Панищев Алексей Леонидович,
кандидат философских наук, доцент, профессор РАЕ.
Доцент кафедры теологии и религиоведения
Севастопольского государственного университета
ORCID 0000-0003-4327-1225
Кризис идеи мессианства русского народа
в геополитическом измерении
Россия как самостоятельное государство проводило достаточно независимую внешнюю политику, при этом основываясь на таких культурных ценностях, которые свойственны христианскому мировоззрению. Среди таковых особое внимание обратим на чувство духовной ответственности за другие народы. Именно оно позволило России, как правило, на добровольных основах объединить в себе множество различных этносов. Россия стала областью для конструктивного диалога между множеством культур. Концепцию диалога культур сформулировал советский учёный Михаил Михайлович Бахтин (1895-1975 гг.). Согласно данной концепции, диалог культур предполагает взаимодействие между культурами, при котором становятся актуальны их лучшие качества и общие ценности.
Особое значение в развитии внутренней и внешней политики России имеет концепция «Москва – Третий Рим». Эту концепцию предложил московский дьяк Филофей, выразив в начале XVI века её суть в письмах русскому великому князю Василию III. Суть изложенного в этих письмах такова: первый Рим пал, второй Рим – Константинополь – тоже пал, Москва осталась единственным центром, где сохранена истинная вера – Православное Христианство. Поэтому русский человек призван в своём образе жизни сохранить христианскую веру и явить её миру. Пока сохраняется хотя бы один народ, в котором есть живая вера – Христианство – Бог милует всё человечество. Также как ради десяти праведных людей Господь милосердствует и щадит весь город, так и ради одного праведного народа сохранит весь мир со всеми иными народами. С концепцией «Москва – Третий Рим» очень гармонируют слова В.С. Соловьёва: «Спасающийся спасётся. Вот тайна прогресса – другой нет и не будет». Именно благодаря этой концепции сформировались очень высокие нравственные стандарты в русской культуре. Архидиакон Антиохийской Церкви Павел Алеппский, бывший в России с 1654 по 1656 гг., описывал русских людей как святых. Он так и писал: «Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников. Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти…». По сути, развитая культура стала основой для формирования России как империи, как многоэтнического государства. Народы, территориально граничащие с Россией, полагали, что именно в её составе их духовность будет наиболее интенсивно развиваться.
Таким образом, мы видим, что внешнеполитический успех России был обусловлен тем, что она в вопросах сношений с другими народами опиралась на христианские нормы. Именно это обстоятельство позволило России стать территориально крупнейшим государством мира. Продвижение России на Восток носило в основном мирный характер, хотя, разумеется, кровопролитные конфликты случались. Русские цари всегда подчёркивали, что народы в русское подданство нужно приводить уговорами и лаской. Уже во второй половине XVII века атаманы Бекетов, Семёнов и Хабаров активно стремились закрепиться в Приамурье. В 1686 году произошло знаменитое Албазинское сидение, в ходе которого русские казаки показали лучшие воинские качества. В 1689 году между Россией и Цинским Китаем был подписан мирный договор.
Во второй половине XIX века геополитическая обстановка заметно изменилась относительно времён двухвековой давности. Поражение России в Крымской войне 1853-1856 гг. заметно пошатнуло её международный авторитет. Это заставило Россию более активно проявлять себя на Востоке. Ещё до Крымской войны благодаря экспедициям Г.И. Невельского к России мирным путём были присоединены огромные земли Приамурского края.
В 1858 году между Россией и Китаем были подписаны Айгунский и Тяньцзинский договоры. В 1860 году был заключён Пекинский трактат, в котором определялась государственная граница между Россией и Китаем. В 1881 году в Петербурге был подписан дополнительный Договор об Илийском крае (западная часть границы между Россией и Китаем). Отметим, что условия заключения этих договоров были благоприятны для России, так как Китай испытывал агрессию со стороны Великобритании. В результате российская дипломатия смогла обеспечить закрепление России на ряде земель, часть из которых принадлежит России и поныне.
