Предыдущая часть
6909 год от сотворения мира. Поклонная гора в Заболочье у слияния реки Тверцы с рекой Осугой
На носу ладьи, укутавшись в теплый плащ, на коврах лежал боярин Федор Данилович Гостомыслов. Шли из Великого Новгорода берегом и далее через Вышний Волочек в Торжок водным путем. Уже сморило боярина , как вдруг через сон услышал он звуки, будто кто-то в бубен бил. Сон как рукой сняло, стал вглядываться в ночную тьму, зарево в дали на высоком берегу, костер жгут.
-Слышь, Данила Максимович, что там за шум на берегу?
-Это, наверное, нечисть всякая тризну по кому-нибудь справляет.
-Ночью?
-Да, ночью, им то что?
-А ну давай посмотрим.
-Да пока доплывем, поднимемся на горку, они уже разбегутся.
-Все равно давай посмотрим, что там такое.
Ветки деревьев словно длинные тонкие руки невидимых существ не давали пройти и, казалось, хватали и тащили путников назад. Продираясь сквозь колючий кустарник, боярин и его дружинники поднялись к высокому, старому дубу, сплошь увешанному цветными кусочками материи и перьями. Огромный этот дуб-великан был таков, что и троим не обхватить. В зыбком свете догорающего костра увидели они на поляне огромный плоский камень, острым концом повернутый на восход солнца, на нем лежал заколотый баран и три курицы. Боярин повернулся к дубу и ахнул, к нему была привязана, так, что веревки впивались в тело, молоденькая девушка в одной тоненькой рубашонке измаранной кровью. Боярин охнул и схватился за рукав друга.
-Данила, ты видишь? Эта девушка и Иулиана, дочь моя – одно лицо, я её три года как при моровом поветрии схоронил. Помнишь ты мор этот? Тогда в города полностью вымирали.
-Святый Боже, да и действительно похожа на неё.
-Отвяжите её скорей, да на плащ положите, да жива ли она?
-Вроде дышит, - ответил Данила Максимович, разрубая концы веревок. Девушка к его ногам рухнула, как и не было в ней никакой жизни.
- А ну-ка, давайте её на плащ и в лодку.
-Это что ж, поганцы эти её в жертву принести вздумали?
-Девица бы к утру задохнулась в веревках, из неё бы кровь выбрали, а её на костре бы сожгли и останки по реке бы пустили в лодке .
-Вот звери!
Всю дорогу до самого Торжка Федор Данилович глаз не сводил с девушки. Руку её, тонкую с длинными пальцами всю ночь в своей руке держал. Лицо девушки бледное как у нежити. Так же три года назад он сидел у постели умирающей дочери, несмотря на то, что лекари ему этого делать не советовали. Но, похоже, боярина никакая зараза не брала, схоронил он дочь и многих своих друзей в тот год схоронил, а он не заболел даже.
До Торжка доплыли только к утру. С бережностью её перенесли в терем, уложили на кровать. Лучших лекарей и знахарей собрали со всей округи, вердикт их был не утешителен:
-До завтра не доживет.
Подошла старуха, ключница:
-Опоили её, надо рвоту вызвать, а то, действительно, от этой дури помрет.
Замечание ключницы было воспринято всеми лекарями, которые так и не решили, что же делать. Все засуетились, забегали. Хлопотали до вечера, но девушка никаких признаков жизни не подавала.
Боярыня в незнакомое лицо девушки вглядывалась, и, казалось, поверила уже, что это Иулиану им с мужем Господь вернул. Тем горше будет потеря - это как второй раз дочь похоронить.
И на утро следующего дня и через день девушка не очнулась, несмотря на растирания мазями и уксусами, ни кровинки не прибавилось на юном лице. Лежала Будислава на белых простынях ни жива и не мертва и казалось ей, что идет она к свету по какому-то круглому шару, а вокруг белый туман, изредка рассеиваемый потоками света. Сверху небеса, да так низко, что рукой до них достать можно. Да не одно небо, а семь небес, самое низкое красное, а выше небеса всех цветов радуги от красного до фиолетового. И с каждого неба к её ногам цветные нити свисают, только она сквозь них легко проходит. Вот под ногами, откуда ни возьмись небольшой шар возник и из него росток – ниточка. И вмиг какие-то невидимые руки привязали этот росток к синей нитке, а следующий, также неожиданно возникший росток шара, связали с зеленой ниткой. А потом все пропало, вокруг стало черным-черно, и она почувствовала, что её обняли за плечи и что-то теплое и горькое влили в рот. Это знахарка пыталась её отваром напоить и что-то шептала её на ухо.
Боярыня тихо ушла в свою горенку молиться перед образами. Надежда, что девушка вернется к жизни таяла, как свечка. Уже и священник был вызван, решили окрестить её перед смертью. Негоже некрещеной умирать. В том, что не крещена она, ни у кого сомнений не было. Нарекли Иулианой. Несколько раз подносили ей зеркало к губам, на них появлялся слабый след её дыхания и вот он исчез. Священник после обряда крещения уже приготовился отпевать новоявленную рабу божию, как черные ресницы девушки дрогнули, и она открыла свои прекрасные чистые глаза. Этот короткий взмах её ресниц вселил во всех такой порыв радости и надежду, что новость эту до вечера обсуждала вся дворня. Секунда и опять она впала в небытие, и опять она шла по молочному туману под низкими радужными небесами к невидимому источнику света.
.
В ту самую минуту, когда девушка открыла глаза в боярском тереме в далеком городе Торжке, в доме колдуньи было задымлено от трав и душно от горящих углей. Когда колдуны вернулись на поляну, что бы завершить ритуал. Удивлению их не было предела, кто посмел девицу умыкнуть? Допросу подверглось все мужское население. И если бы, хоть у одного дрогнули ресницы, его бы разорвали тут же на тысячу кусочков.
Колдунья бросали кости, и так и этак получалось, что жертва застряла между мирами, между явью и навью. Да даже если она и умрет где-то, крови её Мокошь не получит, а кровь девицы следовало собрать и в реку вылить. Тогда завершится ритуал и станет девица пряхой у богини Мокоши, будет нити судьбы с вновь рожденными душами связывать вечно. Не показали кости, где девицу искать, да и кто предположить мог, что за сто верст за её жизнь идет сражение? Молитвы за неё возносятся, но не старым Богам, а новому единому и всесильному сыну Бога, распятому на кресте.
Продолжение http://proza.ru/2020/09/10/1693