- Не мне и не на моём месте иронизировать, - ответил я с горечью – мне уже сделался тягостен этот разговор, я устал от него. – После смерти жены и…вашей у меня и коня-то не было. Впрочем, и испытывавших ко мне страх и ненависть -тоже. Вот, разве что, Мэртон чувствовал остатки былого товарищества, да ваш старший брат Майкрофт – что-то вроде неловкости. А больше ко мне никто ничего не чувствовал. Как и я ни к кому ничего. До того вечера, как я увидел человека в клетке и слепого Оруэлла… Давайте спать, Холмс. И правда, скоро утро уже…
С этими словами я отвернулся к стене и закрыл глаза, прекрасно понимая, что не усну.
А всё-таки уснул. И проснулся от лёгкого прикосновения к плечу.
- Я сейчас ухожу, - тихо проговорил Холмс, уже одетый. – Буду ждать вас в роще у станции. Доктор Мэртон передаст мне свою куртку и очки, и с того момента я стану им. Всё, как договорились.
Он помолчал немного, после чего неохотно и нерешительно, но всё-таки сказал:
- Насчёт того разговора, что был у нас ночью… Я всё равно сдержу своё слово. И вы не думайте, пожалуйста, что я просто использую вас. Конечно, лишённый памяти, я не могу – просто не могу чувствовать к вам такой близости, как вам бы хотелось. Но вы мне далеко не безразличны, дорогой мой доктор. И не бойтесь – как только я почувствую, что могу потерять контроль над собой, я дам вам понять.
- Если сможете, - скептически заметил я. – Не исключено, что профессор мог лишить вас такой возможности.
Холмс вдруг улыбнулся:
- Вы перечитали фантастических новелл, друг мой. Ну, я пошёл, - и он бесшумно выскользнул – снова через окно – из нашей общей спальни. А я сидел в постели и смотрел ему вслед во все глаза. «Друг мой, - так он сказал. – Друг мой». По своему почину – никто его не принуждал. Всё больше и больше я проникался пониманием того, что стёрта лишь событийная часть его памяти, а личность возвращается к нему стремительно и с нарастающей скоростью, как это бывает со снегом. Налипающим на катящийся ком.
«Да не вспомнит он меня – и чёрт с ним, - подумалось мне. – Сошлись же мы когда-то с ним один раз – сойдёмся и снова. Ведь мы оба – по-прежнему мы, пять лет не могли целиком перелепить наши натуры»
И ещё я почувствовал, что тяга к алкоголю снова улеглась, и мне больше не хочется выпить.
Было ещё очень рано, и в доме спали, так что я в гордом одиночестве умылся, привёл себя в порядок и вышел во двор. Было свежо. В воздухе пахло прелой листвой и инеем. У крытой коновязи переступали и всхрапывали хозяйские лошади, потревоженные тем, что Холмс увёл Чёрта. На сруб колодца взлетел невзрачный пёстрый петух, но кукарекать отчего-то не стал, а просто наклонил голову и рассматривал меня выпуклым, как бусинка, глазом. В сарае блеяли овцы.
От всех этих звуков обычного сельского утра не меня почему-то веяло, кроме вполне объяснимой умиротворённости, совершенно необъяснимой тоской.
- Джон, - вдруг тихо окликнул меня голос Роны. Оказывается, она распахнуло кухонное окно, и глядела на меня, должно быть, уже какое-то время.
- Доброе утро, - сказал я, подходя. – Что другие? Встали?
- Ещё нет. Скажи ,почему тебе так грустно?
- А я и сам не знаю, - признался я. – Так… Сперва казалось, что ничего уже не захочу, лишь бы Холмс оказался жив, лишь бы Магон – это был он. А теперь я уж убедился, что это он, а вот как его в этом убедить? И надо ли убеждать?
- Ну что ж… - рассудительно проговорила она, присаживаясь на широкий подоконник так, чтобы быть ближе ко мне. – Убедить не так-то и сложно. Приведи разумные доводы, доказательства, привези его в Лондон, дай встретиться с людьми – с тем же дядюшкой – и он поверит. Он – человек логики: сопоставив факты, истину вычислит без труда. Но тебе ведь надо, чтобы он не поверил, а чтобы почувствовал. Чтобы снова полюбил тебя, как любил когда-то.
Странно, но ей удалось сформулировать то, что сам я ощущал, но сформулировать не мог.
- Да, ты права, - согласился я. – Только вот это как раз, может быть, и невозможно.