Тем не менее в конце XIX века во внешней политике России стали происходить заметные изменения, связанные с превалированием финансовых интересов частных компаний и подчас правящей династии. Начала формироваться политика, которую в СССР назвали бы империалистической. В таких отношениях власть ориентировалась не на обеспечение условий, содействующих духовному благополучию народов, а на выкачивание из них материальной выгоды.
Особенно грубо были нарушены традиционные нормы духовной ответственности в китайском погроме в Благовещенске в 1900 году. Эти события не являются отдельным предметом исследования в данной работе, но о них нужно упомянуть, как о знаковом эпизоде в истории России на Дальнем Востоке. Фоном для этой трагедии послужило ихэтуаньское восстание, известное в грубом переводе в качестве «боксёрского восстания». Из Благовещенска под видом борьбы с китайскими повстанцами были изгнаны все китайцы без какого-либо расследования их причастности к бандам. Более того, многих из тех китайцев, которые сумели добраться из Благовещенска до Китая, убили сами китайские повстанцы. Иначе говоря, власти Российской империи обрекли невиновных людей на смерть. В этой трагедии виновны и власти, которые своей позицией посодействовали уничтожению мирных китайцев, и сам народ, озлобленный на жизнь, и государственные власти, которые в рамках капитализма создали жёсткую конкуренцию за рабочие места. Китайцев и ранее избивали со словами, что из-за них русских людей лишают работы и гонят на смуту. В 1900 году весь негатив прорвался. Примечательно, что те русские люди, которые пытались защитить китайцев, сами оказались в опасном положении, так как их обвиняли в предательстве. В ходе этого погрома погибло несколько тысяч китайцев. Некоторые могут отметить, что английские или немецкие колонизаторы действовали гораздо более жестоко, но это не оправдывает несправедливую жестокость, которая случилась в 1900 году в Благовещенске. Более того, были грубым образом попраны нормы христианской любви к ближнему и духовной ответственности за народы, живущие в границах России. Зададимся вопросом: можно ли было надеяться на то, что китайцы будут любить Россию после произошедшего? Это было время, когда дух Христианства во внешней политике России стал выдавливаться колониальными амбициями, ради которых религиозные нормы стали использовать в вопиюще аморальных целях, в качестве прикрытия сребролюбия и безответственности государственной власти. Ради частных интересов приносились в жертву целые народы. «Это было время, когда даже маленьким детям внушали, что убийство, разрушение, уничтожение целых наций – доблестные, святые поступки. Об этом твердили, вопили, взывали ежедневно миллионы газетных листков… Появились во множестве гадальщики, составители гороскопов и предсказатели будущего». Естественно выглядит то, что солдаты стали задаваться вопросом: если они христиане, то почему должны убивать таких же трудовых людей, какими являются их родители, братья и сёстры? Почему нужно совершать тяжкие грехи, которые прикрываются высокими религиозными рассуждениями о Боге, царе и Отечестве? «В итоге, всё, что им напоминало о несправедливом государстве: заводы с их станками, жандармы с их свистками и т.д. – в восприятии трудового народа превратилось в средство тирании и подавления человеческого достоинства. Государство стало отождествляться со злом, которое надо непременно уничтожить».
