Нашим дочерям посвящается
Евгений Березин
МОЙ ДРУГ
КАМИЛЬ ИСХАКОВ
роман-воспоминание
Москва
2019
Березин Е. В.
Мой друг Камиль Исхаков: роман-воспоминание. М.: ООО «Проза», 2019. – 536 с., ил.
В книге рассказывается о жизни и деятельности Исха-кова Камиля Шамильевича, многолетнего главы админи-страции города Казани, и она охватывает именно «казан-ский период» героя. Книга увидела свет в 2014 году. Это ее 2-е издание, переработанное и дополненное, приурочен-ное к 70-летию К. Ш. Исхакова.
Ремарка «роман-воспоминание» не случайна – в этом книга заметно отличается от большинства произведений такого типа, – ведь автор действительно является давним другом героя, и практически все события, описанные здесь, прошли перед его глазами либо при непосредствен-ном участии.
Эта книга о дружбе, о трудолюбии, о верности долгу. И о большой любви к городу, в котором герой родился, вы-рос, и где ему довелось свершить столько полезных дел.
Полезных людям.
Использованы материалы из личных архивов автора, К. Ш. Исха-кова, В. М. Тимощенко, а также фотоработы Г. А. Мухамедова и ил-люстрации, опубликованные на открытых интернет-ресурсах.
Все права защищены.
Копирование либо скачивание любых материалов книги возможно только с разрешения автора или его правопреемников.
© Березин Е. В., 2019
16+
«…и бывает друг, более привязанный, нежели брат...»
Ветхий Завет.
Притчи Соломона
От автора
С Камилем Шамильевичем Исхаковым мы познакоми-лись давно, в начале 1970-х годов, когда оба были студен-тами, он – физического факультета Казанского универси-тета, а я – факультета иностранных языков Казанского пединститута.
Как все молодые люди, мы многим увлекались. Но из всех забав, чем заполняла свое свободное время студенче-ская молодежь тех лет – спорт, музыка, стихи, туризм и т.п. – одно из увлечений оказалось общим: мы оба участ-вовали в самодеятельных спектаклях. Драматическая сту-дия КГУ, где выступал Исхаков, заканчивала репетировать пьесу «Физики» Фридриха Дюрренматта. Кто-то из участ-ников заболел, и меня – «артиста» народного театра Двор-ца культуры в Дербышках; есть такой эксклав на северо-восточной окраине Казани – позвали его заменить. Это стало поводом для нашего знакомства. И, как показала жизнь, началом многолетней дружбы.
Нам не довелось достаточно много поработать вместе, хотя все основания к тому были. Когда Камиля выдвинули на комсомольскую работу, вслед за ним в профессиональ-ный комсомол пришел и я. В этом смысле я воспитанник Исхакова, свои первые навыки работы с людьми я получил от него. Второй раз мы оказались в одной лодке, когда Ка-миль пригласил меня стать его заместителем в Кремле, в президентском полпредстве по Дальнему Востоку.
Но по жизни мы постоянно были вместе. Работал ли я в ЦК ВЛКСМ, в Государственной Думе, или был собствен-ным корреспондентом газеты «Россия» в США, а Камиль вкалывал в Казани, упорно поднимаясь от одной ступеньки управленческой иерархии к другой, мы практически ежедневно созванивались, и часто приезжали друг к другу. Расстояния не имели никакого значения. Легкие на подъем Исхаковы навещали нас даже в Вашингтоне.
У нас и жены из одного комсомольского времени. Бу-дучи секретарями райкома, мы женились на своих подчи-ненных. Мы были молоды, отчаянно любили, и нам было все равно, что подумает начальство. К счастью, начальство думало правильно, им был мудрый Альберт Асхарович Камалеев, тогда секретарь Советского райкома КПСС.
Потом появилось «это чудо великое, дети» – наши до-чери. Помню, в один из моих приездов Камиль заставлял меня – в тонких ботинках на декабрьском морозе – ползти по заиндевевшей стене Железнодорожной больницы на второй этаж, где было родильное отделение, чтобы я оце-нил «его результат». Дело было ночью – утром я уезжал – и нормальным путем в роддом мы попасть не могли. Правда, как истинный друг, он карабкался рядом.
Так и жили-дружили. Ни о какой книге не думали. И даже когда решение написать книгу созрело, мне все еще было интересно понять, почему я за нее взялся? Ну, не блат же это какой-то, в самом деле? Если ты мне друг, то я напишу о тебе книжку, а если не друг, не будет тебе ника-кой «исторической вечности». Многолетняя дружба еще не повод для писанины.
Впрочем, было одно обстоятельство, я бы сказал, эта-кий своеобразный привет из сферы vulgaris populi , кото-рый, наверное, одним из первых и подтолкнул к мысли о том, что про Камиля надо обязательно рассказать.
На следующий день после Указа о назначении Исхакова полномочным представителем Президента РФ в ДФО на одном из сайтов появился вот такой текст: «Длительный срок управления г-ном Исхаковым Казанью ознаменовался двумя значительными событиями. В 2001 году Казань ока-залась единственным в Европе городом-миллионником в котором была зафиксирована эпидемия холеры. Холеру эпидемиологи называют «болезнью грязных рук», и для ее профилактики необходимы меры элементарной санитарии. Вторым событием в биографии Камиля Исхакова стало грандиозное празднование 1000-летия Казани. В награду за нее Исхаков был назначен полпредом на Дальний Во-сток. Только почему-то это назначение напомнило исто-рию Олимпиады-80 в Москве. Тогда председателя оргко-митета Олимпиады Павлова тоже услали на Дальний Во-сток; он получил назначение послом в Монголию. Стран-ные совпадения бывают в истории... Анвар Амиров, экс-перт РОО «Панорама» .
Понятно, что текст оригинала я оставил как есть – в его грамматике читатель легко разберется сам. По части же «фактологии», которую лихо закрутил г-н эксперт, замечу:
Во-первых, с именем К. Ш. Исхакова в истории Казани связано гораздо больше событий, чем «эпидемия холеры» и 1000-летие, так поразившие воображение автора. Во-вторых, по мнению Г. Г. Онищенко, это не градоначальник развел в Казани холеру, а ее туда завезли: «За период с 1990 по 2001 годы в Российской Федерации заболевания, связанные с завозом холеры, регистрировались в г. Москве, республиках Дагестан, Татарстан, Приморском и Красноярском краях, Тверской, Иркутской, Сахалинской областях» . В-третьих, еще менее очевиден тезис об уни-кальности казанской эпидемии: по данным ВОЗ в 2001 го-ду была зафиксирована 41 вспышка холеры в 28 странах . И, наконец, председателем оргкомитета Олимпиады-80 был не Сергей Павлович Павлов, а Игнатий Трофимович Новиков, зампредсовмина СССР – об этом можно было узнать в любой газете.
Огорчительно, конечно, что теперь для многих «пишу-щих» знание грамматики не является нормой, а факты, предлагаемые читателю, не выдерживают даже поверх-ностной проверки, становясь иллюстрацией к пословице «ради красного словца, не пожалею и отца».
Но для меня печально не это. Раз за разом приезжая в Казань, я все больше ощущаю в себе тревожное чувство, будто время, или может быть не время, а нечто более при-земленное, некий «Краткий курс истории ВКП(б)» , упор-но стирает память о том, что когда-то у этого города был такой Камиль Исхаков. И что этот самый город составлял весь смысл его жизни.
Поэтому, в какой-то мере, эта книга – мой долг перед Камилем. Ведь его город, который он так заботливо песто-вал, пока я, как и многие, по своей либо чужой воле был занят другими делами, это и мой город. И я не хочу, чтобы ни моя дочь, она хоть и москвичка, но любит Казань не меньше нашего, ни кто-либо другой из подрастающих , не оказались бы без возможности ответить на вопрос: «А кто такой Исхаков?»
Садясь за компьютер, я стремился, чтобы в итоге полу-чилась не просто мемуаристика, которой переполнены книжные лавки: родился, трудился, женился, куча парад-ных фотографий. Мне хотелось по мере сил душевно рас-сказать об этом талантливом казанском парне, чье фанта-стическое трудолюбие и безоговорочная вера в необходи-мость того, что он делает, оказались столь востребованы. История должна быть персонифицированной, населенной делами конкретных людей. В противном случае, все, что было до нас, предстанет перед потомками в виде умозри-тельной интерпретации отдельных кабинетных ученых.
Как в рассказе о любом неповторимом человеке мне не удалось сделать все исчерпывающее. И это, наверное, хо-рошо. Как пел Высоцкий «другие придут, сменив уют…», и, продолжая связь времен, вновь напишут о моем друге.
Мне бы хотелось выразить благодарность тем, кто по-могал в работе над этой книгой. В первую очередь, конеч-но, самому Камилю, который, хоть и чертыхался, что я его «втравливаю», но добросовестно выполнял мои просьбы помочь вспомнить ту или иную деталь.
Искреннюю признательность хочу адресовать первому президенту республики Татарстан М. Ш. Шаймиеву и ру-ководителю Аппарата Государственной Думы Федераль-ного Собрания Российской Федерации Н. Н. Трошкину (1996-2002). Их деловые советы, а, зачастую, и практиче-ское участие в работе над книгой, поддержали меня суще-ственным образом.
Большая помощь пришла от Л. Н. Андреевой, А. К. Ба-кеевой, М. Н. Игнатьева, Р. Ш. Исхакова, Ф. Х. Исхаковой, семьи Ковалевых, П. Г. Положевца, В. М. Тимощенко, Е. В. Тимощенко, Д. И. Хафизова, Н. Н. Шайдуллиной.
Особые слова благодарности хочу сказать моей супруге, Л. Ю. Абдюшевой, которая была первым читателем всех черновых набросков. Именно ее подсказки, восприятие текста и въедливость цензора помогли этой книге стать такой, какой ее увидели все остальные.
P. S.
Эта книга не претендует на то, чтобы на сто процентов называться объективно-исторической. И быть таковой она не может. Она прошла через мою память и мои ощущения от всего происходившего. Кроме того, многие из эпизодов книги – это результат личных оценок и воспоминаний дру-гих людей. У всех у нас есть право на забывчивость. А также на пристрастность по отношению к друзьям.
Евгений Березин
Подмосковье,
поселок Новоголицыно,
2013 год
There are more things in heaven and earth, Horatio,
than are dreamt of in your philosophy.
William Shakespeare
Глава первая
Ш;;;р;
Широкой и полноводной рекой – рекой-каждодневной труженицей, рекой-нескончаемой дорогой – представляет-ся мне линия жизни Исхакова Камиля Шамильевича. Как у всех людей, она уходит в глубину столетий, густой сетью распадаясь на мелкие ручейки родственных связей и авто-биографий.
К сожалению, все «ручейки Исхаковых» отыскать ока-залось невозможным. Большинство из них давно разбежа-лись по разным землям, а память либо стерлась в непред-сказуемых лабиринтах истории – и не только семейной, – либо попросту затерялась где-то в недрах обычной учетно-бюрократической карусели.
Хотя для домашних преданий, традиционно окрашива-емых семейной фантазией, каждый из генеалогических ручейков всегда важен, и важен по-своему. За ними стояли конкретные люди, жизнь и дела которых складывались в причудливую мозаику с бесконечно дорогим любому по-томку именем – моя родословная.
Одному из таких ручейков повезло больше других. Бла-годаря усилиям многих людей, искренне помогавших вос-станавливать генеалогическое древо семьи, его следы, из-рядно поплутав по городам и весям, отчетливо проявились в Казанском ханстве – древней колыбели многих народов, и по сей день живущих вместе счастливо. Я полагаю, для моего друга Камиля именно этот ручеек и есть самый главный.
Мечеть
Лето 1468 года выдалось в Казани на редкость жарким. По кривым улочкам, узким серпантином взбиравшимся на городской холм, без конца сновали вооруженные всадни-ки. Просоленными нагайками, туго сплетенными из кон-ских шкур, они подгоняли взмокших от пота людей, та-щивших к крепостной цитадели строительный камень.
Самый известный фигурант поздней доромановской ис-тории России, князь-воин, писатель и предатель царева дела Курбский, придя с русскими войсками сюда, под Ка-зань, писал в искреннем изумлении: « <…> над рекой же такая гора высокая, что невозможно даже ее взором охва-тить, и на ней стоит сам город Казань; а в нем палаты цар-ские, мечети высокие каменные, где захоронены их умер-шие цари, числом пять, как мне помнится <…> » .
Людей, так упорно карабкавшихся на высокий холм, и их надсмотрщиков было много. Выбиваясь из последних сил и падая от невыносимой жары прямо в мягкую пыль, людской муравейник копошился на совесть.
Каждый понимал, пришлый ордынец Улу-Мухаммед основал здесь свое ханство не для того, чтобы желания властителя исполнялись плохо, а его внук Ибрагим хан хорошо изучил семейные порядки – самыми эффективны-ми способами управления признавал лишь собственный буйный нрав и быструю секиру палача.
…Грузно утонув в старом булгарском троне, хранимом в семье как символ вечной власти, Ибрагим хмуро глядел на свой «кабинет министров». Масляные светильники, рыжими сполохами отражавшиеся в тусклом золоте пала-ты, органично, как замысел хорошего оформителя, допол-няли мрачное настроение владыки.
– Где он? – в недовольной интонации, с какой хан задал этот вопрос, членам Дивана, влиятельным карачи и эми-рам, послышалось приближение их личных проблем.
В дальнем углу поднялся начальник стражи, атлетиче-ского сложения человек в военном облачении.
– Великий хан, – тихо сказал он, – мы посылали за ним. Его дом на Булаке пуст.
– Я бы повесил его, как собаку, – задумчиво произнес хан, лениво пожав покатыми как у женщины плечами. – Он слишком дерзок. Но чем заменить дар, ниспосланный ему аллахом? Кто из вас найдет мне другого такого строи-теля?
В согласии качнулись тюрбаны, и по углам палаты по-ползло приглушенное жужжание, как от роя голодных мух, кружащих над тухлым бараном.
Ибрагим давно вынашивал планы, как увековечить па-мять горячо любимого деда. В долгих беседах с друзьями он перебирал различные варианты, один другого гранди-ознее. Но постепенно, из глубин его ханских мыслей, все больше вырастал единственный проект, красивый и благо-родный. Внук задумал построить в честь своего Великого деда Великую мечеть.
– Найдите мне Исхака! – прикрикнул хан, и заметно по-добрел, разглядев в золотом полумраке, как его советчики, получив очередной «шар в лузу», стали меньше ростом.
Исхак-строитель был известной фигурой в Казани. На городских базарах утверждали, что он происходил из знатного рода, чьи отпрыски десятилетиями стояли у са-мых ступеней ханского трона. Однако, в отличие от других мужчин своей многочисленной семьи, он не пошел по их стопам. Вместо скачек и бессмысленного, как он считал, махания червлеными сабельками, с раннего детства маль-чик предпочитал сутками торчать на берегу Казань-реки, возводя из мокрого песка крепости и замки. Наперекор ро-дителям и родственникам, грозившим отказать ему в под-держке, если не одумается, он стал строителем.
Был и дополнительный сюжет, который передавался из уст в уста полушепотом, густо подсыпая в городские сплетни жгучую перчинку. Исхак-строитель был старшим братом одного из столпов духовной иерархии Казанского ханства, молодого Юллык шейха, известного своим благо-честием и особенным умением вдохновенно проповедо-вать Ислам.
Когда Ибрагим стал ханом, он мало думал о вопросах архитектуры и строительства, его больше заботила надеж-ность царствования. Поэтому Исхак вместе со своей ко-мандой решил податься в Москву, гастарбайтером, так сказать, высшей квалификации. Теперь, когда у хана по-явилась цель, Исхака нашли быстро. Посланные вдогонку стражники перехватили его за Свияжским устьем.
Прошло лишь несколько дней, после того, как будучи насильно доставленным к Ибрагиму, Исхак-строитель «выиграл ханский тендер», а людской муравейник уже по-волок камни на городской холм, где хан повелел возвести мечеть.
– Пусть она стоит здесь!
Прогуливаясь по территории городской крепости, хан указал на пустырь перед Райским садом, что полумесяцем охватывал его дворец.
– Я хочу всегда видеть ее. Пусть у мечети будет восемь минаретов, по числу моих провинций, а главный купол напоминает ханскую шапку моего Великого деда.
Камни сверкнули на полных пальцах молодого чинги-зида, когда движением руки он остановил Исхака-строителя, и один направился в прохладные покои дворца, завершив «архитектурный совет» с подрядчиком.
Получив заказ, Исхак забыл и о Москве, и о том, что уговаривал друзей перебраться в русскую столицу. Вели-чие замысла Ибрагима захватило его целиком и понесло в такие творческие дали, откуда либо возвращаются победи-телем, либо не возвращаются вовсе. Он был счастлив.
На мгновение взор Исхака-строителя зацепился за пра-вый берег Казань-реки, который с высоты городского хол-ма был хорошо виден в предвечерних лучах жаркого лет-него солнца. Исхаку-строителю не дано было знать, что через множество лет на месте пойменных лугов вырастут большие и красивые дома. И все это тоже будет Казань. И именно здесь, в Савиновке, пролетарской глубинке города, появится мальчик, и будет он носить фамилию Исхаков, так похожую на его собственное имя. Не знал древний ма-стер и того, что похожесть эта – фактически фонетическая причуда – станет истинной судьбой мальчика, из глубины столетий указывая ему путь в нужном направлении.
На самом деле, точно неизвестно, когда и в каком месте была построена мечеть. По версии спорного источника «Джагфар Тарихы», где подробно описывается Казанская крепость, «перед Ханским двором – небольшой Райский сад, за ним – площадь, а за ней – большая мечеть «Мохам-мед-Алам» или «Кул-Ашраф» . Есть вариант архиерейско-го дома, велись поиски у края Тезицкого рва. Вполне веро-ятны и другие идеи о том, где могла размещаться старая мечеть. Во всяком случае, Шигабутдин аль-Марджани писал, что она поражала великолепием, изяществом, кра-сотой, богатой библиотекой.
Мечеть стала крупным системным центром религиоз-ного просвещения и развития наук Среднего Поволжья. В русских летописях она именовалась «Кулшерифовой», по имени ее последнего имама Кул Шарифа, выдающегося религиозного и государственного деятеля, ученого, поэта и дипломата периода Казанского ханства – «татарского Ришелье», по красивому сравнению Нияза Халитова . К сожалению, в результате штурма Казани войсками Ивана IV Грозного мечеть погибла. Защищая ее, погиб и сам Кул Шариф…
У меня такое чувство, что вся эта история про Исхака-строителя, мечеть, ханов и шейхов, не могла не родиться в принципе. Пока шла работа над книгой, она так настойчи-во просилась на бумагу, что в итоге заняла свое место в нашем рассказе. Спасибо ей за это. Мечеть и ее строитель-ство – темы духовности и созидания, которые сопровож-дают Исхакова Камиля Шамильевича по всей его жизни – самым лучшим образом помогут читателю понять суть этого человека. А особо въедливым ответим: как неиз-вестно, где стояла старая «Кул Шариф», так же точно не-известно, кто ее построил. На самом деле, могла или не могла приключиться наша история про Исхака-строителя, никто не знает. На то она и тьма веков.
Далекий предок
– Алда-ар!
Мощное эхо подхватило рев мужских глоток, чьи по-ходные юрты весной 1206 года заполонили межгорную котловину в верховьях реки Онон, Восточная Монголия . Многоголосый восторг упруго рвался из лабиринта гор, разнося по всей полынной Степи неумолимую, как стено-битный таран, весть о рождении новой империи – Йекэ Монгол Улус .
Повинуясь единому порыву, двенадцать коренастых мужчин, слегка спружинив на «кавалерийских» ногах, лег-ко подняли кусок белого войлока, на котором сидел чело-век.
Это был Темучин, глава рода Борджигинов. Все тюрко-монгольские племена от Алтайских гор до Китая де-факто уже были под его рукой. Теперь Темучин был провозгла-шен верховным вождем де-юре, и получил новое имя – Чингисхан. Его штандарт – высокое древко с белым кон-ским хвостом и восемью бунчуками, взлетевшее над голо-вами гвардии, темной массой застывшей вокруг, нетерпе-ливо трепетал на ветру и звал в дорогу. В ничего еще не подозревавший мир пришел Бич Божий.
Спустя восемь столетий журналисты «Вашингтон пост» напишут о Чингисхане совсем уже не страшно: «никто не сделал для превращения мира в современную «глобальную деревню» столько, сколько этот неграмотный кочевник» . А в Лондоне ему поставят конный памятник в пять метров, созданный Даши Намдаковым, скульптором из Бурятии . Правда, по счастью для англосаксов, ни в Англии, ни в Америке Чингисхан и его воины не были.
Читателю следует особо присмотреться к тем двенадца-ти, которые поднимали Чингисхана на войлоке, провоз-глашая владыкой. Согласно источникам , в их числе нахо-дился предок (!) К. Ш. Исхакова по имени Байки би.
Советская наука игнорировала роль Байки. Однако он всегда занимал свое место в памяти и преданиях миллио-нов людей, в т.ч. в фундаментальных источниках.
В «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина, крупного авто-ритета начала XIV века по истории Монгольской империи и Ирана, он предстает монгольским военачальником . В татарском документе XVII века «Дэфтэрэ-Чынгыз-намэ» упоминается о Байки би как о вожде рода Уйшин . Ряд авторов относят уйшинов к индогерманским племенам. Различия в именах Байки (Майки) би (на самом деле, их было даже больше, чем в документе) отражают языковые особенности этносов. Слово «би» – это усеченная форма от «бий», часто встречающаяся. У ряда народов «бий» означает судебное звание. По Брокгаузу и Ефрону, – это «влиятельный и знатный человек» .
Документ, который попал ко мне, был подготовлен Ин-ститутом истории им. Ш. Марджани Академии наук рес-публики Татарстан. В нем сказано: «произведя архивные и библиографические исследования, <…> институт устано-вил: родословная Исхаковых восходит к знаменитому шеджаре Байки (Майки) бия (XII в.). Анализ и сопостав-ление генеалогических материалов позволили осуществить реконструкцию шеджаре Исхаковых по материнской линии деда К. Ш. Исхакова – мусульманского свя-щеннослужителя Абдуллы бин Ибрагима бин Исхака бин Ишимьяра. Основная линия рода выглядит следующим образом: Камиль – Шамиль – Абдулла – Бибисайда – Мар-губа – Салимаджан – Шамсутдин – Хисамутдин – Габ-дельхамит – Динмухамет – Шигай – Мухаммед – Акман – Илькай – Дуллазян – Аюб шейх – Хузя шейх – Юллык (Якуб?) шейх – Рамазан – Нурыш би – Байки (Майки) би.
Байки би являлся вождем племени Уйшин, оставившим яркий след в <…> истории татарского, казахского, кара-калпакского и других тюркских народов. Он был соратни-ком Чингиз хана, командовал гвардией Джучи хана, слу-жил хану Батыю» .
Не покушаясь на профисторичность, из множества кру-пиц информации, собранных исследователями по всему миру, я попробовал сложить рассказ о Байки.
В «Сокровенном сказании монголов» фигурирует ста-рец Уйсын. Это отец Байки. На курултае 1206 года Уйсын крепко поддержал Темучина, положив свой голос на чашу весов. Он делегировал сына в число тех 12, которые назва-ли имя нового хана, по древнему обычаю подняв его на войлоке. По-нашему, Байки был членом монгольского ЦИКа, и обеспечил своему кандидату победу в 1-м туре.;
Байки родился в 1153 году, на два года раньше Чингис-хана, хотя даты могут немного отличаться, и прожил 120 лет (!), оставив многочисленное потомство. Биография да-лекого предка К. Ш. Исхакова показывает, что этот человек обладал уникальными способностями.
В семь лет Байки начал учиться ораторскому искусству у будущего тестя Чингисхана. Там он познакомился с Те-мучином. Когда Байки исполнилось 15 лет, он сделал пер-вый шаг в своей карьере. По нашим меркам еще подро-сток, он решал запутанные проблемы взрослых, и сопле-менники признали его бием. Спустя пару лет Байки полу-чил еще одно авторитетное звание – «ду». В нем разгляде-ли оратора и творца языка. Неслучайно, Чингисхан, сам мастер стихотворной образности, именно Байки поручил разработать языковой аппарат для устного учения степня-ков о морали и праве. Новый язык вышел метким и афори-стичным. На протяжении веков все бии с успехом пользо-вались им. Даже великий казах Абай применял его в своем поэтическом творчестве.
О феномене власти Байки высказывался так: «У камня нет корней, у хана нет родни, но если с ханом рядом будет мудрый бий, то и по суше пройдет корабль» . Если это сказано на новом языке Байки, он и вправду хорош.
Эта работа вывела Байки в основатели «степного пра-ва». Как отмечал академик АН Республики Казахстан Зи-манов: «Майкы би был просвещенным деятелем, владел несколькими языками <…> считается «отцом всех казах-ских биев», их родоначальником, авторитет которого в ка-захской правовой культуре являлся непререкаемым» .
Кроме того, Байки реконструировал генеалогию Тему-чина на глубину более 30-ти поколений, и заложил идей-ную основу «чингизизма», став главным идеологом Чин-гисхана. Он получил привилегию сидеть по правую руку от него. И даже управлял государством во время его отсут-ствия .
Байки вообще был «хитрой бестией». Однажды, чтобы укрепить расположение Вождя, а заодно показать всем «кто есть кто», он запряг в телегу девять князей-вассалов, усадил рядом с собой Чингисхана, и велел везти в ставку. По прибытию, встав по правую руку от старого приятеля, Байки одновременно с ним вошел в юрту. Как и все про-чие, Байки обязан был войти в юрту после Чингисхана, разумеется .
Будучи кочевником, предок Исхакова был воином. Он последовательно прошел все армейские командные долж-ности: командир полка, командир дивизии, командующий оперативной группой войск. По-монгольски: тысячник, темник, начальник правого крыла армии. Байки дрался во всех военных кампаниях империи, включая Великий за-падный поход хана Батыя 1236-1242 годов .
После хорезмского похода, Байки был приставлен к Джучи, старшему сыну Чингисхана. Укрепляя государство, Вождь начал наделять наследников улусами. Однако на завоеванных территориях это решение пришлось по душе не всем. Поэтому военспец Байки и еще два начальника получили задачу: разрулить ситуацию. К удивлению многих, Байки не стал проводить полицейскую операцию, на что его толкали жесткие традиции Степи. Он блеснул способностями переговорщика. Байки убедил всех несо-гласных признать Джучи. И провел его интронизацию под титулом Алаш-хана. Видимо, далекий предок Исхакова первым избрал «неправильный путь», которым спустя много веков пойдут, повинуясь генетической памяти, его потомки. Скоро читатель поймет, о чем речь.
Миссия Байки-дипломата оказала большое влияние на развитие этносов Великой степи. Прародителями трех ка-захских жузов народная молва считает Байки и тех двух коллег, которых послал с ним Чингисхан . Байки упомина-ется и как основатель ряда других тюркских родов .
Восточнее Волжской Булгарии располагалась «Страна Табын». Табынцы, которые и сейчас проживают на терри-тории современного Башкортостана, возводят свой род к Байки. В 1207 году Табынистан вошел в состав Монголь-ской державы, а его войско стало частью армии Чингисха-на. Полтора века «Страна Табын» являлась одним из опорных регионов Золотой Орды, пока не была уничтоже-на Тамерланом . Между прочим, советником Тамерлана в то время был родной праправнук Байки би.
Разбирая тексты источников, касающихся Байки, я наткнулся на небольшую запись о том, чем закончилась его долгая и красивая жизнь. На склоне лет – «за заслуги перед империей» – Байки был награжден личным улусом по реке Иртыш. Где он и был похоронен.
Говоря о других предках К. Ш. Исхакова по линии Бай-ки, казанские историки неизменно отмечают, что они: « <…> входили в высшее сословие Казанского ханства, яв-лялись мурзами. Такие представители рода как Юллык (Якуб) шейх, Хузи шейх, Аюб шейх представляли духов-ную элиту этого средневекового государства. Они были известны как крупные богословы, преподаватели религи-озных наук <…> » .
Любопытная история, не правда ли?
Не поверить в нее нельзя, ибо она есть результат серь-езного научного исследования. Но все же, как могло слу-читься, что К. Ш. Исхаков оказался в родстве с соратником Чингисхана?
В 2003 году «Американский журнал генетики человека» опубликовал результаты изучения ДНК двух тысяч чело-век из разных регионов Евразии. Удивительно, но индиви-дуальный набор Y-хромосом у всех этих людей оказался настолько близким, что их можно причислить к одной се-мье.
Сегодня эта «семья» огромна. Она насчитывает 16 мил-лионов человек, проживающих на территории от Каспий-ского моря до Тихого океана. «Объяснить подобный фено-мен может только общий предок, живший где-то на рубеже XII-XIII вв. и рассеявший невероятной силы генетический материал» .
Биологи считают, что в данном случае роль «отца-основателя» сыграл сам Чингисхан – обладатель множе-ства жен и наложниц, создатель империи, которая точно соответствует «территории общего гена». Вероятно, появ-ление «семьи Байки», к которой принадлежит К. Ш. Исха-ков, объясняется теми же законами природы.
Пока сочинялся этот рассказ, не обошлось без мистики. Читатель не раз убедится в том, что вся жизнь К. Ш. Исха-кова, такая трудовая и бурная, непостижимым образом наполнена какими угодно связями и зависимостями, па-раллелями и совпадениями.
Мне очень хотелось узнать, как он выглядел – этот ве-ликий герой древности, – найти хоть какое-то его изобра-жение: графическое или живописное. Однако что бы я ни предпринимал, ничего не удавалось. Может быть, портре-та Байки – хотя бы приблизительного – не существует в принципе? И вдруг, как только дело дошло до главы, непосредственно посвященной Байки, случилась странная история.
В интернете появилась картина «Чингисхан и Майкы-бий», красивая цветная акварель. Непонятно, кто ее вы-ставил, и кто на самом деле конкретный автор? Известно лишь, что эта работа датирована июнем 2012 года, как раз, когда я решил взяться за книгу. И была она написана в тех же местах, где во времена Байки располагался Табынистан. Уж не сам ли он прислал таким способом весточку?
На стене домашнего кабинета К. Ш. Исхакова в Москве висела большая карта России. Сидя на высокой стремянке, мы с Камилем «гуляли» по ней в поисках мест, где когда-то бывал его далекий предок, радуясь как дети, когда уда-валось что-то найти.
– А ведь Дальневосточный федеральный округ, треть страны, которой ты руководил, находится «справа», – ска-зал я.
– По карте – да, – спокойно ответил Камиль, продолжая водить пальцем по горам и рекам, городам и дорогам.
– Значит, как и твой предок, ты тоже был «начальником правого крыла»?
– Железная логика, – похоже, в этом мой друг нисколь-ко не сомневался.
Неправильный путь
Электричка до местечка Аппен-Унтерглинде под Гам-бургом, германская земля Шлезвиг-Гольштейн, чей герцог столь неудачно поцарствовал в России , в расписании не значилась. «На перекладных!» – радостно подумал Исха-ков, и решительно направился к кассам, на ходу конструи-руя следующий шаг: как взять такси от станции?
Сколько я его знаю, любую трудность Камиль всегда встречал с каким-то вдохновением, почти мазохизским, я бы рискнул выразиться, наслаждением. Будто преодоление трудностей и составляло смысл всей его сознательной жизни. Столкнувшись с проблемой, его голова быстро придумывала какой-нибудь план, и на вопросе, как пре-одолеть возникшую проблему, он больше не задерживался. «Именем революции» втягивая в процесс всех, кому не повезло оказаться в данную минуту рядом, он начинал стремительно претворять задуманное в жизнь. Иногда оно бывало таким, что в понимании обычных людей «не лезло ни в какие ворота», а в понимании начальства всех калибров считалось управленческой крамолой, «неправильным путем».
И на этот раз, на пригородном вокзале Гамбурга, Исха-ков не колебался: Эс-баном до Пиннеберг-банхоф, дальше на такси по Л-106, а в Аппен-Унтерглинде вышел. Чего проще? Вот только запас немецкого языка заканчивался у Исхакова на уровне двух-трех слов. Будучи выпускником иняза, я плохо представляю, как он добрался до места. Как он вообще решился передвигаться по чужой стране в оди-ночку? Неужели у мэра «третьей российской столицы», как ее уже любили именовать горожане, не оказалось под рукой референтов-переводчиков?
Но в этом и заключался весь Исхаков. Он ехал к Софии Губайдуллиной. И считал, что чиновники будут не к месту. Ему очень хотелось, чтобы земляк-казанец приехал к ка-занцу-земляку по-простому: поговорить, передать привет с родной земли, привезти подарки. И совсем неважно, что один из них возглавлял город, без которого, по словам другой, «не было бы ее самой», причем эта другая была последним великим композитором XX века.
Договориться было нелегко. Сколько бы Исхаков ни пытался дозвониться, телефон Губайдуллиной молчал. Глава Казани не знал, что выпускница ДМШ № 1 города подчинила всю свою жизнь железному распорядку: много-часовое творчество и физкультура – «физическое должно само «выдавать» музыку» – с выключенным телефоном. Бывало, что она сочиняла в течение нескольких суток без сна. «Впечатление добровольного монашества, с опущен-ным капюшоном» . Исхакову также было неизвестно, что Губайдуллина редко разрешала отрывать себя от творче-ства ради беседы. И все же они встретились.
От первого лица
Исхаков Камиль Шамильевич:
«…Аппен-Унтерглинде действительно деревушка, две улочки и поле, ни одного магазина. Маленький домик, все зелено. София Асгатовна вышла встречать. Интересная женщина, пронизывающие черные глаза, держится просто. Повела на участок – ухоженно. Пру-дик, около – камень. Сказала, что музыку не сочиняет, а слышит. Любит работать на свежем воздухе, ей ну-жен простор, не терпит ограниченного пространства. Рассказал, как город готовится к 1000-летию, спросил, не могла бы она сочинить гимн Казани. И сразу почув-ствовал, что своей просьбой поставил хорошего чело-века в неловкое положение. София Асгатовна расстро-илась. Было видно, что она намерена отказать, но не может найти деликатных слов, чтобы не обидеть. Ска-зала, что даже не представляет, как к этому подойти, такую музыку она не писала. Провела по всему дому, показала коллекцию инструментов, рояль «Стенвей», подаренный Мстиславом Ростроповичем. Накрыла чайный столик. Показала семейные альбомы. Погово-рили о городе, о казанцах. Возник душевный контакт. Сказал, что хотим найти дом, где она жила, создать там музей. Растрогалась…».
По возвращении домой, Исхаков быстро превратил во-прос о доме Губайдуллиной в дело всего города. В резуль-тате кропотливых усилий администрации и горожан-энтузиастов на Тельмана, зеленой казанской улочке, было разыскано старое двухэтажное строение в стиле «деревян-ного ампира». Под его крышей, на полуэтаже в метр девя-носто высотой, где в 1930-1950-х годах проживала семья Губайдуллиных, под неровные звуки плохого рояля, к тому же со странным именем «Слесарь», зарождался гений музыкального авангарда .
Дом был действительно ветхим. Тем, кто занимал там жилплощадь, мэрия дала новое жилье. А здание восстано-вили, закупили экспонаты и оборудование. Финансировал этот проект город. Потом появились фестивали имени Гу-байдуллиной, и даже туристический маршрут по памятным местам композитора.
В апреле 2001 года вышло постановление К. Ш. Исха-кова «О создании в г. Казани Центра современной музыки Софии Губайдуллиной» . Через год к этой инициативе Ис-хакова присоединилось правительство республики Татар-стан .
Читатель вправе спросить, зачем я все это описываю? Есть один момент, который меня извиняет. Для нашей ис-тории он чрезвычайно важен, а уж для Софии Асгатовны и Камиля Шамильевича – просто сенсация, я полагаю. Пока на далекой немецкой земле (да под английский чай) уста-навливался их душевный контакт, оба казанца даже не по-дозревали, что они – родственники. Байки би их общий (!) предок.
Как записано в уже известном читателю документе Ин-ститута истории: « <…> среди потомков Байки бия зна-чится и всемирно известный композитор София Асгатовна Губайдуллина» .
Я уже упоминал, что деяния Камиля Шамильевича Ис-хакова зачастую воспринимались как «неправильный путь». Поэтому среди многочисленной армии чиновников, как водится, сплоченной, казанский мэр стоял особняком, и порождал себе недоброжелателей, доказывая, что в сво-ем Отечестве только один пророк – твой непосредствен-ный начальник.
Жизнь и музыкальное творчество С. А. Губайдуллиной тоже «неправильны». Когда-то ее тоже не замечали. А в пыльных коридорах Союза композиторов СССР всерьез обсуждались «творческие предложения», что «веточку надо рубить» .
Тем не менее, Д. Д. Шостакович, напутствуя молодую коллегу, сказал ей, как щитом прикрыл: «Я желаю вам, чтобы вы и дальше шли своим неправильным путем» .
Неправильный путь привел Губайдуллину к славе. Путь Исхакова, которым он тоже шел, невзирая на лица, оказал-ся не менее славным.
Самым беспристрастным и точным свидетелем этому является Казань, какой она стала в результате многолетне-го «неправильного пути» ее энергичного, «неправильного» градоначальника.
От первого лица
Губайдуллина София Асгатовна:
«…Сам город изменился кардинально по сравнению с тем, каким он был во времена моей молодости. Ветхие деревянные строения куда-то исчезли, на их месте появились храмы – для меня это настоящее по-трясение. Казань становится европейским городом. Куда бы я ни приезжала: в Чикаго, Лос-Анджелес, Берлин – везде, где я начинаю говорить о Казани как городе своего детства, выясняется, что многие знают столицу Татарстана, уважают, восхищаются, и мне это приятно…» .
Два деда
Вернемся к уже упоминавшемуся документу Института истории им. Ш. Марджани АН республики Татарстан: «следует особо отметить, что предки К. Ш. Исхакова и по другим родственным линиям <…>, на протяжении не-скольких поколений, являлись имамами и мударисами, возглавлявшими большие сельские махали (общины) в Та-тарстане. Они внесли значительный вклад в развитие ре-лигии, исламского образования и культуры среди россий-ских мусульман» .
Два прапрадеда К. Ш. Исхакова – братья Ахмади (1813-1870) и Мухаммади (1826-1901) – были священнослужи-телями и дружили с самим Марджани. А в селе Епанчино, где муллой был сын одного из этих прапрадедов, на две семьи – на семью Марджани и семью Исхаковых – был вырыт общий колодец, общий источник воды, а значит и жизни.
Может быть, это обстоятельство и это чудесное сосед-ство тоже каким-то непостижимым образом повлияли на судьбу Камиля?
В 60-х годах XVIII века в Казани была построена ме-четь. Это была первая каменная мечеть после захвата го-рода войсками Ивана IV Грозного. Разрешение на по-стройку такого крупного по тем временам культового со-оружения давала лично Императрица Екатерина II Вели-кая.
Мечеть строили предположительно по проекту архи-тектора В. И. Кафтырева. Причем, строили всем миром, «на внебюджетные средства», как бы мы сейчас вырази-лись: шестьдесят два прихожанина-казанца собрали пять тысяч рублей, огромные по тем временам наличные день-ги. В XIX веке мечеть получила имя Шигабутдина аль-Марджани, он лично служил в ней в 1850-1889 годах (по-чти сорок лет).
Пролетело долгое столетие, оставив по себе не только память, но и следы старения на облике города, и старая мечеть обрела новую жизнь. Это сделал праправнук дру-зей Марджани, Казанский мэр Камиль Шамильевич Исха-ков. Благодаря его усилиям, мечеть, как и многие другие объекты города, была включена в решения Правительства РФ. В последующем, это вообще стало его стилем, спосо-бом управления масштабными процессами, которые он сам же и затевал во вверенном ему городе. В здании была проведена капитальная реставрация. Появились позоло-ченные наконечники с полумесяцами на минарете и других архитектурных элементах здания, дизайнерская ночная подсветка, филигранная лепнина и орнаменты.
Сегодня обновленная «Аль-Марджани», самое старое культовое здание города, по-прежнему выполняет свое предназначение. Она является одним из главных центров духовной жизни мусульманской части Казани.
Чтобы понять значение того факта, что многие предки Исхакова были духовными лицами, напомню читателю, кто в дореволюционной России мог стать мусульманским священнослужителем, какого калибра, какого человеческо-го качества были эти люди. В пример возьмем прадеда К. Ш. Исхакова по линии его матери, Бурганутдина Гимадут-динова, который в 1906 году был избран муллой.
У меня в руках «Дъло № 264 Казанскаго Губернскаго Правленія» (читай, по-нашему, аппарата президента рес-публики Татарстан). Цитирую титульный лист: «По хода-тайству крнъ деревни Московскаго Ключа, Балтасинской вол., Казанскаго уъзда, объ избрании въ муллы къ собор-ной мечети крна Чистопольскаго уъзда, Старо-Челнинской вол., дер. Курманаевой Бурганутдина Гимадутдинова».
Уже по тому факту, что по ходатайству простых кресть-ян заводилось целое «Дъло», ясно: подход был более чем серьезнымК андидат в муллы должен (!) был иметь как минимум два образования: окончить медресе и какое-либо русское учебное заведение. Знать русский язык было обя-зательным.
Главный документ «Дъла» – характеристика из села, где кандидат родился и вырос. Под ней стоят подписи двух третей мужчин-домохозяев, старосты села, волостного старшины и писаря, с печатями. Вторая характеристика из полицейского управления. Она удостоверяла непричаст-ность кандидата к преступлениям и иным неблаговидным делам. Подшита также особая справка из военного управ-ления.
Ключевым моментом был экзамен у муфтия. Надо было ехать в Уфу, в Духовное управление мусульман России.
В музее татарского села Карадуван «История Сибирско-го тракта» сохранилась копия Свидетельства прадеда Ис-хакова, которое он получил после экзамена (его оригинал находится в «Дъле»): «По Указу Его Императорского Ве-личества, в присутствии Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, вследствие просьбы крестьянина Казанской губернии Чистопольского уезда, деревни Кур-манаево Бурганутдина Гимадутдинова согласно 1424 ст. XI тома I части (изд. 1896 года) было ему, Гимадутдинову, учинено испытание в знании правил магометанской рели-гии, по которому он оказался быть способным: имам-хатыпом и мугаллимом».
Однако и на этом процесс не заканчивался.
На будущем месте службы кандидата все домохозяева должны были лично познакомиться с ним и дать согласие содержать нового муллу, его семью и медресе за счет «об-чества». Наконец собранные документы направлялись в Казань, и только тогда Казанский губернатор издавал спе-циальный государственный вердикт – Указ о назначении муллы. Венцом процедуры была Клятва муллы, в которой он обещал честно служить людям. При назначении праде-ду Камиля было всего двадцать пять лет.
Думаю, читатель сам легко определит, какими были предки К. Ш. Исхакова, и какую жизненную основу они были способны ему заложить, из поколения в поколение, словно великий природный селекционер-генетик, форми-руя его личные и деловые качества.
В год 50-летия К. Ш. Исхакова был опубликован мате-риал «Камиль – внук Абдуллы» . Привожу его в редакции: «Первое известное нам звено шаджере Исхаковых восходит к «служилому татарину» Ишимьяру, проживавшему в Отар-Дубровке Лаишевского уезда Казанской губернии. Его сын Исхак Ишимьяров в конце XVIII – начале XIX века был муллой в этом селении. Все три его сына получили хорошее образование. Средний, Ибрагим, выбрал отцовскую стезю. На закате жизни он пережил драму – умерла его любимая жена. Назло годам, хазрат женился на молоденькой односельчанке, которая подарила ему сына Абдуллу. Однако в 1883 году хазрат скончался, ненадолго пережила его и жена, ребенок остался сиротой. Новый мулла усыновил мальчика. Когда Абдулла подрос, его отправили учиться в Казань, в медресе Таффария при Азимовской мечети. Окончив медресе и Арское начальное училище, Абдулла вернулся домой, где в 1908 году стал вторым муллой. Современники отмечали энергичный характер Абдуллы, его стремление к лидерству. Вскоре его перевели в Епанчино на должность имам-хатиба. В этом богатом селении было медресе, и Абдулла мог проявить свои педа-гогические и проповеднические способности. Далее судьба его неизвестна».
Прошло время, и следы отыскались. Исхаков Абдулла Ибрагимович, дед Камиля по линии отца, оказался в книге «Жертвы политического террора в СССР» .
По стране металась Гражданская война, самая кровавая из всех типов войн, и от всех требовала «участия». В 1919-м настал черед Абдуллы. Он был арестован 21 мая и осуж-ден как «участник к/р выступлений». Это канцелярское «к/р» говорит о многом. В стране набралось столько контрреволюционеров, что суды не успевали выписывать им приговоры полностью, без сокращений. Деревенский
мулла не мог знать, что за двадцать дней до его ареста председателю ВЧК Дзержинскому было дано категоричное и письменное (!) указание от высших должностных лиц государства: «…необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно. И как можно больше <…> Калинин, <…> Ульянов (Ленин)» .
Последняя фамилия будет стоять в дипломе внука Аб-дуллы – Камиля, окончившего КГУ имени В. И. Ульянова-Ленина. Внук муллы будет даже награжден медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рож-дения В. И. Ленина». Впрочем, Камиль «подкачал». В его студенческой зачетке напротив предмета «Марксистско-ленинская философия» вписана оценка «удовлетворитель-но» – тройка.
Семь месяцев Абдуллу держали в камере, подвергая допросам. Как трудно решался вопрос, быть ли человеку священнослужителем или не быть, сколько разных людей, серьезных ведомств должны были за него поручиться, и как легко его судьбу могли перечеркнуть, по сути, авантю-ристы, случайно оказавшиеся у власти.
Деду Камиля повезло. Дело было прекращено по амни-стии. Однако вернуть честное имя все равно не спешили. Потребовалось 80 лет, целая жизнь, чтобы он был реаби-литирован. Абдулла не дождался этого. Не дожил.
Гораздо печальнее история другого деда К. Ш. Исхако-ва, по линии его матери, Абдуллина Газиза Гарифовича.
Самый обыкновенный человек, он жил в Казани самой обыкновенной жизнью. Имея соответствующее образова-ние, работал простым бухгалтером в артели «Красный Труд». Толкался у торговых лотков на Большой Пролом-ной. Вместе с семьей ходил в дом купца Афанасьева, в ки-нотеатр «Унион», ныне это «Родина», которому уже 108 лет, – тогда любили смотреть «Праздник Святого Йоргена» с Игорем Ильинским, фильм крутили «под пианино». По субботам мылся в бане, что на Булаке – потом, наверное, вопреки известным запретам, и рюмочку наливал к татарским пельменям, мелким и вкусным.
Став казанским мэром, Исхаков превратил бывшую Проломную, где так любил гулять его дед, в казанский «Арбат».
– А когда Проломную переименовали в Баумана?
– В тридцатом. – Камиль неплохо помнил историю го-рода. – Назвали в честь революционера Баумана, он наш земляк. Потом, уже после распада СССР, была задумка назвать улицу именем Шаляпина, тоже наш земляк, и не менее известный. Но дальше разговоров дело так и не пошло.
– И ты решил сделать улицу пешеходной. Это ведь бы-ло одно из твоих первых начинаний в городе.
– А что, плохо получилось?
– Наоборот. Даже зд;рово, – сказал я.
– Когда мы были студентами, ее называли Бродвеем. А сейчас, честно говоря, не знаю.
– Болталка!
– Ну, дают ребята! – Камиль засмеялся.
– Произвели от двух глаголов: болтаться и поболтать.
– А суть одна. И в наше молодое время, и сейчас улица Баумана это место всех основных молодежных тусовок. Она и расположена так, что вокруг находятся крупные ка-занские вузы. Куда идти? Конечно, на Болталку, как ты ее назвал. Классное словечко.
– Потом ты превратил этот район в особую администра-тивную единицу Казанский Посад.
Раньше по Баумана ходили автобусы и троллейбусы. А сейчас это зона торговли и развлечений. На улице распо-ложено множество магазинов, ресторанов, точек фаст-фуда. Здесь много памятников, фонтанов, скамеек, навесов, фонарных столбов и прочих атрибутов уютного уголка. В День Города и во время всех других праздников, на Баумана проводятся народные массовые гуляния, самые различные музыкальные, танцевальные и театрализован-ные представления. Благодаря внуку Камилю, бывшая лю-бимая улица деда Газиза бурлит теперь круглые сутки напролет.
Нью-Йоркский Таймс Сквер, да и только.
Как любитель дед увлекался поэзией. Видимо в одном из литкружков, которых было множество в годы становле-ния новой культуры в Поволжье, дед Камиля познакомил-ся с Салихом Сайдашевым , будущим основателем про-фессиональной татарской музыки (на его «Зэнгэр шаль» и сейчас не достать билетов, особенно в Москве во время гастролей казанского ТГАТ им. Г. Камала). Дружба была такой тесной, что в ее честь они решили назвать своих бу-дущих детей. Маму Камиля зовут Ильхамией, что значит «вдохновение», а ее брата – Сайдашем. Естественным ку-миром многих молодых казанцев был в те годы Габдулла Тукай – татарский Пушкин. Он дружил с мужем сестры Сайдашева и гостевал в доме. Сайдашев, еще мальчик, был представлен ему, рассказывал об этом деду Камиля.
Я думаю, что тусовки именно такой молодежи как Сай-дашев и дед Камиля сыграли особую роль в зарождении городского имиджа, некоего духа интеллигентной Казани, во многом предопределившего пристрастия последующих поколений горожан. В годы моей юности говорили, что все «правильные пацаны» с Тукаевской улицы. Дед Камиля оттуда же, это и его рука приложилась к основам.
Первый раз его арестовали 12 апреля 1931 года и при-говорили к трем годам лагерей. Повторный арест – в 37-м. Особая тройка НКВД осудила деда Камиля 28 октября 1937 года по ст. 58-10, 58-11, антисоветская агитация .
Заседания Таттройки не отличались милосердием. Как правило, тон задавал первый секретарь обкома партии Алемасов, который обычно сам предлагал меру наказания, наставляя подчиненных, что «бродячую и ходячую контр-революцию мы плодить не должны» . Сращивание партии и спецслужб было чудовищным. Алемасов сначала был наркомом НКВД ТАССР, затем приказом Ежова (№ 00447 от 30.07.1937) утвержден руководителем Таттройки, потом назначен первым секретарем обкома партии. Два нуля в номере приказа – важная деталь. По существовавшей классификации, это означало, что его санкционировал лично Сталин . Удивительно, но получается, что руководитель ВКП(б) собственноручно (!) утверждал списки всех «троек» в стране, если, конечно, не предположить, что у него была симпатия исключительно к Татарстану.
Всем, чья очередь быть осужденными выпала на 28 ок-тября, как деду Камиля, особенно не повезло. Именно этот день оказался наиболее «продуктивным», рассмотрели 285 следственных дел. То есть на одного человека потратили не более полутора минут. И то при условии, что заседание тройки должно было длиться полный 8-ми часовой рабо-чий день. Без удобств, типа обеда, перекуров и отлучек «по малой нужде». А если «тройка» желала работать «с удобствами», судьба человека измерялась секундами.
Пятерым дали по восемь лет, 24 были приговорены к десяти годам, 256 – к «высшей мере соцзащиты» . В числе последних оказался дед Исхакова. Через два дня он был расстрелян. Ему было всего 38 лет.
Обычно казни проходили поздно вечером или ночью. Но дед Камиля, видимо и не он один в тот его последний день, был расстрелян в 15 часов 40 минут. Торопились к 7-му ноября. Но даже при таком аврале канцелярия работала безупречно – указывали минуты. Приговор не объявлялся. Это было запрещено директивой НКВД СССР (№ 424 от 08.08.1937), подписанной замнаркома Фриновским. Нельзя было сообщать об этом и родственникам казненных, поэтому они, как правило, ничего о происходившем не знали. Хоронили на Архангельском кладбище в Казани, и даже на территории порохового завода.
Всего в 1937-1938 годах из общего числа арестованных НКВД ТАССР было убито свыше 3,6 тысячи человек , почти два полноценных стрелковых полка РККА. Пройдут быстрые два с половиной года, и их отсутствие в полной мере скажется «в белоснежных полях под Москвой».
В начале 90-х годов старший брат Исхакова – Рашид обратился в Комитет госбезопасности с просьбой показать следственные материалы. Семья не стала использовать возможности Камиля, она пошла долгим путем большин-ства – как все.
Рашиду разрешили – за окнами подули другие ветра – и показали папку: дело № 11264.
Суровой казенной ниткой сноровисто подшито пять протоколов допросов тех, кто дал показания на Абдуллина Газиза, один протокол обыска. Выписывать было нечего, ибо старые листы заполнял информационный шум, боль-ше похожий на лозунги, под которыми истерили трудовые коллективы тех лет. Лишь в одном случае «сведения» не-коего Орлова вызвали реакцию Рашида: «самое злобное по содержанию», пометил он в тетрадке.
В семье знают имена тех, кто «показал» на деда – воль-но или по принуждению, об этом в протоколах не сказано. Есть все данные и на следователя, младшего лейтенанта, молодого старательного чекиста (потом его такую стара-тельность – в угоду начальству или под текущий истори-ческий момент – оценит Верховный Суд, отменив приго-вор).
Возможно, мл. лейтенант еще жив, где-то в казанской толпе сталкивается с Исхаковыми, постаревшими от бумаг глазами смотрит в телевизор и видит своего бывшего мэ-ра, который столько лет положил на то, чтобы сделать жизнь всех казанцев лучше. В том числе, и этого человека, он ведь тоже казанец.
Сколько еще осталось таких лейтенантов? А сколько ушло туда, где давно обитают их жертвы? С учетом мас-штабов страны, карательный аппарат должен был состав-лять десятки, если не сотни тысяч сотрудников.
Я понимаю, всех осуждать нельзя, неизвестно как бы мы повели себя, окажись на их месте. От страха, от физи-ческой и душевной боли, от незнания, наконец, что тво-рим. Сотрудников госбезопасности тоже нещадно уничто-жали.
Но ведь есть и другая правда. Из тех сотрудников си-стемы НКВД 30-х годов, кто участвовал в репрессиях и выжил, никто не вышел на площадь и не прокричал утробным криком вдруг прозревшего злодея: «Простите меня, люди!» Общие, как тогда говорили, коллективные решения всегда принимались правильные: «Осуждаем!» (особенно после 1956 года, когда разрешили быть принци-пиальными), но лично – никто, никогда, ничего не произ-нес. И вряд ли произнесет! И от пенсии военной (?) не от-кажется, и от ведомственной поликлиники тоже.
А может быть, именно в этом заключается наш нацио-нальный кошмар, наш замкнутый круг, по которому нескончаемо бредет страна и души ее людей, до сих пор не отмытые покаянием? Как личным принципом, как нрав-ственной парадигмой, которую так старались привнести в жизнь деды и прадеды К. Ш. Исхакова. А может быть, как раз покаяние и есть та самая, когда-то потерянная нами, национальная идея?
Впрочем, семья Исхаковых не держит зла. В ее духов-ной традиции, воспитанной многими поколениями свя-щеннослужителей – рука так и тянется написать: свято служителей – живет императив прощения, самое понятное из всех человеческих чувств. Одно только следует под-черкнуть особо, радикальным образом оно отличает деда Камиля от многих его современников: в деле имеется Акт об отказе (!) Абдуллина Газиза Гарифовича от дачи показаний. А ведь тогда не церемонились, как спросить, чтобы быстрее ответил.
В 1957 году, когда начали процесс реабилитации жертв сталинских репрессий, бабушка Камиля – Накия апа (дочь уже известного читателю хазрата Бурганутдина Гимадут-динова, которая, чтобы прокормить троих детей, была вы-нуждена мыть полы и лестницы в чужих подъездах) – об-ратилась в органы власти. Она просила объективно разо-браться в деле ее мужа. Наконец пришла долгожданная бумага. Деда реабилитировали «за недоказанностью обви-нения» .
На этом можно было бы поставить точку. Однако с тех пор, как я увидел документы, в которых дед Камиля объ-являлся невиновным, во мне поселилось новое чувство, еще более тяжелое, чем то, когда я узнал саму эту исто-рию. Название ему пока трудно формулируется, но оно уже породило – где-то в глубинах моего сознания – нешу-точную борьбу. Всю жизнь я верил в то, что моя страна живет правильно. Исходя из этого, я честно служил ей, отдавая себя, свои знания и умения общему делу. Точно так же жил Камиль, и все те, кто шел с нами по жизни. И нас большинство, иначе Система развалилась бы раньше.
Но вот на мой стол легли бумаги из далекого 57-го года, и оказалось: для того, чтобы увидеть собственную жизнь не через призму агитпропа – даже такого виртуозного, каким был наш агитпроп, активной частью которого были мы с Камилем – надо было всего один раз лично соприкоснуться с судьбой его деда. И задуматься.
Посмотрите, как разительно отличаются документы 1905-1906 годов от документов 1957 года. В первом случае налицо тщательная работа чиновника, кому доверена судьба человека. Документы были составлены в дореволюционной глубинке – по определению, неграмотной, – но какое это аккуратное делопроизводство, даже листы не сильно пожелтели, хотя прошло уже более ста лет.
Во втором – отписка на клочке некачественной бумаги. Вчера всех скопом казнили, и скрыли это от родственни-ков. Сегодня всем родственникам – тоже скопом – разо-слали под копирку уведомления «о реабилитации» казнен-ных (самих-то казненных уже нет, кому писать?).
И ни слова о том, что «было проведено расследование, были установлены виновные». А ведь это бумаги Проку-ратуры и Верховного Суда – прокурор республики не во-лостной писарь, – и в них речь идет о безвинно убитом человеке.
Скажут, времени не было, торопились рассмотреть миллионы дел. А я сомневаюсь – когда стреляли, даже ми-нуты успевали фиксировать. Поверьте, такие бумаги полу-чаются только в одном случае. Никакого серьезного рас-следования не было. Люди для Власти по-прежнему оста-вались «щепками», которые должны «лететь», когда рубят лес.
Я очень хотел, чтобы читатель сам мог составить свое мнение, поэтому уговорил Камиля разрешить опублико-вать подлинники документов.
Юату
Мама никогда не рассказывала о своем отце подробно. Я попросил Камиля поехать к ней, попробовать деликатно расспросить. Итог оказался ошеломляющим. Крепкий па-рень Камиль вернулся подавленным – он привез два ста-рых фото.
Мы долго рассматривали их, не находя ничего особен-ного – такие фотографии, с надорванными от времени краями, лежат во всех семейных альбомах нашей большой страны. Но произнести это вслух было невозможно. На нас в упор смотрела история.
Расстрелянный бухгалтер, в наглухо застегнутой куртке-кителе из дешевой бумазеи – даже в наши с Камилем студенческие годы они висели в магазине «Рабочая одеж-да» на улице Кирова – сфотографировался с товарищами. Отсидев первый срок, он только что вернулся из Гулага. За стеклами круглых очков, прикрывавших застывшие глаза, угадывалась тревога, как бы глубоко он ни старался ее за-прятать.
Такому не до «антисоветской агитации».
На другом снимке красивая, спокойная девочка. Скоро она почувствует, что в мире, ее окружающем, сын за отца отвечает, даже если он – дочь. На долгие годы она усвоит, что ее парта последняя, как и место в жизни, и школу ме-нять бесполезно. И двор пустеет, стоит только выйти. И высшее образование не для нее (в семье бухгалтера, а это была не слабая ступень в социальном лифте тех лет, лишь Раузе удалось окончить университет, уже после реабили-тации отца). И, вообще, кушать нечего «в связи с потерей кормильца» по хитрой формуле умника из райсобеса. Ее детские впечатления оказались настолько сильными, что даже став уже взрослой, став матерью, она боялась навлечь беду на собственных детей. Поэтому молчала.
Характерная деталь: дед С. А. Губайдуллиной тоже был муллой. Он был одним из организаторов «Общества му-сульман-прогрессистов», для этого специально ездил в Петербург, встречался с премьером России С. Ю. Витте. Тогда казённые средства выделялись только русским шко-лам, и новая организация взяла на себя все заботы о фи-нансировании просветительства среди мусульман. После 1917 года почти вся его семья тоже была репрессирована, они долго жили в ссылке на Аральском море.
Ида, сестра С. А. Губайдуллиной, так описывает это время: «Детские годы запомнились по страху, в котором постоянно пребывали наши родители. О причинах страха мы могли только догадываться, – в доме о прошлом роди-телей разговаривать было не принято» .
Из разговора Камиль понял, что мама ничего не забыла. Он чувствовал – ей тяжело дается их разговор, и уже хотел прервать его. Но мама опередила. Cловно что-то решив, она прочитала стихи. Наизусть.
ЮАТУ
К;п к;нн;р бит, кызым, к;рм;г;нг;,
Уттай янган кара к;зл;ре;.
Сагынам да уйлап, елап куям
«;тием» – диг;н матур с;зл;ре;.
В памяти моей твой образ дышит
Пламенем горящих карих глаз.
Мне бы «этием» хоть раз услышать,
И не плакать, дочка, как сейчас.
Син бит мине ярата иде;,
;;рк;н минем янда ята иде;,
Мин кайтканчы сагынып к;т; иде;,
Ерактан ук й;гереп кил; иде;.
Помню, как меня ты обнимала,
Чуть скучая перед каждым сном.
Издали завидев, подбегала,
Когда шел с работы я в наш дом.
Озак та ;тм;с, кызым, мин кайтам,
Куеныма алып с;еп ятармын
«;тием кайткан» дип шатланырсы;,
Й;гереп каршы чыгып алырсы;.
Скоро я вернусь, пройдут ненастья.
Захлебнувшись счастьем на бегу,
Ты взлетишь стремглав в мои объятья,
Обниму я сильно, как смогу.
Шау килеп ;ние;, С;йд;ш бел;н берг;
Матур итеп тормыш корырбыз,
Берг;-берг; к;;елле итеп уйнап,
К;леп тагын берг; торырбыз.
Будет жизнь нам новой милой сказкой.
Братику, сестричке, маме, всем.
Наполняясь радостною краской,
Жизнь веселой станет насовсем.
Син укырсы; зур-зур м;кт;пл;рд;,
«Этием», дип сагынып кайтырсы;,
Укып кил;ч;кк; к;ч ;ыярсы;,
Белем ;;м к;ч анда алырсы;.
Ты начнешь учиться очень скоро,
Силу в новых знаньях обретешь.
В них создашь надежную опору
Ты себе, и в жизнь легко пойдешь.
Алып кайтырмын мин к;чт;н;чл;р,
П;тм; урманыннан б;л;кл;р,
Янып пешк;н кара б;рлег;нн;р,
Кызарып пешк;н кура ;ил;кл;р.
Я приеду, привезу отсюда
Всем гостинцев. В новый туесок
Положу подарки, ягод груду,
Чем богат Путмянский наш лесок.
Х;зерг; хуш, кызым, Мин азракка калам,
Эшли торган эшем бетм;де,
Эшем бетк;ч т; кайтырмын мин,
;ле аз гына эшем бетм;де.
Ну, пока, пора и мне прощаться.
В срок недолгий здесь я остаюсь.
Мне с делами надо разобраться:
Вот закончу, и домой вернусь.
Онытма, син, кызым, ятим т;гел,
;тие; биред; ;;рк;н уйлана.
Ятим бала кебек боекма син,
Этием юк дип берд; уйлама.
Помни, дочка, ты не одинока.
Не тревожь печалью сироты
Душу, обнаженную до срока.
Папа жив, он любит так, как ты.
;тие; ис;н сине;. Гомерлекк;
Сезне ташлап ерак китм;г;н,
Мен; кайтып килер эше бетк;ч,
;ле аз гына эше бетм;г;н.
Папа жив, он полон светлых планов,
День и ночь он думает о вас.
Он приедет, поздно или рано…
Только чуть попозже, не сейчас.
Мин ;иб;рг;н б;л;к ситсылардан
Матур к;лм;к тегеп киде;ме?
;тием ;ле мине онытмаган,
;тием ис;н ик;н, диде;ме?
Разгони все мысли про несчастье,
Лучше вспомни ситец, что дарил.
Сшей себе из ситца, дочка, платье.
Всем скажи: мой папа так просил.
Б;ген ген;, кызым, йоклаганда
Т;шемд; к;рдем нурлы й;зе;не,
Ишетеп р;х;тл;нде й;р;кл;рем
«;тием» диг;н матур с;зе;не.
Знаешь, ты мне снилась в эту ночку.
Лучезарный взгляд развеял тьму,
И увидев маленькую дочку,
Стало легче сердцу моему.
;аман с;ям сине т;шл;ремд;,
;аман уйлыйм, сагынам ;немд;,
Син ген; бит минем уйларымда,
Матур ш;;л;; минем к;;елемд;.
В снах своих дочурку обнимая,
И без снов все мысли лишь о ней,
Сколько дней, томясь, я здесь скучаю
По тебе. О, свет судьбы моей!
С;йд;ш эне;, Рауза се;еле;не;
Битл;ренн;н бер;р ;б;рсе;,
;тием кушты сезне ;б;рг;,
Аны; ;чен ;б;м, диярсе;.
Ты сестру Раузу и Сайдаша
В пухленькие щечки расцелуй,
Чтобы жизнь счастливой стала ваша…
Ну, прощай, кызым, и не горюй!
Эти стихи Камиль услышал впервые. Отец хотел успо-коить свою дочь. А девочка не подозревала, что их разде-ляли семьсот метров: от места, где жила семья, до «Черно-го озера» , где держали ее отца, – 1400 шагов.
Полвека спустя, Исхаков не раз будет в этом здании на Дзержинского, 19, у своего давнего друга Александра Гу-сева, начальника УФСБ РФ по республике Татарстан.
Среди моих знакомых тоже немало казанских чекистов, на личном счету которых имеются конкретные результаты, действительно важные для безопасности страны. Но на их плечи давили грехи «стариков».
Служебный кабинет одного из моих товарищей – боль-шого чекистского начальника – располагался там же, где когда-то сидел замнаркома НКВД ТАССР, а потом была следственная часть наркомата. Он искренне рассказывал, что в тех стенах «тени прошлого» ощущались почти ре-ально: 3 декабря 1937 года в этом кабинете во время до-проса умер от паралича сердца Шамиль Усманов . Другой товарищ – «из знающих» – на особом, старокорпоратив-ном сленге так и объяснил: «забили табуреткой». Деда Ка-миля могли допрашивать там же.
От внутренней тюрьмы, где его, скорее всего, расстре-ляли, осталась дверь одной из камер, обитая железом. В назидание потомкам ее сохранили в ведомственном музее. Уже в 2000-е годы здание бывшего НКВД сгорело, а пепе-лище сравняли с землей. Что повлияло на такой итог, оста-ется догадываться. Есть тут что-то сакральное, затрагива-ющее самое потаенное в душах человеческих. Может быть, нам повезло, и тот огонь, пожравший ад, был очи-стительным? Хотя стены, конечно, ни в чем не виноваты.
Как сказала мама, стихи, которые написал отец, роди-лись в камере татарского НКВД. Уходя на фронт, Муса Джалиль, памятник которому Исхаков видел из окон свое-го большого кабинета в здании мэрии, тоже оставил своей дочери стихотворение. Как эти два отцовских послания похожи по духу.
Ты прощай, моя умница,
Погрусти обо мне.
Перейду через улицу,
Окажусь на войне.
Если пуля достанется,
Тогда не до встреч.
Ну, а песня останется,
Постарайся сберечь.
Наверное, неслучайно Камиль, унаследовав пристрастие деда к стихам, любил Джалиля.
Ну, а песню, которая осталась «маленькому Вдохнове-нию» от ее отца, она тоже постаралась сберечь. Теперь ее будут знать все Исхаковы.
Женский след
Хочу обратить внимание читателя на ту «молоденькую односельчанку», которую взял в жены Ибрагим, прадед Камиля, и которая стала матерью его деда Абдуллы. К сло-ву, разница в возрасте была у них за 30 лет. Ведь это та са-мая Бибисайда, указанная в документе Института истории, прабабка Камиля, через которую к Исхаковым пришел «ген Байки». Благодаря этой девчушке, которая, к сожале-нию, прожила всего 28 лет, все, кто были в роду Исхако-вых после Абдуллы – и будут еще, – стали членами «об-щей семьи» великого сподвижника Чингисхана.
«Шерше ля фам» , татаро-монгольский вариант.
Вообще «женский след» играет важную роль в семье Исхаковых. Жена, две дочери и две внучки, это испытание для мужчины, а для Камиля – его самый ближний круг, без чего никакая родословная не состоятельна в принципе.
– Ну, и как тебе живется в таком «малиннике»?
– А ты поинтересуйся у Фании Хасановны, – Камиль был явно не расположен комментировать эту тему, ему было все ясно и так.
А вот Фания к моей просьбе отнеслась серьезнее.
– Как-то на страницах одной из казанских газет появи-лась статья «Женщины в жизни мэра», – начала она. – Я, естественно, «напряглась», и тут же давай читать.
– Неужели приревновала?
– А как же?! – Фания улыбнулась. – Ты сам журналист, знаешь, как присочиняют. Пойди потом разберись.
Оказалось, что в той статье было просто написано, что у казанского мэра жена, две дочери, да еще и внучка роди-лась – Карина.
– И как он только справляется с вами один?
– 8-го Марта ему приходится «трудно», – глаза Фании заиграли веселыми искорками.
Камиль, который сидел рядом, стал проявлять интерес.
А Фания, будто не замечая его, продолжала:
– Весь этот день он не выходит из кухни. Праздничное меню «от Камиля» – жареная картошка и яичница.
Камиль заерзал «чисто конкретно».
– Но никого вниманием не обделит, всем приготовит подарки, – довольная собой, закончила Фания.
Потом, наедине, Фания призналась:
– Для меня дороги все его подарки. Но один – особен-но. Когда я родила вторую дочку, нашу Альбиночку, Ка-миль подарил золотые сережки. Первые в моей жизни.
От первого лица.
Исхакова Фания Хасановна:
«…Дом моей тети находился на улице Меридиан-ной, где жил Камиль. Так что бегали мы с ним по од-ним савиновским болотам, не подозревая о существо-вании друг друга. А заметила я Камиля уже в универ-ситете. Запомнила его по стихам – так он их замеча-тельно читал. Когда познакомились в райкоме, он влю-бился в меня с первого взгляда. Сначала я старалась не воспринимать уж близко к сердцу его чувства. Но он ухаживал красиво – дарил мои любимые розы. Я все переживала, как быстро они осыпались. Я была одной из первых невест в длинном свадебном платье. В то же время не носили одежду длиной ниже колен. Наряд, за которым я ездила в Москву, Камиль забраковал. Но за-то где-то умудрился купить совершенно обалденный и страшно дефицитный тогда трикотин – белый с сереб-ристыми блестками. До сих пор хранит тайну его при-обретения. Мама Камиля сшила мне платье» .
Совпадение: дед Камиля одно время работал бухгалте-ром в Раифской детской колонии. А в числе воспитанников был будущий папа Фании – Хасан. Он рано осиротел. Девяти лет ушел пешком из родной лаишевской деревни Кабан. Жил с подростками в люке на площади Вахитова в Казани: рядом проходила теплотрасса, и зимой там было не так холодно. Дабы прокормиться, торговал папиросами поштучно на углу Кирова. Где и был «взят» чекистами. Тогда по всей стране отлавливали беспризорников, и от-правляли их в детские колонии. Среди советских педаго-гов был популярен А. С. Макаренко, который занимался такими ребятами, даже в 70-е годы я изучал его наследие в пединституте; в основном, по книге «Педагогическая поэ-ма». В Раифе Хасан случайно познакомился с будущей мамой Камиля, ей было всего 5 лет. Девочка купила хлеб и несла его, большую по тем голодным дням драгоценность, домой. Но колонисты отобрали хлеб. Ильхамия заплакала.
– Не плачь, я верну твой хлеб, – сказал Хасан.
Он прогнал хулиганов и проводил девочку.
Когда Камиль пришел свататься, вместе с ним была его мама. И, надо же, Хасан и Ильхамия узнали друг друга.
Я уже упоминал, что Камиль и Фания поженились, бу-дучи комсомольскими работниками. Огромные глаза ком-сомолки с чертовщинкой – истинно казанской – искрились на фоне копны волос. Завистливые подруги называли их «гривой». А для окружающих они были «оружием массо-вого поражения», ибо без особых усилий со стороны хо-зяйки напрочь выносили мозг всем мужчинам, когда-либо видевшим ее. Только его, «камилевы усы» пробились к сердцу красавицы.
Исхаков «зачистил» всех поклонников, самоуверенных и поначалу задиристых. Многомесячная битва происходи-ла на моих глазах, включая совсем уж ортодоксальные ва-рианты. Однажды вечером нас с Камилем даже «встрети-ли» у подъезда Фании. До сих пор не пойму: мне то, что там было надо?
Однажды один «кадр» пригласил Фанию на медленный танец. Он не догадывался, что с Камилем все серьезно:
– Твою фигуру, Фаечка, забыть не могу, – начал он.
– Левка, – в глазах Фании мелькнула та самая «чертов-щинка», – а ты фигуру Камиля помнишь?
Фания умела ответить так, что попытки «очаровать» ее становились бессмысленными. Для всех, кроме Исхакова.
Камиль давно работал первым секретарем райкома ком-сомола, был женат, растил дочь, а своего угла не имел. Даже таких начальников, как он, партия не баловала. Ка-миль сохранил самый первый ордер «на право занятия» квартиры площадью 30,9 кв. м. Двухкомнатная «хрущоба» была маленькой, особенно кухня. За неимением другого помещения, там был «рабочий кабинет» Камиля. Но это была их квартирка. И она доставляла Исхаковым умопо-мрачительную радость. Как показало время, квартирка стала их домом на долгие пятнадцать лет. Они продолжали в ней жить, даже когда Камиль был уже главой города.
