Многоточие Юрзуфа. Пушкин и Раевские

   
        ( К 200-летию пребывания А.С. Пушкина в Крыму)
   
  1. Многоточие  Юрзуфа. Пушкин и Раевские   

   Пребывание Александра Сергеевича Пушкина в Крыму – событие, со временем ставшее значительным в творческой биографии величайшего поэта всех времён и народов. Величие его - в многогранности, и сегодня, в дни празднования 200-летия  посещения гением крымских мест, хотелось бы взглянуть на него с необычных точек зрения –  с артикуляционной, музыкальной, архивной, астрономической, живописной и психологической.
 Архивные документы - живой материал, ведь за сухими данными - сама жизнь с её коллизиями и милосердием в воспитании психологии личности.
    Хотя музыка – и абстрактный вид искусства, она может поражать точным «попаданием» в «программу»(если задумано музыкой проиллюстрировать какое-либо историческое или литературное произведение, то это - программная симфоническая музыка). В романсе же – вокальном жанре, где самым выразительным средством является литературный  текст,  фортепианному  аккомпанементу остаётся лишь чуть  досказывать несказанное в стихах. Чаще он носит изобразительный характер, имитируя явления природы – пение птиц, плеск волн,  но  иногда  в проигрыше скрыто описание  чувств.  Будет ли такой приём использован  в романсе Н.А Римского-Корсакова(1844-1908) на стихи А.С. Пушкина «Редеет облаков летучая гряда»,  попробуем убедиться  ниже.
  Завораживающие звуки фортепиано являются фоном к буквально парящему  начальному мотиву.  Мелодия следует за описанием южной природы, а ровное, струящееся,  волнообразное движение в аккомпанементе изображает лёгкость и прозрачность плывущих в небе облаков,  игривость морских волн. Вечернюю природу освещает некое светило, на первый взгляд – Луна, чей «луч осеребрил увядшие равнины».
 Лишь в последних, двух интригующих строках А. С.Пушкин говорит о чувствах и о незнакомке, обращающейся к планете:
   «И дева юная во мгле тебя искала
    И именем своим  подругам называла»{1}.
 Поначалу отсутствие цезуры между «именем своим»  и «подругам» наталкивает на вопрос: просто  называла планету каким-то именем всем   подругам при общении с ними, или дева юная называла планету именем, идентичным своему? Дальнейшие размышления приводят к выводу, что А.С. Пушкин зашифровал таким образом  - под именем планеты, посеребрившей равнины, имя той самой девы. Какую же планету можно назвать женским именем? Поскольку нам  известна дата написания элегии - 1820 - год ссылки на Юг, то  в ней можно предполагать и кавказскую, и крымскую природу, и каменскую.  Однако упоминающиеся мирт и кипарис - типично крымские растения, но посеребрила их явно не Луна, такого женского имени нет. А вот у Венеры существует второе название – Мария. К тому же, ярким и хорошо видным над Аю-Дагом в тот период мог быть и Юпитер.  Попробуем разгадать загадку.
  Интересен архивный документ, датированный августом1820 года, связавший историю Крыма с великим  поэтом {2}. Но сначала - о письме А.С.Пушкина брату Льву Сергеевичу:
«Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я Элегию, которую тебе присылаю... Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами…..друг мой, любимая моя надежда – опять увидеть полуденный берег и семейство Раевского» {3}.
  В Госархиве  Крыма хранится Рапорт Исправляющего должность Феодосийского уездно-земского исправника Караваева:
              «По прибытии Его высокопревосходительства господина генерала Раевского в Феодосии, я находился в уезде, и потому повеление Вашего превосходительства от 17 сего августа за № 2938,  с нарочным мне присланное, доставлено 19 числа,  причём получил верное сведение, что его высокопревосходительство изволил отправиться из г. Феодосии на брандвахте морем до Севастополя…
№136, Август 20 дня 1820 г.» {2}.
   Но на пути в Севастополь генерал, герой Отечественной войны 1812 года Николай Раевский с семейством и юным Пушкиным, всё-таки, остановился в Гурзуфе, в доме Ришелье. Окружённый благословенной природой и общением с благовоспитанной семьёй Раевского, Александр Сергеевич выздоровел от преследовавшей его лихорадки,  был весьма впечатлён всем увиденным и плодотворно работал: результатом его пребывания в Крыму стали поэма «Бахчисарайский фонтан», главы к «Евгению Онегину», а также несколько элегий. 
