Ксюша
(дорожный монолог в поезде Москва-Ейск)
У нас дома такой бардак! И трудно что-то с этим сделать, противостоять ему. Мамка с сожителем — она его по интернету выписала — всё время бухает. Я уж ей говорю:
— Что ты всё время пьёшь, раньше пила, что мужика нет, а теперь на радостях, что появился, что ли?
А мать:
— Не спрашивай, я тебе не смогу объяснить.
И продолжает в том же духе.
А её брат, мой дядя Глеб, бывший десантник, если раньше ругался на них за пьянку, то сейчас к ним примкнул. Больше всего мне жалко в этой ситуации бабулю и моего младшего брата Олега, ему двенадцать лет. Глеб его иначе, как дебилом, не называет и всячески третирует. Он у Олега в школе учителем труда работает. Так вот, он всем ребятам поставил пятёрки по труду и только Олежке четыре. Ему другие учителя говорят:
— Что же ты племяшу четыре поставил?
А он отвечает:
— Потому что пилить не умеет.
А они:
— И что ты за дядя, что родного племянника научить пилить не можешь?!
А тут на днях Глеб приходит домой и говорит Олегу:
— Ну что, дебил, радуйся, тебя на второй год оставили!..
Олег испугался — у него были трудности с математикой — побежал в школу, возвращается и говорит:
— Меня-то перевели, а тебя вот уволили!
Тут Глеб в школу побежал…
Вечером напились они: мамка со своим любезным Стасом и Глеб. И тут дядя Глеб говорит Олегу:
— Дебил, быстро взял вилку! И ходи вокруг меня кругами!
Я услышала, не выдержала:
— Ты что, Глеб, вообще допился? У тебя крыша поехала, оставь парня в покое.
В это время бабуля — она любит Олежку и Глеба тоже, она всех любит — оторвалась от телевизора и говорит:
— Давай, я буду с вилкой кругами ходить.
Но Глеб не согласился:
— Нет, мамуль, ты — старая, ты сиди, пусть он ходит!
А мать со Стасом ничего, как будто, так и надо. Я тогда в сердцах схватила сумку этого Стаса и выбросила за дверь, кричу:
— Катись ты в свой Урюпинск! Там бухай! Достали уже!
Мать сразу вскинулась:
— Ты что себе позволяешь?!!
А я — и её сумку за дверь:
— Катитесь оба!!!
Как же, покатится он! Мать его ублажает, на ночь ему каждый раз ноги с лавандовым маслом моет! Такая любовь! Бразильский сериал отдыхает! Я этому Стасу говорю:
— Если ты мою мать любишь, на работу устройся! Что ты на её иждивении живёшь, как альфонс? Нам и так денег ни на что не хватает! Телефон уже за неуплату отключили! Вот-вот свет обрежут!
А он:
— Я с моей квалификацией меньше чем на пятьдесят тысяч рублей в месяц не согласен, но такой работы мне не предлагают.
Я ему:
— Ты хоть десять тысяч заработай, принеси — на хлеб и телефон хватит.
Но он:
— Ты что-то слишком выступаешь, тебе надо — ты и работай, мне и так хорошо!
А куда мне идти, я уже на пятом месяце беременности — и у меня в жизни большая любовь была! Кто меня такую на работу возьмёт? Ни образования, ни навыков!
Хорошо ещё мамка на работу худо-бедно ходит, хоть и стала в последнее время частенько прогуливать. Я ей:
— Что ты спишь? Тебя уволят!
А она:
— У меня голова болит. Гипертония. Бюллетень возьму.
— Какая гипертония, пить надо меньше. И курить тоже.
Глеб пока тоже в школе работает. Не уволили его, держат, это Олег пошутил тогда.
Вот что удивительно: женщины на Глеба, как на мёд, слетаются. Мне кажется, всем так хочется любви и мужского плеча, что даже малое участие находит отклик. Каждая надеется на чудо.
Тут на днях Глеб новую женщину привёл. Машей зовут, как его любовь из Ярославля, только эта из Александрова. Приятная такая, мягкая, круглая, с простодушным лицом, лет сорока. У неё дочка-подросток в Александрове осталась.
Смотрю, хорошая женщина! Порядок у Глеба стала наводить, посуду за ним моет, убирается, даже полы помыла. Сама под нос песенку напевает. В общем, хорошая женщина! Мне сразу как-то полегче, повеселее стало. И тут вдруг она меня спрашивает:
— Ксюша, а что, у Глеба ещё есть кто-нибудь, кроме меня? А то он по вечерам всё время звонит куда-то.