Во время переезда тащить пианино выпало нам с Федей (если быть точным, с Фирдусом Юнусовичем Зариповым, другом детства Камиля, казанским фотографом – вся парт-верхушка снималась только у него). Камиль и Фания счи-тали, что Тереза должна учиться музыке – Альбины еще не было. Покупать инструмент им было не по карману, по-этому он был взят напрокат.
– Стоп, – сказал Федя, когда мы поднялись на первый лестничный пролет. – Перекур.
С трудом отрывая тяжелую бандуру от пола, мы плохо себе представляли, как доберемся до третьего этажа.
Федя скинул лямки. Посмотрел на меня.
– Справимся.
Он открыл крышку пианино, и достал тарелку с крупно нарезанной колбасой и черным хлебом. Потом оттуда же появилась чекушка водки и пара граненых стаканов.
– На улице мороз, – сказал Федя. – И мы не лошади.
Дело, действительно, пошло веселее.
За праздничным столом мы пожелали Исхаковым:
– «Рояль» тяжелый. Будем растить М-моц;рта.
Много позже, уже в дни работы над книгой, я вдруг за-думался – а каково быть детьми большого начальника? Ведь не секрет, что вокруг них вьются «ловцы удачи».
– Фания, как девчонки пережили эту напасть?
– Да уж пережили, Терезе меньше досталось, когда Ка-миль стал мэром, она уже была достаточно взрослая, и многое понимала, – для Фании этот разговор был непро-стым. – Я помню, Альбиночка училась в младших классах. Она очень любила дежурить по школе. Однажды она стоя-ла на крыльце, дежурила. К ней подошли мальчишки из местных, спрашивают: у вас учится дочка Исхакова? У нас, ответила Альбина. Она всегда была очень открытым ребенком. А ты можешь ее показать? А это я....
– Ну, и что тут такого?
– А вот ты представь, – Фания уже сердилась на меня. – Дальше начались чисто дворовые приколы: «Вон, дочка Исхакова! Скажи папе, чтобы он мороженого больше про-давал в городе. Ха-ха-ха!» В тот день Альбина пришла за-реванная. И ведь так не один день. Дети бывают злыми. Может быть потому, что дома у них говорят: начальники живут хорошо, лучше нашего, такие они сякие…
– А когда девочки подросли?
– Многие стали набиваться в кавалеры, появлялись как черти из табакерки. И все как один влюблены без памяти. И всем что-то надо от Камиля. Были попытки и со сторо-ны преподавателей «сблизиться» с мэром.
Фания продолжала рассказывать, а мне постепенно ста-новилось ясно, почему Альбина, которая, как Камиль, и как старшая сестра Тереза, поступила в Казанский уни-верситет и успешно в нем осваивала курс положенных наук, вдруг уехала учиться сначала в Хельсинки, а потом в Эдинбург. Это отец защищал ее таким способом.
Наверное, в этом тоже есть некая расплата за «ветер пе-ремен», который так «проветрил» страну, что перевернул жизненный уклад во многих семьях. Изменил их привыч-ки, которые по крупинкам домашней памяти, по атмосфере в стране в целом, складывались поколениями. В 90-е годы так пришлось защищаться не только Исхаковым.
В 1980-м году мы с Ляйлей уехали в Москву, я стал ра-ботать в ЦК ВЛКСМ. Перед отъездом заглянули на улицу Космонавтов.
– Возьми нашу фотографию, – сказал Камиль. – Мы специально сфотографировались.
Я повернул карточку. На обороте почерком Исхакова было написано: «Помните нас!» Этот снимок до сих пор хранится в семейном фотоальбоме.
В моей памяти осталось ощущение, что в доме Исхако-вых всегда вкусно пахло пирогами, даже если никаких пи-рогов не было. Просто такой Домашний Дом.
От первого лица.
Исхакова Фания Хасановна:
«…По натуре я человек домашний: мне нужно, что-бы изба была «красна пирогами», чтобы пылинки ни-где не было и рубашки отглажены. Меня нисколько не напрягает домашняя работа, я нахожу удовольствие в стряпне и уборке. Но даже не могу назвать любимое блюдо Камиля. Ему нравится вся моя стряпня – по крайней мере, ни разу не упрекнул и не пожаловался. Слава Богу, не привередничает» .
Фания вообще отличалась особым женским навыком обуючивать любое место, в котором им с Камилем прихо-дилось жить. Так было в Казани, когда они жили сначала в коммуналке у Фании на улице Журналистов, а потом уже в их общей квартире на улице Космонавтов. Так было в Москве. Так было и в Саудовской Аравии, в Джидде, в представительском особняке России, который сам же Ка-миль и создал – до него мидовцы ютились в гостинице.
Не одно десятилетие Исхаковы прожили – и счастливо живут – вместе, самим этим фактом утверждая, что в их случае брак, это не просто гражданский институт, а самая настоящая любовь. Та, которая не стареет.
От первого лица.
Исхакова Фания Хасановна:
«…Я благодарна Камилю: при всей своей занятости он никогда не забывает о семье, приходит домой с неизменной улыбкой, а плохое настроение оставляет за порогом дома. Ко мне иначе как «матурым» не об-ращается» .
При этом в сутолоке человеческого быта, в котором утонуло счастье не одной влюбленной пары, им постоянно удавалось удивлять друг друга чем-то таким, что с каждым разом все больше и больше согревало их общее чувство. Камиль мог подарить Фание на ее юбилей романтический ужин в Париже, а Фания спеть ему красивый романс, в ка-честве такого же романтического подарка. При этом, что-бы спеть профессионально, как было на шестидесятилетии Камиля, она брала уроки у оперной (!) певицы.
С этим парижским ужином многих из нас Камиль под-ставил. Ведь об этом узнали наши жены. Попробуй теперь объясни, что пока не их черед лететь в Европу.
Говоря о женщине, нельзя обойти молчанием такую неотъемлемую часть ее личного «космоса», как мода, стиль, вкус. Очень точно этот сформулировал Армани :
– Элегантность женщины – это ее ум.
А Александр Васильев развил тему еще дальше:
– Только умная способна быть элегантной, а дурочки будут горничными .
Обе эти мудрости про Фанию. Как все молодые девчон-ки, они с сестрами бегали на танцы. При этом Фания по-купала ситец и сама шила себе наряды. Когда появилась возможность одеваться у тех, кого я процитировал, она всегда выглядела «о’кей»: и на дружеской вечеринке, и на приеме в Московском Кремле, и на самом чопорном ди-пломатическом рауте. Везде, где приходилось бывать.
Когда-то мне довелось написать им в свадебной песне: «ведь домашний очаг сохраняет твоя королева…». По-моему, Исхаковы до сих пор живут по этому принципу и поют это также вдохновенно, как в наши молодые годы. И даже передарили песню детям.
А вообще-то Фания Хасановна была и остается вполне самостоятельной фигурой, несмотря на внешнюю оболоч-ку покорной татарской жены. Сказалась мощная комсо-мольская закваска. Я лично знаю случаи, когда Фания вы-ходила «на линию огня», называемую политикой, и стано-вилась рядом с мужем. Ее вклад в работу Камиля – поми-мо кухни, дома и детей – еще требует своей оценки.
Правду люди говорят: «За успешным мужчиной стоит Великая Женщина». Камиль всегда рвался вперед. И у него была такая возможность, поскольку Фания обеспечивала самый надежный тыл. Даже когда Исхакову выпала неожиданная карта отправиться в далекий Хабаровск, она, не раздумывая, поехала за ним, в отличие от иных много-значительных дам. На одном из приемов в Кремле к ним подошел В. В. Путин, и Фания вдруг произнесла:
– Спасибо Вам за Дальний Восток.
– Там очень красиво, правда? – сказал Президент.
Владимир Владимирович пошел дальше, потом остано-вился, обернулся, и добавил, будто бы лично для нее:
– Ваш муж зд;рово работает.
Отношения Исхакова с детьми – Терезой, Альбиной и Кариной – абсолютно необъятная тема, всю ее здесь мы не осилим. Только уточню: назвав в числе детей Карину, я не ошибся, ибо душа их отношений живет в хорошем татар-ском слове «этиемка» – папочка. Так зовут Камиля и доче-ри, и внучка. Последняя, правда, еще с младенчества при-норовилась добавлять: «Ты мой король!»
В советские времена на мероприятиях устраивалась торговля книгами. Возможность купить книгу была знаком избранности, до «Мерседесов» еще не дошло – при Исхакове вся знать вообще ездила на «Волгах». Камиль уносил по две большие упаковки. И никто не знал, что он нес не «Королеву Марго», а детскую литературу. Росла Тереза, и он очень хотел, чтобы девочка читала хорошие книжки. Он и уроки проверял, находя этому время.
Тереза, которая училась писать, ставила запятую после каждого слова:
– Это, этиемка, я так отдыхаю!
Потом повзрослевшая Тереза стала помогать Камилю в его городских заботах. Помогать по-своему: собирая бес-призорную шпану, она кормила их бесплатными обедами.
Вообще, благотворительность, стремление непременно помочь страждущему стало ее вторым «я»: уже в зрелые годы Тереза взяла к себе на воспитание детей, брошенных родителями, и даже открыла свой частный детский сад и частную школу. Она же первой прилетела в Хабаровск – заботиться о папе, который в чужом городе один. Даже свою дочь назвала со значением. Имя Карина состоит из имен двух главных мужчин ее жизни – Камиль и Ринат, до срока ушедший муж Терезы.
Фания и Альбина позвонили в нашу квартиру в Ва-шингтоне под самое Рождество:
– Здрасьте, мы в Нью-Йорке, приехали Америку по-смотреть.
Для нас это было грандиозное событие, мы уже третий год сидели безвылазно в США, и ужасно тосковали.
– Срочно приезжайте, – кричали мы в трубку, и не ве-рили, что такое возможно, очень уж далекий был путь. – Автобус «Грейхаунд», 42-я улица, это пять минут от «Тайм Сквер», в Ди Си мы вас встретим.
Но девчонки приехали. Они были единственными бело-кожими пассажирами, которые вышли из автобуса. В ком-пании молчаливых афроамериканцев, с нескрываемым вниманием разглядывавших их (не надо забывать, что, во-преки официальной пропаганде, «цветная проблема» в Америке существует) Фания и Альбина, обе без языка – как Камиль под Гамбургом – долгие четыре часа ехали вдоль всего северо-восточного побережья США.
Мы прекрасно провели рождественские каникулы, ре-бята увидели весь Вашингтон, Дина и Альбина были на празднике в посольстве, пользуясь своей журналистской аккредитацией, я сводил их в Белый Дом на елку г-жи Клинтон.
Но в первый вечер, когда мы, взрослые, уложив девочек спать, сели по российской традиции на кухне – пропустить за встречу рюмку-другую, – я увидел нечто такое, от чего стиснулось сердце: сидя в длинной ночной рубашке на кровати, Альбина читала, сосредоточенно и очень правди-во, молитву. Малышка просила Аллаха, чтобы он защитил ее папу.
За несколько месяцев до той поездки Камиль сильно за-болел, настолько сильно, что врачами-специалистами вы-сказывались прогнозы самые разные. Именно тогда Фания научила детей молиться за отца. Причем маленькая Аль-бина, еще не улавливая теологические тонкости, просила напрямую: она искренне верила, что где-то есть такой че-ловек – Аллах, который может помочь ее папе не заболеть снова.
Так что, помимо личного примера, который ежедневно подавал детям сам Камиль, традиционный культ отца в татарской семье кропотливо воспитывала Фания. Это именно она, умными и осторожными действиями грамот-ного воспитателя, она направляла ход мыслей своих дево-чек в нужное русло.
Уже не помню, какая это была дата, явно не юбилейная, но семья все равно усиленно и по обыкновению шумно готовилась к очередному дню рождения Камиля, и все бы-ли очень заняты. Домашние, а их в семье Исхаковых нема-ло, были в сборе. Отсутствовала лишь Альбина. Она учи-лась в Эдинбурге и не смогла приехать, будучи связанной графиком занятий.
Пятилетняя Каринка, которой очень хотелось, чтобы на нее обратили, наконец, внимание, забралась на стол, по-крытый белой накрахмаленной скатертью, но еще без по-суды, и устроила дефиле. Томно гуляя по столу, внучка Камиля «по-взрослому» виляла тем, что должно было называться бедрами.
– Апр-р-радисменты! – сделав финальный книксен, по-требовала маленькая разбойница и игриво посмотрела на зрителей.
Это был успех!
В большой бревенчатый дом, построенный Камилем на берегу Волги в Боровом Матюшине, под Казанью, съезжа-лись гости. Настроение было приподнятым. И даже помя-тая Каринкой скатерть, которую быстро заменили, не мог-ла его испортить. Исхаковы любили праздники, и умели их делать.
С поста на въезде в поселок позвонила охрана:
– Подъехала «Ди Эйч Эль», впускать?
– Всех впускать!
Желтый «каблучок» развернулся перед домом и двое сбитых мужичков в униформе внесли большую коробку, перевязанную бантом. Кто-то расписался в квитанции на доставку. Все столпились у подарка. Интрига была налицо.
Как истинный боец, Камиль не стал развязывать бант, а под громкие крики собравшихся гостей взрезал синюю ленту ножом. Открыл коробку, и обомлел. Изнутри выско-чила Альбина, ее хитрющие глаза сияли от счастья. Не-смотря на то, что большую часть юности она провела, учась за границей, не было ни одного дня рождения мамы или папы, на который бы она не приехала. Это тоже се-мейная традиция.
Когда папу назначили на Дальний Восток, Альбина, как и весь «женский батальон» семьи, не смогла остаться в стороне. Отцовскому делу она тоже подставила свое плечо. Получив заграничное видение проблем, она создала информагентство «DV-news», системный инструмент ин-формационного обеспечения такой непростой дальнево-сточной жизни. Чрезвычайно важный инструмент для полпреда Исхакова.
Потом была свадьба Альбины.
И опять не обошлось без «удивлений».
Событие было организовано в Константиновском двор-це, в Стрельне, под Санкт-Петербургом.
Вот так они, Исхаковы, и стараются друг для друга. Правда, «удивляться» в этот раз пришлось и нам – друзь-ям-гостям, – потому что сгонять на свадьбу в Питер, – это не в ближайший ресторан сходить, допрыгав до семейного торжества на каблучках. В феврале 2013 года у Альбины родилась дочь – Амани, что означает «желанная». Камиль стал «дваждыдедом».
Это радостное для семьи событие породило во мне неожиданное логическое построение.
Согласно документам, «ген Байки» пришел к Исхако-вым по женской линии, от прабабки Бибисайды, это факт. Три поколения он существовал в роду Исхаковых по ли-нии мужчин: дед Абдулла, отец Шамиль, и сам Камиль, это тоже факт. И вдруг опять «ушел» к женщинам. После Камиля за развитие рода стали «отвечать» две дочери и, теперь, – две внучки.
Может быть, Байки би, – далекий предок К. Ш. Исхако-ва, – тем самым дает всем понять, что для сохранения рода Исхаковых ему надежнее идти «женским следом»? Ведь общеизвестно, женское начало посильнее мужского, в нем основа всей нашей жизни. Причем, не только биологиче-ской.
Если так, то у Исхаковых весьма неплохое историческое будущее.
Дополнение (историческое): Пока вышло первое изда-ние книги, потом готовилось второе, в роду Исхаковых появилось новое пополнение. В 2014-м у Альбины родился мальчик Камиль, а в 2016-м – дочка Айлин. Так что, кто будет рулить – это еще большой вопрос. Парнишку то, Камильчика, назвали в честь деда!
Продолжу рассказывать о предках Исхакова, уже не та-ких далеких и древних, как Байки би, а более близких по времени.
Один из них, Мухаммед бин Акман, живший в конце XVI – начале XVII века, был одним из основателей круп-ного татарского села «Богатые Сабы». Другой, Тэхфэ-солдат из XIX века, участвовал в Крымской войне. И что «мистически интересно», ибо впрямую перекликается с дальневосточной судьбой Исхакова, этот его предок, Тухватулла, воевал на самой Камчатке, отражая десант англо-французской эскадры – скорее всего, в составе Си-бирского линейного батальона.
Об этом героическом сражении Крымской войны, в це-лом, неудачной для России, вообще мало знают. В отличие от севастопольской катастрофы, на Востоке страны враг был разбит, несмотря на его превосходящие силы. Да так разбит, что английский командующий контр-адмирал Прайс застрелился у себя в каюте.
Когда К. Ш. Исхаков стал полпредом Президента РФ по Дальнему Востоку, он приехал в Петропавловск-Камчатский, поднялся на Никольскую сопку, где дралась Третья батарея Максутова (тоже татарин?), и своими ладо-нями ощутил спокойный холод старых орудий, по-прежнему смотрящих в сторону Авачинской бухты.
Возможно, из одного из них палил его предок (я верю, что так оно и было!).
Кстати, в том бою единственным военным кораблем русских был фрегат «Аврора», тоже своего рода предок, предшественник бронепалубного крейсера I ранга «Авро-ра», который 27-28 мая 1905 года в Цусимском проливе участвовал в кровавой бойне с Императорским флотом Японии под командованием адмирала Того. В те прокля-тые для русских моряков дни почти вся 2-я Тихоокеанская эскадра вице-адмирала Зиновия Рожественского была по-топлена, но крейсер «Аврора», корабль-красавец, в числе немногих, уцелел. Он был интернирован на Филиппинах. Для нашего рассказа «Аврора» больше памятна тем, что это с ее выстрела в 1917 году у дедов Исхакова начались все беды.
Исхаковы вообще отличались активной жизненной по-зицией. Многие воевали. Зубаир, рабочий с 22-го авиаза-вода, пропал без вести на советско-финской войне. А вот тесть Камиля – тот самый, бывший беспризорник Хасан – оказался счастливчиком, он вернулся. Хоть и с приключе-ниями.
– Ты представляешь, – с большой долей гордости рас-сказывал Камиль, – папа моей Фаечки всю Великую Оте-чественную войну прослужил в разведке. Он остался жив и дошел до Берлина.
Камиль не стал уточнять, что в 1945 году путь его тестя не закончился у Бранденбургских ворот. Его воинскую часть перебросили в далекую Маньчжурию, воевать с японцами.
На Дальний Восток!
На вторую Родину К. Ш. Исхакова.
А в тот памятный день рождения дочь сделала отцу еще один подарок; придуманный за много лет до этой книги, – он как нельзя лучше вписался в этот наш рассказ. Когда страсти улеглись, и дочь с отцом уединились в кабинете, Альбина развернула картину. На ней было изображено де-рево, ветвистое и большое. Это была их, Исхаковых, родо-словная, самое настоящее генеалогическое древо. Правда, без Байки, о родстве с ним еще никто не подозревал. Зато на древе законно расположились другие фигуры, тоже ис-торические.
Я думаю, подарок, который Альбина преподнесла Ка-милю, продиктован все той же активной жизненной пози-цией.
Моя Дина тоже собирает старые фотографии и записи, которые сохранились в семье, подолгу их рассматривает, донимая вопросами.
И эти факты с особой теплотой греют наши с Камилем души. Значит, правильно мы воспитывали дочерей. Им становится важным знать свои корни, свое «ш;;;р;». Та-кое родное и неповторимое.
Wer falsch die erste Taste kn;pfte,
nicht mehr wird er als sie folgt gekn;pft.
Johann Wolfgang Goethe
Глава вторая
Савиновский разбег
Пролетарская глубинка Савиновка стала «Савиновкой» лишь в период диктатуры пролетариата. На самом деле село Савиново, расположенное на правом берегу Казанки, насчитывает 400 лет вполне благородной и красивой исто-рии, являясь своеобразным феноменом Казани .
Именно здесь, врываясь свежим потоком в Атиль-реку, степенно и круто поворачивающую на юг прямо у стен города, Казань-река проложила путь в бескрайние степи Золотой Орды и дальше в могучий Каспий, по-восточному загадочный и богатый. В просмоленных дочерна лодках, под крики белых чаек и хлопанье пузатых парусов плыла через Савиново местная экономика, движимая многоликой купеческой судьбой. Именно здесь слились воедино мифы и легенды, события и известные персоналии истории не только любимого нами города, но и России, Финляндии, Польши, Монголии, Эфиопии . И именно это место стало малой Родиной Камиля Исхакова, чья биография тоже удивительным образом переплелась с историей села. Здесь прошли его детские и юношеские годы, началась трудовая жизнь рабочего человека, студента, почти профессиональ-ного спортсмена и яркого комсомольского лидера. Здесь он женился и создал собственную семью.
Иными словами, именно отсюда пошел «савиновский разбег» К. Ш. Исхакова, определивший ему точное направление стремительного и упорного движения на це-лую жизнь, доверху наполненную каждодневным, и подчас почти каторжным трудом. Но неизменно интересным лично ему, и таким полезным всем остальным людям.
Сказки села Савиново
Первоначально – чуть ли не со времен Ивана IV Гроз-ного – Савиново было приходской деревней дворцового села Борисоглебского, а потом стало вотчиной казанских архиереев. Это село, а не сам город, избрал для ПМЖ двадцать пятый по счету первосвященник Казани Вениа-мин, участник таинственных событий, произошедших «в век золотой Екатерины», поляк В.Г. Пуцек-Григорович. Будучи до назначения в Казань членом Священного Сино-да и архиепископом Петербургским, он короновал на рос-сийский престол дочь комполка прусской армии, померан-скую девицу Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg , в православии Екатерину Алексеевну. Он же отпевал ее супруга, Петра III. Здесь жила (скорее всего, по не писаным законам немецкой пунктуальности была спря-тана от быстрых российских глаз) одна из фрейлин Екате-рины, участница приватных забав «проказницы Фике», и одновременно, как и Вениамин, опасный очевидец некото-рых деталей ее воцарения.
Благодаря такому соседству, жители Савиново имели удовольствие видеть саму Екатерину. Царская флотилия вошла в Казанку 26 мая 1767 года и бросила якоря почти у стен Казанского Кремля. С палубы флагманской галеры «Тверь» на берег сошла приятельница Вольтера и Дидро, и по красному сукну проследовала через Тайницкую башню к башне Сююмбике и Благовещенскому собору, где Вениамин отслужил торжественный молебен.
Помимо официальной части, у монаршего визита был и некий тайный эпизод. Неистребимое женское любопытство перевесило, и Екатерина по-тихому – даром что са-модержица – хоть на один вечерок, да слетала на легкой «Твери» в Савиново. Поболтать с затворницей. Некоторые утверждали, походную церковь подарила, видимо, загла-живая вину перед подругой, лишенной радостей гламур-ной жизни Северной Пальмиры. Я вообще подозреваю, что именно желание посетить Савиново, а не Казань – по-волжская столица была прикрытием – двигало Импера-трицей. Надо было еще раз убедиться, что Вениамин и фрейлина гарантированно молчат. Впрочем, сама Казань произвела на Екатерину сильное впечатление, 29 мая 1767 года в письме своему статс-секретарю А.В. Олсуфьеву она отметила: «Сей город, бесспорно, первый в России после Москвы <…> во всем видно, что Казань столица большого царства» .
Моя память сохранила восторг от восхитительно резной кареты Екатерины, выставленной в Историческом музее
Татарстана. Туда нас водили целыми классами, и, как по-казало время, столичный лимузин произвел впечатление не на меня одного. Став мэром, бывший школьник Исха-ков установил на улице Баумана его точную копию.
Императорская флотилия состояла из 8-ми парусно-гребных галер и 14 судов меньшего размера. Интересна судьба галеры «Тверь». После завершения плавания ее пе-редали Казанскому адмиралтейству, причем государыня повелела: «хранить вечно, не переменяя того вида, какой она имела во время Высочайшего путешествия…» .Два века наказ императрицы строго выполнялся. В Адмирал-тейской слободе Казани был сооружен деревянный пави-льон, и уникальный памятник русского кораблестроения XVIII века стал историческим музеем. К сожалению, в 1956 году в музейном павильоне возник пожар – ходили слухи, что это был поджог, рейдерский захват территории, как бы выразились сейчас, – и дар Екатерины был утрачен навсегда.
Так думали все, но только не Исхаков. Будучи градона-чальником, он исполнил волю Императрицы.
В ходе подготовки к 1000-летию Казани, К. Ш. Исхаков установил тесный контакт с мэрией Санкт-Петербурга, которому тоже предстоял юбилей – 300-летие. В рамках Соглашения двух администраций была проведена нема-лая работа: в Казани на месте деревянных полуразвалив-шихся домов по улице Свердлова появилась новая улица – Петербургская, а в Питере, взаимообразно – отреставри-рована улица Казанская.
Но кроме этого, на казанской Петербургской улице установили пятиметровую стелу, и в канун праздника тор-жественно водрузили на нее бронзовую модель галеры «Тверь». Среди горожан это место быстро обрело свое, романтическое название – «Кораблик». Здесь стали назна-чать свидания. И это лучшая гарантия тому, что Казань, с легкой руки своего градоначальника, будет хранить «ко-раблик Императрицы» вечно.
Был даже смелый план воссоздать ту галеру и поставить ее под Кремлем.
– А что? – Исхаков вспоминал эпизод с «Тверью» с удо-вольствием, ему всегда нравилось делать необычные вещи. – В Питере есть крейсер «Аврора», а в Казани даже галера не может стоять?
Камиль был убежден, что Казань тоже флотский город. Еще при Петре Великом здесь была создана Адмиралтей-ская слобода, строились корабли.
Сейчас прежнюю славу поволжских судостроителей с успехом продолжает город Зеленодольск – меньше часа на машине от старой казанской верфи, – его военные фрегаты давно и надежно входят в состав современного российско-го флота.
– Ну, и чем дело закончилось? Где «Тверь»?
– У питерцев денег не хватило.
Прижимистый Исхаков не хотел тратить городские деньги. Он рассчитывал, что Питер сделает ему подарок; и даже записал об этом отдельную строку в Соглашении.
Когда К. Ш. Исхакова назначили на Дальний Восток, во Владивостоке мне довелось познакомиться с заместителем командующего Тихоокеанским флотом России, контр-адмиралом Фаритом Зинатуллиным. Оказалось, он родом из Татарстана, родился в деревне Тукаево. Его земляки ве-ками занимались сельским хозяйством, и никогда не виде-ли моря. Жаль, что Камилю не удалось воплотить в жизнь свою задумку «о галере у стен Кремля». Это было бы весьма к месту, коль даже деревенские мальчишки из су-хопутной татарской глубинки выходят в адмиралы!;
…водрузили бронзовую модель галеры «Тверь»…
;
Бывал в Савиновских местах и еще один «супруг» Ека-терины, лже-император Российский Емельян Иванович Пугачев. Подойдя к Казани 10 июля 1774 года, бывший донской казак расположил свою 25-тысячную армию в де-ревнях Дербышки, Киндери, Савиново и Аметьево . При этом для своей личной ставки «Петр Федорович» выбрал место на берегу Казанки, возле мельницы, построенной на два села Троицкое и Савиново – мельница принадлежала архиерейскому дому. После штурма города Пугачев устро-ил в Савиново концентрационный лагерь, пленных туда гнали через Казанку вброд, многие утонули.
«Били нагайками народ и кололи копьями отстающих женщин и детей», – написал Александр Сергеевич Пушкин в своей «Истории Пугачева» . В 1833 году он специально приезжал в Казань собирать материал по пугачевскому бунту. А.С. Пушкин был и в Савиново – у мельницы, утром 7 сентября. В самом городе он останавливался в Петропавловском переулке (ныне улица Рахматуллина), на третьем этаже П-образной гостиницы для дворян. В те да-лекие годы в этом здании располагалось также Благород-ное собрание; известного всем особняка на Театральной площади, нынешней городской Ратуши, отстроенной Ис-хаковым, еще не было . Здесь же, кстати, квартировала и Екатерина II во время своего визита. Любопытно, что дом этот принадлежал предшественнику Исхакова – первому мэру Казани Ивану Дряблову.
Наверное, это не самый выдающийся факт из родо-словной Исхакова – как посмотреть, – но это факт: его прапрапрадед мулла Шариф ат-Тинки был верным сорат-ником Пугачева и участвовал в боях на стороне восстав-ших.;
…особняк на Театральной площади…
(почтовая открытка дореволюционного периода)
;
…здание городской Ратуши, отстроенной Исхаковым…
;
Знавался с Савиново и такой персонаж как Василий Иванович Заусайлов, общественный деятель, миллионер, меценат, археолог и коллекционер. В здешних красотах он расположил свою загородную усадьбу.
У савиновцев Заусайлова и Исхакова много общего. Они однокашники, оба окончили Казанский университет, хотя и с разницей в столетие. Заусайлов был учеником А. М. Бутлерова. И Заусайлов и Исхаков были депутатами Казанской городской Думы. В отличие от Исхакова, вы-ходца «из низов», Заусайлову делать «свой карьер» было проще. Он был внуком тогдашнего мэра Казани. И Заусай-лов и Исхаков – Почетные граждане Казани. Это звание, бывшее в большой чести не только в дореволюционный, но и в советский период, и так бездарно забытое, в 2005 году вернул городу именно К. Ш. Исхаков .
Савиновец Заусайлов стоял у истоков Казанского музея (ныне Национальный музей республики Татарстан). Это не без его участия в музее появился экспонат-карета, который Камиль так заботливо скопировал. А когда в известные «годы перемен» музей начал приходить в упадок, Исхаков стал председателем его Попечительского совета. И, как всегда, вытянул воз. Он собрал вокруг не один десяток людей, чье подвижничество и деньги сделали музей таким, каким мы знаем его сегодня. Общественность выразила Исхакову «…искреннюю симпатию и благодарность за Ваш труд на пользу музея и любовь к нему» .
Но больше всего Заусайлов известен своей уникальной коллекцией артефактов «Волжско-Камские древности». Есть там и древнекамское копье, найденное непосред-ственно в Савиново. Пристрастие Исхакова к археологии тоже широко известно. Особенно оно проявилось при установлении даты основания Казани.;
Савиновец В. И. Заусайлов.
Почетный гражданин г. Казани
;
Савиновец К. Ш. Исхаков.
Почетный гражданин г. Казани
;
У Заусайлова в качестве писаря трудился Федор Ивано-вич Шаляпин. Будущий оперный гений тоже бывал в Са-виново. Возил бумаги шефу на подпись .
В один из моих приездов в Казань я застал в кабинете мэра своего давнего товарища – Рината Закирова . В конце 1970-х мы работали в Татарском обкоме ВЛКСМ. На столе для совещаний были разложены цветные планшеты. Их принес Закиров, и было видно, что с Исхаковым они только что обсуждали нечто интересное им обоим.
– Будем памятник Шаляпину ставить, – Камиль по-смотрел на меня взглядом мальчишки, запускающего в небо планер. – Вот в этом месте.
Палец Исхакова уперся в самое начало улицы Баумана, где стоял Богоявленский собор.
– Здесь Шаляпина крестили, – уточнил Ринат.
Как это часто бывало, дальше начался энергичный рас-сказ про то, как «все это делалось». Исхаков резко пере-мещался по кабинету, жестикулировал.
Оказалось, что в свое время по инициативе сотрудников музея А. М. Горького было создано Общество любителей творчества Ф. И. Шаляпина. Благодаря Обществу, в 1998 году был заложен камень будущего памятника, а к 125-летию певца в Казани действительно появился «бронзовый Шаляпин». Эффект был настолько велик, что потом в России была выпущена специальная марка. Между про-чим, в мире это был первый памятник Ф. И. Шаляпину.
Вскоре Исхаков получил письмо: «Уважаемый Камиль Шамильевич! От лица Российской академии художеств и от себя лично я рад передать самые сердечные дружеские приветствия Вам и жителям Казани в связи с открытием ;
…Будем памятник Шаляпину ставить, <…> Вот в этом месте…
;
памятника Ф. И. Шаляпину. Мы благодарны всем инициа-торам возведения этого монумента, его автору А. В. Бала-шову и надеемся, что он станет достойным украшением Вашего прекрасного города <…> Зураб Церетели».
Савиново насквозь пронизано преданиями. Одно из них гласит, что в глубокой древности эта земля пользовалась нехорошей репутацией. Якобы здесь гнездился страшный двуглавый змий или дракон – кому как больше нравится, – ставший в народной мифологии тем самым Зил;нтом, из-вестным не только в Казани. Хотя по другой легенде Зи-лант обитал не в Савиново, а на горе у реки Казанки близ впадения в Волгу; гора так и была прозвана – Зилантова . Какая из этих сказок более правдоподобна, сказать не мо-гу. Но думаю, что любая рептилия выбрала бы для своего логова речную низину, влажную савиновскую пойму, а не продуваемую всеми ветрами гору.
Впрочем, для нас важнее совсем другое обстоятельство. Исторически Зилант стал уже символом. Сначала «сави-новец» Зилант был принадлежностью печати поволжских ханов (изображения дракона появились еще в IX-X вв.; по другим сведениям, – в XII-XIV вв.) . Потом – предположительно в 1577 году – Иван IV Грозный перенёс «портрет» Зиланта на Большую государственную Печать .
В 1781 году Указом Екатерины от 18 октября был утвержден герб Казани, и вместе с ним Зилант угнездился на государственных гербах России. С 30-х годов XIX в. герб Казани помещался на Большом и Малом государ-ственных гербах Империи – он был первым среди всех гербов, окружавших центральный щит, где располагался ;
Большая государственная Печать (вверху справа – изображение Зиланта, воспроизведенное с печати ка-занских ханов)
Герб города Казани 1781 года
Малый государственный Герб Российской империи (вверху слева – герб города Казани)
;
герб Москвы. В 1857 году гербу Казани была высочайше пожалована особая привилегия – иметь над щитом изоб-ражение Казанской шапки. Те, кто бывал в Оружейной Палате Московского Кремля, могли видеть оригинал: Ка-занская шапка в числе старейших экспонатов.
Одна из легенд объясняет ее название «Казанская» тем, что ее якобы пошили по личному заказу Ивана IV в знак покорения Казани. Другая утверждает, что шапка гораздо старше, будто бы ее носил последний казанский хан Еди-гер, или даже кто-то из поздних чингизидов. В 1926 году
Совнарком РСФСР запретил использовать печати гер-бов, утвержденных в царское время, и в советский период у Казани не было своего геральдического символа. Не-официальными визитками города «подрабатывали» Спас-ская башня, башня Сююмбике и госцирк.
Инициатором возрождения старой геральдической тра-диции стал савиновец К. Ш. Исхаков.
– Понимаешь, в чем тут фокус? – Камиль рассказывал про очередную «неправильную» идею. – На самом деле герб Казани существует.
– Как это?
– Большевики недоработали, – глаз градоначальника за-блестел. – Царские печати запретили, а геральдику нет.
– Будешь новый предлагать?
– Не буду. Наш герб никто ведь не упразднял, нет такой юридической бумаги. При Романовых он прожил 136 лет, при большевиках и демократах еще 86 (разговор был в 2002-м), всего – 222 года. Грех такую историю потерять.
– Так какой у нас план?
– Надо переутвердить старый герб на городской сессии, и провести его через Геральдический Совет России.
Собирая материал для книги, я убедился, что тогда Ис-хаков интуитивно был все-таки прав. «Это был поистине стратегический вопрос – отказ от исторического герба Ка-зани означал бы развал общероссийской геральдической системы и, как следствие, выпадение (России – Е. Березин) из восьмивекового международного геральдического контекста» .
В 2003 году работа началась. Чтобы зарегистрировать герб Казани в Геральдическом регистре, надо было подго-товить массу официальных документов. К работе над сим-волами города были привлечены историки, археологи, фи-лологи, искусствоведы. Эти вопросы обсуждались в Ин-ституте истории и Институте языка, литературы и искус-ства АН РТ. Участие в работе принимал Союз геральди-стов России. Были проведены экспертизы в геральдиче-ских советах при Президенте России и президенте РТ.
А ведь К. Ш. Исхакову и его сторонникам было непро-сто: «миф об унизительности и карикатурности герба со змеем был очень силён» . Неофициальным путем в Моск-ву – к начальству: «барин нас рассудит!» – попадало нема-лое количество вариантов.
– Такая была давиловка! – Камилю было неприятно вспоминать, против чего пришлось стоять насмерть. – До-говорились даже, что Змей якобы символизирует пораже-ние Казани в борьбе с Россией. Ведь на гербе Москвы Ге-оргий Победоносец действительно закалывает змея. Пом-нишь?
– Ну, тогда не только Татарстан, а многие регионы по-няли буквально пиар-эмоцию Б. Н. Ельцина «берите суве-ренитета, сколько проглотите».
– Но к нашей-то истории, какое это имеет отношение?
В результате здравый смысл все же восторжествовал, и 24 декабря 2004 года Положение о гербе и флаге города Казани было утверждено . Понятно, что главной фигурой герба опять стал «савиновец» Зилант, хоть и в более со-временном исполнении. Новые свидетельства (№ 1700 – на герб, № 1701 – на флаг) были вручены мэру Казани К. Ш. Исхакову на январской (2005 г.) сессии Казанского го-родского Совета народных депутатов.
Вручая их, государственный герольдмейстер России, председатель Государственного Геральдического совета при Президенте России, заместитель директора Эрмитажа Г. В. Вилинбахов отметил: «То, что герб Казани долгое время не был утвержден, – историческая ошибка, которую вы исправили» . Исполнительный директор правления Союза геральдистов России К. Ф. Моченов, заявил: «Меч-та тех ревнителей геральдики, которые старались сохра-нить исторические символы, наконец-то исполнилась» .
А Камиль сказал по-простому: «Я думаю, что казанцы будут с годами все больше и больше влюбляться в этот символ».
Будучи патриотом города даже в мелочах, Камиль не удержался, и сделал так, что Зилант стал еще и символом казанского футбольного клуба «Рубин», что отражено на его логотипе. В городе появились многочисленные изоб-ражения Зиланта, разбросанные по улицам и площадям: от скульптур до разного рода «лейблов». Даже была скульп-тура Зиланта, выполненная из живых цветов. Как и пред-сказывал Казанский мэр, горожане влюбились в свой но-вый-старый герб.
Не обошлось без сказок и в этимологии самого назва-ния села Савиново. Старожилы и сегодня говорят, что их ;
Герб города Казани 2004 года.
;
Флаг города Казани 2004 года.
;
село пошло от некоего Савина: то ли помещика, то ли раз-бойника, который, то ли проживал, то ли орудовал в этих местах. Я это вычитал в источниках, но именно этот вари-ант мне называл и Камиль. Так и подмывало спросить: «Отчего же не назвали село Пугачево? Он-то уж точно был здесь. Всем разбойникам разбойник.
Некоторые считают, что, на самом деле, Савиново – это русифицированный вариант тюркского Саиново. Оно буд-то бы пошло от имени казанского хана Саин-Гирея . Но основа у этой версии слабая. Среди казанских владык Саин-Гирей не числился, царствовали только Сахиб-Гирей и Сафа-Гирей, из крымцев. Один был убит, другой отрав-лен . Сторонники этой версии предполагают, что транс-формация в названии села произошла после взятия Казани Иваном Грозным, когда в результате ассимиляционных действий новых властей старое название легендарного Са-инова Юрта могло поменяться на более русское по звуча-нию Савиново. В тот период имена как минимум двух православных святых – Саввы Сторожевского и Саввы Вишерского – были весьма популярны (канонизированы в 1547 и 49-м годах соответственно).
Однако целям нашего рассказа – и лично мне, как чело-веку, этот рассказ сочиняющему – больше импонирует третья версия.
Название Саиново могло пойти от хана Батыя.
Ну, в самом деле, ведь Волжскую Булгарию действи-тельно покорил хан Батый, и, значит, в районе будущей столицы Казанского ханства он не мог не быть. Крупный город без него брать бы не посмели, он никому не уступил бы такую военную заслугу и такой трофей. Во-вторых, монгольский полководец вряд ли меньше соображал в ратных делах, чем профессиональный вояка Пугачев. Для своей Ставки он тоже выбрал бы место, которое спустя пятьсот лет приглянулось Емельяну Ивановичу. Для уставшей кавалерии, которая составляла основу монголь-ского войска, да еще и перед атакой, чистая речная вода и пойменные луга как нельзя более полезны. В-третьих, как положено кочевнику, хан Батый жил не в белокаменных палатах – их еще надо было взять в жестоком штурме, а в традиционной Юрте, хоть и расшитой золотом. И уж коли Ставка была в Савиново, там надлежало стоять и батыевой походной палатке.
И, наконец, главный аргумент. Домашнее, семейное имя Бату-хана действительно было – Саин .
Прибыток от сказок села Савиново имеется и для нашей книги. Если исходить из факта, что Батый был под Казанью, то другой факт, что рядом с ним находился Бай-ки би – приятель его деда и наставник отца, «начальник правого крыла» монгольского войска, изготовившегося к прыжку на городские стены – и доказывать не надо. Дале-кий предок Исхакова тоже бывал в савиновских местах.
Кстати, может быть в этом и кроется ответ на вопрос, как ген Байки попал на Среднюю Волгу, и далее – к Исха-кову? В военной кутерьме запросто могло случиться так, что какая-нибудь молодая татарочка не устояла перед натиском знаменитого батыра. Дело понятное.
Савиново включили в черту Казани в 1914 году после очередной переписи населения. Сегодня от него остались две улицы, кладбище и часовня. За годы, когда городом руководил савиновский парень Исхаков, в этих местах вы-рос огромный жилой и комфортабельный массив – от Ка-дышевских улиц (всех 12-ти), что ближе к железной доро-ге, до улиц Мусина, Чистопольской, Меридианной и дру-гих, что ближе к Козьей слободе (так называемые, «квар-тал;» в местной фонетической традиции). Много разных домов и улиц появилось на месте бывшего Савиново, но название у них все равно общее – Ново-Савиновский ад-министративный район. Думаю, никому не надо объяснять, кто на самом деле сохранил древнее имя.
Впрочем, не все было так прямолинейно – савиновец захотел, савиновец же и сохранил. К тому моменту, когда в 1989 году К. Ш. Исхаков «принял город», все его пять районов ни по территории, ни по численности населения, ни по своим финансовым и иным возможностям друг другу не соответствовали. При этом Ленинский район, который в 1994 году по инициативе Исхакова разделили на Авиастроительный и Ново-Савиновский, был самым большим и неуклюжим в управлении.
Как это часто бывает, мешали те, кому ни название «Авиастрой», ни «Савиново» ничего не говорили, и эти люди шумно возражали. Некоторые возражали и против других, с моей точки зрения, не менее красивых имен – станция метро «Козья слобода», например, – или иных объектов, являющих собой в ретроспективе собиратель-ный образ Казани. Поэтому Исхаков сделал так, чтобы имена новых районов, отражающие реальную, а не наду-манную – на злобу дня – историю Казани, были закрепле-ны в Конституции республики Татарстан.
К слову, никого из нас не коробят такие лингвистиче-ские новообразования, как Новороссийск, Новосибирск или Новокузнецк, а ведь их появление не отличается от такого неологизма, как Ново-Савиновский.
Интересно, как повели бы себя лондонцы, если бы им предложили поменять название аэропорта Хитроу на нечто более благозвучное? Раньше на его месте были гнилые болота, да пустошь, поросшая вереском (идеальные декорации к «Собаке Баскервилей» Конан Дойля). Болота высушили, но память о них упрямые горожане сохранили в названии крупнейшего транспортного узла. Теперь Великая Британия глубоко благодарна именно лондонцам, потому что это их словечко Хитроу стало узнаваемой во всем мире визитной карточкой страны, уважаемым брендом Туманного Альбиона.
Как знать, может быть и наша Козья слобода – пусть не в мировом масштабе – скажет свое слово? А то ведь, по логике лиц-возражавших, рафинированные казанцы дей-ствительно едут в какой-то там «козий (?) микрорайон». И соответственно все, кто прилетают в Лондон, который уже не одно столетие «to see and to die» , садятся в натуральное английское болото.
Решение об образовании двух новых административных единиц как бы естественным образом удалило с карты города имя Ленинского района. Затем и улицу Ленина, где располагалась мэрия, переименовали в улицу Кремлев-скую, она действительно начинается в Кремле.
Чего в этом, на самом деле, было больше – планов Ис-хакова или исторической случайности, судить не берусь.
Звезды Исхакова
Текст, который будет написан дальше, я бы назвал фа-культативным чтением – на любителя – ибо в нем будет присутствовать астрология, не всеми понимаемая и не всем известная штука, хотя и получившая в наше время и в нашей стране новую жизнь и новую популярность. Один из федеральных каналов в новогодние каникулы 2013-го сутками крутил астрологическую тематику, и ничего кро-ме.
На всякий случай напомню, что возникновение астро-логии исследователи относят к мустьерской эпохе. Тогда, в Евразии были отмечены первые простейшие наблюдения за движением Солнца, а также появились первоначальные навыки счета и геометрии .
Расположение планет в момент рождения человека яв-ляется для астролога основным фактором, поскольку для каждого из нас создает уникальное гравитационное поле, под влиянием которого зарождаются все системы жизне-деятельности. И с этим астрологическим постулатом спо-рить трудно. Мы уже давно не отрицаем, что приливы и отливы происходят на Земле под воздействием гравитаци-онного поля Луны. Фермерский сын, выпускник Кембри-джа, рыцарь королевы Анны, главный магистр всех «ев-ропских» масонов, алхимик и просто великий ученый Исаак Ньютон был тысячу раз прав, когда открыл Закон всемирного тяготения, ударивший его в светлую голову спелым английским яблоком.
Впрочем, детально разбираться, хорошо или плохо то, что волнует умы людей уже не первое тысячелетие – не есть задача нашей книги. Скажу лишь одно: когда гороскоп Камиля был готов, мы увидели, что характеристики, высчитанные астрологами, весьма близко совпали с харак-теристиками Исхакова «по жизни». А ведь мы не указыва-ли, для кого этот гороскоп предназначен, чтобы не повли-ять на работу астрологов.
Реплика к теме: как и многие представители моего по-коления, я был воспитан в атеизме, но вот однажды услы-шал: «Бога нет, но наказать может!» Автор этой мудрости, известный и уважаемый во всем мире летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, конечно, пошутил. Мы были на юбилее другого легендарного человека, и космо-навт произносил тост. Но, в принципе, он прав. Как нельзя отрицать то, чего пока не понимаешь, так нельзя не пы-таться узнать то, чего пока не знаешь. В противном случае, надо быть готовым, что за каким-нибудь очередным пово-ротом окажется вполне осязаемый интеллектуальный ту-пик. Лично твой.
Событие, которое не дано было предугадать Исхаку-строителю, на самом деле случилось через пятьсот лет – 8 февраля 1949 года. В этот день в 16 часов 30 минут (по мск) родился Камиль Шамильевич Исхаков. Гравитацион-ное поле небесных светил, которое сложилось на момент его рождения, вылилось в присущий только ему набор личных и деловых качеств. По своим характеристикам все они отнесены к 11-му знаку Зодиака – Водолею.
Вот о чем рассказали звезды Исхакова.
«Вы родились в 20-летний период (1937-1957 гг.), когда рождались люди, которых называют поколением «я – пер-вая буква алфавита». Представители этого периода – люди гордые и самоуверенные, придающие большое значение самовыражению и внутренней целостности. Вас ждет яркая Судьба, особенно после 45 лет, когда Ваши достоинства получат признание и будут отмечены. Вы – человек, рожденный для великих дел, целеустремленный и энер-гичный. Ваши труды распространятся широко и будут но-сить реформаторский характер, но все это столкнется с обычным по отношению к работам подобного рода проти-водействием со стороны определенной категории людей. Такому человеку никогда не следует останавливаться на достигнутом. Пусть он продолжает избранный путь, а успех ему обеспечен».;
…присущий только ему набор личных и деловых качеств…
Натальная карта К. Ш. Исхакова
;
Водолей – знак К. Ш. Исхакова
;
Неплохое начало, согласитесь. И главное его достоин-ство в том, что оно уже подтверждено жизнью.
Посмотрим, какими личными качествами должен был обладать человек при таком, как у Исхакова, расположе-нии планет:
«Вы обладаете развитым интеллектом, подвижным, от-крытым и острым умом аналитика, направленным на практические цели. Вам присущи масштабное мышление. В своих оценках Вы полагаетесь только на свой ум, отдае-те предпочтение своей голове, а не сердцу, и настойчиво стремитесь строить свою жизнь так, как считаете нужным. Как только Вы приняли решение, Вас не сдвинуть с места. Вам присуща тенденция заставлять других. Вы очень им-пульсивны, когда хотите «вразумить мир». Со всеми несо-гласными вступаете в ожесточенный спор. Вы личность любопытствующая и дотошная, Вам принадлежат многие открытия и хитроумные догадки. Ваши любознательность и дотошность не ослабевают с возрастом, как это часто случается с другими людьми. Ваша жизненная позиция основана на доверии и ответственности. У Вас строгие убеждения в том, что справедливо, а что нет, развито чув-ство демократизма и умение смотреть вперед. Вы не при-знаете традиционных систем образования и воспитания. Такие как Вы – плохие «ученики» и хорошие «академики». Вам присуща творческая интуиция, Вы честолюбивы и решительны. Вы приверженец всего нового. С такими людьми часто происходит что-либо необычное. Но Вы ни-когда не приходите в замешательство, если находитесь в своей стихии. Вы наблюдательны, всех и всегда озадачи-ваете. Истина для Вас – высочайший критерий. Вы за-стрельщики новых концепций в науке, литературе, воспи-тании, электронике и средствах массовой информации. Ваши способности к математике дают понимание связей и отношений, но Ваше основное призвание в науке – физика. Вам также нравится быть в курсе последних событий в области межгосударственных дел. Вы живо реагируете на разные течения в современной культуре, на новые идеи и изменения в образе жизни. Вы уверены, что и все пробле-мы, стоящие перед человечеством, могут быть разрешены творческим интеллектом, изобретательным разумом. Вы с раздражением относитесь к тем, чей консервативный, ли-шенный фантазии взгляд на мир не способен увидеть про-грессивную перспективу развития. Вы умеете распутывать свою жизнь, отказываясь от старых привычек и заводя но-вые. Вам присущ здравый смысл по вопросам повседнев-ной жизни. Вас отличает личное обаяние и духовная про-ницательность, изысканная речь, мягкий и мелодичный голос, способности к литературе, поэзии. Вы дипломатич-ны в обиходе, выражаетесь метко и разумно, вы прекрас-ный собеседник. Вы популярны, имеете большой круг зна-комых, любите общество, тянетесь к эксцентричным и остроумным людям. Вы высоко цените дружбу. Ваша страсть к путешествиям не даст Вам сидеть на одном месте. Вы любите приключения, не жалеете сил, чтобы пережить что-нибудь необычное. Ваша жизнь не обойдется без опасностей, но Вы не из тех, кто рожден под пятою страха. Вы смотрите за пределы обычного времени и несете свой крест. Вы будете неоднократно рисковать, создавая себе ненужные проблемы. Вам следует ограждать себя от окружающих, пытающихся оказывать на Вас чрезмерное влияние. Во время трудной полосы неприятностей, угроз и преследований Вы будете самостоятельно добиваться вы-сокого положения. В конце жизни Вы поймете, что дорога к власти не является счастливой».
Теперь познакомимся, как «звезды Исхакова» распоря-дились его деловыми качествами:
«Вы всегда идете в ногу со временем и все ставите под сомнение. Ваши решения или изобретения – это результат мгновенного озарения. Ваш ум, склонный к эксперимен-там, всегда откликается на все новое, Вы постоянно готовы и стремитесь к новым идеям, реформам, новым методам. Вы озабочены тем, чтобы люди жили лучше, чтобы общество функционировало лучше. Для Вас характерно чувство ответственности и Вы наверняка преуспеете, как за счет своего честолюбия, так и потому, что для Вас очень важна профессиональная работа – вне зависимости от того, в какой она области и вне зависимости от важности задачи. Вы обладаете врожденной проницательностью, а также способностью разрабатывать четкую стратегию и неуклонно следовать ей, чтобы достичь своих целей. Вы утонченная и терпеливая личность, которая довольствуется медленным и тяжелым трудом, стремясь довести до со-вершенства фундаментальные и обладающие высокой ценностью объекты. Вы можете объединяться с теми, у кого похожие на Ваши идеи и намерения, чтобы работать для достижения общей цели. Лучше работаете в коллекти-ве, который ставит своей целью осуществление идеала, тогда проявляются все Ваши таланты и неутомимость. Вы сильно нуждаетесь в обстановке интеллектуального со-ревнования или сотрудничества и испытываете чувство близости к людям, с которыми можете делиться мыслями, интересами. Вы прирожденный командный игрок, но при этом Вы стремитесь к руководящему положению в органи-зациях и группах. У Вас есть организаторские способности и Вам нравится принимать участие во всяких начинаниях, которые идут вровень с веком и отличаются ориги-нальностью. Вы быстро входите в курс дела, можете за-мещать любую должность, быстро ориентируетесь в не-знакомом месте. Прекрасно ведете дела по телефону, почте и прочим каналам коммуникаций. Вы также обладаете врожденным чувством порядка, структуры и самодисци-плины. Законы и правила Вы склонны толковать скорее формально, чем по смыслу. Вы практичны, точны, Вас ин-тересуют детали, пунктуальность и целесообразность, не приемлете небрежности. С подчиненными Вы суровы, выжимаете из них «все соки» за мизерное вознаграждение. Но у Вас способность открывать таланты, и поддерживать их. Вы интуитивно предчувствуете изменения в общественном мнении и умеете обратить это в свою поль-зу. Чтобы пробудить интерес общественности и удовле-творить свое профессиональное честолюбие, Вы пользуе-тесь неожиданными и эффективными методами. Вы умеете проявить инициативу в нужное время. Вы откровенны и смелы, Ваша энергия переливается через край. Вы умеете отказываться от устаревшего, заменить его новым. Вы хо-роший специалист в области социальных реформ, умеете изменять общественные нормы. Вы получаете удоволь-ствие от участия в массовых мероприятиях и часто оказы-ваетесь организатором, администратором или руководите-лем различных объединений. Вас характеризует стремле-ние действовать независимо и своевольно. Вы не любите работать под авторитетным началом, Вам надо позволить работать по-своему. Вы не любите начальство, полагая, что никто не имеет права указывать, что Вам надо делать. Вам нужна личная свобода, а это ведет к неладам с начальством».
И, наконец, аспекты общего порядка:
«Вы притягиваете противоположный пол. При этом только семья для Вас имеет смысл, а дети – цель Вашей жизни. В семье Вы цените взаимопомощь, детей воспиты-ваете очень прогрессивными методами, в Вашем доме приятная атмосфера. Вы стремитесь к интеллектуальному взаимопониманию и к духовным узам с любимым челове-ком. Вас ждет брак по любви после долгого ухаживания. В Вас присутствуют медиумические, парапсихологические склонности и ясновидение, интуитивные озарения относи-тельно судьбы людей и будущего. Вы способны укреплять и излечивать людей. Вам открыты высокие духовные ис-точники. Вы относитесь к тем, кого именуют духовными вождями. Ваши звезды указывают на истинно религиозно-го человека, чья карьера будет преисполнена различными случайностями, подобно мозаичной панели, выложенной из кусочков различного цвета».
Я намеренно не буду комментировать гороскоп. «Сов-пало» или нет, пусть скажет эта книга. Ведь ее я тоже, как мозаику, выкладывал из многих событий жизни Камиля. Из его «кусочков различного цвета». Понятно и то, что отрицательные характеристики, которые присутствовали в гороскопе моего друга, я тоже намеренно убрал, тем са-мым избавив книгу от дежурной «клубнички». Поверьте, с этим тоже все в порядке. Как все мы Камиль тоже состоит из своих плюсов и минусов. Ну, вот разве, что это:
– Говорят, ты злой и вредный начальник? – спросил я.
– Был бы таким, самому было бы легче, – ответил Ка-миль. – Не пришлось бы по несколько раз объяснять «не-понимающим», чего я хочу добиться от них. Уволил бы и дело с концом. А я вожусь.
В контексте чистого менеджмента – это недостаток. В большинстве случаев К. Ш. Исхаков действительно берег кадры (по моему, он даже себе не признавался, что, на са-мом деле, берег их семьи). Из раза в раз он пытался «пере-воспитывать» явных бездельников и пьяниц; только на мо-ей памяти есть несколько выразительных примеров его многолетнего терпения. Уже тогда Исхаков-руководитель понимал, что уволенный им «начальник» автоматически становится Lame duck , и он вряд ли найдет себе хорошую работу. В монолитной среде бюрократов не принято помогать тем, кто «упал», сомкнут ряды и все.
Словом, те, кому минусы Исхакова известны, их знают и без нашего рассказа, а кому неизвестны, тем, наверное, и не надо их знать. Так будет правильно. Добавлю только один штрих, все из тех же фирменных исхаковских совпа-дений.
Наша Россия тоже живет под знаком Водолея. Так что у Камиля все и всегда будет «тартип» .
Война
В семейных биографиях К. Ш. Исхакова и С. А. Губай-дуллиной есть еще одно совпадение. В 1932 году отец Со-фии Асгатовны – специалист в вопросах геодезии – был назначен одним из руководителей «Авиастроя», гиганта первых пятилеток СССР в Казани . Через десять лет на этом же самом месте встретились два человека, двое рабо-чих 22-го авиазавода, построенного отцом Губайдуллиной. Это были будущие мама и папа Камиля.
Они не воевали. В четыре часа утра 22 июня 1941 года папе и маме Камиля было всего по 17 и 16 лет соответ-ственно. И, тем не менее, название, которое я выбрал для этого раздела – война – правильное. Как у всех казанцев тех лет, оно тоже напрямую касается судьбы родителей моего друга. Я не погрешил бы против истины и в том случае, если бы к названию «война» добавил еще одно – «эвакуация». Для Казани война и эвакуация – суть единое целое.
Почти как лондонский аэрогигант Хитроу Казанский «Авиастрой» вырос на месте гиблых болот, и – опять сов-падение – в савиновских местах. С началом войны сюда был эвакуирован московский авиазавод № 22. Приказом Наркомата авиапрома он был объединен с казанским авиа-заводом № 124. Новое предприятие назвали «Казанский авиационный завод № 22 им. С. П. Горбунова». Воспитан-ник Военно-воздушной академии Сергей Петрович Горбу-нов был в числе первых директоров еще в 30-е годы. В войну «22-й завод» выпускал Пе-2 и Пе-8, отправляя на фронт по десять-двенадцать бомбардировщиков в сутки.
От первого лица.
Исхакова Ильхамия Газизовна:
«…Мы делали самолеты. Они стояли длинными ря-дами в нашем цеху. Задние были еще без обшивки, только голый каркас, – как рыба без мяса, одни кости, – а передние уже были готовы к отправке. У меня осталось воспоминание, как одна из стен сдвигалась в сторону, и готовые самолеты прямо из цеха улетали на войну. Даже если это было ночью, они все равно уле-тали, исчезали в темноте; а мы долго смотрели, как в черном небе становились маленькими их огни, навер-ное, это были искры из моторов. Мы все очень спеши-ли: скорее построить самолет, и скорее его отправить. Часто мы ночевали на заводе: спали на складе, в бы-товке, на стульях или в цеху, прямо на досках, сколо-ченных в углу. Заканчивали в десять вечера, а в шесть утра уже опять начиналась работа. На заводе было много таких же девчонок, как я, мы выполняли две нормы. Рабочих кормили, паек состоял из каши и та-релки супа, часть своей еды мы отдавали эвакуирован-ным москвичам. Их тоже кормили, но некоторые, съев порцию, все равно стояли и молча смотрели на нас: кроме завода им больше негде было кушать».
Продукцию завода читатель видел в фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика», а казанцы – в парке По-беды. Самолет был установлен по распоряжению Исхако-ва. Когда-то практически на этом же месте стоял дом ро-дителей – в нем Камиль прожил более 20-ти лет.
Освоение территории началось еще в 70-х годах, на ме-сте будущего парка были высажены 1418 деревьев и ку-старников, символизирующих дни и ночи Великой Отече-ственной войны. Строительство же самого Мемориально-го комплекса было начато и завершено уже при Исхакове, в 1995 году. Внутри был зажжен Вечный огонь, а вокруг построили большой Пантеон с именами 200 уроженцев Татарстана – Героев Советского Союза и кавалеров Ордена Славы. Над Мемориалом высится 42-х метровая Стела. В окончательном виде парк был открыт для посещения тоже при Исхакове – в 2005 году к 60-летию Победы .
После войны авиастроители продолжили крепить обо-рону. Здесь были построены первый советский носитель атомного оружия Ту-4, первый турбореактивный Ту-16, ракетоносец Ту-22 и, наконец, сверхзвуковой стратегиче-ский бомбардировщик Ту-160 – в народе его прозвали «Белый лебедь». Именно на такой машине – Ту-160 «Па-вел Таран» – в 2005 году совершил свой известный полет в район учений Дальней авиации и кораблей Северного флота (с пуском крылатых ракет) Верховный Главноко-мандующий Вооруженными Силами России В.В. Путин.
Параллельно Казань развивала мирный вектор. Из во-енного Ту-16 получился Ту-104, первый советский реак-тивный пассажирский самолет. Один из них хорошо зна-ком казанцам-путешественникам. Он установлен на Киев-ском шоссе под Москвой, на въезде в аэропорт «Внуково». К. Ш. Исхаков будет часто видеться с этим «земляком», проносясь кортежем Федеральной службы охраны из аэропорта в Москву и обратно. ;
…практически на этом же месте стоял дом родителей Камиля…
;
М. Ш. Шаймиев и К. Ш. Исхаков
на церемонии возложения цветов
к Вечному огню в Парке Победы
;
Правительственный терминал «Внуково-2» станет его рабочей гаванью. На Дальний Восток – рабочее место полпреда Исхакова – «только самолетом можно долететь».
Интересный факт: помимо разных заслуг у 22-го авиа-завода есть и такая – высшее советское руководство летало только на самолетах, собранных КАПО, включая Ил-62. Выбрали за качество и надежность!
В 90-е годы, когда разваливалась российская экономика, заводом руководил – и во многом сохранил его, продолжая Большое Дело Горбунова – Н. Г. Хайруллин. Выпускник Казанского авиационного института им. А.Н. Туполева и стопроцентный технарь, кандидат технических наук, он выучился летать, и над бывшей Савиновкой самозабвенно крутил высший пилотаж на одномоторном самолете.
Совпадение: в свое время именно Исхаков позвал Хай-руллина в мэрию, и до назначения на КАПО он не один год проработал первым заместителем главы города.
Родители К. Ш. Исхакова не просто познакомились на 22-м авиазаводе. Они действительно здесь работали все тяжелые военные годы. Поэтому в тусклом золоте одного из четырех орденов КАПО (военного ордена Красного Знамени, которым в 1945 году коллектив завода был награжден «за образцовое выполнение задания Прави-тельства по производству боевых самолетов») сияет нема-лая частица и их труда – Шамиля и Ильхамии, детей ре-прессированных.
Будет уместным напомнить тем, кому так не нравились новые городские имена: это в честь авиастроителей К. Ш. Исхаков предложил назвать «вторую половинку» от старо-го Ленинского района. По самой что ни на есть справедли-вой справедливости. Думал ли Камиль при этом о судьбе своих родителей, я не знаю. Если думал, то значит, он – молодец! Усилиями, в том числе, и таких вот полуголод-ных казанских ребят, как его папа и мама, вставших к станкам в самое трудное время, страна смогла быстро наладить работу эвакуированных мощностей.
В 2005 году Шамиль Абдуллович и Ильхамия Газизовна были награждены медалями «В память 1000-летия Казани». Но в отличие от других казанцев, тоже награжденных этой медалью, для них такое событие имело особое значение. От имени Президента Российской Федерации награду Исхаковым вручал их сын, мэр тысячелетней Казани. С чем сравнить волнение отца и матери, получающих государственную награду из рук собственного ребенка, их мальчика, которого когда-то они бережно носили на руках?
Эвакуация в Казань – особое явление, объективно из-менившее жизнь города. Здесь нашли приют тысячи эва-куированных, население только одной Казани выросло вдвое .
Многие казанцы нашего с Камилем поколения хорошо знают московско-питерский стиль, некий, если хотите, шарм самодостаточности и элитарности, который был привнесен в провинциальный поволжский город высоко-квалифицированными столичными рабочими, технократи-ей, научной и творческой интеллигенцией. Взаимопроник-новение субкультур, взаимовлияние мировоззрений и жизненных привычек (с примесью татарской особинки, предприимчивости и народной сметки: ведь тогда многие породнились) дало Казани мощный импульс. Он и по сей день проявляется в уникальном духе и облике города.
Немало событий, произошедших в Казани в годы военной эвакуации, напрямую связаны с личными судьбами горо-жан. В том числе, и с судьбой такого же как все горожани-на – Исхакова.;
Вручение медали
«В память 1000-летия Казани»
Ш. А. Исхакову
;
Вручение медали
«В память 1000-летия Казани»
И.Г. Исхаковой
;
Взять, например, Казанскую фабрику кинопленки им. В. В. Куйбышева. Во время Великой Отечественной войны на ее территории хранился Госфильмофонд СССР, и здесь же выпускались спецпленки: авиационная – для воздушной разведки, и рентгеновская – для госпиталей. Пройдет двадцать лет и на «Кинопленке» начнется рабочая биогра-фия Камиля.
Большинство из институтов АН СССР, эвакуированных в Казань, и оставшихся в ней насовсем – в 1945 году в Ка-зани был открыт филиал АН СССР, – оказались в Совет-ском районе. Через сорок пять лет в качестве первого сек-ретаря райкома КПСС ими вплотную будет заниматься Исхаков.
Во время войны в городе находились известные музы-канты Москвы и Ленинграда. Во многом благодаря этому обстоятельству в 1945 году родилась Казанская консерва-тория. Когда Исхаков стал мэром, он придал этому «ста-рому проекту» свои, законченные формы. При консервато-рии он построил уникальное сооружение – Государствен-ный Большой Концертный Зал им. С. З. Сайдашева (имени друга своего деда).
В военные годы вся академическая научная деятель-ность страны сконцентрировалась в Казанском универси-тете. Треть всех институтов АН СССР, ее Президиум находились в Казани. Здесь работали 44 члена-корреспондента и 39 академиков . В 1944 году на физиче-ском факультете КГУ казанский профессор Е. К. Завойский и открыл явление парамагнитного резонанса. Он стал Героем Соцтруда, лауреатом Ленинской премии, академи-ком АН СССР. Там, где Е. К. Завойский открыл свое явле-ние, потом учился студент Исхаков. И парамагнитный ре-зонанс он изучал в тех же самых лабораториях.
От старого Савиново – малой Родины Исхакова – до Дербышек, где родился я, рукой подать. В определенном смысле, преодолеть это расстояние нам с Камилем помогла все та же военная эвакуация. Ее последствия сыграли свою роль даже в самом факте нашего знакомства.
Покинув Дербышки в 26 лет – и в силу профессии мно-го поездив по миру – я и сейчас (до сих пор!) вспоминаю редкий микроклимат, который возник в поселке после пе-реезда ленинградцев: ученых, инженеров, конструкторов. С их помощью некогда заштатная окраина Казани превра-тилась в почти аналог новосибирского Академгородка. В очень короткие сроки на месте небольшого вагоноремонт-ного предприятия была создана современная научно-производственная база: знаменитые Государственный Ин-ститут прикладной оптики и Казанский оптико-механический завод. Это был «наш ответ» империалисту Цейсу. После каждого сообщения ТАСС по космосу всем выдавали премии, а на завод приезжали космонавты. При-езжали тайно, правда, об этом знали все дербышкинцы.
Как Камилю его «Кинопленка», так и мне КОМЗ дал первую путевку в жизнь. Сразу после школы я год работал на заводе. Каждое утро начиналось одинаково – по улицам широким потоком шли люди. Выходя из дома, я сразу по-падал в тесноту их строя, он подхватывал меня, опекая и защищая одновременно, а во мне поднималось волнующее чувство принадлежности к большому рабочему коллекти-ву: рядом шли соседи, мои одноклассники и их родители.
До своей «Кинопленки» Камиль тоже добирался пеш-ком – трамвай пришел в Савиновку, когда Исхаков стал мэром. Поэтому для нас, как и для других таких же маль-чишек и девчонок, слова про «ту заводскую проходную, что в люди вывела меня» совсем не пустой звук.
Уже после войны при КОМЗе был построен Дворец Культуры, для такого маленького поселка совсем нефор-матное учреждение: очень красивое здание в стиле клас-сицизма, с колоннами, хрустальными люстрами, мрамором и паркетом. Тогда «архитектурные излишества» пробудили зависть, даже была попытка отобрать партбилет у директора КОМЗа. Но обломилось, Герой Соцтруда, деле-гат двух партсъездов и руководитель с 20-летним стажем, Павел Александрович Халезов оказался не по зубам.
Я помню один курьез, связанный с его именем. Сидя с кларнетом в оркестровой яме в зале ДК – почти по Агнии Барто: «драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота» – я услышал на одном из заводских собраний:
– Да здравствует коммунизм и Пал Саныч Халезов!
Это крикнул, просто ухнул всеми легкими в огромный зал, – на полном серьезе, – кто-то из рабочих. Люди всегда понимали, кто по-настоящему заботится об их благе.
Халезов оставил людям не только «удобное место жи-тельства» – ленинградцы отстраивали поселок по совре-менным архитектурным канонам, расчертив Дербышки прямыми как в Питере улицами с красивыми, добрыми именами: Тополевая, Кленовая, Каштановая, Правды (не имени Газеты, а просто – правды). Когда Исхаков стал гла-вой города, он уловил тонкую ленинградскую нотку, кото-рая так преобразила Дербышки. Если бы читатель мог – как бывший зам. Исхакова и директор авиазавода Хайрул-лин – увидеть Савиново с высоты птичьего полета, он по-разился бы сходством Ново-Савиновского района с Дер-бышками. Бывшая Савиновка удобно разбита на квадраты, все рядом, и легко отыскать.
Родители Камиля поженились в 1946 году, сразу после войны: их совместные ежедневные поездки на авиазавод и обратно – автобус забирал рабочих у 8-й аптеки на углу Университетской улицы – привели молодую пару в ЗАГС. В этом же году отец окончил автошколу и 52 года провел за рулем. Стать шофером он мечтал с детства. Его папа, уже известный читателю имам-хатиб Абдулла, наставлял: «Я всю жизнь с лошадьми, а тебе нужен железный конь».
От первого лица.
Исхаков Шамиль Абдуллович:
«…Первые машины, на которых я работал, были иномарки – «Шевроле» и «Баргвард». Потом были наши ГАЗ-АА, ГАЗ-51, ЗИС-5, ГАЗ-53. Кроме грузовиков водил «Москвичи» и «Победы». После войны в городе было всего 22 легковушки» .
Блестящим венцом его карьеры стало звание «Заслу-женный работник транспорта республики Татарстан» .
И все же, как ни любил Шамиль Абдуллович шофер-скую работу, гены взяли свое. По его инициативе была по-строена мечеть «Казан нуры» . Сам он стал председателем и главным имамом этой мечети. Вот как писали журналисты: «Шамил Исхаков с детства был воспитан в духе ислама. В советские годы Шамилю Абдулловичу <…> не удалось получить глубоких религиозных знаний. Но вплоть до выхода на пенсию он обучался у известных татарских богословов второй половины XX в. Ахматзаки Сафиуллина, Абдульхамита Яруллина и др. Шамил Исхаков активно участвовал в жизни татарской уммы. Его слово имело авторитет в исламской среде Татарстана» .
В возрасте 87-ми лет Шамиль Абдуллович ушел из жизни. Кончина застала его на рабочем месте – имам про-водил намаз.
Мне довелось держать в руках трудовые книжки разных людей. Но то, что я увидел у отца Камиля, глубоко трону-ло мое сердце. ;
…блестящим венцом его карьеры стало звание «Заслу-женный работник транспорта республики Татарстан»…
;
На строительстве мечети «Казан Нуры»
;
Мечеть «Казан Нуры»
;
…его слово имело авторитет в исламской среде…
(фотография 2011 года)
;
Последняя запись от 7 февраля 2011 года гласила: «Уволен в связи со смертью». По-моему, для истинно тру-дового человека это самая достойная эпитафия.
Пока папа Камиля водил машины и зарабатывал основ-ные средства, чтобы прокормить семью, все заботы о де-тях – их было четверо – легли на плечи мамы. Но кроме хлопот по хозяйству, она тоже зарабатывала «на хлеб», выучилась на портниху и шила для людей. В годы тоталь-ного дефицита этим можно было латать бреши в семейном бюджете.
– В доме стояла швейная машинка с педалью, – вспо-минал Камиль. – Мама шила ночью, а утром шла на рынок продавать свои изделия.
Мне известен еще один источник дохода Исхаковых тех лет. К счастью, он прошел мимо советских налоговых ор-ганов. Кроме папиной зарплаты и маминого шитья, боль-шую семью кормила редиска. Не в смысле покушать, а в смысле вырастить и продать. В Савиново у Исхаковых был огород, где произрастал этот овощ, и где вся семья вкалывала на совесть. В семье не считалось зазорным зарабатывать своим трудом, – хоть бы и редиску выращивать. Главное, – не клянчить, а зарабатывать самим.
Я помню то редисковое «поле». Однажды, будучи в гос-тях, сам попал на его грядки: «интеллигентское» воспита-ние не позволило уклониться, когда друга позвали полоть сорняки. Тем более что рядом трудилась девушка Фания, будущая владелица савиновского «поместья».
Родительский дом
Думаю, пора открыть небольшую тайну. «Тайну» рож-дения «коренного савиновца» Исхакова.