- Это неотвратимо, - сказала она, поневоле укрепляя меня в только что возникшем убеждении, что приносило мне существенное облегчение. – Вы не настолько сильно изменились, чтобы не пройти снова путь друг к другу, раз уж судьба вас снова свела. Но только это будет долгий путь, а для тебя и мучительно трудный, потому что это он будет идти. А ты – ждать. А ждать всегда тяжелее, чем идти – сам знаешь.
- Откуда в тебе столько мудрости в твоём возрасте? – прямо спросил я с улыбкой, но слегка даже уязвлённый её наставительным тоном.
- О, - кокетничая, сказала она. – Это врождённое.
- Ну, лишь бы он согласился идти, - задумчиво пробормотал я – больше самому себе, чем ей. – Ждать я уже согласился.
- А он не сможет отказаться, - с огромным убеждением проговорила Рона. – Да и не захочет. Пойдём, Джон, налью тебе молока – вам скоро ехать, я слышу, доктор Мэртон уже проснулся и гремит умывальником, а раз так, то, верно, и Кларк уже на ногах.
Действительно, Вернер почти тут же показался на крыльце, свежий и бодрый, хотя и, если мне не показалось, слегка нервничающий.
- Вас беспокоит успех нашей подмены? – наудачу спросил я, кивнув ему вместо пожелания доброго утра.
- Нет, не это, - озабоченно покачал он головой. – Шерлок будет с нами. В случае неудачи мы всегда сможем, по крайней мере, попытаться удрать. Я больше беспокоюсь за своего эмиссара.
- За Мэртона? Думаете, кто-то попытается его перехватить?
- Выследить и перехватить, - поправил Вернер. – Нам нужно быть осторожными, а ему – особенно. За послание своё я не боюсь – шифр придумывал сам Майкрофт, мало, кому он окажется по зубам, но вот сам Мэртон может и пострадать, и выдать наши тайны противнику – отчего-то мне кажется, что люди профессора умеют спрашивать.
- А вас больше первое или второе волнует? – спросил я с лёгкой досадой – в Вернере угадывалось то, что меня отталкивало прежде в старшем брате Холмса – определённое бездушие, коль скоро речь заходила о деле.
- По вашему тону я понимаю, какого вы ответа ждёте, - Вернер чуть усмехнулся. – Разочарую: меня первое намного больше волнует. Правила и тактика игры могут меняться – мы совершаем свои ходы в зависимости от ходов соперника. В этом, собственно, и смысл, кроме, конечно, самого достижения целей. А живой человек – это уже не игра. Больно ему или страшно, калечится он или погибает, тут всё всерьёз и не переиграть. Я знаю, доктор, вы предубеждены против меня оттого, что я похож на Майкрофта, а Майкрофт не позволяет чувствам брать верх над разумом. Но, вообще-то, это даже и в его случае не совсем правда, а уж в моём-то… Я – не политик, я, как и вы, врач, в первую очередь, и человек для меня куда важнее человечества… - тут он вдруг широко и как-то очень дружелюбно улыбнулся мне. – Я вас успокоил?
- В какой-то мере, - ответно улыбнулся я. – Мы, однако, тут беседуем, а дилижанс ждать не будет.
- Нам не нужен дилижанс – мы верхом поедем.
- У вас ещё лошади объявились? Имейте в виду, Чёрта Холмс увёл – он на нём и поехал в своё укромное место, где будет нас ждать.
- Мне сейчас приведут ещё лошадь, - пообещал Вернер. – С минуты на минуту. Коня, и весьма похожего на нашего перекрашенного Чёрта, не считая повадок и нрава. Повадки и нрав у приобретения братца совершенно уникальны.
- Кто ж вам приведёт коня? – нахмурился я. – Это не опасно?
- Ничуть. Мне его приведёт выпивоха-доктор, чей уродец-сынок избежал участи сделаться ещё большим уродом под чутким воспитанием извращенца Ози. Он мне должен. Да так, что ещё не скоро расплатится.
- За что? За то, что вы застрелили этого извращенца?
- Не только. Я решил принять участие в судьбе несчастного мальчишки и задействовал свои столичные связи. После рождества они оба поедут в Лондон и, возможно, устроят свою судьбу, если, конечно, у Ленца хватит духу раз и навсегда расстаться с его зелёным другом.
- Да когда же вы успели задействовать свои связи? – искренне изумился я.
