Есть несколько вариантов, чтобы дойти (доехать) до парка. Я открыла для себя очередной маршрут, который пролегает через четыре квартала, один из которых мой. Мой квартал новый, ему девятый год. Мне здесь нравится, хорошо жить в новом доме, все современное, привлекательное и так далее, но душа у нашего квартала холодноватая, отстраненно-равнодушная. Но это мой дом и мой квартал, поэтому, здесь более или менее хорошо. Дальше я погружаюсь в полосу, вернее в квадрат и довольно большой квадрат, образуемый домами-кораблями. Им лет эдак около пятидесяти. Старые добрые корабли, приютившие меня на целых десять лет моей молодости, они вошли в мою жизнь, вернее, я вошла в их жизнь в пору моего раннего замужества... Коммуналки в совершенно небольших двух-трёх комнатных квартирах, в которых одного хозяина считали ответственным квартиросъемщиком, а другого называли подселенцем, хотя они в общем-то ничем не отличались друг от друга. Прошло много лет, сорок лет прошло, и теперь я иду через квартал кораблей и вспоминаю своё супружеское одиночество, неумелое, но старательное материнство, детские площадки, горки, прогулки с маленькой дочкой. Соседки мои, ох уж эти соседки, кровушки моей они попили. Но сегодня я чувствую, я ощущаю здесь настоящую жизнь. Как бы это описать? Попробую. Просто опишу, как я иду, что вижу и что чувствую. Вот тропинка, узенькая, на одну стопу, вдоль ограды детсада, со стороны ее и не видно, но я знаю, что она есть. Я иду по этой тропочке, чтобы сократить путь и не идти по узкому тротуару вдоль длиннющих домов, поставленных в каре, да тротуара вроде бы и вовсе нет. Машины стоят припаркованные вдоль дома, и в этот час ни одна не проехала. От домов меня отделяет очень широкий участок травы, слишком большой, чтобы назвать его газоном и маловат для того, чтобы называться полем. Вижу странное сооружение - дом не дом, будка не будка, сарай не сарай. Батюшки! Так это кошкин дом! Прямиком к нему направляется чёрный кошак. А другой полосатый (или это кошка) уже поблизости прогуливается. Кошкин Дом двухэтажный - этажи-полки заставлены мисками с водичкой и кормом. Чёрный по-хозяйски запрыгивает на второй этаж к мисочкам, деловито и небрежно, как-бы слегка бравируя, проходится меж всего этого хозяйства, среди нагромождения всяких приспособлений для обитания и комфорта. Пьёт воду. Полосатый вот-вот присоединится. Я на ходу выхватываю взглядом картинку кошачьего рая, не останавливаясь, двигаюсь дальше, я восхищаясь тем, что людям живущим здесь есть дело до котов. Прохожу следующий квартал кораблей, дворы здесь обширные, просторные, есть футбольное поле, огороженное высокой сеткой, но большая часть занята детской площадкой с качелями, горками, всякими лазалками и песочницами. Горки, правда, с узким крутым железным скатом, это огорчает - летом садиться на раскалённую железку - это в прямом смысле жесть, а вот мама малышку подбадривает, садись, катись... На дорожке, по которой я пересекаю детскую площадку скопление мам-пап, детей с их различным транспортом, знакомая картина. Обычно, в своих пенатах, я как могу продираюсь сквозь визжащую и ртутно-непредсказуемую толпу - смесь взрослых, детей всех калибров, колясок, велосипедов и самокатов, обязательных мелких собачек, я готовлюсь к привычному испытанию, справедливо не рассчитывая на внимание. Тут мне просто уступают дорогу, делая шаг в сторонку, просто и естественно, как это было принято у людей сорок лет назад. Ухо выхватывает простое, но настойчивое внушение молодого отца, которое он делает сыну: "... надо обязательно говорить спасибо...". Все абсолютно нормально, все, как понимаю я о жизни, но то, чего я не вижу и не слышу в своём новом, густонаселенном квартале с большим количеством молодых семей с детьми... В новых домах квартиры люди покупали, есть паркинг, много автомашин, детей катят в дорогих колясках. Здесь же, в этих кораблях, люди выросли и обзавелись семьями, здесь они в самом настоящем смысле дома и психология у них настоящая, правильная... Они имеют чувство стыда, ответственности и воспитания... Там, в новых домах это все потеряно или выброшено при переезде. В общем, кто разумеет о чем я, тот поймёт. Я иду дальше. Впреди квартал новых домов. И этот мир точно не для людей. Это мир препятствий. Здесь все говорит о том, что ты -чужой, да и сами обитатели здесь друг другу и себе самим чужие, тут не то что о котах, о людях никто не заботится. Вокруг сплошные заборчики, которые надо перелезать. На тротуарах разбросана скошенная с газонов трава. Какие-то траншеи, тут все роют, капают и трещат всеми возможными механизмами. Преодолел заграждения, упёрся в бамперы огромных машин, между ними не пройдёшь. Женщина идёт, от неё веет злом. Кое как выбираюсь из этого обиталища "среднего класса".