На самом деле, Камиль родился не в Савиновке, а в са-мом центре города, в казанском роддоме № 3, все дети Шамиля и Ильхамии родились там. Так что, сколько бы наш мифический Исхак-строитель из XV века не пытался разглядеть появление младенца Камиля в сочных лугах за Казань-рекою, он все равно там ничего бы не увидел.
Самый ранний рассказ про себя, который Камиль услышал от мамы, связан с днями его жизни в роддоме. Будущий мэр родился с «божьей отметиной» – послеродо-вой гематомой на голове, татары называют такую «алла-нын укчэсэ» . Однажды гематома вдруг вскрылась, и чу-десным образом исчезла. Если бы мы вздумали оценивать этот факт с позиций все той же астрологии, то мы были бы вынуждены признать – это был хороший Знак. Останься гематома на месте – хорошо: один человек с таким знаком уже был руководителем нашей страны; кто знает, куда бы вынесла Камиля его судьба, живи он и дальше с отмети-ной. Исчез косметический изъян – тоже хорошо: суще-ствует древняя легенда, что точно такой же случай про-изошел с маленьким Темучином, будущим великим Чин-гисханом, старым приятелем далекого предка Камиля Ис-хакова.
Первые годы Камиль жил с родителями в деревянном здании на Островского, 76. Чье-то родовое гнездо, вероят-нее всего, какого-то купца – их свои дома стояли тут в изобилии – было поделено на коммуналки (как у Губай-дуллиной). В последующем на этом месте Исхаков вбил первую сваю «Баскет-холла», огромного дворца спорта. В этом доме у Исхаковых была комната. В ней жили одинна-дцать человек: папа и мама, их дети Рашид, Камиль, Наиль, Рашида, еще две папиных сестры, одна из них – одиночка, у второй – муж и двое детей. Все ютились на 25-;
…Камиль родился не в Савиновке, а в самом центре горо-да, в казанском роддоме № 3…
Запись Акта о рождении К. Ш. Исхакова
;
ти квадратных метрах. Посередине комнаты стояла боль-шая печь, которая съедала жизненное пространство, оставляя людям не более двух метров на человека.
Когда Камиль рассказывал это, моя душа боролась – безрезультатно – с нехорошей ассоциацией, которая поми-мо желания все-таки вылезала наружу:
– Почти как «2 метра», что положены нам «на потом».
Камиль не возражал, мы оба понимали: на что еще мог-ли рассчитывать ЧСВР ? До «золотых времен» хрущев-ской реабилитации было еще долгих 8 лет, если считать с момента рождения Камиля.
Савиновцем К. Ш. Исхаков стал в четырехлетнем воз-расте. В 1953 году папе дали в Савиновке землю, и он по-строил там свой первый домик. Именно «домик», по-скольку то, что мог себе позволить в то время Шамиль Ис-хаков, домом назвать было нельзя, одна радость, что от-дельно, и как бы на своей земле (много позже отец напряг-ся и все же построил для семьи дом побольше; хотя тоже village style , конечно). Это было приземистое в одну ком-нату щитовое сооружение с насыпанным между стен гра-вием – «насыпушка».
Как и на улице Островского, главным сооружением в «насыпушке» была печь. Кроме нее в комнате помещалась кровать родителей: над нею папа сделал полати, на досках вповалку спали дети. Около кровати стояла… коза (?!).
– Папа работал, Рашид учился в школе, – рассказывал Камиль, – поэтому на правах старшего мужчины я должен был выполнять всю тяжелую работу в доме.
– А причем тут коза? – мальчик из учительской семьи, я не понимал простых вещей, это Камилю не надо было их объяснять, реальную жизнь он знал лучше.;
…позже отец <…> построил для семьи дом побольше…
Дом Исхаковых в Савиново
;
Детство в Савиново
(сидит в центре внизу – Камиль)
;
– Чтобы подоить козу, надо держать ее за рога. Вот я и держал из последних сил. Коза была нашей кормилицей. А с нами жила, потому что больше негде было.
– В пять лет держать козу за рога – это реально круто!
Второй достопримечательностью были крысы. Они безнаказанно владели всей территорией дома по ночам, и хотя дети спали довольно высоко – не достанешь, им все равно было страшно. Бывало, что крысы выходили и днем.
– Мы с Рашидой были одни, она спала в люльке, – вспоминал Камиль. – Вдруг появились крысы, и направи-лись к Рашиде. Такая черная живая масса. Я очень испу-гался, и, наверное, от этого схватил кухонный нож, загоро-дил собой люльку и дико завопил: «Не подходи!»
После папа придумал, как ловить крыс. Это была кон-струкция из фанерки, веревки и чего-то еще. Камиль объ-яснял мне «чего-там-было-еще», и как оно работало, но я толком не понял. А на него это произвело сильное впечат-ление: с детства у Камиля осталась тяга к конструктивным решениям, особенно замысловатым.
Инфраструктуру семья создавала собственными силами, никаких программ «Ветхое жилье» тогда не было. Например, чтобы жить в своем доме, нужна была вода. Сначала ее носили, – зимой возили на санках, – из общей колонки. Но колонка находилась в двух километрах, и ре-шение могло быть только одно – копать свой колодец. Ка-миль помнит, что это было такое. Ему давали в руки зато-ченную алюминиевую ложку, и как маленького (по физи-ческим размерам), но самого крепкого, спускали в узкую глубокую яму. Он скреб землю, потом твердую белую гли-ну, и складывал в бадью, которую за веревку поднимали наверх. Небо виднелось дыркой, холодные стены касались плеч, еще детских, а под ногами хлюпала жижа.
В одном из своих произведений Сергей Михалков вы-вел такую формулу воспитания: «Щенок, воспитанный пинком, не будет преданным щенком». Папа Камиля не был знаком с этой продвинутой педагогикой, и воспитывал детей так, как воспитывали его самого, и многих других, – строго. Правда, к строгости он прибегал нечасто.
– Кто это сделал? – спросил он однажды и показал де-тям, сидящим за столом, зеленую пасту ГОИ.
Такая паста была у всех мужчин СССР для правки и за-точки бритвенных приборов – в основном, пользовались опасными бритвами, заклеивая случайные порезы мелкими обрывками газет. От пасты ГОИ было что-то откусано, хорошо виднелись отпечатки маленьких зубов. Дети мол-чали, потому что им просто нечего было сказать. А Ка-миль молчал, потому что «лучше молчать». Пару дней назад они с одноклассником Стасиком почистили отцов-ской пастой пряжки у своих школьных ремней. Пряжки и кокарды были самыми престижными атрибутами школь-ной формы мальчиков; тогда мы все носили мышиного цвета фланелевые брюки и полувоенные гимнастерки навыпуск, а на голове – фуражки. Как законный владелец пасты, Камиль откусил кусок. Теперь следы от его зубов были хорошо видны всем. Отец пошел по кругу, примеряя «следы» к зубам каждого. У Камиля «подошло», и он вмиг оказался на полу у двери – оплеуха была конкретной.
– Я твердо усвоил, что врать нельзя, – сказал Камиль.
Отголосок той жизни я подсмотрел в старых докумен-тах. В 1973 году перед избранием на должность первого секретаря Советского райкома Камиль написал автобио-графию. Родителей он указал, как положено: «отец, мать», старшего брата – «брат». А вот младших назвал: «сестрен-ка, братишка», – слова хорошие, но не для официальных документов. Видимо, в нем настолько укоренилось: для Рашиды и Наиля он старший, защитник, что будущий мэр как бы оговорился – по Фрейду, – вытащив из глубин своего подсознания то, что лежало там с детства.;
…пару дней назад они с одноклассником Стасиком
почистили пряжки у своих школьных ремней…
(фотография начала 1960-х годов)
;
Старший брат, Габдрашид (Рашид), окончил Казанский авиационный институт, работал по специальности, в настоящее время генеральный директор ООО «ИтильТех-ноСервис», воспитал двух дочерей.
Младший брат, Наиль, окончил Казанский госунивер-ситет, работал по специальности, воспитал сына и дочь, после тяжелой болезни рано ушел из жизни.
Сестра, Рашида, окончила Казанский финансово-экономический институт, работала по специальности, вос-питала двух дочерей и сына.
Характерная деталь: сколько Власть ни старалась «зака-тать в асфальт» исхаковых-абдуллиных, все дети Шамиля и Ильхамии получили высшее образование, пробившись, словно молодая трава сквозь толщу грубого бетона.
Счастье – это диод
Свою первую учительницу Камиль помнит до сих пор. В школе на Чистопольской Надежда Михайловна Ильина была учителем начальных классов. Школа была в трех ки-лометрах от «насыпушки», и маленький Камиль ежеднев-но ходил туда пешком, таская огромный портфель, до-ставшийся ему от Рашида. Впрочем, Н. М. Ильина оказа-лась не только первой учительницей Камиля, но и, по сути, – единственной. Пока он учился в младших классах, она окончила пединститут, и еще четыре года была бес-сменным и любимым классным руководителем.
«Вторым» взрослым, кто оставил глубокий след в памя-ти Камиля, был учитель физкультуры Станислав Алексан-дрович Исаев. На самом деле, профессиональной специа-лизацией С. А. Исаева была спортивная гимнастика, и в школу он попал по распределению как выпускник спорт-фака Казанского пединститута. На одном из уроков он за-метил Камиля, тому легко давались упражнения, которые ;
…все дети <…> получили высшее образование…
(слева направо: Наиль, Рашида, Камиль, Рашид)
;
другим школьникам были недоступны. Тренер привел способного семиклассника в секцию. Потом С. А. Исаев ушел преподавать в Казанский университет, и вел серьез-ную работу по развитию спортивной гимнастики в Татар-ской АССР. По приглашению Исаева маленький мальчик Камиль – наравне со студентами, они казались ему «ста-риками» – стал заниматься гимнастикой в университетской секции. Так, школьное увлечение переросло в большую любовь К. Ш. Исхакова, спорт остался одной из главных составляющих его такой сверх активной жизни.
В 8 классе «школьные годы чудесные» закончились. Ко-гда старший брат поступил учиться в КАИ, папа сказал:
– Хватит с нас и Рашида, иди работать, сам иди.
Помогать Камилю «устроиться» папа не стал. Это сей-час, где надо и где не надо, мы опекаем своих чад до тахи-кардии собственного сердца.
«Сам, так сам», – подумал Камиль, и пошел в отдел кадров ближайшего завода. Им оказалась уже известная читателю «Кинопленка».
Ни папа, ни Камиль не знали, что подростков брали на работу – без разбора – только во время войны. В начале 60-х годов его могли «приставить к станку» лишь по пер-сональному решению районной комиссии по делам несо-вершеннолетних – была такая организация. Видимо, тогда, в КДН Ленинского района г. Казани, впервые проявился упрямый характер К. Ш. Исхакова. Члены комиссии, умудренные житейским опытом люди, немало удивились, когда к ним на заседание явился крепко сбитый паренек, и попросил дать ему направление на работу.
– А где же твои родители, мальчик?
– Я сам пришел, – ответил Камиль, склонив вперед свою чернявую голову.
Этот жест, по-бычьи склонять голову, если «уперся» в трудность, и надо ее преодолеть, на всю жизнь останется его «фирменным знаком». Все знали: дальше спорить с ним бесполезно.
К. Ш. Исхаков уже был полпредом Президента России в ДФО, и будоражил московских бюрократов, в пыльных коридорах «третьего Рима» пробивая свои идеи – как нам обустроить Дальний Восток?
– Ваш Исхаков из тех людей, кто залезает в окно, если его не пускают в дверь, – сказала мне М. В. Сеньковская, директор одного из ведущих департаментов Правительства РФ. Она была в числе тех, кто понимал Исхакова, много помогала в решении проблем округа.
Камиль улыбнулся, когда я передал ему слова Марины Владимировны. Оказывается, он к таким оценкам привык. Так его «характеризовали» еще в структурах Министерства радиопромышленности СССР.
– Жаль только, что окна тут очень высокие. Не во все залезешь, – моя попытка «сгладить угол» выглядела неук-люже.
– «Жаль» это не то слово.
Последнюю фразу надо было понимать так, что «высо-та окон» Исхакова тоже не смущает: хоть в Казани, хоть в Москве, хоть вообще – где бы то ни было.
Впрочем, приход Исхакова на «Кинопленку» таким уж случайным, как может показаться, не был. Камиль шел ту-да не пленку делать, он устраивался на телефонную стан-цию предприятия, поближе к радио. И «виной тому» был Рашид. Еще со школы Рашид увлекался радиотехникой (поэтому и поступил учиться на радиотехнический фа-культет), он же «заразил» этим делом своих братьев.
– На чердаке дома мы устроили кружок, – видно было, что Камиль до сих пор вспоминает то время с приятно-стью. – Мне было интересно перебирать в руках эти ма-ленькие разноцветные штучки: транзисторы, диоды, со-противления.;
…все знали: дальше спорить с ним бесполезно…
(фотография начала 1950-х годов)
;
…из тех людей, кто залезает в окно, если его
не пускают в дверь…
;
Камиль надолго погрузился в воспоминания. Они его захватили так, что он даже не замечал, что молчит, вспо-минает как бы «про себя». А я тоже помалкивал, стараясь не нарушить состояние моего друга, такое трогательное.
– Мне нравился запах канифоли, когда Рашид что-нибудь паял, – Камиль «вернулся» в наш разговор. – А когда из обыкновенного диода, вставленного в тарелку громкоговорителя, получалось радио, моему восторгу вообще не было предела. Тогда для меня человеческим счастьем был диод.
Каждый из нас, счастливых пацанов тех лет, помнит авиамодельный, судомодельный, радиотехнический и т.д. кружок, в который бегом бежал после уроков. Это было эффективное средство «заполнить вакуум», которое сейчас так безнадежно утрачено. А уж про профориентацию и говорить нечего: Камиля, например, его диод завел в ра-диофизику.
На «Кинопленке» Камилю сразу повезло. В качестве ученика электромонтера его закрепили за опытным масте-ром – Григорием Залманенком. Обучение было сугубо практическим. Учитель и ученик ходили парой. Залмане-нок только чинил, Камиль только смотрел, но при этом «мотал на ус», и непременно норовил встрять:
– Дай я! – он уже тогда был нетерпелив.
Общее руководство осуществлял Илья Абрамович Ко-валев, связист-фронтовик, начальник цеха, руководитель телефонной станции предприятия, ветеран с 50-летним стажем работы в ОАО «Тасма» , как стали именовать «Кинопленку». Вместе с супругой они помнят Камиля.
От первого лица
Ковалева Сима Иосифовна:
«…Я очень хорошо помню тот день, когда впервые увидела Камиля Шамильевича. Мое знакомство с ним состоялось таким образом: он приехал к нам с мужем в сад, тогда ему было лет шестнадцать, и он уже работал вместе с Ильей Абрамовичем. Камиль Шамильевич был одет в темную вельветовую рубашку. В руках у него был гостинец – вобла. Помню, как он все время улыбался, и видно было, что он еще ребенок».
Симе Иосифовне «видно было, что он еще ребенок», но она, четко следуя способу интеллигентного общения, вос-питанному с молодости, величает его по имени-отчеству.
Камилю действительно повезло: с первых шагов само-стоятельной жизни им занимались приличные интелли-гентные люди. Я думаю, именно тогда в мальчике Камиле стало формироваться чувство уважения к старшим, кото-рое с годами не только не исчезло, но стало еще теплее. Наряду с усилиями семьи, воспитательный фактор рабоче-го коллектива – особенный фактор – тоже сказал свое «же-лезобетонное» слово.
Мама моей жены, Амирханова Фаима Галимовна, в своей квартире с интересом смотрела грузинский фильм «Берега» . Ей было около 80-ти лет. Камиль собрался уходить – дела. Идя в прихожую, мы заглянули попрощаться к маме, с которой у Камиля сложились «особые отношения», и она, не повернув головы от телевизора, сказала вдогонку:
– Камиль, мне надо с тобой посоветоваться.
Исхаков молча развернулся. Он еще целых 40 минут пил чай и ждал, пока закончится кино, и моя теща «будет с ним советоваться».
На заводе было много электрических часов, они были важной составляющей всего технологического процесса, принятого на заводе – эмульсию для пленок надо варить строго по минутам. Потому каждый день электромонтеры проверяли часы. Это называлось подгонкой.
От первого лица
Ковалев Илья Абрамович:
«…Камиль выполнял всю монтерскую работу: ре-монтировал телефонные аппараты, телефонные кабели, соединял и паял их, прозванивал. Он запомнился мне тем, что был очень честным и добросовестным. Он никогда не опаздывал, хотя и жил далеко – в Сави-ново. Когда была необходимость, всегда задерживался на работе. Никогда не сидел, чтобы ничего не делать. Как только выпадала свободная минута, сразу начинал что-либо мастерить. В последнее время я даже не про-верял, как была выполнена его работа, я был уверен в нем, в его ответственном отношении к делу».
Ведь ученик довольно быстро стал специалистом 5-го разряда – эта высота покорялась не каждому взрослому.
И. А. Ковалев не просто так сказал о честности Исхако-ва. Я тоже знаком с фактами тех лет, подтверждающими его правоту. Вот один из них. Как самого молодого, Ками-ля гоняли по всяким разным надобностям. Не дедовщина, конечно, но бегать приходилось. В частности, за молоком. Производство было вредным, и всем работающим на «Ки-нопленке» полагалось бесплатное молоко. Каждый день Камилю давали эмалированное ведро, и он приносил на телефонную станцию 10 литров молока, предназначенного всем ее работникам.
– Знаешь, как хотелось есть? – говорил он мне. – Денег нет, организм растет, кушать требует, а тут целое ведро молока. Ну, кто узнает, если я возьму и зачерпну кружку другую?
– И ни разу не воспользовался?
– Веришь, ни разу.
К слову, тогда ежедневный обед Камиля состоял из бул-ки, купленной по дороге на работу, и двух кружек молока. Из его законных двух кружек.
Работа работой, но Камиля не оставляли мысли об об-разовании. Куда пойти учиться, ему подсказал все тот же И. А. Ковалев. После войны он окончил Казанский элек-тротехникум связи, и много рассказывал своему ученику об этом. В итоге Камиль поступил именно в КЭТС, но по-ступил на вечернее отделение: надо было помогать семье, приносить домой зарплату. Этим шагом Камиль вызвал особое уважение: не каждый мальчишка, когда так и тянет погонять с приятелями футбольный мяч, способен рабо-тать и учиться одновременно, причем, делать эти оба дела хорошо.
Выбор оказался правильным. Казанский электротехни-кум связи всегда был в числе лучших учебных заведений этого класса. Созданный в 1932 году постановлением Со-вета Народных Комиссаров СССР, он подготовил более 35 тысяч специалистов; только в Казани 8 из 10 работников предприятий связи – выпускники техникума. КЭТС – во-обще кузница «больших кадров». Из его стен вышли два министра Республики Татарстан, многие другие руководи-тели. Ну, и, конечно, сам К. Ш. Исхаков. В 2012 году его пригласили в качестве почетного гостя на 80-летний юби-лей учебного заведения. Выступая в знакомом зале, в ко-тором когда-то он старательно записывал лекции, бывший учащийся Камиль сказал:
– Всё, чего я добился в своей жизни, начиналось вот в этих стенах, наш техникум сыграл для меня огромную роль.
Скоро учеба в техникуме дала неожиданный результат. Как все монтеры, Камиль занимался подгонкой часов. Но только он один решил усовершенствовать этот процесс. К удивлению многих, простой савиновский мальчик приду-мал «прибор».
Он взял индуктор от старого телефонного аппарата, обернул его пластиком, пристроил ручку. Концы провода, торчащие из индуктора, Камиль подключал к электроча-сам, и спокойно подгонял точное время. Потом отсоединял «прибор», и вновь включал часы в общую электролинию фабрики. Эффект был налицо. «Прибор» был растиражирован. А с Камилем на заводе многие стали здороваться первыми.
Прошло сорок восемь лет, и мы нашли этот «прибор» – как это зачастую бывает: думали, что потеряли что-то важное, а оно лежит себе где-то и ждет своего часа. Кова-леву настолько пришлось по душе изобретение ученика, что он взял его домой, и берег все эти годы. Теперь пере-дал его автору. Может быть «индуктор Исхакова» станет экспонатом какого-нибудь музея?
На заводе помнят и еще один случай.
На столбе остановились большие часы. Камиль залез на столб, привязал к часам веревку и начал медленно опус-кать их. Однако веревка оборвалась – часы весили под 80 кг, – и вся эта глыба полетела на людей. Камиль сообразил, что делать. Он успел ухватить часы за кронштейн, и вместе с ними повис на столбе. Пока он одной рукой держал часы, другой монтер влез на столб и привязал их снова. Никто не пострадал.
И. А. Ковалев так вспоминал эту историю:
– Как только Камиль спустился со столба вниз, я сразу же обнял его. «Ты спас нам жизнь», говорю, а он стоит весь красный, весь напряженный. Тогда он совершил по-двиг.;
…мальчик придумал «прибор»…
;
…самое первое «печатное слово» о К. Ш. Исхакове…
;
На телефонной станции частенько раздавались странные звонки, и кто-то очень веселым девичьим голосом спрашивал:
– А где молодой человек, который в нашем цехе подго-нял часы? Позовите его.
Камиль, густо краснея, всегда басил:
– Да ну их. Скажите, я на обед ушел.
А ведь это уже начиналась – пока исподволь, но все больше и больше набирая обороты, – его взрослая жизнь. Такая интересная взрослая жизнь.
По старой журналистской привычке привлекать к под-готовке материала свидетельства своих коллег, мне захоте-лось отыскать следы Исхакова в заводской многотиражке «Куйбышевец». Понятно, что эта фантазия была умозри-тельной: ведь по воспоминаниям Симы Иосифовны он был «еще ребенком». Но результат превзошел все мои «фантазийные» ожидания. Последовательный и настойчи-вый человек Алсу Бакеева, которая активно помогала в сборе первоисточников для этой книги, и этим вызывала самое искреннее уважение, отыскала старый экземпляр газеты в архиве.
Вот, что в конце 60-х годов опубликовал о Камиле Ис-хакове – тогда простом рабочем человеке – заводской кор-респондент. Причем, рассказывая обычную на то советское время историю, ведь писать о рабочих и тружениках села считалось почетным, он использовал удивительно точные слова:
«Наверное, многие на заводе знают этого скромного па-ренька, если не по имени, то хотя бы в лицо. Камиль Исха-ков – электромонтер связи. Товарищи по работе говорят, что открытый взгляд его так же прекрасен, как и его душа. А могут ли быть слова лучше, чем эти, о человеке, дела-ющем первые шаги в жизнь. Будущее этого парня в его руках».
Изумительно. Именно о таких текстах старые газетчики, прошедшие школу хорошей профессиональной журна-листики, говорят: «Не растекаясь по древу».
Мне остается только добавить, что это было самое пер-вое «печатное слово» о К. Ш. Исхакове.
Студент – это не сосуд, который надо
заполнить знаниями, а факел,
который надо зажечь.
Л. А. Арцимович
Глава третья
Университет
В 1967 году Исхаков подал документы на физический факультет Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина на специальность «радиофизика и электроника» и легко поступил. Правда, опять на вечернее отделение. Камиль реально был одним из кормильцев большой семьи, но теперь мотивы его выбора стали еще запутаннее.
Потом, рассуждая спокойно, он объяснял их так:
– Я работал на заводе, оканчивал техникум и одновре-менно учился в одиннадцатом классе в школе рабочей мо-лодежи № 26 на улице Ленина. На дневной идти было ни-как невозможно.
С языка почти срывалось: «Немыслимо?! Учась в сред-нем специальном учебном заведении, биться еще и за ат-тестат об обычном среднем образовании?» Но умом я по-нимал: с этим ничего поделать нельзя, это его стиль, его образ жизни – любой замысел доводить до завершения, до логической красоты, воплощенной личными усилиями ежедневного труда.
На тот момент в Казани работали 14 высших учебных заведений. Наш город был – и до сих пор остается – «страной студентов». И все-таки, даже при наличии не-скольких технических вузов, где он мог бы изучать свою любимую радиотехнику, Исхаков выбрал физфак универ-ситета. Конечно, один из лучших, но, одновременно, и один из сложнейших факультетов в стране. Вероятно, он понимал, что у такого выбора была неоспоримая фора. Физфак КГУ давал почти идеальный сплав инженерной подготовки и мощной теоретической базы, которую под-пирали целые поколения казанских ученых.
Диод «отдыхает»
В КГУ говаривали: «Из нашего вуза даже таких студен-тов, как Ленин, выгоняли, а мы сумели его окончить». В этой шутке, которая в советское время была на грани фола, заложен свой смысл: авторитет Казанского университета, третьего Императорского университета России, основан-ного по именной Утвердительной Грамоте Александра I еще в 1804 году – после Московского (1755) и Дерптского или Тартусского, если по-современному (1802), – всегда был действительно высок.
Вот выдержка из той Грамоты, обратите внимание, ка-кие фундаментальные цели были заложены в основу: «Блаженной памяти Августейшая Прабабка Наша Госуда-рыня Императрица Елизавета Петровна, шествуя по стезям великого Преобразователя России, благоволила основать в Казани 1758 года Гимназию. <…> Сообразно про-свещения настоящих времен, в сем самом месте учредить Университет, дабы существование сего благотворного за-ведения соделать навсегда неприкосновенным, и даровать ему возможность к достижению важного назначения обра-зования полезных граждан на службу Отечества и распро-странения в нем нужных познаний».
Люди нашего поколения помнят, что время, на которое пришлось студенчество Исхакова, было временем физиков и лириков, их нескончаемого схоластического спора, что на самом деле первично: точные науки или словесность?
С экранов кинотеатров, с газетных и журнальных по-лос, по радио звучали загадочные слова: синхрофазотрон, атом, ядро, молекула. На всех площадках играли в КНВ и выступали самодеятельные авторы – барды. В любом уголке огромной страны можно было встретить молодых людей, которые именовали себя туристами. В брезентовых куртках и с гитарами за плечами они шли «по свету, им, вроде, не много надо». Конечно, как всех молодых людей 60–70-х годов, это привлекало и Камиля. Но главным де-лом для него по-прежнему оставалась учеба.
Старый приятель диод не шел ни в какое сравнение с тем, что Камиль узнавал теперь на лекциях и семинарах. Со всей горячностью натуры он ушел в свой поход – за знаниями.
– В университете ты быстро стал заметной фигурой, – мы с Камилем перебирали фотографии студенческой поры. – И именно в КГУ у тебя начали брать интервью.
– До сих пор отбиваюсь, – Камиль рассмеялся.
– Но ведь публикации тех лет – это замечательный ис-точник, чтобы узнать каким было твое время.
– Опять ты накопал что-то?
Я действительно «накопал». Очень популярный журнал ЦК ВЛКСМ «Смена» опубликовал в 1971 году беседу со студентом четвертого курса физфака Казанского госуни-верситета Камилем Исхаковым:
«Вы отличник из принципа, из нежелания уронить за-воеванный авторитет или еще почему-либо?
– Наверное, из привычки. Я просто втянулся, выработал четкий ритм, и изменить его <…> не хотел бы.
– Извините за странный вопрос, но все-таки: вы когда-нибудь списывали на экзаменах?
– Не приучен. Однажды меня попросили передать шпаргалку. Я покраснел, не знал, куда девать глаза. Пре-подаватель решил, что это я хочу списать. Я не оправды-вался, но до сих пор неловко <…>
– Какие формы учебы вам нравятся больше всего?
– Практические занятия. В лаборатории начинаешь по-нимать тонкости дела» .
На втором курсе Исхаков перевелся на дневное отделе-ние и делал такие успехи, что ближе к диплому ему пред-ложили остаться в университетской аспирантуре. Это было весьма завидное предложение – заняться наукой в свя-щенных лабораториях Казанского университета, исследо-вательские амбиции которых прочно закладывал еще его ректор, создатель неевклидовой геометрии Н. И. Лобачев-ский – «Коперник геометрии», как его называли.
Влекомый своей тягой к «неправильным путям», Ка-миль заболел достаточно новым на тот период трендом в науке – исследованиями в пограничных зонах, на стыке различных дисциплин. Он опять задумал соединить «ежа с ужом», поискать научной удачи в соприкосновении своей специальности и психологии. Камиль много времени про-водил в лаборатории спортивной диагностики. А свой ди-плом писал на кафедре психофизиологии. Исхаков строил некий физический прибор, который предназначался для ;
… попросили передать шпаргалку …
;
…ему это было любопытно…
;
снятия шумовых характеристик. Ему это было любопыт-но. Так он попал в поле зрения Н. М. Пейсахова.
Судьба этого доктора психологических наук, профессо-ра кафедры психологии КГУ, в последующем одного из ведущих психологов России сложилась так, что именно ему довелось продолжить дело В. М. Бехтерева, В. С. Мерлина, Е. А. Климова, которые в разные годы работали в Казанском университете, и стать законным наследником фундаментальных традиций Казанской психологической школы. На основе осмысления человека как субъекта са-моуправления, Пейсахов стремился придать исследовани-ям, которые проводились под его научным руководством, предельно практическую направленность. Труды его лабо-раторий получили широкую известность в стране и за ру-бежом .
Такой подход полностью соответствовал представлени-ям Исхакова о сути научной деятельности. Используя воз-можности электроники и психологии, а также материалов своего диплома, Камиль задался целью создать – ни много, ни мало – модель человеческого мозга. Пейсахов идею поддержал, тему утвердили, и решение о зачислении Исхакова в аспирантуру КГУ было готово. Я не исключаю, что случись все так, то сейчас мы имели бы не того К. Ш. Исхакова, которого знаем, а ученого, возможно, академика и «бумажного червя» (в хорошем смысле слова).
Если бы не одно обстоятельство. Казанский универси-тет всегда был славен не только уникальными возможно-стями для учебы и научной деятельности (только перечень ученых имен мирового масштаба и их достижений занял бы несколько страниц этой книги). КГУ весьма эффективно прививал молодым людям еще и навыки общественной работы. Среди выпускников Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина есть работники Администрации Президента РФ, члены Правительства РФ, депутаты Государственной Думы и члены Совета Федера-ции, работники Генеральной прокуратуры, МВД РФ, чле-ны Конституционного суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ. Многие члены Кабинета Министров, ведомств и организаций республики Татарстан тоже учились в КГУ.
Не избежал «перекрестка своих дорог» и Камиль. С учетом характера, который всегда требовал нечто больше-го, чем просто работа по специальности, это понятно.
Зажечь факел
За два века Большой актовый зал Казанского универси-тета слышал немало громких фамилий. Именно здесь впервые публично прозвучало имя Владимира Ульянова. Малоизвестный тогда первокурсник юридического фа-культета (в числе таких же, как он, студентов, недовольных университетскими порядками) демонстративно положил на стол свой билет. Визуальную интерпретацию этого события многие могли видеть в монументальном полотне народного художника СССР, лауреата Сталинской премии, действительного члена Российской академии художеств Х. А. Якупова «В. И. Ленин на студенческой сходке в Казан-ском университете в 1887 году».
Пройдут чуть больше 80-ти лет, и в этих же стенах так же публично прозвучит имя третьекурсника Камиля Исха-кова.
Не буду напоминать читателю, чем та, первая проба пе-ра задиристого юноши из Симбирска аукнулась в мутном 1919-м тихому священнослужителю Абдулле из татарского села Епанчино. Не стоит искать мистических совпадений и в том обстоятельстве, что имена его внука и молодого ;
… в этих же стенах так же публично прозвучит имя третьекурсника Камиля Исхакова.…
;
Володи Ульянова прозвучали в одном и том же зале – про-сто за эти годы в университете не появилось другого столь же значительного помещения, современные высотки еще не были построены. Но один реальный факт существует. И вот он – в контексте нашего рассказа – действительно лю-бопытен. Политическая карьера будущего Казанского гра-доначальника, полпреда Президента Российской Федера-ции в Дальневосточном федеральном округе, постпреда России в Организации Исламская Конференция началась там же (!), где она начиналась и у вождя мирового проле-тариата.
– Пойдем в актовый зал, – Юрка Фельдман тянул Ками-ля за рукав. – Тебя выдвигать будут.
– Куда выдвигать?
– Увидишь, – с видом человека, знающего себе цену, Фельдман посмотрел на ребят, которые стали собираться вокруг: вдруг произойдет что-нибудь интересное?
На самом деле, Юрка понимал, о чем говорил. Его отец был человеком информированным, он работал на юрфаке КГУ, был доктором наук, заведовал кафедрой (впослед-ствии Д. И. Фельдман стал основателем Казанской школы международного права).
Когда одногруппники ввалились в зал, он уже был за-полнен до отказа – пришлось устраиваться «на камчатке». Шло выдвижение кандидатов в депутаты сразу трех кате-горий: Советского районного совета, Казанского городско-го совета и Верховного Совета Татарской АССР.
– Честно говоря, было не по себе, – нехотя рассказывал Камиль. – Но чтобы уж совсем не выглядеть лохом, я со-глашался с Юркой: «Ну, давай, выдвигай!»
Своих кандидатов университет обсуждал весьма шумно. Уже «закрыли» список в район, проголосовали за город, даже прилично поаплодировали ректору, которого тоже рекомендовали. А Исхакова так никто и не вызывал.
«Шутка все это», – подумал Камиль, и заметно повесе-лел, покосившись на Юрку. И вдруг понял: Фельдман не врал. Ведущий собрания поднял руку, призывая зал к по-рядку, и громко объявил очередную кандидатуру:
– Исхаков Камиль Шамильевич, физический факультет.
Ровно через месяц в июне 1971 года из многотысячного коллектива Казанского университета два представителя были избраны депутатами Верховного Совета Татарской АССР. Один из них был личностью широко известной, профессором, заведующим кафедрой теоретической меха-ники, ректором КГУ с 25-летним стажем М. Т. Нужиным. В 2004 году по распоряжению мэра г. Казани К. Ш. Исха-кова у здания университета ему поставят памятник. А вто-рой – студентом Исхаковым. Хорошая компания для моло-дого человека, начинающего собственную жизнь.
На тот период времени Камиль был единственным сту-дентом в составе ВС ТАССР, и представлял интересы всего студенческого сообщества республики. Он работал в Постоянной комиссии по делам молодежи. Дело было для него абсолютно новое, а потому абсолютно интересное.
Я перелистал старые подшивки газеты «Ленинец», ор-гана парткома, профкома, комитета ВЛКСМ и ректората КГУ тех лет. Вот, что я там вычитал о своем друге: «Этот парень обладает удивительной способностью располагать к себе людей. Как-то сразу начинаешь ему верить, чув-ствовать, что этот человек тебя не подведет. Очень часто он берется даже за такое дело, за которое другой, как его ни уговаривай, не возьмется ни за что. Как-то у походного туристского костра мы узнали, что Камиль вырос в рабо-чей семье. Наверное, тогда нам стало особенно ясно, как умеют воспитывать в рабочих семьях» .
Обратите внимание, какой человеческий стиль присут-ствует в тексте. А ведь это агитка: «Голосуйте за нашего!», не более того. И в этом – тоже Казанский университет.
Наш самолет не хотел взлетать. Холодным утром 8 фев-раля 2009 года мы с Ляйлей находились в Домодедово и долго ждали вылета в Казань. А в Казани нас ждал Ка-миль, ему в этот день исполнилось шестьдесят лет.
Наконец, позвали на посадку – уже в третий раз. До этого самолет, лихо разбегаясь по взлетной полосе, два-жды глушил двигатели и возвращался на стоянку. В его сложном нутре что-то не ладилось. Вытряхнув пассажиров на скользкое поле, заиндевевший автобус скрылся. Взвинченные многочасовой нервотрепкой люди полезли по трапу вверх, бесцеремонно отпихиваясь друг от друга.
И опять напрасно. Взлет отменили и на этот раз.
– Может, ну его? – я позвонил Камилю, он сидел в па-рикмахерском кресле и наводил блеск на свой юбилейный вид: к четырем часам в одном из залов казанского «Кор-стона» ждали гостей. – Не будем испытывать судьбу.
– Не-ет! – Камиль кричал. – Прилетайте обязательно!
С четвертого раза мы прилетели, уже в полупустом са-молете. Многие действительно сдали билеты, включая, как я заметил, и некоторых гостей Камиля (гостей «по долж-ности»), ранее по-хозяйски занимавших первый салон. Там оставался один Басков, который все повторял: «звезда в шоке». Певец летел на чей-то корпоратив.
Не знаю, как чувствовала себя Ляйля, за весь полет не удалось вытянуть из нее ни слова, а свой мандраж я при-крыл доброй порцией виски. Любое изменение в неровном гуле двигателей казалось неотвратимым: «Ну вот!»
Была еще одна веская причина лететь в Казань. Меня попросили доставить Приветственный адрес юбиляру от Ф. А. Табеева.;
Ф. А. Табеев и К. Ш. Исхаков
;
Я заехал к Фикряту Ахмеджановичу домой, забрал текст и уехал в аэропорт. Текст не читал, было не до него – взлететь бы. Приветствие я услышал уже в зале, где про-ходило торжество. Хочу его процитировать. Оно объяснит читателю, как студент Исхаков стал народным депутатом такого уровня: «С ответственностью могу заявить, что уже в студенческие годы проявились Ваши способности лидера и вожака молодежи, которые были замечены, и Вас из-брали депутатом Верховного Совета Татарской АССР. Не скрою, это произошло не без моего участия и моих коллег по Татарскому обкому партии. Мы всегда замечали хоро-ших ребят, давая им возможность в полной мере реализо-вать себя и активно потрудиться на благо нашего народа. Сегодня мне приятно отметить, что Камиль Исхаков оправдал наши оценки и надежды». К слову, Ф. А. Табеев тоже воспитанник КГУ.
Процитировал Императорскую грамоту и приветствие Табеева, и удивился. Будто один человек писал. В грамоте сказано о привлечении «полезных граждан на службу Оте-чества», а в приветствии – о том, что надо замечать хоро-ших ребят, «давая им возможность активно потрудиться на благо нашего народа». Мудрые государственные мужи мыслят одинаково. Категориями пользы державной!
Лично сам я депутатом никогда не был, но имел прямое касательство к их кругам, являясь в 1996-2002 годах по-мощником Руководителя Аппарата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Н. Н. Трошкина .
Наверное, я был плохим работником, поскольку не смог уловить: простой человек – это первостепенный предмет деятельности депутатов или они занимаются только поли-тикой? Поэтому мне всегда было интересно взглянуть на депутатскую кухню Исхакова. Понять, что ж такого осо-бенного мог делать простой казанский студент в возрасте чуть за двадцать?
Камиль мало что сохранил с той поры. Как я уже отме-чал, он вообще не сильно интересовался темой себя в ис-тории, ему всегда было некогда. Но благодаря действию хорошо отлаженной системы архивирования, депутатские бумаги Исхакова тех лет сохранились в запасниках Госу-дарственного Исторического музея на Красной площади в Москве.
Два потускневших от времени тетрадных листка в кле-точку датированы 15 ноября 1971 года; Исхаков только стал депутатом. Заявление от школьного учителя А. М. Мигачева с просьбой помочь в жилищном вопросе. Учи-тель писал: «Моя семья проживает в этой квартире около 30 лет. С 1965 года мы стоим на очереди в исполкоме Со-ветского района, но за этот длительный срок очередь все еще находится в порядке 1148. Подвал страшно действует как на здоровье, так и настроение, чувствуешь себя оби-женным» .
На трамвае – с пересадками-приключениями – Камиль доехал до улицы Галактионова 14, но указанную квартиру № 6 не нашел. Вместо нее был глубокий подвал, темный, разваливающийся и «без удобств» – по стенам застарелым грибком густо отливала сырость. В маленьком приземи-стом помещении, куда Камиль спустился по каменным ступеням, крупно надколотым и скользким, обитали четы-ре человека: сам хозяин, его жена, разбитая радикулитом, и двое мальчиков – пяти и восьми лет.
Проведя детство в савиновской «насыпушке» (вместе с козой и редиской на задворках), Камиль был готов к тому, что у нормальных людей всегда называлось сопережива-нием. Он и не стал бюрократить тему, а прямо из подвала поехал (опять на трамвае, и с еще большим числом пере-садок) в Исполком Казанского городского Совета депута-тов трудящихся – студент понятия не имел, что наступит время, и здесь он будет «самым главным начальником». У входа дремал милиционер, довольно уплотненного вида, на ремне горбилась коричневая кобура. Камиль взбежал по чугунной лестнице, которая осталась с царских времен (по ней еще степенно ходил савиновец В. И. Заусайлов), и увидел много дверей. За одной из них сидел нужный ему чиновник – многие из нас к нему бы и заняли очередь.
Но у Исхакова был свой, «неправильный путь». Он вы-брал дверь приемной заместителя председателя Исполкома Р. Р. Насырова. Какой между ними состоялся разговор, я не знаю, только через некоторое время Исхаков получил официальный ответ: «На Ваш запрос Исполком сообщает, что жилищный вопрос гр. Мигачева будет решен при <…> переселении граждан из аварийных домов и подвальных помещений». Вскоре семья действительно переехала.
Уверен, что пристрастие казанского градоначальника к ликвидации ветхого жилья во вверенном ему городе, хо-рошо известное впоследствии, имеет свои корни и в том – младодепутатском – эпизоде биографии К. Ш. Исхакова. А Мигачевы фактически стали первыми во внушительном списке более чем тридцати трех тысяч казанских семей, которых Исхаков, когда стал руководителем большого го-родского хозяйства, переселил в человеческие условия.
Кстати, каким способом Камиль убеждал чиновников, можно понять из его письма, направленного заведующему горздравом. Тогда Камиль хлопотал за место в детсад ре-бенку студентки КГУ Железновой. Он уже был «матерым» депутатом, и, казалось бы, мог позволить себе слегка «рыкнуть». Однако он нашел иные слова, его рукой они написаны на бланке депутата Верховного Совета ТАССР (в шариковой ручке, видимо, заканчивалась паста, синие буквы не везде видны): «В создавшейся ситуации нам необходимо очень чутко отнестись к молодой семье и ока-зать всемерное содействие» .
Призыв к чуткости – не самый популярный инструмент в арсенале мужской ментальности, но у Исхакова он при-сутствовал.
Следует напомнить, что в то время не было и в помине так называемых профессиональных депутатов, которые, как сейчас, работали бы на постоянной основе, получая за свою депутатскую деятельность зарплату. Каждый, кто входил в состав органов законодательной и представи-тельной власти всех уровней, имел свое основное место работы: на заводе, в поле, в НИИ, в вузе и т.д. Камиль Ис-хаков – учился. И при этом он много сил отдавал своим обязанностям депутата.
Камиль выполнял общественные обязанности по линии Постоянной комиссии по делам молодежи Верховного Со-вета Татарской АССР. Здесь неожиданным образом приго-дился опыт его работы на «Кинопленке». Опираясь на не-го, Исхаков разработал целую систему дополнений и заме-чаний к Закону о труде подростков, существовавшем ранее. Так же активно и скрупулезно он занимался изучением вопросов реабилитации молодых людей, у которых уже были проблемы с законом. Кроме того, в первую пятницу месяца, вечером после учебы он вел прием избирателей. А потом решал их непростые проблемы, которые, подчас, требовали времени гораздо большего, чем могло бы пока-заться на первый взгляд. Пробивать стену бюрократов и тогда было непросто.
В историческом музее на Красной площади были найдены еще несколько документов, касающихся К. Ш. Исхакова и его студенческих лет. У меня в руках один из них: «Отчет Снежного Десанта имени 352-й Оршанской Краснознаменной ордена Суворова 2-й степени стрелковой дивизии (физический факультет, январь-февраль 1973)». Четыре странички, отпечатанные на обычной машинке. Напомню, что в годы, когда существовал комсомол, в нашей стране было развернуто массовое движение с красивым именем Всесоюзный поход комсомольцев и мо-лодежи по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. С точки зрения так востребован-ной сегодня национальной идеи это очень важное дело ВЛКСМ трудно переоценить.
К наиболее практической форме этого движения – по-исковым отрядам – имел непосредственное отношение Исхаков. Он был комиссаром Снежного Десанта физфака КГУ, и одним из его организаторов. Стрелковая дивизия была сформирована в Казани, и студенты университета в зимние каникулы, на лыжах (отсюда название Снежный Десант) ежегодно отправлялись в походы по местам бое-вого пути дивизии. Они собирали материал о солдатах и командирах, рассказывали о них людям и увековечивали память погибших воинов в тех населенных пунктах, где в ;
…каждую первую пятницу месяца
вечером после учебы он вел прием избирателей…
;
период Великой Отечественной войны были кровопролит-ные бои. В 1973 году ребята прошли города Волоколамск, Гжатск, Смоленск, Оршу и еще 15 сел и деревень.
В отчете перечислены все участники. Про одних сказано «человек с богатым жизненным опытом», «активный комсомольский вожак и хороший спортсмен», «ведет большую общественную работу на факультете» или «по-литически грамотен, морально устойчив».
Про Камиля – не так. При оценке его личных и деловых качеств, склонность Исхакова к «неправильным путям» уже тогда требовала своего (тоже «неправильного») подхода. Видимо, тот, кто в Казанском университете составлял характеристики, понял это (потом в жизни Камиля будет гораздо больше тех, кто этого не понимал) и напротив его фамилии четко сформулировал: «человек с твердой волей и умением всегда добиться поставленной цели». Многим ли доводилось читать такое про себя в 23 года?
За тот поиск Исхаков получил от Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна специальный Диплом: «За актив-ное участие во Всесоюзном походе и воспитание молодежи на славных традициях советского народа».
Совпадение: когда Исхаков уже работал главой города, он довел до конца дело, начатое им в студенчестве. В Ме-мориальном комплексе городского Парка Победы были установлены памятные Знаки семи стрелковых дивизий, сформированных в годы войны в Татарской АССР.
Исхаков не был таким плакатным комсомольцем, как может показаться поначалу. У Камиля была своя Агния Барто с ее универсальной матрицей «драмкружок, кружок по фото». Помимо учебы, науки, Снежного Десанта, депу-татства, участия в Первом Всесоюзном слете студентов в Москве, Камиль всерьез увлекался поэзией, самодеятель-ными спектаклями и спортом.;
В президиуме Первого Всесоюзного Слета студентов.
Москва, Кремль. 1971 год.
(Исхаков в третьем ряду крайний справа)
;
Студент Исхаков «попал» на первую полосу
главной молодежной газеты страны
;
Газета «Ленинец» писала так: «Если бы три года назад нынешним пятикурсникам физфака Тане Зельдович, Рафа-элю Кащееву, Камилю Исхакову сказали, что их студенче-ский театр будет выступать на сцене Качаловского , ребята просто не поверили бы этому. Потому что три года назад никакого театра, собственно, и не было. Была лишь группа энтузиастов, которым надоела традиционная скука факультетских вечеров. Тогда и пришла мысль о создании на физфаке поэтического театра. Ребята читали «Казанский университет» Е. Евтушенко, готовили «Реквием» Р. Рожде-ственского, когда вдруг произошла у них встреча с арти-стом Качаловского театра В.Г. Остропольским .
– Вадим Григорьевич, вам интересно работать с ребя-тами?
– Очень. Мне думается, что эстетика современного те-атра заключается в том, что человек открывает себя, гово-рит от своего имени. Эти ребята интересны сами по себе. Им есть, что сказать зрителю» .
При этом, как педагог и актер высокой пробы, В. Г. Остропольский прививал самодеятельным артистам навы-ки, которые должны были высекать у зрителя то самое, желанное «верю», заложенное в него самого системой К. С. Станиславского.
Я уже упоминал, что тоже участвовал в одном из спек-таклей физфака, и мне хорошо помнится, как Острополь-ский объяснял «неопытному актеру» Камилю приемы иг-ры «на искренность»:
– Нельзя догнать уходящий поезд, на который вы опоз-дали, – говорил он весьма убедительно, – и при этом уми-рать от смеха.
К удивлению студентов, которые стояли кружком, ре-жиссер вдруг начинал перепрыгивать с ноги на ногу, смешно имитируя криволапый бег. В руках он изображал тяжелую поклажу, поминутно вытирал невидимый пот, и хохотал так, что в репетиционную комнату заглядывали посторонние люди.
Естественно, как и во взрослом театре, в драматической студии физфака КГУ были свои хохмы и байки. Одна из них тоже касалась Камиля.
Исхаков играл главную роль (предложить другую роль депутату просто «не посмели» бы). По ходу пьесы у него случилась любовь, большая и чистая. Это предлагаемое обстоятельство требовало, чтобы у зрителя непременно возникло вышеупомянутое «верю». Надо было целоваться, и целоваться взаправду, на глазах у изумленного зала, переполненного друзьями.
Вот тут и возник конфуз. Камиль оказался застенчивым человеком, и взаправда никак не получалась. Острополь-ский показывал, как надо. Он брал партнершу Камиля, молоденькую студентку, за руку, театрально поворачивал ее пунцовое лицо к залу – она стеснялась не меньше Исха-кова – и, закатив глаза в потолок, целовал:
– Камиль, повтори!
Мы сидели на столах и давились от смеха, время от времени предлагая свою помощь. Бесполезно – Камиль Исхаков целоваться не умел.
Финал был неожиданным.
На сцене Качаловского театра шел прогон спектакля. Согласно ролям, мы выходили к рампе, отыгрывали свои мизансцены и вновь исчезали за кулисами. И вдруг в от-лаженном механизме театрального действа что-то про-изошло. На свой выход Исхаков не явился. В зале повисла недобрая пауза, вязкая как майский лес перед грозой. Мгновенно похолодевшей кожей все почуяли: в середине ;
…Исхаков играл главную роль…
Сцена из спектакля «Физики». Мебиус – Камиль Исхаков, Ньютон – Александр Пальти
;
В поэтическом театре КГУ
;
7-го ряда закипает нечто. Там сидел Остропольский и нервно руководил.
– Ками-иль?! – стон режиссера, больше похожий на рык раненого медведя, быстрее ветра смел всех артистов за сцену.
Минут пять в закулисном полумраке слышалась возня. Вся студия судорожно искала «пропажу», спотыкаясь о деревянный, пахнущий казеиновым клеем, реквизит, кото-рый был приготовлен к вечернему спектаклю Казанского драмтеатра, где мы арендовали сцену (этот запах кулис до сих пор будоражит наше воображение). Наконец кто-то наскочил на парочку. Они «репетировали», да так увле-ченно, что пропустили свой выход.
Когда я выписал этот эпизод и прочитал его Камилю, он разволновался: «Может быть, не надо это печатать? – Чего же ради? – Давай, я сначала все «переварю». На лице Исхакова ясно читалось прежнее смущение, которое он даже не пытался хоть как-то маскировать.
В вопросах, которые касались его внутреннего мира, Камиль Шамильевич был по-прежнему застенчив. Пройдя огонь, воду и медные трубы тотального российского ви-зантийства, он сумел сохранить свое, личное отношение к человеческим чувствам. Возможно, кому-то оно тоже по-кажется «неправильным».
За 40 лет нашего знакомства я ни разу не задал себе во-прос: а сам Исхаков когда-нибудь писал стихи? Хотя, ни-чего удивительного в этом нет, все люди сочиняющие кро-ме своего «таланта» практически ничего вокруг себя не видят.
– Слушай, – я набрал номер Исхакова, он в этот момент лежал на пляже в Дубае, – а ты сам сочинял?
В трубке повисла тишина.
И вдруг, к моему восторгу (мы адекватно относились друг к другу и не бегали наперегонки) без предисловий и попыток пожеманничать Камиль начал читать замечатель-ные рифмы. Они были написаны в студенческие годы.
Ты меня не люби, есть и чище и лучше.
Для кого-то ты станешь путеводной звездой.
А для нас небо стелет свинцовые тучи,
И я чувствую, мы расстаемся с тобой.
Ты любить еще можешь, и, чувствую, хочешь.
Много сил неистраченных в юной груди.
Все, что было забудь, дней былых не воротишь,
И еще неизвестно, что ждет впереди.
Но любви не навяжешь спокойному сердцу.
Что же, – время излечит следы.
И войдет в твою жизнь, словно сказочный герцог,
Кто-то с запахом губ лебеды.
«Поэтический угол» в биографии К. Ш. Исхакова мне бы хотелось завершить одним эпизодом, который обяза-тельно следовало бы придумать, если бы его не было на самом деле.
В один из моих приездов Камиль повел меня на улицу Баумана. Светило яркое казанское солнце, и настроение было приподнятое.
В этом смысле Москва мне нравилась меньше, во время работы в ЦК приходилось часто летать в командировки: за иллюминатором плыли наши необъятные территории, бы-ло хорошо видно землю, речки, маленькие машинки и та-ких же людей, если присмотреться. И только подлетая к Москве, самолет нырял в некий пасмурный серый гриб, который почти всегда – каким-то перевернутым казаном – накрывал город, и заслонял маленьким людям их большое Солнце.
Камиль был одет в белую рубашку с коротким рукавом, при качественном галстуке, только официоз-пиджак – мрачный вицмундир чиновника – он оставил в кабинете.
Широким шагом Исхаков шел по мостовой и рассказы-вал мне «чего он тут понаделал». Люди его узнавали, большинство здоровались, улыбались. Он с ними раскла-нивался, отвечал: «Здрасьте», и тянул меня дальше (к сча-стью, кепки как у Лужкова у него не было, я думаю, Исха-ков бы ее церемонно приподнимал).
Мы осмотрели «Часы», «Фонтан лягушек», дошли до «Нулевой мили». Я с удовольствием постоял у бывшего студенческого кафе «Елочка», угол Баумана и Кави Надж-ми. Когда-то в квартире, расположенной прямо над этим кафе, жила моя Ляйля. У Богоявленского собора Камиль свернул во двор, что-то ему там было надо. Просто «гу-лять» он не умел.
Охранник, который до этого изображал случайного прохожего, напрягся; времена были огнестрельные, и пусть у Камиля на сей счет проблем не возникало, общая ситуация обязывала.
Неожиданно на нас выскочил парнишка:
– Это вы?! – явно казанский студент, он остолбенел от того, что столкнулся с самим градоначальником.
– Это я, – Исхаков улыбался, не понимая в чем дело.
– Можете подождать? – парень пришел в себя. – Я ско-ро! Я быстро!
И юркнул в ближайший подъезд.
На охранника было неловко смотреть, он не знал, как и от кого «защищать» мэра, и надо ли это делать вообще.
Ситуация прояснилась быстро.
– Только не смейтесь, – запыхавшийся парнишка дер-жал в руках листок бумаги, неровно исписанный каранда-шом. – Это мои стихи, и я посвятил их вам.
Такого с Исхаковым еще не случалось. Мне доводилось видеть, как он расписывался на чужих книгах, фотографи-ях, на всем, что подвернется – даже на деньгах и просто ладонях: люди просили у него автограф, и кроме того, что они ему протягивали, у них ничего больше не было. Но чтобы чиновнику самому давали автограф? Да еще в сти-хах! Казанцы любили своего мэра, и этим все сказано.
Кстати, на протяжении всех лет, пока К. Ш. Исхаков ру-ководил администрацией г. Казани, его личный рейтинг среди массы горожан был стабильным всегда. Он никогда не опускался ниже 74-75 процентов, а зачастую был выше.
Я это знаю точно, поскольку занимался организацией опросов. Научное руководство этой работой, ее качество и достоверность обеспечивал блестящий ученый М. Х. Фа-рукшин . Для современного политического мира результат Камиля Исхакова следует квалифицировать как выдающийся.
Еще одна заметка из газеты «Комсомолец Татарии». Она поможет читателю лучше понять сущность Исхакова как человека деятельного, еще в студенчестве «тративше-го» свою жизнь на конкретные дела и заботы. Ведь при-вычка жить именно так в очень большой степени стала его основой.
«…Говорят, что студенту для того, чтобы как следует подготовиться к сессии, всегда не хватает одного дня. В распоряжении отличника Камиля Исхакова те же, что и у всех, 24 часа в сутках. Но благодаря режиму он их умеет распределить так, что этого времени хватает на все. На учебу, прием избирателей, работу в постоянной комиссии по делам молодежи. На руководство поэтическим театром, который был создан им и его товарищами на физфаке, на занятия спортивной гимнастикой» .;
…времени хватает на все…
Камиль Исхаков выступает на чемпионате ТАССР
;
Платить долги
Камиль не был бы Камилем, если бы не пошел дальше привычного: научили, и спасибо тебе, университет. В 1997 году по инициативе бывшего студента Казанского универ-ситета Исхакова и декана физфака КГУ А. В. Аганова для молодых ученых была учреждена ежегодная премия им. Е. К. Завойского. Для этого было принято специальное по-становление Главы администрации города . Цель – стиму-лировать проведение в Казани фундаментальных исследо-ваний в области физики, а главное поддержать научную молодежь.
За окнами, напомню, были годы, когда очень многим думать не хотелось не то что о науке, но и о самой Родине нашей. Будучи в США, я встречался с бывшими казанца-ми: по улыбке – американский «чи-из» , а по глазам – российская тоска.
За время существования премии ее лауреатами стали около 40 человек. В 2004 году было принято еще одно постановление К. Ш. Исхакова , в котором была расширена тематика работ и география участников конкурса. Сегодня имена многих лауреатов широко известны в научном мире, они успешно продолжают традиции Казанской физической школы. Тематика исследований только нескольких последних лет – а серьезность работ была доказана всеми годами существования этой уникальной Премии – говорит сама за себя.
«Влияние неминимального взаимодействия калибро-вочного и гравитационного полей на структуру простран-ства-времени и динамику частиц» (Алексей Заяц, ассистент кафедры теории относительности и гравитации Института физики КФУ, 2011).
«Эффект сверхпроводящего спинового клапана в тон-копленочных структурах на основе Fe/Ln» (Павел Лексин, мнс лаборатории физики перспективных материалов КФТИ им. Е. К. Завойского КНЦ РАН, 2012).
«Теоретическое исследование сигнала спиновых нута-ций парамагнитных центров в кристаллах» (Эдуард Байбе-ков, ассистент кафедры теоретической физики Института физики Казанского федерального университета, 2012).
Как говорят специалисты, в последних работах речь идет о такой мировой мегаидее, как квантовый компьютер. Жаль, что в России это мало кого интересует; в отличие от тех же США. Но все равно, когда этот заветный компьютер появится (неважно в какой стране) у К. Ш. Исхакова будет право сказать: «Я тоже приложил к этому руку!»
К 200-летию Казанского университета по распоряжению К. Ш. Исхакова перед зданием физического факультета был установлен памятник Е. К. Завойскому .
Очень полезное «дело Завойского-Исхакова-Аганова» живет и по сей день. Премия присуждается молодым уче-ным за значительные достижения в экспериментальной, теоретической физике и ее приложениях. На одном из вру-чений ректор КФУ И. Р. Гафуров – в 2010 году КГУ был преобразован в Казанский (Приволжский) федеральный университет – подчеркнул: «Отрадно, что все эти годы Мэрия города поддерживает этот проект и ежегодно предусматривает в своем бюджете средства на поощрение победителей» .;
Физический факультет КГУ
;
…в 2004 году страна отметила 200-летний юбилей
своего старейшего университета…
;
В 2004 году страна отметила 200-летний юбилей своего старейшего университета. Понятно, что это событие не обошлось без деятельного участия бывшего студента КГУ Исхакова. Почему К. Ш. Исхакова так тянуло к разным да-там? Камиль никогда не был настолько романтичной нату-рой, как кому-то может показаться. Дотошно разобрав-шись в нынешнем механизме государственного управления – до винтиков – он рассматривал любое затеваемое им мероприятие, прежде всего с точки зрения утилитарной, полезной городу; хотя романтику момента я бы не стал отбрасывать окончательно, где-то в глубине души у него всегда горел некий огонек, зажженный еще в ранние студенческие – поэтические – годы.
– На день рождения принято дарить подарки, так? – го-ворил он. – А какой подарок может сделать государство?– Книгу подарить.
– Государство всегда дарит деньги, – Исхаков поднял настырный палец вверх. – А вот их количество зависит от того, кто и как об этом попросит. Теперь понятно?
По Исхакову, «кто» – это влиятельное лицо: ему трудно отказать, а «как» – это руководящее указание: всем впря-гаться. Имея на руках такие козыри, можно смело «брать за жабры» любого замшелого бюрократа. И Исхаков брал, не стеснялся; может в этом и крылась его такая взаимная любовь с темной и великой силой по имени Аппарат. Еще Исхаков знал, что основная «собака» всегда зарыта в при-ложении. Важно было добиться «указания», но еще важ-нее записать в программу подготовки, прилагаемую к нему, максимум практических дел: что-то реконструировать, что-то построить. Потому что под это самое что-то и выделялись деньги.
Так что, при каждой очередной дате Исхаков стремился решать свою собственную, должностную сверхзадачу (по-чти по Станиславскому): получить для нужд города до-полнительное финансирование. Если мероприятие было вовремя задумано и правильно сформулировано, а также грамотно обеспечено закулисными усилиями (и то, и дру-гое он умел делать неплохо) «деньги в подарок» напрямую поступали в Казань из бюджета страны, либо из бюджета республики; на языке чиновном – отдельной строкой. У хорошего хозяина всякое лыко в строку.
В декабре 2000 года вышел Указ президента РТ «О праздновании 200-летия основания Казанского государ-ственного университета». М. Ш. Шаймиев возглавил рес-публиканский оргкомитет, вторым в списке стоял К. Ш. Исхаков; кто знал законы бюрократии, тот понимал – вот он и есть «крайний». Для оперативного решения вопросов в рамках оргкомитета был образован специальный штаб. Заниматься им, действительно, было поручено Казанскому мэру. В августе 2003 года В. В. Путин подписал Распоря-жение «О праздновании 200-летия основания Казанского государственного университета имени В. И. Ульянова-Ленина». В ноябре 2003 года Правительство РФ утвердило программу подготовки мероприятий и состав федерального оргкомитета. Каждый из этих документов потребовал немало усилий: первоначальной инициативы, выбора идей и задач, отвечающих реальным потребностям города, сбора многочисленных виз и подписей от лиц причастных, нудных аппаратных согласований – «это переделать, а это вообще убрать».
Любопытно, что из 4-х пунктов федерального плана подготовки Юбилея, которые касались вопросов рекон-струкции историко-культурного ансамбля и строительства новых объектов КГУ – т.е. наиболее осязаемых дел – три были отнесены к ответственности Исхакова.
Новый ректор КГУ М. Х. Салахов выразился в те дни так: «Наконец, созданы условия для решения проблем университета. Состояние построенных два века назад зда-ний университетского комплекса требует проведения незамедлительных реставрационных и реконструкционных работ» .
М. Х. Салахов учился с К. Ш. Исхаковым на одном кур-се, они вместе получали дипломы физиков. Естественно, что при избрании Салахова ректором КГУ – кстати, пер-вым ректором-татарином – Исхаков был его сторонником. Самым эффективным, выразимся так. Как и Казанский градоначальник, ректор крупнейшего российского универ-ситета – бывшего Его Величества Императорского – не любил руководить из кабинета, пусть даже такого истори-ческого. Однокашники мыслили в одной плоскости, и во взглядах на практическую жизнь у них сложилось полное взаимопонимание. Не боясь испачкать белые манжеты, они лазили по всем объектам своей взрослой Alma Mater.
Список того, что было сделано, достаточно большой, обо всем рассказать в этой книге невозможно. К тому же про многое, что связано с 200-летием, уже давно написано. День рождения КГУ был занесен в список памятных дат ЮНЕСКО, прошли научные конференции и симпозиумы, выпущены тома ученых записок, реставрации подверглись здания факультетов, университетский дворик, спортивно-культурный комплекс УНИКС, состоялись насыщенные культурная и спортивная программы, в Казань приехали именитые гости и т.д. Но я не могу не упомянуть одну стройку. На мой взгляд, в общей работе она стала наиболее знаковой. В ходе подготовки к Юбилею была решена задача, стоявшая перед университетом почти целое столе-тие. Это, так называемый, «Восточный пристрой». Его оригинальный проект был разработан еще талантливым казанским архитектором XIX–XX вв. К. Л. Мюфке .;
… они вместе получали дипломы физиков …
М. Х. Салахов и К. Ш. Исхаков
;
За полтора года рядом с основным корпусом было воз-ведено новое здание, в котором комфортно разместились аудитории, лекционные залы, лаборатории со всем, поло-женным им, оборудованием. Этот пристрой – восточное крыло Главного здания – восстановил изначально заду-манную симметрию постройки в целом . Университет приобрел достойный и законченный вид. На открытии, размышляя о фундаментальной миссии и непростой судьбе Казанского университета, по-восточному образно вы-сказался М. Ш. Шаймиев: «Университет в научном и куль-турном отношении осваивал Восток страны, но до сих пор без восточного крыла. Теперь – «окрыленный» – он дол-жен продолжить выполнение своей важной миссии» .
Начало 2004 года дало неожиданный толчок. Мини-стром образования и науки РФ был назначен Фурсенко.
– Ты поедешь со мной? – спросил Исхаков. – У меня напряженка, в машине и поболтаем.
Я согласился – в последнее время Камиль редко бывал у нас в Москве, – и только когда мы подъехали к зданию минобрнауки на Люсиновской улице, поинтересовался:
– А ты, собственно, к кому?
– К Фурсенко. Ты подождешь?
Оказалось, что я присутствовал при одном из его «заку-лисных» маневров. Исхаков был хорошо знаком с отцом нового министра, академиком А. А. Фурсенко . Они сдру-жились, когда Камиль начал работать по 1000-летию.
Как и Исхаков, Фурсенко-младший оказался физиком. Почти 20 лет он проработал в институте им. А. Ф. Иоффе АН СССР, пройдя путь от рядового м.н.с. до заместителя директора. Кстати, Фурсенко был в числе тех, кто не сдал билет на самолет, и прилетел на 60-летие Камиля.
Теперь Исхаков «гнал большую волну» в московских коридорах, продвигая идею, чтобы именно А. А. Фурсенко возглавил федеральный оргкомитет по 200-летию КГУ. Как это всегда у нас бывает, уже возникли проблемы с ра-нее утвержденным финансированием – тогдашний министр финансов А. Л. Кудрин объявил, что прежние цифры могут быть секвестированы на 40 процентов – и эти проблемы надо было с кем-то решать; конечно, лучше с тем, кого хорошо знаешь. К министру образования и науки РФ Исхаков привез проект распоряжения о новом предсе-дателе оргкомитета; нужна была виза А. А. Фурсенко, проще говоря – согласие. Вскоре такое решение состоя-лось, дела в Казани пошли лучше, а у мэра появилась уве-ренность, что все задуманное воплотится в жизнь.
На заседании, посвященном 200-летнему юбилею КГУ, вклад питомца К. Ш. Исхакова был отмечен медалью «За заслуги перед Казанским Университетом».
Как и во всех вузах мира (а Казань, как я уже говорил, это большой «кампус» , теперь в городе 30 высших учебных заведений, это третья «студенческая столица» России после Москвы и Санкт-Петербурга) в Казанском университете были свои приколы отмечать получение диплома. Бывало, выпускники факультета ВМК КГУ «захаживали» к физикам. Гурьба новоиспеченных математиков шумно шла по зданию физфака, трясла в руках колокольчики и скандировала: «Да здравствуют физики, младшие братья по разуму!» Хохотали все, и хозяева, и их гости, включая профессуру.
Не знаю, продолжают ли молодые математики ходить к молодым физикам, но даже простое перечисление назва-ний лауреатских работ, получивших «исхаковскую» Пре-мию, убедительно свидетельствует: «Не все, что матема-тикам кажется «истиной», на самом деле – правда!»
– Ну, а вы чем отвечали? – мой вопрос повис в пустоте.
Капитал
Конечно, чтобы уж совсем точно отразить то, о чем я хочу рассказать в этой части книги, надо бы к слову суще-ствительному «капитал» добавить другое слово – прилага-тельное «человеческий». Ведь дальше речь пойдет и о тех, с кем Камиль, познакомившись еще в юные годы, крепко дружил всю свою жизнь. Он умел дружить так долго. Только уж очень не хочется обзывать емкое мужское слово «дружба» расплывчатым, как растаявшая на песке медуза, понятием – «человеческий капитал»; по сути, правильным, но мне не нравящемся. Поэтому пусть будет просто «капи-тал». Кто как поймет, так, и ладно.
– Ну, какой он, на фиг, мэр? – пьяно бубнил Мишка, один из казанских гостей. – Он прораб, вот он кто.
Мишка бубнил на палубе белого пароходика, который катал нас по апрельской Москве-реке, вяло слоняясь от одного берега к другому. Мы отмечали день рождения Ти-мощенко: Мишка был его товарищ, а под мэром подразу-мевался Исхаков. С Мишкой понятно, он – «товарищ», Исхаков читателю тоже знаком. А кто такой Тимощенко?
Это человек, с которым Камиль дружит почти пятьдесят лет. Дружит, можно сказать, в режиме on line. Если бы мне потребовалось дать о нем биографическую справку, я бы написал следующее: «В. М. Тимощенко – советский и российский организатор легкой промышленности, общественный деятель. Прошел путь от простого рабочего, бригадира, заведующего складом сырья до начальника цеха, начальника производства, главного инженера Казанского валяльно-войлочного комбината (1966-1983). Окончил физический факультет Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина по специальности «физика-теплофизика» (1973). В 1983 году был приглашен на работу в Москву и назначен на должность генерального директора Московского производственного валяльно-войлочного объединения, в состав которого входило четыре фабрики. В начале 90-х годов, когда развалилась советская система легкой промышленности, сумел сохранить коллектив и все предприятия объединения, создав на их базе ЗАО «Горизонт». Обладатель шести патентов на изобретения, заслуженный работник текстильной и легкой промышленности Российской Федерации, награжден Ор-деном «Дружбы». Еще бы я добавил, что теперь В. М. Ти-мощенко владеет на Москве, в Кожевнических переулках, крупным бизнесом. В отличие от нас с Камилем, он «нарожал» себе, в основном, сыновей, и его эксклюзивный проект Timoschenko&sons «дает жару» как следует.
При этом Михалыч не жмот. Он вкладывает заработан-ные средства не только в развитие производства. В своем родном селе Унече на Брянщине он построил для деревен-ских ребятишек «Центр детского творчества» и оборудо-вал его хорошими инструментами. Тимощенко знает бед-ность: родители рано ушли из жизни, и они с годовалой сестренкой остались сиротами. В самые трудные постпе-рестроечные времена он одевал и обувал воспитанников Унечской школы-интерната, ремонтировал и обставлял само здание, за свой счет возил ребятишек в Москву на многодневные экскурсии.
Неподалеку от Унечи, в селе Белогорщь, была деревян-ная церковь, разрушенная в 30-е годы. Детской памятью, цепкой как все светлое в душе человеческой, он помнит тот пожар. Сегодня бывший унечский босяк возвел на этом месте каменный – теперь, попробуй, пожги (!) – Храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы.
В. М. Тимощенко – председатель правления обще-ственной организации «Брянское землячество». Вместе с друзьями из Московской мэрии он шефствует над Север-ным и Черноморским флотом России, часто бывает на ко-раблях; понятно, что не с пустыми руками (в его кабинете есть модели атомных подлодок, как ответные подарки; на стенах – фотографии с нашими моряками под бело-голубым Андреевским флагом).
Он не забыл и свое старое ремесло – валяльно-войлочное; когда-то в Казани Тимощенко своими руками катал валенки. Потом в Москве, в Кожевниках, он открыл уникальный музей «Русские валенки»; что скрывать, мы все, его друзья, на дачах стаптываем его продукцию.
На посиделках (Камиль уже работал руководителем го-рода) я обычно шутил:
– Виктор Михайлович Тимощенко всегда был большим боссом. Как говорил Аркадий Райкин, он был «завсклад», уважаемый человек, а будущий хозяин Казани корячился у него простым грузчиком.
Шутка была с бородой, но в любой компании проходила на ура; даже не под смех, а под всхлипывания окружающих:
– Ну, надо же, Исхаков – грузчик!
В. М. Тимощенко и К. Ш. Исхаков учились на вечернем отделении физфака КГУ, там и познакомились. Тимощенко заведовал складом на Казанском валяльно-войлочном ком-бинате, а Исхаков, помимо работы на химзаводе им. В. В. ;
…Тимощенко был «завсклад», уважаемый человек,
а будущий хозяин Казани корячился у него
простым грузчиком…
;
Исхаковы, Березины, Тимощенко
(фотография 2007 года)
;
Куйбышева, действительно трудился у него грузчиком, таская тюки по 140 кг: цеплял их большим железным крю-ком и взваливал на свои широкие плечи действующего спортивного гимнаста.
– Витек почти каждый вечер просил у меня спички, – рассказывал Камиль.
– Он разве курил?
– Да, нет. Он их в глаза вставлял.
Оказывается завсклад Тимощенко, намаявшись за день, приходил на занятия полусонным и в глаза «вставлял спички», чтобы не уснуть окончательно. Тимощенко авто-матически записывал все, что говорил лектор, слово в сло-во. Причем, каждый вопрос на отдельном листке. У него была такая «система»: правильный листок – правильный ответ. Надо только правильные листки, записанные на лекциях, иметь потом с собой на экзамене; зубрить мате-риал «Витьку» было некогда – мешал склад, друзья. Жизнь, в общем.
В отличие от Тимощенко Камиль курил. Его любимыми были папиросы «Беломорканал». Крепостью этой махорки и КПД дымзавесы, которые не каждый мог выдержать, Исхаков подчеркивал, что принадлежит к «клубу избранных». Осталось только повернуть голову гордым профилем влево, как основоположники: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Знаком отличия – как звезды на погонах – была также папироса в углу рта, особенным – рабочим – фасоном стиснутая им дважды. Даже когда казанская номенклатура курила «Опал», «Стюардессу» либо «Ту-134» из Болгарии, а после 91-го года дружно изменила соцлагерю с ковбоем «Мальборо», Камиль не предавал марку.