Такое крушение государственной идеологии закрыло широкие возможности, до недавнего времени раскрывавшиеся перед Россией. Вероятность вхождения Китая, по крайней мере его северо-восточной части, в состав России была очень велика. Китай в то время очень отличался от современного и, беря во внимание полуколониальное состояние этой страны, Россия могла бы рассчитывать на искреннюю верность китайского народа русскому Царю. Среди интеллигенции было немало людей, которые видели будущее Китая исключительно в составе России. Учёный и личный врач императора Александра III Пётр Александрович Бадмаев прямо утверждал, что для Китая (включая Тибет) единственным шансом сохранить свою культуру является вступление в состав России. Тут нужно помнить, что самим Китаем правила маньчжурская династия Цин, которая в середине XVII века завоевала Китай и, соответственно, сама воспринималась как власть, пришедшая извне и утвердившаяся военной силой. Поэтому для большинства населения Китая, привыкшего столетиями платить дань захватчикам, не было принципиально важно, кто будет у власти в их стране: главное, чтобы условия жизни были благополучными. После того, как они увидели резкое изменение внешней политики России в конце XIX века, её отношение к приграничным народам говорить о включении Китая в состав России стало невозможно. Если в XVII веке народы Сибири и Дальнего Востока видели в русском Царе доброго человека, который забоится о них и не облагает тяжёлым ясаком, то в конце XIX века они воспринимали правительство Российской империи как колонизаторов, таких же жестоких, как и остальные. Стоит ли удивляться тому, что уже в нулевых годах ХХ века национализм и сепаратизм на окраинах России процветал, что стало своеобразной платой за кризис нравственного сознания как титульной нации, так и государственной власти.
Обострение национального вопроса в Российской империи было следствием исключительно нравственного регресса. Формально государственная власть вела чуткую и грамотную политику в отношении различных народов России, подчас в ущерб самому русскому народу. Так, материальное положение поляков или финнов было значительно лучше, чем русских людей. В отношении армии и флота также велась грамотная национальная политика. Ю.М. Гончаров пишет: «Командование… учитывало многоконфессиональный состав нижних чинов армии многонациональной империи. Так, представители разных конфессий приносили присягу согласно обычаям и традициям своей веры. В воинских частях региона наряду с православными священниками вели работу и представители духовенства других вероисповеданий. Даже в питании евреи и мусульмане имели выбор: при невозможности употребления пищи по религиозным соображениям они могли получать провиант и приварочное довольствие на руки. Практика веротерпимости была особенно актуальна для такого полиэтничного региона, как Западная Сибирь».
По сути, вся сила нравственного кризиса впоследствии проявилась в революциях в 1917 году. Тут вспоминаются слова Н.А. Бердяева: «Русская революция есть тяжёлая расплата за грехи и болезни прошлого, за накопившуюся ложь, за неисполнение своего долга русской властью и господствующими классами…». Сам русский народ, не желая быть средством для ограбления и уничтожения других народов, стал задаваться вопросом о смысле войны. «Страшные жертвы войны не оправдываются никакими интересами. Эти страшные жертвы требуют сверхразумной санкции, требуют веры в цель и смысл, лежащие за пределами этого эмпирического отрывка земной жизни». Такой сверхразумной санкции русский народ не нашёл и, стало быть, не обнаружил и сильных мотивов, чтобы воевать за интересы государственной власти за пределами своего Отечества.
Ухудшение отношений с Китаем в скором времени болезненно отзовётся на России. Дело в том, что после поражения в войне с Японией Китай в 1896 году подписал с Россией договор о взаимопомощи. Предполагалось, что Китай может подвергнуться очередной агрессии и тогда Россия ему поможет. При этом Китай обязывался помочь России, если на неё нападёт третья сторона, например, Япония. В 1904 году агрессии подверглась сама Россия, и Китай не выполнил свою часть договора по оказанию помощи России. Беря во внимание то, как в России относились к китайцам, удивляться этому не приходится. Между тем помощь многочисленной китайской армии России была бы нужной. Разумеется, боеспособность китайской армии после поражения в войне с Японией была очень низкой, однако это не означало бесполезность таковой. Причины отсутствия помощи со стороны Китая кроются не только в том, что китайское правительство не выполнило свои обещания, но и в тяжёлом кризисе нравственного сознания российского общества.
