Николай Бульцев был экскаваторщиком всю сознательную жизнь. Более того: когда призвали в армию, он служил оператором на сапёрном экскаваторе. Работал на всех видах этих нужных машин: на шагающих, на колёсных, на гусеничных; тросовых и гидравлических, скребковых и роторных; то на карьерных, то на траншейных, – даже на железнодорожном грейферном пришлось потрудиться. Разве что на водяном – обычно называемом земснарядом – не довелось, а космических пока не изобрели.
Бульцев всегда первым приезжал на любые стройки: с его почина зарождались м плотины, и мосты, и заводы, и дворцы! И уезжал – зачастую, последним он! Заканчивал траншеями к зданиям, убирал мусор, разбивал площадки и подъезды, ровнял дорожки,– всё до мелочей, доводил до полного ажура!
На своих мощных машинах Николай прошел не только половину канувшего в Лету Советского Союза, но и целый ряд стран, которым он – считавшийся нерушимым, помогал. Многое повидал Бульцев: открытие нефтескважин, возведение могучих электростанций, прокладку оживительных каналов; множество краёв продемонстрировали ему свои щедроты: камчатские вулканы, азиатские пустыни. Однако осесть посчастливилось в Ростове-на-Дону. То ли богатое на солнце и фрукты лето, то ли роскошная донская рыбалка, то ли хмельной и задорный Дух Приазовья пришлись ему по сердцу – трудно сказать точно. Тем не менее – живёт он сейчас здесь и эмигрировать не собирается. На жизнь не жалуется, ибо на кусок хлеба всегда зарабатывал своими мозолями. Никому не завидует, поскольку привык гордиться собой и, если поклоняться, то лишь Богу – духовную чистоту соблюдал.
Этот микрорайон Ростова-на-Дону Николай Бульцев принялся осваивать одним из первых. С группой учёных приехал брать пробы глубинного грунта под фундаментами будущих высоток. А после – понеслось-поехало: когда заканчивали дом, Коля, зачастую, просто переезжал через недавно проложенные улочки квартала и снова рыл, рыл, рыл… копал в любую погоду, утром и вечером, иногда даже ночью – если обстоятельства торопили, при свете прожекторов. Делал котлованы под жильё, магазины, школы, детские сады, трансформаторные будки…
И вот наступил миг – он непременно должен был наступить, когда в этом микрорайоне не осталось строек. Массив кирпичных или железобетонных зданий мощно врезался в утёсы похожих соседних частей города и убегал по молодым, обрамлённым свежей зеленью проспектам к границе самого Ростов-Дона – Батюшки! Упираясь в сумасшедшие дали Донских степей.
Сейчас эти дали уже простирались за вагончиками монтажников.
- Не беспокойтесь: в нашем городе ещё строить да строить,– заверил прораб подчинённых, заговоривших было о бессрочных отпусках.
Но некоторое волнение всё же улавливалось. Последний башенный кран сиротливо возвышался над крышами, а за ним споро приехали техники и атокраны, чтобы водрузить на платформу могучего тягача, где он сразу превратится из великана – повелителя процесса, в цыплёнка табака, которому кухонным топориком хозяйка сноровисто приладила все суставчики. Герой нашего повествования в этот момент заканчивал грузить на «Мазы» кучу отходов, портившую свежевыкрашенный салатный фасад многоэтажки.
«А что?» – Задумался он, уверенно манипулируя рычагами,– «А ведь это заключительный дом в этом районе! И на тебе: ни газетчиков, ни оркестра?! Мы же заработали хотя бы по куску торта?! … вот о всяких клоунах из элитных слоёв, о новых русских – склизких, словно черви или пиявки; о террориста и короновирусе – ту и там день-деньской балаболят!»
- Ну и чёрт с ними! А водочки по-русски хряпнуть бы надо! Для людей с только домов отгрохали: заслужили – сам себя только и похвалишь!– решил Коля вслух и посигналил бульдозеристу.
- Вадик! У тебя добавить будет?
- Да, если подумать – найдётся.
- Тогда вот – держи. И свистни там дорожникам. Они на дальнем углу бордюры свои тягают. Ну – маякни им: у кого есть что – пусть скинутся: обмоем одно дело!
- А что, если не секрет?
- Да вот, подумалось мне, последний дом тут возводим – всё-таки событие?!
- Хм! Ведь верно! Суета – паника кругом, а мы вот: район отгрохали, всем чертям на зло! Ну – добро! До обеда…
Кран благополучно закрепили на платформе, но вывезти до перерыва всё равно не успели. «Может он сам не торопится уезжать не обмытым?– с грустинкой пофантазировал Николай,– хочет ещё часок постоять на бывшей стройке?! Не скоро здесь опять появятся краны, ведь лет двести-триста должны выстоять наши дома. А тогда будут роботы… что будет тогда?!»
В Приазовье царствовала Весна! На тополях, что обрамляли соседние, возведённые раньше, кварталы чётко наметилось позеленение, а жердёлки приоделись в молочные сорочки.
- Что гуляете? Дорожники!– заглянули на шум штукатуры.
- Да вот. Коля заметил: бляха муха! Последний кран в районе провожаем!
- Ага! Так что ж не позвали?! И точно: муха – бляха! Щас организуем!
- Эй! Работяги?! Давай на свежий воздух – хоровод вокруг крана! Качай кранового…
Откуда-то прилетела задержавшаяся с зимы новогодняя, ёлочная серпантинка и повисла на кране. По радио, как по заказу полилась музыка именно та, что надо. А с Небес вдруг обрушились потоки какого-то особенного света и тепла: когда люди счастливы – Небеса улыбаются! В конце концов нашёлся и писака, черкнувший пару абзацев по данному случаю.
- Теперь всё чином!– скупо улыбнулся Николай,– всё-таки последний… ну – трогай, родимый!
Тягач тронулся, и кран медленно поплыл дальше в Донскую степь. Обалдевшие новосёлы, кто уже прибрёл квартиру, повысыпали из дома и вместе со строителями провожали… «Ещё один район в этой стране поставили, несмотря ни на что!»– подумал Бульцев, но промолчал. Да, наверное, и многие так подумали, он сказать не решились: «Потеплело на Душе – и хорошо!»