7
Перед выходом "в свет", как он сам про себя назвал это мероприятие, Геннадий около получаса провёл перед зеркалом, пытаясь определить, какой из двух его стареньких костюмов лучше подходит для такого случая. Малиновый, конечно, был всё ещё довольно эффектен, но имелись сомнения по поводу его излишней вычурности. В самом деле, как на него посмотрят, если он явится в таком виде? С другой стороны, серый костюм был как-то уж слишком потёрт и невзрачен. В нём он вряд ли сможет произвести благоприятное впечатление на... Да, именно на неё, на Гортензию. До всех остальных, в том числе и до Святослава, ему не было дела. Ведь не на модный показ, в конце концов, он идёт! Они могут думать о нём что угодно... почти что угодно. Но вот Гортензия... перед ней ударить в грязь лицом он никак не мог. Какой-то частью сознания Геннадий понимал, что это было глупо. Ну чем он может заинтересовать артистку цирка, любимицу публики, отважную канатоходку? С его-то ногой? Да и вообще... он слишком стар для неё. Но нет же, он торчит перед зеркалом уже битых тридцать минут и мучительно пытается выбрать один из двух старых костюмов! Значит, какая-то частичка надежды в нём всё-таки есть?
Геннадий встал вполоборота и попытался рассмотреть спину. Ну вот, так и есть, сзади пиджак некрасиво топорщился. Да и в плечах довольно тесен, того и гляди треснет по швам. Чему тут удивляться, мрачно подумал он, за последние пару лет набрал несколько лишних килограммов. А как, скажите, их не набрать, когда с его ногой о нормальной двигательной активности не может быть и речи? Одной гимнастикой не перебьёшься. Скоро и в свою обычную одежду перестану влезать, грустно заключил Гена.
Время поджимало, и нужно было что-то решать. Геннадий кинул взгляд на распластанный на диване серый костюм, затем перевёл его обратно в зеркало – на малиновый. Да, выбор не из лёгких, но из двух зол... И он решил остаться в малиновом.
Мобильник тревожно задёргался, зашуршал по покрывалу. Значит, такси прибыло. За это Гена был благодарен Святославу: в сегодняшнем его положении даже расходы на такую поездку могли больно ударить по карману. Поэтому он с радостью воспользовался предложением Гордина вызвать для него персональную машину. Как говорится, если дают, бери. Тем более что подобная предусмотрительность со стороны Святослава объяснялась просто – Геннадий почему-то был ему нужен. Стоит ему исполнить свою роль, и всё, до свидания. И ничего удивительного – каждый в этой жизни блюдёт прежде всего собственные интересы.
– Я слушаю! – ответил он на звонок.
– Геннадий Игоревич, ваша машина подана, – ответил ему приятный молодой баритон, и от этой фразы как-то теплее и спокойнее стало на душе.
– Да–да, очень хорошо, я сейчас.
– Если вам нужна помощь...
– Нет–нет, никакой помощи. Я сам... спущусь.
– Как хотите, Геннадий Игоревич, я жду.
Геннадий дал отбой и иронически скривился. Всё-таки предложили помощь, куда же без этого! Ведь он – хромой инвалид, который сам о себе позаботиться не сможет. По крайней мере, так они думают. Да и пусть, решил он про себя, пусть думают, как хотят. Главное, чтобы не обманул его этот Святослав. На кидалу он не похож, но кто знает?.. О человеке никогда нельзя судить опрометчиво.
Последний раз посмотрев на себя в зеркало, Гена вышел из комнаты и бочком, осторожно, чтобы не потревожить чуткий сон матери, задремавшей в своём кресле, протиснулся в прихожую. Нога некстати разнылась, реагируя на холодную погоду. Несколько мгновений он колебался, думая, стоит ли брать палочку. С ней, конечно, удобнее, особенно если по лестнице. Но предстать перед Гортензией вот так, опираясь на палку? Нет, нет и ещё раз нет, на такое он не пойдёт!
Тяжело опираясь на перила и стараясь ставить ногу как можно ровнее, Геннадий спустился на первый этаж. Вечер был тихий, почти безветренный, и даже морось, окутывавшая в последние дни город, отступила. В темноте ярко освещённый салон новенького такси напоминал командный пункт космического корабля. Машина, насколько смог определить Гена, была иномаркой и, кажется, из дорогих. В общем, его решили обслужить по первому разряду.
Как только он появился из подъезда, шофёр предусмотрительно вышел из машины и открыл заднюю дверь. Геннадий, стараясь держаться как можно прямее, преодолел разделявшее их расстояние и, нагнувшись, бухнулся внутрь просторного салона.
– Благодарю, – только и вымолвил он, а шофёр лишь немного наклонил голову, после чего мягко прикрыл дверцу и в мгновение ока очутился на своём месте.
– Какую музыку вы предпочитаете, Геннадий Игоревич? – всё тем же приятным баритоном обратился он к пассажиру.
– Музыку? Ах, да, вы имеете в виду... Знаете, мне всё равно. Так что выбирайте на свой вкус.
Шофёр нисколько не удивился ответу, нажал одну из кнопок на панели, и из динамиков полилось неизвестная Гене, но довольно приятная ненавязчивая мелодия. Машина плавно тронулась, и пассажир с удовольствием откинулся на сиденье. В салоне стоял едва различимый запах лаванды и ещё каких-то цветов. Ход был плавным, убаюкивающим. Хотелось закрыть глаза и просто ни о чём не думать. В самом деле, когда он в последний раз позволял себе расслабиться? По-настоящему, так, чтобы всё тело до самой последней клеточки наслаждалось покоем. Очень, очень давно, ещё до того злосчастного случая. В горах, высоко над облаками, это возможно. Но в мелочной суете человеческой жизни для настоящего покоя места нет. Поэтому в те недолгие минуты, которые ему предстоит провести в этой машине, Гена решил дать себе возможность отдохнуть. Кто знает, что будет потом? И стоит ли об этом "потом" беспокоиться? Самое ценное – моменты отрешения, но как же далёк он был от них всё это время! Так пусть хотя бы сейчас ему доведётся испытать это давно забытое ощущение!
Машина бесшумно шла по ночным улицам, за окном проплывали неясные очертания домов, деревьев, фонарей. Но ничего этого Геннадий не замечал. Его глаза были плотно прикрыты, а в голове не осталось ни одной мысли. И от этой пустоты он был непривычно счастлив.