Глава 55
За преградой продолжало что-то происходить – копошение, постукивание.
Тома понимала – надо действовать быстро. Стул, с которого спрыгнул художник, все еще стоял под окном.
- Денис, - позвала она, и, понизив голос, чтобы слышал только он, попросила:
- Выломай ножку у стола.
Он подчинился.
Теперь Тома общалась с ним полушепотом:
- Если набрать здесь смс в ватсап, а потом нажать на отправку, оно уйдет, когда телефон окажется в зоне интернет-соединения. Нам надо сбить щит на несколько секунд и выбросить мобильник. Даже если она с ним что-то сделает, если нам повезет, сообщение уже отправится.
Денис кивал, соглашаясь и в очередной раз, не смотря на страх, успев поразиться ее уму и самообладанию.
Стул был только один, поэтому на него взобралась Тамара. Художник снизу резким движением ударил в дыру в стекле – палка прошла сквозь ячейку решетки, вонзилась в щит. Тот упал, подминая батарею аэрозолей.
Тамара попробовала забросить в образовавшее отверстие мобильник. И у нее получилось! Телефон пролетел мимо Евы, оставалось надеяться, что соединение произошло, и эсемеска Валентину успела уйти. Денис уже протягивал к ней руки, чтобы помочь слезть со стула – женщина присела на корточки на случай, если Еве придет в голову пустить очередную струю огня. Но тут Тома вскрикнула, схватилась за голову и качнулась в противоположную художнику сторону, слетев боком на бетонный пол. Жариков на мгновение повернулся к окну, успел заметить Еву с пистолетом – щит тут же встал на место, а Денис кинулся к стонущей Тамаре. К ним уже спешила Инга.
- Она чем-то ударила меня в голову, - прерывающимся голосом пыталась объяснить Тома, одной рукой она держалась за затылок, второй – за живот, в котором начала скапливаться тянущаяся боль.
- Мне надо в больницу, надо в больницу, - повторяла женщина.
- Что произошло? - пыталась разобраться Инга. Услышав о смерти Адама, девушка пребывала в шоковом состоянии и только теперь, увидев падающую Тамару, вынырнула из него в нерадостную реальность, попыталась оказать помощь. Но движения ее оставались плывущими, медленными.
- Похоже, у нее травматический пистолет, - Денис перенес Тому в самый дальний угол, устроил на перевернутом обезножевшем столе, чтобы пострадавшая не лежала на бетонном полу, протянул бутылку с минералкой. Но от участившихся спазмов в животе вода мало помогала.
– И кто этой ненормальной оружие продал?- психанул художник на неизвестных продавцов, которые не сумели вовремя диагностировать евино сумасшествие.
- У меня тоже есть, - призналась Тамара. – Маленький просто так можно купить, большой нужно оформить в течение месяца, но продают тоже под честное слово.
- У вас?
- Да. Муж подарил, для самозащиты. И баллончик газовый тоже. Где-то в машине в бардачке валяется…
- Надо было с собой носить.
- А зачем? – слова художника вызвали в ней недоумение. Тамара представила, как они с Евой ведут перестрелку из травматических пистолетов, и невольно усмехнулась – такой глупой и комичной показалась картина. Словно заигравшиеся девочки-переростки… Дуэль, да и только.
Но когда Ева в очередной раз на несколько секунд показалась в проеме, пожалела, что безоружна – с каким наслаждением она выстрелила бы в этот светлый безумный глаз, широко открытый, распахнутый – в литературе этот взгляд называют «навстречу миру», всадила бы в него пулю, прекратив затянувшийся мрачный цирк.
В дыру проскользнул спрей, зашипел, ударившись о стул, и хлопнул быстрым взрывом от метнувшейся следом свечки. Старое дерево мгновенно загорелось, наполняя помещение густым дымом. Денис дернулся к двери – там, на стене узкого коридорчика, зажавшего три ступеньки, невидимый Еве, висел огнетушитель.
Маленький, приобретенный владельцем галереи больше для того, чтобы отмазаться от пожарной инспекции, чем решить настоящую проблему. Но Тамара остановила художника, цепким пожатием дала понять – еще не время. Один стул они как-нибудь переживут. Тем более, что его все равно уже не спасти. Дым уходил – и через брешь в окне, и через систему вентиляции. Медленнее, чем хотелось бы, заставляя содрогаться от кашля, въедаясь в слизистую глаз и носа, но рассеивался, растягивался липкой паутиной, впуская воздух. Огнетушитель нужно поберечь. До настоящего пожара.
Вот и стула нет, теперь даже если решетка вдруг исчезнет, в окно без посторонней помощи не выбраться…
В глазах Тамары плескался страх. Она не причитала, не жаловалась, только сжимала руки в кулаки так, что побелели костяшки, и среди веснушек на руках выступили капли пота. Инга, похоже, опять вернулась в состояние отрешенности, ее страдание было внешне почти не заметным, тяжелым, опустившимся вглубь сознания. Дениса потряхивало, стоило больших усилий не заскрипеть зубами.
