бабушка! А ещё лучше было бы, если б меня тогда не забрали из родного дома!» - думала Феня, и по её щекам покатились слёзы.
- Да ты что плачешь-то? – изумлённо заморгала на неё тётка.
- Это она от счастья! От счастья, что у неё парижские подарки и такая дорогая шубка! – здорово перепугалась мачеха, чтобы Феня не выдала с головой их настоящее отношение к себе и, ласково обнимая её, защебетала: - Скажи своему спонсору «спасибо» и иди в дом. А то, не дай Бог, застынешь! Давай, моя хорошая, не плачь, скажи «спасибо» и иди греться.
Не слыша и не замечая никого, Феня молча плакала в дорогой норковой шубке и смотрела в весеннюю даль вольных сопок тайги. А со своего крыльца за всем происходящим у машины наблюдала тётка Вера и бурчала:
- Взять бы этому спонсору и раскрыть на вас глаза, чтобы она у вас эту замученную девчонку забрала!
Но непросто было одинокой пенсионерке решиться на такой шаг. Она не забывала, сколько народу ходит к Лопуховым на баптистские посиделки. Опасаться было чего. У радеющих за справедливость по Сибири немало сгорело домов дотла. И сейчас тётка Вера только и смогла в защиту Фени специально громко покашлять, чтобы Ида заметила её и хорошенько потряслась перед спонсором за своё отношение к падчерице. Тётка Вера здорово напрягала её своим наблюдением. Да ещё и увидела, как спонсор вручила на безбедное содержание Фени тридцать тысяч рублей и на всю улицу громко назвала цифру суммы.
- Так они тебе на Феню всё и потратят! – скрипнула соседка зубами от беспомощности перед действительностью.
Это так и было. Мандаринкина денег не увидела. Они все ушли на обновки Таси, на которую напал страшный псих из-за малого на неё шмутья из самого Парижа! От бурлящей зависти родная дочь злобно заявила матери:
- Если у меня не будет таких же вещей и шубы, как у Федоськи, я перепорчу все эти шмутки и первый её полушубок!
- Да ты что, совсем сдурела?! – шипящей змеёй накинулась на неё мать, плотно захлопнула в комнату дверь и предупредила: - Не дай Боже, спонсоры увидят какую-то порчу своих подачек и нам будет полная хана! – и она люто пригрозила: - Руки вместе с головой сразу оторву, если что-то замечу!
Зная ушлость дочери, она произнесла это с таким апломбом, что Тася мигом выкинула из головы затею с порчей Фениных подарков. Тем более, что мать тут же ей пообещала, ниже плинтуса опуская заботу государства о Мандаринкиной:
- И давай прекращай Федосье завидовать! Из всего того, что она получает, это больше отстиранные и отутюженные обноски из этих всяких Парижей! А тебе мы опять купим всё новое!
И тайно от Таси мать купила ей с рук полушубок из козлика, сказав, что он новый. Потом протащила её по магазинам и набрала всего того, на что указал её палец. Одевая завистливую дочь в дорогие обновы, тётка Ида уже с испугом наблюдала за ней со стороны, сравнивая с падчерицей. Феня абсолютно ничего не требовала, никогда не завидовала, не провоцировала на пакости, без единого слова старалась помочь по дому. Тасины же запросы уже перемахивали все границы требований. И ни мать, ни дочь в упор не замечали, насколько Фене противна жизнь в их семье и государственные подачки! Мандаринкиной хотелось свободы, уверенности в завтрашнем дне, которую в ней, словно заковали цепями. Ей хотелось самой пройтись по магазинам и самолично выбрать на себя вещи. Эти желания становились ближе и ближе с каждым годом, как по воробьиному, а потом по-цыплячьему шагу прибавляется весенний световой день после холодной зимы с ранними сумерками.
продолжение следует -------------------