Во дворе у соседей-индусов начали утреннюю спевку звонкоголосые петухи, радостно приветствуя наступление нового дня.
Нампула [1] просыпается.
По изъеденному ливневыми потоками асфальту ступают босыми ногами первые прохожие. Мужчины — в ярких рубашках, часто старых, с прорехами (нитки и пуговицы в Мозамбике — дефицит), и в шортах — не всем по карману купить брюки. Семенят женщины в разноцветных капуланах [2], их стриженые курчавые головы повязаны пестрыми платочками, у многих за спиной — младенец, на голове — мешок риса или картошки, вязанка дров или газовый баллон. Поеживаются от утренней прохлады — пусть не думают наши соотечественники, что в Африке никогда не бывает холодно! У дверей своих домов сидят черноусые индусы, индианки с роскошными распущенными волосами до пояса, в шальварах или в обычных, только очень широких черных или темно-синих брюках.
Заводят машины. Толкают их, словно заспавшихся лежебок — да разве их вина, что аккумулятор не работает? Но вот пять метров, десять, пятнадцать — и двигатель, наконец, заводится. Начинает старушка кряхтеть, чихать; но еще минута-другая — и, забыв свои годы, помчится он по прямым и широким нампульским улицам — поди догони!
Сегодня воскресенье, на работу идти не надо, но мозамбиканцы не любят долго залеживаться по утрам — есть чему у них поучиться. Город оживает. А до чего здесь хорошо утром, когда светило небесное греет, а не жжет и не палит, когда не приходится прятаться от него под акациями, от которых, говорят, у непривычных людей случается аллергия — оттого и прозывают их смерть европейцам.
Бьют часы на соборе, призывая на воскресную мессу. Ах, как мучительно напоминает Россию этот ровный и спокойный колокольный звон!
Сегодня можно познакомиться с главной достопримечатель ностью Нампулы. Это — mercado de pau-preto, ярмарка черного дерева. Приходят каждое воскресенье на площадь перед собором мастера-чернодеревщики. И чего они только не приносят! Тут и маски — разной величины и разнообразной формы, знакомые всем нам по фотографиям из любой книги по искусству тропической Африки. Тут и статуэтки, с необыкновенною живостью изображающие мужчин и женщин за повседневными занятиями. И фигурки животных — антилопа пала-пала, львы, слоны, разные птицы; смотришь на них — кажется, что вот-вот они оживут. Есть и многофигурные композиции — «деревня» и «семья»: в центре — большая фигура мужчины или женщины, а вокруг — маленькие фигурки детей или односельчан. Есть и изображения многоликого дьявола, и какие-то композиции с жуткой, пугающей символикой. И распятия, эта общехристианская святыня, немного непривычная по исполнению, но прекрасная в своей выразитенльности. А есть и журнальные столики, торшеры, подсвечники, брелочки, курительные трубки, мундштуки, выполненные просто, без затей, но с необыкновенным изяществом…
Вот такие чудеса творят шоколадные руки со светлыми ладошками, вооруженные резцом и деревянным молотком, из бесформенного куска древесины — темной, твердой и настолько тяжелой, что тонет в воде.
Соборные часы бьют семь. На площади уже довольно много умельцев, жаждуших повыгоднее продать свои изделия. Кто садися на скамеечки, кто на землю, снимают с плеч плетеные сумочки, вынимают из них товар, в последний раз проводя по нему шкуркой, натирают сапожной ваксой — чтобы эффектнее смотрелся.
Появляются и покупатели. Ходят, позевывая, по рядам, присматривая вещички покрасивее да подешевле.
— Senhor, faz favor! Bonecos, trezentos meticais cada! (Сеньор, пожалуйста! Статуэтки, по триста метикалов штука!) — заискивающе улыбаясь, произносит мастер — босой и в лохмотьях.
— N;o! (Нет!) — отвечают покупатели — в подавляющем большинстве с иностранным акцентом.
Улыбка гаснет в глазах оборванного торговца. Он-то знает: если сейчас ему не удастся выгодно сбыть свои статуэтки, то к полудню ему придется сбить цену, по меньшей мере, вдвое. Или тащить обратно домой, по невыносимой жаре, в ожидании следующего воскресенья. А ведь надо и поесть, и одеться, и обеспечить многочисленную семью… А везде такая дороговизна!
На разных языках переговариваются между собой покупатели.
— Здравствуйте! Как дела? Ой, какую прелесть вы купили! А сколько дали?
— Семьсот пятьдесят.
— Ох, как дорого!
— Ну и что? Зато посмотрите, работа какая!
— А вы купили что-нибудь?
— Да нет, ничего не купил. Неинтересная сегодня ярмарка. Ничего хорошего не вижу.
— А вы бы пораньше приходили. Сегодня были очень милые вещицы.
— Да нужно же мне хоть в воскресенье-то выспаться!
…Вот и полдень. Народ расходится. Продавцы в последний раз предлагают свои изделия покупателям. Теперь они готовы продать их за бесценок.
Площадь пустеет. Асфальт раскаляется под беспощадным тропическим солнцем.
1982 г.
[1] Нампула — город в Мозамбике. Автор этого очерка работал там в 1980 — 1981 гг. переводчиком португальского языка.
[2] Капулана — кусок ткани, обматываемый вокруг бедер и доходящий до щиколоток, род верхней юбки (в некоторых странах Африки).
Опубл.: Сфинкс, вып. 2, 2006.