Важная деталь: когда они вместе готовились к экзаме-нам, студент Исхаков нередко ночевал у Тимощенко дома.
– Камиль ни разу не пришел с пустыми руками, – вспо-минала Галина Николаевна, жена Тимощенко (наша Га-лочка!). – Мама всегда давала ему кусок мяса, луковицу, какую-то зелень с огорода. Я это готовила, и мы все ужи-нали.
Какова яблоня, такие и яблоки.
Хороший человек Мишка и не предполагал, какую вы-сокую оценку он дал Исхакову, обозвав его прорабом. Ред-ко кто из наших блистательных начальников способен на что-то практическое. Камиль был способен. Что, соб-ственно, и подтвердил Мишка, выражая точку зрения про-стых казанцев, жизнь которых так много лет успешно обу-страивал градоначальник К. Ш. Исхаков. Их мэр-прораб.
С юбилеем Казанского университета у К. Ш. Исхакова связано еще одно совпадение. Читатель помнит, насколько его беспокойная жизнь переплетена ими.
В приложении № 2 – знаем, где искать! – к Распоряже-нию Правительства Российской Федерации № 1616-р от 5.11.2003 г., которым был утвержден состав федерального оргкомитета по 200-летию КГУ, я нашел знакомую фами-лию. Мне доподлинно известно, что в 70-е годы в судьбе студента Исхакова – молодого, подающего надежды чело-века – этот важный член Оргкомитета сыграл большую, если не решающую, роль. Его имя – Владимир Константи-нович Егоров.
Егоров был старше Камиля на два года, но уже работал секретарем комитета ВЛКСМ КГУ, и преподавал на историческом факультете. Он не мог не заметить активного ;
… в судьбе Исхакова сыграл большую роль …
В. К. Егоров
;
физика – похожих людей притягивает друг к другу – а уж к выдвижению единственного своего комсомольца в депута-ты Верховного Совета Егоров точно имел самое прямое отношение.
Их сдружили общие заботы. Егоров ходил с Исхаковым по всем казанским театрам, своим комсомольским автори-тетом помогая пробивать площадки для выступлений поэ-тической студии КГУ. Секретарь всего университетского комсомола был рядом, когда физфак, как и другие факуль-теты, уходил в очередной Снежный Десант. Он же помогал депутату Исхакову – тогда еще совсем «зеленому» – разбираться в хитросплетениях чиновников, когда вставала немедленная задача: решить вопросы избирателей; как всегда у Исхакова – решить «во что бы то ни стало».– Я часто бывал у Володи в общежитии, – рассказывал Ка-миль. – У них с женой Светой была там комната.
До этого Камилю не доводилось знать, что собой пред-ставляет современный Вавилон – студенческая общага, и для него это тоже был полезный жизненный опыт. Может быть, уже тогда в голове будущего руководителя миллион-ного города, да еще с таким ослепительно ярким межкон-фессиональным характером, начинало складываться пред-ставление о том, как надо вести дело, чтобы столько раз-ных людей могли комфортно уживаться вместе.
Вес Казанского университета был настолько велик, что секретарь комитета ВЛКСМ КГУ всегда был членом Цен-трального Комитета. Но Егоров вкалывал так, что его взя-ли на работу в аппарат ЦК ВЛКСМ, где он довольно быст-ро сделал карьеру большого руководителя.
Когда в 1980 году туда же попал и я, мы жили с Егоро-выми в одном «комсомольском доме», практически друг над другом: мы на втором, они – на третьем этаже. Раньше нашу улицу называли Мазуткой – рядом гремела железная дорога – но после появления домов ЦК ВЛКСМ ее пере-именовали в улицу Павла Корчагина. По-моему, это чуть ли не единственная улица, названная именем литературно-го героя – такими мощными в советской стране были вли-яние и авторитет нашего Павки.
Совсем недавно мы встретились с Владимиром Кон-стантиновичем на 85-летии нашего общего Учителя, пер-вого секретаря ЦК ВЛКСМ Евгения Михайловича Тя-жельникова .
– Как Камиль?
– Нормально.
Жизнь берет свое, и теперь старые друзья редко видят-ся. Но живо интересуются друг другом. Так сказать, «дер-жат поле».
Однажды меня не пустили в кабинет Исхакова. Камиль работал первым секретарем райкома комсомола, и я зашел к нему по каким-то делам.
Это было время, когда наш райком еще «сидел» в полу-подвале на улице Зур Урам, дом 40 (на самом деле, ника-кой «зур урам», что, по-татарски – «большая улица», там, конечно, не было: был всего лишь обычный кривой тупик, упиравшийся в воинскую часть, обнесенную железным забором).
Восемь ступеней, накрытые скошенным козырьком с торца жилого дома, вели вниз. У дверей привинчена тем-но-красная вывеска с комсомольским значком и яркожел-тыми – под золото – буквами: «Советский РК ВЛКСМ г. Казани». Внутри был длинный коридор, в котором вечно моргали лампы дневного света, бугроватый пол, застлан-ный серым линолеумом, и несколько кабинетов с окнами под потолком – в них торопились ноги прохожих. Вот, и весь «фасон». Но в этом месте жил дух нашей комсомоль-ской молодости, кипела энергия и неостановимое желание сделать мир лучше!
– Камиль Шамильевич разговаривает сейчас по телефо-ну, – классически вредным голосом сказала секретарь (Камиль уже был «Шамильевич»). – Просил его не беспо-коить.
Когда я узнал, с кем говорит мой друг, я на него совсем не обиделся. Ведь у Камиля были еще друзья, «уступить дорогу» которым было не только не зазорно, но даже по-четно.
Его собеседником был человек, к которому все мы, осо-бенно молодые комсомольские работники, относились с большим уважением. Мало того, что он был «старшим товарищем» Исхакова. Мало того, что он оставил яркий след в жизни сразу двух районных комсомольских организаций г. Казани – Советской и Вахитовской – и там и там он работал когда-то первым секретарем.
На тот момент он еще был слушателем Высшей Пар-тийной Школы при Ценетральном комитете КПСС, и зво-нил, соответственно, из Москвы. Для нас, желторотых комсомольцев, это было где-то рядом с небесной канцеля-рией. Звали эту заоблачную личность Николай Федорович Козарь.
– Я так думаю, – рассказывал Камиль, – что это Козарь меня «продал». В районе Козарь руководил комсомолом. Они очень дружили с Егоровым; играли, помню, в шахма-ты. Через Володю он узнал меня, и, видимо, присмотрел-ся. Когда район разделили на два, в старом Козарь остался сам, а меня рекомендовал в новый. Не без участия Егоро-ва, конечно.;
Н. Ф.Козарь
;
– Прямо, по Остропольскому: есть сцена, а есть еще и закулисье…
– Ты же не вчера родился? – Исхаков продолжал. – Начинали мы с Козарем смешно. Районов уже было два, а рабочий кабинет первых секретарей – один. До обеда я начальник, после обеда – Козарь. Или наоборот. Так и формировали районные комсомольские организации. Каждый свою.
Новый 1978 год мы встречали в квартире родителей Ляйли. У нас все шло к свадьбе, сами родители отдыхали в санатории где-то на Украине, и «территория» была сво-бодной.
После Курантов слово взял Козарь. Он уже окончил ВПШ, и мог себе позволить тон, малоприкрыто отдающий назиданием. В руках он держал полную рюмку с холодной водкой:
– Империалисты всех стран, – начал он, – стоят на краю пропасти.
Мы напряглись: как их зомбируют в партшколах…
– И смотрят, чего мы там делаем, – закончил довольный Козарь, и одним махом опрокинул рюмку.
Сказать, что мы «упали», значит не сказать ничего.
Потом этот анекдот я часто слышал от разных людей. Но тогда это было в первый раз. И рассказал его не обыва-тель на кухне, типичный по тем временам, а самый что ни на есть «продукт» Системы. Да не просто выпускник ка-кой-нибудь региональной партшколы, типа саратовской, которую, как правило, оканчивали все поволжские пар-тийные кадры, такие как Козарь.
На наших глазах, еще не замутненных легким сомнени-ем конца 80-х, «богохульствовал» питомец ВПШ при ЦК КПСС. «Перестройка» должна снять шляпу. Первым пар-тийным диссидентом для нас был Николай Федорович Ко-зарь.
В последующем Козарь долгие годы успешно работал начальником Татснаба, и от его умения выбить в Москве фонды зависело многое в Татарстане; так была устроена вся наша экономическая жизнь тех лет
Уже в постсоветское время он работал управделами М. Ш. Шаймиева. И не забывал «диссидентствовать» (комсо-мольская юность не отпускала на покой): «Во время при-езда Ельцина его протокол требовал, чтобы везде висели только российские флаги и, прежде всего, над дворцом президента Шаймиева. Российская охрана строго следила за этим. Управделами Николай Федорович Козарь послал на крышу человека с нашим флагом. Он залег там и по ко-манде должен был заменить российский флаг на татар-станский. Торжественное вступление Ельцина в казанский Кремль, а над дворцом на самом верху в лучах прожекто-ров развевается наш флаг» .
Мне это напоминает «неправильный путь» самого Ис-хакова. А может быть это у Камиля Исхакова «неправиль-ный путь» Николая Козаря? Как они все друг на друга по-хожи.
Закончив страницу, я позвонил Камилю:
– Ты можешь уточнить у Козаря, была история с фла-гом, или нет?
– Ладно, – посмеялся Камиль, – спрошу. Я как раз еду на день рождения Гусева, «дядя Коля» там тоже будет.
Чем вам не иллюстрация к хорошей песне: «Вот так и живем, не ждем тишины. Мы юности нашей как прежде верны». Флаги были, сто процентов.
С учетом особой специфики профессиональной дея-тельности еще одного друга Исхакова – Александра Пет-ровича Гусева , я как бы вынужден ограничиться в рассказе о нем официальной биографической справкой. Но это ничего, на самом деле, не значит. И на глубину их дружбы совсем не влияет.
К большому моему сожалению, формат книги тоже не позволил рассказать обо всех друзьях Камиля, с которыми он начинал свой путь, с которыми шел по жизни.
Камиля вообще всегда отличало умение притягивать к себе самых разных людей – молодых и уже не очень моло-дых, мужчин и женщин. При этом на протяжении всей своей жизни, он умудрялся не терять с ними связь, посто-янно оказываясь рядом, особенно тогда, когда в этом была сиюминутная и абсолютно точная необходимость.
Через многие годы он пронес дружбу с тремя своими однокашниками по Казанскому электротехникуму связи. Простые ребята: Хабибуллин Казбек, Каюмов Рауф, Нигметзянов Рафаэль, они были в числе тех, кто знал Ис-хакова еще в далекие 60-е годы.
Мне тоже довелось общаться с ними.
Помню, если друзья собирались вместе (а это происхо-дило регулярно; потом, когда все обзавелись своими семь-ями, еще и с женами) они всегда лепили пельмени. Этот вкус татарских настоящих пельменей я вспоминаю до сих пор.
Прочность их отношений практически всегда вылива-лась в бескорыстную помощь друг другу.;
А. П. Гусев
;
Был такой эпизод – его я запомнил особенно хорошо, ибо тоже в нем участвовал, «подсоблял», – друзья помога-ли Камилю построить маленький садовый домик – некази-стый такой – на участке в три сотки, расположенном на берегу Казанки. Стройматериалов не было, использовали то, что удавалось достать: старые длинные доски, фанеру, пользованный рубероид.
Потом – абсолютно в этом же месте – Исхаков-мэр воз-вел это феерическое сооружение, которое так восторгает казанцев и гостей города – красавец-мост Миллениум.
– Неужели помнишь? – спросил Камиль, когда я пере-сказал ему этот эпизод.
– Такое не забывается!
А как забудешь, если одна из досок, которую друзья тя-нули на крышу домика, сорвалась и влетела в мою беспеч-ную голову!
Wahre Berufung ist jeweils nur in einem
– zu finden, das eigene Schicksal.
Hermann Hesse
Глава четвертая
Выбор
Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку –
Каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты,
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже – как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя .
Комсомол
Читатель помнит, что Исхаков редко копил какие-нибудь свидетельства своей жизни - справки, старые газеты и т.п. Но вот этот документ он сберег.
«КОМСОМОЛЬСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА.
На комсомольца Исхакова Камиля Шамильевича, 1949 года рождения, татарина, образование среднее. Исхаков К. Ш. является комсомольцем с 1967 года, принятый в ряды ВЛКСМ комсомольской организацией химзавода им. В.В. Куйбышева. За время работы на заводе Исхаков показал себя как хороший, дисциплинированный и активный ком-сомолец. Выполняет любые поручения в срок. Принимает участие в спортивной жизни цеха, является членом ДНД . Характеристика дана для представления в Райвоенкомат Ленинского района. Секретарь комсомольской организации завода Митянин. Комсорг цеха № 7 Бобков».
Это был его самый первый комсомольский документ. Тогда член ВЛКСМ Исхаков еще не знал, что таких доку-ментов будет в его жизни немало. Семь лет – с 1973 по 1980 год – К. Ш. Исхаков отдал профессиональной работе во Всесоюзном Ленинском Коммунистическом Союзе Мо-лодежи.
Сейчас модно копаться в мировоззренческой абстрак-ции: верю – не верю. В одночасье миллионы людей из коммунистов превратились в антикоммунистов. Многие –;
…его самый первый комсомольский документ…
;
в весьма ярых. Веками люди молились в храмах, потом (после 1917-го) сбрасывали колокола с древних звонниц на землю. Теперь вновь осеняют себя крестным знамением. Трудно понять душу человеческую, она живет по своим законам, ведомым только ей, и исключительно ей.
Верил ли во что-нибудь Исхаков?
Вопрос глубоко личный. Ответ на него блуждает в та-ких закоулках самосознания человека, куда и пускать то никого не следует; во всяком случае, из бытового любо-пытства.
Ну, а во что бы поверили лично Вы?
В возможность «савиновского голодранца» получить университетское образование, или же в то, что сегодня бы «та» семья Исхаковых не наскребла денег даже на вуз, ко-торый рядом не стоял с КГУ? В реальность подняться от электромонтера до одного из высших руководителей госу-дарства, или в судьбу вечно крутить «индуктор Исхакова» на вредном производстве, если нет «правильных» родите-лей? В то, что все мальчики и девочки Страны Советов бесплатно ходили в технические кружки, художественные студии и спортивные секции, или в их прямой путь в клу-бы, где в темных углах валяются одноразовые шприцы, заляпанные афганским «экспортом»? Либо сразу на Ле-нинградское шоссе?
Я, например, точно знаю, что комсомол занимался не только «Ленинским зачетом», но и судьбами неблагопо-лучных подростков. Знаю, потому что все 15 лет, отданные комсомольской работе, это входило в мои личные функциональные обязанности.
А сколько было таких же, как мы с Камилем?
Можно до бесконечности бросать на весы увесистые «или», взвешивая внутренние убеждения нашего с Ками-лем поколения. Слишком большим оказался бы «довесок».
Но я не сомневаюсь в главном: во всех случаях (как в случае с Исхаковым) ответ был бы очевиден.
Ранним весенним утром 1973 года у дома в Савиновке остановилась черная «Волга». Камиль до сих пор помнит ее госномер – «1927». У мамы был собственный опыт об-щения с черными автомобилями, которые нежданно появ-лялись у подъезда. Поэтому ничего хорошего она не жда-ла. Когда машина увезла Камиля, новенькими протектора-ми густо размесив савиновскую грязь, мама долго стояла у калитки. Она еще не знала, что это событие коренным об-разом изменит жизнь ее сына, студента-отличника.
На самом деле, мама напрасно тревожилась. Эта маши-на была не с «Черного озера», куда в 37-м году увезли ее отца, а с площади Свободы , главной площади города. Первый секретарь Казанского горкома комсомола Вяче-слав Филимонов поручил разыскать Исхакова и привезти его лично к нему.
– Филимонов беседовал обстоятельно, – вспоминал Ка-миль. – Кто я, да откуда? Какие планы на будущее? Будто бы не знал заранее, кого на самом деле приглашал к себе. Да еще таким экстренным способом. Я терпеливо все объ-яснял, даже по несколько раз.
Наконец, в кабинете, который уже как бы начал погру-жаться в липкую дрему, взорвалась «долгожданная бом-ба». Филимонов сказал:
– Мы хотим рекомендовать тебя первым секретарем в Советский район.
Тогда было принято направлять молодых, надежных комсомольцев-добровольцев хоть на Целину, хоть на БАМ, хоть вообще «куда надо».
Исхаков, понимая, что позвали его не просто так, внут-ренне был готов ко многому. Но пока шла беседа, он все же параллельно – не то, чтобы лихорадочно, но с опреде-ленным душевным волнением, может быть, даже с сомне-нием – придумывал, какими словами лучше отказываться. Ведь через месяц у него была защита диплома, потом ас-пирантура, потом, как минимум, преподавательская и научная работа в Казанском университете. Для себя он же-лал именно такого будущего.
– Мне бы не хотелось ломать свои планы, – деликатни-чал Камиль.
Однако уже «наклонил голову».
Если бы Филимонов знал эту его особенность, он не стал бы гнуть так прямолинейно и по-молодецки безапел-ляционно:
– Ты понимаешь, насколько это важно?! Тебе доверяют такое дело!
– Да не могу я!
– Не-ет, ты не понимаешь!
Так они разговаривали долго.
В кабинет несколько раз коршуном влетала секретарь горкома комсомола Наталия Данилевская:
– Он все еще выпендривается? – словечко было другое, но оставлю так, как оно записалось. – Исхаков, заканчи-вай! Давай, быстро соглашайся, работы навалом. Даже больше! Чудак-человек!
Н. В. Данилевская уже тогда знала, что будет деление района на два новых, и ей предстоит работать в одном из них – Советском – секретарем райкома партии. Видимо, она тоже участвовала в «сколачивании» новой команды, и на комсомольца Исхакова смотрела уже строго. Чисто с партийных позиций. Партия сказала «Надо!», комсомол ответил «Есть!» Какие еще могут быть разговоры?
Этой первой беседой дело не закончилось. Камиля во-дили через площадь Свободы в городской комитет партии. Все значимые кадровые назначения ВЛКСМ проходили при участии и с одобрения партийных органов, в ЦК КПСС был даже специальный сектор по комсомолу. По доброй традиции, рудименту диктатуры пролетариата, партия управляла движением кадров подавляющего боль-шинства государственных и общественных структур того времени. В полном соответствии с 6-й статьей Конститу-ции СССР. Но Исхаков продолжал «держать фронт».
За полгода до этих бесед, когда в журнале ЦК ВЛКСМ «Смена» было опубликовано его интервью, с которым чи-татель уже познакомился, Камиль так определил свое бу-дущее: «Какую цель ставите себе после института? – Стать хорошим радиоэлектроником» .
У меня нет оснований полагать, что Исхаков кокетни-чал, когда так упорно отказывался идти первым секретарем райкома. Однако, сейчас, по прошествии стольких лет, я более отчетливо понимаю, что Исхаковым двигало не только желание пойти в науку или преподавать в Казан-ском университете. Было еще одно чувство, которое оста-навливало моего друга от окончательного решения. И именно оно было определяющим. Хотя, может быть, в тот момент Камиль и не отдавал себе в этом отчета.
– Ведь ты был молодой, энергичный парень, – спросил я его. – Уже в университете, когда ты выполнял обязанно-сти депутата Верховного Совета, руководил Снежным Де-сантом, театральной и поэтической студиями, в тебе про-явились черты безусловного лидера. Неужели, и вправду, настолько не хотелось попробовать себя на комсомольской работе?
– Хотелось, – Камиль открыто смотрел на меня.
– То есть, на некую карьеру, что вполне нормально для любого молодого человека, ты все-таки был заточен?
– Был. Так же, как и ты. Как все наши друзья.
– Так, что же тебя останавливало? Боялся, что не спра-вишься? – последнее можно было не спрашивать, как-то само вырвалось.
– Что не справлюсь, не боялся, – Камиль подтвердил четко.
Потом, помолчав, добавил:
– Я боялся подвести тех, кто меня рекомендовал.
У меня отлегло от сердца.
Теперь все на своих местах. Сколько я его знаю, парал-лельно своему горячему желанию взяться за дело (даже самое невыполнимое дело, в понимании многих) в нем всегда присутствовало чувство, которое он действительно не осознавал. В его душе оно существовало как бы само-стоятельно, но при этом – особенно в принятии сложных решений – оказывало решающее влияние на итоговый от-вет. Он не хотел подвести того, кто хотя бы раз сказал в его адрес: «Камиль, я тебя рекомендую!»
Наконец, строптивому студенту было велено явиться к замдиректора Всесоюзного научно-исследовательского института углеводородного сырья. Есть в Казани такой институт, трудами которого до сих пор кормится нефтега-зовая промышленность не только одного Татарстана. Этот ход с ВНИИУС Камиль не понял, однако пришел на улицу Николая Ершова, 35 в точно назначенное время, как было сказано.
В кабинете сидел человек очень профессиональной партийно-государственной внешности: добротный фин-ский костюм, выгодно оттенявший белую рубашку, офи-циальный галстук, рубиновый депутатский «флажок», тускло блестевший на левом лацкане, очки в тонкой опра-ве, сквозь которые на собеседника смотрели умные спо-койные глаза. При общем впечатлении солидной строго-сти, голос у него был тихим и мягким. Именно про таких людей в народе говорят: «мягко стелет, да жестко спать». И – угадал. Беседа с этим человеком решила все дело.
Уже много лет Анатолий Александрович Шуртыгин работал первым секретарем Ленинского райкома партии г. Казани, и вот теперь ему было поручено «поставить на ноги» еще один район – Советский. Он определял, кому и чем руководить во вверенном ему районе. В том числе – Исхакову Камилю Шамильевичу, 1949 года рождения, та-тарину, образование высшее (почти).
Шуртыгин легко уловил настрой Камиля, и повел раз-говор не о высоком доверии. Всем своим видом он давал понять сидевшему перед ним студенту: «Не рыпайся!» И начал – уверенно и по-деловому – его инструктировать: с чего приступать к работе, на что обратить внимание особо, чего постараться избежать. Это был стиль!
Потом Камиль вспоминал тот день такими словами:
– Шуртыгин «ломал» круто, – мы сидели у меня в Но-воголицыно, и я записывал за Исхаковым, стараясь в точ-ности уловить каждое слово, в их оттенках скрывалось «содержание момента», которое тогда так переживал Ка-миль. – Было такое чувство, что возможности сделать шаг вправо или влево у меня просто не осталось.
– А ты не думаешь, что подход, который избрал Шур-тыгин, просто совпал с твоим «я»? Тебе же нравилось это.
В свое время, тоже пройдя «ознакомительную беседу» с Шуртыгиным, я часто ловил себя на мысли, как многое от него передалось Камилю. Возможно, что именно с той встречи стала формироваться известная манера Исхакова работы с кадрами. В его понимании она заключалась в не-сложной формуле: меньше болтать – больше делать, меньше неуверенности – больше инициативы, помножен-ной на стопроцентную ответственность и – Его Величество Контроль.
В целом, мастерство Исхакова-руководителя возникло не на пустом месте. Помимо личных и деловых качеств, заложенных в нем от природы, оно выросло на мощном фундаменте. Этот фундамент методично создавали и по бесценным крупицам накапливали его великие учителя-предшественники, асы управления советской эпохи и под-линные инженеры человеческих душ, если по хорошо из-вестной всем формуле пролетарского писателя А. М. Горь-кого. Между прочим, мальчик Пешков тоже начинал в Ка-зани, учеником булочника в местной пекарне.
Камалеев
Одним из таких «инженеров» был А. А. Камалеев .
Когда Камиль входил в кабинет замдиректора ВНИИУСа, где его так быстро «проинструктировали», он еще не знал, что этим замдиректора был Камалеев.;
А. А. Камалеев
;
Пока будущему вожаку районной комсомолии объясняли, что «Волга впадает в Каспийское море», Камалеев стоял у окна, курил свой неизменный «Опал» и чему-то улыбался. С этого момента жизнь Исхакова оказалась тесно связан-ной с жизнью Камалеева.
По ходу книги я уже упоминал о нем. Однако во мне постоянно присутствовала мысль, что в данном случае от-дельный эпизод – это не самый лучший способ изложения материала. Их с Камилем объединяли столько лет практи-чески ежедневного общения, проведенных не рядом, а вместе, что «рассказы о Камалееве» имеют законное право постоянно появляться на этих страницах. А вообще, о та-ком человеке, как Камалеев Альберт Асхарович, надо пи-сать отдельную книгу.
У второго секретаря Советского райкома партии г. Ка-зани была удивительная способность общаться с любым человеком по-человечески. В Камалееве просто кипело желание помочь и следовавшие за этим желанием немед-ленные практические действия. Вплоть до квартирного вопроса – коренного вопроса любой современности.
Разница в возрасте была у них 9 лет, но Исхаков не чув-ствовал ее. Камалеев стер грани довольно быстро. У него было особое умение стремительно сокращать дистанцию с тем человеком, с кем ему этого хотелось. С первых дней их взаимоотношениями стала управлять не классическая парадигма «я начальник, ты – дурак», которая в чиновных кругах всегда была в ходу. И даже не стандартный «сокра-товский диалог»: учитель-ученик. Между ними возникло то, что большинство людей называют емким и очень цен-ным для них словом – взаимоуважение. Осторожно, мел-кими шажками (все-таки, Камалеев был «Большой брат» из КПСС) сначала оно превратилось во взаимодоверие, а потом выросло в крепкую мужскую дружбу.
– Ты можешь определить, хотя бы навскидку, кем для тебя, для всех нас, был Камалеев?
– Он был всем, ты же сам знаешь, – сказал Камиль по-сле долгого раздумья: так непросто формулировать что-либо о таком непростом человеке, каким был Камалеев. – Мы по любому поводу бегали к нему.
Это правда.
Один раз я тоже «сб;гал» к Камалееву – прошло всего несколько дней, как Камиль взял меня на работу инструк-тором по учебным заведениям.
Хотя, должности такой в РК ВЛКСМ не было, я был «подснежником»: числился в одном месте, а работал – в другом. Исхаков уже тогда умел договориться с кем-нибудь из руководителей предприятий, и за счет их произ-водственных штатов «доукомплектовать» свой аппарат лишней парой «мозгов» и рук.
Однажды он вызвал меня к себе:
– Камалеев поручил направить 50 студентов в совхоз, – строго диктовал Камиль. – Надо помочь убрать капусту. Давай, решай вопрос.
По тем временам даже доктора физико-математических наук помогали убирать капусту, поэтому вариант студентов был делом обычным. Директор техникума связи согла-сился дать людей, но выставил условие: автобус обеспечи-ваю я сам. Это был форс-мажор. Я не представлял, где до-стать автобус.
– Что ты мучаешься? – спросил Камиль, видя мою рас-терянность. – Тебе кто дал поручение? Камалеев? Вот и звони от его имени.
Типичный дилетант, я не только не владел ремеслом управленца, но даже не смог правильно услышать свое собственное начальство. Исхакова я понял буквально. Я позвонил директору автопредприятия, и представился са-мим Камалеевым:
– К тебе обратится комсомол, – директор, видимо, не очень хорошо знал голос второго секретаря райкома пар-тии, меня он действительно принял за Камалеева. – Ты помоги им.
– Ладно, – ответил директор, и вдруг перешел на татар-ский язык.
У меня вмиг вспотели ладони. Я не учел, что на другом конце провода – татарин, и что с Камалеевым он может заговорить на родном языке. Хорошо хоть сообразил по-быстрому свернуть разговор – мол, придешь, продолжим – и аккуратно положил трубку.
Камалеев только посмеялся, когда услышал, каким об-разом студенты добрались до совхозных полей:
– Ну, вы, комсомольцы, даете.
В другой раз я попался ему на глаза в коридоре райкома партии на втором этаже нашего общего здания. В те годы в стране уже появилась возможность размещать вместе районные аппараты КПСС, райисполкома и ВЛКСМ.
– Ну, комсомол, – Камалеев улыбался, он шел с обеда, и его настроение было соответствующим. – Как дела?
– Отлично, – бодро отрапортовал я. – Крутимся!
Камалеев хитро прищурился, как только один он умел прищуриваться, и вдруг выдал:
– Смотри, штопором в землю не уйди.
Казалось бы, банальная ситуация: начальник шутит. На самом деле, сократив таким образом дистанцию, Камалеев дал старт еще одним неформальным отношениям. Теперь уже нашим с ним отношениям. На долгие годы. Когда ме-ня забирали сначала в обком комсомола, а потом в ЦК, именно он сказал:
– И не раздумывай!
Он часто бывал у нас в Москве, оставался ночевать. А в мои приезды в Казань раньше меня успевал позвонить:
– Давай пообедаем?
И мы встречались в «Ланселоте», в нашем районе.
– А знаешь, – Камиль будто и не останавливался думать о Камалееве. – На том этапе, пожалуй, самом трудном для меня в жизни, Камалеев сделал то, что на его месте не сделал бы никто другой: на чашу моих весов он положил свой авторитет.
Вопреки железным законам клановой бюрократии, Ка-малеев не только лично поддержал молодого руководите-ля, он ввел Камиля в круг своих друзей (а это были не са-мые слабые звенья в могучей цепи казанских начальству-ющих лиц) и даже в свою семью. По мнению многих – начальников и не очень начальников, просто очевидцев, – поддерживая никому неизвестного тогда Исхакова, Кама-леев поступил «неправильно».
Опять этот «неправильный путь». Вся жизнь Исхакова выстлана им. Словно Колобок из детской сказки, он бежит впереди Камиля, и перед каждым поворотом объявляет голосом барышни-навигатора: «Поверните налево, повер-ните направо».
Подумалось: а чем, собственно говоря, пара Шостако-вич-Губайдуллина, когда великий Мастер направил начи-нающего подмастерья идти своим неправильным путем – «как щитом прикрыл» – отличается от пары Камалеев-Исхаков? А если заглянуть еще дальше, в XIII век? Чем поступок Камалеева отличается от того, что сделал старец Уйсын – отец древнего предка Исхакова, – тоже бросив-ший на чашу весов начинающего лидера свой степной ав-торитет? Далеко ведет тропинка.
Когда Ф. А. Табеев, который высоко ценил А. А. Кама-леева, был направлен Чрезвычайным и Полномочным По-слом СССР в Афганистан, постепенно поползли слухи, что новое республиканское начальство намерено назначить на место Камалеева «молодого кадра». Камалееву сделали предложение, от которого он не смог отказаться, и 7 долгих лет Альберт Асхарович «тянул лямку» в системе профтехобразования республики. Это был важный участок работы (там он тоже преуспел), но – не для него.
В 1989 году К. Ш. Исхаков пришел на город. Он вос-становил справедливость и вернул «сосланного» А. А. Ка-малеева в Советский район. Сроки их работы совпадают абсолютно точно.
В казанском ресторане «Акчарлак» шло торжество по случаю 50-летия К. Ш. Исхакова. Слово держал глава Со-ветского района А. А. Камалеев. Обращаясь к юбиляру, Альберт Асхарович уверенно стоял посередине зала, поза-ди него выстроились другие главы. Всего получилось семь человек, по числу районов в городе.
– «Семь Я» пришли поздравить вас с днем рождения, – шутил Камалеев.
А мне в этих словах слышалось другое: не семеро от-дельно взятых фигур стоят тут перед нами, не семь разных «Я». Это его – Исхакова – Семья, профессиональное со-общество, созданное его мыслями и практическими уси-лиями, способное сделать мой родной город еще лучше. И опять рядом с Камилем, уже повзрослевшим, был Камале-ев. Как и в начале пути Исхакова, он по-прежнему бросал на чашу его весов свой авторитет. На этот раз – авторитет старейшины корпуса районных руководителей. В тот мо-мент я даже пожалел, что тоже не стою рядом с ними.
Я уверен, помимо чисто человеческих аспектов, Кама-леева и Исхакова объединяло чувство, что они нужны друг другу, и только вместе осилят то, что предназначено каж-дому в отдельности. Их отношения лишний раз убеждают: в этом мире нет ничего случайного. Клановые законы не действуют, когда речь идет о Деле.
Впрочем, такой подход работает только у «реальных пацанов», говоря уже языком нашего странного времени.
Комсомол (продолжение)
Начинать работу первым секретарем райкома комсомола Исхакову было невероятно трудно. Советский район был одним из крупнейших. На его территории располагались такие «эвересты» промышленности, как оптико-механический завод, компрессорный завод, завод пишу-щих устройств, завод электронных вычислительных ма-шин. В районе были собраны практически все институты Академии Наук СССР, которые базировались в Казани (во многих из них секретари комитетов ВЛКСМ были уже докторами наук – куда до них вчерашнему студенту), от-раслевые Государственный институт прикладной оптики и Государственный научно-исследовательский институт по внедрению вычислительной техники в народное хозяйство. «Советскими» были также стройтрест № 2 – он обеспечивал все промышленное строительство в городе, большинство техникумов и профтехучилищ Казани, круп-ные медучреждения.
Насколько серьезной была их роль в экономике страны, я знаю не понаслышке. В свое время я работал секретарем комитета ВЛКСМ ГНИИПИ-ВТ, и я помню, каким дождем из советских орденов разного достоинства, включая, орде-на Ленина, был отмечен труд его работников, которые в немыслимо короткие сроки создали уникальную систему управления «АСУ-КАМАЗ». А ведь это был только один «продукт интеллекта» Советского района, даже представи-тели актива (те самые комсорги-доктора наук) получали Госпремии СССР. Не будем уточнять, за что.
Комсомольская организация тоже была не маленькой, она состояла более чем из 50-ти тысяч человек. В ее рядах были такие уже заслуженные кадры, которые запросто могли показать Исхакову, где в их родном районе «зимуют раки». И «показывали». Достаточно вспомнить, как трудно ;
…в графе «образование» у чужого кандидата
в районные комсомольские вожди еще стояло
«н/в» - незаконченное высшее…
;
шел оргпленум, где избирали Камиля, и сколько крепких ребят претендовало на его место. Пленум состоялся 24 мая 1973 года.
Деталь: в графе «образование» у чужого кандидата в районные комсомольские вожди еще стояло «н/в» – неза-конченное высшее. Впрочем, в протоколе не указали.
На самом деле, по-товарищески поддерживая Камиля в самом начале его профессионального пути, А. А. Камалеев все делал как надо. На протяжении комсомольской био-графии Исхакова его упорно преследовал «фантом оппо-зиции». Как снизу, так и сверху.
Те, кто шуровал снизу, с завидным упорством, достой-ным лучшего применения, пытались сковырнуть упрямого первого секретаря. Порой доходило до глупостей.
В 1979 году на Камиля накатали анонимку. Да не куда-нибудь, а прямиком в Москву, в ЦК ВЛКСМ. Я уже был заведующим отделом спортивной и оборонно-массовой работы Татарского обкома комсомола, поэтому раньше Камиля узнал эту «радость».
Закрутился лихой детектив. Во время проверки обкома, которую ЦК проводил раз в два года, в район заехала це-лая бригада. Все исхаковское хозяйство перевернули вверх дном. Ничего не нашли. Анонимка оказалась липой. Но нервы Камилю и Фание – она не могла быть в стороне от его проблем – потрепали по полной программе.
Потом мы сами вычислили «писателя». Даже получили доказательства правильности наших выводов.
– Может быть, назвать героя, вернее, героиню? – мы с Камилем обсуждали эту часть книги.
– Зачем? – что бы о нем ни думали, Исхаков никогда не был злопамятным. – Она знает, мы знаем, ну, и ладно.
Камиль не любил распространяться про свой «первый рубец». Это был только его, личный опыт борьбы с него-дяями и никого другого он не касался. Хотя, я бы «замо-чил». Не нами придумано: добро должно быть с кулаками.
С «оппозицией сверху» было понятнее. Выходец из ра-бочей семьи, сам – чистой воды пролетарий и выпускник университета с мировым именем, мастер спорта, в 20 лет – член Президиума федерации спортивной гимнастики Та-тарской АССР, в 22 года – депутат Верховного Совета, в 24 года – первый секретарь райкома комсомола, стопроцентный «нацкадр» в национальной республике и, наконец, просто красавец-мужчина. Оборотистым молодым людям, которые толпились в тесном карьерном пространстве Татарстана – чем выше, тем теснее – такие стартовые данные, как у Исхакова, и не снились.
Куда ему был уготован дальнейший путь?
Камиль уже «сидел» так высоко, что в качестве профес-сиональной комсомольской перспективы для него могли рассматриваться всерьез всего три должности: либо перво-го секретаря Казанского горкома ВЛКСМ, либо – почти последовательно – второго и первого секретаря Татарского обкома комсомола.
Кому это могло не нравиться?
Может быть, по этим, либо по другим, неведомым мне причинам он и проработал в райкоме столько лет. К слову, это тоже яркий пример его «неправильного» пути: на ком-сомольских должностях так долго не задерживались. Правда, следует признать, что ситуацию усугублял один реальный «недостаток» Камиля – он не интриговал. Его больше интересовал процесс самой работы.
До 1991 года в широком ходу был лозунг «Советское – значит отличное». Упертый перфекционист К. Ш. Исхаков превратил его в общерайонную комсомольскую привычку. Все, что бы мы ни сделали, должно было быть отличным. Другие альтернативы не обсуждались.
– Мы должны стать лидерами во всем, – требовал пер-вый секретарь на еженедельных совещаниях актива.;
…чистой воды пролетарий и выпускник университета с мировым именем, мастер спорта, депутат Верховного Совета, первый секретарь райкома комсомола…
;
…мы должны стать лидерами во всем…
;
В районе работало около 120 комсоргов, большинство из которых были, как тогда называли, освобожденными комсомольскими работниками. Это была мощная армия.
Позади рабочего стола Камиля во множестве грудились стяги. Ими были отмечены успехи Советской районной комсомольской организации. При этом стремление нашего руководителя действительно быть первым везде, ничего общего с классической показухой не имело. Все награды были заработаны честно – трудом. В «коллекции Исхако-ва» не хватало лишь одного полотнища – переходящего Красного Знамени ЦК ВЛКСМ. Эта самая почетная награ-да присуждалась по решению бюро горкома раз в год.
Меня разбудил острый толчок в бок. Я заснул в райко-мовской «Волге», сомлев в тепле кабины – накануне всю ночь мы заканчивали годовой отчет. Старая «Волга», раз-бавляя декабрьский морозец белым паром, вылетавшим из выхлопной трубы, стояла у подъезда Казанского горкома комсомола. Камиль поднялся наверх, где на бюро решался вопрос: какому из районов достанется Знамя ЦК? Я не был членом бюро, поэтому остался ждать внизу.
Толчок повторился.
– Кончай спать!
Раздетый Камиль пытался впихнуть в салон автомаши-ны древко со Знаменем, туго обернутым вокруг него. Ост-рый наконечник больно давил под ребра.
– Уже присудили?
– Еще голосуют, но и так ясно, что победили мы. – Ка-миль не прекращал пихать древко. – Чего ждать? Я сам забрал Знамя. Жми в райком! Я вернусь на бюро.
От волнения шофер Вовка Закхеев так газанул, что раз-валюха заглохла. Нам предлагали новый «Москвич» – другие давно пересели, но Исхаков не соглашался. В его понимании «Волга» – хоть и с дырой в полу – была круче.
– Вылезай, начальник. Толкать будешь – сказал Вовка.
Уперевшись ботиночками в сугроб, мы с Камилем ухва-тились голыми руками за холодное железо, и толкали авто по центральной площади Казани; к удовольствию прохо-жих: два пижона в галстуках «работают»…
Как я приехал в райком, я помню плохо – такая пере-полняла меня радость. Знаю все только со слов Ляйли. В распахнутом пальто, с разлетевшимся шарфом, я лихо во-рвался в райком, раскрутил древко, и, горя счастливыми глазами, пошел по всем кабинетам, заставляя каждого «потрогать» наше Красное Знамя ЦК ВЛКСМ. Романтики в этом «щенячьем восторге» было меньше всего. Как ни-кто другой, мы с Камилем хорошо знали, что это Знамя вобрало в себя многое. В его торжественном бархате от-ражались дела районной комсомолии: от хоккейной короб-ки, построенной комсомольцами в очередном дворе, до высоких правительственных наград, полученных нашими же комсомольцами-передовиками в уходящем году.
Это был Результат общего труда.
Шел Пленум Татарского областного комитета ВЛКСМ. Хорошо поставленный голос лидера республиканского комсомола В. В. Кузьмина , отражаясь от металлических мембран микрофона, разлетался по залу и держал в напряжении. Трибун Всесоюзных ударных комсомольских строек – за его плечами было строительство города Набе-режные Челны и гигантского автозавода «КамАЗ» – Кузь-мин умел так зацепить, что слова его помнились долго.;
В. В. Кузьмин
;
– Нет, ты послушай, что он говорит!
Свистящий шепот Камиля заставил нас напрячься – мы сидели в зале и тоже слушали выступление своего главно-го комсомольского начальника. Высоко держа голову – будто зачитывал постановление о награде, – Кузьмин кри-тиковал работу нашего райкома.
Мы не верили своим ушам. Кто ему такое написал? Да мы самые лучшие, черт побери, во всем этом зале!
Товарищи из других районов республики, кто сидел впереди, стали оглядываться на нас. Камиль еле сдержи-вался, чтобы не вскочить и не крикнуть громко: «За что, Валера?»
В перерыве мы подошли к Кузьмину.
– Откуда такая критика, – Камиль набычил голову.
– Ребя-ята, – Кузьмин добродушно улыбался, пытаясь приобнять нас обоих. – Я же любя-я.
На следующий день Камиль собрал комсомольский ак-тив – получив свое, ему полагалось донести критику до самых низов. Потом требовалось проанализировать все замечания, подготовить план по их устранению, и выпол-нять его, настойчиво и быстро. Так работала Система.
– Слушай, – тихо пробормотал я. – Тебе не кажется, что за всем этим стоит Камалеев?
Камалеев в это время сидел в президиуме нашего сове-щания и что-то мелко записывал в своем блокноте.
– Да точно он! Они же друзья с Кузьминым!
Камиль кипел, так его задела критика. И вдруг нагнулся к Камалееву:
– А зд;рово нас Кузьмин лажанул, правда?
Камалеев поднял голову. Ясными глазами двух правед-ников – никто не хотел уступать – они смотрели друг на друга. Потом Камалеев как-то по-кошачьи – мне даже по-казалось, с умилением – зажмурился:
– Нормально.
Позже мы проанализировали ситуацию.
Под руководством Исхакова Советский райком комсо-мола действительно взял все, какие было возможно, призы и награды. Вот Камалеев и подумал: а не заболеет ли его Камиль звездной болезнью, столь частой у начинающих руководителей, и столь же опасной для их будущего. Сколько хороших ребят так и остались на старте? И по-просил Кузьмина упредить заболевание, слегка пропесо-чив Камиля – чисто в лечебных целях. Скорее всего, кри-тика в наш адрес была, так сказать, акцией его энергичного воспитания. У Камиля были серьезные воспитатели.
Когда я уезжал в ЦК ВЛКСМ, Камалеев сказал:
– Вот тебе домашний адрес и все телефоны Кузьмина, – тот работал уже в Москве. – Сразу иди к нему, он поможет.
Я поступил так, как мне велел Камалеев. Только не сра-зу, а через полгода, когда самостоятельно встал на ноги. Беря пример с Камиля, я тоже невзлюбил виснуть на пле-чах старших товарищей.
На 60-летии В. В. Кузьмина мы сидели рядом: Табеевы, Камалеевы, Исхаковы, Березины. Юбиляр опять был в «президиуме» – на подиуме красовался отдельный стол.
– Помнишь, как он нас тогда раскритиковал?
– И правильно сделал, – ухмыльнулся Камиль.
А Камалеев, который отчетливо слышал наш разговор – я это видел – продолжал безмятежно закусывать. Как он и обещал, в моей жизни Кузьмин действительно подставлял надежное плечо и стал не просто серьезным наставником, но, как Камалеев – Исхакову, настоящим другом.
От неожиданности я почти вздрогнул – сзади громко взвизгнули тормоза автомашины. Поздней октябрьской ночью я стоял на углу улицы Варварка и Никольского пе-реулка, намереваясь перейти на противоположную сторо-ну. Я вышел от Н. Н. Трошкина, с которым «отсидел» в одном кабинете целых четыре года из тех восьми, что бы-ли отданы ЦК ВЛКСМ.
После руководства Аппаратом Госдумы Николай воз-главил Фонд содействия укреплению законности и право-порядка, им же и созданный еще в 1990 году. Фонд распо-лагался на Варварке. Ребята, которые работали в Секторе профилактики правонарушений и правового воспитания подростков и молодежи ЦК ВЛКСМ, ежегодно встреча-лись в конце октября, чтобы отметить важную для всех нас дату – День рождения комсомола. Еще с цековских времен местом наших встреч стала гостиница «Россия». Мы праздновали в каком-нибудь гостиничном буфете – «под сосиски», была в секторе такая странная традиция: кругом ресторанов на любой вкус, но мы – в буфет. Делегаты ком-сомольских съездов тоже жили в этой гостинице, вероят-но, оттуда все и пошло. Потом гостиницу сломали, и мы перебрались в офис Трошкина.
Хоть и не в «России», но все же рядом.
– Привет! – послышался знакомый голос.
Улыбаясь во все лицо, Камиль вылезал из черного БМВ с федеральными номерами и мигалкой на крыше; именно это авто только что так противно скрипело тормозами.
– Ничего себе катаются градоначальники, – мы обня-лись с Камилем.
– А со мной поздороваться? – громко раздалось из той же автомашины, и вслед за Камилем на тротуаре появился Ф. Р. Газизуллин на тот момент заместитель председателя ;
Ф. Р. Газизуллин
;
Правительства Российской Федерации, машина обслужи-вала его.
Такого подарка я никак не ожидал. Передо мной стояли два моих бывших комсомольских начальника. От одного к другому я попал, можно сказать, из рук в руки: после вто-рого секретаря райкома ВЛКСМ у Исхакова, я был назна-чен заведующим отделом к Газизуллину; он тогда был секретарем Татарского обкома комсомола по идеологии и курировал мой отдел.
– Вы откуда здесь?
– Да вот, поужинали с Фаритом, – сказал Камиль.
Постепенно прояснилось: они действительно были у Газизуллина в Минимуществе, которое находилось в двух шагах, и действительно «поужинали» в его комнате отды-ха. В нашей Византии такие комнаты испокон веку счита-лись атрибутом большой должности. Глаза Камиля Шами-льевича и Фарита Рафиковича характерно блестели, а Ис-хаков еще и очень хотел курить. Да, брат Камиль, 29 ок-тября – это большой День для комсомольских работников всех поколений. Мы стояли у машины и вспоминали свое комсомольское время. А из-за белых шторок, натянутых внутри тяжелых, по-царски высоких дверей Администра-ции Президента России (в том районе располагались быв-шие здания ЦК КПСС, перепрофилированные под нужды Кремля) за нами напряженно наблюдали дежурные офи-церы ФСО. Долго маячить тут, было не положено. Охране было непонятно, о чем трое «веселых» мужиков, прилич-но одетых с виду, могут так увлеченно беседовать в самом центре Москвы ночью?
Совпадение: пройдут несколько лет, и в Никольском пе-реулке, напротив министерства Ф. Р. Газизуллина, будет располагаться Московский департамент аппарата полно-мочного представителя Президента Российской Федерации в Дальневосточном федеральном округе К. Ш. Исхакова, и мой рабочий кабинет, как его заместителя.
Камиль, который умел учиться – жадно, словно сухая губка, впитывая чужой опыт, – поступал точно так же, как поступал Камалеев. В самые судьбоносные моменты жизни тех, с кем он дружил или тесно работал, Исхаков тоже бросал свой авторитет на чашу их весов. Ему не было жалко, если его «килограммы» доставались кому-то еще, и тоже помогали встать на ноги. Как и Камалеев, он тоже запускал на карьерную орбиту ребят, в кого однажды по-верил. Так, например, было в самом начале моего пути.
– Тут вот какое дело, – безапелляционным тоном сказал он мне однажды в полуподвале на улице Зур Урам. – Рай-ком партии формирует команду, которая должна возгла-вить ГНИИПИ-ВТ. От нас пойдешь ты.
В начале 1976 года весь «четырехугольник» института был освобожден за какие-то грехи от занимаемых должно-стей. Партийные власти решили назначить на их место не институтских товарищей, а направить туда четырех «варя-гов» со стороны. Как тогда говорили – на укрепление.
Комсомольская организация ГНИИПИ-ВТ была одной из самых крупных в линейке НИИ района. Она состояла из 800 человек, 90 процентов из них – с высшим образовани-ем, и все как один – светлые головы, в основном матема-тики, не обремененные идеологическими догматами тех лет; страна уже стояла на пороге так называемого «за-стоя».
В 2000-е годы Никита Михалков назовет это время «со-зидательным консерватизмом», и это словосочетание мне нравится больше. А тогда я почти проклял Камиля за такое его кадровое решение. Справлюсь ли?
Однако, прошло несколько месяцев, поубавился накал моих недовольных воплей, и я понял, насколько Исхаков был прав, бросая меня, словно слепого котенка, в непред-сказуемую воду настоящей – не кабинетной – работы.
Потом такая практика стала его фирменным стилем. У тех, кого он планировал выдвигать, Исхаков сначала фор-мировал крепкую основу – «печку», от которой можно бы-ло уверенно плясать дальше. Если внимательно проанали-зировать его назначения, все они были многоходовками. Сперва – вниз, набить шишек, потом – наверх, управлять тем, что уже хорошо знаешь сам.
Мне такой его подход очень помог, когда я стал рабо-тать секретарем райкома, потом – в обкоме и ЦК ВЛКСМ. Как, впрочем, и в целом по жизни. Уверен, что под моими словами подпишется любой из тех, кто когда-либо трудил-ся с К. Ш. Исхаковым.
Вот лишь несколько примеров, куда впоследствии «стартанули» питомцы Исхакова по комсомолу.
Заворг райкома Рашид Акмалов «вырос» в работники ЦК КПСС. Инструктор Ленар Валеев долгие годы был за-местителем Исхакова в администрации Казани, после назначения того на Дальний Восток работал его замести-телем в Хабаровске, сейчас он замминистра строительства, архитектуры и ЖКХ Татарстана. Инструктор Зуфар Мансуров (он сменил Акмалова в должности заворга) много лет прослужил в органах Комитета государственной безопасности, потом – администрация Казани, полпред-ство в Хабаровске, работа федеральным инспектором по Якутии и Чукотке. Инструктор Альфия Тутаева работала с Исхаковым и в комсомоле, и в райкоме партии, при нем же была начальником управления культуры г. Казани, стала заместителем мэра, занимала должность главного совет-ника полпреда в ДФО. Александр Пилишкин и Роберт Шамсутдинов стали крупными бизнесменами.
Отдельно хочу сказать о Володе Жданове, как о пред-ставителе первичного звена комсомольских организаций, которые работали в Советском районе (когда-то он учился у моей мамы, только был постарше меня на пару классов; уже в школе он был заметной фигурой). Путь «питомца Жданова» уникален. Его трудовая жизнь оказалась связан-ной с одним единственным предприятием – ордена Ленина ;
«Питомник» Исхакова:
Р. А. Ахметзянов, Р. Р. Акмалов, второй секретарь Г. Д. Ольховик, З. З. Мансуров, Е. В. Березин, Л. С. Валеев
;
Руководство района на первомайской демонстрации:
А. А. Камалеев, председатель РИК В. М. Хабибуллин, сек-ретарь РК КПСС И. С. Донская, зампред РИК Б. С. Сели-ваненко, председатель КНК А. Ф. Обухов, К. Ш. Исхаков, Е. В. Березин
;
Казанским оптико-механическим заводом. От заместителя секретаря заводского комитета комсомола В. Н. Жданов дошел до генерального директора КОМЗа.
Для Исхакова – как собирателя, как лидера команды (он действительно никогда не разбрасывался людьми, с кото-рыми когда-то работал или которых хорошо знал) – осо-бенно типичен пример Тутаевой.
Худенькая девочка Алька – в короткой юбке с подтяж-ками на больших круглых пуговицах – пришла к нам в 1975 году. Как представитель райкома, я даже участвовал в выдвижении ее на первую профессиональную комсомоль-скую должность – она была избрана секретарем комитета ВЛКСМ Казанского педагогического училища. В 90-х го-дах Тутаева работала директором того самого горьковского музея, где родилось «шаляпинское движение», и откуда пошла идея об установке в Казани памятника Ф. И. Шаляпину.
После назначения Альфии в Москву, в мой департамент полпредства, она призналась:
– Главное, чего я боюсь, это подвести вас.
Читатель помнит, что Исхаков тоже «страдал» этим же. Многим его кадрам знакомо это чувство. Для правильно собранной команды это нормально, когда все ее бойцы до-рожат взаимным доверием. Это такая обратная связь меж-ду Камилем и теми, кого он «брал с собою» в жизнь.
Список ребят и девчат из «питомника Исхакова» можно продолжать долго. Но я думаю, главное – не в его вели-чине. Пусть простят, если не всех назвал. Главное в том, что на какие бы должности судьба ни приводила их, они справлялись.
Характерная деталь: на груди большинства из тех, кто когда-то, еще в юности, начинал с Камилем, сегодня сияют высокие правительственные награды – ордена и медали СССР и Российской Федерации. Это и есть его школа – Школа Исхакова.
Однажды в райкоме случилась беда.
Камиль находился в очередном отпуске, и я – как вто-рой секретарь – исполнял его обязанности. Приехал фель-дегерь. Он привез небольшой мешок, опечатанный сургу-чем. В нем находились 500 бланков комсомольских биле-тов. Я расписался в получении и передал мешок в сектор учета. По мере заполнения бланков, их вручали юношам и девушкам, которые вступали в комсомол. Обычная проце-дура.
Прошло несколько дней.
– У нас билеты закончились, – сказала мне девушка-статистик. – Осталось на два дня.
– Как? – я не понимал. – Ведь только что привезли но-вые. Это же документы строгой отчетности.
Девчонки выглядели «бледно». Завсектором Люба Ер-молаева уже приложилась к валерьяновым каплям – по райкому плыл их дурманящий аромат: «кошачья радость».
Пропажа билетов комсомольских могла закончиться по-головной сдачей билетов партийных. С позиций нашего времени, это почти смешно. А тогда это была – уж, по-верьте – реальная беда.
Новость разлетелась быстро. Кто-то стал утешать дев-чонок. Кто-то бросился обследовать шкафы. Особые надежды возлагались на Валеру Крыжановского. Он воз-главлял районный оперативный комсомольский отряд дружинников – в отличие от всей остальной страны, в Ка-зани такие отряды упрямо назывались БКД: Боевая ком-сомольская дружина – и ему нравилась роль Шерлока Холмса; ну или почти нравилась. Все напрасно. Мешок как в воду канул. Диверсия? В юные головы залетала и такая мысль.
В тот вечер долго никто не уходил домой. В прихлебку с горячим чаем, заваренным прямо в кружках, ужинали пирожками из местной кулинарии. Я был в подавленном состоянии. Наконец, заставил всех разойтись. Надо было побыть одному, собраться с мыслями. Придумать какую-нибудь схему поиска. Ну, не мог же мешок сам уйти из здания райкома?
– Ты почему здесь? – голос Камиля звучал сверху.
Я сидел один на полу в секторе учета. Пустым глазом посмотрел на часы: половина третьего ночи.
– А ты откуда?
– Не спится, – Камиль сел рядом. – Будто чувствовал, что у тебя проблемы.
Когда я ему все подробно рассказал, он, не рассуждая и не охая, снял пиджак и туфли, засучил рукава. Мы разбили райком на «квадраты», и поползли каждый в свою сторону, обыскивая комнаты. Через час все было закончено. Мешок оказался задвинутым между двумя металлическими шкафами в секторе учета, да еще и провалился в нишу, которую снаружи не было видно.
Нелепая случайность. О ней не стоило бы и рассказы-вать. Но для меня это открыло Камиля с совершенно но-вой стороны. Это была «весна» нашей дружбы, и мы толь-ко начинали узнавать друг друга.
В истории с пропавшими комсомольскими билетами Камиль продемонстрировал два своих прочных качества (кстати, они записаны в его гороскопе). Потрясающую ин-туицию, я потом проверял – никто ему не звонил, боялись меня подставить. И не менее потрясающее чувство локтя. Наверное, тогда я впервые почувствовал, что теперь и мы с ним – как он с Камалеевым – не рядом, а вместе. Жизнь показала, что многое из того, что сформировалось в характере Камиля в комсомольские годы, потом осталось с ним и до сегодняшних дней.
Не могу не вспомнить одну штуку, которая появилась на рабочем месте Камиля именно в период его работы в комсомоле.
Это был плоский металлический ящик с крышкой, раз-деленный на ячейки. По просьбе и чертежам Камиля его сделали на одном из наших заводов. Он стоял на пристав-ном столике, по левую руку от хозяина кабинета. Там же стояли несколько телефонов и пульт внутренней, как бы сейчас сказали – офисной связи. Пульт был несбыточной мечтой любого начальника тех лет, по части оргтехники страна здорово отставала. А у Исхакова – выпускника тех-никума связи, который тоже располагался в Советском районе – он был (нажал на кнопку: «Зайди!», и можешь руководить дальше).
Ящик всегда был прикрыт. Поэтому те, кто не работал с Камилем вплотную, не могли взять в толк: что это за шту-ка такая? На самом деле, это был ручной компьютер – в том смысле, что в нем не было электроники, надо было работать руками – некий прототип органайзера.
Сегодня программных продуктов в избытке, а тогда – это была диковина. И к делу ее приладил Исхаков. Как все у Исхакова, принцип действия «штуки», был предельно функционален. На каждую конкретную работу он заводил отдельную карточку: пойти туда – принести то, позвонить тому – ответить этому, дать задание – проверить выполне-ние. Карточки вставлялись в ячейки. Ячейки были днями недели, месяца и года.
Когда первый секретарь проводил совещание, на столе перед ним всегда лежала стопка карточек:
– Начнем, помаленьку, – будничным голосом, как бы по-домашнему, говорил Камиль.
Потом, словно заправский иллюзионист, вытаскивал карточку и вслух читал, что на ней записано. Медленно читал, как будто впервые видел:
– Инструктор Березин должен был подготовить отчет по работе с подростками.
При этом его глаза, тяжело поднимаясь от стола, вдруг начинали темнеть, как от большого гнева. Находили среди собравшихся «ответчика», и, уставившись в него, буравили на такую глубину души, стремительно падавшей в пятки, что юлить, если бы кто даже и попытался это сделать, становилось невозможным.
– Где он?
– Докладываю.
Докладывать полагалось стоя. Исхаков считал, что ко-гда человек стоит, в голове у него делается яснее. Если до-клад устраивал Исхакова, он царапал на карточке свою, одному ему понятную пометку, и перекладывал ее в дру-гую стопку. У такого въедливого начальника, каким уже тогда был Камиль, все было разложено по полочкам. Он ни-че-го и ни-ког-да не упускал.
Описываю сейчас эту историю, а сам вспоминаю ра-ботников мэрии, с которыми дружил. Они по большому секрету жаловались мне, как Исхаков «достал» их своими контрольными карточками. Ребята не знали, что мне луч-ше, чем им, были известны методы контроля, которые ис-пользовал Камиль в своей ежедневной работе. Жесточай-шего, тотального, неотвратимого контроля. Но такого эф-фективного! Причем, в мэрии у него уже все было отрабо-тано до тонкостей. А на нас, можно сказать, он еще трени-ровался. Иногда было «больно».
Кстати, уйдя от Исхакова, я тоже завел себе «ящик». В 1984-1985 годах мне довелось работать в Советском под-готовительном комитете по проведению в Москве XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов. В моем ве-дении было 486 (!) объектов фестиваля. Как тут без «ящи-ка Исхакова»?
У читателя не должно сложиться впечатление, будто комсомольский вождь Камиль Исхаков был чем-то вроде чеховского человека в футляре: служба – дом, начальник – подчиненный. Он был нормальным мужиком, да еще с чи-сто земным кодексом правильного поведения.
Мы любили отдыхать на реке Мёше, есть у Волги такой приток. Ездили туда ловить рыбу. Собственно, ловил Ко-зарь, а мы с Камилем, Фанией и женой Козаря – Валенти-ной просто отдыхали. Ставили палатку, разводили костер, варили уху – если «дядя Коля» обеспечит рыбкой. Под уху шла и водочка. Я играл на гитаре, все пели песни. Типич-ная картина того времени.
Однажды с нами поехали друзья или родственники Ка-миля, я уже не помню. Один из новеньких перебрал. Он стал шуметь, качать права и все такое. Его уговаривали. Он еще больше заводился.
Камиль и Фания уже спали. Вдруг откинулся полог па-латки, наружу вышел Исхаков. Он был в трусах – сейчас такие «нижние подробности» интеллигентно называют шортами. В рыжих бликах костра переливалась мускула-тура гимнаста. Не говоря ни слова, Камиль подошел к бу-яну, и снизу, коротко – я так думаю, по-савиновски – дви-нул ему кулаком в челюсть. Над поляной, где был разбит наш лагерь, мгновенно повисла тишина. Скандалист лежал в траве. Мы не могли поверить, но он заснул. И по-детски поджав коленки, уже прилаживал под голову руки, сложенные ладошками вместе.
– Да ты, Камиль, оказывается педагог, – сказал кто-то из «зрителей».
– Идите вы, – беззлобно пробурчал Камиль. – Спать пора.
В наше время дискотек не было. Первую настоящую дискотеку мы увидели в ГДР. В 1977 году мы были в Во-сточной Германии в составе молодежной туристической группы. Для нас, неискушенных комсомольцев из моно-литного СССР, немецкая дискотека была явлением сног-сшибательным
По стенам большого зала – где-то на окраине Берлина – были развешаны разноцветные фонари. Под потолком вращался шар, обклеенный зеркальными кусочками, блики от которых бегали по нашим лицам. В самый разгар танца включался стробоскоп – диковина из диковин. Его мерца-ние как бы останавливало фигуры людей, производя эф-фект робота – почти космический эффект. По полу стелил-ся белый дым – без запаха! И над всем этим великолепием возвышался человек, который откликался на странное слово – «диджей». На специальном помосте, построенном в центре, он крутил пластинки.
Но если бы даже дискотеки были в Казани тоже, мы все равно не пошли бы туда – не солидно. Своих девушек мы водили в ресторан (собственно, из девушек, которых мы водили, была только одна Фания, и водил ее Камиль).
Во второй половине 70-х годов молодые казанцы вдруг увлеклись новой фишкой – ходить в ресторан. Даже то об-стоятельство, что мы были беднее церковной мыши, нас не останавливало. Наверное, ресторан выполнял для нас не-кую компенсаторную функцию, создавая иллюзию насто-ящей, совсем уже взрослой жизни. На зеленый трешник, титаническими усилиями сбереженный в пустом кармане, можно было «посидеть»; еще и с напитками.
– А-ап! – цирковой клич разрезал толпу танцующих.
«Цирк» был в ресторане «Акчарлак» (через 25 лет в этом ресторане мы отмечали 50-летний юбилей К. Ш. Ис-хакова). Молодой парень, одетый в строгий костюм, при галстуке, неожиданно для всех подпрыгнул вверх, сделал сальто назад, показав в потолок подошвы своих начищен-ных до блеска туфель, и уверенно приземлился. Толпа за-ревела, девчонки восторженно завизжали:
– И-и-и!!!
Парень присел, и повторил акробатический трюк еще раз. Это был Камиль. Спортивный гимнаст и влюбленный человек, он без дураков ухаживал за Фанией, и стремился покорить ее воображение, в том числе, таким экстрава-гантным способом.
Наверное, сейчас они – Камиль Шамильевич и Фания Хасановна – будут это отрицать: крутить сальто в ресто-ране, конечно, мальчишество. Но я-то был рядом, и все видел. Будущая госпожа Исхакова смотрела на моего друга такими (!) глазами. А еще она свысока оглядела девиц, трясущихся рядом (танец так и назывался: шейк, по-английски – трястись):
– Видали? – очень правильная женщина, Фания не смогла удержаться и от очень правильной женской реак-ции. – Нате, вам!
В жизни Камиля была еще одна женщина, которую он тоже покорил своими гимнастическими штучками. Она работала проводницей на железной дороге. Мы ехали в ГДР, в ту самую туристическую поездку. Поздно вечером поезд подъезжал к Минску. Вагон почти спал, а нам спать не хотелось. Молодое воображение не давало покоя, мы ехали «за границу». И мы хотели чаю. Сердитая провод-ница, к которой мы обратились, сказала:
– Чаю не будет, – она нервно махала веником. – Нечего тут топтать ногами.
– А руками можно? – Камиль улыбался.
Проводница ответить не успела. Исхаков встал на руки. Пружиня крепкими локтями, Камиль пошел вдоль вагона. Вагон нещадно качало на стыках, поезд опаздывал, и ма-шинист нагонял расписание. Из купе повылазили головы восхищенных пассажиров:
– Ну, надо же?!
Такого чая, как в фирменном поезде «Москва-Брест», я не пил больше никогда. Вот, вам, и гимнастика.
Совпадение: активные люди – К. Ш. Исхаков и С. А. Губайдуллина – страстно увлекались спортом, и не просто спортом, а одним и тем же видом – спортивной гимнасти-кой. Хотя могли бы заняться она бадминтоном, а он дзю-до, например, по моде последнего дня. Причем, как люди честолюбивые, Камиль Шамильевич дошел до мастера спорта. Добилась высокого спортивного разряда и София Асгатовна . Мистика сто процентов.
В старых бумагах неожиданно нашелся мятый листок в бледно-синюю клеточку. Моим неровным почерком тех лет на нем написано:
…Здесь весело у нас, пьем вместо пива квас,
С Исхаковыми в дурачка играем.
На речку все глядим, и в речке мы вид;м,
Как будто тоже в Сочи отдыхаем…
Белиберда, конечно. Но белиберда эта, тогда просто мальчишеское увлечение сочинять легкие песенки, сегодня вдруг, словно старая мина, сорвавшаяся с якорей, вы-тащила из омутов памяти новые эпизоды из нашей с Ка-милем молодости, почти забытые.
В школе № 101 Советского района г. Казани, которую я окончил, был летний туристический лагерь «Бригантина». Состоящий из армейских палаток, подаренных подшефной воинской частью, и нескольких щитовых домиков, он рас-полагался на Волге в районе «Голубого залива» (какие роскошные названия, будто вышли из-под пера Грина или Паустовского – властителей юношеских дум в советские безоблачные годы). Тем летом мы отдыхали в «Бриган-тине». Будучи школьником, я практически вырос в этом лагере, ходил в походы по Волге, и вот, по старой памяти, привез туда Исхаковых. Тогда казанцы отдыхали именно так, на Волге.
Но у того нашего отдыха была одна особенность.
Каждое утро Камиль, которого отозвали из отпуска, уезжал в Казань. Причем, сначала он бежал пару километ-ров до пристани, где был студенческий лагерь «Икар» Ка-занского авиационного института. Потом рейсовым паро-ходиком – это был «Озерный Москвич», «омик», как его называли – плюхал два с половиной часа до речного вок-зала. И уже только там его встречал Вовка Закхеев с рай-комовской «Волгой», дышащей на ладан. Если учесть, что работа у Камиля начиналась в 8 часов, примерно ясно, во сколько он выходил. Вечером все повторялось, только в обратном порядке.
В это время мы с Фанией и маленькой Терезой остава-лись загорать, купаться и, вообще, – ничего не делать. Не-мудрено, что от такой степени безделья появлялись такие с позволения сказать сочинения.
Однако настал день, когда и наш отдых закончился. Ка-миль нашел лодку с мотором, посадил в нее Фанию и доч-ку, погрузил поклажу:
– А мы, – он поправил на мне кепку, бейсболок тогда не было, – пробежимся.
Хотя я, конечно, занимался спортом – немного парус, немного гребля – но уже довольно быстро понял, что до Исхакова мне далеко. Камиль шел уверенным махом, вы-брасывая из-под китайских кед – известные «Два мяча» – тяжелые комья мокрого волжского песка. Натренировался за отпуск.
– Добавь, – выдохнул он. – Опоздаем к пароходику.
И рванул так, что тянуться за ним было бы безумием.
Когда я подползал к пристани, я увидел фантасмагори-ческую картину. Фания с Терезой стояли на верхней палубе пароходика и махали мне руками:
– Быстрей!
Разъяренный капитан, почти вывалившись из рубки, орал непотребные слова куда-то вниз. А внизу, поставив одну ногу на пристань, а вторую – на борт пароходика, стоял Камиль. Трап был уже убран, и он таким «непра-вильным» приемом задерживал отправление. Пассажиры, видимо сагитированные первым секретарем районного комсомола, столпились у борта и громко скандировали в мою сторону:
– Да-вай, да-вай!
Кто-нибудь еще сомневается в том, что Камиль Исхаков мой настоящий друг?
Впрочем, таким способом мы отдыхали не всегда. Од-нажды Камиль достал семейную путевку в Сочи; там был молодежный лагерь – в шутку их называли «малонадеж-ный», – он входил в цепочку Бюро международного моло-дежного туризма «Спутник» при ЦК ВЛКСМ. Камиль и Фания собрали пляжные вещички, и укатили. А я остался в душной Казани.
– Прошла неделя, – вспоминала Фания, у нее эта исто-рия получалась лучше. – Мы плавали, лежали на пляже. Все было прекрасно, только уж соскучились очень. «Пой-дем на почту, – сказал Камиль, – позвоним домой, как там Тереза?» Заняли очередь, ждем. Кругом полно молодежи, иностранцев. Вдруг, вижу, в самом дальнем углу какой-то парень сидит. Поставил чемодан «на поп;», и сидит на нем, тоже зал оглядывает. «Камиль, – толкаю его, – никак это Женька?» Камиль посмотрел: «Ну, ё-мое, точно Женька! Он-то здесь как?» А парень взял чемодан, и к нам: «Здрасьте, – говорит. – Не ждали?»
Это на самом деле был я.
Когда ребята уехали, мне стало грустно. Я взял билет до Адлера и полетел за ними (с моей стороны это был свинский поступок: свалиться на голову друзьям, да еще и без путевки; но ведь речь не обо мне, речь о высоких человеческих качествах Камиля и его Фаечки).
Как бы поступил нормальный человек на месте Исхако-вых? Как минимум, выставил бы меня за ворота. Иди, устраивайся в частном секторе; тогда это было в порядке вещей. К тому же, они могли получить по шапке от адми-нистрации лагеря, где отдыхали. Но Исхаковы поступить так не могли. Ничего не сказав, они привели меня в свой номер. Когда мы вошли, я увидел, что, помимо Исхаковых, там жила еще (?!) одна пара. Механически быстро стянув с головы белую кепку-панаму, которую взял с собой – на море лечу! – я еще раз вежливо сказал:
– Здрасьте.
Кровати стояли в два яруса (как ребята спали, до сих пор неясно). Камиль нашел для меня раскладушку и по-ставил ее между кроватями. Туалеты и умывальники были на этаже, а в душ ходили на пляж. Еду тоже «организова-ли» Исхаковы.
– Мы нашли бездомного котенка, – жалобили они офи-циантку в столовой. – Он просит есть.
Официантка сообразила не сразу, что это за котенок, у которого аппетит взрослого тигра, и еду давала.
Когда во мне проснулась запоздалая совесть, я решил отблагодарить друзей; по своим возможностям и разуме-нию. Вдоль лагеря в море стекала речка Агура, ее бурный поток, зажатый высокими горными валунами, мешал спать; наш корпус стоял рядом. На противоположном бе-регу была чужая территория, там рос яблоневый сад. Из лагеря шла какая-то труба, словно висячий мост, она пере-секала речку на высоте 4-5 метров, и исчезала прямо среди яблонь. Ночью я полез за яблоками. Расставив руки в сто-роны, я прошел по трубе и оказался за забором в саду. Но когда вернулся, возникла незадача: как попасть в корпус? На вахте сидела дежурная тетка, бдительная как старый чекист. А у меня за пазухой куча ворованных яблок – иде-альные вещдоки.
Тетка была из тех, про кого рассказывал командор ор-дена Британской империи, лауреат премий «Оскар», «Эм-ми» и «Грэмми», Сэр Питер Александр Устинов. Он был питерских корней – из рода Бенуа – и однажды снимал ки-но в Эрмитаже. Опрятные ленинградские старушки, явно не пролетарского происхождения, которые сидели на сво-их стульчиках в каждом зале, то и дело вскрикивали: «туда нельзя, это не трогать!» Они мешали съемкам фильма. «Если бы они дежурили в Эрмитаже в 17-м году, – смеялся Устинов, – никакой революции не было бы».
– Камиль, – громким шепотом позвал я, стоя под балко-ном, этаж был невысокий.
– Чего ты? – Камиль выкуривал последнюю папиросу перед сном.
– Помоги, – я вскарабкался на какую-то старую бочку.
Камиль понял, перегнулся через балкон, и зажал мои руки крепким замком профессионального гимнаста. Потом медленно потянул к себе. И вот тут случился конфуз. Пока я висел на руках Камиля, моя майка предательски вылезла из штанов, и яблоки, добытые таким трудом, с тупым сту-ком посыпались на землю. Только потом, успокоившись, я понял, как мне повезло. Вокруг стояла темная сочинская ночь. Из яблок, которые я «честно» нес друзьям, осталось ровно три штуки: Фание, Камилю и их соседям – одно на двоих. Застряли в штанах.
Вообще настоящий отдых случался у Камиля нечасто. Будучи человеком семейным, он старался использовать свое отпускное время для того, чтобы заработать немного денег, зарплаты, как всегда, не хватало. Ее, конечно, всем не хватало, но тратить отпуск на то, чтобы своим трудом «покрыть нехватку», отваживались немногие. Были просто природные лентяи, но были и те, кто боялся. Побочный заработок в Стране Советов не приветствовался. Особен-но, у работников, относящихся к так называемой номен-клатуре; проще говоря, у начальства. Запросто могли свер-нуть голову «за нарушение правил социалистического бы-та».
