Хочу я усладить хоть чьё-нибудь страданье,
Хочу я отереть хоть одну слезу.
(К.Бальмонт)
Когда Софья работала в сельскохозяйственном техникуме, мы ещё не освободились окончательно от долговой зависимости. Но только почувствовав некоторое укрепление «почвы под ногами», её сострадательное сердце озаботилось желанием помочь однокласснице старшего сына, которая по его рассказу иногда во время уроков падала в обморок. Девочка была из неблагополучной семьи и причиной её обмороков могло быть, скорее всего, систематическое недоедание. Наша «Мать Тереза» каким-то образом нашла способ поддержать девочку до окончания ею девятого класса; затем помогла ей поступить в техникум на отделение то ли зоотехников, то ли ветеринаров. После окончания техникума девочка получила направление в мою родную Кустанайскую область, в совхоз «Комсомольский». Через пару лет она прислала письмо Софье Сергеевне, в котором описала как счастливо всё у неё сложилось, и с большой настойчивостью приглашала в гости.
Позже, после поступления наших ребят в институты, когда в нашей квартире появилось немного свободной жилой площади, у нас стали иногда проживать их друзья или коллеги. Первой девушке (работающей) после того, когда набралась из оплаты за проживание необходимая сумма, Соня купила ей модное в то время «пальто-джерси».
Последующие жильцы, сначала две коллеги нашего младшего сына Алексея, проживали уже в качестве близких друзей и лишь помогали нам в поддержании внутреннего порядка в квартире; затем нашими постояльцами была молодая семья: очень хороший друг Алексея (старший брат его сокурсника Колосова Сергея) - Александр с женой.
Примерно за год до кончины Соня наняла в помощь себе домработницу, казашку Салиму. Характер заболевания Сони в последние годы потребовал около неё моего постоянного присутствия - оставлять её одну мне можно было на полчаса, не более. К этому времени я, проработавший около десяти лет после достижения пенсионного возраста и имевший возможность и желание поработать ещё немного, оставил работу и всё своё свободное время посвятил наблюдению и уходу за ней.
Салима оказалась женщиной добросовестной, работящей и чистоплотной. Поработав некоторое время у меня после смерти Сони, она мне рассказала, что с мужем они развелись, что живёт он теперь в Алма-Ате, и у него другая семья. Салиму с дочкой приютила у себя её родная сестра, учительница младших классов. Живут они в весьма стеснённых условиях - сестра с мужем и с мальчиком семи лет и Салима с дочкой в одной комнате, на четырнадцати квадратных метрах. Девочке приходится делать уроки в коридоре и нельзя ли им поселиться на время у меня. И, конечно же, пообещала оплату. Я тут же её остановил: из каких доходов она собирается оплачивать своё у меня проживание? Я примерно предполагал, какая может быть заработная плата у воспитательницы детского сада; бывший муж никакой помощи семье не оказывает; мне будет достаточно того, что Салима будет следить за чистотой и порядком в квартире, готовить обеды, а девочка будет добросовестно готовить свои уроки; будем жить одной семьёй, и всем во всех отношениях будет и проще, и легче. Так мы и зажили. Ардак (такое имя было у девочки) получила в своё круглосуточное распоряжение зал в моей опустевшей трёхкомнатной квартире.
Однажды я, сидя на диване, что-то читаю, Ардак собирается в школу. Вдруг -телефонный звонок. Ардак поднимает трубку и начинает взволнованно говорить что-то по-казахски. Я встревожился и спросил:
- Что случилось?
Оказалось, что звонит тётя и просит Ардак срочно ей помочь. Одна из подруг тёти обратилась к ней с просьбой, как учительнице, срочно помочь её сыну, ученику пятого класса решить задачку. Я удивился такому повороту событий и спросил у Ардак:
- Почему твоя тётя, учительница, обращается к тебе с такой просьбой?
- Так тётя же учительница младших классов, а эта задачка из пятого - ответила мне наивная девочка – и я тоже никак не придумаю, как её решить.