Не последнюю роль в усугублении кризиса российско-китайских отношений сыграла личность наместника императора на Дальнем Востоке Е.И. Алексеева. Этот человек, как считается многими историками, был незаконнорождённым сыном Александра II, хотя официально он числился сыном капитан-лейтенанта Черноморского флота. Его руководство делами России на Дальнем Востоке отличалось практичностью, трезвым пониманием реального положения дел, правильными оценками происходящего, однако при этом неспособностью решить проблемы. Он писал в столицу письма с конструктивными предложениями, однако сребролюбие чиновников оказались сильнее доводов разума. Сам же Е.И. Алексеев был частью системы, поэтому не очень стремился что-то в ней исправить. Авторитет Е.И. Алексеева как в России, так и в Китае был чрезвычайно низок, что не способствовало повышению роли России на Дальнем Востоке. Ход русско-японской войны подтвердил посредственные полководческие качества наместника Алексеева.
Большой проблемой для русской армии и флота в начале ХХ века стали социальные противоречия по классовому признаку. По сути, высшее руководство и значительная часть офицерства в русской армии относились к солдатам в духе феодального строя, то есть как бары к своим крепостным холопам. Такого рода настроения офицеров привели к тому, что солдат почти не учили военному делу, но использовали как бесплатную рабочую силу в хозяйственных целях и ради повышения благосостояния своих командиров. Такие крепостнические пережитки заметно вредили армии. Помимо того, что солдаты не уделяли должного внимание боевой подготовке, они с недоверием относились ко многим офицерам, в которых видели классового врага. Сами же офицеры в своей не лучшей, но не малой части воспринимали солдат как подчиненное сословие, представителей которого из частной прихоти могли безнаказанно ударить, оскорбить. Такой классовый шовинизм стал незримой стеной между людьми, служащими в одной армии. Сословное неравенство в царском флоте сквозило во всех его порядках, даже в бытовом укладе. С.О. Макаров с недоумением в одном из своих рапортов писал: «Все наши корабли отличаются большим удобством в помещениях офицерских и лишены всяких житейских удобств в помещениях нижних чинов… низшему чину негде присесть…». Между тем бытовые условия очень сильно влияют на психику человека, так как окружают его постоянно, определяют его образ жизни и мышления. Причём проблема состояла далеко не только в том, что «офицеры располагались комфортабельней, нежели матросы, – в принципе тому и следует быть… Суть в том, что матрос на корабле является существом униженным, причём униженно подчёркнуто, демонстративно. Ведь на корабле вся жизнь на виду… Впрочем баре-офицеры почитали излишним прятать свои крепостнические привычки».
Разумеется, традиционно большой проблемой на царском флоте называется техническая неподготовленность личного состава. Между тем на кораблях, наполненных механизмами, сложными машинами, такой вопрос носил критически важный характер. Техническая неграмотность солдат, в большой степени набранных из крестьян, стало результатом того, что их обучением почти не занимались. Между тем в век бурного развития военной техники это обстоятельство на войне сильно сказывается.
Нельзя забывать и об общей неграмотности русского народа. А.В. Широкорад применительно к Первой мировой войне отмечает сильное отставание России в области образованности рядового состава. Так, в Германии на 1000 солдат был 1 неграмотным, во Франции – 68, в Австро-Венгрии – 220, в России – более 500. Такое положение дел лишало большинство людей возможности к проведению собственных исследований, обрекало их на один источник информации, который был строго официальный и регламентированный государственной властью. Кризис же государственной власти приводил к тому, что люди не доверяли словам официальных лиц и оказывались дезориентированными. В конечном итоге, любая революционная листовка от эсеров или большевиков в глазах значительной части народа имела больший авторитет, нежели официальные сообщения в газетах. Предвидя то, что читатель отметит, что в современных исследованиях отмечается, что процент грамотных людей до революции значительно вырос, нужно подчеркнуть феномен вторичной безграмотности. Его суть состоит в том, что дети, освоив грамоту в 8-12 лет, далее заканчивали учёбу и все силы тратили на работу ради выживания семьи, поэтому к 20 годам теряли способность к чтению и письму.