Чувства Александра Сергеевича, возникшие в Гурзуфе, запечатлены в стихах и позже,  в  Каменке. И поскольку у гения вдохновение вызывает  чувство обожания  кого-то, осмелимся представить имя объекта восхищения - его музы. 
  Некоторые пушкиноведы склонны относить к таковым старшую дочь генерала, Раевскую Екатерину, хорошо знавшую историю, и вообще - весьма образованную женщину.
    Но вот  младшая из дочерей - Мария, была дружна с поэтом и после Гурзуфа,   и даже, когда  вышла замуж за друга отца, Сергея Волконского - героя Отечественной войны 1812 года,  ощущала постоянную заботу поэта. Особенно сочувственно относился А.С. Пушкин к Марии после трагических декабрьских событий 1825 г., участником которых стал её муж. Современники Пушкина говорили даже, что чувство поэта к Марии было сильнее, чем к Натали Гончаровой.   Александр Сергеевич намерен был  даже  заехать поддержать их  «во глубину Сибирских руд», по окончании научно-исторической экспедиции  на  Урал.
  Когда у Марии Раевской и Сергея Волконского в 1828 году умер их первенец – двухлетний Коленька,  Александр Сергеевич написал четверостишие  на  смерть младенца:
   «В сиянии и в радостном покое,
   У трона вечного творца,
   С улыбкой он глядит в изгнание земное,
   Благословляет мать и молит за отца».
 И эта несравненная по своей возвышенной печали эпитафия высечена на гранитном надгробии Н.С. Волконского в Александро-Невской Лавре С.-Петербурга.
   Мария Раевская-Волконская -  женщина необычайной стойкости характера, в совершенстве знавшая несколько языков, одарённая певица и пианистка - первое, что сделала, увидев своего мужа после Петербурга, - поцеловала его кандалы. (Спасибо, что не казнь!)
   Конфликт отцов и детей не обошёл и эту высокую семью, но примером чего служат такие распри, можно резюмировать только спустя полтора столетия. Жёсткий, как казалось дочери, деспот отец Николай Раевский, на самом деле, сделал для сохранения её психики очень много: оберегал её, ожидавшую ребёнка, от всяческих негативных вестей, скрывал письма. И, возможно, всё это и способствовало смягчению наказания её мужа- декабриста в пользу поселения. Преодолевая жесточайший дискомфорт и целую череду унижений, включая отказ в дворянском титуле вновь родившимся детям, Мария Николаевна сделала всё ради сохранения семьи. Лишь через 30 лет - в 1856 г. были сняты обвинения с Сергея Григорьевича… Покоится княгиня, мать 4 детей М.Н. Волконская на кладбище в Чернигове (Украина). Пушкинисты находят в Марии и её муже Волконском прототипов Татьяны Лариной и генерала Гремина из «Евгения Онегина»(как и персонаж, Волконский  был старше жены на 18 лет).
  Сопоставляя данные биографические с архивными, можно предположить, что именно Мария Раевская и была прототипом  персонажа девы в элегии А.С. Пушкина.
  Для композитора Н.А. Римского-Корсакова время написания романса - 1897 год - период новой интенсивности творчества после кризиса, утраты близких. В  размышлениях творческой натуры о скоротечности жизни и эстетике искусства происходит переоценка ценностей, концентрация будущего. И Римский-Корсаков, уже состоявшийся автор симфонических шедевров, вынашивал и взрастил ожерелье будущих психологических образов в операх «Моцарт и Сальери», «Боярыня Вера Шелога», «Царская невеста». В романсе  того же периода «Редеет облаков летучая гряда»  лёгким аккомпанементом он показал  повествование о деве юной, по которой так грустит юноша. Небесной воздушности музыка притягательна своим редким единением со стихами, в ней автор будто выписал, подобно импрессионистам, сам воздух – чистый, горный. В небольшом патетическом   проигрыше композитор передаёт и драматичность чувств, ощущений великого поэта, вызванных Гурзуфом.