- Делаю это на ваших глазах. В послании, что я передаю через Мэртона, есть несколько соответствующих строчек. Помилуйте, в самом деле, доктор, да как же я могу остаться в стороне, когда своими глазами наблюдал эту оргию в церкви! Эту заблудшую овцу нужно спасать, и решительно. Потом… Ленц, в конце концов, нам собрат по цеху, да и прикладываться к бутылке начал с горя, что, конечно, тоже порок, но не невиданный и не непростительный, а?
Я почувствовал, что у меня горит лицо от прихлынувшего румянца. Но Вернер поддел меня мимоходом – по-настоящему вводить в смущение меня ему , похоже, не хотелось, поэтому он повернулся, делая вид, что не замечает моей реакции и вернулся в дом, пригласив меня следовать за собой к завтраку.
Рона подала на стол, и Мэртон уже сидел за ним с усами от молока, тоже заметно нервничающий.
- Да полно, - проговорил я, присаживаясь рядом. – Вы просто возвращаетесь домой – кому какое дело?
- Надеюсь, - буркнул он, снова припадая к своей кружке.
- Смотрите: место, где нас будет ждать Шерлок, - принялся нетерпеливо чертить вилкой по столу Вернер, - прямо в двух шагах от посадочной платформы. – Когда вы подойдёте к поезду, мы с доктором постараемся прикрыть вас от посторонних глаз, да и сами свои навострим. Если мы ничего не заметим, вы просто сядете в поезд, а я вытащу из-под плаща вот этот ящичек, - он показал нам на стоящую в углу небольшую перевязанную шпагатом коробку, и тогда Шерлок присоединится к нам. И мы пустимся в обратный путь, как будто я только получил посылку на станции – и всё. О билетах не беспокойтесь – они уже заказаны на ваше имя, просто назовёте его проводнику, когда поезд тронется.
- Ну а если вы заметите слежку? – вмешалась Рона.
- Тогда вы тоже просто спокойно сядете в поезд и поедете. А Шерлок запрыгнет в него на повороте и сойдёт на следующей станции, как будто вы внезапно передумали с отъездом. Просто вернётся с дилижансом – и всё.
- Это самая опасная часть плана, - вмешался я. – А если Холмса опознают в дилижансе, как Магона? А если с раненой ногой он просто не сможет запрыгнуть в поезд?
- Не сможет запрыгнуть в поезд? Ха! – сказал Вернер. – Этой ночью он с земли на крышу сарая запрыгнул. Мы себе ещё слабо представляем, насколько, в самом деле, развиты его мускулы.
- Этой ночью? – переспросил я со вновь вспыхнувшей досадой. – Так вот он куда отлучался – прыжки с вами репетировать. А если он этим повредил своей ноге? И тогда он, уж точно, не запрыгнет в поезд на ходу.
- Ну, значит, будем надеяться, что до этого сценария не дойдёт, - с лёгким раздражением ответил Вернер. – Съешьте уже свой завтрак, доктор, потому что я слышу конский шаг, и, верно, это уже Ленц.
- А как вы ему объяснили, для чего вам лошадь, да ещё определённой внешности и стати?
- Вы мне, доктор, полицейского уже напоминаете, - сказал Вернер, - своей дотошностью. Объяснил, что хочу покрасоваться на гордом рысаке перед своей кузиной. Да и какое ему дело? Ну, есть у него в хозяйстве нужная мне лошадь, а у меня есть деньги на выплату аренды. И как его не касается, зачем она мне, так меня не касается, откуда она взялась.
Мэртон неожиданно рассмеялся:
- Хотите сказать, что лошадь Ленца досталась ему незаконным путём?
- Хочу сказать, что это – не моё дело.
- А потом вы же её выпустить планируете, чтобы Холмс спокойно вернулся на Чёрте. Что вы Ленцу скажете?
- Вовсе я её не выпущу – вот ещё! - возмутился Вернер. – Мне, как частично сельскому жителю, вообще претит бросать лошадь на произвол судьбы. Соображу я, как её вернуть, не навлекая подозрение на Шерлока - не переживайте. Ну всё, пошёл, - и он поднялся из-за стола, собираясь встретить Ленца у дверей.
Рону мы оставили дома – она всё ещё оставалась не слишком хорошей наездницей и быстро уставала в седле. Вернер ехал бок-о-бок с Мэртоном, давая ему последние указания, а я отстал и всё вертел головой в надежде не пропустить соглядатая. Но, вроде бы, никто нас не сопровождал – вокруг было тихо и пусто.