Кто не бывал в байкальской степи, тому не понять, как прекрасна бывает весна в Сибири. Небо сияет на всю глубину, солнце слепит взор ласково, ветер трусит тончайшие стебельки цветов. Вся земля, до горизонта, до дальних холмов покрыта нежнейшими первоцветами, скромными и беззащитными, как новорожденные цыплята. Всё откровенно и неотразимо - так красивая женщина раздевается перед тобой и без слов говорит: любуйся, я твоя! И ты стоишь и смотришь, и чувствуешь: благодать! И тают все невзгоды, и глаза начинают бродить по просторам, напиваться красотой. В голове, в мыслях становится светло, и сразу охота бежать, кувыркаться, песни орать - одним словом, радоваться жизни самой!
И в эту прекрасную пору мы служили в армии. На аэродроме, в Забайкалье. На точке.
Над нашими головами с грохотом форсажа проносились военные самолеты; махали космически необычными крыльями радары; мощная авиационная техника носилась вокруг. Ощущение героизма и флюиды чего-то великого протекали сквозь нас напрямую. Нам тоже очень хотелось героизма, тоже хотелось участвовать в этом движении, - а мы, молодые и энергичные, сидели и следили за работой своих станций. Неопределенность давила и мучила, надо было что-то делать. И мы решили: поставить бурду.
Идея пришла Тарасу (они с Бяшей - Сашкой Овчинкиным - с Урала были), поставить бурду прямо на точке. Не взирая на почти полное присутствие командного состава авиаполка у нас на КП во время полетов. Дерзость замысла соответствовала градусу настроения. Вообще, Тарас, не смотря на свой малый рост, в жизни понимал неплохо. Праздники мы с ним отмечали, сидя на пожарном ящике на улице за стаканом разведенного спирта. Спирт дефицит, и, вообще, банально. Мы решили поставить бурду. На рисе и томатной пасте. Забегая вперед, скажу: вкус у такой браги получается сказочный, даже виноградом отдает. Да, нам вообще везло, просто везло!
Посудите сами: мыслимо ли было выкрутиться? Была у меня на боевом расчете станция на базе УАЗика. Стояла себе мирно станция, работала; больше года, наверное, стояла на чурбачках в боксе. Я заведу мотор, потарахчу, газ пожму и стоп! - отдыхай по графику. Но не мы бы с Тарасом были. Я вообще за рулем не сидел никогда, Тарас говорил, что права имеются, но врал, похоже. Решили мы сделать тур по аэродрому. Станцию отключили от антенн-растяжек, выгнали бобик из маскировочного бокса, и - айда, по взлетке. А надо сказать, что даже когда на аэродроме нет плановых полетов, аэродром находится в горячем резерве, и любой пролетающий борт может запросить у дежурного КП посадку, на дозаправку ли, или по какой другой причине, вплоть до аварийного приземления. Что, кстати, не раз и бывало. Но в тот раз моча ударила куда следует, и, надеясь скоренько-скоренько и назад, Тарас выехали с Бяшей на полосу. И решили они поехать вкруговую по аэродрому. Поехали, я на рации на шухере остался. Уехали, их нет, не видно. Жду, жду – нет соратников. Пропали. По рации запрашиваю - молчат, еще раз – не слышат. Потом сам Тарас шипит: "Мы застряли. - Как застряли? - Похоже, - говорит - коробку заклинило. - Где вы? - На середине полосы стоим, даже с полотна съехать не можем". Ё-моё! Да вы что, нас же расстреляют!
Тут, как говорится, у меня волосы везде враз поседели. Вмиг я вспомнил, что в коробку-то передач я ни разу не заглядывал. Пронеслось: а если борт? А что посреди поля УАЗик, как бельмо, стоит?! Только обед пройдет, любой офицер поедет, и нам каюк! Тарас плачет по рации. Сижу, прострация в полном смысле. Смотрю из КП: едет наша дежурка - дежурная машина командира роты - конечно, заметили «буханку» на полосе, остановились. Я пошел под трибунал, мысленно, как начальник точки. Погоны, вижу буквально, с меня перед строем срывают. Мандраж. Глядь, дежурка тронулась, рация пикнула, и веселый Тарас командует: открывай быстрее ангар, станцию везем на буксире! Я в шоке, ничего не пойму, скорей двери нараспах. Подъезжают. Бля! Рядом с водилой - наш же пом замполита. Волоха-летеха! Ура!!! Товарищ лейтенант, вы никому?!! Ага, всё с нас, как говорится, будем должны и т.п. Уазик отцепили, передачи на нейтраль, руками - в бокс. Фу-у. Есть Бог! Тарас трясется. Лейтенант уехал. Полное опустошение. Как?!! Я вас спрашиваю, как бывает такое везение? Случай? Ладно.