Написанное А.С. Пушкиным  в 1828 году  и посвящённое  Олениной  стихотворение  "Не пой, красавица, при мне", скорее всего, также содержит  переживания о его гурзуфской любви. В нём пение красавицы поэта волнует   только тем, что  оно напоминает ему о драматической судьбе другой девушки, очевидно, воспитанной на поэзии и фортепиано, но разделившей с супругом его горькую участь:
 «Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.
Увы! напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь — и при луне
Черты далекой, бедной девы!..
Я призрак милый, роковой,
Тебя увидев, забываю;
Но ты поешь — и предо мной
Его я вновь воображаю.
Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный».
  Пример из живописи также подтверждает это предположение. Нетипичная, но очень романтическая картина Ивана Айвазовского "А.С Пушкин и графиня Раевская у моря близ Гурзуфа"(1886г.) изображает тёплый вечер на берегу. Автор был дружен с сыном генерала и по воспоминаниям Раевского-младшего, часто гостившего у него, им  была написана столь необычная, сколь и прекрасная картина.
   В 1913 году великий ялтинец французского происхождения,  военный инженер, крымовед и нумизмат А. Л. Бертье-Делагард  на основе найденных им документов написал исследование "Память о Пушкине в Гурзуфе" (репринт - Москва, 2017, под ред.  д.ф.н. С.А. Макуренковой). В нём  вместе с описанием ландшафтов и посещений героев, автор в том числе, упоминает и о царице Елизавете Алексеевне. Она  имела необычайно лёгкую походку, что восхитило поэта. Это небольшое замечание педантичного военного инженера, потерявшего на учениях глаз, наводит на мысль и о возможной помощи поэту со стороны царевны. Что ж, царские особы уже тогда  любили Крым.
  В своей книге  Александр Львович Бертье-Делагард, не зная точную дату приезда Пушкина в Крым, делает предположение, что на кораблях всегда имелись вахтенные журналы, и что число приезда  будет не трудно  установить. Что и доказывает документ Архива Крыма от уездно-земского исправника Караваева,  возвестивший о прибытии и отбытии из  Феодосии Его Высокопревосходительства генерала Раевского(кстати, документ был обнаружен автором в Госархиве Крыма как раз за год до выхода репринта А.Л. Бертье-Делагарда - в 2016).
 И не случайно, что почти  везде у Пушкина главной составляющей сюжета была любовь, окутанная тайнами, интригами, загадками. Даже хан Гирей в «Бахчисарайском фонтане», державший гарем, очевидно, впервые испытал  настоящую любовь к своей юной пленнице Марии Потоцкой, если после её гибели даже прекратил набеги на соседние области. Он мог внезапно (как бывает при тяжёлом нервном поражении – столбняке) остановиться посреди поля на коне и безудержно плакать: так  переживал он кончину прекрасной  девушки-польки, невинно погибшей от руки ревнивицы, старшей жены гарема Заремы.
Кто знает? Нет Марии нежной!..
Дворец угрюмый опустел;
Его Гирей опять оставил;
С толпой татар в чужой предел
Он злой набег опять направил;
Он снова в бурях боевых
Несется мрачный, кровожадный:
Но в сердце хана чувств иных
Таится пламень безотрадный.
Он часто в сечах роковых
Подъемлет саблю, и с размаха
Недвижим остается вдруг,
Глядит с безумием вокруг,
Бледнеет, будто полный страха,
И что-то шепчет, и порой
Горючи слезы льет рекой.
 Пожалуй, тепло и волшебный дух Юрзуфа, вызвавший у гения всплеск вдохновения, ещё долго простирался своим тёплым дыханием по России -  от Тавриды до Сибири. И поныне он - источник впечатлений романтиков, мотив к изучению архивов и нюансов психологии личности.
 

{1} А.С. Пушкин. Избранные сочинения в 2-х тт. М.: Художественная литература, 1978, С162.
{2} [ГА РК. Ф.26, оп. 1, д 5000, л 23.
{3}Пушкин в портретах и иллюстрациях. Сост. М.М. Калаушин. Общ. ред. Д.Д. Благого. Л.: Учпедгиз,1956, 375с.