О! Мне это очень знакомо. Я очень хорошо знаю, что это такое. Это – паника! Неожиданность поступившей «мольбы о помощи» вынуждает тётю, хотя и на краткое мгновение, прервать свой урок, чтобы как можно скорее передать просьбу подруги своей племяннице по телефону - ей же самой, разволнованной до предела, да и так просто, недосуг было вникать в содержание задачки. Племянница, в свою очередь, опаздывая на свои уроки в школу, торопливо собирает нужные учебники, и её мозг загружен совсем другими мыслями, и на «перезагрузку программы» уже совсем нет времени. Лишь я, ничем не озабоченный лежебока, могу распоряжаться своим временем спокойно и без напряжения.
- Ну-ка попытайся объяснить мне условие вашей задачки, авось вместе мы что-нибудь и придумаем - попросил я Ардашу.
Вот условие той задачи, доставившей столько переживаний моим девушкам, как мне его изложила Ардак:
- Катер по течению реки проплыл три часа, а против течения – два. Сколько всего километров проплыл катер, если скорость катера тринадцать километров в час?
- Ардак, что это и всё условие? Разве не сказано в условии задачки с какой скоростью несёт свои воды эта река? Ведь река течёт тоже с какой-то скоростью, и для решения этой задачи нам это обязательно надо знать.
- Да, сказано. Скорость течения реки три километра в час.
На долгие размышления у нас нет времени, да оно и не нужно. И я сказал:
- Ардак! Так тогда тут и дел-то на полминуты. Ведь, если катер плывёт по течению, то его скорость уже не тринадцать километров, а (13+3=16) шестнадцать, ведь к скорости катера прибавится скорость течения реки. Следовательно, за три часа он преодолеет расстояние в (16х3=48) сорок восемь километров. И теперь, наоборот, против течения из скорости катера обратное течение реки отнимет эти три километра (13-3=10), и за два часа катер уже осилит только (10х2=20) двадцать километров. Теперь остаётся только сложить оба результата, (48+20=68) и мы получим нужный нам ответ – шестьдесят восемь.
- Правильно! - воскликнула счастливая девочка. Так мы общими усилиями помогли незнакомой мне мамаше и поддержали, и укрепили авторитет её тёти, учительницы младших классов.
Конечно, в данном случае не было ничего невероятного, поскольку мои взволнованные девушки были ограничены во времени - каждая из них спешила по намеченным делам и эта просьба застигла их в такое время, когда их мысли были заняты своими проблемами срочными и безотлагательными, и сразу включиться «в тему» им оказалось непросто. И лишь только я ничем не был озабочен в эти «критические» минуты, поскольку «мне некуда больше спешить», и моё вмешательство оказалось столь успешным и своевременным.
Занимаясь в таких прекрасных условиях, Ардак окончила школу, успешно сдав это пресловутое ЕГЭ, и, без каких-либо дополнительных экзаменов, поступила в Алма-Атинский университет, который так же успешно окончила в 2014-м году. Она удачно вышла замуж в Алма-Ате, взяла к себе маму, и у них получилась замечательная дружная семья. Шестого октября 2014 г. эта семья увеличилась ещё на одного человечка, укрепив свой социальный статус, – Ардак родила прелестного мальчика Алихана.
Мы регулярно поддерживаем связь по «Skype» и я радуюсь, глядя на их весёлые, счастливые лица. Ардак не пропускает случая, чтобы ни сказать мне:
- Вы для меня стали родным дедушкой и я плачу от того, что не могу придумать способа, как мне отблагодарить Вас за всё, что Вы для меня сделали!
Успокаивая, я убеждаю её, что сделать это очень просто. Ей так же, в своё время, когда у неё появятся такие возможности, нужно будет постараться помочь тем, кто будет нуждаться в её помощи. И это будет благодарность не только мне, но и всем тем людям, что когда-то пришли и мне на помощь в мои трудные годы.
Реформы требуют реформ,…
чинушам нужным на прокорм
(Арсен Асов)
Как уже в довольно значительной части моей жизни произошёл ещё один, очередной казус, теперь уже с пенсией – видимо уж «такая моя доля мужская». Имея 45 лет общего трудового стажа к моменту оформления пенсии и очень приличную зарплату (я постоянно кроме основной работы подрабатывал по приглашению в некоторых сельских музыкальных школах по совместительству) общая моя нагрузка составляла три полнокровных педагогических ставок учителя высшей категории и я, таким образом, рассчитывал на вполне приличную «денежку». Моё материальное благосостояние в будущем я связывал только с хорошей пенсией - участвовать в самодеятельности, а тем более играть на свадьбах или корпоративных вечерах (нечто похожим я сыт ещё с детства) мне не подходило никак.