Стук со стороны двери услышали все. Ее кто-то дернул, потом ударил – кажется, ногой. Голос позвал Тамару.
- Валентин! – Тамарины слезы, вызванные то ли дымом, то ли отчаяньем, мгновенно высохли. Наконец-то! Значит, сообщение дошло. Или Валентин сам сообразил проверить, где хозяйка. Как бы там ни было, он появился!
Тома набрала побольше воздуха в легкие и крикнула что есть мочи: - Валя, Валечка, я здесь! Спаси нас!
Она говорила еще что-то, но Денис, сообразив, что с такого расстояния через толстую дверь из подвала мало что слышно, в два прыжка поднялся по лестнице, приник к замочной скважине, заорал:
- Валентин, помоги нам, Тамара Ивановна тут! Нас заперли!
Водитель что-то отвечал, дергал дверь, ругался, обещал, что кого-то вызовет.
- Пусть с Евой разберется сначала, - морщась от боли, подсказала Тамара.
- Там у окна женщина, ее надо остановить, - предупредил невидимого парня Жариков, хотя самому хотелось только одного – чтобы дверь поскорей открылась.
Валентин замолчал, видимо, отошел поговорить по телефону, а может найти что-нибудь, что помогло бы справиться с покалеченным замком. Пленники ждали, затаив дыхание. Потом в дверь что-то стукнуло. И – все стихло.
Валентин больше на контакт не выходил. Наверное, подбирается к окошку, чтобы обезвредить сумасшедшую. Все повернулись к нему, ожидая услышать какие-то звуки. И очень скоро дождались. Говорила Ева:
- Это нечестно. Он не отсюда. Он ни на кого не похож. А из-за вас мне пришлось его убить, - она чуть не плакала. – Зачем вы его подозвали?
Тамара нахмурилась. У нее не укладывалось в голове – высокий, сильный мужчина и эта субтильная Евочка. Как ей удалось?
Какое-то время Тома просто молча сидела, опираясь на плечо и руки поддерживавшей ее Инги. Ждала, что Валентин обозначит себя: голосом, стуком. Вдруг отошел, отъехал за помощью (понимала, ее он бы тут не бросил даже на пять минут, но слишком нужна была надежда). А потом, поняв, что больше надеяться не на что, упрямо сжала губы и отвернулась.
Трудно было не поверить Еве - Валентина слышали, он разговаривал, ругался, бил в дверь - и замолчал. И злость Тамары разрослась, захлестнула, застучала в висках, вырастая из жалости к Валентину и ощущения тотальной несправедливости - только у парня, изломанного судьбой, все, вроде бы, начало налаживаться: работа, деньги, самоуважение - и на тебе... Не может все рухнуть из-за одной сумасшедшей. А разве с нею самой не так - разве у нее не "начало налаживаться?" Странно, но к себе Тома это определение почему-то не могла применить. Что-то мешало.
Стул давно догорел, стал безопасным пеплом с кусками почерневшего дерева и ошметками рваного металла от разорвавшегося корпуса баллона. Щит опять на секунды отклонился, в помещение влетел один из аэрозолей с вырванным жалом, извергая вонючее содержимое.
И вновь опасный танец – воздух отступает, вытесняемый удушающим газом, отозвавшимся в пленниках спазмами, тошнотой, слезами. Хорошо хоть стекло частично выбито, что позволяет постепенно выветриваться газу.
Только удалось отдышаться, закрывая нос и рот рукой, как Ева кинула еще один сосуд. Видимо, взрывать передумала, решила тихо отравить. Концентрация вонючего газа с резким химическим запахом в помещении усилилась. Чувствовалось, как кружится голова, клонит в сон. Спасали только размеры зала, но и в их дальний угол добирался яд.
- На следующем я отключусь, - обреченно предупредила Тамара. Инга отстраненно кивнула, будто подтверждая, что ощущает то же самое. Она была совсем не против такого сценария – потерять сознание, больше ни о чем не думать, не чувствовать.
Кашель пробудил новый всплеск боли в Томином животе. На фоне тяжести резануло, словно осколком стекла. Женщина заплакала, страх за ребенка оказался сильнее ее.
- Ева, если с моей малышкой что-то случится, я тебя уничтожу, ты поняла?! Со мной расправишься – муж этого так не оставит – сгниешь в сумасшедшем дома! – кричала Тома сквозь злые слезы, понимая, насколько нелепы и бесполезны сейчас ее угрозы.
Денис, не рискуя приближаться к опасному проему, выломал у стола вторую ножку, с расстояния пару раз бросил ее в окно, выбив большую часть оставшегося стекла, ускорив приток свежего воздуха. Вонь медленно расходилась, но все понимали – ненадолго.
Тамара прижимала к лицу водолазку Дениса, смоченную водой, шептала:
- Господи, я же беременна. Это может повредить ребенку.
Мутило, дышать, даже через ткань, было трудно. Если такой эффект от пары, что же будет, если Ева выбросит несколько баллонов, еще и подожжет?
Но сумасшедшая на время затихла. Что она там делала – Бог знает. Они слышали только шум дождя.