Как крепкие – и отчаянные – мужики, к которым, без-условно, относился Камиль, решали эту проблему?
В те годы такие ребята ездили на «шабашку». Собира-лась команда – ты знаешь меня, я знаю его, а он доверяет нам обоим – и ехала куда-нибудь «на север;», строить ко-ровники, школы, клубы и прочие объекты, которые мест-ные хозяйственники, в основном, председатели колхозов, могли построить нормальным путем – через официальные строительные организации – лишь через пару десятков лет. А так, утром – коровник, вечером – деньги (наличными), и все довольны. Кроме, налоговых и парторганов, конечно. Будучи приверженцем «неправильного» пути, Исхаков и здесь шел по целине. В прямом смысле этого слова. Вместе с друзьями по КГУ, Камиль строил дороги.
– Мы работали в тайге, – рассказывал он. – Рубили лес и из него клали гати. Это было нечто.
Я помню, Камиль возвращался черным от загара, до самых корней волос, искусанный северным гнусом, зло-вредным как одинокая соседка по лестничной клетке. А еще с тех пор он полюбил песню со странными, но, види-мо, ставшими ему близкими словами. На гитаре он играть не умел, но когда все-таки брал инструмент в руки, он непременно затягивал, многозначительно и с большим чувством:
Все болота, болота, болота,
Восемнадцатый день болота.
Мы идем, отсырели от пота.
Что поделать, такая работа.
Хочу подчеркнуть, что не все мои песенки тех лет были «белибердой», как та, из лагеря «Бригантина».
Когда Камиль отправил меня из райкома комсомола в ГНИПИ-ВТ, я был уверен, что больше не вернусь к моим райкомовским товарищам. Под эту мысль родилось:
Я ухожу и ваши лица
Хочу с собой в дорогу взять.
Кто знает, может так случиться,
Что мы не встретимся опять.
Я ухожу, а, если трудно,
Представлю я, что вы кругом.
Когда мы вместе и с нашей песней,
Мы снова старый наш райком.
Нас по походке узнавали,
Когда мы с девушками шли.
Враги, и те нас уважали,
Друзья любили, как могли.
А мы плечом к плечу вставали,
Когда давил на нас горком.
Когда мы вместе и с нашей песней,
Мы снова старый наш райком.
Но дни идут, мы разлетимся
Во все края большой страны.
В любом мы деле пригодимся,
Мы нашей юностью сильны.
А вместо нас придут другие,
Мы им в наследство пропоем.
Когда вы вместе, и с нашей песней,
Вновь будет старый жить райком.
Советский будет жить райком!
Где он теперь, наш райком? Райком Камиля Исхакова? Теперь время других названий, и других приоритетов. А песня эта прижилась. Она стала своеобразным символом Советского райкома комсомола г. Казани. Символом нашей с Камилем молодости и дружбы.
Вспоминая сейчас комсомольские годы, я все больше понимаю, что Камиль вообще дал нам многое. Причем, не только в чисто рабочих вопросах. Благодаря ему, я, напри-мер, познакомился с Ляйлей.
Это случилось весной 1977 года. Из приемной Исхакова на меня вдруг вылетело нечто облакоподобное. Если бы я сочинял дамский роман, то следовало бы написать: был сражен наповал! На самом деле, от этого «видения» меня просто ударило об стену. Девушка прошла мимо. Тонкий парфюм, неуловимым флером заполнивший официальный коридор, добил меня окончательно. А она даже не оглянулась.
– Кто такая?! – я ворвался в кабинет первого секретаря.
– Рекомендуют к нам, – без всякого интереса сказал Ка-миль. – Хочешь, посмотри ее личное дело.
– Берем! – не контролируя себя, закричал я.
Исхаков оторвал глаза от своих бумаг, кипы которых лежали на столе, и пристально посмотрел в мою сторону:
– Во как?!
Через год была наша свадьба. В банкетном зале ресто-рана «Север» Камиль велел вывесить кумачевый лозунг: «Привет участникам 3-й Свадьбы Советского районного комитета комсомола города Казани!»
Это он, Исхаков, завел в нашем райкоме традицию же-ниться на «собственных» работниках. После Исхаковых были еще второй секретарь райкома Гена Ольховик и ин-структор Валя Тычинская. И ведь, в принципе – чисто по жизни – это все понятно. Мы пахали как «папы Карло». И жен себе целенаправленно не искали. Тем более, где-то вне райкома. А может быть, это как раз они – наши будущие жены – брали нас в оборот? Впрочем, ни Камиль, ни я не жалеем. Наши жены, кажется, – тоже.
В октябре 1978 года мы проводили торжественный Пленум, который был посвящен 60-летию комсомола.
Отчитал свой доклад Исхаков, выступили почти все секретари комитетов ВЛКСМ крупных заводов, НИИ и ;
…в октябре 1978 года мы проводили
торжественный Пленум, который был посвящен
60-летию комсомола…
;
учебных заведений, которые были в нашем районе. Выхо-дили на трибуну комсомольцы, ветераны. Звучали по-здравления старших товарищей – коммунистов. Состоя-лось театрализованное приветствие от районной пионерии; тогда это было таким естественным. Вручены награды.
Пора заканчивать. Сценарий – а такой документ, некая «дорожная карта», всегда готовился заранее, требовался хронометраж и все прочее, по нему я вел мероприятие – был исчерпан. Но все чувствовали: чего-то не хватает, ка-кой-то особой эмоциональной точки, без которой расхо-диться никак нельзя.
Мы с Камилем смотрели друг на друга.
И вдруг какая-то сила вытолкнула нас из «командир-ских» кресел в президиуме. Не сговариваясь – одновре-менно – мы поднялись во весь рост:
Забота у нас простая,
Забота наша такая.
Военные музыканты Казанского суворовского училища, которые сидели в оркестровой яме ДК «Строителей», где проходил Пленум, подхватили. Надраенная до блеска медь духовых инструментов выдувала знакомую мелодию под самый потолок.
Зал вскочил.
Положив руки друг другу на плечи, мы самозабвенно – во все молодое горло – пели:
Жила бы страна родная,
И нету других забот.
Случайно подглядел, как Дина читает раздел о комсо-моле, закончив писать, я его оставил в кабинете. И вдруг понял: к «верю – не верю» надо вернуться. Молодым лю-дям, которые никогда в сознательном возрасте не жили в СССР, как моя дочь или Альбина, младшая дочь Камиля, надо помочь понять нас.
Мы с Камилем верили в необходимость Дела. Прошло время, у каждого из нас уже состоялась большая и краси-вая жизнь. Но от этого веры не убавилось. Словно много-летнее вино, она стала только крепче. Это раз. В комсо-мольской юности мы не знали, что целью жизни может быть первоначальное накопление капитала. Большинство из тех, кто счастливо избежал соблазна начала 90-х годов, и сегодня не хотят этого знать. Это два. Давно завершился комсомол, а мы все так же при Деле. У Камиля – свое Де-ло, у меня – свое, у наших друзей – тоже. Но у всех вместе оно – Общее. Нам по-прежнему архиважно: «жила бы страна родная, и нету других забот». Это три. Никакая идеология тут ни при чем. Это четыре.
На самой верхней полке библиотеки в Новоголицыно, почти под потолком, стоит старая книжка в бумажном пе-реплете – «Как закалялась сталь» Николая Островского. Мне она всегда нравилась. Бывает, даже сейчас я перели-стываю ее.И очень хочу, чтобы ее прочитала, наконец, Ди-на. В рассказе о Павле Корчагине, на улице имени которо-го она родилась, моя дочь могла бы найти ответы на мно-гие вопросы.
Но эта конкретная книжка памятна другим. После юби-лейного Пленума – уже вечером – группа товарищей рас-сматривала «6-й вопрос». Шестым вопросом повестки дня традиционно назывался дружеский ужин. Я попросил Н. В. Данилевскую написать мне что-нибудь на память. Под руками оказалась книжка Островского. Наталия Владими-ровна взяла авторучку и, сжимая ее своими ухоженными пальчиками, написала в углу обложки: «Я верю…».
Что имела в виду Данилевская? Тогда я не решился ее спросить, чуть дыша от причастности к кругу. За столом сидели А. А. Шуртыгин, А. А. Камалеев, Н. В. Данилев-ская, К. Ш. Исхаков, А. П. Гусев, Н. Ф. Козарь, И. Ш. Рах-манкулов и другие мудрецы нашей комсомольской юности. Телячьей и рысистой одновременно.
Алгоритм
В 1980 году Камиль попытался вернуться в профессию. Однако судьба, однажды уже материально воплотившись в памятном «инструктаже Шуртыгина», и на этот раз не позволила ему надолго вырваться на творческий простор ни электроники, ни столь милой его сердцу радиофизики. Где-то наверху – не в тиши земных кабинетов, а в про-странстве «более удаленном» от них – Исхакову был уго-тован некий алгоритм движения, согласно которому сле-довало шагать всю оставшуюся жизнь. Тогда Камиль не знал, что ждет впереди. Но попытку «соскочить» все-таки сделал.
Исхаков пришел к Шуртыгину, и на этот раз тот его услышал. Ведь в качестве аргументов, Исхаков выложил на стол переговоров свои семь комсомольских лет, честно отработанных. Бюро райкома партии рекомендовало К. Ш. Исхакова на работу в Казанский научно-учебный центр специального научно-производственного объединения «Алгоритм», на должность заместителя директора. Помните мет;ду Исхакова: сперва вниз, набить шишек?
Вечером накануне Пленума райкома комсомола – своего последнего комсомольского собрания, на котором Исхако-ва освобождали от должности первого секретаря, Камиль долго сидел над текстом выступления.
Что сказать напоследок товарищам, с которыми прора-ботал столько лет? Какими это сделать словами?
– Скажи честно, – спросил я Камиля; мне не довелось быть на том Пленуме. – Щемило?;
… Камиль долго сидел над текстом выступления …
;
– А как ты хотел? – повинуясь капризам профессио-нальной судьбы, в большинстве случаев независящим от него, тогда Камиль только начинал череду своих уходов: из райкома в «Алгоритм», оттуда в райком партии, потом в горадминистрацию, и далее, согласно биографии. – Было очень смешанное чувство. С одной стороны, жаль расста-ваться, а с другой, тревога: как они без меня, и как я без них?
Утром ему отпечатали текст, который он сам сочинил. Вложили в папку, и отнесли на стол президиума, где было его место. Но во время традиционных голосований по по-рядку ведения Пленума, он не удержался и «влез» в текст. И нашел слова, самые главные для него в тот переломный момент его жизни.
Своей рукой он быстро записал их на документе, со-гласно которому должен был идти Пленум, и шагнул на трибуну: «Вся моя сознательная трудовая жизнь – это годы работы в комсомоле, которые дали мне неизмеримо много. Выполняя поручение партии, я воспитывался сам. И тем, какой я есть сегодня, я во многом обязан вам».
КНУЦ СНПО «Алгоритм» входил в состав объединения «СоюзЭВМкомплекс», единственного в СССР в своем роде. Он выполнял задачи по подготовке специалистов и пользователей средств вычислительной техники, а также выполнял НИОКР в области подготовки и переподготовки кадров и сервисного обслуживания ЭВМ. В год КНУЦ готовил более 4-х тысяч специалистов (в том числе, иностранных) для советской промышленности, где использовались возможности ЭВМ. По качеству обучения он держал первенство среди подобных центров.
Коллектив был молодой и задорный. Камилю казалось, что он снова вернулся в студенческую и научную среду. С той лишь разницей, что задачи, которые стояли перед «Алгоритмом», были более чем серьезными. Народнохозяйственными, как тогда говорили.
На новом месте К. Ш. Исхаков довольно быстро нашел себя. Его опять заметили, на этот раз – в Москве. Прика-зом начальника «СоюзЭВМкомплекса» от 15 марта 1983 года (№ 42-к) он был назначен директором «Алгоритма». Всего месяц назад мы отметили ему 34 года.
С 1987 года это предприятие было преобразовано в Ка-занское НПО вычислительной техники и информатики, наряду с КНУЦ в него вошли завод по ремонту вычисли-тельной техники и комбинат программных средств. К. Ш. Исхаков был назначен его первым генеральным директо-ром. Совпадение: новое «хозяйство Исхакова» располага-лось в Савиновке.
В советское время в Москве существовала проблема с гостиницами, и все, кто приезжал в столицу, останавлива-лись у друзей-знакомых. Камиль приезжал к нам, в «ком-сомольскую деревню» ЦК ВЛКСМ. Я уже упоминал, что это на нашей кухне были задуманы многие из его «непра-вильных» дел.
– Чего тебе не спится?
Из-под одеяла мне было видно, что Исхаков сидит на кровати напротив, пытаясь голой ногой попасть в тапочку. Часы показывали половину пятого утра. За окном висела ноябрьская темень.
– Мне надо, я договорился.
И он уехал, захватив свой тяжеленный портфель, наби-тый бумагами. Потом с этим потрепанным портфелем я «встретился» в Администрации Президента РФ.
Через четыре часа Камиль вернулся сияющий:
– Я все-таки получил его подпись!
Оказывается Исхаков специально приехал в Москву, чтобы здесь «отловить» первого секретаря Татарского об-кома КПСС Г.И. Усманова . Нужна была его виза на одной из бесчисленных исхаковских бумаг. В те годы без визы «самого главного начальника» многие вопросы просто не решались. В Казани его тоже приняли бы, но не так скоро, как хотелось – по обыкновению – Исхакову, тогда он был мелкой сошкой, одним из сотен директоров казанских предприятий, каким был «Алгоритм». Через помощников Исхаков узнал, что Гумер Исмагилович поедет на Пленум ЦК КПСС, и остановится в главной партийной гостинице «Октябрьская» на Якиманке (сейчас – Президент-Отель). Вот «неправильный» Камиль и решил создать большому начальнику неформальную ситуацию: спозаранку засел в холле гостиницы, и упорно – так, как умел только он – ждал, когда Г. И. Усманов пройдет мимо, а дальше уж как повезет.
Ему повезло. Везет только тому, кто сам везет.
В конце 80-х годов «Алгоритм», а вместе с ним и Ка-миль, оказались, как бы мы сейчас выразились, в крутом тренде. В стране набирал темп электронный бум. Автома-тизированные системы управления, применение ЭВМ в структурах власти, появление эффективных программных продуктов открывало для страны новые, ранее недоступ-ные возможности.
Умные люди это понимали. Первый секретарь Татар-ского обкома партии Г. И. Усманов тоже это понимал. Он стремился приспособить компьютеры к работе партийных органов. Г. И. Усманов вспомнил «нахального» казанского директора, который «отловил» его в гостинице ЦК КПСС. И велел найти его.
Исхаков немедленно приехал в обком и предложил та-кое. О чем тогда и думать не смели: провести для работни-ков высшего партийного аппарата крупнейшего региона СССР специальный учебный курс по основам компьютер-ной грамотности.
Усманов согласился.
Когда в «Алгоритме» появилась целая команда из парт-работников обкома КПСС, удивлению сотрудников КНУЦ не было предела. Будущих «учеников Исхакова» к ним привез лично первый секретарь обкома пертии (и бубущий Секретарь ЦК КПСС).
Более того, он же первым сел и за парту:
– Давай, Камиль, начинай!
Г. И. Усманов внимательно слушал объяснения Камиля и, где надо, делал пометки себе в тетрадь.
В Казани существовала традиция, заведенная еще Ф. А. Табеевым. На все объекты, которые сдавались в эксплуа-тацию под очередной Новый Год, всегда приезжало руко-водство республики и города. Это как бы не была офици-альная приемка, объект уже был сдан. Это был элемент благодарности, своеобразного поощрения: «Ты молодец, ты построил, ты справился! И мы приехали поддержать твой успех». Да и «очки втереть» при такой практике было невозможно.
– Камиль, – сзади раздался голос Г. И. Зерцалова, пер-вого секретаря Казанского горкома КПСС. – Зачем ты пря-чешь бутылки?
По пути на проходную, чтобы встретить комиссию у дверей, Камиль заскочил на комбинат питания, проверить: все ли готово? Ведь именно комбинат питания, который;
…Г. И. Усманов внимательно слушал
объяснения Камиля и, где надо, делал пометки
себе в тетрадь…
;
… А «столик» не понадобился …
Предсовмина ТАССР М. Ш. Шаймиев, Г. И. Усманов,
председатель ВС ТАССР Ш. А. Мустаев, К. Ш. Исхаков, Г. И. Зерцалов, министр торговли ТАССР Ю. И. Козлов и другие
;
Исхаков построил для сотрудников КНУЦ, был поводом. Комбинат стоял как с иголочки, новенький, еще пахнущий свежей краской, сияющий никелем турникетов и кухонного оборудования. Он ждал гостей. А в углу – на столике – были выставлены напитки и легкая закуска. На всякий случай: на календаре 31 декабря, а вдруг? Горбачевская антиалкогольная кампания была уже объявлена, но еще не успела раскрутить свой репрессивный маховик, когда за рюмку водки, выпитую не там и не с тем, могли отнять партбилет. Да и на местах еще спокойно смотрели на «это дело», в том числе, в Татарстане. Однако осторожный Ис-хаков решил прикрыть столик большой салфеткой. За этим его и застали.
Настроение у всех членов комиссии было хорошее – объект понравился. Поговорили с людьми, порасспраши-вали, как им комбинат?К. Ш. Исхакову пожелали успехов, пожали руку. А «столик» не понадобился. На комбинате не учли, что «дело» было утром.
Я думаю, что любовь Исхакова ко всякого рода строи-тельствам – всегда захватывающая его целиком – возникла как раз во время работы в КНУЦ СНПО «Алгоритм». В райкоме комсомола он только участвовал. Было ли это строительство нового здания райкома партии, где комсо-молу отводилось правое крыло первого этажа. Или он формировал комсомольско-молодежные отряды на другие районные стройки. Или даже на самый что ни на есть Все-союзный БАМ! Теперь он полностью отвечал за строи-тельство, которое начинал и вел. Хочешь – строй, не спра-вишься – «получишь»!
Всем известно, что директору не обязательно самому ковыряться в грязи. Как многие другие начальники, он мог бы руководить из кабинета. Но и здесь дотошный характер Исхакова взял верх. Камиль сам хватал лопату. И как ко-гда-то в Савиновке – в семейном колодце – рыл землю ;
… Камиль сам хватал лопату...
;
своими руками. Участвовал во всех субботниках. «Старо-жилы «Алгоритма» честно признаются, что от нового ди-ректора «натерпелись» немало. Сам он начинал рабочий день с того, что, войдя в свой директорский кабинет, тут же облачался в рабочую спецовку, строительную каску и шел на стройку будущего здания (единого комплекса КНУЦ «Алгоритм» – прим. Е. Березин), и других заставил на время переквалифицироваться в строителей. Домой уходили иногда в десять вечера, субботников столько про-вели – со счету сбились. Как в те годы приходилось выби-вать и доставать стройматериалы, всем памятно, и неиз-вестно, сколько бы длилась строительная эпопея, если бы не настойчивость и целеустремленность Исхакова» .
Из характеристики Советского райкома партии г. Каза-ни: «Работая руководителем предприятия, проявил хоро-шие организаторские способности, много сил и энергии отдает развитию материально-технической базы, строи-тельству и досрочному вводу новых производственных мощностей, что позволило увеличить объемы учебной де-ятельности и научных разработок в 2 раза». Разве мог та-кой руководитель не завоевать авторитет у сотрудников?
Мне остается только добавить, что в 1986 году за свою работу в КНУЦ СНПО «Алгоритм» К. Ш. Исхаков полу-чил Премию Совета Министров СССР. Бывший вожак Со-ветской районной комсомолии все-таки «догнал» своих бывших комсоргов.
Все закончилось неожиданно.
Глубокой ночью у нас в Москве зазвонил телефон.
– Ты соображаешь, который час?
– Половина третьего, – это был Исхаков, он звонил из кабинета в своем «Алгоритме». – Надо посоветоваться.
– Что случилось?
– Вечером звонил Зерцалов, он предложил мне первого секретаря райкома партии. Что делать?
Как и для Камиля, для меня это была новость. Но я ис-кренне пытался убедить моего друга, что в нашей стране от таких предложений не отказываются; о разгоне в 1991 году КПСС, в которой мы все состояли, еще никто не по-дозревал. Я приводил ему доводы, что нельзя в один КНУЦ зарывать целую жизнь. Я долго говорил о чем-то еще. Камиль меня не слышал:
– Не могу я бросить «Алгоритм», – твердил он. – Я люблю эту работу, мне люди поверили. Понимаешь?
Я принимался по второму кругу объяснять «преимуще-ства» партработы, пытаясь дать ему все новые и новые ар-гументы. Он молчал.
– Чего ты молчишь?
И вдруг я понял: Камиль – плачет. Молча, как могут плакать только сильные люди, когда принимают тяжелое для себя решение.
– Ладно, – сказал он, наконец. – Я услышал, спасибо.
Вскоре, почти сразу после тридцать девятого дня рож-дения на XI пленуме Советского райкома КПСС г. Казани К. Ш. Исхаков был избран руководителем районной парторганизации. Это была первая «торпеда», по-настоящему влетевшая «в борт» моего друга, который всю жизнь хотел быть физиком. Комсомол не считается, это была интересная жизнь, но все-таки больше похожая на учебу. Через год вторая «торпеда» – опять с подачи Г. И. Зерцалова – довершила дело. Камиль Шамильевич Исха-ков был избран председателем исполкома Казанского го-родского Совета депутатов трудящихся.
Мне не доводилось видеть, чтобы Камиль хотя бы еще раз был в таком же состоянии, как во время памятного нам обоим телефонного разговора. Это не его черта характера. С другой стороны, я бы не стал утверждать, что в нем что-то окаменело после принятия решения о переходе на парт-работу, и потом – на муниципальную работу и федераль-ную государственную службу. Он оставался все тем же Камилем, которого я знал. Только иногда, когда вспоминал свою физику или «Алгоритм», чувствовалось, как усилием воли он загоняет эту тему глубоко внутрь.
С того момента, как окончательно расстался с мыслью посвятить свою жизнь тому, что нравилось, он просто включил два своих главных качества: ответственность и преданность делу, к которому его призвали, и которому он добросовестно служил. Неважно, была ли это админи-страция Казани, Администрация Президента Российской Федерации и Дальневосточный федеральный округ, Орга-низация Исламская Конференция или что-либо другое.
Выбор состоялся.
Responsibility is the price we pay for power.
Winston Churchill .
Глава пятая
Шаймиев
Сегодня ровно месяц, как я не написал в книгу ни одной строчки, хоть как-то для нее полезной. Ни одного слова. Последним был этот заголовок – «Шаймиев». А дальше лишь мучительные попытки начать рассказ о человеке, который всем хорошо известен.
Понимая, что без «темы Шаймиева» не обойтись – дол-гая совместная работа накрепко связала Минтимера Ша-риповича и Камиля Шамильевича, – с каждой следующей попыткой я все явственнее ощущал, насколько мне мешает сосредоточиться величина личности первого президента Татарстана.
Чем больше я думал об этом, тем больше находил в Шаймиеве новые, еще не обработанные, как у якутских алмазов, грани, удивительным образом вплетавшие черты его характера в факты его личной биографии и события исторического порядка. Потом, едва нить повествования вытягивалась в нечто продуктивное, они вновь ускользали, и уже где-то там, куда я никак не мог добраться, из от-дельных граней превращались в единую, почти философ-скую, независимую ни от кого категорию по имени – Вре-мя Шаймиева.
Считая, что как бы уже умею складывать слова в целые предложения, я и не предполагал, что мне будет невероят-но трудно всего лишь начать (!) рассказ о Минтимере Ша-риповиче Шаймиеве .
Тем более что было некое обстоятельство, которое только усиливало мое недовольство самим собой. В быт-ность собственным корреспондентом газеты «Россия» в США, я имел возможность лично познакомиться с ним.
Сейчас уже мало вспоминают, но тогда, в период ранне-го российского демократизма, именно Шаймиев заставил Москву говорить с ним на равных.
Может быть, поэтому его, политика из малоизвестной в мире Казани (1000-летия, «Кул-Шариф», иконы Казанской Божией Матери, ни даже Универсиады-2013 еще не было) так настойчиво зазывали в Бостон, выступить в Гарвард-ском университете с лекцией «Будущее Российской Феде-рации: взгляд из Татарстана».;
М. Ш. Шаймиев
;
Естественный интерес американцев к личности Шай-миева зиждился на том особом пристрастии, с каким в бывшей английской колонии изначально привыкли отно-ситься к любым идеям независимости от центра. Поэтому он оказался тем руководителем постсоветской формации, чье пребывание в Америке оставило ощущение новой России, которая действительно стремилась в мировой де-мократический клуб.
Событием number one тех лет был Договор о разграничении сфер власти и взаимном делегировании полномочий , который после трудных переговоров, длинных по времени и нервных по причине новизны, почти диссидентства, подписали Татарстан и Москва. И именно он стал главной темой дискуссий, сопровождавших М. Ш. Шаймиева в Америке. В последующем, пока московские ура-патриоты ставили этот шаг в вину Ельцину, а казанские – Шаймиеву, примеру Татарстана последовали более 40 регионов, подтвердив его перспективность для судеб Федерации. И хотя дальнейшее развитие страны пошло не «по Шаймиеву», а вновь свернуло на унылый тракт унитаризма, стоптанный миллионами российских лаптей – на то были свои объективно-исторические причины, – я бы не стал исключать, что тот его опыт еще приглянется будущим обустраивателям России.
На многочисленных встречах в Конгрессе США, с представителями администрации Б. Клинтона и деловых кругов, всегда и, в общем-то, справедливо ищущих в таких случаях серьезных гарантий, Шаймиев чувствовал, что в подтексте всех вопросов «дядюшки Сэма» стояло одно: пора американскому бизнесу появиться на Волге или стоит подождать еще? И вежливо подчеркивал – пора. В резуль-тате только для нефтяной промышленности Татарстана М. Ш. Шаймиев привез свыше 250 млн долларов, получен-ных у «Эксимбанка» США, если мне память не изменяет. Для нас, россиян, работавших в Америке, это была «сказка Али Бабы», даже Москва получала под свои проекты куда меньше.
В последний день американцы – мастера обволакивать нужного партнера – преподнесли Шаймиеву сюрприз. В качестве специального гостя он был приглашен в Нацио-нальный пресс-клуб, угол 14-й улицы и Эф-стрит, – святая святых американской журналистики. Начиная с момента основания Клуба в 1908 году – с Теодора Рузвельта – здесь почитали за честь выступить все президенты США. Гостями были монархи и премьер-министры, ключевые политические и деловые фигуры – глобальные тяжеловесы.
После выступления я подошел к Минтимеру Шарипо-вичу. Представился сам и познакомил его с Ляйлей (узнав, куда иду, она потребовала, чтобы взял ее с собой):
– Вахытыгыз бар мы? – оттеснив меня, Ляйля сразу же перешла с ним на родной язык. – Поедемте к нам, я напекла «треугольников» .
В двух шагах от американского Белого Дома Шаймиев не ожидал встретить своих, да еще из Казани.
– Треугольники? Это зд;рово! – мыслями он находился еще на трибуне, но, заговорив по-татарски, постепенно возвращался в тепло обыкновенного человеческого обще-ния. – Сакина тоже любит встречать гостей треугольни-ками.
Проснувшись, я увидел в кабинете свет, который выби-вался из-под двери. Как бы понимая, что не вовремя (за окном стояла глубокая ночь), желтая полоска, покружив немного по паркету, пряталась под ковром, который пыш-ным блином покрывал половину гостиной.
– Ты как тут? – за столом сидела Ляйля, поджав ноги. Накрывшись старой маминой шалью, она уютно располо-жилась в кресле. Настольная лампа освещала книгу.
– Представляешь, – сказала Ляйля, – когда мы были се-годня у Исхаковых, я увидела на полке книгу, попросила почитать. Теперь не могу бросить. Знаешь, кто автор?
– Ну, ты же сейчас скажешь, – зевнул я.
– Супруга Шаймиева, Сакина Шакировна!
Такого я не ожидал никак, поэтому первой реакцией была глупая пауза, хотя, зная Ляйлю, уже догадывался: ерунду она даже не откроет, тем более, ночью.
– Представляешь, они общались с помощью записочек.
Я был прав, она «вчиталась», помимо того, что она не спала, об этом красноречиво говорил ее навязчивый ре-френ «представляешь».
– Кто? – глупость первой паузы держала меня крепко; а, может быть, я просто еще не проснулся.
– Сакина Шакировна и Минтимер Шарипович. Работал он много, мобильников не было, и они писали друг другу записки. От книжки вообще идет какое-то тепло. Очень женская история.
Ляйля отлистала назад несколько страниц, и показала мне текст, который ее поразил: «Получив орден, Минти-мер в обед заехал домой, положил орденскую коробочку на середину стола и оставил записку: «Дорогая моя, орден Ленина нам обоим в равной степени принадлежит» . На тот момент Шаймиеву было всего двадцать девять лет.
Ляйля читала книгу С.Ш. Шаймиевой осенью 2013 го-да. А тогда, в Америке, нас интересовали другие темы:
– Вас слушали внимательно, много записывали…
Я нарочно не стал рассказывать Шаймиеву, какие нравы у международной журналистской братии, обосновавшейся в Вашингтоне, и что его могло ждать. Любой из коллег, если ему было «достаточно», и уже есть, что передавать в редакцию, мог встать и уйти из зала, невзирая на регалии выступавшего: будь то король, президент или целый мил-лиардер. Шаймиева эти акулы пера действительно слуша-ли. Они профессионально копались в его тихом голосе, выискивая какие-то особенные интонации, которые могли бы объяснить его феномен, уже расцветавший на россий-ском политическом лужке.
Коллегам из пресс-клуба повезло. Они наблюдали Шаймиева во всем великолепии его масштаба, рвущегося из региональных ползунков на простор самостоятельно-сти, ведомый только ему одному и будущим горизонтам Татарстана. Я же вытащил более крупную журналистскую удачу. Шаймиев вдруг приоткрылся мне доступным и ду-шевным человеком, с присущими такому человеку живыми переживаниями. И это «вдруг» было связано с Исхаковым. Услышав, что я дружу с Камилем не один десяток лет, Шаймиев неожиданно прервал свой рассказ о поездке по США, будто отмахнулся от чего-то, уже ненужного.
– А ведь Камиль Шамильевич сейчас болеет.
В глазах Шаймиева, только что рассуждавшего о высо-ких политических материях, читалась неподдельная забо-та. Оказалось, он подробно знал состояние Камиля, в ка-кой больнице лежит, и чем его лечат.
– Ему надо бросить курить, – с нажимом сказал Шай-миев, и добавил, как будто нашел для Камиля еще один способ лечения: морально-психологический. – Вернусь, обязательно расскажу ему о нашей встрече.
Именно тогда Фания научила детей молиться за отца.
Потом мы долго разговаривали с ним – так появилась статья в «России». Приведу лишь ее концовку:
«Я смотрел на Шаймиева и думал: «Никакой он не же-лезный, хоть по-татарски «Минтимер» и означает «Я же-лезный». Обыкновенный мужик, который чертовски устал. Просто в отличие от других он, может быть, больше знает, чего хочет. Завтра, когда президентский «Боинг» с гербом Татарстана на бортах (еще один признак российских пе-ремен) в последний раз вырулит по американской бетонке, он будет опять о`кей, наденет маску восточного спокой-ствия и из-под нее взглянет на мир своими внимательными глазами» .
Я и не предполагал, что заголовок статьи почти двадца-тилетней давности (мой перевод его имени, по сути, под-строчник) станет, как говорили, чуть ли ни основным эпи-графом государственной и политической жизни Шаймиева; я даже видел его в какой-то официально-парадной книге.
Кстати, предок Исхакова – Байки – называл Чингисхана именем Шынтемир – Истинно Стальной. Совпадение?
Работу К. Ш. Исхакова с М. Ш. Шаймиевым нельзя назвать работой «под руководством» в классическом по-нимании. Это нечто б;льшее. Роль Шаймиева и Исхакова в истории Татарстана – а Большая Казань это почти треть населения республики и определяющая часть ее экономики (в Казани была сосредоточена половина всех промыш-ленных предприятий, город производил до 40 процентов объема валового регионального продукта ), еще требуется осмыслить. Особенно с учетом того, что это именно их плечи – первых лиц республики и города – удержали на себе тяжкое бремя 90-х годов.;
…Я и не предполагал, что заголовок статьи почти два-дцатилетней давности (мой перевод его имени, по сути, подстрочник) станет, как говорили, чуть ли ни основным эпиграфом государственной и политической жизни Шай-миева…
;
Наступит время, и благодарные потомки сами решат, кем были для них эти два человека. Мне же хотелось бы найти ответ на вопрос иного качества. А сами они кем бы-ли друг для друга? Товарищами по партии? Соратниками? Начальником и подчиненным? Ведь оба работали первыми секретарями: Шаймиев – областного, а Исхаков – район-ного комитета КПСС. Оба ратовали за одно дело – «жила бы страна родная!» Оба четко выполняли бюрократиче-ские функции в многослойном пироге власти – каждый свою.
А, может быть, сами того не подозревая, они были тан-демом? Не тем, который не так давно, благодаря старани-ям СМИ, приобрел странный смысл. А настоящим танде-мом, где, как в слаженной команде, роли твердо распреде-лены, и ездоки местами не меняются, не спихивают друг друга из седел, вместе устремляя свою быструю машину к победе.
Правильно все. Но есть одно «но».
За долгие годы вокруг этих людей было наворочено много небылиц, в которых, боюсь, даже пытливым потом-кам будет разобраться нелегко; как, впрочем, и нашим со-временникам.
Время от времени небылицы всплывают на поверх-ность. При этом, плавая как бы по отдельности, они все равно устремляются к общей сточной воронке. Закручивая вокруг нее тугие кольца человеческого зла, они настойчи-во тянут доверчивых граждан за собой, крутой спиралью ныряя к темному дну; к куче зависти, вранья, предатель-ства и прочих отходов бытового сознания.
И все это во имя одной цели (видимо, для кого-то важ-ной): вбить клин между Шаймиевым и Исхаковым. Сло-мать их многолетний «велосипед», так исправно служив-ший республике, а механизм разобрать по винтикам и за-копать в разных местах.
Чтобы и потомки не нашли!;
…благодарные потомки сами решат, кем были для них эти два человека…
;
К слову, такая тактика оказывала (и оказывает!) медве-жью услугу, в первую очередь, самому М. Ш. Шаймиеву. Ведь люди, несведущие в аппаратных играх, могли поду-мать, что это делалось с его согласия, хотя и молчаливого.
Очень явно я увидел это в дни празднования 1000-летия Казани. Складывалось впечатление, что некоторые местные начальники действительно пытались оттеснить Камиля от События, которое он лично выстрадал и подготовил. Просто выхватывали из его рук и рук его команды бразды правления, словно лакомые куски дымящегося мяса.
В чиновном сообществе этот незамысловатый прием давно известен. Когда мероприятие заканчивалось, и люди забывали, как все происходило на самом деле, он давал представителям вышестоящего аппарата исключительное право наказать невиновных, и наградить непричастных (заодно самим протиснуться в историю).
Так бывало не раз.
– Камиль, ты помнишь случай в Казанском метро во время 1000-летия? Давай, расскажем людям.
– А что тут рассказывать? – Камиль не любил выносить сор из избы. – Подземка была готова к эксплуатации, но официального открытия еще не проводили. В числе дру-гих я стоял у входа на станцию «Кремлевская» и ждал гос-тей, чтобы показать метро. Вот-вот должны были подъе-хать Владимир Владимирович с Минтимером Шарипови-чем, главы стран СНГ, другие именитые персоны. Неожи-данно принесли сообщение, что где-то собралась группа людей и выражает какое-то недовольство.
– Может быть, хотели сорвать праздник?
– Запросто, ведь Казань еще помнила бузу 90-х годов. Один большой начальник огляделся, увидел меня, и при-крикнул: «Исхаков, это твой город? Ну-ка, разберись!»
Для виновника торжества, каким на тот момент был Камиль, это была пощечина. Все равно, что жениху на свадьбе сказать: «Мы тут без тебя отпразднуем. Иди, погу-ляй пока».
– А ты?
– Поехал, куда я денусь. А там уже Рустам Нургалие-вич. «Камиль, ты почему здесь?! Быстро возвращайся. Те-бе надо быть в метро, ведь сегодня твой день».
Камиль надолго запомнил поступок Минниханова.
Про то, как его «оттесняли», он старался не вспоминать. Он успел вернуться. И лично провел первую экскурсию по метро, которое он построил.
– Даже скучно стало, – сказал я в робкой надежде раз-вести Камиля на разговор об их отношениях с Р. Н. Мин-нихановым , более откровенный.
– Отчего это вдруг ты заскучал?
Камиль не подал виду, что разгадал мою хитрость, но чутье корреспондента, который за свою жизнь взял не один десяток интервью, подсказывало: он готов поставить точку и в этом вопросе.
– Ну, говорили ведь, что у Исхакова и Минниханова иногда были натянутые отношения.
– Не у Исхакова и Минниханова, а у мэра Казани и премьер-министра республики. Улавливаешь разницу?
Камилю надоели журналистские «находки»: кто с кем воюет, и против кого дружит; он знал то, что он знал.
– Понимаешь, тут такое дело: у нас с Рустамом Нурга-лиевичем были разные работы, мы в разных окошках по-лучали свою зарплату. Он отвечал за республику, а я за го-род. В этом объективно и было заложено противоречие. Оно и предопределяло наши мотивы. Ему надо обеспечить всех, а мне только мой город. Если бы он начал любить Казань больше других районов и городов Татарстана, он был бы плохим премьером. А если бы я стал любить кого-то больше Казани, то плохим был бы еще и я. Что получи-лось бы в результате? Вот, мы и любили каждый свое, свою зону ответственности. Теперь понятно?
– Понятно.
Но мне было мало – давай, Камиль, объясни доморо-щенным кремленологам, как на самом деле устроена жизнь «за Стеной».
– Кто больше всех пытался говорить на эти темы? – спрашивал он. – Я думаю, кто не доходил до сути вопроса, до самого дна. Нырнул, где помельче, а рассказывал так, будто тайну двух океанов разглядел. Периодически нахо-дили мой конфликт и с Муратовым, и с другими руководи-телями республики.
Ну, этот вопрос я и сам закрою, без помощи Камиля. Зачем читать про чужие догадки, когда можно один раз увидеть все собственными глазами? У меня такая возмож-ность была, поскольку лично был свидетелем отношений Исхакова с самыми разными людьми. В данном случае с Р. Ф. Муратовым .
В один из майских праздников Исхаковы позвали нас к себе в Боровое Матюшино – Ляйля, Дина и я всегда были ;
…мы любили каждый свое, свою зону ответственности…
;
в Казани 2-го мая, приезжали на папин день рождения. В бывшем поселке Татарского обкома партии еще не по-строили современные коттеджи. Между высоких сосен редкой россыпью стояли бревенчатые домики на две семьи каждый, как шляпы перезрелых грибов они прятались за разлапистой хвоей. Взрослые сосны и белый волжский песок создавали в этом пригороде Казани почти прибал-тийский климат, нечто среднее между латвийской Юрма-лой и литовской Палангой. Домики были оборудованы казенной мебелью и кухоньками, кое-где были пристроены веранды. В глубине поселка стояла общая баня, настоя-щая, деревенская; даже обычного душа в ней не было, об-ливались из оцинкованных тазиков. Баней пользовались все постояльцы Борового, было отведенное время: мужчи-ны – женщины.
– Привет, Камиль, – сказал статный, солидного вида мужчина, он стоял около веранды дома, где квартировали Исхаковы. – Я за тобой, время уходит.
Это был Муратов, они договаривались идти в баню. Мы познакомились, и меня взяли тоже. Потом, уже в бане, к нам присоединился Г. И. Усманов.
Банька была отменной. Выйдя из парилки, распаренные и тщательно помытые, Камиль с Муратовым лежали на кушетках, обтянутых, как помню, серым дерматином, и разговаривали. При этом темы были такими, которыми не делятся с личными врагами. Комната была пропитана го-лой правдой, в прямом и переносном смысле.
После бани, пока нас сменили женщины и дети, мы пошли к Муратову пить пиво. Вечером все три семьи си-дели у Исхаковых на веранде, тесно прижавшись друг к другу, помещение было маловато. Ужинали, отмечая по традиции Первомай.
Наутро нас разбудил странный звук. Что-то жужжало. Мы с Камилем вышли на крыльцо. Альбина и Дина, им было по 5-6 лет, сушили импортным феном Фании (боль-шой по тем временам ценностью) волосы маленькой дочке Муратовых, лет той было и того меньше.
– Чем это вы тут занимались? – строго спросил Камиль.
– Мы играли в парикмахерскую-ю-ю.
Девчонки, конечно, понимали, что сделали что-то не то, поэтому сразу заканючили, на всякий случай. Оказалось, они помыли девочке голову. Прямо в железной бочке с холодной дождевой водой, которая стояла около домика Исхаковых. Когда мы появились, они «делали ей прическу».
Прошло несколько месяцев, как были написаны эти страницы, и вдруг вышла хорошая книга – «Беседы с Минтимером Шаймиевым». Первый президент республики Татарстан очень доходчиво объяснил «про напряжен-ность» в отношениях, что так волновало журналистов применительно к Исхакову: «Она и должна быть. Это идет от жизни, от самой конструкции власти. Я помню партий-ные времена: у секретаря обкома и секретаря горкома все-гда были напряженные отношения.
– Сама сфера взаимоотношений конфликтная?
– Да, конфликтная. И это идет не от личностей, а от пе-реплетения полномочий и интересов. Думаете, простые были отношения у Камиля Исхакова с правительством? Нет. И не потому, что он такой-сякой, или правительство не проявляло внимания. Виновата сама жизнь. Она порож-дает противоречия. Это очень глубоко» .
Удивительно, как взаимно совпали оценки М. Ш. Шай-миева и К. Ш. Исхакова. Все-таки тандем? Мне вообще казалось, что я, мысленно проникая в управленческую ла-бораторию Шаймиева – куда смог, конечно, – начинал по-нимать некоторые из его приемов. Будучи представителем (еще каким!) узкого клана Власти, Шаймиев тоже пользо-вался сдержками и противовесами. Только не теми, что были так любы флорентийцу Макиавелли: сегодня ты ближе ко мне, а завтра – он. Имея целью преодолеть про-тиворечия в сложном устройстве республиканской маши-ны, о чем он говорил в своей книге, и которые, если пу-стить на самотек, могли превратиться в открытую драку, помешать делу, Шаймиев нашел свой выход, более эффек-тивный. Систему сдержек и противовесов он уложил в другую плоскость психологии: работа – дом.
– Ты не думаешь, что в Боровом Шаймиев собрал всех вас, таких самостоятельных, не просто? – спросил я Исха-кова. – Что не удалось Ельцину на улице Осенней, создать некий клуб из федеральных управленцев, удалось Шайми-еву на берегу Волги.
– Может быть, – Камиль задумался. – Ведь, по жизни, в кабинетах мы действительно гремели друг на друга, а в Боровом жили дружно. Отдыхали вместе, гуляли по лесу. Как в доброй семье, старшие уважали младших, а если «шалили», был отец, он разводил по разным углам, запро-сто мог и наказать.
Я вдруг вспомнил. Как и везде, в Боровом была добрая традиция – поздравлять друг друга с Новым Годом. Ка-миль наряжался Дедом Морозом, и шел по домам разда-вать подарки, которые приготовила Фания; пригодились актерские уроки Остропольского. Удовольствие испыты-вали все, хотя и были взрослыми мужами.
– Кто-нибудь читал в ответ новогодние стишки?
Камиль рассмеялся.
Потом – втихаря – я спросил у Фании:
–А жены как?
– У нас был свой клуб.
– И что делали, если у мужиков зашкаливало?
– Что-что? Мирили, вот что.
Теперь мне стала хорошо понятна фотография, которую С. Ш. Шаймиева поместила в своей книге, подписав ее ;
…стала понятна фотография, которую С. Ш. Шаймиева поместила в своей книге…
;
«Руководство республики Татарстан с супругами». Против сферы конфликтных взаимоотношений у Шаймиева в за-пасе был еще и второй эшелон обороны, самый мощный – женский.
Вернемся к теме Шаймиев-Исхаков. Конечно, режиссе-ры многосерийной «Небывальщины» не блистали фанта-зией. Но в том и фокус: чем проще ложь, тем легче в нее поверят. Поэтому и жила себе червивая молва, по-тихому переползая с одной казанской кухни на другую:
– Вы слышали, Исхаков якобы подсиживал?
– Да это все знают. А кого?
– Бабая. Тот якобы опасался за свое кресло, и, якобы, поэтому убрал Исхакова из республики.
– Вот оно что…
Три простых «якобы», но как завлекательно. Благодар-ным потомкам оставлять такое нельзя.
У меня на столе лежат два указа М. Ш. Шаймиева. Пер-вый о назначении Камиля главой администрации г. Казани, второй – об освобождении от этой должности.
Изначально К. Ш. Исхаков был избран председателем исполкома Казанского городского Совета народных депу-татов на VIII сессии КГСНД, которая состоялась 14 фев-раля 1989 года. Почти три года он проработал предгорис-полкома, и зависел только от воли депутатов. В 1991 году ситуация изменилась коренным образом. В республике оформилась новая управленческая структура, более при-способленная к реалиям, возникшим после распада СССР. Венчал эту новую пирамиду новый высший администра-тивный пост – президент республики Татарстан. Теперь уже главу администрации г. Казани, как и всех остальных глав районов и городов бывшей Татарской АССР, требова-лось утвердить именными кадровыми указами. Соответ-ственно, когда К. Ш. Исхаков был назначен полномочным представителем Президента Российской Федерации в Дальневосточном федеральном округе, его надо было освободить от должности в Казани аналогичным же реше-нием.
Впрочем, сам по себе этот исторический экскурс не столь занимателен.
Согласно новым порядкам, как должностное лицо Ис-хаков был в абсолютной власти Шаймиева. Если предпо-ложить, что на подготовку одного указа уходил один день (хотя истинные профессионалы знают, что за сутки аппарат мог сочинить сколько угодно таких указов; была бы отмашка), то за все время, пока Исхаков непосредственно работал с ним как с президентом республики (почти 14 лет!), М. Ш. Шаймиев имел полную и никем не ограни-ченную возможность снять его с должности Казанского градоначальника пять тысяч сто десять раз (!).
Со своей стороны, Исхаков тоже имел возможность «подвинуть» Шаймиева (ну, или хотя бы попытаться это сделать). Ведь за эти же годы в республике прошли четыре кампании по выборам президента РТ, три из них – на от-крытой альтернативной основе. Никто не удивился бы, и не обвинил Камиля в чем-то предосудительном. Борьба как борьба, все на выборы! Тем более что в России тех лет не было, пожалуй, ни одного областного центра, кроме Казани, глава которого не был в контрах со своим губернатором. В манерах молодой российской политэлиты еще считалось модным бодаться.
Почему ни Шаймиев, ни Исхаков не сделали этого?
В «Княжне Таракановой» Эдварда Радзинского мне нравится одна нетривиальная мысль: почти все фигуры, действующие на шахматной доске истории, писатель делит на две группы людей – блестящие и исполнительные. В самом начале царствования Екатерины II, когда будущее было еще зыбким, ее окружали блестящие орловы и по-темкины. Беззаветный порыв некоего героя, не обреме-ненного задней мыслью, был нужнее качеств, блестяще сформулированных А. С. Пушкиным: «хороший малый, но педант».
Я думаю, Шаймиев и Исхаков тоже родом из блестя-щих. В турбулентное время 90-х годов, накрывшее Россию мутной волной, они были кстати. Мне кажется, что как руководитель М. Ш. Шаймиев обладал очень крепким ка-чеством: он не боялся работать с яркими людьми; и в этом они с Исхаковым схожи. Способность делать дело (если надо, сворачивать горы!) Шаймиев ставил выше, чем неприкосновенность собственного правления. В свою оче-редь, это не зажимало в людях главное, что ценилось во все времена – их личную инициативу; пусть даже с эле-ментами романтики, такой энергичной, как у Камиля. Ду-маю, он хорошо видел, что Исхаков на своем месте. К то-му же, будучи градоначальником, Камиль не бродил в ко-ридорах власти, пытаясь за очередным прикормленным углом выменять себе должность повыше. Как во времена комсомола и «Алгоритма», его мысли были заняты рабо-той, которой в таком городе, как миллионная Казань, все-гда хватало.
Хотя, подозреваю, им обоим было непросто. Ведь, по Радзинскому, рядом копошились герои исполнительные. Сколько всего интересного они влили в уши президента Татарстана и Казанского градоначальника? Как вербовали, например, Исхакова я знаю лично. Видимо, с учетом наших с ним доверительных отношений, ко мне неодно-кратно приходил Посланец, и хотя всякий раз это были разные люди, общий смысл их визитов был один:
– Надо объединяться, – жаркий шепот, почти слюнявя мои уши, оглохшие от такого напора, расписывал пре-имущества коалиций; разговоры проходили, как правило, в банях, чтобы «не подслушали». – Подскажите К.Ш., и все получится.
А К.Ш. посылал и посланцев, и посылателей куда по-дальше. И меня заодно с ними. Хотя я-то тут причем?
«Коалиционеры» злились, надолго записывая Исхакова в свои враги. Даже сейчас ему аукается иногда то, старое, «неправильное» – «нет». Они ведь не знали, что Камиль не виноват. Любовь к «неправильным путям» была запро-граммирована ему еще 9 веков назад, просто втиснута в ДНК далеким предком Байки би – блестящим соратником Чингисхана.
Ну, а высшее достижение местных дезинформаторов-любителей, про то, как Шаймиев якобы убрал Исхакова на Дальний Восток, и комментировать неловко. Представьте сцену из «Небывальщины»:
Шаймиев в высоком московском кабинете. Может быть, даже у Самого! Заметно волнуется:
– Исхаков меня подсиживает (вариант № 2 – плохо работает). Вы не могли бы взять его к себе?
Если хотя бы раз руководитель любого российского ре-гиона пожаловался в Москву на кого-то из своих подчи-ненных, с которыми он обязан был разбираться сам (на то и поставлен!), где бы он оказался после такого диалога? Даже если диалог был бы выдержан не в прямолинейных, как у меня, а в других, более обтекаемых выражениях. Только люди, не владеющие азами аппаратной работы, могли вообразить, что Шаймиев стал бы подсовывать Москве «плохого Исхакова».
Любопытная деталь: когда мода на президентское жи-лье, заведенная Б. Н. Ельциным и воплощенная в виде особняка на улице Осенней, добралась до Волги, в Казани тоже решили построить отдельный дом для руководства – на улице Маяковского. Разумеется, списки спецжильцов в Москве и в Казани утверждали два президента – России и Татарстана; каждый у себя. По желанию М. Ш. Шаймиева Камиль стал его ближайшим соседом. Причем, квартира Исхаковых – прямо под квартирой Шаймиевых. С чего бы такое благорасположение? Неужели кто-то поверит, что Шаймиев еще и дома согласился бы терпеть «этого Исха-кова»? Да и Исхаков, который ежегодно строил десятки домов, тоже нашел бы возможность не соседствовать с че-ловеком, готовым услать его из родного города (вместе с семьей) куда подальше; хоть бы и в красивую дальнево-сточную даль.
Совпадение: переехав в Москву, Исхаков получил квар-тиру в доме на Осенней; теперь он стал соседом Ельциных.
– И что, все было так безоблачно? – спросил я Камиля, не сильно веря в положительный ответ; ведь даже между нами, друзьями с сорокалетним стажем, которые к тому же были независимы друг от друга, однажды пробежала кош-ка.
– Нет, конечно, – Камиль улыбался, но, было похоже, что он до сих пор помнил, как и у них с Шаймиевым слу-чалась порой «облачная погода». – Иной раз он крепко прикладывал меня на совещаниях; несправедливо, как я считал.
– Так это же нормально, – я имел твердое убеждение, что все, кто начинали руководить еще при КПСС, за сло-вом в карман залезали редко; достаточно вспомнить «кузь-кину мать» Н. С. Хрущева, не говоря уже о начальниках помельче. – Ты и сам такой.
– Неприятно не то, что отругали, – Исхаков уже смот-рел серьезными глазами. – Обидно, что на людях. При-дешь потом к себе в кабинет, внутри кипит, только зубами скрипишь.
– Ну и накатал бы заявление.
– И эта мысль приходила. – Камиль продолжал расска-зывать, хотя уже чувствовалось, что он этого не хочет. – Чего не придумаешь под горячую руку. Но в голове одно – нельзя! Нельзя, Камилька!
Исхаков всегда называл себя «Камилька», когда делился своими самыми потаенными мыслями. Наверное, это си-дело в нем еще с савиновских времен, когда обращение «Камилька» – также как потом взрослое «Камиль Шами-льевич» – было для него не уменьшительно-ласкательным словом, а признаком уважения пацанов, выросших в жест-ких условиях казанской улицы, наиболее полезных муж-чине, что не раз подтверждала мудрая – каждому по свое-му – жизнь.
Короче говоря, куда не кинь, но авторы «Небывальщи-ны» оказывались «на бобах». Даже в таком тонком деле, как отношения начальник-подчиненный, беспроигрышном, по мнению лиц интригующих (какие бури проносятся подчас между руководителями всех уровней, только успе-вай угли подбрасывать, чтобы раздуть пожар большой межличностной войны), руководитель республики Татар-стан и руководитель г. Казани мыслили категориями дру-гих масштабов, недоступных авторам «Небывальщины». Обыкновенными Заботами большого Государства и ма-ленького Человека.
Для искушенного читателя злишне подчеркивать, что именно на этом и держится весь наш цивилизованный мир.
– Личные чувства это чепуха, – продолжал Исхаков. – Особенно, в сравнении с тем, куда можно было скатиться, если мэр республиканской столицы позволил бы себе огрызаться на президента республики. Вокруг было полно примеров, к чему это всегда приводило в соседних с нами регионах. В первую очередь, от этого несправедливо стра-дали простые люди.
– Интересно, Шаймиев тоже так думал?
– Мне кажется, да. Он тоже так думал. Ведь уже на сле-дующий день мы разговаривали, как ни в чем не бывало. «Рабочий момент» прошел, значит, – все, спокойно рабо-таем дальше.
Было бы большим заблуждением полагать, что Исхаков не думал о президентской «Шапке», и считать его наивным юнцом, который не учитывал конкретных жизненных условий, радуясь каждому новому дню, как порции ленин-градского эскимо (лучшего в стране Советов, кто помнит). Как у любого серьезного политика, – а вся его биография не оставляет шансов думать иначе, – у К. Ш. Исхакова был план действий «на экстренный случай».
– Мы будем рассказывать и об этом?
– Обязательно, – серьезно сказал Камиль.
Надо иметь в виду, что в то время никто не мог чув-ствовать себя спокойно в своей должности, даже такие фи-гуры как М. Ш. Шаймиев. В надежде причесать растре-панные российские кудри, Москва жонглировала баланса-ми интересов на полную катушку. По мере сил старались и местные кадры.
Сегодня уже стала забываться эта «история 1998 года», а зря. В ходе очередного заседания Госсовета в Татарстане была предпринята попытка – во многом неожиданная – сменить председателя парламента; для республиканской пирамиды власти это одна из ключевых должностей. Ни-чем не примечательное само по себе – всех когда–нибудь заменят – это событие имело одну отличительную особен-ность, как паленое тавро на плече леди Винтер из «Трех мушкетеров» Дюма-старшего. Во времена уже известного читателю деда Исхакова – Абдуллы его точно отнесли бы к разряду «к/р»: контрреволюция.
Попытка поставить «своего» спикера была предпринята вопреки воле М. Ш. Шаймиева, и в целом направлена про-тив него как лидера республики. Тем, кто умел видеть, это было очевидно. К. Ш. Исхаков тоже был не слепой. ;
…спокойно работаем дальше…
;
На том заседании он исполнял обязанности председате-ля счетной комиссии, и сделал все, чтобы не произошло волевого развития ситуации. Инициаторы вопроса облада-ли административным ресурсом, и в тот момент, – в чем-то даже судьбоносный, – только у Исхакова была легитимная возможность противостоять ему. Тогда его принципи-альность решила исход дела. Но именно тогда Камиль и задумался впервые: если Шаймиева (тем или иным спосо-бом) все же «уйдут», что будет с республикой, с его люби-мым городом, которому он уже отдал столько сил, и в ко-тором еще не закончил столько важных начинаний? И ре-шил не сидеть, сложа руки. Он никогда этого не умел. Зато он умел и любил быть готовым ко всякой трудности, в том числе, – нежданной.
– Нужен план действий, – заявил он мне при очередной встрече в Москве; это означало, что я должен помочь.
– Типа секретного пакета, – я пока не проникся его се-рьезностью, – который надо вскрыть, «если завтра война»?
– Не если война, а если Шаймиев так скажет.
– А он об этом знает?
– Нет, – стало понятно, что Камиль имеет твердую по-зицию. – Зачем трепать ему нервы? За нас это другие сде-лают с удовольствием. А план, он ведь может и не приго-диться.
В результате была разработана детальная программа избирательной кампании К. Ш. Исхакова. Над ней работа-ли грамотные специалисты, они опирались на данные многочисленных социсследований, изучали обстановку в республике с учетом различных факторов. Все это позво-ляло надеяться, что, если вдруг М. Ш. Шаймиев действи-тельно был бы намерен уйти, и Исхаков участвовал в вы-борах, он смог бы уверенно победить, решив главную за-дачу: продолжить миссию первого президента первой рес-публики Татарстан. Для него она давно стала их общей.
И хотя план был рамочным, он был сделан так, что в любой момент мог быть пущен в дело; только даты под-ставить. Он и сейчас лежит в моем личном сейфе, правда, уже как семейный экспонат. Насколько это было возмож-ным – разные люди касались этого документа, – мы поста-рались соблюсти общий уровень конфиденциальности, раздробив план на отдельные части, не стыкуемые друг с другом без некоего общего ключа. Все подробности знали Камиль, его первый заместитель М. А. Гадыльшин и я.
За окном валил снег. Недавно назначенный председа-тель исполкома Казанского городского Совета депутатов трудящихся К. Ш. Исхаков, хотя и находился в теплом по-мещении, но продрог так, как ему еще не доводилось. По-сле объезда города, он только что вернулся в свой кабинет на улице Ленина, 1 (бывшей Воскресенской и будущей Кремлевской), еще толком неосвоенный им, и рвал теле-фоны городских коммунальных служб.
– Чем вы занимаетесь там?! – его громкий голос проби-вался сквозь двойные двери приемной, заставляя помощ-ников прятать головы за огромные «телевизоры»; тонень-ких плазм персональных компьютеров еще не было. – Су-гробы надо убирать, снег, а не жаловаться мне на погоду. Ясно?!
Закончив горячий разговор по одному телефону, он тут же хватал другой, третий, четвертый, и все повторялось сначала.
Исхаков поднял очередную трубку. Хотя аппарат давно уже звонил мелкой трелью, впопыхах он даже не заметил, что это была спецсвязь, отличавшаяся от всех остальных телефонов благородным цветом слоновой кости. Тяжелая трубка придавала тому, кто разговаривал, некую государ-ственную значительность.
– Как дела, Камиль?
Исхаков оторопел, это был М. Ш. Шаймиев.
– Я думал, он будет меня мобилизовывать, – рассказы-вал Камиль потом. – Столько лет был министром, пред-совмина республики, первым секретарем обкома. Сейчас «вставит» по-партийному.
– А он?
– А он тихо поговорил: «Успокойся, все идет нормаль-но, у тебя получится». Чем-то он даже напомнил моего папу.
Камиль помолчал.
– И, ведь, по сути, он был прав. Молодой руководитель впервые столкнулся с проблемой такого масштаба. Город проваливался в глубокий снег, ЖКХ не справлялось. Было от чего занервничать.
К утру Исхаков убрал снег. Как всегда, люди поехали на работу, повели детей в детсады и школы. Но тот телефон-ный разговор остался в его памяти крепко. Поддержка в трудную минуту стоит того, чтобы помнить о ней всю жизнь.
– По жизни, – мысли Камиля никак не хотели покидать уютное для него ощущение, – это был первый личный звонок Минтимера Шариповича мне.
По-моему, это уютное ощущение, оставшееся у Камиля от того – зимней ночью 1989 года – телефонного разгово-ра, и есть главное, что определяло суть всех его дальней-ших взаимоотношений с Шаймиевым.
– Минтимер Шарипович никогда не мешал работать, – подытожил Камиль. – Но, если трудно, оказывался рядом.
– В одном из интервью в который раз тебя спросили, был ли конфликт и у вас с Шаймиевым?
Местным журналистам, которым клубничные сюжеты «Небывальщины» завернули мозги в нужную сторону, все хотелось найти «подтверждение» (внутренний настрой корреспондента, все его симпатии и антипатии, даже если он старательно прячет их, легко читаются по вопросам, ;
…поддержка в трудную минуту стоит того,
чтобы помнить о ней всю жизнь…
;
которые он же и задает; поверьте бывшему ответсекретарю газеты).
– Тогда ты сказал, кем был для тебя М. Ш. Шаймиев на самом деле. Можешь сейчас повторить?
– Легко! Минтимер Шарипович был моим учителем.
Я открыл то интервью и прочитал: «Никакого конфлик-та с Минтимером Шариповичем у меня не было, нет, и ни-когда не будет. Это мой учитель, я его очень высоко ценю. И это во мне навсегда» .
Добавлю, что на момент этих слов, Исхакову не было надобности льстить Шаймиеву. За его плечами уже имелся труднейший опыт работы в Дальневосточном федераль-ном округе – только в одной Якутии умещалось 45 «Татар-станов».
Работа над этой главой близилась к завершению, но ме-ня не покидало чувство, что в ней не хватало одного ком-понента, чрезвычайно важного. В ней не хватало личного участия М. Ш. Шаймиева. Не в виде цитат из его интервью (этот прием я использовал в полной мере), а личного участия.
Но как это сделать? Шаймиев не та фигура, чтобы за-просто ему позвонить. Да у меня и номера его телефона никогда не было. Решение пришло неожиданно. Довольно быстро я убедился, что оно не только помогло закрыть вопрос, но даже подсветило новые черты Исхакова как руководителя. И подсказало еще одну – красивую – деталь для развития темы «Шаймиев-Исхаков» в целом.
В 2002 году на работу к М. Ш. Шаймиеву в качестве ру-ководителя Пресс-службы пришел А. Р. Зарипов. До этого он руководил аналогичной структурой у К. Ш. Исхакова. Если у меня было бы желание вставить шпильку авторам «Небывальщины», то это просто подарок. Ведь только ле-нивый не знает, что любой пресс-секретарь – фигура, наиболее осведомленная о делах своего шефа. И люди, ко-торые – согласно сплетням – находились бы в неприязнен-ных отношениях, такими опасными кадрами никогда не стали бы делиться.
Но эта ситуация – надо было искать замену А. Р. Зари-пову – раскрыла еще и внутреннюю кухню Исхакова в та-ком важном деле, как подбор кадров.
– Ищите выпускников факультета журналистики, – ска-зал он сотрудникам, отвечавшим за эти вопросы. – Но только тех, кто окончил с «красным» дипломом. Посмот-рите, кем они стали после КГУ через пару-тройку лет. Ес-ли состоялись, значит и диплом не липовый, и специали-сты толковые.
Несмотря на жесткость условий, такой человек нашелся. Им оказался главный редактор газеты «Знамя труда» г. Альметьевска республики Татарстан Максим Игнатьев. К этому моменту ему было всего 24 года.
Имея привычку пользоваться такими подходами, Исха-ков редко ошибался в людях, кого он брал на работу.
В этом смысле, путь, которым прошел М. Н. Игнатьев, вполне показателен. Он неплохо зарекомендовал себя в Казанской мэрии, потом работал в Москве в моем депар-таменте дальневосточного полпредства, потом стал зам-гендиректора крупнейшей российской угольной компании «СУЭК», защитил кандидатскую, при этом оппонировал ему руководитель российской программы школы им. Дж. Кеннеди Гарвардского университета.
Вот, Максим и решил мой вопрос.
– Дядя Женя, – только и спросил он, когда я нашел его по телефону. – Что надо сделать?
– Макс, я написал личное письмо Минтимеру Шарипо-вичу, надо сделать так, чтобы он его получил, минуя кан-целярию.
Наутро письмо и эта глава книги лежали на столе Гос-советника республики Татарстан М. Ш. Шаймиева.
Прошли новогодние праздники, близилось время сдачи книги в набор, а из Казани вестей все не было. И вдруг – случилось!
– Евгений Владиславович? – незнакомый мужской го-лос вибрировал в телефоне. – Это помощник Шаймиева.
– Да.
– С вами хотел бы переговорить сам Минтимер Шари-пович. Вам удобно, если я передам ему трубку?
– Да, – такого поворота я не ожидал.
– Здравствуйте, Евгений Владиславович, – второй голос я узнал сразу, Шаймиев говорил приподнято. – Сколько лет мы с вами не разговаривали?
– Здравствуйте, Минтимер Шарипович. Без малого, 20!
А дальше произошло то, что, наверное, могло быть от-несено к одному из секретов Шаймиева как успешного по-литического лидера, способного притягивать к себе людей. Мягкие интонации Шаймиева быстро превратили явную неожиданность его звонка в то человеческое качество, ко-торое принято называть дружеской беседой. Разговор по-шел настолько легко, будто расстались мы вчера. Но, кро-ме того, я почувствовал, что Шаймиев отнесся серьезно к моей просьбе высказаться в адрес Исхакова. Он не только дал согласие написать в книгу, но и предложил, как лучше это сделать. А терминология, которой он пользовался, вы-давала в нем человека, сведущего в писательских штучках.
– Признаться, – сказал я Ляйле, – я давно не встречал столь уважительной манеры вести разговор. К сожалению, в наше время люди его уровня разучились нормально об-щаться. Особенно в Москве, где взлетают так быстро.
Теперь все свершилось мгновенно. Я получил мэйл, в котором, помимо текста, написанного Шаймиевым, была короткая записка мне.;
…это ли не дополнительный повод уважать человека?..
;
Характеризующий факт: текст он написал от руки, не перепоручая помощникам, чтобы сформулировали «по-красивши», как это принято у начальников. А в записке для меня было сказано совсем уж точно: «Заметка – напи-санная сходу, несмотря на несовершенство – идет от ду-ши». Это ли не дополнительный повод уважать человека?
От первого лица.
Шаймиев Минтимер Шарипович:
«В моей памяти отзывы, оценки деятельности таких столичных градоначальников как П. Тунаков, А Бонда-ренко, Р. Идиятуллин – безусловно, они заслуженные, пользующиеся уважением, сильные личности. В их ря-ду достойное место занял и Камиль Исхаков. Все они делали, казалось бы, невозможное для поддержания го-родского хозяйства Казани в условиях скудного бюдже-та, даже по сравнению с другими городами-миллионниками. В этих условиях руководителям Каза-ни было архисложно решать острые социальные про-блемы обветшавшей древней Казани. Особенно в семи-десятые годы огромные государственные капвложения направлялись на развитие нефтехимической отрасли и строительство КАМАЗа. В связи с этим на юго-востоке республики строились крупные города: Набережные Челны, Нижнекамск, получили свое развитие города и поселки нефтяного края: Альметьевск, Лениногорск, Бугульма, Заинск, Елабуга и т.д. В этот период столица поддерживала строящиеся предприятия этого региона рабочими и инженерно-техническими кадрами.
Несмотря на всю сложность социально-политической ситуации в республике в девяностые годы, мы серьезно задумались о том, что настало время заняться и столицей, как бы вернуть долги, мобилизуя возможности всех крупных товаропроизводителей. В итоге было принято решение создать фонд для ликви-дации ветхого жилья, в первую очередь в Казани и в от-дельных старинных городах и поселениях. По принци-пам и объемам денежного обеспечения данная про-грамма не имеет аналогов в Российской Федерации.
Появление молодого инициативного, кипящего энер-гией Камиля Исхакова оказалось важным фактором начала реального восстановления Казани.
Работа К. Исхакова в 1989-2005 гг. сопровождалась титаническим повседневным трудом во благо столицы республики. В этот период, наряду с реализацией Про-граммы по жилью, началось строительство метро и подготовка к празднованию 1000-летия Казани. Во вре-мя встреч в ходе этих работ и обсуждений текущих проблем, меня сильно впечатляли его человеческие ка-чества. Мы, власть держащие, чаще запоминаемся как люди с сильным характером, выдержкой, без видимых эмоций.
Действительно: эти черты, как правило, присущи успешным руководителям. В то же время я редко стал-кивался с моментами, когда руководитель настолько бо-леет за дело, когда проблема не решается – этот силь-ный человек расстраивается до глубины души, даже глаза его становятся влажными. Это говорит об очень многом: под сильным характером и твердостью таится отзывчивость, чувствительная душа.
Проявление этих качеств Камиля я наблюдал в от-ношении его семьи, где он окружен своими дочерями и супругой, очаровательными красавицами.
Нужно было увидеть отношения отца Шамиля и сы-на Камиля. Отец мэра, президента клуба «Рубин», часто посещал футбольные матчи с участием «Рубина» и, чувствовалось, как скромно и бережно он гордился сы-ном, а мы – отцом Камиля, рабочим человеком, водите-лем, вырастившим такого душевного сына.
Эти наблюдения подтолкнули и меня к размышлени-ям о важности проявления душевности к людям, как бы мы ни были заняты делом, не нужно прятать слишком глубоко данное нашими родителями чувство человеко-любия».
Ну, вот теперь действительно – подытожили.
Смею надеяться, что тема «Шаймиев-Исхаков» обрела свое достойное место, отведенное ей временем, в котором они работали, таким непростым временем.
Но, что еще более важно, сегодня они продолжают ра-ботать и жить по тем же канонам, которые сами себе вы-брали еще в молодости, и, судя по всему, не отступали от них ни на йоту. Из любых, даже самых заманчивых сооб-ражений.
В диалоге с жизнью важен не ее вопрос,
а наш ответ.
Марина Цветаева
Глава шестая
Казань. Родина. Судьба
В конце 1999 года проходили очередные выборы в Ка-занский Совет народных депутатов.
Кандидаты встречались с избирателями, с плакатов, га-зетных страниц и телеэкранов на людей сыпались горы лозунгов и обещаний. Для всех это была обычная предвы-борная кутерьма, кроме Исхакова. Ведь для него именно эти выборы могли оказаться очень непростыми.
К. Ш. Исхаков уже десять лет руководил городом и чув-ствовал себя достаточно уверенно. Но чтобы подтвердить свое право и дальше работать Казанским градоначальни-ком, надо было быть избранным в депутаты не на одном отдельно взятом избирательном участке, как ранее, а на всех сразу. Таково было требование нового – негласного – порядка проведения выборов.
На тот момент по таким правилам никто в стране не иг-рал. И это, безусловно, была интрига. Но особый ее вы-верт заключался в том, что «новый порядок» возник в го-роде не без участия самого Исхакова. «Неправильному» Камилю было мало формального избрания, как это сплошь и рядом делалось тогда. Исхаков считал, что должен иметь мандат доверия всех казанцев.
Совершенно неожиданный результат тех выборов (успешных для Исхакова, он набрал около 80 процентов голосов) я увидел у него дома. Был 15-й день рождения Альбины, и один из ее гостей-подростков, невежливо по-казывая пальцем на хозяина дома – Камиля, вдруг громко сказал:
– Мама, я же тебе говорил, что это наш сосед!
Мальчик имел в виду билборды с портретом Исхакова, которые были установлены в людных местах города.
В отличие от других кандидатов, Камиль не стал запол-нять их длинными агитками, больше похожими на закли-нания. Он просто написал на каждом: «Казань. Родина. Судьба». Хорошо известные по отдельности, для К. Ш. Исхакова эти три слова давно стали единым целым. Слов-но верные нукеры, они заняли свое место в строю, и из обыкновенных «субъектов семантики» превратились в бо-евой клич Камиля – его девиз, или слоган, говоря техниче-ским языком избирательной кампании.
И это сработало.
Даже юные казанцы почувствовали то, что Камиль хо-тел сказать их родителям. Люди всегда чувствуют, когда к ним обращаются сердцем.
Все годы, на протяжении которых ему было доверено руководить Казанью, именно так, – открытым сердцем, – обращался К. Ш. Исхаков к своему любимому городу и к своим любимым горожанам. Тысячелетняя Казань, где ве-ками жили его предки, где живут его друзья, и где по-прежнему живет он сам – и есть его Родина. Вечно моло-дая Казань, которую он неустанно отстраивал, защищал и холил – и есть его Судьба.
Кул Шариф
В 2012 году отмечался 75-летний юбилей Эдуарда Ар-темьева, коллеги С. А. Губайдуллиной по московской электронной студии, созданной известным физиком Мур-зиным на базе музея Скрябина. В этой студии еще в 60-х годах, вместе с Артемьевым, а также другими такими же звездами мировой величины Эдисоном Денисовым и Аль-фредом Шнитке, Губайдуллина осваивала акустическое устройство музыки.
К юбилею на ТВ вышел документальный фильм, в ко-тором Э. Н. Артемьев высказался примерно так: «Все, что обо мне говорят, не имеет для меня никакого значения; только я один знаю, что хочу сделать, для меня важно пре-одоление».