К тому моменту, когда я решился оформить свою пенсию по возрасту, «слуги» народные несколько лет кряду кроили и перекраивали один за другим различные варианты пенсионной реформы. Даже уже в пору моей пенсионной «молодости» реформа ещё не обрела окончательной редакции. Союз уже распался, но Казахстан ещё не вышел из рублёвой зоны, и казахстанские пенсионеры должны были пока получать свои пенсии в рублях. Назначенные пенсии оказались настолько малых размеров, что руководство Областного акимата во избежание возникновения нежелательного недовольства в народных массах, решило провести разъяснительную работу среди пенсионеров и успокоить их радужными обещаниями. С пенсионерами-учителями встретилась то ли заместитель, то ли помощник областного акима -Тарасенко Елена Ивановна. Дали возможность и пенсионерам после «утешительного» выступления высокого начальства высказать своё отношение к происходящим событиям.
Что такое пенсионер-учитель? Это потрёпанные нервы и нередко больное сердце. Вышедший к трибуне учитель школы №4 – Чаганов В.В. (с которым, кстати сказать, одно время наши кровати стояли рядом в палате кардиореанимации), не успев высказать и половины слов «благодарности» в адрес высоких «благодетелей», упал и скончался тут же, на том самом месте, на котором он пытался произнести свою «благодарственную» речь.
Директор средней школы №22 города Уральска Зеленцов (по слухам), заподозрив, что его супруге насчитали сумму ниже положенного, написал в Собес жалобу. В Собесе жалобу признали справедливой и, пересчитав, добавили-таки жене малую толику к ранее назначенной пенсии. Заодно пересчитали и пенсию, назначенную самому Зеленцову. В результате его пенсия… уменьшилась, причём на сумму значительно превысившую сумму, добавленную его супруге. Удар ниже пояса - правдоискатель скончался от инфаркта.
Великолепный педагог-математик средней колы №17 Щучкин Геннадий Петрович также умер от инфаркта прямо на ступеньках родного Собеса, только что выйдя после оформления пенсионного удостоверения. Груз государственных «благодеяний» оказался не под силу сердцу учителя, посвятившего всю свою сознательную жизнь без остатка «разумному, доброму, вечному» и воспитавшему немало успешных учеников, занимающих в настоящее время заметные места в науке и различных отраслях народного хозяйства разных стран.
Я, проживший большую часть своей жизни до пенсии, что называется «на грани выживания», кроме отдельных кратковременных просветов, как ни странно, этот удар выдержал, но заметался, как затравленный заяц в поисках альтернативы. Поскольку из армии меня уволили по инвалидности, я решил попытать «денежного счастья» в финансовых органах Министерства обороны и обратился в областной военкомат. По подсчётам военкоматских финансистов здесь моя пенсия должна была быть в два с лишним раза выше той, что я получил в Горсобесе, да ещё плюс всевозможные льготы. В течение одного дня, по – военному, мне оформили эту новую пенсию, и я стал с большим нетерпением ожидать время «жатвы». Но, как говорит мудрая народная русская поговорка, «бедному Ванюшке везде камешки». Стоило такому «везунчику» появиться среди военных пенсионеров, как стала стремительно рушиться вся стройная система льгот (она, как будто, только и ждала моего появления среди не в меру облагодетельствованных Советской властью пенсионеров), существовавшая при Советском Союзе. В первую очередь отменили ежегодное единовременное пособие на санаторное лечение (сразу после того, как я написал своё первое заявление). Затем отменили пособие по заявлению жалобщика на тяжёлое материальное положение – в размере одной месячной пенсии, - затем льготы на бесплатный проезд в городском транспорте, льготы по оплате коммунальных услуг, и пошло - поехало.
Оказалось, что ещё, кроме всего прочего, меня ждут новые, не менее интересные, неожиданные сюрпризы. Гражданская пенсия моей жены начала постепенно увеличиваться, расти, и к 1998-му году сравнялась с той, что мне досталась от Министерства обороны, и потихоньку стала уходить всё больше и больше вперёд, оставив мою топтаться на одном месте. Когда я попытался разобраться в чём дело, оказалось, что у меня вовсе даже и не пенсия, а пособие по инвалидности. К этому, кажется, не лишним будет добавить, что по существующему законодательству, дослужи я в армии ещё полгода, и имея таким образом в общей сложности стаж вместе с трудовым более двадцати пяти лет, я мог бы получить от министерства обороны вполне приличную пенсию.