Конец июля в Петербурге. В парке в эту вечернюю пору тепло и влажно. Солнце ещё не село, но скрыто за облаками, начало девятого часа, но сумерки ещё не наступили. В этот воскресный вечер а парке много гуляющих. На пруду много лодок. Безветрие, умиротворение. Вспоминается блоковская "Незнакомка" : "По вечерам над ресторанами горячий воздух дик и глух... над озером скрипят уключины и раздаётся женский визг, а в небе, ко всему приученный бессмысленно кривится диск" . Импрессионизм начала ХХ века в поэзии. Обожаю это стихотворение Блока, описывающее окрестности Петербурга, Озерки. Парк включает меня во всеобщую негу воскресного прозябания на исходе летнего выходного дня. Повсюду тут и там в траве и на бережку пруда и в тени пышных, окутанных влажной тёплой дымкой деревьев, около разросшихся кустов, везде живописные и не очень живописные группки людей, семьи, парочки, одиночки, друзья, подружки. Нахлынули воспоминания ясельного детства на выездной даче, приезд родителей, запечатленная встреча на фото. Под деревом молодые папа и мама со мной четырёхлетней на руках. Они сидят напротив друг друга. На маме белый в мелкий редкий цветочек сарафан, юбка которого красиво разложена на траве, папа в брюках, в белой рубашке, сандалиях. Тогда тщательно собирались к выезду куда либо, мужчине отпаривали брюки, гладили рубашку, папа тщательно выбривался, до блеска подбородка и розовости щёк. Мама, папа, дети - все одевались так, чтобы одежда всей семьи сочеталась. Новые носки у папы, у детей, у всех чистая обувь. Эти сборы целая история с небольшими перебранками, лёгким недовольством, некоторым насилием, поторапливанием - опоздаем на электричку! И в конечном итоге - торжественный выход всего семейства из дому. Тут родители навещают свою дочурку Светочку на летней детсадовской даче. Семейное фото на память. Оно постановочное, но талантливое. У мамы недовольное выражение лица. Так и осталось навсегда. Я тоже смотрю слегка хмуро. Папа смотрит на нас. Он плохо видел и плохо слышал из-за травмы, случившейся в его раннем детстве, видимо, поэтому не смотрит в объектив, ведь чтобы он смотрел в сторону фотографа, ему должна была сказать мама, причем в самое ухо, а она уже сидела со мной на коленях и позировала и отец голову на фотографа не повернул, зато смотрел на свою жену и дочь, а мама осталась с недовольным лицом. Я разгадала это фото только сейчас, описывая его. Потом всплыли воспоминания о родительском дне в пионерском лагере. Вечер родительского дня, когда мамы и папы уехали и нахлынула тоска. Чувство одиночества, покинутости... Грустно. Только что светило солнце, торжественная линейка, мы все при параде - белые чистые пионерские рубашки, синие юбочки, белые гольфы, на голове банты, между которыми надёжно приколотые к волосам невидимками синие пилотки. Отглаженные пионерские галстуки. После линейки обед и концерт для родителей. Потом свободное время с родителями, на траве, на разложенном покрывале - ешь, ешь ягодки, помидоры-огурцы, а вот персики, они сладкие. Кушай, кушай. Находим вожатую отряда. А можно за территорию с родителями? Можно, но напишите расписку. А на озеро можно? Можно, но под расписку... С мамой и папой под расписку. Оххоо. Напоследок тебе оставляют конфеты, печенье, вафли, сушки в большом мешке. Эти лакомства будут лежать в тумбочке и напоминать тебе о том, что ты оторван от семьи и ещё долго будешь сиротинушкой. Ещё недавно, утром около двенадцати часов пополудни мама с папой в толпе других вываливались, высыпались из автобуса, остановившегося наконец около ворот лагеря и, обремененные сумками с провизией для своих чад, растекались по всей его необъятной территории, и вот теперь они уехали и тоска накатилась, хоть плачь. И плачем. Но вечером в клубе кино. Комедия "Трембита" . А потом танцы. Вся грусть постепенно проходит. Мы уже большие, можем и без мамы с папой существовать....
Когда родителей не стало, а ушли они вместе, в один день и час по трагической причине, правда, в пожилом возрасте, я впервые участвовала, если можно так сказать, в родительском дне, только "наоборот" - я посещала их на кладбище в первую после похорон радуницу и у меня возникло точно такое же состояние, о котором я только что поведала. На кладбище, буквально усыпанном в этот день цветами, было очень празднично, радостно, полно народу - люди рассыпались по обширной кладбищенской территории, повсюду сидят, едят, угощаются - это не просто поминание, это настоящая встреча с родными... Я поразилась неожиданному сходству двух противоположных, как-бы симметричных событий, тогда они к нам приезжали, теперь мы к ним, и сидим на траве по всей территории там и здесь, общаемся...