Сидим пьем. На ящиках из под ЗИПа. 9 мая. Посреди точки. Тепло, погода - супер! Бяша на коммутаторе парится, мы с Тарасом потихоньку пьем, праздник отмечаем, за жизнь говорим. Душа - поет. Вечереет. Пили–пили. Праздник все-таки, давай из ракетницы постреляем? Давай! По две в небо, потом - по траве; сухая прошлогодняя травка с ветерком подхватилась – огонь в степи! Едет тут же УАЗик (кто стрелял?), к нам на огонек – новый комендант, злой. Айда, в часть! Мы: не пили! Тарас ляпнул, вроде, что пил сначала, потом - в отказ (за оговорку отсидел на «губе» трое суток), мы с Бяшей в глухую: не пили. Командир роты: мои ребята не могут пить на дежурстве! Комендант порыскал (пока рыскал, мы с Бяшей конфеток сосательных с водичкой два ведра выпили), порыскал, так и уехал с Тарасом одним на гауптвахту. А мы на точку – спать. Опять просто везение? – Бог! И тому подобных случаев было полно. Почему везло, не знаю, может в душе были безгрешны?
Да… А это уже случилось под самый дембель. Весна начиналась. Дембельская весна! Ребята, понимаете, кто служил? Погоны, «парадка», альбом дембельский. Бицепсы, тренировки. Настрой! Решили мы бурды поставить. А куда её поставить? На точке все под просмотром, ничего лишнего нет, везде комвзвода или ротный нос сунуть могут. А был у нас на аэродроме один профессор, его так и звали «профессор» - точнее, Бубен (голова большая была, тьфу, чего говорю, и сейчас, наверное, есть) - Леха, он и говорит: поставьте под «бабочку». «Бабочка» - это большая диспетчерская станция с раскладным кунгом, на шасси ЗИЛ-131. В ней на полетах все радиолокаторщики сидели, человек шесть-восемь. И «бабочка» для маскировки накрыта камуфляжной сеткой. Под сетку, за колеса мы канистру-то и спрятали, а чтобы бродило (по ночам еще морозец был) к канистре алюминиевый армейский электрический радиатор примотали на двести двадцать. Здоровый, греет лучше любого Delongi. Даром что советский. На ночь включишь – греет, утром выключили – сама весна согревает. Красота! Сеткой маскировочной побольше укрыли – не видать.
И был праздник. Как бы не 8 марта. На праздники мы в роту ходили. В часть, недалеко от аэродрома – километра четыре. Помылись в бане, попели душой за женщин, и назад в обед на точку. Бяша, я и Серега Бабиков (Тараса уже к тому времени сняли с точки, как не оправдавший надежд элемент). Идем назад к аэродрому, погода ясная, солнышко пригревает. По морозцу весело шагать домой к себе (мы же жили на точке, там дом наш был). Идем, и смотрим: где-то за аэродромом дымок столбится. Ну, поднимается и поднимается. Бяша гадает: где это? На дальнем приводе? Или у обатовцев (авиатехников) за полем? Ну, идем дальше, болтаем по малу. Далеко идти-то. Полоса больше трех километров. На аэродром зашли, видно, что дым в пределах летного поля: не у обатовцев значит. Кажется, что дым от средней точки поднимается. Ясно, РСПовцы мусор жгут. Минут через десять стали подходить к РСП – дым-то дальше! Подбегаем к РСП, те орут: у вас пожар! Звоним скорее к себе – коммутатор молчит. Бегом! Точку вроде уже видно, а бежать – нет сил. В степи такой обман: видно близко, а идти час. Бежали-бежали, уже шинели сбросили, ремни. Точно, у нас горит. Дым черный, густой, буграми клубится. Бяша вперед убежал. Влетаю на точку – «бабочка» горит! Огонь языками сквозь сетку проскакивает. Ришат –«молодой» с Татарстана, хитрый, как колли, - оставался дежурить на коммутаторе – весь в саже, с Бяшей носятся с огнетушителями. Пара огнетушителей уже пустые валяются. Давай мы все вместе, кто водой, кто чем, снегом на сетку, на колеса кидать, борта поливать. Тушили-тушили, вчетвером с огнем довольно быстро-таки справились. Ну, всё, теперь точно дисбат: станцию сожгли. Трибунал!!!
… Сидим чумазые, все в саже, смотрим на дымящиеся бока "бабочки". Катарсис - полный!
Но... осмотрелись спокойно: сгорела только часть сетки – она же огнестойкая – молодцы советские инженеры! – и колеса обгорели немного, борт закоптился. - Отставить дисбат! - От резины колес весь дым и был. Но гореть сильно им Ришатка не давал. Он пожар заметил, бросил коммутатор и тушил с полчаса, пока мы пёхали, из всех своих татарских сил. Не сдрейфил, отдадим ему должное. Так для нас такое бедствие - фигня! Бяша из ЗИПа достал кусок новой сетки, старую обрезали, борта отмыли, как могли, с порошком, снегом чистым закидали площадку. А колеса то - под сеткой, их не видно, Бог с ними!
Всё, до дембеля больше - ни-ни! Тише воды, ниже степной травы. От греха подальше. Есть Бог, есть! Урок этот нам впрок пошел, стали на службу другими глазами смотреть. На технику, на пожаробезопасность. Посерьезнели. Поняли свою ответственность. Правильно говорят: армия – это школа, прежде всего, школа жизни и мужества. Вспоминали этот случай потом не раз. А бурда какая вкусная получилась! Обалдеть! С дымком, подгорелая. Как только не взорвалась? Настоящая дембельская бурда. И выпили мы тогда на прощание с аэродромом. И пошли на дембель. Ура, Советской Армии! Ура!!!
Вот такая Червона Армада была у нас. Как сейчас, интересно, в армии? Бардак, поди…