Вот и последовал следующий случай, который иначе, как гримасой судьбы, не назовёшь. Я пришёл в центр по назначению пенсий, чтобы перевести своё пособие из одного банка в другой, недавно открывшийся совсем близко к моему дому, и встретил там мать моей бывшей ученицы, работницу этого центра. Она поинтересовалась, какие у меня проблемы, и не может ли она чем-нибудь мне помочь. Мне стоило бы воспользоваться её любезностью и с её помощью перевестись уже теперь назад в Собес на заработанную мною настоящую, более солидную, пенсию. Я же просто поблагодарил её, так как надеялся, что моё пособие ведь тоже должно было бы подрасти - как же иначе? И стал ждать.
И снова, было бы смешно, если бы не было так грустно. Непосредственно перед этой встречей я узнал ещё одну шокирующую новость: в военкомате при начислении размера пенсии, ввиду поступления новых пенсионных законов, не разобравшись досконально в «графиках и тарифах», мне ошибочно слегка её завысили, и с меня неизбежно должны теперь вычесть переплату, сложившуюся за прошедший год, что уже и начали делать. То, что это незаконно («Что с воза упало – то пропало»), не знали почему - то финансовые работники военкомата, а я тем более, выяснилось значительно позже. А теперь мне, не в меру добропорядочному «лоху», неловко было нечаянно нанести урон «экономической безопасности» родному государству и «зажилить» недоплаченный должок. Но как удивительно точно подтвердилось в моём случае бытующее в народе выражение «судьба не делает подарков». Прошло некоторое время, и вот однажды я, придя в банк за своим более чем скромным пособием, вдруг получаю неожиданно довольно крупную сумму. Я это, естественно, принимаю на счёт настигшей меня, наконец - то, прибавки к моему пособию. Приободрённый я жду счастливого продолжения. И лишь со временем до моего задёрганного сознания доходит, что это, видимо, во время очередной проверки военкоматским финансистам указали на незаконное удержание с меня переплаченной мне суммы, и они исправили свой промах, который и ввёл меня в такое счастливое заблуждение. Момент же для принятия кардинальных мер по возвращению меня под крыло родного Собеса был безвозвратно упущен. Вот такой у меня получился «зигзаг удачи». Уже паровозный свисток поезда, утащившего груз моих меркантильных надежд на некоторые возможные небольшие «денежные радости», не достигает моего чуткого уха, и я ещё раз убедился: «госпожа удача» не любит меня. Нередко даже самые обыкновенные житейские события при моём участии или просто присутствии получают странные, иногда совсем неожиданные и невероятные, нежелательные, в основном, решения.
Поскольку я не единственный на нашей грешной земле обладатель такого необыкновенного «небесного дара», этим явлением заинтересовались учёные мужи и назвали его «эффектом Паули». Когда в магазине, отстояв некороткую очередь, я с продуктами подхожу к кассиру, чтобы расплатиться за покупки, кассовый аппарат тут же отключается и я - или жду, когда его «реанимируют», или занимаю очередь к другой кассе.
В 1951-м году, (во время моей службы в армии), находясь в Минске, куда я приехал за пополнением, большую часть времени мне пришлось проводить на вокзале. Минск восстанавливался, около вокзала строилось какое-то здание, и я смотрел из вокзального окна, как двое рабочих (кто помнит, какая тогда была строительная техника?) несут на носилках то ли цементный раствор, то ли кирпичи (не помню) по настланным доскам через будущий оконный проём. «Ведь упадут же они сейчас» - подумал я, глядя на их неуверенные движения. Не успел я продумать свою мысль до конца, как наблюдаемые мною работники полетели вниз один за другим вместе со своей ношей.