Вот абсолютно точное определение жизненного и про-фессионального кредо К. Ш. Исхакова. С годами и новыми задачами, которые Камиль постоянно решал, оно станови-лось для него все более гармоничным и необходимым, наполняя его жизнь постоянным смыслом. Поэтому, в описании казанского периода К. Ш. Исхакова – времени руководства администрацией города – и должен домини-ровать только он, этот его «постоянный смысл», един-ственный для него и глубоко личный.
Этого требует объективность, ибо у Исхакова между двумя датами – прихода на должность и ухода с нее – все-гда стояло не тире, как случалось у многих, а живая кон-кретика, которую он оставлял после себя: дома, улицы, мосты, памятники, хорошая человеческая жизнь. За хро-нологию я не ручаюсь, поскольку, в данном случае, не она определяла сюжет.
С учетом корней К. Ш. Исхакова, полагаю, что в те годы одним из наиболее знаковых для него дел было строительство мечети «Кул Шариф». Дело грандиозное, и даже, в определенном смысле, – эпохальное.
Понадобилось почти полтысячи лет, чтобы историче-ская справедливость восторжествовала, вновь подтвердив правоту ученого шваба из Штутгарта о развитии жизни по спирали. При этом мудрая история не захотела почи-вать на лаврах, когда виртуозно выполнила очередной ви-ток, и мечеть «Кул Шариф» нашла, наконец, свой путь до-мой, долгий и трудный. Как будто нарочно подыгрывая нашему рассказу, она выкинула новое коленце, параллель или совпадение, кому как больше нравится. Одним из практических руководителей стройки стал Казанский гра-доначальник, ему достался немалый груз повседневных забот о возрождении старой мечети.
Каждому времени свой Исхак-строитель.
В ноябре 1995 года М. Ш. Шаймиев подписал Указ «О концепции сохранения, развития и использования ансам-бля Казанского Кремля» , в котором говорилось о «Кул Шариф».
Последовательность событий в рамках этого Указа мно-гократно описана и озвучена разными авторами. Однако сколько бы я ни старался, мне нигде (!) не удавалось отыс-кать хоть какое-либо упоминание об участии в них К. Ш. Исхакова. Только фамилия в памятной Книге пожертво-вавших личные средства на строительство мечети: «№ 6365, 5000 рублей».
«Так не бывает, – думал я. – В Казанском Кремле, в двух шагах от мэрии (из окон видно) на протяжении не-скольких лет возводился объект, самый главный не только для Казани, но и для всей Республики, а руководитель го-рода не участвовал? К тому же на тот момент «Кул Ша-риф» была крупнейшим объектом Ислама в Европе!»
Зная характер Исхакова, поверить в это просто невоз-можно. Опять какая-то «Небывальщина»?
– Ты вообще-то строил «Кул Шариф»? – осторожно спросил я.
– Обязательно, – Камиль твердо уперся своими локтями в стол. – У меня было прямое поручение моего президента.
Исхаков немного помолчал, как бы забивая в матрицу своей памяти то, что происходило с ним когда-то; он часто так делал, видимо, уже заранее выстраивая в голове нуж-ные ему связи и ассоциации.
– Честно говоря, я уже точно не вспомню, когда Мин-тимер Шарипович впервые заговорил о мечети.
– Ну, хотя бы примерно.
– Задолго до всей той публичности, которую проект приобрел впоследствии. Вот это точно.
Это был момент доверительности, которые нередко случались между президентом республики и мэром Каза-ни. Минтимер Шарипович давно обдумывал эту тему (не-простую, как сама жизнь) и, видимо, решил впустить в свои мысли человека, близкого ему по духу – Камиля Ша-мильевича.
– Президент сказал примерно так, – продолжал вспоми-нать Камиль. – «Мы должны вернуть народу «Кул Ша-риф». Исторически это справедливо. Надо решить, как действовать».
Символическая деталь: в Указе 1995 года (одновремен-но с «Кул Шариф») было заявлено о реставрации другого памятника культуры – Благовещенского собора, располо-женного на территории Казанского Кремля. Это один из знаменитых примеров политической кухни М. Ш. Шайми-ева: умение сохранять в республике многонациональное согласие (без «одного полка десантников» – печально из-вестного совета, который так неосмотрительно был подан Ельцину в декабре 1994 года для наведения «порядка» в Грозном).
Взрослый читатель знает, что Исхаков был трудоголи-ком, его рабочий день длился бесконечно с 4 часами на сон, в воскресенье – спорт и баня, а молодому читателю расскажет эта книга.
Многим из тех, кто работал с Исхаковым, на себе при-шлось испытать, что такое его планерки или совещания, которые он мог назначить на любое время суток. Даже московские эксперты отмечали эту его особенность: «бу-дучи мэром города, планерку начинал в 7.30 утра. До нее посещал важнейшие стройки».
И в годы, когда строилась мечеть, день градоначальника начинался тем же способом. Казанцы, которых мучила бессонница, уже спозаранку могли видеть его на месте бывшего Юнкерского училища, где постепенно, будто отряхивая с себя пепел 1552 года, поднималась новая-старая «Кул Шариф». Сначала Исхакова видели глубоко в котловане, потом чуть повыше – на бетонном фундаменте, потом совсем высоко – на стенах, этажах и балкончиках резных минаретов. И неважно, свистел ли ветер, лил дождь, сыпал снег или жарко палило поволжское солнце. Для Исхакова, как для таких же, как он, звезданутых, пло-хой погоды не бывало.
А в это время за стенами Кремля разворачивалась со-всем иная история, детективная. Чисто творческий спор «Чей проект лучше?», который имел место в архитектур-ных кругах города (что, в принципе, нормально), искря и громыхая профессиональной словесностью, не всегда кор-ректной, практически сполз в обыкновенную драку. Оппо-нентов стали убеждать уже не научными аргументами, а ;
…Исхакова видели глубоко в котловане,
<…> на бетонном фундаменте, <…> на стенах, этажах и балкончиках резных минаретов…
;
чем бы попроще – коллективной жалобой наверх; как в тяжбе со змеем на гербе Казани, с которой (читатель пом-нит) тоже столкнулся Исхаков. «Известные личности со-бирали подписи против строительства «Кул Шариф», – вспоминал архитектор С. П. Шакуров .
Я видел это письмо к М. Ш. Шаймиеву, 120 торопливых подписей на подколотых к нему одиннадцати страничках от руки. Объединившись под общим псевдонимом «Ученые и деятели культуры города Казани», авторы письма взывали: «Только Ваше вмешательство может приостановить строительство мечети Кулшариф по проекту Сайфуллина И. и Шакурова С., который не принимается общественностью» . Что-то знакомое в этом безапелляционном – «не принимается общественностью», не правда ли? Особенно деду Исхакова, бесследно пропавшему на улице Дзержинского, 19.
Было в письме и такое: «предлагаемый проект будет угнетать чувство национального достоинства нашего народа» .
Так ли это на самом деле, я решил узнать у самого народа – вот уже 35 лет женат на татарке:
– Тебя угнетает «Кул Шариф»? – спросил я Ляйлю.
– Не говори глупости, – она даже не стала отвечать.
Они с Диной только что вернулись в Москву под боль-шим впечатлением от «Кул Шариф»; туда их водил «дядя Камиль».
Вместе с ними посмотреть «Кул Шариф» приезжала еще одна москвичка – Гузель Адгамовна Ерзина, еще дед Ляйли был дружен с ее дедом, а сегодня уже дружат наши дети. Г. А. Ерзина – внучка известнейшего московского мецената, купца 1-й гильдии, Ерзина Салиха Юсуповича, кому российская столица обязана своей Московской Со-борной мечетью – в 1904 году мечеть была построена на его деньги. В память о С. Ю. Ерзине на фасаде здания бы-ла установлена мемориальная доска, а сам он похоронен на Даниловском кладбище.
Как видим, «Кул Шариф» не только не «угнетает» народные чувства, как это пытались представить авторы письма. Напротив, едва вернувшись на свое место, она стала работать на будущую Вечность. Через внуков и пра-внуков, через последующие поколения, мечеть прочно связала тонкими нитями человеческой памяти главное, что нужно людям, – неразрывную общность их времен.
– Знаешь, – говорил мне Камиль, – люди должны бы-вать в таких местах, как «Кул Шариф». Не на массовой экскурсии, что тоже, конечно, неплохо. Но лучше прийти одному, тихо постоять и подумать. Я, например, отчетливо чувствовал: здесь лежат наши предки – защитники крепо-сти, здесь незримо присутствует дух моего народа.
Итог подвел доктор архитектуры Н. Х. Халитов:
«Победил проект, где объединились творческие силы двух лидеров первого тура конкурса (архитекторы Ш. Ла-тыпов, И. Сайфуллин, А. Сатаров и М. Сафронов). В про-цессе проектирования родилось новое архитектурно-художественное решение мечети (архитекторы И. Сайфул-лин и С. Шакуров) при сохранении общей композиции комплекса; однако при этом изменился художественный образ всего ансамбля, в него был заложен ряд смысловых элементов, приблизивших архитектуру мечети к местным традициям, своеобразно прочитанным авторами» .;
Один из первых эскизов «Кул Шариф»
(калька)
;
…здесь незримо присутствует дух моего народа…
;
Тут и ученые «частично одумались», отозвали двадцать подписей.
К слову, правильность выбора для «Кул Шариф» под-твердила сама жизнь. Через несколько лет С. П. Шакуров стал автором еще одного знакового культового сооружения в республике Татарстан – «Белой мечети» в древних Булгарах.
А что же Исхаков? А Исхаков строил.
Те, кто сочинили письмо Шаймиеву, не представляли, какой импульс они придали ему. По аппаратным правилам, президент РТ «расписал» письмо. Его почерком, больше похожим на арабскую вязь, с очень характерным наклоном влево – наперекор! – было написано: «Для рассмотрения. Возможно, действительно обсудить на конференции, или еще какая форма? Строительство надо продолжить» . Последнее было предназначено лично Исхакову. Он хоть и стоял третьим в списке исполнителей, впереди были лишь вице-премьер по культуре и советник Шаймиева, реальная хозяйственная сила была за ним.
Ему и работать.
Характерная деталь: верный своим привычкам, он впи-сал поручение президента в контрольную карточку, в свой «ящик Исхакова». Значит, можно было не сомневаться: строительство получит его фирменное – исхаковское – ускорение.
На самом деле, не все было так скоро, как хотелось – по обыкновению – Исхакову. В советское время в бывшем Юнкерском училище располагалась воинская часть, из-вестная «кадрированная дивизия»; в случае войны она действительно могла быть развернута в полнокровное мо-тострелковое соединение.
Офицер запаса, первый секретарь райкома ВЛКСМ ка-миль Исхаков был приписан к этой части. Будучи завотде-лом обкома, на ее базе я проводил мероприятия, связанные с военной переподготовкой комсомольских работников.
Любопытный факт: по системе, принятой в наших Во-оруженных Силах, Исхаков окончил военную кафедру КГУ, и, отбегав положенные километры в Тоцком учебном центре, был зачислен в запас, где и проходил службу, после каждой военной переподготовки по срокам получая очередное офицерское звание. Большинство выпускников советских вузов – мужчин – прошло подобный путь.
Во время работы в Администрации Президента России Камилю подошло время получать полковника. Однако возникла пауза: по запасу «три звезды» давали только ре-шением министра обороны. Пока преодолевались эти «трудности», вышел Указ В.В. Путина о присвоении К. Ш. Исхакову классного чина высшей государственной долж-ности «Действительный государственный советник Рос-сийской Федерации 1-го класса». По табели о рангах это равно генералу армии .
После 91-го года военные ушли из Кремля, их помеще-ния и кое-какие пожитки остались ничьими. Поэтому, прежде чем приступить к «Кул Шариф», перед Исхаковым и его командой встала дополнительная задача. Сначала следовало сломать старые казармы, которые «залезали» на территорию будущей мечети, а имущество оприходовать; расчистить территорию. Камиль и его коллеги даже не по-дозревали, что эта, казалось бы, сугубо техническая задача обернется для города полномасштабными реставрацион-ными работами уже всего Кремля.
– Когда «зашли» на площадку, – рассказывал Камиль, – мы были поражены, в каком запущенном состоянии нахо-дился Кремль. Угол одной из казарм Юнкерского училища «сидел» на Кремлевской стене. Разобрав помещение, мы были вынуждены взяться и за реставрацию самой стены.
Масштаб работ был велик, и постепенно, опираясь на фактор 1000-летия (как всегда, грамотно тактически), Ис-хаков «приставил к делу» всех. Правительством Россий-ской Федерации была принята Федеральная целевая про-грамма «Сохранение и развитие исторического центра г. Казани», в которой, помимо задач чисто городской надоб-ности, решалась и задача по реставрационным работам в Казанском Кремле. Для управления комплексом этих ра-бот, исполнения функций заказчика, была создана специ-альная Дирекция (планерки все равно проводил Исхаков).
В итоге были приведены в порядок такие ценные объ-екты, как Благовещенский собор, Спасо-Преображенский монастырь, Губернаторский дворец, Пушечный двор и др.
Чтобы, скажем, реставрировать Губернаторский дворец, в котором находились рабочие помещения президента РТ, сперва пришлось снести старые постройки, которые стояли неподалеку, сразу за башней Сююмбике. Раньше в них располагалось министерство мелиорации и водного хозяй-ства Татарской АССР (его возглавлял Шаймиев).
– Президент должен был где-то работать? – спрашивал Камиль. – Вот мы и построили новое административное здание, и переселили туда весь президентский аппарат.
– А потом они переезжали в обратном порядке?
– Ну, конечно, – Камиль удивленно посмотрел в мою непонятливую сторону. – Еще много лет резиденция М. Ш. Шаймиева находилась в отреставрированном здании.
Те, кто видел Губернаторский дворец, понимают, что он стоил таких усилий. Здание было построено в 1845-1848 годах как дом «военного губернатора с помещениями для императорских квартир» по проекту К. А. Тона, автора ;
…он стоил таких усилий…
;
…в каком запущенном состоянии находился Кремль…
;
…были вынуждены взяться еще и за реставрацию самой стены…
;
Храма Христа Спасителя и Большого Кремлевского двор-ца в Москве.
Не менее трудоемкой оказалась проблема Благовещен-ского собора. В доисхаковские годы в нем размещался гос-архив, и его тоже надо было отселять. Камиль помнил, какими площадями владели НИИ в его – Советском – рай-оне, и позаимствовал одно из зданий у «КазхимНИИ». Оно было быстро переоборудовано под хранение докумен-тов, с самой современной начинкой. В соборе же столкну-лись с последствиями безжалостной эксплуатации; зеле-ный мох и плесень покрывали древние стены замыслова-тым орнаментом, мокрым от времени. Чтобы все привести в норму требовалось продуть вентиляционные ходы, кото-рые изначально были заложены в конструкцию здания его первыми строителями. Но поскольку вся документация, естественно, отсутствовала, прежде надо было эти ходы отыскать. Исхаков привлек молодых ученых, компьютер-щиков. Они придумали способ «прозвонить» храм, и нашли старую систему вентиляции. А дальше – дело тех-ники: была произведена реконструкция (практически, вос-становление) здания, собор ожил и, дай бог, проживет еще столько же лет, сколько ему от роду.
За Благовещенский собор Исхаков получил благодар-ность совсем особенную, от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Предстоятель Русской Православной Церкви писал: «Многоуважаемый Камиль Шамильевич! <…> Посещая второй раз древний город Казань, я имел возможность убедиться, что руководство и его жители, несмотря на всетрудности, самоотверженно трудятся во благо своей родной земли: за последние годы значительно украсился облик города, ремонтируются дороги и здания, воссоздаются утраченные за годы лихолетья духовные центры. Особенно благоприятное впечатление произвел восстановленный за короткое время Благовещенский собор Казанского Кремля <…> Во время визита мы могли ;
…проживет еще столько же лет, сколько ему от роду…
;
убедиться во внимательном и конструктивном отношении городской власти к вопросу взаимодействия с Русской Православной Церковью в области решения культурных и воспитательных задач. Спасибо Вам, многоуважаемый Камиль Шамильевич, за Ваши огромные труды по строи-тельству и реставрации, которые осуществляются повсе-местно, создавая неповторимую красоту древнего города. <…> С искренним уважением, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий».
Кроме того, Исхакову был вручен Орден РПЦ Препо-добного Сергия Радонежского II степени: «во внимание к трудам по восстановлению Благовещенского собора».
Казалось, можно было почивать на лаврах. Однако Ис-хаков оставался Исхаковым, и он опять свернул на свой извечный «неправильный путь». Оттолкнувшись от ба-нальной строительной печки – реставрации полуразру-шенной стены, он задумал вывести Казанский Кремль не просто за пределы Татарстана, или всей России, а сразу в мировое культурно-историческое пространство. Исхаков со своей командой провел многолетнюю подготовку (были обиты все пороги штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже), собрал бесчисленные и многостраничные документы, и решительно улетел в далекий австралийский город Кёрнс, на заседание специального Комитета ЮНЕСКО.
Показателен текст, записанный в решении комитета по итогам обсуждения: «Комплекс Казанского Кремля пред-ставляет собой исключительное свидетельство историче-ской непрерывности и культурного многообразия в тече-ние длительного периода времени, приводящее к важному обмену ценностями, порожденному различными культу-рами» .;
Знаки ЮНЕСКО на Кремлевской стене
;
Исторический факт: К. Ш. Исхаков хорошо понимал, что Казань – это город межконфессионального мира и со-гласия, которые складывались веками. Но при этом, еже-дневно сталкиваясь с простыми людьми, чьи чувства очень разные, он также хорошо понимал, как легко можно разрушить это уникальное равновесие, если хотя бы раз, в пылу личных, например, пристрастий, поступить не по совести. Поэтому К. Ш. Исхаков приводил в порядок куль-товые объекты города, не делая различий, и даже строил новые.
Напомню лишь некоторые объекты, к которым прило-жилась рука Казанского мэра: мечеть «Аль-Марджани», Собор Петра и Павла (Петропавловский), римско-католический костел «Воздвижения Святого Креста», Бо-городицкий монастырь (Крестовоздвиженская церковь), мечеть «Казан Нуры», синагога Хабад-Любавич, кафед-ральный собор Покрова пресвятой Богородицы (Русская православная старообрядческая Церковь), здание Духов-ного управления мусульман. Символическим венцом этих забот Казанского градоначальника стало появление Дома Дружбы народов на улице Островского, 23.
История с синагогой – особый случай. «В 1996 г. здание было возвращено городской администрацией иудейской общине Казани» . В 1997-м официально закреплено Указом М. Ш. Шаймиева. Это был первый в постсоветской России факт передачи синагоги верующим .
Вернемся к «Кул Шариф».
Сергей Шакуров вспоминал: «В тот год казанцы могли видеть, как часто меняется цвет мечети. Перекрашивать и менять вид приходилось из-за разногласий в градострои-тельном совете. Рассматривали разные варианты – синий, зеленый, золотой, белый. После долгих споров останови-лись на бирюзовом» .
– На самом деле, – Камиль объяснил мне его рассказ, – этим «советом» были, фактически, Шаймиев и я.
– Понимаешь, в чем тут секрет, – Камиль растолковал мне технические тонкости. – На КМПО делали авиадвига-тели. Для них нужны специальные лопатки. Если по-простому, лопатки гонят поток газа, который и «толкает» самолет. Понятно?
– Нет. А полумесяцы тут где?
– Профиль полумесяца, – не останавливался Камиль, – настолько сложный, что у него нет ни одной прямой ли-нии. Как у газотурбинной лопатки. Сначала математики рассчитали на компьютере, как там все должно быть, а по-том рабочие изготовили это в металле.
Камиль умолчал, на каком языке с ним «общался» ди-ректор КМПО А. Ф. Павлов: «Ну, ты, Камиль Шамилье-вич, и задал нам задачку!» Проблема была настолько не-стандартной, что даже в КМПО, с их опытом изготовления неправильных профилей (сколько типов газотурбинных двигателей было изготовлено) не сразу смогли найти верный алгоритм.
– Я, между прочим, тоже внес свою лепту, – произнес Исхаков. – Бывая в разных местах, я видел, что делают птицы со шпилями высоких зданий. Наши полумесяцы надо было защитить, и я предложил Александру Филип-повичу Павлову наварить на них тонкие иглы. Снизу их не видно, а птица не сядет.
– Наварили?
– А ты сомневался?
Зная Камиля, я нисколько не сомневался.
Я даже хотел бы обратить внимание читателя на то, как глубоко и в каких подробностях Исхаков разбирался в сути работы. Потому что вникал. Потому что знал еще от папы: мелочей не бывает. Наконец, потому что ему было интересно.
Когда строительство «Кул Шариф» посетил Президент Российской Федерации В. В. Путин, именно Казанскому градоначальнику было доверено давать пояснения. Как отмечали свитские люди, приехавшие с Президентом Рос-сии, делал он это горячо и очень убедительно. Чем опять и опять злил авторов «Небывальщины».
«Подзабылся» не только вклад самого Исхакова в вос-создание «Кул Шариф». Учитывая написанное ранее, такое отношение к нему как бы в принципе понятно.
– Слушай, ну почему так?
– Знаешь, – Камиль слегка нахмурился, – когда уже бы-ло закончено основное здание и его внешняя отделка, я как-то отошел от дел по этому проекту. Внутри уже рабо-тали другие люди. Между прочим, зд;рово работали. Ты интерьеры видел?
…Поздно вечером я сидел в его кабинете и ворчал на друга, который – по многолетнему обыкновению – все ни-как не мог оторваться от своих важных бумаг:
– Мы долго будем торчать тут? Мне же рано утром в аэропорт, не высплюсь.
– Уже пора, поехали, – сказал Исхаков.
Но повез меня не домой, а на Кировскую дамбу.
– Давай выйдем на минутку, – предложил Камиль, и первым шагнул в темноту.
Мы немного постояли на дамбе, речной ветер раздувал полы наших пиджаков, а где-то рядом, внизу, плескалась вода Казанки, черная от поволжской ночи с качающимися бисеринами белых звезд.;
…именно Казанскому градоначальнику было доверено
давать пояснения…
;
…Ты интерьеры видел?..
;
…зд;рово работали…
;
Камиль посмотрел на часы, подсветив их пламенем за-жигалки, и дотронулся до моего плеча:
– А теперь, смотри!
На холме Казанского Кремля вдруг вспыхнул яркий свет. Освещая купола, башни и стены древней крепости, лучи прожекторов, преломляя свои прямые линии, разно-цветной палитрой устремлялись в небо. Прямо в центре этой радуги сияла новая Казанская мечеть «Кул Шариф» – стопроцентная историческая справедливость и бесподоб-ное украшение древней столицы Татарстана! Как оказа-лось, я присутствовал на репетиции художественной под-светки Кремля. Можно сказать, эксклюзивно. Камиль спе-циально держал меня в кабинете, пока не подошло время.
«Мечеть «Кул Шариф» – первый крупный культовый объект, выполненный фирмой «Сталкер» в Казани. <…> первоначально было установлено более 300 прожекторов. В разработке проекта активное участие приняли специа-листы института «Татинвестгражданпроект» <…> ведущие специалисты <…> Администрации города Казани и лично мэр Казани К. Ш. Исхаков» .
Пожалуй, это единственное публичное упоминание об участии Камиля в воссоздании мечети «Кул Шариф».
Впрочем, я не прав.
Хотя чиновная братия, особенно при очередной «смене караула», страсть как любит приглаживать людскую память новомодными «затирками» – как всегда историческими, – не все так рьяно «работали штукатурами». Были еще два свидетельства – отнюдь не конъюнктурных.
Народный художник РТ Усман Абдулов написал боль-шую картину «Возрождение». На ней изображены те, кто внес практическую лепту в «Кул Шариф» – центральное место занимают М. Ш. Шаймиев и К. Ш. Исхаков.;
…изображены те, кто внес практическую лепту
в «Кул Шариф»…
;
А в июне 2005 года Муфтий Шейх Равиль Гайнутдин, председатель Совета муфтиев России, председатель Ду-ховного Управления мусульман Европейской части России торжественно наградил К. Ш. Исхакова Орденом Почета «Аль-Фахр» II степени: «За многолетнюю и плодотворную работу в деле воссоздания исторической мечети «Кул Шариф», большой личный вклад в укрепление и поддер-жание межконфессионального мира и согласия в г. Каза-ни» .
Ветхое жилье
Несмотря на то, что Исхаков понимал значение духов-ной составляющей в жизни города, о чем читатель узнал из предыдущей части книги, на первом месте для него все же были проблемы людей, простых жителей, за благопо-лучие которых он отвечал как их градоначальник. Есть ли у людей тепло, вода, нормальная крыша над головой? По-этому жилье было наиглавнейшей темой.
– Ты знаешь, – вспоминал Камиль, – когда я принял го-род, значительную часть жилого фонда составляли дома, построенные еще до 1917 года.
– Представляю, было много хлама.
– Тыщу двести семьдесят шесть зданий вообще имели уникальный возраст от 100 до 300 лет !
Помимо моей воли, брови поползли на лоб сами; мало того, что цифры Исхакова «убивали» наповал, он снова все знал до мелочей.
Хотя, как и большинству казанцев, мне было нечему удивляться особо. Я не жил в ветхом жилье, всего лишь в коммуналке на три семьи (поначалу – помню из детства – с печным отоплением), но «катакомбы Казани», о которых говорил Камиль, видел.
Со мной на курсе учился один парень, его звали Алик. В отличие от нас, он проживал в старой бабушкиной квар-тире, без родителей. Поэтому уже с первых лет эта квар-тира стала нашим ночным клубом, выражаясь задорным нынешним лексиконом.
Все было клево, кроме одного: дом был аварийным. Полусогнувшись (низкие потолки, лоб собьешь), мы про-бирались к заветному Алику узкими коридорчиками, по-звякивая в авоськах тем, без чего в гости являться было не принято. Словно червивые ходы в гнилом яблоке, кори-дорчики пронизывали скрипучее тело деревянного здания во всех направлениях; какая-либо система в них отсут-ствовала напрочь. Воду для готовки – стол накрывался вскладчину, мытья посуды, а также утреннего туалета для тех, кто жил далеко и оставался ночевать, надо было тас-кать из местной колонки. Другие «удобства» тоже были во дворе. Особую оторопь они вызывали у девчонок: мороз-ной зимой и без лампочек, им было сложнее нас, мальчи-шек, не поскользнуться на ледяной разноцветной корочке и не попасть маленькой ножкой в большую черную дыру, из которой, как из чрева полупотухшего вулкана, подни-мался теплый пар.
Мы туда приходили развлекаться, а огромное число ка-занцев жили в таких условиях целыми поколениями. Когда их дети женились или выходили замуж, рожали своих де-тей, и потом все повторялось снова, люди просто уплотня-ли свои ветхие квадратные метры; точь-в-точь как семья рабочих Исхаковых, в которой вырос Камиль. Вариантов «расшириться» у них не было.
– Я тебе больше скажу, – продолжал Камиль. – Кроме «ветхого жилья» чисто по возрасту, было еще и «плохое жилье». Осталось на память о 30-40-х годах.
– Ты говоришь об индустриализации и эвакуации?
– Тогда приехало много людей, – Камиль действительно владел темой, – надо было срочно строить для них жилье. Его и лепили, из чего попало. Плюс мало денег на капремонт и содержание. Но это уже 50–80-е годы.
Казанский мэр был прав: половина (!) моего класса жи-ла в «военных» бараках. Эти длинные, с окнами до земли, строения, почерневшие от времени, словно старые шпалы, только очень большие, рядами «лежали» вдоль улиц, при-мыкавших к железной дороге на окраине Дербышек; ста-рожилы рассказывали, что их строили пленные немцы (потом, уже при Исхакове, их снесли).
Но самой грозной проблемой, которую пришлось рас-хлебывать Камилю – в прямом смысле этого слова – ока-залось подтопление центральной части города Казани, где, в основном, и находилось ветхое жилье: в Вахитовском и Приволжском районах. В середине 1950-х ниже по тече-нию Волги построили Куйбышевское водохранилище, в нем были собраны чудовищные по своим объемам массы воды. Это чрезвычайно важное для всей страны мероприя-тие – экономика нуждалась в дешевой электроэнергии – обернулось для нашего города бедой, отложенной на деся-тилетия; она вскрылась аккурат ко времени Исхакова. Вы-пираемая из водохранилища, вода затопила левый, низкий берег реки, на котором стояла Казань, и подошла практи-чески к стенам города.
Занимаясь в студенчестве парусным спортом, я помнил, как наши белые яхты, пенными кильватерами чертившие на водной глади замысловытые повороты, эффектно смот-релись из казанских окон.
Но потом грянул гром.
Подземными капиллярами волжская вода просочилась под старые фундаменты, и в ряде мест оказалась на глу-бине 50 сантиметров; при этом значительная часть грунто-вых вод «обладала сульфатной и кислотной агрессивно-стью», по формулировкам официальных докладных, кото-рые ложились на рабочий стол Исхакова.
– Будто сейчас вижу, – савиновец Камиль наполнился детскими воспоминаниями, – как вода пришла в наш дом. Однажды ночью под досками пола вдруг что-то зацокало. Папа открыл люк, а там банки с огурцами плавают и сту-каются друг в друга. Все припасы на выброс.
Студент-депутат Исхаков тоже мог бы вспомнить мок-рую плесень, которую видел когда-то в полуподвале учи-телей Мигачевых, своих первых переселенцев. Многое помнил и Казанский градоначальник К. Ш. Исхаков, кото-рый с первых дней завел привычку заходить к казанцам домой, чтобы без посредников знать, как они живут. С той лишь разницей, что теперь большой город был доверен его попечению целиком, и люди ждали помощи лично от него.
Исхаков понимал до стука в висках: многолетний узел надо рубить немедленно; именно – рубить, развязывать было уже бесполезно.
– Мне было очевидно, – рассказывал он, – что надо вы-бираться из этого безобразия. Но как? Где взять такую прорву денег?
И Камиль Шамильевич пошел к Минтимеру Шарипо-вичу. В Казани находилось почти 80 процентов жилого фонда всей республики (я не поленился, и посмотрел в справочниках тех лет: это было в 6 (!) раз больше, чем в среднем по Российской Федерации). Поэтому формальные основания прийти и сказать: «Давайте поделимся бюдже-том», как бы были.
Но Исхаков пошел к Шаймиеву не только поэтому (он был достаточно опытным человеком, чтобы понимать – никакой бюджет, в том числе, республиканский, не выдер-жит такое). Камиль знал: президенту Татарстана не мень-ше, чем главе администрации г. Казани, известно, каково живется в ветхом доме; студентом Казанского сельхозин-ститута Шаймиев снимал там комнату. И он тоже не мог не думать об этом.
– Объезжая город с Минтимером Шариповичем, – рас-сказывал Камиль, – я показывал ему не только фасадную часть. Хотя это нужно, мы много строили и нам были важ-ны его оценки. Я старался показывать правду.
При каждом удобном случае, Исхаков сворачивал в ка-кую-нибудь покосившуюся подворотню, и они вместе, сделав короткий, как жизнь человека, шаг – с асфальта во двор, – попадали в трущобы республиканской столицы. Подчас то, что они видели там, перехлестывало даже такое буйное воображение, каким обладал английский писатель Чарльз Диккенс, известный трубадур лондонского «дна». Они встречались с людьми, выслушивали их (о письмах, которые казанцы писали в аппарат и к Шаймиеву, и к Ис-хакову, я уже не поминаю).
– Знаешь, каково это, смотреть людям в глаза? – гово-рил Камиль, пытаясь вложить в мою голову больной нерв момента. – Все понимаешь, а ничего путного сказать не можешь. Когда будет нормальное жилье? Не знаю. Но ведь это не честно! Люди ждут ответа здесь и сейчас. Неужели у них нет никакой перспективы?
Думаю, М. Ш. Шаймиев чувствовал себя не лучше, ему тоже хотелось быстрее найти способ решения проблемы: «Люди увидели, что президент приехал, высыпали во двор, кто-то с детьми вышел, начали говорить, рассказы-вать. Пригласили меня войти, посмотреть. Никогда не за-буду. Там одни коммуналки. Какая-то пожилая женщина лежит в коридоре. Спросил, есть ли у нее квартира. Она сказала, что прописка есть, но не хватает места, чтобы всем в комнате спать. Дышать нечем. Я прямо содрогнулся. Это ни с чем не сравнишь. От увиденного не находил себе места <…>. В общем, мы с Камилем (Исхаковым) начали думать, и совместно с правительством пришли к тому, что законно это или незаконно – надо людям кардинально помочь. Эти люди сами никогда оттуда не вырвутся».
Однажды он вызвал Исхакова и Муратова.
– Завел нас в какой-то кабинет, – Камиль улыбался, те-перь можно, – и говорит: «Пока не напишете программу, как ликвидировать ветхое жилье, пока не найдете деньги для этого, отсюда не выйдете». И спокойно так закрыл за собой дверь.
– Ну, а вы? Это же он устроил вам мозговой штурм!
– Скинули пиджаки, и давай черкать, – Камиль замед-лил шаг, мы гуляли по Новоголицыно, под ногами шурша-ли желтые листья. Наверное, также шелестела бумага, ко-торую они с Муратовым, исписав своими руководящими почерками, сбрасывали со стола на пол: потом разберем, что сочинили.
– Вас хоть кормили?
– Бутерброды носили какие-то. Я не помню.
Конечно, он не помнил. Тогда он чувствовал только од-но – получается.
– И что, вот так сели два умных мужика, и придумали, как жизнь превратить в сказку? – мне хотелось продлить хорошее настроение, которое охватило Камиля.
– Да нет, – Камиль не поддержал моего порыва, его уже тянуло на серьезный рассказ о тех делах. – Я думаю, в тот момент все наши прежние мысли о ветхом жилье просто концентрированно вырвались, наконец, наружу. А мы их аккуратно записали. Тогда породили основу Программы.
В итоге, когда бумаги были «причесаны» специалиста-ми, вышла симпатичная схема – как любил Камиль. Во главу угла ставился Государственный внебюджетный жи-лищный фонд при президенте РТ. Все предприятия и ор-ганизации республики перечисляли в этот фонд один (!) процент от объема реализованной продукции (в последу-ющем, чтобы законодательно закрепить эту норму, был принят специальный Закон республики Татарстан) . Кроме того, туда шла половина всей совокупной квартплаты РТ (те, кто пока жил в ветхом жилье, освобождались от нее вообще). Жилфонд забирал также 50% платежей за наем жилых помещений, принадлежащих государству, и налог на имущество физлиц за их квартиры. Придумали специальный акциз: 15 рублей с каждой добытой тонны нефти – это 375 млн рублей в год. На ветхое жилье пускались инвестиции и кредиты, в том числе иностранные (Казань, например, «выбила» у Международного банка развития и реконструкции 11 млн долларов США). В ход шли средства от реализации ветхих домов и земли, на которой они стояли, а также объекты незавершенки, средства внебюджетных фондов и другие источники.
По сути, это были принципиально новые для страны внебюджетные источники финансирования, новые органи-зационные и правовые подходы к решению грандиозной задачи.
– На круг неплохо. Остап Бендер нервно курит.
– Так ведь потом все это вошло в Указ Шаймиева. И такое закрутилось в республике, – Камиль стремительно зашагал дальше, разбрасывая по сторонам подмосковные листья; ненужные, как старые бумажки, которые они рас-писали с Муратовым.
– Фактически, Минтимер Шарипович взял ответствен-ность на себя, программа справедливо называется прези-дентской, – сказал Камиль. – Как всегда, он обеспечил нас мощным тылом.
Позже я поинтересовался, сколько собрали денег, ис-пользуя меры, рожденные в запертом на президентский ключ кабинете? И обалдел. В коллективной шапке, еже-годно ходившей по кругу пока выполнялась Программа – в 1996-2004 годах, – оказалось свыше 20 миллиардов (!) рублей . Денег хватило не только на жилье. Они пошли на строительство дорог, инженерных сооружений, школ, детсадов, больниц.
Это был уникальный проект. Кстати, никто из соседей – Башкортостан, Екатеринбург, Удмуртия и другие – не смог повторить путь Татарстана. Хотя и посылали гонцов изу-чать опыт.
Существует красота творчества: живопись, музыка, ли-тература. Всем понятна красота природы. Есть красота женская. Известно много других видов красоты, как части человеческого восприятия окружающего мира.
Но есть еще красота Бумаги, внутренняя логика Доку-мента, который как опытный штурман, сумевший проло-жить верный курс в неизвестном доселе море, определяет цели, задачи и порядок воплощения в жизнь чего-то более осязаемого, более практически необходимого людям. Так вот, «Программа ликвидации ветхого жилого фонда и ре-конструкции кварталов ветхого жилья в г. Казани» и есть тот самый «Документ». Я видел его текст – 50 страниц плюс приложения: графики, таблицы, слайды. Это идеаль-ный образец того, как обычно действовал Исхаков: все по полочкам, и все – до мелочей. Таким я знал Камиля еще с комсомольских лет. Красота и качество его «штабной ра-боты» всегда убеждали в успехе.
Разработка велась институтом «Казгражданпроект». Но Исхаков «поставил под ружье» всех, задействовал даже силы депутатского корпуса: обошли ветхие дома, записали мнения жителей. Потом были подготовлены списки, опре-делены составы семей, объемы строительства нового жи-лья, инженерных коммуникаций, объектов соцкультбыта и так далее, и так далее. Был создан специальный Коорди-национный Совет «Ветхое жилье».
Не могу отказать себе в удовольствии, и не процитиро-вать хотя бы содержание Программы. Пусть рядовые ка-занцы еще раз увидят (а большинство, думаю, не видели этого вообще) насколько фундаментально Исхаков и его команда подходили к решению их насущных проблем.
«СОДЕРЖАНИЕ:
1. Характеристика ветхого жилого фонда и семей, про-живающих в нем.
1.1. Характеристика ветхого жилья по территории горо-да.
1.2. Состав семей, проживающих в ветхом жилом фонде и порядок их отселения.
2. Новое строительство для переселения из ветхого жи-лого фонда.
2.1. Набор домов, размещение их по территории города, инженерное обеспечение застройки.
2.2. Порядок предоставления жилья. Новые формы уча-стия населения.
2.3. База строительства для выполнения Программы ликвидации ветхого жилья.
3. Реконструкция кварталов с ветхим жильем.
3.1. Существующее состояние инженерных коммуника-ций.
3.2. Инженерно-геологические и гидрогеологические условия в районах реконструкции.
3.3. Состояние транспортной инфраструктуры в райо-нах размещения ветхого жилья.
3.4. Функциональное использование территории.
3.5. Решение транспортных проблем.
3.6. Особенности размещения объектов обслуживания населения.
3.7. Инженерная подготовка территории.
3.8. Строительство магистральных инженерных сетей.
3.9. Подключение к инженерным сетям объектов первой очереди строительства.
3.10. Последовательность комплексной реконструкции кварталов.
3.11. Градорегулирование в районах с ветхим жилым фондом.
3.12. Организационно-методические и экономико-правовые вопросы.
3.13. Градостроительные и историко-архитектурные особенности реконструкции».
После детальных согласований в кабинете мэра, Про-грамма была принята на сессии Казанского объединенного Совета народных депутатов , председателем которого был К. Ш. Исхаков; под документом стоит его подпись.
Через год, наработав реальный опыт, депутаты подкор-ректировали планы .
– Я скажу тебе вот что, – Камиль продолжал вспоми-нать. – Когда мы влезли в проблему ветхого жилья, столк-нулись с ужасом.
– Даже так?
– Сам смотри, – Исхаков привычно загибал пальцы. – Вода: «Волжский водозабор» работал с 36-го года, для обеззараживания применяли хлор. Канализация: насосные станции «Главная» и «Заречная» в аварийном состоянии, ливневки изношены на 80 процентов. Газ: трубам более 30-ти лет, они гнили в подтопленном грунте. Электриче-ство: две трети подстанций подлежали сносу. Телефон: АТС-32 в ветхом фонде была построена в 45-м году. Исто-рическая часть города: количество аварийных домов почти 100 процентов. Вот, и работай!
Работа была действительно адская.
Исхаков, нетерпеливый, когда ему все ясно, «подбирал-ся» даже к предприятиям республиканского подчинения и частным фирмам, требуя перепрофилировать их под нуж-ды строительства. Вот лишь некоторые из его «пожела-ний»; к слову, реализованных:
– Выпускать окна с тройным (!) остеклением и высоко-пористый высокомарочный глиняный кирпич (в Москве Ю.М. Лужков бесплатно вставлял в квартиры, если они выходили на автострады, только «двойные» окна; насчет «глиняного кирпича» – не знаю, боюсь, был бетон);
– Наладить изготовление облицовочных камней, троту-арных плит, черепицы, лепных изделий малых форм, пар-кета и паркетной доски (читатель помнит, в Дербышках за такие же «излишества» пытались отнять партбилет у ди-ректора КОМЗа П. А. Халезова);
– Построить мощности по производству рулонных кро-вельных и гидроизоляционных материалов на полимер-ной, полимербитумной основе, стеклохолсте и синтетиче-ском каучуке (эти слова мне вообще не знакомы), чтобы увеличить срок их службы в 4-5 раз;
– Перевести АО «Казжилгражданстрой» полностью на реконструкцию и капитальный ремонт жилого фонда.
Исхаков предусмотрел даже подготовку кадров под нужды Программы. Профтехучилище № 33 (опять в его, Советском районе) готовило рабочих-строителей, а Казан-ский инженерно-строительный институт – дипломирован-ных специалистов высшей квалификации.;
…количество аварийных домов почти 100 процентов…
;
…сохранить дух старины…
;
Параллельно шла работа над Проектом детальной пла-нировки центра Казани; Исхаков добивался комплексного решения вопроса. Менялась схема обслуживания населе-ния, инженерные сети кварталов, подлежащих рекон-струкции. В Союзе архитекторов РТ работали над проек-тами 21-го квартала, чтобы сохранить дух старины, «при этом создав деловой представительский центр и нанеся столичный лоск» .
Прорабатывалась новая транспортная схема, чтобы уве-личить в два (!) раза долю общественного транспорта в общем потоке, создать ему приоритетные условия. Только через пятнадцать лет Москва подступилась к той же теме, когда окончательно задохнулась от автомобильных про-бок: в столице были выделены, наконец, спецполосы для автобусов и троллейбусов.
Южная внутригородская трамвайная магистраль, кото-рая была открыта при Исхакове, насчитывала общую про-тяженность более 18-ти километров (проект, имеющий не так много аналогов в истории муниципальной России, если вообще был такой). Конечно, в стройку было вложено около 70 миллионов городских денег, но зато ЮВМ без пересадок связала сразу пять районов города: Приволж-ский, Советский, Ново-Савиновский, Авиастроительный и Московский.
– Трамвай, он ведь для кого? – спрашивал Камиль, и сам же, не дожидаясь меня, отвечал. – Он для простых жи-телей, для пенсионеров, врачей, учителей, студентов, школьников. Их всегда было большинство.
Именно нужды простых казанцев, которые не могли позволить купить себе личные авто – по тем или иным причинам – Исхаков и решал в первую очередь. При этом «хитромудрый» градоначальник считал, как обычно, что «сто лет трамваю», это только повод.
Используя его, в Казани не только прокладывали новые рельсы, напрямую соединяя районы и их жителей. Был обновлен сам парк «Горэлектротранса», он пополнился новенькими трамваями; эти комфортные машины относи-лись к самым передовым образцам машиностроительных технологий уже XXI века.
– В 1999 году, – сказал Камиль, когда речь зашла о транспорте, – Нашему Казанскому трамваю исполнилось 100 лет.
– В Москве тогда ломали трамвайные пути. Кто-то по-считал от них толку нет, один шум.
– Мы дружили с Ю. М. Лужковым, но мы так не счита-ли, – Исхаков говорил уверенно. – Наоборот, в отличие от москвичей, мы строили новую линию.
Исторический факт: один из новых трамваев, которые тогда вышли на городские маршруты, был личным подар-ком президента республики Шаймиева жителям города – «к 100-летию».
– Я много чего изучил, – рассказывал Исхаков; будто я не знал эту его особенность: неважно, чем он занимался и какую проблему решал в данный конкретный момент, Ка-миль сначала дотошно «изучал вопрос». – В тот период был не просто спад, а крах экономики. И мы рассчитыва-ли, что наша Программа вытащит Казань.
Он мыслил в правильном направлении. За рубежом именно программы жилищного строительства были той почти последней силой, которая, словно ломовая лошадь, тужась и хрипя под ударами безжалостного погонщика, если таковой находился по счастью, вытягивала экономику после затяжных кризисов. Возведение жилья, когда оно было не просто стройкой, бесконечной в России по опре-делению, а волею людей становилось Программой, со сро-ками, финансированием, идеей успеха, наконец, поневоле объединяло интересы индустрии, инвесторов, власти и ;
…мы дружили с Ю. М. Лужковым…
Подписывается Соглашение о сотрудничестве
(стоит третий слева В. М. Тимощенко)
;
граждан, давая толчок развитию всех других сфер произ-водства.
О том времени отыскался репортаж, хотя я назвал бы его иначе – фронтовая сводка; с учетом накала, который искрил вокруг ветхого жилья, так было бы точнее: «Этот декабрь стал особенно тяжелым. Если за 11 месяцев ны-нешнего года из 3207 семей, запланированных к отселе-нию, переехали в новые дома меньше половины – 1578, то за декабрь расстаться с ветхим жильем должны 1629 се-мей. В общей сложности в текущем месяце будут сданы 13 домов. А в том,·что будут, мэр Казани Исхаков не сомне-вается. На последнем деловом понедельнике Камиль Ша-мильевич еще раз напомнил, что не позволит сорвать гра-фики отселения трущобников и сдачи домов» .
Хочу, чтобы читатель немного остановился, и вдумался. В период, который описывал корреспондент, свыше трех тысяч казанских семей переехали в новые квартиры; в другие годы бывало и более. Какие темпы! А какое чудо для нашей страны?! Помнится, один большой руководи-тель обещал дать всем нам отдельные квартиры к 2000-му году. Многие до сих пор продолжают рождаться и уми-рать, так и не увидев естественных благ цивилизации.
– Сколько же семей переселили вы? – спросил я.
– Точная цифра, – ответил он, как будто отрапортовал о взятии неприятельской крепости, – тридцать три тысячи триста шесть семей. Для них было построено 316 новых благоустроенных домов.
– Вы построили еще один Зеленодольск .;
…Камиль Шамильевич еще раз напомнил, что не позволит сорвать графики…
График с личными пометками К. Ш. Исхакова
;
– Можно сказать и так.
Если считать семью из 3-х человек, то Казань действи-тельно переселила почти сто тысяч своих горожан, а чис-ленность современного Зеленодольска – 97929 жителей .
– Проблема ветхого жилья, – сказал Камиль, – это про-блема медали.
– Ты это о чем?
– У нее тоже две стороны, – Исхаков говорил очень се-рьезно. – И они не соединимы: культурно-историческая ценность и физическое состояние зданий. Как сохранить то, что еще можно? Сносить или не сносить?
Это гремучее сочетание, как начинка ракетных двигате-лей, построенных на КМПО по чертежам Королева-Глушко, таила чрезвычайную угрозу. Неверное решение, и можно навсегда утратить исторический, культурный, ху-дожественный, эстетический – какой угодно – облик род-ного города.
Камиль не хотел этого категорически, и, где только можно, давал укорот строителям. Хотя и строителей надо понять: у них сроки, установленные все тем же Исхаковым, и они, эти сроки, жмут, невозможно терпеть, как.
И все-таки, решение было найдено.
– Обошли весь исторический центр вдоль и поперек, облазили все дома от подвалов до чердаков, – рассказыва-ла Ф. М. Забирова . – Наши «выездные совещания» напоминали войну. Нам приводили убийственные доводы, что дом проще снести, чем сохранить. Сам не обвалится, так все равно растащат. И растаскивали.
В итоге 758 домов в центре Казани были законодатель-но объявлены памятниками истории и культуры. Еще 75 памятников и 388 домов средовой застройки были защи-щены «списком Исхакова» – было принято специальное постановление главы города.
В 1998 году, в самый разгар ликвидации ветхого жилья, проходила Лейпцигская архитектурно-реставрационная выставка «Denkmal-98». Россия принимала в ней участие.
В адрес столицы Татарстана звучали самые лестные оценки. Их собрала Ф. М. Забирова: «в России Казань за-метно выделяется на общем безрадостном фоне. Такой со-хранности исторического центра, такой масштабной про-граммы ликвидации ветхого жилья просто нигде нет» . В Лейпциге город получил 6 дипломов. А у нас Казань была отнесена к классу «А» (как Москва и Санкт-Петербург).
Труд Исхакова был отмечен тоже, мировое архитектур-ное сообщество присудило ему – чиновнику из России – специальный Дипло; к. слову, в выставке участвовали 17 стран Европы, США и Япония.
Для организации дела К. Ш. Исхаков создал Управле-ние реконструкции администрации г. Казани. Было приве-дено в надлежащий вид, достойный исторического про-шлого столицы Татарстана, большое количество старых зданий.
Теперь они вновь украшают Казань.
– Твой Камил музэй тут делал, – напротив меня сидел крепкий татарин; несмотря на итальянский костюм в по-лоску, золотой брегет и тяжелое портмоне, манера речи выдавала в нем того, кем он был на самом деле. – А мы теперь в ж…
В прежние годы новый хозяин жизни прикупил не-сколько домов в самом центре Казани. Переждал, пока земля подскочила в цене, и решил ставить большой офис-ный комплекс: жить на деньги от аренды – лучше не при-думаешь. Но, как пишут в детективах, возникли трудности. «Покупку» снести оказалось нельзя. Она входила в «список Исхакова», и была защищена законом. Хочешь строить новое – пожалуйста, но сперва сохрани, пожалуй-ста, старое.
– Я, конечно, нажил себе кучу врагов, – вспоминал Ка-миль. – Нигде не было такого, чтобы сотни объектов, до-мов объявлять памятниками культуры
– Зато сохранил исторический город. Ради этого стоило терпеть.
– Ну, разве что.
Исхаков не стал вдаваться в подробности. Этой темой он заболел еще в ходе реставрационных работ в Кремле и эпопеи с «Объектами Всемирного наследия». Он только сказал:
– Наши дети тоже имеют право любить Казань такой, какой любили ее мы.
Рассказывая, какими усилиями Исхаков и его команда, опираясь на весь потенциал республики, ликвидировали ветхое жилье, хочу упомянуть вот еще о чем. Исключи-тельно для правды жизни. Когда в городе почувствовалась, наконец, реальная перспектива решить квартирный вопрос, у некоторых ушлых сограждан включилось воображение: люди неожиданно «перестали умирать и стали активно рождаться. Многократно увеличилось количество свадеб, ведь жену можно прописать в любом случае» , заключали фиктивные браки или разводились, требуя при этом отдельные квартиры.
– Действительно такое было? Стали химичить?;
…Нигде не было такого, чтобы сотни объектов, домов объявлять памятниками культуры…
;
…Зато сохранил исторический город. Ради этого стоило терпеть…
;
– Было, – Исхакову было неприятно вспоминать эту сторону. – Мы составили списки семей. Но потом эти списки стали пухнуть как на дрожжах. Наверное, человек устроен так. Или таким его сделала жизнь.
В 2006 году казанские тележурналисты подготовили небольшой видеофильм об Исхакове. Камиль переслал его мне, вдруг пригодится. В одном из сюжетов фильма я уви-дел М. Ш. Шаймиева. Президент Татарстана, веселый и энергичный, открывал бутылку шампанского. Было понят-но, что событие происходит в какой-то еще незаселенной квартире, на втором плане заносили матрасы, стулья, ко-робки. Рядом с Шаймиевым стояли радостные жильцы.
Я спросил Камиля:
– Что это?
– Это мы с Минтимером Шариповичем приехали к оче-редным новоселам, – улыбнулся Исхаков. – Поздравить.
– Ясно. А мужиков не нашлось, бутылку открыть?
– В том-то и дело, – Камиль сиял. – Одни бабушки.
– Ну, и открыл бы сам. Зачем президента утруждать?
– Ты, что, не понимаешь? И для меня, и для всех, и для Минтимера Шариповича это был настоящий праздник. А на празднике никто не скрывает своих чувств.
– Короче, он тебя опередил.
– Ну, типа того.
– Вот так и скажи.
Мой друг откровенно захохотал.
Железный факт: предшественники Исхакова, которые тоже боролись с ветхим жильем, добились более скромно-го результата. Чтобы переселить 26 тысяч семей им потре-бовалось 28 лет; начиная с 67-года, когда в городе начали вести эту работу .
Казань при К. Ш. Исхакове вообще была лидером среди всех городов-миллионников Российской Федерации. По квадратным метрам на душу населения, введенным только в 2004 году, Казань опережала Волгоград, Самару, Нижний Новгород, Пермь – в три, Екатеринбург, Челябинск, Омск, Новосибирск – в два, и даже саму Москву с Санкт-Петербургом – в 1,7 раза .
Всего за годы руководства К. Ш. Исхакова в городе бы-ло построено более 8-ми миллионов квадратных метров благоустроенного жилья. А кроме этого, 24 новые обще-образовательные школы, 23 детских сада, 18 поликлиник, 5 стационарных больниц.
Самым значимым объектом «социалки» стало строи-тельство Межрегионального клинико-диагностического центра. Это крупнейшее медицинское учреждение в реги-оне Поволжья со специализацией на сердечно-сосудистых и неврологических заболеваниях является сегодня совре-менным центром медицины международного уровня. Воз-главил МКДЦ Р. Н. Хайруллин, доктор медицинских наук, Заслуженный врач республики Татарстан.
Совпадение: это сын бывшего зама К. Ш. Исхакова и директора авиазавода Н. Г. Хайруллина; когда-то Камиль знал его еще мальчиком.
Кроме этого, было завершено строительство Республи-канской клинической инфекционной больницы, акушер-ского корпуса РКБ, лечебного корпуса Республиканской психиатрической больницы, расширена Детская РКБ. Было открыто 13 центров для повседневного обслуживания инвалидов и пенсионеров.
Впрочем, проблема жилья и социалка в целом – это еще не все неотложные дела, с которыми столкнулся К. Ш. Ис-хаков на посту градоначальника. Можно построить пре-красные новые кварталы, отреставрировать старые дома и облагородить всю территорию, создать условия для жизни людей. Но если в городе будет неспокойно, если преступ-ный элемент начнет диктовать городу свои правила, все эти блага никого не обрадуют. На фоне общего разгула преступности, охватившей страну в начале 90-х годов, Ка-зань просто утопала в разборках и войнах различных пре-ступных группировок. В души горожан постепенно вселя-лись страх и безнадежность. Камиль видел, куда ситуация скатывалась. Он понимал, что в Казани надо принимать какие-то неординарные меры.
А я хорошо помнил, как все начиналось.
Еще в конце 70-х годов Казань столкнулась с крупными проблемами. Появились первые организованные преступ-ные группировки, основной ударной силой которых были подростки и молодежь. Работа по профилактике правона-рушений среди молодежи входила в функциональные за-дачи отдела, которым я руководил в Татарском обкоме комсомола. Мы занимались отрядами БКД и несовершеннолетними, стоящими на учете в органах милиции.
– Тогда мы тесно сотрудничали с легендарными людь-ми: Николаем Ивановичем Демидовым , Казимиром Ни-колаевичем Новиковым , – сказал я Камилю. – А Виктор Федорович Ерин был еще майором. У меня с ним контакт был повседневный.
Однако какие бы мощные меры ни принимались, про-цесс уже выходил из-под контроля. К тому времени, когда Исхаков принял город, « <…> казанские группировки бы-ли настолько хорошо организованы, что успешно противостояли правоохранительным органам, в 1988 году была разгромлена только десятая их часть <…> » .
В первые годы Исхакова-мэра, казанской милицией ко-мандовал И. Г. Галимов .
– Однажды мэр позвонил ночью, – рассказывал он. – Я, говорит, у себя в кабинете, работаю. А ты почему дома?
Сыщик-профессионал высокого класса, сделавший бле-стящую офицерскую карьеру, Искандер Галимзянович хо-рошо понимал вопрос Камиля Шамильевича. Суть таких вопросов понятна реальным мужикам, после которых остается память.
– Ты, что, действительно вызывал людей ночью?
– И не раз. Время было такое, и задачи, которые прихо-дилось решать.
Начальник милиции разделял тревогу главы админи-страции города, и поэтому говорил твердо:
– Развяжите нам руки, и мы наведем порядок.
Легко сказать. Но как это сделать?
В итоге, после многочисленных встреч в кабинете мэра, включая те самые «ночные бдения», появился уникальный для своего времени документ: проект Указа президента республики Татарстан.
– Что такого особенного вы придумали?
– В документе было много различных мер, – сказал Ка-миль. – Но самой главной мерой защиты населения от распоясавшихся преступников было право задерживать ;
…сыщик-профессионал высокого класса, сделавший бле-стящую офицерскую карьеру…
И. Г. Галимов.
;
членов ОПГ на срок до тридцати суток без каких-либо формальных санкций. Это право мы дали сотрудникам милиции.
– Так это же незаконно.
– В том все и дело, – сказал Камиль. – Поэтому и пред-лагалась такая форма: указ. Кто-то, имеющий юридиче-скую возможность, должен был взять на себя еще и лич-ную ответственность.
Весной 1993 года президент республики Татарстан М. Ш. Шаймиев «...подписал Указ «О чрезвычайных мерах по борьбе с преступностью», а чуть позже соответствующее постановление принял и Совет министров республики <…> » .
Когда казанская милиция стала активно применять но-вую норму, улицы города довольно быстро очистились от криминала. Да и в целом, уровень преступности в респуб-ликанской столице резко упал. Кому-то хватило просто посидеть месяц в камере и одуматься, кто-то испугался, и прекратил куролесить. Были, кто просчитал: в Казани больше «не светит», и уехал подальше.
За время действия Указа было разобщено свыше семи-десяти ОПГ, привлечено к ответственности более 2 тысяч человек, в том числе – 70 лидеров .
– Потом, когда у нас появились такие прекрасные ре-зультаты, – гордо рассказывал Камиль, – нашу инициативу подхватила Москва. Ельцин издал собственный Указ . Теперь у милиции действительно были развязаны руки.
«Правоохранительный» факт: получается, что в стране именно Казань дала первый (и решительный!) бой органи-зованной преступности.
Ломовая лошадь
В начале 90-х годов меня с семьей отправили в дли-тельную командировку в Америку, и мы не ощутили в полной мере «результаты» шоковой терапии и.о. Предсе-дателя Правительства Российской Федерации Е. Т. Гайда-ра. Но и того, что успели застать, хватило бы на книгу.
Когда либерализовали «убитую» советскую экономику, единственным местом, где еще оставались живые деньги, был госбюджет. Оттуда и воровали. И именно это стало одной из главных причин всех бед, которые обрушились на б;льшую часть российских граждан; по бумагам мин-фина – бюджетников: врачей, учителей, военнослужащих.
Мой младший брат, Гришин Михаил Николаевич, – подполковник, военный летчик 1-го класса. Он окончил училище и Военно-Воздушную Академию им. Ю.А. Гага-рина, служил командиром эскадрильи в Качинском выс-шем военном авиационном ордена Ленина Краснознамен-ном училище летчиков им. А.Ф. Мясникова. Первая летная школа России – «Кача» – была создана 21 ноября 1910 года внуком Николая I, Великим князем Александром Ми-хайловичем, человеком прогрессивных военно-технических взглядов и морским офицером, парадоксаль-но влюбленным в небо. Всю свою славную жизнь училище готовило элиту нашей истребительной авиации – 370 его выпускников стали Героями Советского Союза и Рос-сийской Федерации .
В 1997 году Качинское училище было расформировано Маршалом России, – первым и единственным, – И. Д. Сергеевым (в целях «оптимизации») . Но до этого – уни-жено. Как и во всей российской Армии, денежное доволь-ствие не платили офицерам месяцами.
– Я оставлял одно звено, – рассказывал Миша, – кото-рое несло службу: дежурства и все такое.
– А другие летчики?
– Других отправлял на заработки. Все, что привозили, делили на эскадрилью. Денег не было по 9 месяцев.
Не лучше обстояли дела и в Казани. Сестра моей жены, Абдюшева Наиля Юсуфовна, почти 40 лет проработала преподавателем в Казанском профессиональном училище № 41, она – Заслуженный учитель республики Татарстан. Училище выпускало радиомехаников, парикмахеров, фо-тографов, поваров, портных-закройщиков. Наиля читала курс «Художественное оформление и моделирование одежды». При нынешнем модельном буме ее знаниям не было бы цены. Но, как у многих представителей советской интеллигенции, у Наили украли ее время: пока Россию разворачивали на 180 демократических градусов, вздыбив несчастную на стертые копыта, Наиля стала пенсионером.
– По три месяца не видели зарплаты, – горько вспоми-нала она. – Даже с отпускными были проблемы: в отпуск отправляли 1 июля, а деньги выдавали 31 декабря, или и того позже. До сих пор не понимаю, как мы выживали. Хотя, в принципе, понятно, как: кому помогали родители-пенсионеры, кто торговал, чем придется.
Это «торговал, чем придется», я хорошо помню. Идя в редакцию (она располагалась в Ветошном переулке, сразу за ГУМом), я видел все собственными глазами. От станции метро «Площадь революции» до Московского Кремля тянулись новые «торговые ряды» (тогда их можно было встретить где угодно, не только «в сердце Родины моей»). Люди стояли с опустошенными глазами, плечом к плечу, образуя своими телами длинные очереди, извивавшиеся, как серые змеи, вдоль московских стен: кто предлагал ку-пить перчатки, которые только что снял с себя, кто держал в руке один единственный лимон – тоже товар, кто сжимал бутылку водки: «Купи, мужик!» После такой обработки, с людьми – с бывшими советскими людьми – можно было делать все, что угодно.
– Так, что там с ломовой лошадью? – спросил я Камиля, когда мы практически завершили разговор о ликвидации ветхого жилья.
– Лошадью? – казалось, Исхаков «не въехал» сразу. – Какой еще лошадью?
– Ну, ваша программа вытянула-таки Казань? Или это все заграничные байки: локомотив, подъем производства.
– Никакие не байки. Вытянула, и еще как. Хотя в том, что экономика города пошла вверх, не только ее заслуга.
По официальной статистике, в 1995-1996 годах (до начала масштабных работ по Программе ликвидации вет-хого жилья), спад объемов производства составлял в Каза-ни до 5% ежегодно. Я напомнил это Камилю, но никак его не удивил.
– В 92-94-м цифры были и того хуже, – Исхаков и его команда действительно приняли на себя первый удар. – Каждый год производство падало на 20 процентов. Да еще неплатежи и бартер! Они тупо гробили остатки былой го-родской экономики.
– А оборонные предприятия?
– О чем ты?! Без госзаказа они тихо умирали. А это знаешь, сколько народа? На нужды ВПК работала полови-на заводов. Даже такие гиганты, как Моторостроительный, Вертолетный, Авиационный, и те задолжали людям кучу денег.
– Куда ни кинь, всюду клин, получается?
– Не клин, а бейсбольная бита, – Камиль вновь пережи-вал те чувства, которые угнетали его когда-то. – И долбила она всех нас так сильно, что только успевай уворачиваться.
– Вы нашли решение?
– Да, мы пошли к людям.
Лишь «неправильный» Исхаков мог придумать такое: обратиться к тем, кому и без него тяжело.
На самом деле руководитель города обратился к руко-водителям промышленности: «Давайте договариваться!» И это был не предвыборный лозунг, а деловое предложение.
– Что ты предложил?
– Вы обеспечиваете рост производства, рентабельность товаров, платежи в бюджет и соцгарантии людям, а мы вам за это – налоговые льготы.
– Что-то вроде базара.
– Не базар, а рыночная экономика. Базар, это когда се-мечками торгуют, – Камиль хорошо уяснил механизм хо-зяйствования по-новому. – Хотя, по сути, ты прав. И се-мечки, и самолеты, это тоже товар. А товар надо продавать с выгодой. Вот мы и показали реальному производителю его реальную выгоду: льготы по уплате налогов в город-ской бюджет.
– И все побежали зарабатывать?
– Нет, не все, – Исхаков задумался. – Было понятно, что такой непростой вопрос надо готовить. Поэтому я решил опереться на «семью».
– ?!
– Я обратился к казанским предприятиям, которые вхо-дили в систему Минрадиопрома, – Камиль продолжал рас-сказывать. – После стольких лет, что я отдал «Алгоритму», на «Радиоприборе», заводе ЭВМ, заводе Пишущих устройств, НПЦ «Радиоэлектроника» я как бы уже не был чужим. Но все равно волновался: как директора отнесутся к предложению?
– Взял бы бутылку, и поговорил открыто, по-мужски.
– Вот-вот, – Камиль рассмеялся. – Примерно так все и было. Я пригласил их на ужин. После работы мы по-семейному собрались в каком-то ресторанчике, действи-тельно поужинали. Но главное, всё очень взвешенно обсу-дили, кто-то из директоров даже посчитал всеобщую вы-году.
– На салфетке?
– Ну, а на чем еще? Ребята обстоятельные.
– Тебя поддержали?
– Сказали: «Мы на твоей стороне, Камиль, давай, шу-руй!», – Исхаков немного помолчал, потом добавил. – Особо надежно я чувствовал плечо Раимова Мансура Афиятовича, директора КЗПУ.
Кто знал Исхакова, тот хорошо представлял, что на этой, первой встрече он не остановится.
– Потом пошло легче, – вспоминал Камиль. – Круг сто-ронников расширился.
– Тоже «ужинали»?
– Ну, да, возникла такая традиция: встречались, обсуж-дали, ругались даже, – Исхаков был в своей стихии.
Читатель помнит, он любил «штабить», выражаясь его собственным словечком.
Камиль отдавал себе отчет, что тогда он получил под-держку главного ресурса – своих товарищей. Директора не только хорошо понимали лично его, они понимали, что Казанский мэр «говорит дело», и дело это может помочь всему городу, им самим, и их измотанным вконец трудо-вым коллективам; за благополучие последних они давно – еще с советских времен – привыкли отвечать только пер-сонально.
– Вспомни, какая в советские годы была дотошная си-стема подбора и воспитания кадров? Директора думали не только о плане, это был закон, но, в первую очередь, они заботились о людях, – Камиль даже не рассуждал, он про-сто утверждал то, что когда-то узнал и накрепко усвоил. – Да, что я тебе рассказываю? Ты вспомни папу Ляйли.
Исхаков попал в точку. Отец моей жены, Абдюшев Юс-уф Мустафьевич, много лет проработал директором казан-ского завода «Кзыл Кунче» .
Окончив еще в конце 1930-х технический вуз и военную академию, он имел твердый взгляд на многие вещи, которые сегодня кому-то кажутся лишними.
Но, кроме этого, его личные и деловые качества были воспитаны главным учителем тех лет – войной: окопами, залитыми дождем, грязью или засыпанными снегом, и атаками, безжалостными не только по отношению к врагу, бегущему навстречу с такими же безумными глазами, но и к самому себе. Офицер-фронтовик, сначала он защищал Ленинград, потом прорывал его блокаду, потом дошел до Прибалтики. В этом смысле, с папой Фании у них одина-ковые ветеранские судьбы – мерилом их жизни была По-беда.
К сожалению, в годы, когда Камиль возглавлял город, отец Ляйли был уже персональным пенсионером. Если бы он продолжал работать директором, он встал бы, не раз-думывая, под знамена Исхакова. В моей памяти папа – я его называл только так – остался человеком, действитель-но по-настоящему относящимся к жизни, не только боле-ющим за нее сердцем, но и умеющим сделать ее намного лучше.
– Они все были такими. И именно они, «красные дирек-тора», оказались той силой, которая во многом и спасла наш город, – это была железобетонная точка зрения Ками-ля, выстраданная тяжелым временем девяностых годов.
– А знаешь, почему тебя услышали?
– Догадываюсь.
– Ты пришел во власть не с улицы, и вы говорили на одном языке. Твой «Алгоритм» выпал на советские годы, значит, ты тоже «красный директор». Если не в большей степени: ведь не у каждого из них были за плечами восемь директорских лет.
В итоге был разработан уникальный документ:
«Соглашение о социально-экономическом сотрудниче-стве между администрациями города и районов с пред-приятиями производственной сферы экономики города» .
Совпадение: у меня такое ощущение, что рецепт спасе-ния экономики города, который Казанский мэр искал, и нашел на своем, муниципальном уровне в «Соглашении» с товаропроизводителями, чем-то напоминал путь прези-дента республики Татарстан, который успешно разграни-чил свои региональные полномочия с федеральным Цен-тром? Ведь, и тот, и другой добились результата договор-ным путем. Путем новых решений. Но «Соглашение» К. Ш. Исхакова, это была не просто бумага, которая фор-мально закрепляла обязательства сторон. Она была неким драгоценным сплавом, состоящим из осознанных усилий большого коллектива. Все в нем было продумано и взаи-мосвязано – убери хотя бы одну маленькую детальку, и паровоз не поедет, сколько ни толкай. Вот, взгляните, как вам такое покажется?
Лj = (Pj/Vj (1998) – 0,01У);Vj (1998)
Для меня, как, думаю, и для большинства казанцев, это какая-то криптограмма. А для физика Исхакова – универ-сальная формула расчета налоговой льготы; почти музыка управленческого решения, совершенного по своей внут-ренней сути. В ней гармонично учтены такие экономиче-ские мудрености, как налогооблагаемая прибыль предпри-ятия, объем реализованной продукции и уровень рента-бельности, установленный «Соглашением». А 1998 год, указанный в данном примере, – это отчетный период; ав-торы рассчитывали не на разовую кампанию. Увлекаемые своим неугомонным мэром, они смотрели далеко вперед. «Соглашение» вступало в силу, когда его подписывал глава администрации г. Казани К. Ш. Исхаков. Всего было за-ключено 90 таких соглашений; тогда в регионах Россий-ской Федерации до такого еще не додумались.
– Значит, на предприятия ты повесил хомут?
– Совсем не так, – Камиль был убежден в своей право-те. – Значительная часть городского бюджета всегда состо-яла из отчислений промышленности. При этом они сами рассчитывали, сколько заплатят, и в каком месяце. А уж на этой основе свой бюджет мы выстраивали.
– Так в чем же казанская фишка?
– Был один хитрый момент, – Исхаков прищурился. – По закону я имел право зачислить в бюджет все, что пред-приятия зарабатывали сверх уже отданного.
– Понятно.
– В других городах так и делали, – Камиль хорошо помнил, как большая налоговая метла, словно пролетар-ский продотряд, захмелевший от власти, подчистую выме-тала ресурсы производителей. – А я говорил директорам: «Половина ваша. Только одно условие, потратьте ее на развитие. Иначе, точно заберу».
– Если я правильно понял, это было нарушение?
– В общем, да, – Исхаков усмехнулся. – Но в то время в законодательстве еще оставались бреши. На нашем, муни-ципальном уровне можно было пробовать, если не боишь-ся.
Исхаков никогда не боялся действовать «неправильно», когда перед ним была большая цель. Я это знал давно и наверняка.
– У нас была дорога с двухсторонним движением, – продолжал Камиль. – И вообще, я скажу тебе так: вместо безнадеги начала 90-х годов, когда предприятиям не было смысла работать вообще, в глазах директоров я увидел, наконец, оптимизм.
– И что получилось в сухом остатке?
– К 2005 году, когда меня направили на Дальний Во-сток, – сказал Камиль, – объем промышленного производ-ства вырос в Казани в два раза. Это почти 70 миллиардов рублей. Вот, не делись я тогда с директорами, не было бы у них никакого развития. А нет развития, нет и хорошей жизни. Простая арифметика.
– Тогда получается, что ломовая лошадь, это ты и есть!
– Давай, без сюжетов, – Исхаков не разозлился, но я чувствовал, что задел его. – Интересное сравнение, и для книжки оно на пользу, но еще есть правда. «Ломовой ло-шадью» были многие казанцы. И те, кто участвовал в лик-видации «ветхого жилья», и директора заводов, и их кол-лективы – все, как могли, вытаскивали город. Мы им толь-ко помогали, создавая стимулы и условия.
– И ты что, помнишь директоров того времени?
Честно говоря, на открытых интернет-ресурсах казан-ских предприятий мне удалось отыскать далеко не все имена; в заводских музеях, наверное, они есть, а вот так, чтобы для массового читателя, чтобы все знали, кому обя-заны – нет.
– Я помню их всех.
Камилю не понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. К моему восхищению, он начал перечислять ди-ректоров без какого–либо напряжения памяти. Прошло столько лет, а он сыпал не только фамилиями, но именами, и даже отчествами:
– Александр Петрович Лаврентьев и его заместитель Геннадий Валерьевич Дивавин, Вертолетный завод. Алек-сандр Филиппович Павлов, Моторостроительный. Вита-лий Егорович Копылов, а потом Наиль Гумерович Хай-руллин, Авиационный. Ахмет Мухетдинович Галеев, Ком-прессорный. Закария Зуфарович Сафин, завод синтетиче-ского каучука. Нур Хамзинович Шакиров, медико-инструментальный. Наиль Хабибович Юсупов, Оргсинтез. Сергей Георгиевич Богатырев, НПО им. В.И. Ленина. Ильдус Закирзянович Гизатуллин, ЭВМ. Ильдус Шай-хульисламович Мостюков, НПЦ «Радиоэлектроника», Ве-ниамин Демьянович Григорьев, Казаньрезинотехника, Юнер Фасхутдинович Емалитдинов, «Радиоприбор».
– Тормози, Камиль, – я опасался, что книга этого не вместит. – Кого не смогли назвать, простят. Это ведь не значит, что мы их не помним, правда?
