Продолжение. Начало в http://www.proza.ru/2020/04/01/1627
Игорь шёл по узкой улочке, каждый изгиб которой слабой болью отзывался в его сердце. Вместе с очередным новым плавным поворотом, внутри него словно бы сдвигалась стрелка часов. Так получилось, что часы с белым проржавевшим циферблатом были у него на месте сердца. Там, где у обычных людей стучит кровь, у Игоря тикали ходики. Циферблат напоминал помятую крышку никелированной кастрюли, предназначенной для варки всяческой бурды. Знание этого факта приносило Игорю смутные воспоминания, самопроизвольно зарождающиеся на грани совмещения запаха и страдания. Страдания от запаха разложившейся проваренной мясной плоти происходили из непонятного прошлого, в котором он был когда-то сварен и выброшен на помойку.
Сейчас смутные воспоминания воскрешали страдание от осознания того, что внутри его тела происходит процесс варки биомассы. Обычно зрительные иллюзии зарождаются от совмещения грани и света. Но грань и свет это нечто иное, чем пар и бульон, в котором непрерывно варится некая биомасса. Тяжёлый дух переваренной плоти едва ли переносим для этой же самой плоти в её живом состоянии. А Игорь всё же был жив. Несмотря на то, что внутри него вместо сердца тикали часы, напоминающие крышку кастрюли, в которой происходил процесс активного разложения телесной массы, он ощущал себя живым, осознавал свои действия и был в состоянии выстраивать причинно-следственные цепочки.
Импрессионистская улочка продолжала свой плавный извилистый бег под его шагами. С обеих сторон от неё вставали такие же слегка искажённые в пропорциях дома различной конфигурации. Средневековые арочные стены соседствовали с бетоном и панелью, далее переходили в камень и черепицу, и все эти переходы являли Игорю непрерывность, влитую, вросшую в саму себя боковыми стенами так плотно, что не было нигде ни единого намёка на проход во двор. Более того стены, казалось, продолжали стягиваться невидимой силой неумолимого гидравлического притяжения друг к другу, от чего фасады домов покрывались трещинами, а окна заужались и вытягивались вверх. Игрою казалось, что он слышит треск деформации, похожей на треск миниатюрных молекулярных скорлупок, слагающих материальные массивы, из которых были слеплены эти дома.
- Тук-тук, тик-так….
Над головой висела облачная плотность, продырявленная местами узкими лучами солнца. Улочка извивалась, не являя ни единого намёка на просвет в отдалении. Ноги сами несли Игоря, не желая останавливаться. Игорь пытался сфокусировать взгляд на окнах. Но стёкла на них отсвечивали пылью, и сразу он ничего не мог разглядеть, только при удалении от них словно бы всплывали в памяти фикусы, кадки, утюги и помятые деформированные лица с удивлённо-немым вопросом застывшей и оплавленной маски привычного ужаса на них.
- Вот же ж пакость какая, бесконечность дурная, - выругался сквозь зубы Игорь.
И почти тотчас же перед ним выросла металлическая дверь очередного дома в стиле барокко. Жестяная дверь, пробитая пулевыми отверстиями, находилась в самом сердце фронтального ризолита этого дома, с осыпающейся штукатуркой. Дверь выпирала в трёхмерность пространства так выпукло и призывно, что сомнений в том, что она прикрывает собой некую цель, к которой стремился Игорь, не осталось.
- Тик - так, - хрюкнули внутренние часы.
Игорь взялся за ручку, неожиданно влажную, словно кто-то надышал на неё своих ротовых испарений. Дверь открылась. Игорь брезгливо вытер руку об штанину, шагнув в подъезд с витой лестницей. С непривычки переход от уличного света к подъездной темноте был подобен выбросу тошнотворной желчи из желудка в глотку. Игорь сглотнул слюну, нащупал на стене выключатель, дающий начало тускло-жёлтому освещению. Витая лестница, наворачивая спиральные круги, поднималась в вышину, которую свету пробить не удалось.
- Эй, паря, на лестницу не поднимайся. Заблудишься, потом концов не найдёшь, - услышал он голос со стороны открытого коридора, ведущего в квартиру на первом этаже.
Голос был мужским, грубовато - хриплым, но при этом достаточно слабым. Отдельные звуки сливались в нечто похожее на мычание. Сразу можно было понять, что говорящий пьян. Пройдя на звук голоса, Игорь вышел в большую комнату с серой потолочной лепниной на потолке, с окнами, закрытыми бордовыми бархатными занавесями.
Посреди комнаты стоял внушительных размеров шарообразный чан, с крышки которого шёл пар. Под чаном-шаром тлел огонь топки. Недалеко от чана, на мшистого цвета войлочных подушках, валялся алкаш. Его багровое одутловатое лицо с отёкшими глазами и мешками под ними, его рот, не имеющий сил сомкнуться и удержать слюну – всё указывало на то, что это он – алкаш собственной персоной.
- Чё стоишь, как неродной, заходи, налью, сообразим за здравие.
- Спасибо.
Игорь ощутил вдруг некоторую робость и понял, что пока лучше не говорить ни одного слова против.
- Давай не стясняйся, бери половничек, залявай в кружку и глотку, кровушку свою подкипяти чуток, а то застоялася, - нарочито заякал алкаш.
- Тик-так, - ответил Игорь.
- Што ты сказал?
- Так-так, - громко ответил Игорь, зажимая рукой область сердца, чтобы хоть как-то приглушить шум ходиков.
- Уважь меня. Ты ведь знаешь, кто я?