В 1959-м году город Куйбышев готовился к празднику 1-го Мая. Я пришёл на ж/д вокзал, чтобы на автобусе поехать на Безымянку к музыкантам местного дома культуры. Не помню в какой части вокзала молодой человек менял электрические лампочки. Когда он снял плафон, я ощутил в своём беспокойном организме некоторую тревогу. И, видимо, мои «парапсихологические», или как там их назвать правильно, волны достигли и потревожили нервные окончания хрупкой душевной организации электромонтёра, и он выпустил из рук этот злополучный плафон. В доме культуры на Безымянке, куда я прибыл после происшествия на вокзале, хотите верьте-хотите нет, в концертном зале я пережил точно то же самое, в том же порядке, что и на вокзале, во всех мельчайших подробностях, и это в течение одного часа.
В 2012-м году в городе Уральске мы со старшим сыном Сергеем пришли в Российский банк, чтобы отправить некую денежку моему младшему. Когда подошла моя очередь оформлять соответствующую документацию, вся электроника «забастовала». Прождав немалое время, мой сын, осведомлённый о моих «способностях», предложил: «Пойди-ка ты, отец, погуляй немного». Когда я вернулся с «прогулки», сын встретил меня смехом: «Не успела за тобой захлопнуться дверь, как вся система заработала, как швейцарские часы». Можно вспомнить ещё немало случаев проявления моего «дара», но я рассказал только о самых значительных и запомнившихся.
И вот с того самого 1998-го года я - «невольник чести беспощадной» теперь пытаюсь дотянуться зубами до своего локтя, не в силах вернуть свою трудовую пенсию, добытую «непосильным трудом». Ведь, когда покидал я родимый собес, меня клятвенно заверили, что в любой момент я могу вернуться в «исходную позицию». Но не так думали мои «слуги» - наши народные избранники, денно и нощно пекущиеся о народном благополучии. Они «изобрели» такой закон, который напрочь лишил меня всякого манёвра (чем бы чиновник не тешился, только бы не реформировал); он на корню пресёк всякие поползновения таких хитрецов, что так и ищут всякие такие меркантильные уловки, чтобы обогатиться за счёт государства. Постепенное отставание моего пособия от возросшей моей предполагаемой пенсии по возрасту к моменту моего расставания с Казахстаном достигло, я думаю, свыше пятнадцати тысяч тенге в месяц. Таким образом покинутая мною отчизна, которой я отдал свыше пятидесяти лет добросовестного служения, путём хитро сформулированных законов, сумела пополнить оскудевшую государственную казну за счёт пенсионных «сверхдоходов» учителя уж не менее, как на миллион тенге, если не больше, за пятнадцать-то лет. Ну и что с того, что я их заработал? «Dura lex, sed lex» - закон суров, но это закон.
Этот закон чётко зафиксировал меня на коротком пенсионном «поводке». И таких, как я по Казахстану ох как немало наберётся. Но, как говорил древний китайский философ Лао-Цзы: «Когда множатся законы и приказы, растёт число воров и разбойников». Вновь сочинённые законы позволили некоторым из их создателей очень выгодно воспользоваться ситуацией и, «умыкнув» из государственного кармана совсем немалую толику наших общих, вроде бы, денежных запасов, укрыться в местах, недоступных казахстанскому правосудию, с более благоприятным, во всех отношениях, климатом.
И вот мы, те, которые не подчиняют себе законы, а только им подчиняются, должны будем в течение ближайших лет компенсировать те миллиардные суммы, которые понадобились гораздо больше, чем нам, очень нуждающимся и таким уважаемым людям, как господа Храпунов (гораздо более подходящей была бы ему фамилия «Хапунов») и Аблязов. Ведь только за то, чтобы стать просто гражданином Швейцарии, каждый из них должен был внести взнос на экономическое развитие избранной ими новой родины около миллиона долларов. А откуда всё это взять? Ото ж! «Законы точно паутина, в которой запутывается мелкая мошкара, но через которую (очень легко, я бы добавил) прорываются шершни и осы». (Дж. Свифт).
Теперь же, чтобы вернуть, или вернее, заново оформить свою трудовую пенсию, я, по новому закону, должен был бы заново собрать все необходимые для этого документы, но уже за период с 1995- го года. Это, как раз, тот период, когда у меня вместо трёх полнокровных ставок осталось где – то около полставки. Вот такие «пироги с котятами». «Hoc pretium ob stultitiam fero» - это возмездие я несу за (свою) глупость.