Конечно, ДК Горбунова в Москве для нашего брайтонского бизнеса, который держался в основном на леваке, оказалось настоящим открытием.
Рынок аудио-видео занимал территорию небольшого колхоза.
Все советское кино стояло в коробках на трех столах, как на трех слонах. Европа - в основном французское и итальянское кино, занимала два стола Рядом был стол с леваком на аудиокассетах. Их время уже уходило.
Современным русским бутлегом - теми фильмами, которые были сняты в девяностые, торговал только один, слегка затравленного вида, парень. Я пытался установить с ним дружбу, но он дал мне неверный телефон, да и назвался, скорее всего, чужим именем. Мы встречались с ним за пределами рынка на ступеньках клуба.
- Чего ты боишься? - спросил я.
- Чтобы на Горбушке торговать, нужно платить. У меня нет денег.
- Не бойся. Я не причиню тебе никакого вреда.
- Откуда я знаю, кто ты такой.
- Я американец.
- Чем докажешь.
- Хочешь я тебе свой паспорт покажу?
Он покрутил в руках мой паспорт. Прочитал вслух: "...оф Америка", сказал:
- Сразу видно американца. По зубному протезированию.
Это у него я взял три фильма: Дзюба-дзюба, Сатана и Дети чугунных богов. Русское кино переживало короткое северное лето.
Голливудом торговали десять столов, которые принадлежали рыночной мафии. Я дружил с их смотрящим.
Это был очень хороший бизнес – озвученый знаменитым Володарским, чуваком с прищепкой на носу, американский левак. Конкуренция бешеная. Американское кино, которое только что выходило в американских кинотеатрах, появлялось у них уже к следующей «горбушке».
Я знал и другой конец этого бизнеса – бруклинского марамоя по фамилии Гомельский. Когда появлялся новый фильм, он приходил в кинотеатр и, как только выключался свет, доставал из сумки, устанавливал и наводил на экран цифровую камеру на штативе. Для интереса я смотрел эти копии. В кадр попадали головы входивших и выходивших из зала во время сеанса, на изображении, как жители запредельного мира, появлялись силуэты, что создавало иногда странную, не предусмотренную режиссером, гармонию с действием фильма.
На жаргоне такая копия называлась: «экранка».
- А как же звук? - спросил я у Гомельского.
- Звук не очень, кашляют, смеются, но звук микшируют. Они все равно сверху голос переводчика накладывают.
У Гомельского с Московской видеомафией была своя система связи. Если фильм удалось записать без помех, он тем же вечером приезжал в аэропорт Кеннеди в терминал Аэрофлота и, из толпы ожидающих рейса, выбирал подходящего клиента, подходил и делал следующее предложение:
- Я хочу попросить вас доствить в Москву этот пакет. Внутри видеокассета. На видеокассете запись художественного фильма. Не порнография. Я дам вам за эту услугу двадцать долларов. Вас встретят на выходе во Внуково по описанию, и вы отдадите кассету.
Ему не отказывали. Гомельский был хорошим физиономистм и никогда не ошибался. Уже, когда клиент брал деньги, просил:
- Можно мне посмотреть ваш паспорт.