- Знаю, - само вырвалось у Игоря.
Алкаш самодовольно усмехнулся, наконец-то, сомкнув губы в пельмень, и подмигнул ему кровавым глазом.
Рука алкаша полезла под подушки, доставая оттуда разнообразные маски божественных ликов, прикреплённых на деревянные лакированные древки.
- Ну! К кому из них ты пришёл? – гнусаво запел алкаш, прикладывая то одну, то другую маску к своей испитой роже. – Предлагаю угадать с двух букв. Может быть, «Бу», а может «Ал», а может «Ие»?
- Ко всем сразу, - ответил Игорь, напрягая мышцы тела.
- Ну, так бы и сразу бы и… Обезобразил бы сразу, а то пришлось образами махать…
Язык у алкаша размяк, маски на древках отлетели в сторону. Алкаш поманил Игоря отёкшим пальцем с грязным ногтем на соседнюю подушку.
- Выпей, полегчает. Вижу тикает у тебя в груди, значит, время пришло тебе в адову топку. Вишь, как она исправно у меня горит. Агрегат производит чистейший самогон, система с замкнутым циклом, никому не убежать, не избежать. Как же я всё славненько придумал. Ты пей!
Алкаш протянул Игорю деревянную кружку, от которой несло сивухой. Игорь ради приличия сделал вид, что отпил, но на самом деле только обмочил губы. Тем не менее, одуряющий пар от зелья проник прямо в мозг ядом. В мозгах что-то хрюкнуло, хрустнуло. В груди тоже. Часовой диск покрылся мгновенной ржой и рассыпался в песок. Игорь осторожно кашлянул. В груди теперь ничего не стучало. На месте циферблата проявилась тёмная подъездная пустота с винтовыми лестницами.
- Пей пей. Блажь то какая! Балдёж! Течёт по жилам чистейшая самогонная слеза, дух вышибает. Во славу процесса пьём. Во славу вечного блаженства и благолепия. Во славу паров райских.
Игорь откинулся на подушки, пытаясь переварить лестницу и пустоту внутри себя. Самогонные пары требовали обратить их в жидкостную плотность.
- Алкай, алкай…. Алчи, алчи….- загундел алкаш, - имидж ничто – жажда всё. Выпить весь мир до донышка , поджечь и снова пустить по кругу… Гори-гори ясно…Заливаем пустоты, шоры, оффшоры.
Игорь едва справился с наваждением опрокинуть в себя «лекарство от пустоты». Тело буквально каждой клеточкой жаждало алкать. Голова кружилась, словно он и вправду поднимался по спиралям внутренней лестницы. Лестница внутри него качалась, ступеньки истончались, едва удерживая его. Пара мгновений, и Игорь снова обнаружил себя в рухнувшем состоянии. Он был буквально впечатан в подушки над которыми курился дымом и паром алкогольный угар собеседника. Спиртовые выхлопы смешивались с запахом горяшей серы.
- Вот он адовый огонь, горит исправно, топлива хватает, - промычал довольно алкаш. – Тварей много, всем по паре, огня много, алкать не переалкать. Пусть во славу мою поют песни, пусть жаждут блаженства. Это главная цель, так повелел я. Алчущие блаженства да обретут его.
Игорь пригляделся к шарообразному чану с варевом. К своему изумлению он увидел, как на чане начали проступать знакомые очертания материков. Каждый материк вспухал, разрастался каменными и асфальтовыми подробностями городов на сферической поверхности чана. Игорь поднатужился в поисках своего города. А вот же и он - кривые улочки, дома. Вот она и улочка, по которой он пришёл сюда. Вот узнаваем и дом в стиле барокко. Чуть пристальнее вглядеться, и уже открывается дверь в комнату, где на мшистых крохотных подушках лежат два человека размером с клопов.
- И ведь всё так просто. Им кажется, что они разумны. Да… Они не понимают, почему не гаснет адова топка. Они требую каких-то там прав, не понимая того, что я лишил их главного права на жизнь. Я убиваю их, когда хочу и где хочу. Такое вот у меня главное право на них. А у них осталось одно – верить мне и молиться, – продолжал умничать алкаш.
Его слова прерывались отрыжкой. Человек–клоп на поверхности чана-шара тоже пищал что-то синхронное.
От утробного смеха алкаша Игорь вздрогнул. В такт алкашу пищал смехом и клоп на объёмной картинке. Повинуясь внезапному жёсткому порыву, Игорь ногтём надавил на смеющегося клопа-алкаша.
Чудовищный крик вернул его в реальность комнаты, где синхронно свершилось убийство. Тело алкаша, раздавленное исполинским прессом, превратилось в кровавую лепёшку. Мясная отбивная туша в луже крови на месте алкаша вызвала у Игоря рвотный спазм. Он выбежал из комнаты прямо на узкую улочку и побежал по ней в желании вырваться из смрадного плена.
- Бог умер, - вертелось в его голове. – Он умер сам, я его не убивал. Простите меня люди! Он сам, он сам!
Винтовые лестницы внутри тела Игоря постепенно превратились в жгуты. Жгуты плотно перевязали его ноги, опуская их в землю, побежали, извиваясь, по рукам, поднимая их вверх, словно в безмолвном крике, переплетаясь ветками и листами.
- Дуб-дерево, - сказал ласково женский голос, и Игорь понял, что ему надо проснуться. Как-то открыть глаза, которые надо было попытаться ощутить среди своих листьев.
продолжение в http://proza.ru/2020/08/16/968