А теперь о том, что, может быть, с одной стороны, парадоксально по форме, но являет собой захватывающий пример для подражания по содержанию. Это — то, что однажды шикарной шалавой влезло ко мне в мозг своей "распущенностью", обосновавшись навсегда, проросло, дало всходы и с тех пор отбрасывает защитную тень, предохраняя от обжигающих порой нелепостей на пути моего понимания в выборе точек отсчёта.
В порядке обмена опытом директор нашего большого предприятия, расположенного в Киеве, —"Сахпромэнергоналадка", —товарищ Кочубей в середине 1970-ых годов побывал в Федеративной Республике Германии. После возвращения он собрал в актовом зале наш коллектив и поделился своими впечатлениями. Наряду с общими, довольно сдержанными выводами о поездке, он упомянул об одном факте, который мне и запомнился, и который той самой "… шикарной шалавой влез...", а дальше по предыдущему тексту.
Побывал он на тамошней электростанции. Обходя предприятие, товарищ Кочубей оказался в, так называемой, комнате отдыха для обслуживающего персонала станции. Было рабочее время, однако в обустроенной комфортабельной комнате сидели какие-то люди. Одни переговаривались друг с другом, другие смотрели телевизор, третьи просматривали газеты и журналы. Наш директор был поражён, увидев этих людей, праздношатающихся в рабочее время.— Вот сейчас, —подумал товарищ Кочубей, прищучу немчуру и выведу их на чистую воду, укажу их начальству на бездельников. А надо сказать, что при виде постороннего в сопровождении их начальства никто из сидящих и глазом не подумал моргнуть, не то чтобы даже сменить от конфуза позу.
— А это что такое? — возмущённо спросил Кочубей через переводчика, ожидая оправдательного смущения со стороны сопровождающих его. — В рабочее, понимаешь, время — сидят и ничего не делают!
Он уже даже был готов по-отечески похлопать нерадивых немцев по плечам и по-отечески же простить: мол, чего не бывает.
— Всё законно, — объясняют ему доходчиво немецкие начальники. —Чем дольше они здесь сидят — тем больше они получают зарплату.
И дальше ничего не объясняют. Догадайся, мол, сама. Мол, это само собой разумеется...
У товарища из СССР — нашего уважаемого директора, — по его же словам, язык прирос к гортани, небо показалось с овчинку, потому что вся его жизнь и всё то, чему его учили, не давало понимания этого немарксистского утверждения — "чем дольше — тем больше".
Не желая ударить в грязь лицом перед западными немцами, наш директор, сохраняя его в чистоте хотя бы внешне, многозначительно покивал и пошёл дальше. Мол, понимаю, — это нам знакомо.
Судя по тому, с каким выражением лица и сарказмом в словах докладчик с высокой трибуны актового зала делился с нами этой нелепостью, он, по крайней мере в ближайшее время, и не думал внедрять этот принцип стимулирования труда на нашем образцовом предприятии. А рассказал он это всё нам с целью лишний раз показать, на что способны в своих фантазиях наши оппоненты для получения прибавочной стоимости за счёт эксплуатации наёмного труда. Были, правда, некоторые нестыковки в его докладе, но при этом он лишь следовал руководящей и направляющей линии партии.
Директор, правда, попытался прояснить обстановку нашей, в свою очередь, недоумевающей аудитории, взращённой, как и он сам, на дрожжах не какого-то там абстрактного подхода к вечным ценностям, сказав при этом:
— Не знаю, насколько широко внедряется в Германии этот принцип оплаты труда. Может быть, он применяется только на той электростанции, где мне пришлось побывать? Не могу сказать это с точностью. Для полного понимания надо знать немцев. По своей природе немец никогда не будет просто так сидеть и ничего не делать, если у него что-то где-то не в порядке. Отсюда и всё остальное. Если он сидит без дела, будьте уверены — всё, что он должен был сделать, он сделал. А если сидит, значит всё работает, а следовательно, ему надо больше платить. Он за это несёт ответственность. Он просто по-другому не может. — Мы — не немцы, — добавил директор, — И нам это не грозит.
В зале разом стало шумно и радостно оттого, что мы не немцы. Слава богу, пронесло...
Продолжая заданную тему отношения к труду и самодисциплине, я вспомнил другую историю, произошедшую с Сергеем Эйзенштейном и Григорием Александровым — выдающимися киномастерами прошлого. В самом начале 1930-ых годов они оказались в Америке, в Голливуде. Должны были снимать фильм по контракту, который не был в конце концов реализован из-за начавшейся в США экономической депрессии. Вместо этого они направились в Мексику и сняли фильм "Да здравствует Мексика!" Но дело не в этом.
Эйзенштейн и Александров жили в особняке. Им прислуживал и помогал по хозяйству чёрнокожий. Сначала всё было неплохо. Слуга добросовестно выполнял свои обязанности. Но постепенно он стал сначала позволять себе некоторые вольности и отлынивать от дел, а потом и вовсе целый день валялся на диване и читал газеты. Эйзенштейн и Александров, приехавшие из СССР, не считали возможным делать ему соответствующие замечания и как-то приструнить, ведь они из страны, где нет эксплуатации человека человеком!
Гениальная парочка водила знакомства с некоторыми голливудскими звёздами. Был среди них и Чарли Чаплин.
Зайдя как-то в гости к Эйзенштейну и Александрову, Чаплин увидел чернокожего,лежащего, как всегда, занимающегося ничегонеделанием и отслеживающего в горизонтальном положении мировые новости по газете. Чаплин не был знаком с принципом "Человек человеку — друг, товарищ и брат", а взял и надавал ему пощёчин и велел возвращаться к своим непосредственным обязанностям. Статус слуги с соответствующими обязанностями был восстановлен, а Эйзенштейн и Александров снова зажили в чистоте и комфорте.
И ещё об ответственности.
Гораздо позже, работая в Москве, я услышал впечатления нашего руководителя, побывавшего, опять же по обмену опытом, но только в Японии, и в частности, на знаменитой фирме, выпускающей телевизоры. Как об инопланетном явлении, нам рассказали о том, как тамошнее руководство инструктировало своих работников по вопросу качества продукции. Только один штрих. Им говорилось, что брак в работе недопустим! Однако случалось такое и у трудолюбивых японцев, хотя процент недоделок был близок к нулю. Некачественной продукцией считались не электронные огрехи в телевизорах — их не могло быть по определению, а чисто механические недоработки. Предположим, крепёжный винтик задней крышки телевизора пошёл не по резьбе и вкривь. И пусть эта погрешность входит в число погрешностей, которые " близки к нулю", но для конкретного покупателя это составляет 100% брака. Этого не должно быть!
Как оказалось, мы не только не немцы, но даже и не японцы. Кто же мы такие, и чем мы хуже их?!