Ну, что я, дура, что ли, ей рассказывать, что у него в каждом городе по жене, и не по одной, и у всех по два ребёнка. Чтоб я из-за этой правды опять одна с ними осталась мыкаться?! Я ей и говорю чистосердечно:
— Ты что, Маша, у него нет никого, уж я бы знала. Это он нарочно, чтоб ты ревновала.
Она обрадовалась:
— Я тоже так думаю!
И добавляет уже спокойно:
— Я бы сразу почувствовала.
Я смотрю на неё и думаю: «Как же! Почувствовала бы ты, два раза!»
И так мне отдохнуть от них всех захотелось! Думаю, будь что будет, поеду! Вот и еду на последние деньги к морю — я тут полтора месяца курьером работала, пока контору не закрыли, хорошо, хоть заплатили. На Азовское море еду, оно ближе всего, дорога дешевле. Как-нибудь дикарём устроюсь, хоть неделю-другую от них отдохну. Хоть под кустом буду ночевать, там же тепло. По родне денег насобирала на брата. Олежку с собой тоже везу, не могу его там одного оставить, убьют ещё, не ровён час, по пьяни. И хочется, чтоб мальчишка море увидел! Море — это так здорово!
И повторяет мечтательно:
— Море — это так здорово!
Я лежала на полке, пытаясь заснуть под мерный стук колёс. Мои спутники уже давно спали. Их ровное дыхание было спокойным и мирным. Рассыпались по подушке волосы девочки. Свесился до пола угол одеяла у мальчика. Я думала о судьбе этих детей. Как она сложится? Рассказ девочки был страшен и будничен одновременно. О своей же любви она рассказала вскользь… «Воображенье вмиг всё дописало остальное…»
Ксюша была черноглазая, черноволосая, с чуть припухлыми губами и очень тоненькая, такая юная Софи Марсо, только более смуглая. Чем она ему понравилась? За что мы любим? Кто же знает ответы на эти вопросы!..
Им было хорошо вдвоём.
А познакомились так.
Девчонка лихо водила машину. Настолько, что однажды врезалась в него, то есть в его мерс. Вышла разбираться — вот тут он, наверно, в неё и «врезался». Потом помогал ей чинить машину, старенькую развалюшку-жигулёнок, что пострадала больше, чем его собственная. Расставаться не хотелось. Они стали жить вместе. Решили, что летом подадут заявление.
А летом случилась полная фигня.
Весной они повздорили, да так крепко, что Ксюша хлопнула дверью и ушла к маме. А он остался, не побежал за ней, не вернул, хотя в первую минуту так и хотел сделать. Во вторую — рассердился, что так резко ушла, в третью — проявил мужскую гордость: пусть катится — скатертью дорога.
Две недели дулись друг на друга и даже не созванивались.
Через две недели он уже думал, что ссора — глупость и ребячество, и совсем собрался ей позвонить, как раздался звонок:
— Антон, я беременна, — парень дрогнул. Ксюшин голос затих, а шум в ушах остался. А потом — он сам не знает откуда — накатила злость на неё, и он ответил чужим глухим голосом:
— Вот папаше ребёнка и звони…
Она бросила трубку.
А ведь хороший парень был Антон, щедрый, надёжный и месяц назад абсолютно
влюблённый. Наверно, он просто испугался, совсем был не готов к такому повороту. Она загоняла его в угол, лишала свободы, выбора — и он мстил.
Я задумываюсь о любви и влюбленности.
Влюбленность — шанс получить приз — любовь. Можно получить, но можно и не получить. Чтобы получить, нужно очень постараться: «пуд соли съесть», потрудиться обоим, дерзать и смиряться, укрощать собственный эгоизм, жалеть друг друга. В награду вырастить любовь.
Это когда стали родными, смотрите в одну сторону, одинаково думаете, равно оцениваете события, когда страшно интересно друг с другом, а внешность уже не важна — видишь другого любящими очами, не важно, что самый-самый, а важно, что тот самый — единственный.
Влюбленность — семечко, а любовь — растение, которое можно вырастить из этого семечка. Само по себе не вырастет, потому что не сорняк, а культурное селекционное растение, редкий вид.
Видно, Ксюша и Антон не постарались понять друг друга, не вырастили любовь.
Сколько девчонок с подобными историями ходит по свету? Несть им числа!.. Помогай им Бог и добрые люди!
Чтобы жизнь на земле продолжалась, нужны детки. В наш циничный и расчётливый век им всё сложнее появиться на свет. Кто карьеру делает, кто тягот и ответственности боится! Но природа берёт своё! Вот и появляются дети на свете правдами и неправдами. Что ждёт их?!! Найдётся ли кто-то, кто одарит их любовью, заботой и вниманием? От таких мыслей сон бежит…
И только колёса мерно стучат «тук-тук, тук-тук, тук-тук».
;