Не обращая на меня внимания, Исхаков продолжал «да-вать характеристики»:
– Они как самоцветы в Казанской шапке, которую мы вернули на изображение герба, – горячился Камиль. – В. Д. Григорьев, В. Е. Копылов, З. З. Сафин, И. Ш. Мостюков были Героями Социалистического Труда. С. Г. Богатырев был Лауреатом Государственной Премии СССР. А сколько среди них было членов различных академий, докторов и кандидатов наук? С опорой на именно таких людей мои дела решались как бы сами собой. Честь им, и вечное спасибо!
Как я и предполагал, Исхаков не стал рассказывать, что с директорами у него тоже не всегда было гладко, что жизнь вообще штука острая, но в итоге получилось, пото-му что все трудились на общую цель…
– Стой, кто идет! – человек в форме внутренних войск МВД СССР направил автомат на коренастого паренька, стоящего перед подъездом.
– Исхаков идет, – голос паренька немного дрогнул, при-ем, оказанный ему, был странным, если не сказать иначе. – Депутат Верховного Совета.
– Стоять! – повторил солдат; они были почти ровесни-ками, и было понятно, что оба намеревались «выполнить долг до конца», каждый свой.
Где-то в самом начале 1970-х депутат Верховного Сове-та ТАССР, студент Камиль Исхаков получил персональное задание от председателя Президиума Верховного Совета ТАССР С. Г. Батыева : возглавить депутатскую комиссию и проверить руководителей НПО им. В. И. Ленина на предмет их работы с письмами и обращениями граждан. По тем временам поручение было рутинным, на этот ас-пект обращали большое внимание, и таких проверок про-водилось немало. Приходила комиссия, проверяла, писала справку, вопрос заслушивали, директор завода получал взыскание (а иначе, зачем проверять), потом устранял за-мечания. И в этот раз все прошло бы обычно. Если бы не характер организации, куда назначалась проверка.
Это в советские годы предприятие называлось НПО им. В. И. Ленина. А изначально оно было – и осталось по сути своей продукции – Казанским пороховым заводом. Завод появился в Казани по личному соизволению Екатерины II, в январе 1786 года она одобрила «Геометрический специ-альный План» на строительство, который «На подлинном подписал тако: Артиллерии Подполковник Князь Семен Баратаев» . Видимо, казанские традиции быстро строить, которые столь активно подхватил градоначальник Исха-ков, были заложены в жизнь города давно: уже через пол-тора года завод был сдан представителям Главной Артил-лерии и Фортификации, и начал производить порох.
С тех пор Казанский завод самым достойным образом представлял собой «всю историю российского пороходе-лия» . Например, в годы Великой Отечественной войны треть продукции составляли заряды для самого грозного по тем временам оружия – системы полевой реактивной артиллерии БМ-13, в простонародье «Катюша». А в по-слевоенное время заводчане обеспечивали порохом не только всю Советскую Армию, но и армии стран Варшав-ского Договора.
Интересно наблюдение ректора Казанского Император-ского университета, профессора Н. П. Загоскина о том, что такое пороховой завод в Казани: «Значительное количе-ство живущих в городке офицеров, состоящих на службе при нем, вызвало даже учреждение здесь особого «воен-ного собрания», – пороховой завод, с обширным поселе-нием своим, живет жизнью, совершенно обособленною от жизни остального казанского населения» . Вот куда попал Исхаков.
Причем, к моменту его появления на предприятии, в порядках, по которым жил завод и при Екатерине, и при Загоскине, мало что изменилось. «Стой, кто идет!» – и ба-ста. Поэтому на завод-то Исхаков прошел, а дальше его остановили. Сначала на крыльце заводоуправления, а по-том еще и на этаже, где был кабинет директора завода С.Г. Богатырева.
– Это был уже перебор, – рассказывал Камиль. – Пери-метр охранять, или какие-нибудь цеха, где секретное или опасное производство, это ладно. Но зачем солдат ставить в администрации? Ну, прямо к теме проверки – директор от рабочих отгородился.
– Бумага получилась крутая?
– Ну, не самая слабая, это точно. Перед заседанием Президиума я докладывал Батыеву, он поначалу вносил какие-то поправки, а потом говорит: «А ничего, пусть все будет, как вы написали, только на пользу». Так и вынесли на обсуждение.
– И после этого, ты, когда через много лет стал мэром, пошел к Богатыреву просить о помощи? Он, наверное, те-бя…
– Ты, знаешь, нет, – Камиль вспоминал. – Поначалу как-то было напряженно, а потом нормально. Я же не себе просил. Да и Сергей Георгиевич не из тех, кто копался бы в такой мелочи.
Светлые головы директоров действительно были заня-ты только мыслями о деле, ибо ничем, кроме дела, они не занимались.
– Ты вообще знаешь, какие у нас были уникальные производства? Каким интеллектом обладала Казань? – спросил Камиль. – Например, Мостюков был единствен-ным в Казани Генеральным конструктором.
– Главным конструктором, – поправил я Камиля, и по-пал пальцем в небо.
– Нет, – он четко понимал, о чем говорил. – Главный был на каждом заводе. А генеральный, он объединял всех главных конструкторов страны, десятки человек, работав-ших по какой-то конкретной теме. Мостюков создал оте-чественную систему распознавания целей: «свой–чужой». За это и Героя получил. Система до сих пор работает.
Градоначальник всегда гордился достижениями своих казанцев, будто собственными. Он был готов пропаганди-ровать их перед кем угодно, даже передо мной.
– Именем Копылова назван один из стратегических ра-кетоносцев Ту-160 Дальней авиации, этот тип самолетов был его детищем. К сожалению, Виталий Егорович и по-гиб во многом потому, что не смог смириться с тем, что стало с его самолетом после 91-го года. На Украине бази-ровался основной парк машин, и более десятка из них по-резали американским резаком.
Я понял, что Камиля не остановить.
– А какие потрясающие вещи делал Шакиров? – про-должал он. – Акчурин говорил мне, что, начиная с войны, наш КМИЗ стал главной медико-инструментальной куз-ницей всей страны.
По проекту Рената Сулеймановича Акчурина на КМИЗе был создан не только уникальный набор для кардиохирургии – так называемый «набор Акчурина», – но и «пинцет Дебейки», и много чего еще.
Исхаков давно дружил с Акчуриным – хирург опериро-вал маму Фании. В чем-то они даже похожи; наверное, в целеустремленности, в неуемном желании результата, по-лезного людям: пациентам или горожанам, неважно.
Однажды Фания и Альбина, совсем маленькая, отдыха-ли в Карловых Варах, где Татарстан выкупил санаторий. Беда пришла, откуда совсем не ждали: у девочки случился острый аппендицит, и в Чехии ей была сделана срочная операция.
– Я сидела возле Альбины, – вспоминала Фания, – и просто не знала, что делать. Одна с больным ребенком в чужой стране, в больнице. Нас так быстро увезли, мы даже зубные щетки не взяли, одежду. Нужна была еда, соки.
Проблемы закончились с появлением генерала Галимо-ва, с которым читатель уже знаком. Он сам нашел их. Отыскал Камиля, который находился где-то в командиров-ке, и пока тот не прилетел в Чехию, обеспечивал всем не-обходимым, таская кульки и авоськи, в этом ему активно помогала супруга – Дания.
Профессиональная машина, заточенная на борьбу с бандитами, с которыми, по слухам, он не сильно церемо-нился – за окном гудели 90-е годы, с пальбой и памятни-ками братве, – Галимов вдруг проявился с неожиданной стороны: за внешностью крутого мента из телевизионного сериала оказался теплый и отзывчивый человек.
У Исхакова как-то само собой получалось, что по большей части с ним действительно работали приличные люди, ему удавалось собирать вокруг себя именно таких.
И они тоже были частью той большой «ломовой лоша-ди», которая вытащила Казань из общероссийских постперестроечных проблем.
Действовали они всегда командой – хорошо притертой командой, – когда понимают друг друга даже не с полу-слова, а с полувзгляда, реализуя все ту же, любимую Исха-ковым, методу управления – «штабить». Много лет «ближним штабом» К. Ш. Исхакова были Л. Н. Андреева, О. Д. Антосенко, Л. С. Валеев, М. А. Гадыльшин, Ф. Р. Ишмаков, Л. Г. Космылина, Р. С. Мубаракзянов, Р. К. Ниг-матуллин, А. Н. Романова, А. А. Тутаева, Р. И. Фасхутди-нов, Н. Г. Хайруллин, Н. К. Хуснутдинов и другие казан-ские руководители, чей вклад в жизнь горожан огромен.
– Мне было надежно с ними, – вспоминал Камиль. – Если бы пришлось пройти мой путь заново, я не стал бы искать никого другого, а опять работал бы со своей старой командой. Это специалисты высокого класса.
В канун 50-летия – «за большой вклад в социально-экономическое развитие города и многолетний добросо-вестный труд» – Президент Российской Федерации В.В. Путин наградил К. Ш. Исхакова его первым Орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. И опять Исхаков пошел «неправильным» путем. Он нашел возможность изготовить семь миниатюрных копий своего ордена, и вручил их главам районов Казани как символ их совмест-ной работы. В отличие от обычной практики «попридер-жать», К. Ш. Исхаков представлял своих подчиненных к государственным наградам, и, самое главное, – добивался их награждения. В период работы с Исхаковым-мэром А. А. Камалеев, О. Д. Антосенко были награждены Орденом Почета, Л. Н. Андреева, Л. С. Валеев, А. Г. Галявов, Р. М. Гусманов, Ф. Р. Ишмаков, А. А. Тутаева, А. Д. Чугунов и другие – Орденом Дружбы, список получился большой.
Рассказывая о том, как выживала Казань в сложные 90-е годы и начале 2000-х, хочу подчеркнуть: К. Ш. Исхаков думал не только о том, как оживить деятельность строи-тельного комплекса или заводов. Исхаков искал и другие «локомотивы». Руководя Казанью в самый острый период, когда возникали новые, ранее непривычные нам формы хозяйствования – в первую очередь, бизнес, предпринима-тельство – Исхаков сумел быстро приспособить к ним экономику Казани.
Рискну предположить, что, помимо умения вникать в перспективные сферы, определенную роль в этом сыграл его личный опыт. Ведь великую формулу К. Маркса «то-вар–деньги–товар» Казанский градоначальник постигал не только в студенческой аудитории, как многие, а, в том чис-ле, на собственной грядке. Помните савиновскую редиску?
Впрочем, читатель должен помнить и другое обстоя-тельство: Исхаков был системщиком до мозга костей. Лю-бое свое дело он стремился втиснуть в какую-нибудь ор-ганизационную схему, удобную в исполнении и эффектив-ную в контроле. Точно по такому сценарию он поступил и в случае с казанским бизнесом. Под его руководством в городе появилась «Комплексная программа развития и поддержки предпринимательства на 2002-2005 годы» .
– Мы провели целый ряд мероприятий, чтобы помочь предпринимателю встать на ноги, – рассказывал Камиль. – Причем, делать это надо было быстро, чтобы сократить переходный период, который больше всего мучил людей.
– На что вы рассчитывали?
– Предпринимательская жилка у людей была всегда, это точно. Просто раньше она подавлялась абсолютно искус-ственно, – выбор Исхакова за что потянуть, чтобы распу-стить клубок экономических проблем, опутавших город, был очевиден. – Но когда разрешили открывать собствен-ное дело, вылезли два препятствия: отсутствие условий, стимулирующих развитие бизнеса, и нехватка опыта у са-мих предпринимателей. Были, кто считал их непреодоли-мыми: «Пусть все идет, как идет, – говорили. – А там по-смотрим».
– И что?
– Ну, опыт людям мы не могли дать. Его они набивали сами. А вот условия, это уже по нашей части. Тогда, я уве-рен, мы выбрали правильный рычаг. Ведь что мешает больше всего? – спросил вдруг Камиль, и сам же себе от-ветил. – Бюрократические процедуры: справки, разреше-ния, очереди. Взятки, наконец, которые из всего этого и возникают.
– Это так.
– Поэтому мы взяли, и упростили порядок работы с бизнесом. Можно сказать, волевым решением. И именно в самом главном: в приобретении прав на аренду имущества, принадлежащего городу, и в его реализации в соб-ственность.
– То есть, вы решили основной вопрос для человека, желающего открыть дело: место, где он будет работать.
– По сути, так, – продолжал Камиль. – Можешь купить офис, покупай. Не можешь, бери в аренду. А от городских властей выгодные условия и облегченная процедура.
Благодаря такой системной работе удельный вес малого бизнеса Казани уже к концу 2004 года составил более по-ловины от общереспубликанских показателей. А по степе-ни интенсивности развития бизнеса, согласно данным рейтингового агентства «Эксперт РА», Казань заняла тре-тье место по стране, уступив лишь Москве и Санкт-Петербургу . Усилия К. Ш. Исхакова по адаптации города к новым экономическим условиям тоже были отмечены. Президент торгово-промышленной Палаты Российской Федерации Е. М. Примаков вручил ему специальный Ди-плом: «за большой личный вклад в создание благоприят-ных условий для развития предпринимательства в г. Каза-ни» .
Стратегия
Не могу не вспомнить еще одну историю из жизни Ис-хакова-мэра. Как многое из того, что делал Камиль, она выделяла Казань из общего ряда российских городов.
Я уже упоминал, что Исхаков любил красивые, закон-ченные решения. Поэтому все его повседневные заботы градоначальника, либо командные усилия по ликвидации ветхого жилья, жилищному строительству, социалке в це-лом, развитию промышленного производства, поддержке молодого казанского бизнеса, сохранению исторического наследия города и так далее, не могли не оформиться в не-что единое. Превратиться в некое управленческое «Лего», в конструктор, который, цепляя друг за друга свои кубики-решения, с одной стороны, укрепил бы жизненный опыт, духовный и экономический уклад, накопленный многими поколениями трудолюбивых казанцев, а, с другой, – поз-волил городу развиваться дальше.
При этом, развиваться не как бог на душу положит, – это было против характера Исхакова, – а гармонично и правильно, следуя самым прогрессивным и эффективным трендам мирового градожития.
Этим «нечто единым», еще одной «ломовой лошадью» города стала «Стратегия развития Казани до 2015 года». Я преувеличил бы не очень сильно, если бы назвал этот уни-кальный для своего времени документ научной, теорети-ческой и практической Основой дальнейшего движения столицы Татарстана в ее замечательное будущее.
В 1996 году моя американская командировка закончи-лась, и мы с семьей вернулись из Вашингтона в Москву.
– Пора собирать «дополнительные мозги», – сказал Ка-миль, мы сидели на нашей кухне в Останкино, и отмечали встречу. – Проблем в городе очень много, а времени, как всегда, мало. Людей тоже не хватает.
– У тебя же целый штат работников.
– Они молодцы, – первое, что говорил о своих людях Камиль, это похвала; потом мог «размазать», но вначале хвалил. – По уши завязаны текучкой, разгребают.
– А ты чего хочешь?
– Кому-то надо думать о перспективе.
– Но у меня свои дела.
– Ты же друг? Ну, так, помогай. Главное, собери «мыс-лителей», – как бы развивая идею, Камиль вдруг применил запрещенный прием; и это был неубиенный довод. – Да-вай, вернемся в комсомольское время. Включим азарт.
Читатель уже осведомлен, что Исхаков всегда впрягал в повозку всех, кого было можно, а главное, кто, по его мне-нию, был нужен для решения той или иной задачи, стоя-щей перед ним. Мнение тех, кого в данный конкретный момент он выбирал себе в помощники, его интересовало чисто формально, его влекло дело.
И, по большому счету, он был прав. К тому времени я проработал в Москве почти 20 лет, накопились связи, по-явились возможности общения в разных сферах.
Поэтому постепенно, в дополнение к системному, так сказать, административному окружению К. Ш. Исхакова, вокруг него начал складываться еще один, неформальный кружок из тех, кому тоже была небезразлична судьба Ка-зани. Или стала небезразличной в результате интенсивных контактов с Камилем, которые он тут же и «обеспечил».
По его просьбе, нежданно озвученной накануне, любой из нас мог мчаться с утра пораньше – сломя голову – в «Домодедово», неблизкое даже по московским меркам, слетать в Казань, повстречаться с ним, или с кем было надо ему, чтобы мы повстречались, а вечером вернуться домой. Тогда такие «полеты» были в диковину.
В «кружок» входили не только казанцы, настоящие и бывшие – хотя бывших казанцев, как я понимаю, не быва-ет, – но и москвичи, и даже питерцы.
В конце 90-х годов к нам пришел Володя Грицких; к разговору о «Стратегии» он имеет непосредственное от-ношение. Это теперь он Владимир Иванович, депутат Гос-совета республики Татарстан и личность, известная далеко за пределами Казани. А тогда он просто приехал ко мне в Москву, познакомиться; инициатором его появления был М. А. Гадыльшин. Мы почувствовали друг друга, мне по-казалось, что Грицких органично вписывался в формулу «дополнительных мозгов», которые так упорно собирал Исхаков. К тому же, как и Камиль, Володя окончил физи-ческий факультет Казанского университета.
– Надо придумать что-то такое, – говорил Казанский мэр, тогда он активно искал деньги под свои программы и проекты, – что открыло бы доступ к финансам помимо бюджета.
И такая возможность «придумалась». При К. Ш. Исха-кове, как главе города, был создан Координационный совет по инвестиционной политике, а его исполнительным органом стала «Дирекция внебюджетных программ развития города» . Руководителем стал В. И. Грицких, он проработал в этой должности двенадцать лет, а сама идея о такого рода экономических структурах опередила других на целые годы.
Дирекция координировала крупные городские инвести-ционные проекты. Совместно с ведущими кредитными организациями, такими как группа Всемирного Банка, Ев-ропейский Банк Реконструкции и Развития, Banques Populaires (Франция), через нее шли основные мероприя-тия по международным заимствованиям. Проектный кре-дитный портфель администрации г. Казани составил более 400 млн. долларов США .
Но главным продуктом Дирекции стала «Стратегия».
Меня многое поражало в подходах Исхакова к работе. Однако скорости, на которые он быстро выводил любое дело, поражали особо. Разработка «Стратегии» началась поздней осенью 2002 года, а уже в апреле следующего она была утверждена Казанским Советом народных депута-тов .
При этом город счастливо избежал даже намека на формализм, обычный для такого рода бумажной деятель-ности.
– Ты что, опять штабил? – спросил я Исхакова; так, чи-сто для проформы, поскольку вопрос был излишним: ко-нечно же, он не мог не мобилизовать вокруг себя армию специалистов и просто неравнодушных людей.
– Это единственный путь, если ты очень хочешь до-биться успеха, – объяснял Камиль. – Надо привлекать как можно больше людей. А если желающих участвовать нет, надо их создавать самому, агитировать, объяснять, почему это важно. Особенно в таких тонких делах, как социум, как повседневная человеческая жизнь.
В этом его подходы счастливо совпадали с непосред-ственными разработчиками, активность которых энергич-но генерировал Грицких: «В процессе участвовали со-трудники городской администрации, депутаты, ученые и преподаватели вузов, эксперты, представители бизнеса и общественных организаций. В течение полугода интен-сивно работали экспертные группы и тематические комис-сии. Трижды документ рассматривался на общегородской конференции. «Стратегия» была опубликована в СМИ, размещена в интернете» .
Словно красавица Афродита – помимо любви, эта гре-ческая барышня отвечала за плодородие, – будущее Казани рождалось в водах мирового городского опыта. Вот, где пригодилась савиновская жилка К. Ш. Исхакова, его уме-ние работать про запас, когда он, вопреки логике многих, упрямо добивался участия Казани в международных объ-единениях городов, последовательно прибирая к рукам должности их вице-президентов.
Консультировал работу «Леонтьевский центр» .
– Стратегия, это как-то непривычно, – мне хотелось раскачать Камиля на подробный рассказ. – Ведь наши лю-ди выросли на традиционном планировании. «Пятилетка – в четыре года», помнишь?
– Это было непросто, объяснить, чего мы хотим. Я тоже не сразу избавился от стереотипов, – Исхаков вдруг хитро улыбнулся. – Вот на такие случаи и нужны «дополнительные мозги».
Городская администрация действительно выступила инициатором работы. Однако сама «Стратегия» не стала от этого банальным административным, бюрократическим документом.
– Как было записано, – рассказывал Камиль, – это ско-рее некий Договор общественного согласия. Все берут взаимные обязательства, и вместе продвигают наиболее важные дела. Ради того, чтобы жизнь в городе стала луч-ше.
Я вновь посмотрел, «как было записано», и прочитал (здесь, и далее, цитируемый текст «Стратегии» я привожу в небольшой редакции – Е. Березин): «Изменения в рос-сийском общественном устройстве и экономике постоянно порождают новые вызовы – возможности и угрозы для развития городов и регионов. Городское сообщество должно быть готово к конкуренции со стороны городов-соседей, к изменениям в законодательстве, в мировом кон-тексте развития. Наличие четкой цели, ясных приоритетов в экономике и социальной политике улучшает конкурент-ные позиции города, позволяет адекватно реагировать» .
– Стоп, – меня, наконец, осенило. – Значит, ты понимал, куда шел? Сначала, в 1997-м, вы придумали «Соглашения» с предприятиями по налогам, накатали опыт, а потом, в 2003-м, появилась «Стратегия» города в целом?
– Ну, не все так прямолинейно, – реакция Исхакова пре-тендовала на скромность. – Это все-таки была целина. Но, по смыслу того, куда мы выруливали, ты прав. Работа в городе велась по своим этапам. Во многом они оказались закономерными.
В апреле 2003 года, когда «Стратегия» была готова, Ис-хаков обратился к казанцам напрямую, объяснив тем, кто не участвовал в этом деле непосредственно, краткую суть дальнейшего развития города:
«Мы хотим сделать Казань уютным и процветающим городом равных возможностей <…> Приоритетными вы-браны следующие проекты:
– «Город горожан».
Только активная жизненная позиция, которую можно проявить в структурах гражданского общества, в про-стейших делах по благоустройству подъезда, двора, в со-седских отношениях, в первичных ячейках местного само-управления может сделать нас подлинными горожанами, а Казань – городом горожан. Формирование эффективной представительной и исполнительной власти городского уровня ставит для нас задачи, которые мы хотим решать сообща в интересах города;
– «Котел, выплавляющий новое».
Новое чаще всего появляется на стыке. Казань, всегда была таким котлом, в котором сплавлялись различные культуры, и появлялось нечто новое. Этот принцип надо применить сегодня. Нужны площадки для контакта науки и производства. Нужна творческая атмосфера, в которой ярко мыслящие личности могли бы творить, а опытные менеджеры реализовывать новые модели коммерциализа-ции результатов научно-технического прогресса;
– «Врата Востока в центре России».
Этот проект опирается на одно из уникальных конку-рентных преимуществ Казани – древнюю историю сосу-ществования. Среди определяющих черт нашего города должна быть наша готовность к пониманию и общению с представителями разных культур и религий;
– «Надежный дом, удобный район».
Проект направлен на непосредственные нужды населе-ния города, ЖКХ, жилищное строительство, и в тоже вре-мя он служит катализатором решения ключевых экономи-ческих, социальных и градостроительных проблем.
Мы будем сверять со «Стратегией» все наши текущие дела и планы. Она дает ориентиры, определяет перспекти-вы развития города и те меры, которые позволят нашей любимой Казани успешно развиваться в XXI веке в инте-ресах каждого из ее жителей <…> » .
Остается только поражаться, как современно все это звучит. А ведь К. Ш. Исхаков произнес это 10 лет назад!
Затем Казань пошла еще дальше. Была принята специ-альная «Декларация о Стратегии развития Казани до 2015 года». Ее подписали народные депутаты, члены Генераль-ного совета стратегического развития Казани, представи-тели общественности.
«Мы уверены, что реализация «Стратегии» позволит сконцентрировать наши усилия на достижении высоких стандартов качества жизни всех горожан за счет улучше-ния хозяйственного климата, последовательного совер-шенствования городской среды, интеграции города в ми-ровую экономику. Мы убеждены, что все вместе и каждый в отдельности, используя весь наш опыт, все силы будем содействовать достижению поставленных целей и процве-танию нашего города. Наше уважение к прошлому, любовь к настоящему и вера в будущее – залог того, что задача будет выполнена» .
Всякий раз, когда я бывал в Национальном архиве США, я подходил к небольшой витрине. Там лежала, – за стеклом, пулей не пробьешь, – знаменитая бумага, текст «Декларации независимости США». Она была принята 4 июля 1776 года. Теперь, в этот день каждый год над каж-дым американским городком и мегаполисом висят кусти-стые салюты, дробя ночное небо на маленькие звезды, будто сошедшие с национального флага США.
В Филадельфию, город, где была принята «Деклара-ция», штат Пенсильвания, я даже возил мою Дину, чтобы потом помнила, как в действительности рождается демо-кратия. Двести лет назад всесильный доллар еще не ис-трепал до такой степени, как нынче, «белые одежды» Америки – идеалы Отцов-основателей: Джорджа Вашинг-тона, Томаса Джефферсона, Джона Адамса, Бенджамина Франклина…
И всякий раз у меня возникало чувство соприкоснове-ния с чем-то великим по замыслу, и простым по близости к людям.
Похожие ассоциации посетили меня через десять лет, когда я прочел текст другой «Декларации» – казанской; тоже ясный и понятный текст. И мне было безразлично, где родились такие тексты: в большой стране, или в от-дельно взятом городе; количественные показатели тут не важны. Важно качество изменений. Чтобы нечто подобное шевельнулось хотя бы в одной человеческой душе.
Исторический факт: в числе других горожан под казан-ской «бумагой» стоит подпись и моего друга Камиля Ис-хакова.
Чтобы все четко сформулировать, и в итоге создать «Стратегию развития Казани до 2015 года», понадобилась работа поистине колоссального объема. Город был «пере-лопачен» вдоль и поперек, а полученные данные тщатель-но изучены, с цифрами, таблицами и схемами. Степень проработки была настолько многоуровневой, что в городе даже составили отдельную «Карту проблемных террито-рий»; к ним требовалось приложить особые усилия. Потом тишина кабинетов, где «дополнительные мозги» размышляли над будущими путями Казани, вылилась в реальный «грохот» решения проблем непосредственно на городских площадках.
При этом Исхаков и его команда не стали рубить с пле-ча «до основанья, а затем», что было бы привычно. От-прежней жизни, которая не во всем была плоха, – Камиль это знал из личного опыта, – они сохранили то, что у вдумчивых людей принято называть «рациональным зер-ном». Они сохранили суть Системы планирования: сроки и исполнителей. Вот только назвали их чуть поновее, я бы сказал, по-стратегичнее: «индикаторы выполнения» и «участники реализации».
Когда К. Ш. Исхаков стал полпредом, с этими «индика-торами» возникла целая история. При разработке Феде-ральной целевой программы по развитию Дальнего Во-стока Исхаков тоже предложил определить «индикаторы выполнения». И назвал их «пороговыми значениями», имея в виду, что дальше «уже некуда». Дальше – точка невозврата. Но эта идея (с позиций контрольных функций Исхакова-полпреда, вполне продуктивная) не прошла. Не-которые чиновники федерального уровня, которые тогда ему оппонировали, усмотрели в ней попытку возродить Госплан СССР. Сейчас некое подобие «исхаковских инди-каторов» вполне привычная метода. Как-то не хочется ду-мать, что те, кто тогда возражал – столь запальчиво – ба-нально не понимали, о чем речь.
Как на самом деле «Стратегия» функционировала при Исхакове (читатель помнит, что рассчитана она была до 2015 года), я хочу показать на одном небольшом, но очень красноречивом примере. Общаясь с коллегами из различ-ных международных объединений городов, Исхаков все больше и больше ощущал собственную ущербность, как хозяина крупного – больше, чем миллионного – городско-го образования.
– Ну, никак Казань не дотягивала до того, чтобы быть настоящим, как везде в мире, муниципалитетом, – в серд-цах говорил он. – Самоуправление было «бумажным». Вроде бы и власть имеется, а толком, мало, что для людей сделаешь.
В России тех лет так думал не только он. Но вот наста-ло время, когда далекий ориентир – «Формирование эф-фективной представительной и исполнительной власти городского уровня», – который Казань так императивно записала в свою «Стратегию», получил, наконец, зеленый свет. В Москве было принято государственное решение, отвечающее требованиям времени . Теперь Исхаков и его единомышленники могли действовать. Но не с бухты ба-рахты, а последовательно и основательно, как предписы-вала им «Стратегия». Какая красивая схема была собрана! И что характерно для Исхакова-руководителя, это была не просто картинка, а «Дорожная карта», согласно которой древняя Казань постепенно становилась современным го-родом. С присущим такому городу обязательным атрибу-том – самоуправлением.
Как планировали, так все и вышло.
В 2005 году К. Ш. Исхаков стал избранным мэром, а Казань зажила с тех пор по своим – самоуправляемым – законам. Выступая на первой сессии, президент республи-ки Татарстан М. Ш. Шаймиев обратился к новому депу-татскому корпусу города: «В этом зале произошло истори-ческое событие: вы взяли на себя всю власть и ответ-ственность. Теперь все в ваших руках» . Президент РТ оценил и выбор депутатами К. Ш. Исхакова: «Он человек в меру политизированный, ведь вне политики сегодня быть нельзя. Камиль Исхаков – волевой и работоспособ-ный человек, способный меняться от требований време-ни» .
Упрямый факт: когда Казань уже обрела свою «Страте-гию», в сообществе российских городов это было почти единичным явлением. Москва, например, только через три года задумалась о собственной стратегии развития .
Потом это стало нормой. По данным Международной Ассамблеи столиц и крупных городов, практически все ее члены разработали стратегии развития, создали «систему обоснованных представлений о целях, приоритетах и кон-кретных направлениях развития, обеспечивающих устой-чивое функционирование городов в долгосрочной пер-спективе» . А это более 80-ти городов на пространстве СНГ, совсем не малом.
…И зрелищ
Развивая промышленность, жилищное строительство, транспортную инфраструктуру Казани и городское хозяй-ство в целом, Казанский градоначальник отдавал много сил и энергии на то, чтобы включить в эти процессы самих казанцев. Он считал, что только личная убежденность горожан в том, что именно от них (в годы его комсомоль-ской юности говорили: от их активной жизненной пози-ции) зависит львиная доля общего успеха. Как убедился читатель, этому способствовала та самая «Стратегия горо-да».
Но мэр Казани понимал и другое. Классическую фор-мулу управления, которая в своей простоте и эффективно-сти – «хлеба и зрелищ» – просуществовала в истории че-ловечества со времен блистательного Рима и до наших спорных дней, еще никто не отменял. Поэтому, добиваясь «хлеба», Исхаков параллельно – активно и напористо – включал в жизнь большого городского механизма то, что раньше отвечало термину «зрелищ», отдающему чем-то почти плотоядным. Теперь, оно получило современное, и по этой причине, уже более точное, название: гармониче-ское развитие личности.
Сам будучи не чуждым личной гармонии (сказались за-нятия гимнастикой и художественной самодеятельностью, поэзией), Исхаков всерьез занимался поддержкой и разви-тием в городе культуры и спорта.
Директор КОМЗа П. А. Халезов, известный читателю, построил в Дербышках стадион «Ракета». Сегодня он хо-рошо знаком не только каждому казанцу, но и людям дале-ко за пределами нашего города, республики и России в це-лом.
Стадион находился в двух шагах от моего дома и 101-й средней школы, где работала моя мама, и где я учился. Я помню, как в далекие 60-е годы школьный предмет «лег-кая атлетика» мы изучали на его дорожках. Зимой на ста-дионе работал каток. В темноте вечерней улицы он сиял рыжим пятном, освещавшим черное небо, по поселку громко неслось шпаликовское «мы по палубе бегали, це-ловались с тобой», а местные пацаны, подрезая писклявых одноклассниц, хулиганили на своих «дутиках» (почти «Покровские ворота» М. Козакова).
К тому времени, когда Камиль стал главой городской администрации, мой стадион в Дербышках полуразвалил-ся. Но Исхаков не был бы самим собой, если бы не навел порядок и здесь.
– Вот представь, – говорил он. – На улице плюс 12, а у нас лед. Знаешь, как мы этого добились?
– Я дважды бывал на высокогорном катке «Медео» в Алма-Ате, – сказал я. – Ездил в Казахстан по линии ЦК. Там тоже на улице было тепло, а под ногами лед. Мировое чудо.
– Ну, вот видишь, а мы в твоих Дербышках построили «Медео»! – продолжал Камиль. – Хотя, есть разница. В условиях высокогорья это понятно. А у нас? Это же уни-кальный случай. Я попросил специалистов Казанского компрессорного завода помочь с этим вопросом. Альберт Асхарович Камалеев вел тему.
– Небось, холодильник установили? «Свиягу».
– На ККЗ разработали единственную в мире компрес-сорную установку. Она была такая большая, что рядом с катком для нее построили отдельное здание. Вот эта ма-шина и делала для нас «летний лед»! Иностранцы с ума сходили.
Обыкновенный заводской стадион был превращен в арену международного класса.
Интересно свидетельство Леннарта Дальгрена , с кото-рым у Исхакова установились прочные дружеские отно-шения.
В один из приездов Исхакова в Швецию он выступил в роли его водителя: «На другой день пребывания в Швеции Камиль должен был поехать в Вестерос. Я толком не по-нял, в чем дело, позвонил свояченице Барбру, которая жи-вет в этом городе и которая рассказала, что здесь должен;
… стадион «Ракета», где действительно состоялся
чемпионат мира …
;
состояться матч между командами Швеции и Казахстана в рамках чемпионата мира по хоккею с мячом. На подъезде к Вестеросу Камиль стал кому-то звонить и сказал, что надо остановиться у определенного входа в стадион. Там нас встречал председатель Российской федерации хоккея с мячом. Матч уже начался, но мои друзья не проявляли к нему ни малейшего интереса и непрерывно что-то обсуж-дали. Во время перерыва к микрофону подошел ведущий, объявивший, что сегодня на стадионе присутствуют по-четные гости. Камиль и несколько российских сопровож-дающих спустились с трибуны на поле, ведущий объяснил, что в следующем году чемпионат мира по этому виду спорта пройдет в России, в Казани. Поэтому мэру Казани было передано особое Знамя. Когда Камиль поднялся об-ратно на трибуну, мы обнялись, и я тут же был официаль-но назван почетным гостем следующего чемпионата» .
Этот пример, столь подробно описанный Л. Дальгре-ном, – то, что для Исхакова было обычной работой, на знаменитого шведа, видимо, произвело впечатление, – в точности соответствует всем основным принципам Ками-ля-организатора.
К. Ш. Исхаков не просто что-то строил или восстанав-ливал в городе, как тот же стадион «Ракета», где действи-тельно состоялся чемпионат мира. Он еще и «прилаживал» к этому нечто грандиозное, «тащил» в Казань весь мировой опыт. Даже в области хоккея с мячом. Возможно, он каким-то образом предчувствовал приближение «Уни-версиады-2013», и уже тогда начал проводить «трениров-ки» для городских служб, чтобы были готовы, когда по-требуется?!
– Камиль, – спросил я. – ты ведь не только «Ракету» привел в порядок?;
…Мы работали по вполне продуманному плану…
Футбольно-легкоатлетический манеж
;
– Нет, конечно, – сказал Исхаков. – Мы работали по вполне продуманному плану.
За время, когда К. Ш. Исхаков руководил городом, мно-гие старые спортсооружения Казани стали соответствовать мировым стандартам. И построены новые. Их с лихвой хватило бы на биографии нескольких градоначальников:
– Дворец игровых видов спорта «Баскет-холл»;
– Центральный стадион;
– Дворец спорта;
– Ледовый дворец спорта;
– Международный конноспортивный комплекс;
– Стадион «Ракета»;
– Вторая ледовая площадка Дворца спорта;
– Фитнесс-центр по улице Х. Такташ;
– Социально-оздоровительный центр на Мавлютова.
– Спортивная база футбольного клуба «Рубин».
Это только наиболее крупные сооружения. Задолго до «Универсиады–2013» эти и другие спортивные объекты города были доступны простым людям. И по ценам, что жизненно важно, и по степени прочей доступности они работали на развитие физической культуры и спорта в столице республики Татарстан. Закономерно, что потом, когда пришло время самой Универсиады, они же явились хорошей основой для дальнейшего спортивного строи-тельства.
О каждом из них можно было бы много рассказать: как это задумывалось, как строилось. Например, уже в 2005 году «Баскет–холл» был признан «Лучшим спортивный комплексом России» (читатель помнит, что на его месте когда-то стоял старый дом, где в коммуналке жила семья Исхаковых, и что Камиль лично вбил в его строительство первую сваю). Проект был настолько хорош, что по его чертежам были построены такие же комплексы в Кали-нинграде (2009) и Краснодаре (2011). Старый Дворец спорта после масштабной реконструкции, проведенной в нем, стал одним из лучших в Европе. И так далее.
Но истинной его страстью и любовью был «Рубин».
Ведь ни для кого не секрет, что его выпестовал своими руками и поднял на высоту, невероятную для местной ко-манды, он – Казанский мэр Камиль Шамильевич Исхаков.
– Я помню, когда «Рубин» обыграл ЦСКА и вышел в премьер-лигу, – напомнил я Камилю, – ты, мэр миллион-ного города, как мальчишка побежал вокруг стадиона, вместе с командой. А потом, когда давал интервью теле-журналистам, они заметили у тебя в глазах слезы. Дей-ствительно была такая радость?
– Не то слово! – Исхаков приветствовал все успешное, что было в Казани. – Это заслуга многих, но прежде всего Курбана Бекиевича Бердыева. Он создал команду–явление.
Из-за финансовых трудностей авиастроителей, которые первоначально содержали «Рубин», команда могла быть потеряна, и в дело вмешался Исхаков. Он наладил финан-сирование клуба, нашел в Смоленске Бердыева и позвал его в Казань. И, как всегда, вытащил ситуацию. А потом влюбился в команду. Или, наоборот, сначала влюбился, а потом уже «вытаскивал». А потом стал президентом ФК «Рубин». У него всегда все было вперемежку, и дела, и чувства.
– Когда мы готовились к игре с «Барселоной», болель-щики повесили плакат: «Рубин–Барселона 3:0». Все дума-ли это шутка такая, выиграть у испанцев. Но ведь получи-лось, черт побери! Выиграли, не 3:0, но выиграли!
Исхаков говорил о таком фантастическом факте, как сыграть с «Барселоной», привычно. Теперь его «Руби-ну», ставшему великой командой, двукратному чемпиону России, это было уже не в диковинку. Он выигрывал и у «Челси», и у других не менее знаменитых футбольных ко-манд.
– Говорят, ты не пропустил ни одного матча «Рубина»?;
Есть премьер-лига!!!
;
Камиль только хмыкнул в ответ, а я не стал принуждать. Я знал, что на самом деле Исхаков-мэр задумывал, при-ступая к проекту «Рубин». Он сам замечательно объяснил это в одном из своих интервью тех лет:
«У нас создано много команд. Хоккей, гандбол, водное поло, регби, хоккей на траве, хоккей с мячом, женский во-лейбол и баскетбол... <…>. Но главная наша цель не в том, чтобы было больше команд и больше чемпионов. Для нас главное – чтобы к спорту приобщалось как можно больше мальчишек и девчонок. Чтобы все шло оттуда, из детства. Но вот просто так ребята в спорт, а тем более в большой спорт, не пойдут – им нужна путеводная звезда. Если такая звезда в лице чемпиона, победителя, героя есть, то они за ним потянутся. Вот в чем наш умысел: дать подросткам неформальных лидеров из мира большого спорта. Это их увлечет, выведет на орбиту содержательной, насыщенной жизни. А там, глядишь, и родителям, и учителям меньше работы будет. Мы вот даже и по «Рубину» видим. Когда команда поднялась на свой нынешний уровень, в городе появился огромный интерес к футболу, к спорту. И в первую очередь у пацанов» .
– А что ты скажешь после неожиданной отставки Бер-дыева в декабре 2013-го? Да, и твоей, как вице-президента клуба?
– Давай в книге обойдемся без сиюминутных оценок. Это текущий момент. На заслуженной славе и тренера, и клуба он не отразится.
Исхаков явно ушел от вопроса. Но, может быть, он опять прав? Ведь «Рубин» – это огромная и органичная часть его жизни. Не стоит поминать ее всуе.
Камиль был настроен на серьезный разговор о развитии физкультуры и спорта в Казани – были персоны, кто даже пытался его обвинять в том, что этому вопросу он уделяет слишком много внимания.
– Мы понимали, что физическое здоровье города чрез-вычайно важно для его настоящего и будущего. Но как это сделать в условиях, когда вокруг все трещало по швам? Не только экономика, а сама жизнь людская.
– Да, это, наверное, было непросто.
– В Казани всегда присутствовали различные виды спорта. Но в начале 90-х годов многие команды просто умирали. Нет денег, нет неравнодушных людей, которые могли бы потащить команды за собой, ничего нет.
Исхаков надолго замолчал. Он вспоминал, как удалось сохранить в городе спорт, и даже двинуть его к новым вы-сотам. Как создавались команды суперкласса, ставшие для города той самой «путеводной звездой», о которой он го-ворил.
– Перед нами стояли как бы две задачи, – рассказывал Камиль. – Причем, по отдельности их было решать нельзя. Вдохнуть жизнь в городской спорт, вывести казанские команды во всероссийские лидеры, в мировые турниры, дать им современную базу, и найти людей, кто мог бы все это сделать. Одно тянуло за собой другое.
– Ну, в итоге именно такой подход оказался правиль-ным.
– Это так, – я понимал, что Исхаков опять свел пробле-му, даже такую сложную, как реанимирование казанского спорта, в единую и надежную схему. – Сначала мы нашли людей, и обеспечили им нашу полную поддержку. Просто фантастических людей. Влюбленных в спорт, работоспо-собных, умеющих действовать нестандартно. Потом, по-степенно, по мере успешных выступлений спортсменов, мы стали создавать для них серьезную, профессиональную спортивную базу. И дело пошло.
Мужской баскетбол подхватил ректор КГУ, академик Академии наук РТ, доктор физико-математических наук, профессор Ю. Г. Коноплев (особенно здорово в этом направлении работал директор клуба УНИКС А. Г. Щер-баков). С 1994 года команда резко пошла вверх, переходя из лиги в лигу рангом выше. Ректор КХТИ, член-корреспондент Академии наук РТ, доктор химических наук, профессор Г. С. Дьяконов тащил женский баскетбол. Женским волейболом занялся ректор КФЭИ, академик Академии гуманитарных наук России, доктор экономиче-ских наук, профессор Н. Г. Хайруллин. Мужскую волей-больную команду вел начальник Казанского УВД Е. З. Давлетшин (потом она стала знаменитым «Динамо»!). Из СК им. Урицкого, на базе КМПО, вырос хоккейный клуб «Ак Барс». На пороховом заводе развивалось регби, на «Оргсинтезе» – водное поло. Команда КАИ по гандболу, еще та, прежняя, пробилась в Суперлигу чемпионата стра-ны. Так, что в сегодняшних спортивных успехах Казани немалая заслуга тех, кто в трудное время не бросил Дело.
Чем больше я слушал Камиля, тем больше проникался пониманием одного упрямого факта. Хотя Исхаков об этом и не говорил, но в первоначальной точке отсчета, откуда началось возрождение казанского спорта, – стоял именно он, руководитель города, ответственный человек, у которого хватало сил на все.
– То есть ты «вытаскивал» команды мастеров, – сказал я. – А они выступали катализатором массового спорта?
– В общих чертах – так.
На протяжении 17-ти лет, пока К. Ш. Исхаков возглав-лял горадминистрацию, вопросы физической культуры и спорта находились в самом эпицентре городской жизни.
На моем столе лежат документы. Это постановления и распоряжения К. Ш. Исхакова в сфере культуры. Читатель знает, что в 1996 году в Казани был отреставрирован и ре-конструирован старый концертный зал при Казанской кон-серватории (коллектив авторов реконструкции был удо-стоен Государственной премии РФ). В новом виде зал по-лучил имя «ГБКЗ им. С. З. Сайдашева». Сегодня это вто-рой по величине зал такого класса в Российской Федера-ции. Он оснащен одним из лучших в Европе органом. В ГБКЗ выступали «Виртуозы Москвы» В. Спивакова, ор-кестр Мариинского театра В. Гергиева, оркестр Music Aeterna Т. Курентзиса, джазоркестр О. Лундстрема, Д. Ма-цуев, И. Бутман, Е. Образцова, Л. Казарновская и многие другие звезды мировой культуры. Здесь ежегодно прохо-дит фестиваль современной музыки имени С. А. Губай-дуллиной, в нем участвуют известные композиторы и ис-полнители. Казань стала принимать международные фе-стивали: «Джазовый Перекресток», «Пианофорум», «Но-вое передвижничество», фестиваль музыки имени С. Рах-манинова. За годы работы Исхакова были приведены в по-рядок известные объекты культуры, появились новые. Это Театр оперы и балета имени Мусы Джалиля, Госмузей республики Татарстан, ДК имени С. Саид-Галеева, хорео-графическое училище, Молодежный театр, центр «Пира-мида», объединение «Идель», галерея-студия художника И. К. Зарипова, детский кинотеатр «Мираж». В Казани установили памятники таким выдающимся землякам, как Ф. И. Шаляпину, М. Вахитову, Г. Р. Державину, С. З. Сай-дашеву, Е. К. Завойскому, М. Т. Нужину, В. М. Бехтереву, К. Ф. Фуксу, Баки Урманче, Кул-Гали, Л. Н. Гумилеву.
– Знаешь, – сказал Камиль. – Мне почему-то больше всего запомнилась работа по ТЮЗу. В 1995-м там случил-ся пожар. И мы целых шесть лет его реконструировали.
– Не похоже на тебя. Обычно ты работал быстрее.
– Это было никак невозможно, – ответил Камиль. – Ведь мы не просто капитально отреставрировали здание. Мы восстановили все фасады и внутреннее убранство.
Я помнил уютную гостиную, с камином. В дни нашей молодости каждый уважающий себя артист считал, что проводить творческие вечера – для своих (!) – он должен здесь. Но я понимал и Камиля; будучи студентом, он вы-ступал на сцене ТЮЗа со своим поэтическим театром. И прекрасные интерьеры молодежного театра, выполненные из массива натурального дуба, не могли не врезаться в его память.
Хорошо, что у него на всю жизнь сохранилось это чув-ство. Умение отблагодарить за испытанную радость укра-шает человека.
Но больше всего внимания Казанский мэр уделял моло-дым талантам, их практической поддержке силами адми-нистрации К. Ш. Исхакова и возможностями городского бюджета. Как и в случае с премией по физике имени Е. К. Завойского, в городе были учреждены именные стипендии главы администрации г. Казани для учащихся детских му-зыкальных и художественных школ. В них обучалось око-ло 18 тысяч детей, и ежегодно лучшие из них получали «стипендию Исхакова». Кроме этого, по распоряжению мэра для участия в мастер-классах и фестивалях, в том числе, за рубежом, город регулярно направлял свои луч-шие творческие коллективы и конкретных исполнителей, включая детей. Оперная студия Казанской консерватории выезжала в Прагу. Ученик 6-го класса ДМШ № 8 Айдар Валиев, вместе со своим педагогом В.М. Неклюдовым, был послан в Клигенталь (Германия) для участия в кон-курсе аккордеонистов. Камерный женский хор «Кантаби-ле» выезжал в Тур (Франция), Сувалки (Польша), Рим (Италия). Фортепианный дуэт М. Монасыповой и А. Се-микина – в Сан-Марино (Италия). Хор ДМШ № 1 был в Вернигерод (Германия), а ДМШ № 15 – в Санкт-Петербурге. И так далее.
Хочу особо остановиться на одном примере. Он хорошо показывает, насколько скрупулезно и основательно подходил Исхаков к решению задач, которые сам же перед собой и ставил.;
«…За отличную учебу и творческие достижения…».
;
…лучшие из них получали «стипендию Исхакова»…
;
В конце 2003 года вышло Распоряжение К. Ш. Исхакова «О поддержке юной певицы Аиды Гарифуллиной». И, как всегда у Исхакова, самое интересное – в приложении к документу. Градоначальник не просто требовал: «Поддержать!», он точно указывал, что надо сделать, когда сделать, сколько это будет стоить бюджету, и кто отвечает за каждый пункт. Получилась целая «Программа поддержки». В ней было учтено все: приобретение музыкальных инструментов, обучение у лучших педагогов, занятия с хореографами и стилистами, выпуск компакт-дисков, оплата продюсера, организация концертов, участие в конкурсах. Был «прописан» даже пошив костюмов и приобретение концертной обуви.
– Иначе нельзя, – подчеркнул Камиль. – Эти талантли-вые дети еще и наши дети, казанские. И кто, как не мы, все горожане, бюджет – это общие деньги, должен помогать им?
А в 18 лет Аида получила еще и персональный грант мэра Казани, что позволило ей уехать на учебу в Европу – сначала в Нюрнберг, потом в Вену. Сегодня она – Заслу-женная артистка республики Татарстан, солистка Мариин-ского театра, победитель «Опералии» – этот международ-ный конкурс называют Олимпийскими играми вокалистов. Учредитель конкурса – Пласидо Доминго, он же был председателем жюри. После объявления победителей он сказал: «Когда слышишь голос, который обращается напрямую к тебе, чувствуешь музыкальность, обаяние ар-тиста, погружаешься в непередаваемую атмосферу…» .
Моя супруга и дочь ездили в Казань чаще меня. От вок-зала до дома они шли пешком, заходили на рынок, поку-пали что-нибудь к столу. Идти было недалеко, родители жили над «Яхонтом» , в доме напротив гостиницы «Татарстан». По пути девчонки проходили мимо здания факультета иностранных языков, где моя жена и я когда-то учились. Ляйля рассказывала Дине про нашу юность, про то, как Казань изменилась при «дяде Камиле».
– В этом доме был детсад, меня туда водили, – сказала Ляйля, когда вышли к известной на весь город платной поликлинике.
Бывший детсад смотрел на Булак, прямую как татарская стрела речку, с древних времен соединявшую озеро Кабан с Казанкой. Но в тот раз здание привлекло внимание не только прошлым. Обыкновенная «сталинка» стала нарядной: огромные окна с деревянными рамами, сохра-нившимися с детства Ляйли, были укрыты яркой раскраски маркизами. Впору было встать, открыв рот, и выдохнуть восторженное: «А-ах!» Такого в Казани давно не было. Прежняя концепция – чем проще, тем лучше – довела наши города до абсурда «3-й улицы Строителей» из «Иро-нии судьбы» Эльдара Рязанова. Потом выяснилось, что маркизы появились по распоряжению мэра. Он увидел их в Австрии, и решил, что в его городе такая красота должна быть. Ткань закупили у австрийцев, а конструкции были изготовлены на одном из казанских заводов.
Нечто похожее – по непривычности для Казани – я по-том увидел в здании городской администрации. На бал-коне, примыкавшем к официальному кабинету градона-чальника (зимой на нем ставили елку, увешанную яркими огнями), в керамических горшках пышно цвела герань.
– А это откуда?
– Вот, подглядел у моей коллеги из Хельсинки, – Исха-кова распирало вовсю. – Если уж в холодной Финляндии цветы на балконах живут, то у нас цвести им сам бог велел.;
…зимой на балконе ставили елку…
;
Разве можно спорить с такой логикой? Камиль очень любил свой город, и при любой возможности старался его украсить. В том числе, и таким примером, хорошо пони-мая, что вкус начальника – хоть сталинский френч, хоть лужковская кепка – распространяется в России с неверо-ятной скоростью. Правда, с такой же скоростью и исчезает, когда начальник уходит. Особенно, если не по своей воле. Практически каждая поездка К. Ш. Исхакова за рубеж заканчивалась для Казани какой-нибудь новинкой: будь то красивые часы в самом начале улицы Баумана, или оригинальные образцы малых архитектурных форм типа памятника «Казанскому коту». Все это его «причуды».
Тот же Дальгрен был немало удивлен необычным вни-манием большого начальника к шведским мостам – Исха-ков мерил их шагами, залезал под них и непрерывно щел-кал фотоаппаратом: «На каждом из них он просил меня снизить скорость. Где-то в районе Энчёпинга он, наконец, нашел мост, который так долго искал. Мы остановились, чтобы узнать, кто его строил. Оказывается, Камиль хотел соорудить точно такой же у себя в Казани. Теперь в столи-це Татарстана есть копия моста в Энчёпинге…» .
Метро
Исхаков не был в числе тех, кто первым в Казани про-изнес магическое слово «Метро». Скорее, к их числу я от-нес бы Шаймиева. В 1986 году, когда было разработано ТЭО строительства, и заговорили о Казанском метро, он работал председателем Совмина ТАССР, и не мог не зани-маться таким крупным проектом; хотя бы в силу своей должностной ответственности.;
«Нулевая миля»
;
…красивые часы в самом начале улицы Баумана…
;
Фонтан «Водяная»
;
Шурале
;
Древний символ Казани – Зилант
;
«Цветочный» Зилант
;
Памятник «Казанскому коту»
;
Фонтан с лягушками
;
…копия моста в Энчёпинге…
Мост «Миллениум» через р. Казанку
;
Это неоспоримый факт. Но существует и другой факт. На мой взгляд, он также неоспорим, как и первый.
Если бы не Исхаков, то замечательное творение инже-нерного разума, каким является метрополитен, построи-лось бы в Казани еще не скоро. В первой половине 2000-х годов рабочая смычка Шаймиева-Исхакова такую устой-чивую искру, что Казанская подземка была обречена на свое стремительное и благополучное рождение.
Уже в ходе работы над книгой, мне встретился один не-тривиальный труд – «Челябинский метрополитен», в 4-х частях. Сетуя на неразворотливость строительства метро в своем городе, местный автор – практически в укор земля-кам-начальникам – похвалил работу их татарстанских кол-лег. Сделал он это с завидным уважением; что особо цен-но, поскольку сказано не в Казани, по месту событий, а как бы человеком «посторонним», и, значит, объективным: «В 1997 году было начато строительство метрополитена в Казани, да и то лишь благодаря умению казанских полити-ков договориться с Москвой. Мэр Казани Камиль Исхаков и президент Татарстана Минтимер Шаймиев стали, по су-ти, отцами-гарантами Казанского метрополитена. Без энергии и деловой хватки мэра, который буквально обла-зил вдоль и поперек всю строящуюся подземку, и кропот-ливо, ежедневно контролировал ход и качество работ, и без хлопот и решений президента, который организовал финансирование и прочий организационный «зеленый свет» метрострою, казанская подземка не воплотилась бы из прожектов в реальность» .
Понимание того, что Казани нужен метрополитен, со-зрело в Татарстане еще в 1960-м. Однако в те годы это бы-ло маниловщиной: наверху кто-то решил, что меньше, чем на миллион городских жителей метро строить нецелесо-образно. Москва, конечно, лукавила. На самом деле, было ;
…стали <…> отцами Казанского метрополитена…
Планерка непосредственно на строительстве
;
очень даже целесообразно. Об этом свидетельствовала вся история современного градообустройства; первое в мире метро было открыто в Лондоне еще 10 января 1863 года, оно работало на паровой (!) тяге.
– Существует глубокая теория вопроса, – мне уже нра-вилось слушать, Камиль с легкостью объяснял вещи весь-ма запутанные. – Имея деньги, о строительстве метро можно говорить и при наличии 500 тысяч жителей.
– А если их, этих самых денег, не хватает?
– Даже если денег мало, но численность населения до-стигла 800 тысяч, – продолжал он, – метро надо строить по любому, вести разговоры поздно. При таких цифрах пассажиропоток превышает в час пик двадцать тысяч че-ловек.
– И что?
– Пробки. До 20-ти еще можно как-то обойтись трамва-ем или троллейбусом, а дальше только метро. Развязки, мосты, расширение дорог это все полумеры.
Впрочем, Исхаков не пренебрегал и полумерами.
– Когда мы затеяли большой ремонт Ленинского моста, он действительно был в ужасном состоянии, – вспоминал Камиль. – Но ремонт ухудшил ситуацию в городе. Отдель-ные смельчаки пытались ездить на другой берег Казанки даже по льду.
– С ума сошли? Ладога какая-то.
– Да, нет, – сказал Камиль. – В этой самодеятельности был определенный смысл. Он дал толчок.
Исхаков собрал специалистов, и сказал: «Думайте», они подумали, и ответили: «Надо заморозить тросы».
– Зачем? – спросил я, хотя уже догадывался, в чем «секретик».
– Есть такой опыт, – Камиль продолжал рассказывать. – Стальные тросы вмораживают в лед, лед наращивают, и он становится прочным. Такая дорога уже практически без-опасна. И, знаешь, машины пошли, много машин. По Под-лужной, мимо Суворовского училища, а дальше по наше-му напаянному льду.
– Вот, хорошо.
– Да, но с весны по осень опять пробки.
– Что делать?
– Появилась мысль вообще фантастическая, – «фанта-стическое» он любил, это факт окончательный. – Постро-ить понтонный мост!
Тогда вдоль Волги оказалось много брошенных барж, бесхозных. Вверх и вниз по течению были направлены люди. Они пригнали девять штук, ржавых и старых.
– Ребята посмотрели, говорят мне: «Можно восстано-вить», – эта история, как из ничего сделать конфетку, Ка-милю нравилась, ее он вспоминал с удовольствием. – Я договорился с Зеленодольским судостроительным заво-дом, они привели баржи в порядок. Да еще придумали, как их понадежнее соединять друг с другом. А чтобы не ме-шать судоходству, мост сделали разводным.
– Ну, прямо, как в Питере.
– Да, только разводили секции не вверх, а в стороны.
– Понтонный мост решил проблему пробок?
– Нет, конечно, – сказал Исхаков. – Но ситуацию облег-чил существенно. И потом, если бы не понтоны, мы не смогли бы построить другой мост, уже капитальный.
В предыдущих главах я упоминал его. Это тот, который Исхаков «привез» из шведского городка Энчёпинг. А пон-тонный мост («шутейный», как кое-кто считал) прослужил городу без малого пять лет.
Вернемся к метро:
– Получается, что в Казани опоздали с метро ровно на 30 лет? Восемьсот тысяч было уже в середине 1970-х.
– Так ведь и миллион появился в 1979-м. Пока тянули резину, улицы забил автотранспорт, и Казань встала.
– А чего же не строили?
– Это не такая короткая песня, как кажется, – сказал Камиль, и я начал загибать пальцы, как вехи, которыми, словно боевыми отметинами на теле бойца, располосована вся непростая история Казанского метрополитена. – Вот, считай: в 1983-м начали геологические работы, за четыре года «Метрогипротранс» и «Горьковметропроект» разра-ботали План, в 1988-м он был одобрен МПС , начало самой стройки назначили на 92-й год. Был даже объявлен конкурс на название станций.
– Как всегда, телега впереди лошади, – сказал я. – Мет-ро еще и на бумаге нет, а имена подавай.
– К сожалению, тогда это было уже неважно. Страна рушилась, и сооружение новых метрополитенов отменили вообще.
– Даже так?
– О метро вспомнили только в 1995-м, – Камиль видел, что я запутался в пальцах, но уже явно хотел быстрее от-делаться; чиновную возню, – начинать, не начинать, – он терпеть не мог. – Правительство России утвердило список городов, где должны были строить подземку.
– Так это же прекрасно.
– Вот только нас в том списке не было!
Другие начальники на этом месте поставили бы точку, одной проблемой меньше. А в Казани решили иначе.
– Короче, вы затеяли подковерную борьбу.
– По сути, так. Шаймиев сказал: «Мы должны быть в списке», и в Москву поехали наши представители.
Еще раз процитирую «челябинского историка»: «Вице-премьер правительства Татарстана Николай Денисов и ви-це-мэр Казани Олег Антосенко с дистанционной помощью Камиля Исхакова и Минтимера Шаймиева добились, что-бы Казань стала 10-м городом» .
Опять подумалось: ну, почему даже в Челябинске знают тех, кто приложил усилия, чтобы в Казани было метро, а у нас нет? Днем с огнем не найдешь конкретных фамилий. Неужели действительно все равно, что оставлять детям?
– А что это за «дистанционная помощь», о которой го-ворил автор?
– Звонили в Москву, объясняли, приводили доводы, просили, чтобы приняли. Двери открывали, короче, – с улыбкой сказал Камиль. – Да и сами ездили. Ты, что, за-был, какой бывает кухня на самом деле?
«Кухня» мне была знакома, и я хорошо представлял, ка-кие требовались усилия, чтобы было изменено решение Правительства страны, и Казань включили – задним чис-лом – в заветный список. Важно теперь, чтобы и все дру-гие тоже представили: а ведь список, пусть и такой мощ-ный, как федеральный, – это только начало.
– Начало было задолго до меня, – поправил меня Ка-миль. – У меня были очень сильные предшественники. И я всегда об этом напоминаю всем, чтобы не забывали тех, кто был до нас.
Я отыскал одно из выступлений К. Ш. Исхакова в СМИ тех лет; все, что он сейчас мне сказал, – чистая правда: «Я приступил к работе непосредственно после Рево Рамаза-новича Идиатуллина, он четыре года был председателем горисполкома. А до него многие годы, 18 лет, эту долж-ность занимал легендарный Александр Иванович Бонда-ренко. Он еще в 70-х годах, учитывая перспективы разви-тия Казани, начал продвигать идею строительства метро-политена. Так что Александр Иванович работал на пер-спективу: заказывал технико-экономическое обоснование, ходатайствовал в союзных министерствах и ведомствах. Он очень об этом мечтал и подготовил хорошую базу. И когда уходил на пенсию, мы предложили ему заниматься вопросами продвижения проекта метро. Да и вообще, он городское хозяйство знал наизусть, во всех деталях, со всеми проблемами. Я у него многому научился. Сейчас в Казани есть улица, носящая его имя» .
Как и в случае с ликвидацией ветхого жилья, нам опять не обойтись без «фронтовых сводок». Потому что строи-тельство Казанского метро – это действительно дело гран-диозное, оно во многом превзошло весь прежний опыт сооружения подземных объектов такого класса. Вновь подчеркну: за каждым отдельным событием, указанным ниже, стояли казанцы, республиканские и городские, которые работали не только у себя дома, но и в Москве. В решающей степени, благодаря им возникло то, что теперь в столице Татарстана гордо называют «Наш метрополитен».
– Между прочим, костяк нашего «Метростроя» соста-вили классные кадры, еще советской выучки, – говорил Исхаков. – Это были ребята, которые строили БАМ. Ка-занские грунты были подтоплены, а бамовцы имели опыт строительства тоннелей в сложных гидрогеологических условиях. Еще к нам пришли люди из Ташкентского мет-ростроя, они хорошо строили именно метро. Возглавил организацию М. М. Рахимов.
1996 год:
# Поручение Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина – строить Казанское метро;
# 12 июля – Распоряжение Правительства РФ ;
# 27 декабря – Кабмин Республики Татарстан утвердил Программу строительства Казанского метрополитена ;
# 30 декабря – Министерство строительства Российской Федерации утвердило Проект первоочередного участка .;
…классные кадры, еще советской выучки…
;
…в Ротонду заложено Послание будущим
пассажирам метро…
;
– ТЭО 86-го года очертило лишь контуры метро: 46 ки-лометров путей из 3-х линий, – рассказывал Камиль, – со-единяли центр со спальными районами и промзонами.– А что значит «первоочередной участок»?
– На все три линии денег не было, – ответил Камиль. – Поэтому сначала решили построить одиннадцать кило-метров с семью станциями, от «Горок» до «Ленинской». И к ним еще инженерный корпус, электродепо, железнодо-рожную ветку. Этот «усеченный проект» был разработан институтом «Нижегородметропроект», его возглавлял В. М. Лебедев.
1997 год:
# 17 марта – по решению комитета по управлению ком-мунальным имуществом главы администрации г. Казани К. Ш. Исхакова создано Муниципальное унитарное пред-приятие «Казметрострой» ;
# 27 августа – в торжественной обстановке в памятную Ротонду на площади Габдуллы Тукая в г. Казани, специ-ально построенную к такому случаю, заложено Послание будущим пассажирам метро. Дата считается началом строительства;
# под нужды метро на КАПО им. Горбунова развернут завод строительных конструкций. Во Франции специально для него было закуплено уникальное производственное оборудование.
Из окон квартиры, где жили родители Ляйли, и где до Москвы жили мы, видна Ротонда, где установлена капсула. Квартира имела традицию – собирать интеллигентных людей. В ней бывали Джаудат Файзи, – одноклассник папы моей жены, Сара Садыкова, Зыфа Басырова, Кашифа Тумашева, Равиль и Диляра Тумашевы, Делюс Ильясов. Все эти люди – безупречный эталон татарской культуры: в мыслях, творчестве, в самой их жизни.
Когда мы приезжали в Казань, к нам, как когда-то к ро-дителям Ляйли, тоже приходили гости. Кто-то уже стал молодым профессором, кто медиком, архитектором или известным артистом. Я даже не предполагал, что именно метростроевская Ротонда станет вдруг неким «яблоком раздора» в отношениях с ними, прямыми наследниками – я был уверен в этом – тех, кто ранее сиживал за этим же столом.
– Что это там стоит? – спросил я, показывая на Ротонду, я видел ее впервые.
Застолье немного снизило градус разговоров – стан-дартный треп о политике – и ко мне повернулись лица, разгоряченные хорошими напитками.
– А это наш вход в метро, – игриво сказала супруга од-ного из гостей, симпатичная молодая женщина, одетая по казанской моде тех лет: «дорого и сердито». Она как-то многозначительно посмотрела на меня, прикрывая краси-выми ресницами огни, которые вспыхнули на мгновенье в ее глазах. Я даже не успел сообразить: так, вспыхнули, или мне показалось? Тоже ведь слегка попользовался напитка-ми.
Но тут ее муж-архитектор добавил:
– Твой друг разрыл весь город. Теперь вот, он метро строит.
Сомнения развеялись, не показалось.
И этим – современным «потомкам» казанской интелли-гентности – было поперек все, что делал Исхаков! Конеч-но, не жалоба президенту, но из того же ряда человеческих страстей. Благо, их немного. Лет двадцать назад тот же ар-хитектор, на той же кухне, и также в подпитии, бросал нам с Камилем, тогда молодым комсомольским работникам: «Ну, вы, коммуняки!»
Давно нет той компартии, членами которой были не только мы, но и миллионы других людей. Архитектора, к сожалению, тоже нет. Как нет и ничего того, что могло бы остаться после него. А после Камиля – хотя бы метро. По-тенции человеческие, если они ограничены пределами до-машней кухни, еще не входной билет в вечность.
– Да, это было, – сказал Камиль, когда я поделился с ним впечатлениями от вечера. – Многие не понимали, за-чем мы строим метро.
– А знаешь, что однажды сказал Махатма Ганди? «Сна-чала тебя игнорируют, потом над тобой смеются, потом с тобой борются, потом ты побеждаешь».
– Мудрый был индус, – Исхаков, конечно, переживал многое, но вида не показывал никогда, так уж он устроен.
В ходе работы над книгой, я вновь убедился, что мне действительно ничего не показалось. Об этом я прочел в очень красивом издании, посвященном десятилетию «Казметростроя». Гендиректор Рахимов писал: «Не секрет, в начале строительства было высказано немало скептиче-ских замечаний. Мы делали порой невозможное, потому что цель у нас – великолепная казанская подземка – была мечтой поколений» .
Вынужден дополнить. По традиции и в этот раз – как в случае с мечетью «Кул Шариф» – не обошлось без обра-щений «неравнодушных граждан» в высокие инстанции.
При сборе материала я случайно обнаружил в сети письмо в адрес В.В. Путина от некоей общественной ор-ганизации «Народный Совет РТ» (попытался узнать по-дробности, но сайт НС РТ оказался заблокирован). Одна-ко, факт жалобы был; 12 апреля 2005 года Президенту России ушел вот такой «чисто конкретный» текст: «просим планы открытия Казанского метрополитена к 30 августа 2005 года отменить» . Обосновывалось эта просьба тем, что метро в Казани – это угроза для безопасности пассажиров, и, вообще, по расчетам (?) НС РТ, оно не мог-ло быть рентабельным, поскольку изначально, видите ли, строилось «неправильно».
Про угрозу безопасности не знаю, ничего про аварии в казанской подземке не слышал, тьфу-тьфу. А вот про рен-табельность могу сказать, что уже в первые три года экс-плуатации (2006-2008 годы) пассажиропоток увеличился в Казанском метро в 4 (!) раза.
За это же время, в Самаре он увеличился лишь в 1,7, в Новосибирске – в 1,3 раза. В Екатеринбурге и Санкт-Петербурге остался на прежнем уровне. А в Москве и в Нижнем Новгороде просто упал .
– А вообще, какая из проблем оказалась самой трудной?
– Если, по большому счету, – ответил Камиль, – то фи-нансирование. За первые три года Казань вложила в стро-ительство 316,4 миллиона своих рублей. Из бюджета Рос-сии мы получили 52,4, а из бюджета Республики – 49,3.
– Невеселые у нас получаются «фронтовые сводки», – я даже не знал, как реагировать. – Вообще-то я слышал, что во всем мире такие объекты строятся, как правило, на па-ритетной основе.
Я ничего не придумывал, существовала статистика. Например, в любом из городов США финансирование шло на 75 процентов из федерального бюджета, в Австрии – 54, в Германии – 49 . В 90-х годах Москва установила, что ее «доля участия» – 20 процентов , а остальное должны были покрывать региональные и городские бюджеты, в данном случае, Татарстана и Казани.
Однако реальность оказалась такова, что «даже те 20 процентов, которые были установлены, постоянно недо-финансировались. Если посмотреть динамику финансиро-вания всех региональных строек, это от 6 до 10-11 процен-тов» .
С приходом В. В. Путина в Кремль ситуация стала ме-няться. Начало 2000-х в целом открыло новые перспекти-вы для Казанского метро. Этому поспособствовало 1000-летие.
– Мы старались включить наше метро, куда только бы-ло возможно, – подробно рассказывал Камиль. – Нас, вро-де бы, стали понимать. Конечно, особые надежды мы воз-лагали на такой мощный орган, как Государственная ко-миссия по подготовке к празднованию 1000-летия основа-ния г. Казани.
Госкомиссия объединяла многие ведомства, от которых зависела не только судьба Юбилея, а также и Казанского метро. Но главное, председателем Комиссии был глава государства – В. В. Путин. Всего состоялось 6 заседаний Комиссии, и в каждом ее решении была отдельная строка по Казанскому метро, ввод которого к 1000-летию города предписывалось «считать приоритетным». Лично В. В. Путин издал два поручения, в которых тоже потребовал: «принять решения, обеспечивающие строительство и пуск первого участка первой линии метрополитена в г. Казани в 2005 году» .
Казань вошла в долгосрочную «Программу развития метрополитенов и других видов скоростного внеуличного транспорта в Российской Федерации до 2015 г.» . Строи-тельство метро было включено также и в Федеральную целевую программу «Сохранение и развитие историческо-го центра г. Казани» , в перечень ее объектов, подлежащих вводу в эксплуатацию в августе 2005 года. Ну-ка, господа чиновники, рискните заволокитить?
– При такой «артиллерии» можно жить, – сказал я.
– А ты попробуй сначала все эти «пушки» зарядить, – Исхаков был, как всегда, прав. Ни в России, ни в каком другом месте вода под лежачий камень не течет.
Имея уже немалый опыт сооружения сложных объек-тов, Исхаков и его команда видели, что даже при этой под-держке, можно не успеть. Провели дополнительные расче-ты, взвесили силы, наложили все это на оставшееся время.
– Я хорошо понимал, – рассказывал он, – что если к 1000-летию мы не построим чего-то конкретного, готового к эксплуатации, то уже после Юбилея можем остаться без денег вовсе. Не дадут.
– И что вы придумали?
– Мы предложили радикальную меру, – Камиль как будто вновь спускался в свое метро. – Сказали: «Давайте, из утверждённого проекта выделим какую-то одну само-стоятельную часть. Пусть это будет Пусковой комплекс».
– Собрать кулак?
– Да, – сказал Камиль. – Обеспечить концентрацию сил и средств, которые достаточны для того, чтобы получить результат не в виде бесконечной стройки, а в виде дей-ствующего метро. Чтобы люди уже могли пользоваться.
– Лихо! Битва, она и есть битва: на узком участке со-здать перевес, и вот, она, победа.
– Да, ладно тебе, – отшутился Камиль, но продолжил. – Под это дело мы даже сочинили целую концепцию «Ка-занский метрополитен – начало XXI века». А потом «Каз-гражданпроект», его возглавлял М. А. Кафиатуллин, раз-работал состав Пускового комплекса. В него вошли почти 9 километров пути с пятью станциями: «Кремлёвская», «Площадь Тукая», «Суконная Слобода», «Аметьево», «Горки». Ну, и само собой, оставили инженерный корпус, электродепо и железнодорожную ветку.
Предложение Казани было принято, и Пусковой ком-плекс был утверждён приказом министра строительства и ЖКХ республики Татарстан . А Концепция была одобрена в Госстрое России, где на ее основе были развернуты Комплексные мероприятия, обеспечивающие ввод в эксплуатацию пускового комплекса Казанского метрополитена в 2005 году. Контроль взяла на себя специальная Рабочая группа Госстроя, которая обеспечила участие в строительстве федеральных структур, а также ведомств из других регионов.
– Да-а, Камиль, – сказал я. – Вы перекрыли кислород всем: шаг вправо, шаг влево.
– А куда деваться.
«Таким образом, было достигнуто главное: все объекты пускового комплекса метрополитена были задействованы строительными мощностями, и работы по ним велись па-раллельно и одновременно. Важным являлось то, что по сооружению перегонных тоннелей, которые занимают до 70 процентов стоимости линии метрополитена, было за-действовано пять механизированных тоннелепроходческих комплексов и три отечественных щита, что гарантировало проходку до 900 погонных метров в месяц. Впервые основные строительные работы по пяти станциям и перегонным тоннелям длиной 13,33 км в однопутном ис-числении были выполнены в основном за два года и во-семь месяцев» .