Помимо необразованности рядового состава на флоте была схожая проблема и в офицерской среде. Разумеется, абсолютное большинство дворян в России были грамотными, владеющими одним или несколькими иностранными языками. Однако в профессиональном отношении офицеры далеко не всегда отличались высокими показателями. Вот как описывается одна из деталей быта в учебном заведении России второй половины XIX века: «В Морском корпусе, где были собраны молодые люди, так сказать «лучших фамилий» России, царил дух той самой пресловутой «вольности дворянства», что на практике вела к болтливой обломовщине и к барскому пренебрежению своим обязанностями». По сути, после манифеста о вольности дворянству, изданному ещё Петром III, государственная служба этим сословием рассматривалась как область развлечения, реализации своих частных амбиций. Разумеется, было немало дворян, которые честно служили в армии, в ходе войн погибали во славу Отечества, однако важен сам факт того, что служение своей стране, народу для аристократии стало необязательным, а следовательно, не предрасполагающим к умственной работе, нравственной дисциплине. Обучение в Морском корпусе или в другом заведении редко кто видел как абсолютную обязанность, которая соотносится с чёткими правилами и определённым распорядком дня. В офицерском корпусе царил дух безразличия к военному искусству. В конце XIX века армии разных стран наполнялись различным новшествами, которые в Русской армии изучались обычно по приказу, а если таковой отсутствовал, то оставались без всякого внимания. А В. Широкорад вопрошает: «Можно ли представить себе семнадцатилетнего корнета или прапорщика гвардии, который не ходил бы на балы, в оперу, не волочился бы за дамами, не играл в карты, не пил, а сидел бы ночи напролёт за трудами Руссо, кодексом Юстиниана, писал бы трактаты по баллистике и историю Корсики. Да такой и минуты бы не продержался в гвардии. Да, впрочем и из армии его бы вытурили за того же Руссо».
Внутренние неурядицы российского общества, деградация внешней политики России, выражающаяся в появлении хищнических тенденций в эксплуатации других народов, используя для их подавления собственный народ, привело к разрушению государственной идеологии, дискредитации концепции «Москва – Третий Рим». Эта идея в российском социуме была широко известна, её доносили и до рядовых солдат, но в условиях реальности, определяемой алчностью и властолюбием государственных чиновников, их несправедливостью, вседозволенностью, самые светлые идеи оказывались обречёнными на высмеивание. «Покуда не станут рассматривать русского мужика просто как человека с голодным желудком и натёртым рабою хребтом, покуда не лишат его наконец когда-то каким-то барином придуманных мессианских его особенностей, до тех пор будут трагично существовать два полюса: ваши великолепные идеи, рождённые в темноте кабинетов, и народ, о котором вы ничего не знаете». Огромная пропасть между тем, что солдатам говорилось во время воспитательных бесед офицерами и священниками и реальностью, в которой жил народ, привело к тому, что вся государственная идеология стала восприниматься как фикция, которой прикрывают аморальные страсти.
Итак, выводом данного параграфа является:
во-первых, деструктивные явления в российско-китайских отношениях есть следствие кризиса нравственного сознания в России;
во-вторых, в конце XIX века во внешней политике России стали игнорироваться христианские нормы, которые ранее были основой для российского успеха в объединении множества народов в единых государственных границах и отношений с соседними государствами;
в-третьих, император Николай II поставил на должность своего наместника на Дальнем Востоке человека, который не оправдал надежд российского общества;
в-четвёртых, крепостнические настроения были присущи части офицерства в русской армии начала XX века, что порождало дух недоверия между рядовым и начальствующим составом;
в-пятых, безграмотность значительной части российского общества не позволяло самостоятельно разбираться в назревших проблемах и обрекало людей на следование указаниям властей, авторитет которых в национальном сознании заметно снизился.
Все эти обстоятельства стали фоном начала русско-японской войны, так драматично кончившейся для России.