Темпы были столь высоки, что уже в 2004 году в Казани задумались над тем, как эксплуатировать свое будущее транспортное чудо. В начале апреля К. Ш. Исхаков принял решение об организации Муниципального унитарного предприятия (МУП) «Казанский метрополитен» .
– Слушай, – я тормошил Исхакова дальше. – Говорят, у вас в забоях даже молоденькие девчата работали.
– Было дело, – Камиль понял «шутку юмора». – И звали их Сююмбике, Полина, Ольга, Катюша и Алтынчэч.
Казань закупила и арендовала самые современные ком-плексы для проходки тоннелей, их производила канадская компания «Lovat», крупнейшая в мире. По традиции, та-ким комплексам всегда давали женские имена.
– Сам выбирал?
– Ну, не без этого, – ответил Камиль.
Во Франции, когда он подписывал договор на покупку первого комплекса, ему сказали, что надо придумать жен-ское имя. Камиль взял авторучку, немного подумал, и раз-машисто вписал: «Алтынчэч». Как это он удержался, что-бы одно из имен не оказалось «Фанией»?
– Я слышал, эти комплексы просто сказка какая-то, – мне было все интересно знать про метро, на котором я, кстати, еще не ездил. – Рассказывали, что под улицей Бау-мана прошли в 80 сантиметрах от городского коллектора. Какая поразительная точность.
– А, знаешь, как это делали? – Камиль сиял. – Перед тем, как комплекс уходил под землю, его настраивали по звездам. Потом, когда он уже рыл тоннель, специальные ;
…под улицей Баумана прошли в 80 сантиметрах
от городского коллектора…
;
Есть первая сбойка!
(в роли «Соловья-разбойника» О. Д. Антосенко)
;
…метро работает для казанцев…
;
…не надо стесняться говорить людям спасибо…
;
люди продолжали наблюдать звездное небо, и вносили коррективы в компьютер.
– Звездочеты, однако.
– Какие, тебе, звездочеты, – Камиль открыто смеялся. – Двадцать первый век на дворе.
– Неужели в этот раз ты обошелся без своего любимого «штаба»? – на всякий случай спросил я.
– Как без него-то? – Исхаков никогда не изменял тем способам достижения успеха, которые он хорошо освоил за свою многолетнюю практику системного руководителя.
В Казани действительно был создан штаб по строи-тельству Пускового комплекса. Его председателем стал глава администрации города К. Ш. Исхаков. Заместителем был назначен О. Д. Антосенко. В состав штаба вошли ру-ководители заказчика, всех проектных, генподрядных и субподрядных организаций. Штаб координировал работу ведомств, которые принимали участие в проектировании, строительстве, поставке оборудования и материалов, про-ведении монтажных работ. В его ведении находились во-просы согласования проектов, отвода участков, выдачи технических условий на подключение к городским сетям.
В общем, весь комплекс строительства метрополитена, от бумаг и расчетов, до работы в забоях. В 2005 году – решающем – штаб работал каждый день. Это читатель знает – планерка в 7.30, «или в любое другое время суток».
– Ничего бы мы не построили, – сказал Камиль, – если бы не наши люди. Они работали под землей, в цехах, в ин-ститутах. Их были тысячи. И именно им Казань обязана, что стала седьмым городом в нашей огромной стране, где есть метро. Которое не просто есть, оно работает.
– Вы хотя бы праздновали, когда добивались успеха? Или все время пахали?
– Без праздника никак нельзя! Не надо стесняться гово-рить людям спасибо.
Я согласен с Камилем: в таких случаях действительно не стоит стесняться. Казанцы соорудили себе метрополи-тен, который в России стал первым – и единственным – построенным и пущенным в эксплуатацию после развала СССР. И еще: из тех девяти, что были в списке в 1996 году, куда первоначально Казань не попала, только в трех городах ведется строительство. В Красноярске и Омске открытие ожидается лишь после 2016 года, в Челябинске – в 2017-2019 годах.
В конце сентября 2013 года, когда работа над книгой уже клонилась к завершению, я вдруг увидел на одном из сайтов материал из Сочи. Процитирую: «Я был министром финансов республики в конце 90-х годов, это было слож-ное время, и в это время мэр Казани уговорил нашего пер-вого президента Минтимера Шаймиева построить метро. Для меня это казалось утопией, я был против, но в резуль-тате, если бы это решение не было принято, я не знаю, что бы мы делали» .
Это слова второго президента РТ Р. Н. Минниханова. Слова, которые произнес бы не каждый. Признание – это удел сильных.
Икона
Мы подошли к очень сложной теме. Ее истинную глу-бину измерить чем-то конкретным невозможно. Даже вот этими двумя фактами, бесспорно объективными.
Первый факт: с 1904 по 2005 год – более века – в Каза-ни отсутствовала величайшая святыня православия Икона Казанской Божией Матери, обретенная на городском пепе-лище 1579 года, а теперь она туда вернулась. Или – по до-вольно сильной версии – вернулся один из ее списков. И второй факт: к первому факту имел отношение Исхаков.
На мой взгляд, глубина этого культурного и историче-ского события залегала совсем в ином измерении – в мо-рально-нравственном. Причем, не только для казанцев, исповедующих православие, но и – как это ни выглядело бы странным – для казанцев-мусульман, а также казанцев иных духовных взглядов; в столице Татарстана представ-лены все крупнейшие религиозные конфессии мира , пусть и в разной степени.
Ведь определение «казанцы», объединившее их изна-чально, по праву рождения или проживания – казалось бы, слово-приставка – есть не просто часть речи, а целый мир, неповторимый и единственный для каждого, во всем его межнациональном и межконфессиональном многообразии. Примерно так рассуждал Исхаков, когда делал гран-диозное дело – привезти Икону в Казань. Да, не откуда-нибудь, а из самого Ватикана, из личных покоев главы Римско-католической церкви, Папы Римского, Иоанна Павла II.
Летом 2000 года, в Москве, Исхаков сидел за моим ра-бочим столом и что-то писал, усидчиво и старательно.
– Над чем корпим? – спросил я, чисто из вежливости; нельзя же делать вид, будто не замечаешь, как человек би-тый час что-то упорно сочиняет.
– Посмотри, – Исхаков отложил авторучку и протянул мне листок бумаги, весь измельченный вариантами.
Адресат, кому предназначалось письмо (это было дей-ствительно его, Исхакова, личное письмо) оказался за гра-нью привычного. Мой друг сочинял письмо Папе Римско-му! По сути, я держал в руках сенсацию, стопроцентную сенсацию; во мне даже пробудился журналистский зуд; почти забытый.
– Ну, ты даешь – только и смог выдохнуть я.
– Да, ты погоди. Послушай, в чем идея.
Единственное, что оставалось делать, – внимательно его выслушать. Я позвал Ляйлю, и мы уселись напротив.
– В конце XVI века в Казани был сильный пожар, – начал он, как нам сперва показалось, слишком издалека, потом мы увлеклись этой историей по-настоящему. – Сго-рела часть города, северо-восточный посад, Кремль, Спа-со-Преображенский монастырь. После пожара 10-летняя девочка Матрона увидела сон, как будто к ней пришла Бо-жия Матерь, и велела идти на место их сгоревшего дома. Якобы, там, под землей, лежит ее Образ. Девочке не пове-рили. Но после второго сна, Матрона сама пошла туда и действительно нашла Икону. Изображение было будто написано недавно. На кипарисной доске Богоматерь с младенцем.
– Типичное «чудо», – начал, было, я.
Как многие из тех, кто освоил вузовский курс научного атеизма, я скептически относился к подобным вещам.
– А без кавычек ты не можешь? – съязвила Ляйля, она относилась к другой категории, и чувствовала гораздо тоньше меня. – Давай послушаем дальше.
– У меня в аппарате работал увлеченный человек, Дмитрий Хафизов, – Камиль держал себя почти без эмо-ций – Он был кандидатом исторических наук, и неплохо знал вопрос. Он сравнил три наиболее известных случая явления Девы Марии – в Казани (1579), городе Лурде во Франции (1858) и деревне Фатиме в Португалии (1917). Везде Богородица являлась именно девочкам-подросткам. И везде им поначалу не верили. Так что, сами видите, не все однозначно.
Для далеких от этой темы людей, в тот день мы дей-ствительно услышали немало интересного. Оказалось, есть письменные свидетельства. Причем, конкретного очевидца – и не самого «слабого» – патриарха Московского и всея Руси Гермогена. Тогда он служил в Казанской епархии. Практически во всех исследованиях о казанской находке цитируется его рукопись «Сказание о явлении Казанской Иконы Божией Матери», составленная около 1594 года .
Поначалу Икону отнесли в ближайшую церковь, а затем поместили в кафедральный Благовещенский собор. Это за его восстановление – через 426 лет – Исхаков получил благодарность Алексия II, читатель помнит.
– Казанцы изготовили копию Иконы и отправили ее в Москву к Ивану Грозному, – продолжал Камиль. – На ме-сте явления царь велел построить обитель, Богородицкий женский монастырь. Матрона стала послушницей, даже его настоятельницей, говорили.
– То есть, на самом деле версии о списках-копиях имели под собой реальную почву? – одернутый Ляйлей, я уже участвовал в разговоре без шуточек.
– Фактически так, – ответил Камиль.
Сначала Икона была святыней только Казани, но в 1612 году – в Смутное время – ее духовное влияние распро-стерлось на целую страну. Ополченцы К. М. Минина и Д. М. Пожарского молились исключительно ей, и с данным фактом связывали освобождение Москвы от иноземцев.
С этого момента Икона Казанской Божией Матери стала главной заступницей, появились ее копии – спрос был ве-лик. Вообще, в России всегда было много икон Божией Матери, однако таким большим количеством списков от-личалась только Казанская Икона. На Красной площади в Москве князь Пожарский на свои деньги построил Казан-ский собор. По одной из версий, туда поместили тот самый (первый, отправленный Ивану IV Грозному) список. В канун Полтавской битвы Петр I Великий – со всей своей армией – молился перед списком из села Каплуновка. В 1721 году еще одну копию – из московских – он перенес в северную столицу. Уже в 1811 году ее установили в Казан-ском соборе на Невском проспекте.
Заботились и о самой Иконе. На месте обретения для нее был заложен новый каменный храм. Император Павел I специально приезжал в Казань, и 30 мая 1798 года лично положил камень в фундамент.
Вообще, с Иконой Казанской Божией Матери связывали не только военные успехи 1612 года, Полтавскую Викто-рию, или победы России в Отечественной войне 1812 года, но и Советского Союза в 1941-1945 годах. Были у Иконы и «гражданские» заслуги: «Множество других списков Ка-занской Иконы Божией Матери в разных уголках нашей необъятной Родины прославилось чудесами исцелений и милостей Царицы Небесной к православному народу, за что русские люди весьма полюбили этот образ. В редком храме не встретишь Казанской Иконы; ею же чаще всего благословляют на семейную жизнь» .
– А причем здесь Папа Римский?
– Все дело в том, что с 1993 года у него хранилась Ико-на Казанской Божией Матери, – оказалось, что я не знал известных фактов. – Одни считали, что это та самая Икона, из Казани. Другие утверждали, что это один из ее списков. Мы склонялись к первой версии. Поэтому возникла идея вернуть Икону на место. Знаешь, все должно возвращаться.
Об этом очень точно сказал Алексий II: «Разные списки Казанской иконы Божьей Матери были, намоленные спис-ки, перед которыми многие поколения людей молились. Мы за то, чтобы все святыни, которые были вывезены с нашей земли в трудные годы за рубеж, постепенно бы воз-вращались» . Эти мудрые слова Патриарха прозвучали в ходе рабочей встречи с М. Ш. Шаймиевым и К. Ш. Исха-ковым, на которой обсуждались вопросы возвращения Иконы, находившейся у Папы. Встреча состоялась после поездки Исхакова в Ватикан.
Но прежде должны были произойти некоторые предше-ствующие события.
Отправив письмо в Рим, вскоре Исхаков узнал ответ Ватикана. Из него следовало, что мэр Казани, – в сопро-вождении «не более 1-го человека» , – мог нанести короткий визит вежливости Папе Римскому в рамках Общей Аудиенции в среду 25 октября. Ему также сообщили, что пригласительные билеты можно было получить в специальном бюро – «у Бронзового портала» – с 9 часов утра указанного дня. Не надо было знать Исхакова близко, чтобы догадаться: такой ответ его не устраивал. И что его личное письмо Папе – это был не единственный шаг в данном направлении.
– Конечно, я понимал, – вспоминал Камиль, – что в Ри-ме тоже есть аппарат. И он мало чем отличается от нашего. Тут одного письма мало. Чтобы оно сработало, нужны бы-ли дополнительные связи.
– И что? Вы нашли частный канал?
– В Риме у А. Н. Романовой, которая тогда работала управделами Казанского горсовета, оказался знакомый, Леонардо Мондадори. Он написал письмо префекту Пап-ского Дома Джеймсу М. Харвею с просьбой оказать со-действие.
– Понятно. Стало быть, с первого раза не получилось. Тебя поставили в общую очередь.
– Вроде бы так, – ответил Камиль. – Но главное не это, можно и в общую. Главное было поговорить о возвраще-нии Иконы, обстоятельно, в рабочей обстановке, не по протоколу.
– Ну, если в Ватикане было всего два вида общения с Папой, Общая и Личная аудиенции, то, получается, ты за-махнулся на Личную?
– Ну, да.
– А не смущало, что Личную Аудиенцию Папа давал только в исключительных обстоятельствах? – я спросил его так, на всякий случай; не зря же в Риме Личную Ауди-енцию называли «Особой», она была для кардиналов, глав государств, послов и лиц, равного им уровня.
– Я же не о себе лично просил, – в который раз взгляд Камиля был чист, как слеза младенца; потом он стал серь-езным, почти стальным. – За мной более миллиона казан-цев. И это, знаешь ли, аргумент.
А дальше началось то, что Исхаков умел делать и без таких мощных аргументов, как тысячелетний город. Еще раз обращаю внимание читателя на скорость, с которой он решил и этот вопрос. Первый ответ, который не устроил Казанского градоначальника, пришел 5 октября 2000 года. До искомого результата – реальной встречи Иоанна Павла II и К. Ш. Исхакова – оставался всего 21 (!) день.
– Я обратился к епископу Клеменсу Пиккелю, его рези-денция была в Саратове.
– Успешно?
– Более чем, – Камиль рассказывал, как о чем-то долж-ном. – Он написал в Ватикан к Джеймсу М. Харвею, кото-рый «ставил меня в очередь». Но теперь это было письмо уже их официального лица, представителя Рима в Повол-жье.
Любопытен текст этого письма:
«Позвольте мне рекомендовать Вам господина Исхако-ва, главу администрации города Казани – столицы Респуб-лики Татарстан. В скором времени он будет находиться в Риме и имеет намерение получить личную Аудиенцию у Его святейшества Папы. Казань – столица Республики Та-тарстан, сформировавшейся на исламе, на севере моей Апостольской Администратуры. За благосклонное рас-смотрение просьбы господина Исхакова, был бы Вам глу-боко признателен» .
Прочитал, и почувствовал, что это не просто «любо-пытный текст». Это очень даже показательный текст. Лич-но мне он многое объяснил из первого пакета переписки Исхаков-Ватикан-Исхаков.
Почему, например, Исхакова «поставили в очередь»?
То, что католический епископ сходу поддержал мэра Казани, пусть даже мусульманина, это нормально. Обра-щаясь к нему за рекомендациями, Камиль предусмотрел, чем заинтересовать высокое руководство. Он поднял во-прос о восстановлении католического костела, который существовал в Казани с 1858 года, пока его не «перепро-филировали» большевики, либо строительства нового.
А вот то, что епископ в коротком письме дважды упо-минал Казань, как столицу Татарстана, да еще растолко-вывал тем, кто был на самом иерархическом верху, где это находится, навело на любопытные размышления.
Разумеется, в Ватикане знали о Казани – географию изучали все – просто не сильно ею интересовались. Уже в этом смысле упорство Исхакова достойно похвал; теперь, после эпопеи с Иконой, на берегах Тибра точно не забудут, что на берегу другой реки – Волги, – на «севере Апостоль-ской Администратуры» епископа Пиккеля – есть город Ка-зань, и ему уже 1000 лет.
– Ты еще писал кому-нибудь?
– Папскому нунцию в Российской Федерации архиепи-скопу Георгу Нуру. Он тоже поддержал.
Камиль умолчал, что по его поручению, его админи-страция – конкретно Д. Хафизов – параллельно вела при-ватную работу с руководителем отдела Ватикана по кон-тактам с нехристианскими конфессиями, а также с по-мощником Папы.
– Чем все это завершилось?
– На мое имя пришло официальное письмо о том, что 26 октября в 11 часов 15 минут мэру Казани К. Ш. Исхако-ву назначена Личная Аудиенция. Плюс пять сопровожда-ющих. Подписал письмо тот самый Джеймс М. Харвей.
– То есть ты ездил не один? Кто был еще?
– На самом деле, наших было только трое. И два ино-странца. Да, ты спроси у Андреевой. У нее документы.
Я позвонил Людмиле Николаевне, и получил исчерпы-вающий ответ.
Именно она занималась практической организацией по-ездки, и лично направляла письмо о составе делегации: «В связи с этим сообщаю, что мэра г. Казани будут сопровож-дать Андреева Людмила Николаевна, Столяров Михаил Венедиктович, Адольф Хампель, Хакимов Рафаэль Сибга-тович, Франческо Бигацци» .
– Кто из них кто? – спросил я Камиля.
– Кроме иностранцев, всех ты знаешь, – начал перечис-лять Камиль. – Андреева была моим заместителем по гор-совету. Хакимов – это советник М. Ш. Шаймиева. Столя-ров работал зампостпреда Кабмина РТ в Москве, он хо-рошо владел международными вопросами. Хампель – профессор богословия из Германии, он помогал добиться аудиенции, для него это вообще был уникальный шанс по-пасть к Папе. Бигацци представлял дипмиссию в России.
– Твоя поездка была довольно хорошо подкреплена.
– Да, Папе я вез личное послание нашего президента.;
… в Казани еще тогда предлагали задуматься об «узах взаимопонимания мусульман и христиан во всем мире» …
;
…то есть ты ездил не один?..
;
М. Ш. Шаймиев убежденно писал: «Сам по себе такой акт был бы воспринят как жест доброй воли, и стал новым шагом к укреплению уз взаимопонимания мусульман и христиан во всем мире».
Хочу обратить внимание читателя, на какие общечело-веческие горизонты была выведена, казалось бы, частная проблема – возвращение одной из икон в место ее обрете-ния. В Казани еще тогда предлагали задуматься об «узах взаимопонимания мусульман и христиан во всем мире». Сегодня, к сожалению, это уже не просто «чувствитель-ная» тема; 11 сентября в Нью-Йорке, Ирак, радикализация «арабской весны» и прочие «символы нашего времени» не дают никакой возможности ее так именовать.
Кстати, западный христианин, профессор Хампель тоже разделял позицию татарстанского руководства: «Казань имеет большую историческую миссию – сблизить мусуль-ман и христиан. Она являет собой образец мирного сосу-ществования этих двух конфессий. Возвращение иконы, которую ждут и русские, и татары, было бы символом оздоровления мира во всем мире» .
Кроме тех, кто был указан в письме, в Ватикан ездил еще один человек – «увлеченный Д. Хафизов».
От первого лица
Хафизов Дмитрий Иосифович:
«26 октября 2000 года состоялась беспрецедентная аудиенция, данная Папой Римским Иоанном Павлом II мэру Казани Камилю Исхакову. Правила приема посе-тителей таковы – беседа в течение десяти минут, на нее Камиля Шамильевича пригласили одного; затем 8 ми-нут на прием всех членов делегации. В итоге только К. Ш. Исхаков и Папа разговаривали 35 минут! Папа нарушил протокол, потому что его очень заинтересова-ла Казань, он задавал много вопросов. Случай этот со-вершенно уникальный в современной религии: мусуль-манин, мэр Казани, встречается с католиком Папой Римским в интересах Русской православной церкви. Впрочем, в интересах остальных тоже, поскольку иконы – это еще и бесценные произведения искусства. Во время аудиенции состоялась передача К. Ш. Исхаковым личного письма президента Татарстана и устное при-глашение Папе посетить Казань, а также письменное приглашение от мусульман Республики. По окончанию аудиенции у Папы, К. Ш. Исхаков имел, – в течение пя-тидесяти минут, – деловую встречу с архиепископом Леонардо Сандри, через которого, а также через секре-тариат Папы, должна была вестись дальнейшая работа. Была также проведена продуктивная встреча с архиепи-скопом Фитцжеральдом, отвечающим в Ватикане за межрелигиозный диалог» .
– А помнишь, ты позвонил мне из Рима?
– Да, сразу же, как только вышел от Папы, – Камиль всегда радовался как ребенок, если у него получалось сде-лать так, как он хотел; ему тут же надо было «поделиться».
– А что было потом, помнишь?
Камиль промолчал.
На самом деле, тогда – сразу же после поездки Исхакова и его коллег в Рим – многие российские СМИ передавали негативную реакцию РПЦ. Вот, например, что писала «Независимая газета»: «В Московской Патриархии сам факт переговоров казанской делегации с Иоанном Павлом II расценили как «провокацию» .
– Почему такая реакция? – спросил я Камиля. – Разве вы не согласовали свой визит?;
…26 октября 2000 года состоялась аудиенция,
данная Папой Римским Иоанном Павлом II
мэру Казани Камилю Исхакову…
;
…беседа в течение 10 минут, на нее Камиля Шамильевича пригласили одного…
;
…затем 8 минут на прием всех членов делегации…
;
…случай <…> совершенно уникальный в современной ре-лигии: мусульманин <…> встречается с католиком <…> в интересах Русской православной церкви…
;
– Честно скажу, точной причины я не знал. До поездки мы советовались с митрополитом Кириллом, он возглав-лял отдел внешних церковных связей РПЦ.
Наверное, точную причину он действительно не знал. Но все понимал, и, конечно, переживал. Хотя, думаю, даже те разногласия, которые были у РПЦ с Римско-католической церковью, и которые, наверное, частью ос-новы легли в негативную реакцию патриархии, не заста-вили бы его отступить.
– Я пытался попасть к Алексию II, мне не отказывали, но и не говорили «да».
– И ты?
– На помощь опять пришел Минтимер Шарипович. Он написал письмо, или позвонил, я уже точно не помню, и встреча состоялась: Патриарх, он и я.
– Тебя действительно ругали?
– Не так, чтобы очень, – Камиль никогда не признался бы. – В сердцах Патриарх, конечно, «выразил» свой гнев. Сказал, что такие переговоры – это дело Патриархии, а то, что делали мы – это самодеятельность. Но мне почему-то запомнилось, что это он говорил, пока мы стояли с ним в приемной, на глазах у его сотрудников. В кабинете шел деловой разговор, как возвращать Икону. В конце Алексий II сказал: «Ну, что, Минтимер Шарипович, простим горяч-ность Камиля? Давайте его благословим, чтобы дело довел до конца».
– Выходит, Шаймиев «не сдал своих» и «выпустил пар»?
– Ну, как то так.
Потом были разные варианты процедуры возвращения Иконы. Сначала Папа хотел передать ее при личной встре-че с Патриархом. Потом появилась идея сделать остановку в Казани во время папского визита в Монголию. Ни на то, ни на другое Русская Православная Церковь не соглаша-лась. В итоге договорились, что специальная делегация Ватикана привезет Икону в Москву. А уж РПЦ решит, куда ей ехать дальше: в Казань, либо в какой другой город Рос-сии. Ведь к тому времени была проведена двусторонняя экспертиза Иконы, хранившейся у Папы, которая постано-вила: это список, и, значит, он принадлежит не одной Ка-зани, а всем православным россиянам. Эти события заняли долгих четыре года. И все это время Исхаков не уставал заниматься проблемой. Одним из требований РПЦ было создание для Иконы соответствующих условий.
– На первое время мы предполагали поместить Икону в Благовещенском соборе, который реставрировали полным ходом, – рассказывал Камиль. – А потом уже в Богородиц-ком монастыре, где когда-то находился оригинал. Но мо-настырь мы могли восстановить позже.
Наконец, 27 августа 2004 года спецрейс с делегацией Римско-католической церкви на борту, которую возглавлял кардинал Вальтер Каспер, взял курс на Шереметьево. Он привез долгожданную святыню в Российскую Федерацию.
На следующий день в Успенском соборе Икону торже-ственно принял Патриарх Московский и всея Руси Алек-сий II. Ее поместили в резиденции Патриарха.
А за два дня до этого, в среду 25 августа 2004 года, в Ватикане состоялась церемония прощания с Иконой. В ка-честве специального гостя в ней принимал участие К. Ш. Исхаков.
– Не хотелось бы, конечно, – сказал я Камилю, – но надо вспомнить и то, как за твою «самодеятельность» тебя честили в свободной прессе.
Я понимал, что для него все эти «воспоминания» тяж-ки. Они висели на его душе пудовым камнем, пытаясь по чьей-то злой воле, по недомыслию, либо просто по доброй традиции – «ату, его!» – пригнуть к земле; желательно пониже.
– Ругали, что я, татарин-мусульманин, влез не в свое дело.
– А ты не спросил тех, кто ругал: «Ничего, что Успен-ский собор в Кремле построил стопроцентный католик Аристотель Фиораванти?» Это ведь главный православ-ный храм России, и кафедральный собор Патриарха. Като-лики вообще построили все основные объекты Москов-ского Кремля. А Питер?
– Почему я должен оправдываться?
– А почему не напомнил им Н. М. Карамзина: «Поскре-би русского – найдешь татарина»? Почему не сказал, что у многих блистательных родов России, таких как Аракчее-вы, Апраксины, Дашковы, Державины, Карамзины, Куп-рины, Сабуровы, Юсуповы, глубочайшие татарские корни?
– Знаешь, что? – Камиль уже закипал. – И тогда, и сей-час я говорил одно и то же, раздвоением личности не страдаю.
Ну, что же, давайте читать:
«Да, я мусульманин, но меня избирает мой народ, кото-рого в городе Казани – почти половина мусульмане, и по-чти половина – христиане, и плюс еще представители дру-гих конфессий. И для меня это очень важно, потому что этот вопрос волнует моих людей, моих казанцев, и поэто-му этим вопросом занимаются, как и вопросами всех кон-фессий, которые нас волнуют. Мы вернули очень много храмов православным, мечетей – мусульманам, мы разре-шаем им возводить новые храмы, мы вернули и храмы иудеям, храмы католические, и всем, кому это нужно. Мы занимаемся и работаем очень ровно, и для нас очень важ-ны заботы всех» .
А пока он делал свои заявления, идущие из глубины сердца, бравые корреспонденты, ничтоже сумняшеся, гу-сто постреливали в него, и в его верных товарищей длин-ными, а иногда и вообще отравленными очередями все-возможных «журналистских догадок».
Все из них, конечно, я описывать здесь не стану – нет никакого желания. Но вот один из наиболее, на мой взгляд, «догадливых» журналистских заголовков тех лет «Пиар с Божьей помощью», хотел бы продемонстрировать во всех подробностях:
«Мэр Казани объясняет инициативу Татарстана так: идея вернуть святыню в Казань родилась в связи с пред-стоящим в 2005 г. празднованием тысячелетнего юбилея города. Однако есть и другие объяснения действий Исха-кова. Весной 2001 года в Татарстане должны пройти вы-боры президента. Пока не ясно, сможет ли Минтимер Шаймиев принять в них участие, но в данном случае это не главное. При любом раскладе нынешние власти рес-публики хотели бы обеспечить Шаймиеву или его преем-нику поддержку православного населения. Для этого яко-бы и затеяно дело с возвращением чудотворной иконы в Казань» .
– Ладно, Камиль, главное, Икона в Казани.
– Конечно, этот факт вдохновил. И, прежде всего, моих дорогих казанцев. Кто знает, может быть, Икона положи-тельно повлияет на судьбу города и всех его горожан? Я в это верю.
В канун 1000-летия Казани, 21 июля 2005 года, Патри-арх Московский и всея Руси Алексий II передал Казанской Епархии список Иконы Казанской Божией Матери, кото-рый долгие годы хранился в покоях Папы Римского Иоан-на Павла II.
Это событие произошло во время церемонии открытия Благовещенского собора в Казанском Кремле.;
…это произошло во время церемонии открытия Благове-щенского собора в Казанском Кремле…
;
Казанские символы межконфессионального мира
;
Есть еще одна деталь, которая присутствовала в общей мозаике событий, связанных с возвращением Иконы. Она поставила крест на большинстве «независимых оценок», имевших место.
М. Ш. Шаймиеву и К. Ш. Исхакову были вручены ор-дена РПЦ Преподобного Сергия Радонежского Первой и Второй степени.
Через два месяца, в праздник в честь Казанской иконы Божией Матери 4 ноября Патриарх Московский и всея Ру-си Алексий II вручил мэру Казани патриаршую грамоту «В благословение за усердные труды во славу Русской православной церкви».
Совпадение: два разных, но близких по духу праздника отмечаются в один день – 4 ноября. Это «День народного единства» и «День памяти Казанской Иконы Божией Ма-тери».
Напоследок я спросил Камиля, не удержался:
– И все-таки, что ты вернул: оригинал или список?
– А зачем это тебе? Зачем это вообще кому-то надо знать? – он задумался. – Икона висела в личных покоях Папы, он ежедневно молился перед ней и лично отправлял ее в Москву. Искренне прощался, я это видел.
Он еще немного помолчал, потом продолжил:
– Судьбой Иконы занимался Патриарх, она хранилась в его Резиденции, и он сам привез ее в Казань. Ну, посуди: стали бы два мудрых человека, убеленных сединами, два уважаемых во всем мире христианина, заниматься только копией? И потом, если это сама Икона, она себя проявит. Вот увидишь.
Да, мой друг – романтик. И это здорово, что в жизни города с ним связано так много интересного, подчас почти неотличимого от того, что принято называть «городскими загадками». Теперь, вот, благодаря Исхакову, появилась еще одна – загадка Иконы Казанской Божией Матери.
1000–летие
Наверное, никто не стал бы возражать, если бы этапы биографии измерялись не просто чередой пустопорожних дней и ночей – жив пока, и ладно, – а какими-то ощути-мыми свершениями, о которых помнили бы как собствен-ные дети и внуки, так и абсолютно чужие люди. Вот толь-ко не каждый хотел бы делать для этого что-либо практи-ческое, и уж, тем более, – трудозатратное. В этом смысле судьба К. Ш. Исхакова сложилась хорошо. В нем всегда счастливо соединялись желание оставлять после себя свершения, и хотение делать в данном направлении все, что только он мог. И даже больше.
Поэтому 1000-летие Казани по праву считается одним из достойнейших его свершений. Оно с блеском подвело черту под главным этапом его биографии – казанским.
Нет необходимости перечислять мероприятия, которы-ми был ознаменован Юбилей; именно ознаменован, настолько все было грандиозно задумано и осуществлено. Все, что происходило в Казани и в ходе подготовки, и в конце августа 2005 года, когда масштабно – практически на мировом уровне – отмечалось само событие, подробно и в ярких красках описано в СМИ, книгах, показано в те-лерепортажах и фильмах. Вообще эта тема еще ждет свое-го исследователя, я думаю, когда-нибудь будет написана отдельная книга.
А желающие познакомиться с тем, что представлял со-бой тысячный День Рождения Казани, и сегодня могут зайти на сайт Юбилея – существует и такой – и все увидеть самостоятельно. Кто до сих пор не знает адрес, подскажу: www.kazan1000.ru.
– А мы с тобой, Камиль, – сказал я ему, – давай лучше поговорим о смысле этого мегапроекта. Зачем он вообще был нужен? И что, на самом деле, он дал людям?
– Ну, давай, – Исхаков вздохнул и надолго задумался.
При этом, мое писательское воображение весьма живо представило картинку, будто в этот момент в голове Ками-ля пришли в движение целые пласты памяти. Как громад-ные тектонические плиты, они готовились выплеснуть наружу гигантскую энергию эмоций, почти утихших в нем за эти восемь лет, прошедших после 1000-летия.
На протяжении долгого времени дата возникновения Казани оставалась невыясненной.
– В историографии с этими датами вообще беда, – ска-зал Камиль. – Там, где не было конкретной бумаги, типа Указа Петра I об основании Санкт-Петербурга, либо про-сто решения, закрепленного письменно, даты определя-лись почти на глазок. Плюс-минус десятки или сотни лет.
Казань была лишена точных письменных источников. В том числе, возможно, и потому, что в 1552 году они ба-нальным образом могли сгореть. Кому было дело до ка-ких-то бумаг, когда во время штурма войсками Ивана IV Грозного – яростного и бесповоротного – пылал сам го-род? Над толпой атакующих неслось лишь классическое в своей дикой – из века в век – повторяемости: «В крепости вино и бабы!» Однако желание узнать свой действитель-ный возраст у Казани всегда присутствовало довольно ак-тивно, и в попытках властей проявлялось регулярно.
– Вот, смотри, – сказал Камиль, протягивая мне копию старого документа, датированного 1894 годом; он принад-лежал Казанской городской Думе. – Здесь о 500-летии.
Я открыл листы и, спотыкаясь об архаизмы, прочел: «Заслушан доклад Управы № 37, о праздновании 500-летия существования Казани. В виду появившейся заметки о том, что в 1394 году, как это доказано профессором С.М. Шпилевским, основан был город Казань на нынешнем ме-сте его, Городским Головой был сделан запрос от Обще-ства Археологии, Истории и Этнографии при Император-ском Казанском Университете о подтверждении справед-ливости означенного сообщения» .
– И что ответили ученые?
– Не подтвердили, – сказал Камиль.
Он как бы напускал на себя некую вуаль удрученности, но мне показалось, что, на самом деле, Камиль не сильно переживал за своих коллег из далекого 1894 года; что и понятно: если бы сто лет назад они подтвердили 500-летие города, то сегодня ни о каком Миллениуме не было бы и речи.
– Вторая попытка была предпринята, – теперь начал я, поскольку точно знал, когда она состоялась, мы были с Камилем «взрослыми мальчиками», уже работали в ком-сомоле, и подготовка к такому мероприятию не могла пройти мимо нас; тогда пытались обосновать другой воз-раст – 800 лет.
Но Камиль меня опередил, он просто – как частенько у нас с ним бывало – выпалил:
– В 1976 году, – ему хотелось побыстрее проскочить эти исторические этапы, чтобы начать обстоятельный разговор о третьей попытке – его, удачной, в отличие от двух первых.
На запрос 1976 года категоричное «нет» прозвучало уже не из Казанского университета, а из самой Москвы. Не помогла даже проверенная временем партриторика. В письме Татарского обкома КПСС, направленном в ЦК, первым аргументом было напоминание о революционном прошлом города: «Еще в 80-х годах XIX века здесь начи-нает развиваться социал-демократическое движение, воз-никают марксистские кружки и группы. В Казани получил первое боевое крещение, стал убежденным марксистом и ;
… категоричное «нет» прозвучало уже не из Казанского университета, а из самой Москвы …
;
начал активную революционную деятельность основатель нашей партии и Советского государства В. И. Ленин».
Это только сейчас «не читается». Ну, в самом деле, ка-кое отношение мог иметь студент Ульянов к 800-летию Казани? А тогда, это был незыблемый ритуал, почти дев-ственный в чистоте помыслов и непорочности действий.
Считалось, что классик был причастен ко всему. Но чтобы было видно, что ты и сам в это веришь, в любом словесном лабиринте, который ты мастерил, должны были присутствовать ленинские цитаты, желательно по теме. Наиболее продвинутые умудрялись находить высказыва-ния на злобу дня даже у самих отцов основателей К. Маркса и Ф. Энгельса.
По существовавшей практике, из ЦК КПСС письмо бы-ло направлено в Академию наук СССР, оттуда попало в отраслевые институты – для проработки вопроса. Полу-ченные отзывы, в которых ученые московские мужи ука-зали своим коллегам из Казани на скудость источников – прошел век, а ничего не изменилось – были систематизи-рованы, и в короткой – с грифом «секретно» – записке двух отделов ЦК КПСС (оргпартработы, а также науки и учебных заведений) был вынесен вердикт: «Полагали бы целесообразным в настоящее время данный вопрос не рас-сматривать».
Хотя, могло быть и так, что отказ Москвы был связан не со слабостью доказательной базы, собранной Татарстаном, а с тем, что 800-летие Казани мешало другой дате, более значимой для страны, как повсеместно думалось. В 1977 году широко готовилось 60-летие Великой Октябрьской революции.
Читатель, конечно, хорошо понимает, что в те времена было не принято спорить с авторитетом ЦК КПСС. Но этот факт, некий императив массового общественного со-знания, инфицировал особым типом рвения. Я назвал бы это «корпоративной лояльностью властям».
Как рассказывали очевидцы, в те дни в столичных научных кругах вмиг перестали здороваться с человеком, который и затеял «всю эту канитель», и научные труды ко-торого лежали в основе определения возраста Казани, очень талантливым и очень нетерпеливым казанским уче-ным А. Х. Халиковым .
– Да, непростая тебе досталась история вопроса, – по-сетовал я, но мои сочувствия, запоздалые, не произвели на Камиля никакого впечатления.
– Вот, это нам и помогло, – сказал он. – Имея два отри-цательных результата, мы очень хорошо подготовились к третьей попытке. Сосредоточились на том, чтобы устано-вить дату основания Казани. И подкрепить его серьезными доказательствами.
– Опять все силы и средства «в кулак»?
– А как же? В итоге в сентябре 1999 года одновременно вышли сразу два указа о 1000-летии Казани: Б. Н. Ельцина и М. Ш. Шаймиева .
В своем отчете на сессии Казанского Совета народных депутатов Исхаков докладывал: «Принимая во внимание важность выяснения вопроса о времени основания г. Каза-ни, этапов его развития для сохранения и пропаганды мно-говекового историко-культурного наследия народов, насе-ляющих город – столицу республики Татарстан, в период с 1997 по 1999 г. Отделом социологических исследований Казанского Совета народных депутатов, аппаратом Казан-ского Совета были организованы комплексные исследова-ния по истории г. Казани».
– Давай подробней. Кто конкретно участвовал?
– А вот, считай, – Камиль начал было считать, но потом бросил это занятие, настолько длинным оказался список тех, кому Казань обязана установлением даты своего рож-дения; на этот раз, официального. – Исследования прово-дили 5 крупных научных учреждений Татарстана: Нацио-нальный центр археологических исследований Института истории и Институт языка, литературы и искусства Ака-демии наук РТ, КГУ, музей-заповедник «Казанский Кремль», Болгарский музей-заповедник.
– А ты сделал «работу над ошибками»?
– О чем ты? – Исхаков не понял, в его голове замелькал калейдоскоп предположений. – Где это я ошибся, по-твоему?
– Да, не ты, а твои предшественники, – сказал я, и у Камиля отпустило. – Я так думаю, что их главная ошибка была в том, что они обошли Москву, не посоветовались. Сразу обкомовскую бумагу на стол: дайте нам юбилей! Кто ж такое стерпит?
– Ну, это мы учли, – Камиль улыбался.
– Дипломатия?
– Не совсем, – Исхаков, конечно, владел старинной ме-тодой: подъехать, поговорить, даже подарок сделать (в хо-рошем смысле слова), но в данном случае оказалось, что им двигала совсем иная сверхзадача. – Мы ведь хотели не просто результата, договориться можно о чем угодно, и с кем угодно. Нам было важно качество. Помнишь, учили по философии закон перехода количества в качество?
Пришлось мотнуть головой: учили; хотя, признаться, я не совсем понимал, причем тут студенческие бдения, к тому же, связанные с философией.
– Надо было сделать так, – объяснил Камиль, – чтобы проблемой установления возраста Казани занялись как можно больше ученых. Чтобы «количество» перешло в «качество».
– Ясно. Значит, Москву вы мобилизовали?
– Ну, почему сразу мобилизовали? – Камиль продолжал улыбаться. – Попросили. Мы обратились в РАН, и к нашей проблеме подключились ученые сразу 4-х академических институтов: Археологии, Востоковедения, Всеобщей ис-тории и Российской истории. Потом я получил официаль-ные заключения. Они были положительными. Кроме них свою лепту внесли МГУ, Государственный исторический музей, Институт истории материальной культуры (Санкт-Петербург), Институт археологии и этнографии Сибирско-го отделения РАН (Новосибирск), Государственный Эрми-таж, Пермский педагогический университет, Самарский областной краеведческий музей, Саратовский областной музей краеведения. Очень помогла, кстати, Российская государственная библиотека – бывшая библиотека имени В. И. Ленина. Володю Егорова помнишь?
– А как же.
– Тогда, перед тем, как его назначили министром куль-туры России, он был директором «Ленинки», – Исхаков умел пользоваться возможностями своих друзей, если бы-ло надо для дела.
– Ну, а заграница? Неужели обошлось без нее?
– Нет, конечно, – в любой проект, которым он занимал-ся, Камиль закладывал такой запас прочности, что поло-жительный результат как бы прогнозировался заранее, и на долгие десятилетия вперед; не опротестуешь. – Доказа-тельной базой занимались ученые более 20 стран. Шумен-ский университет (Болгария), Институт археологии Вен-герской Академии наук, Будапештский и Сегедский уни-верситеты (Венгрия), Институт истории университета им Юстуса Либига (Гиссен, Германия), Гумбольдский уни-верситет (Берлин, Германия), университет «Айн Шамс» (Каир, Египет), библиотека «Сулеймания» и Институт тюркологических исследований университета «Мармара» (Стамбул, Турция), Карлов университет и Национальный музей Чехии (Прага, Чехия), Национальный музей Фин-ляндии, Институт археологии Академии наук Украины, Институт рукописей Академии наук Азербайджана. Многие работали, всех просто невозможно перечислить.
– Серьезная у тебя была компания.
– Но главный результат все равно дали казанцы, – мэр снова был готов расхваливать своих. – На территории Кремля, а также в местах, связанных с историей города, было заложено много археологических раскопов.
– Да, земляк-савиновец Заусайлов позавидовал бы тебе.
– Заусайлов, конечно, серьезный искатель древних ар-тефактов, – сказал Камиль. – Но, в данном случае, мы должны сказать спасибо Ф. Хузину, П. Старостину, А. Му-хамадиеву, С. Валиуллиной, А. Ситдикову, Р. Шарифулли-ну, Л. Недамковскому, Е. Казакову, А. Бурханову, Е. Бего-ватову, А. Губайдуллину, Н. Набиуллину и другим нашим замечательным археологам. Это они нашли веские аргу-менты, на которых был обоснован вывод о возрасте Каза-ни. Все находки сначала тщательно изучались и оценива-лись известным казанским археологом-булгароведом Т. Хлебниковой .
– Опять твой любимый системный подход.
– Особую роль сыграл академик Миркасым Абдулаха-тович Усманов , – продолжал Камиль; он не отреагировал на мою попытку похвалить его персонально. – Он находился во главе всей проводимой работы. Его энергия и, как оказалось, обширные научные связи по всему миру очень нам помогли. Научные исследования, как в республике, так и далеко за ее пределами, находились под опекой первого президента Академии наук Республики Татарстан ;
…было заложено много археологических раскопов…
;
Мансура Хасановича Хасанова и директора Института ис-тории АН РТ Рафаэля Сибгатовича Хакимова .
– И потом, не надо забывать какая колоссальная была проведена организационная работа, – сказал Камиль. – Начнем с того, что сделал Ельцин. Его Указ лег в основу.
Камиль немного подумал, а потом вдруг спросил:
– Сколько в Российской Федерации городов?
– По последней переписи, – я не совсем понимал, куда он клонит, – было тысячу сто городов.
– Ну, вот. А В. В. Путин возглавил комиссию по 1000-летию Казани. Одного из городов, за которые отвечал. Это ведь его слова: «Тысячелетие Казани – это событие мирового масштаба». И от такой оценки шло очень многое. Без Владимира Владимировича мы вряд ли смогли бы поднять такую махину задач. Многое зависело от усилий Алексея Леонидовича Кудрина, министра финансов России. Он был заместителем в Государственной Комиссии, целый ряд заседаний проводил сам.
– Да и республика, наверное, тоже старалась.
– В республике все шло от энергии и последовательно-сти Минтимера Шариповича Шаймиева. Несмотря на Указ Б. Н. Ельцина, он издал еще и свой Указ по 1000-летию. Это многое сдвинуло на уровне республики. Ведь у каждо-го голова болит о своем, а он требовал еще и участия в подготовке к Юбилею республиканской столицы. Я видел, как он упорно отстаивал наши интересы на заседаниях Госкомиссии, спорил. Без него нам было бы намного труд-нее. правительством Татарстана было принято специальное постановление по 1000-летию Казани . Но одной бумагой дело не сдвинешь. Рустам Нургалиевич Минниханов много сделал, чтобы все получилось как надо. В го-родской администрации на Юбилей города «пахали» прак-тически все. Но еще мы создали «Специальное управление по подготовке к празднованию 1000-летия основания г. Казани». Его возглавил Рафис Мирзанурович Гусманов. А сколько сделала Людмила Николаевна Андреева как мой заместитель в Казанском Совете народных депутатов? А сами депутаты? А сколько вообще было людей: в мини-стерствах и ведомствах, на предприятиях, просто казанцев, которые своим трудом приближали наш праздник! Это им спасибо за то, что все состоялось.
– Говорили, что основным аргументом была древняя чешская монета.
– Монета действительно была. Но кроме нее были найдены еще и другие предметы, не менее важные. Было более двух тысяч находок: керамика, оружие, монеты, в том числе, египетские, украшения, в том числе, бусы, ору-дия труда, изделия из кожи и металлических сплавов, дру-гие предметы быта. В зарубежных архивах было обнару-жено 10 неисследованных рукописей и 56 неизвестных карт, где под различными именами на месте нынешней Ка-зани отмечен город.
Дадим слово самим исследователям: «В 1994-2003 гг. на территории Кремля и прилегающей к нему территории <…> было заложено 57 раскопов <…>. На 27 раскопах <…> выявлен древнейший слой или же обнаружены ран-ние материалы во вторичном залегании. <…> археологи-ческие раскопки и наблюдения проводятся и <…> в исто-рической части города. <…> накоплен огромный фонд ар-хеологических источников, изучение которых позволяет воссоздать древний облик средневековой Казани, опреде-лить ее статус в разные исторические эпохи, решить мно-гие дискуссионные проблемы, имеющие зачастую прин-ципиальный характер» .
– Это были серьезные специалисты, – будучи сам до-тошным, когда дело касалось каких-либо оценок, Камиль всегда уважительно относился к людям знающим. – Фаяз Шарипович Хузин руководилм археологической экспеди-цией «Казанский Кремль». Сейчас он доктор исторических наук, член-корреспондент Академии наук Республики Татарстан, профессор, Заслуженный деятель науки РТ, ла-уреат Государственной премии РТ. Петр Николаевич Ста-ростин был руководителем республиканских археологов. Азгар Гатаулович Мухамадиев – член-корреспондент Ака-демии наук РТ. Айрат Габитович Ситдиков, можно сказать, «технически обосновал» 1000-летие. Тогда ему было 25-26 лет. А сейчас он руководит Наццентром археологических исследований, возглавляет кафедру в КГУ.
– Ты все-таки про монету расскажи, – сказал я. – Ведь именно о ней больше всего говорят. Решить вопрос о воз-расте города по одной монете! – Ага, и критикуют тоже. Но в чужой монастырь не ходят со своим уставом. Будет правильно, если бы о ней опять рассказали сами ученые.
И то верно.
Читаем:
«Сенсационной находкой оказалась чешская монета (или монетообразный предмет, изготовленный из свинца), обнаруженная в раскопе IX 1997 г. Толщина культурного слоя достигала 3 м. Пятый стратиграфический слой был выделен на участке Б/2. Монета лежала между двумя по-стройками золотоордынского времени, где в непотрево-женном состоянии покоился домонголь-ский слой мощно-стью не более 15 см. Монета найдена на глубине 295 см от современной поверхности. Предварительное изучение находки было проведено А.С. Беляковым (Москва, Госу-дарственный Исторический музей), проф. В.М. Потиным ;
…монета лежала между двумя постройками
золотоордынского времени…
;
(С.-Петербург, Государственный Эрмитаж), а также специ-алистами из Германии: Д. Клозе, Г. Штумпфом (г. Мюн-хен), проф. Б. Клуге (г. Берлин) и др. Они единодушно ат-рибутировали монету как чешскую (на аверсе надпись + VACLAV /// CNIZ, на реверсе – PRAGA CIVITA) и опреде-лили время ее чеканки в пределах конца Х–XI вв. Подроб-ным изучением монеты занималась д-р Я. Хаскова (г. Пра-га). Она пришла к заключению о том, что эту монету, че-каненную в 929-930-х годах, следует рассматривать, как старейшее богемское подражание раннебаварским денари-ям. Однако в Казань она попала, скорее всего, во второй половине Х в.».
– Я встречался с Ярнилой Хасковой лично, – сказал Ка-миль. – Ездил к ней в Прагу. Она произвела на меня впе-чатление кристального ученого и нумизмата. Принципи-альный человек и обаятельная женщина. Между прочим, исследовав нашу монету, найденную в Кремле, она сделала научное открытие, лично установила, что чеканка денег в ее родной Чехии была привычным производством задолго до той даты, которая была официально принята в ее стране.
– Тщательная работа, – с неподдельным уважением произнес я. – А ведь были и такие критики, которые заяв-ляли, что эту монету подбросили (!) в землю сами архео-логи. Неужели «жаба душила»?
– Я тоже думаю, что тут не обошлось без некоторых ка-честв, присущих людям, – сказал Камиль. – Бог с ними. Я только хочу еще раз подчеркнуть: монета была не един-ственным предметом, который тщательно изучался. При-чем, не на расстоянии, как это делали наши оппоненты, которые ее и в руках-то не держали, а методами есте-ственных наук.
– Это как?
– А почитай опять у археологов.
Ладно, читаем дальше (даты выделены мною, чтобы наши Фомы неверующие, если таковые еще остались, лучше разглядели – Е. Березин):
«Термолюминисцентный анализ фрагментов керамики, проведенный проф. Й. Ридерером в Ратген-лаборатории Государственного музея Берлина (Rathgen-Forschungslabor, Staatliche Museen zu Berlin), показал следующие результа-ты: фрагмент лепной керамики салтово-маяцкого типа из V слоя (раскоп II, участок С/12, гл. 280 см), перекрывающего подошву земляного вала, имеет дату 951+-155 лет; фрагмент венчика гончарного красноглиняного сосуда из того же раскопа (участок Ж-З/15, гл. 240 см) – 888+-125 лет; еще один фрагмент гончарного сосуда из V слоя рас-копа III (участок Б/2, гл. 260 см) – 1021 +-145 лет; послед-ний образец в виде гончарной керамики из смешанно вскрытого IV-V слоев (раскоп XIII, участок В/3, гл. 210 см) – 1261+-102 гг. Не менее интересны результаты радио-углеродного датирования образцов угля из древнейшего слоя Кремля, полученные в лаборатории Института исто-рии материальной культуры РАН (Санкт-Петербург). Об-разец № 1 (Ле-5564), взятый из древнейшего слоя, пере-крытого строительным мусором каменной стены XII-XIII вв. (раскоп ХХ, участок Б/4, гл. 180 см), дает дату 1145+-25 ВР (лет тому назад); образец № 2 (Ле-5565) из анало-гичного слоя (раскоп XVIII, участок А/8, гл. 125 см) дати-рован 1010+-25 ВР (лет тому назад). Археологические да-ты подтверждаются также спорово-пыльцевым анализом почвы, произведенным сотрудниками кафедры ботаники КГУ под руководством доцента В. Т. Шаландиной. По данным палинологов, спорово-пыльцевой анализ образ-цов, взятых из основания раскопов Х и XIII, отражает от-носительно слабую облесенность: островки широлиствен-ного леса из дуба, вязи и липы чередовались с открытым ландшафтом, занятым злаково-разнотравными формация-ми с большим участием полыни. По шкале В. А. Климано-ва, экстремум потепления в регионе наблюдался около 1000 лет назад <…> » .
– Послушай, Камиль, – обратился я к нему. – Я тут нашел один интересный материал. Мне кажется, он поста-вит хорошую эмоциональную точку в споре, кто ближе к истине. В ноябре 2013 года со студентами КАИ встречался доктор исторических наук, Заслуженный деятель науки РФ и РТ А. Л. Литвин. Речь зашла о достоверности возраста Казани. Так вот на реплику из зала: «У нас преподаватель политологии совсем другое говорил», Литвин отреагиро-вал быстро и ответил коротко: «Вы хотите от политолога знания археологии?»
– Да, в этом тоже одна из причин критики.
Но в Татарстане работали конкретные (можно сказать, узкие) специалисты, они и решали этот вопрос. Даже были проведены целых три международные научные конферен-ции «Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII вв.», «Средневековая Казань: возникновение и развитие», «Великий Волжский путь». Огромную помощь мы получили от специалистов Центра исследования исламской истории, искусства и культуры (ИРСИКА), его тогда возглавлял профессор Экмеледдин Ихсаноглу.
– Все результаты конференций были обнародованы и обсуждены, – продолжал Камиль. – В них участвовали ученые разных специальностей – историки, археологи, нумизматы, языковеды, фольклористы из многих научных центров России, а также зарубежья. В итоге было призна-но, что нашими, – казанскими, – учеными сделаны круп-ные мировые открытия. Так, что…;
С Экмеледдином Ихсаноглу
;
В этой совместной работе Камиль крепко сдружился с Экмеледдином Ихсаноглу, он даже не подозревал, что вновь встретится с ним, и опять они будут работать вместе.
Когда К. Ш. Исхаков был назначен в Джидду, его дав-ний друг работал там Генеральным секретарем Организа-ции Исламская конференция, в которой Камиль представ-лял интересы России.
– А как получилась дата 1005 год?
– О, это был красивый анализ, – заулыбался Камиль. – Все находки, которые прошли тщательную экспертизу, были сведены в одну таблицу. В ней хорошо просматрива-лась частота совпадений экспертных оценок. И тогда, пу-тем аппроксимации, ученые-математики совместно с ис-ториками назвали дату: стык 1004-1005 годов.
– Ты, знаешь, а я ведь тоже сделал «открытие».
– Даже так? Ну, тогда, давай, делись.
– Я его назвал Законом «Отцов и детей».
– Не тяни уже.
– Все просто: в 1976 году Б. А. Рыбаков, директор одного из институтов Академии наук СССР, был против юбилея Казани, а через четверть века его сын Р. Б. Рыбаков, тоже директор одного из институтов Академии, сказал «да». Вокруг того, что ты делаешь, Камиль, всегда закручивается столько всякого разного.
– Главное – интересного. А если еще и полезного, так это вообще зд;рово!
Из письма директора Института российской истории РАН, члена-корр. РАН, проф. А. Н. Сахарова: «Глубоко-уважаемый Камиль Шамильевич! Институт российской истории РАН с большим интересом следит за научными изысканиями историков Татарстана, не исключая и вопроса об определении исторического возраста города Казани. В последние годы татарстанским ученым при содействии коллег из России и многих зарубежных стран удалось отыскать немало новых свидетельств существования древнего городища на месте современной Казани. На не-давней конференции «Средневековая Казань: возникнове-ние и развитие» весь комплекс этих данных был вынесен на широкое обсуждение научной общественности. Докла-ды участников и ход дискуссии показали, что на сего-дняшний день накоплено достаточно материалов для отне-сения начала истории Казани к рубежу Х и XI веков» .
Из письма директора Института археологии и этногра-фии РАН (Сибирское отделение), академика РАН А. П. Де-ревянко: «Глубокоуважаемый Камиль Шамильевич! Направляю Вам заключение нашего Института. У нас нет сомнений в том, что поселение уже существовало в X веке. Последующие полевые и лабораторные работы в Кремле и на Посаде очень вероятно могут выявить и более древние горизонты. Установление официальной даты становления г. Казани в этом случае дело политическое. Подчеркиваю, что у нас не вызывает сомнения тот факт, что г. Казани не менее тысячи лет. Всего наилучшего. Искренне Ваш. Директор Института, академик А. П. Деревянко» .
Из письма Академии наук республики Татарстан: «Глу-бокоуважаемый Камиль Шамильевич! Во исполнение по-ручения Президента РТ Шаймиева М. Ш., учитывая обра-щение мэра г. Казани К. Ш. Исхакова и международной конференции «Средневековая Казань: возникновение и развитие», Президиум Академии наук Татарстана заслушал и обсудил доклад директора Института истории АНТ, к.ф.н. Хакимова Р.С. «О времени возникновения г. Каза-ни». Президиум АНТ постановляет: 1.2. Принимая во внимание частоту совпадения экспертных оценок, на ос-нове археологических, нумизматических данных и данных термолюминисцентного анализа керамики, споров-пыльцевого анализа почвы, учитывая небольшую мощ-ность V археологического слоя Казанского Кремля, что указывает на относительно медленное становление город-ского поселения, считать вероятной датой возникновения Казани как города, найденной путем аппроксимации вре-менной зависимости результатов многочисленных незави-симых исследований по установлению времени основания Казани, границу 1004-1005 годов. Главный ученый секре-тарь Академии наук Татарстана, Член-корр. РАН, АНТ И. Б. Хайбуллин» .
Из интервью директора Института истории Академии наук республики Татарстан Р. С. Хакимова: «Затем состоя-лось заседание отделения истории РАН, на котором едино-гласным голосованием было признано, что нашему городу 1000 лет. Там же работы наших людей были квалифициро-ваны как научное открытие. Татарстанские ученые пред-ложили оригинальную методику определения даты проис-хождения городов. В связи с ней даже подвергнута сомне-нию правильность методики определения возраста Моск-вы, Новгорода, других российских городов. На заседании отделения истории РАН было дано заключение о дате про-исхождения Казани, которое было направлено в аппарат Президента РФ» .
– А сказать тебе, кто вел заседание? – спросил Камиль, и тут же ответил; в его голосе была нескрываемая гор-дость. – Александр Александрович Фурсенко! Он очень много сделал для того, чтобы наше 1000-летие состоялось.
Читатель уже знает, что именно со времени работы по 1000-летию началась многолетняя дружба К. Ш. Исхакова с А. А. Фурсенко, академиком АН СССР, членом Президи-ума РАН, академиком-секретарем Отделения истории РАН, крупнейшим советским и российским ученым по обще-ственным дисциплинам.
– Итак, результаты Юбилея?
– Двумя словами не скажешь, – Камиль задумался. – Праздники и мероприятия я бы отставил в сторону. Хотя, они тоже важны. Когда еще в Казани прошел бы, напри-мер, саммит глав государств СНГ? Он состоялся 27 августа 2005 года.
– А я бы добавил еще фактов, – сказал я. – Ведь теперь они тоже стали по праву неотъемлемой частью истории Казани.
– Да, конечно, – продолжил Камиль. – В город приехали несколько десятков тысяч гостей, в том числе, только официальных 13 тысяч. К юбилею было приурочено выездное заседание Государственного Совета Российской Федерации. Был проведен съезд Всемирного конгресса татар. Открыт Казанский метрополитен, через 1,5 часа он заработал для всех.
Непосредственно в сам Юбилей, несмотря на свой бо-лее чем зрелый возраст, Казань сияла, словно молодая та-тарочка на выданье. Праздничные мероприятия длились несколько дней на площади и в парке Тысячелетия, на площади Свободы, на пешеходных улицах Баумана и Пе-тербургской, на берегах Булака и в других местах города, любимых горожанами.
На Центральном стадионе прошли торжественные це-ремонии и выступления, а также Главный Концерт. По-всеместно проходили народные гуляния, парады, выступ-ления артистов. Состоялись детские, молодёжные, спор-тивные, музыкальные, поэтические, театрализованные праздники. В городе выступили полтора десятка ведущих артистов, в том числе, зарубежных. Над Казанью развер-нулось грандиозное авиа-шоу, в котором одновременно приняли участие «Русские Витязи» и «Стрижи». Был про-ведён Евразийский фестиваль воздухоплавания. На озере Кабан состоялся водно-спортивный праздник. Прошли два светомузыкальных шоу, которые было возможно наблю-дать даже из космоса.
Завершил празднества 1000-залповый салют.
И, наконец, казанцы изготовили свое любимое нацио-нальное лакомство чак-чак, оно было весом в 1 тонну и размером более 10 кв. м.
– И все же отставим пока в сторону сам праздник, – Камиль продолжал гнуть свое; видимо, он уже сложил для себя какую-то особую схему: что такое 1000-летие? – Важнее как к этому относились люди и что они получили от этого события. Ты не забывай, я был градоначальником, и отвечал за то, хорошо живется моим горожанам или нет.
– Ну, ладно, давай поступим так, как предлагаешь ты, – согласился я. – Начнем с главного: Юбилей в денежном эквиваленте. Сколько в город пришло средств?
– По разным статьям это более чем 89 миллиардов руб-лей, – ответил Камиль. – Включая инвестиции.
– Толстый кошелечек, – пошутил я. – По-моему, когда ты принял Дальний Восток, на каждый из регионов твоего округа приходилось меньше.
– Почти столько же. В ДФО было в среднем 89,5 мил-лиарда на регион по федеральной целевой программе.
– Ну, вот. А тут на один город столько, это зд;рово, – сказал я. – Но интересно узнать, как оценивается эффек-тивность таких вложений? Не обывателями, конечно, типа, «могли бы отдать народу», а специалистами: экономиста-ми, финансистами и прочими грамотными людьми?
– В первую очередь, по уровню валового продукта.
– И что Казань, опять отличилась? Или в результате 1000-летия ничего не произошло?
– Так не бывает, – Камиль докладывал, будто он опять стоял на трибуне «Государственной Комиссии по подго-товке к празднованию 1000-летия основания Казани», ко-торую возглавлял Президент Российской Федерации В. В. Путин. – Такие крупные вложения обязательно влекут за собой адекватное им развитие. Это объективный закон. Ты только представь, сколько открылось новых рабочих мест. Деньги же надо осваивать?
Исхаков не стал рыться в бумагах. Все свои цифры и факты он помнил наизусть:
– За время подготовки к 1000-летию, – продолжал он, – по многим показателям Казань вышла на передовые пози-ции в Российской Федерации. Валовой продукт города и объем промышленного производства выросли в 2 (!) раза. Это повлекло за собой рост доходов населения.
– Значит, Казань стала в два раза богаче?
– По сути, это так.
– А что было из необычного?
– Когда под наш Юбилей мы подвели такую «финансо-вую подушку», – сказал Камиль, – привлекательность нашего города мгновенно подскочила вверх. Объем инве-стиций, в том числе, иностранных, вырос – не упади! – в пять (!) раз. А это вложения в создание и перевооружение производств, вложения в строительство – был просто строительный бум какой-то, – вложения в реконструкцию жилья и городской инфраструктуры. Плюс реставрация: мы привели в надлежащий порядок более восьмисот объ-ектов.
Читатель, конечно, понимает, что все, написанное в этой книге ранее, и есть «ход подготовки» к Юбилею города. На самом деле, о львиной доле того, что было сделано, мы уже рассказали.
И все же. В недрах городской администрации отыскался любопытный документ: «Перечень объектов, введенных к 1000-летию основания г. Казани»; массовый читатель его не видел. В нем 139 (!) наименований. Это и есть матери-альное воплощение праздника: либо реконструкция-реставрация старого, либо строительство нового.
В «Перечне» 14 объектов образования, 19 – здравоохранения, физкультуры и спорта, 24 – культуры, 32 – торговли и общественного питания (плюс 173 магазина и минимаркета, 59 объектов общественного питания, 22 объекта бытового обслуживания населения), 9 объектов правоохранительных органов, 30 – ЖКХ и транспорта. Это жилье, метрополитен, школы, вузы, больницы, новые городские магистрали и автодороги, мосты, аэропорт, речной порт, вокзал, улицы, площади и парки, спортсооружения, театры и кинотеатры, музеи и памятники. Только новых гостиниц около двух десятков. Гигантские торговые комплексы Рамстор, ИКЕА, МЕТРО.
Между тем, Камиль продолжал:
– Я тебе больше скажу, в ходе подготовки к 1000-летию, Казань настолько встала на ноги, что нам стали давать кредиты, представляешь?
– А вот тут подробней, пожалуйста, – встрял я. – Когда ты ушел, говорили: «Исхаков набрал чужих денег, провел Юбилей, и смылся. А нам, – расхлёбывай». Было такое?
– В спину только ленивый не скажет, – он даже не оби-делся. – Во-первых, кредиты мы старались брать не про-сто так, а под чьи-нибудь гарантии. Получили мы от МБРР 125 миллионов долларов США на объекты здравоохранения, образования и соцзащиту. Ни на что другое эти деньги потратить было нельзя. Они и ушли туда, куда предназначались, у американцев с этим строго. Но деньги мы брали не под себя, а под Правительство России.
– То есть, если бы Казань не стала отдавать их, за вас расплатилась бы Москва?
– Ну, вроде того. А, во-вторых, я ушел не по собствен-ной воле. Остался бы мэром, сам бы все и «расхлебал».
«И расхлебал бы, – твердо подумал я. – Исхаков нико-гда не оставлял после себя незавершенных дел». Сколько я знаю, он их просто не умел оставлять незавершенными.
– А инвестиции в социальную сферу? – продолжал Ка-миль. – Ведь это самый короткий путь к улучшению жизни горожан. За то время, пока шла подготовка к 1000-летию, инвестиции в городскую социалку увеличились более чем в 4,5 раза.
Камиль немного походил по комнате, как бы собираясь с мыслями, потом сказал:
– Вот ты думаешь, что ФЦП «Сохранение и развитие исторического центра г. Казани», которую мы пробили в Правительстве России, это только история?
– Ну, наверное, раз «исторический центр».
– Вовсе нет, – сказал Камиль. – Из 131 мероприятия, что были записаны в Программе, 116 проектов относились к социальной сфере. И так мы старались поступать везде. Главный наш «проект» это человек, живущий в городе Ка-зани. И точка!
То, что это было действительно так, я знал лично. Од-нажды Исхаков приехал по своим делам в Москву.
– Я выступаю на сессии горсовета. Давай еще раз про-бежимся по моему докладу. Вроде бы все готово, но ты посмотри своим глазом.
Я посмотрел, и кое-что для себя понял. Открыл в моем друге, которого знал столько лет, новые черты. Решая во-просы материальные – без них в таком деле никуда – Ка-миль поднял тему 1000-летия на такую высоту, которая для многих наших начальников до сих пор сияет как неприступный Эверест; уж так повелось в России. Для Исхакова же эта высота – простой человек, горожанин, – стала частью его самого. Он действовал именем Этого Человека, и – одновременно – во имя Этого Человека.
Вот, что он готовился сказать депутатам:
«Если бы смогли мы, полностью используя этот исто-рический шанс, так организоваться, чтобы этот великий праздник стал частичкой души каждого казанца, чтобы слова «мой город – мой дом» объединили нас в еще более дружную семью, чтобы в возросшей гордости за свой го-род каждый ощутил свой труд, свою причастность, чтобы созданная нами атмосфера, общественно-политическая ситуация была по душе нашим потомкам, чтобы и они, и гости говорили о нас с вами, как о горожанах, сделавших все, что было возможно, да, и невозможно. 1000-летие нашего города будет в душе каждого, в каждой семье праздником, если у казанцев будет более достойная, чем сейчас, жизнь, если люди станут богаче и экономически, и духовно, если будут решаться их насущные проблемы – будет достойная работа, будет жилище, доступный и в до-статке транспорт, не будет проблем связи, созданы условия для детей, они будут спокойны за пенсионеров, родствен-ников, а пенсионеры будут окружены заботой государства и в достатке будет их старость, молодежь будет раскованно и уверенно идти вперед в будущее. Праздник будет туск-лым или просто его не будет в душе, и останется только форма, если все заботы будут о том, на что поесть, как уй-ти от долгов, где найти хоть какую-то работу. Каждому из нас предоставляется возможность сделать для нашей Ка-зани что-то хорошее, что в его силах. И мы все вместе обя-заны сделать все от нас зависящее, чтобы в свое 2-е тыся-челетие Казань вступила помолодевшей, стала еще краше, светозарнее и любимее. Иного нам не простят».
Я видел, где надо бы поправить. Были длинноты, тяже-лые для восприятия на слух, были и другие, чисто тексто-вые заморочки, которые понятны человеку, знакомому с «муками писанины». Но чем больше я вчитывался в слова, которые Исхаков готовился сказать своему городу, тем меньше у меня оставалось желания влезать в них с моими, пусть и правильными, но, в данном случае, не нужными правками.
– Знаешь, Камиль, – сказал я. – Оставь все как есть. Душа человеческая не поддается редактированию. Люди тебя поймут и без нашего участия.
Организаторы не забыли, чем отметить труд людей, ко-торый они отдали на благо родного города.
Была учреждена государственная награда Российской Федерации медаль «В память 1000 летия Казани» . В свою очередь, Казанский Совет народных депутатов учредил: звание «Почетный гражданин Казани»; Книгу Почета Казани; Почетную грамоту Казани; Знак отличия «За труд и доблесть во благо Казани»; Знак отличия «За безупречную службу Казани»; Благодарность Мэра Казани; Почетные грамоты отраслевых структурных подразделений города Казани, районов города. Подготовка к 1000-летию, которая отразилась и на обретении городом более уверенного статуса, позволила принять Устав города Казани .
Я уверен, сколько ни прошло бы лет, какие события не вставали бы на пути человеческой памяти, Казань – теперь 1000-летняя – тоже не забудет моего друга, и своего руко-водителя – Исхакова Камиля Шамильевича. Он того стоит. Как справедливо заметил М. Ш. Шаймиев: «Мы все рабо-тали, но он коренником все же был, город надо было при-вести в порядок – Тысячелетие Казани. Тогда успешно прошло, но все на нервах, день и ночь работа, он весь был в работе» .
– И все-таки, какой, по-твоему, главный итог Юбилея?
Исхаков не спешил с ответом. Потом вдруг поднял гла-за, посмотрел на меня в упор и произнес:
– Город, вот главный итог.
– Как это: город главный итог?
– Город стал другим, – Камиль был убежден в том, что он говорил. – Из бывшей «Всесоюзной оборонки» он пре-вратился в открытый европейский город. Здесь поселился новый дух, дух раскрепощения и индивидуальности, вза-имного доверия и взаимной ответственности. И вместе с Казанью мы все стали другими. Лучшими.
Исторически-справедливый факт: почти 17-летний труд К. Ш. Исхакова на посту руководителя Казани был отме-чен высокими государственными, региональными и обще-ственными наградами Российской Федерации.
Я думаю, будет правильным, если именно на этой при-ятной ноте мы и закончим рассказ о казанском периоде работы К. Ш. Исхакова.
;
…Казань не забудет моего друга, и своего руководителя – Исхакова Камиля Шамильевича…
К. Ш. Исхаков в Хабаровске
;
Орден Почета
№ 2267
Указ Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина
от 07.07.1996
;
Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
№ 1129
Указ Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина
от 13.04.1999
;
Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени
№ 433
Указ Президента Российской Федерации В. В. Путина
от 19.07.2004
;
Президент Российской Федерации В. В. Путин вручает
К. Ш. Исхакову Орден «За заслуги перед Отечеством»
III степени
Москва, Кремль
;
Орден «За заслуги перед Республикой Татарстан»
№ 011
Указ Президента Республики Татарстан М.Ш. Шаймиева
от 17.11.2005
;
Регалии «Почетного гражданина Казани» К. Ш. Исхакова
Решение Казанской Городской Думы
от 20.04.2006
;
Вместо послесловия.
Сегодня, 7 января 2014 года, в Рождество, я закончил эту книгу «Мой друг Камиль Исхаков». Что из этого полу-чилось, теперь судить читателю.
Но впереди имеются новые планы. Ведь я не рассказал о другой жизни Камиля Шамильевича, уже без его люби-мой Казани.
В ноябре 2005 года, на самом пике казанской карьеры, он был назначен полномочным представителем Президен-та Российской Федерации В. В. Путина в Дальневосточном федеральном округе. Затем был Минрегион России. Затем дипломатическая служба в ранге посла в качестве постоянного представителя Российской Федерации при Организации Исламская конференция в королевстве Сау-довская Аравия, Джидда. Затем возведение Болгарской исламской академии и президентство в ней.
Это были не менее трудные и насыщенные страницы его интересной жизни.
Возможно об этом я расскажу в следующей книге.
Как мы ее назовем, и, главное, что напишем в ней, по-думаем дополнительно. Слишком мало прошло времени с тех событий, чтобы разобраться во всем объективно.
Так что, прощаться еще рано. Потому и послесловия как бы нет. Есть – «вместо»…
Поселок «Новоголицыно»,
Подмосковье.
07.01.2014. Евгений Березин
Оглавление
От автора 7
Глава первая 14
Ш;;;р; 14
Мечеть 15
Далекий предок 20
Неправильный путь 28
Два деда 35
Юату 58
Женский след 67
Глава вторая 99
Савиновский разбег 99
Сказки села Савиново 100
Звезды Исхакова 124
Война 134
Родительский дом 151
Счастье – это диод 160
Глава третья 175
Университет 175
Диод «отдыхает» 176
Зажечь факел 182
Платить долги 206
Капитал 216
Глава четвертая 233
Выбор 233
Комсомол 234
Камалеев 242
Комсомол (продолжение) 249
Алгоритм 286
Глава пятая 299
Шаймиев 299
Глава шестая 337
Казань. Родина. Судьба 337
Кул Шариф 339
Ветхое жилье 366
Ломовая лошадь 395
Стратегия 412
И зрелищ 423
Метро 442
Икона 474
1000–летие 498