Когда мне исполнилось десять, я решила изменить свою жизнь. Родственники и друзья устроили настоящий праздник, подарив огромное количество открыток – обязательный атрибут, сопровождающий каждый подарок. Это было воскресенье. С разницей в две минуты, очередные – звонок в дверь, возглас, восторг, объятия. И что я помню наверняка - именно словам было отведено моё детское внимание. Тем словам, что были написаны от руки – я стояла за широким столом, на котором тесно располагались салаты и горячие блюда, бутерброды и дачные закуски, принимала громкие, хрустящие дары от гостей, и тут же находила внутри запрятанные открытки, а в них – любовь и отношение. Это отношение витало между строк и невидимой нитью соприкасалось с сердцем.
«Поздравляем тебя с твоим первым юбилеем, дорогая наша племянница! Впереди – так много открытий! Пусть они окрыляют тебя и наполняют все последующие годы доброй энергией, - такой, от которой захочется летать», - это были письменные пожелания от тёти Иры, маминой старшей сестры. В подарочном пакете – это я знаю наверняка, лежал большой и красивый блокнот. И вдруг - в одно мгновенье я поняла, что теперь всё будет иначе, что я перешла определённый рубеж и стала совсем взрослой - а значит, знаю, чего хочу. Я схватилась за возникшую из ниоткуда почву, ведь слова тёти Иры легли на неё обволакивающим естеством, и тут же вызвали целый ряд ассоциаций, а самое главное - цель.
- Я хочу писать, - сказала самой себе и всем, - в этом блокноте буду вести дневник, и заносить туда всё, что произошло до сегодняшнего дня, и то, что произойдёт. Вы, наверное, не поверите, но я помню практически каждый день с того момента, как мне исполнилось три. И даже то, что мне снилось. Как думаете, из этого что-нибудь получится?
Не помню, что мне ответили. И не помню каждый день с трёхлетнего возраста. И уж тем более, не помню все сны, которые мне снились. Но тогда я была уверена в обратном и приступила к серьёзному ведению дневника. К февралю-месяцу сорок страниц блокнота были исписаны. Почему-то я всегда носила его с собой - даже в школу. И вот однажды - после урока бурятского языка я его потеряла. Под партой было место для портфелей, куда мы складывали всё, что угодно, кроме того, для чего оно было предназначено. Там я и оставила свой дневник. Спустя несколько уроков я спохватилась, но было поздно - на перемене прибежала в небольшой кабинет в соседнем корпусе (для изучения бурятского и английского языков класс разделяли на две группы, поэтому и кабинет был маленьким), и не нашла то, что искала.
Спустя двадцать лет еду на аэродром Куммолово в Ленинградской области – и думаю об этом дневнике, который так и не восстановила. Пробовала ежегодно в один и тот же день - и теряла настрой через какое-то время. А почему теряла? Боялась снова упустить написанное? Не хотела анализировать происходящее? Было лень этим заниматься?
- Жень, мы уже подъезжаем! Ломоносовский район, - Настя выхватывает меня из абстрактных мыслей, и возвращает в реальность, - это бывший военный аэродром, был основан ещё в тридцатые годы.
За окном - простор, распахнутый, бесконечный. За рулём - Настя, моя лучшая подруга, общение с которой неизменно возвращает в детство, где мы ходим перед уроками на пробежки и мечтаем о том, какими станем, когда вырастем.
- Я так хочу, чтобы ты сегодня прыгнула, - говорит Настя и улыбается, но эта улыбка грустная, и я не знаю, от чего, но спрашивать некогда.
Мы припарковываем машину практически на самом въезде - от поднимающихся самолётов много песка, который забрасывает всё на своём пути, а кому это нужно?!
- В этом доме живёт Зинаида, моя коллега, она здесь всё знает, объяснит, что и где, познакомит с инструктором, - Настя показывает на симпатичный одноэтажный дом из серого кирпича, откуда, будто чувствуя наше приближение, выходит невысокая и стройная женщина лет пятидесяти, и протягивает к нам руки.
- Ну наконец-то! Десять часов уже! Безветрие нужно с самого утра ловить и не проспать ни в коем случае! - Зинаида обнимает меня и улыбается так, как будто мы знаем друг друга сотню лет. Вместе с Настей они работают в авиакомпании "Аэрофлот" в сфере логистики, но помимо этого Зинаида все выходные напролёт живёт на аэродроме вместе с мужем, где помогает ему строить самолёты.
- Мы все живём здесь на птичьих правах, и наша с мужем ошибка, что построились капитально. Вон, видишь, у других либо трейлеры, либо модульные дома, - она махнула рукой в сторону длинной вереницы из разнокалиберных зданий, стоящих хаотично, но в скромной и тесной гармонии. Дети перепрыгивали через невидимые препятствия и казалось, что они умеют летать.
- Вот такой он - наш парашютный мир! И живём мы одной большой семьёй, все ребятишки - родные. Устраиваем для них развлечения, приглашаем в гости. Поэтому они в любой момент могут зайти к кому угодно, выпить чаю, пообедать. И, если заметила, у нас тут не найти ни одной бумажки на улице, абсолютно все поддерживают чистоту.
По зелёному уюту мы пошли туда, где находился инструктор по прыжкам с парашютом. Это было здание рядом с ангарами, где хранились самолёты, которые ремонтировали, либо только начинали строить. Мне сразу же помахал полноватый мужчина в ковбойской шляпе и с рацией в полусогнутой руке.
- Значит так! Я сегодня тот самый человек, который стоит на первом месте и которого ты безоговорочно любишь. Зовут меня Владимир. Майор в отставке, между прочим.
- Очень приятно, - и я достойно отвечаю на крепкое рукопожатие.
- Ветрено сегодня, но к вечеру должно стихнуть. Так что пока прыгают только спортсмены. Пойду я руководить ими, а ты посиди на лужайке, либо с нами постой.
Я выбрала второе и нисколько не пожалела об этом. Спортсмены были все как один - стройны и профессиональны, а ещё очень фотогеничны и улыбчивы, что, в принципе, одно и то же. Некоторые крепили небольшие экшн-камеры на голову и от этого были ещё более прекрасны.
- Ну что, как тебя звать-то? - обратился ко мне Владимир, поглаживая густые усы, - пойдём к самолёту, хоть посмотришь, как всё происходит. И запомни - твой прыжок начался в тот момент, как только ты сюда приехала.
Мне понравились его слова, ведь был в них намёк на факт, которому остаётся протянуть руку, и он претворится во что-то настоящее, в то, что уже останется за плечами.
- Видишь, спортсмены наши пропеллер крутят на самолёте? Это в целях экономии бензина. Приходится резинку закручивать, чтобы взлететь до трёх тысяч. Могли бы и больше, но долго крутить. Поэтому сейчас лётчик посмотрит, напряжение резинки проверит, и скажет – от винта!
Я верила каждому его слову и всё повторяла:
- Как же здорово! Вот это да!
А по факту оказалось, что майор в отставке любит пошутить, и нашёл в моём лице наивного слушателя, который, если скажешь ему прыгать без парашюта, сделает это, не задумываясь.
Прошло несколько часов, а я всё ещё была не уверена в своих знаниях. Владимир показал, как пользоваться резервным парашютом, с какой силой потянуть за кольцо, как поворачивать корпус в воздухе, и как контролировать свой полёт, а потом произнёс:
- Ну всё, бери комбинезон, и перевоплощайся! Под скамейкой обувь всех размеров, и голову повяжи - бандану я тебе уже дал.
- Комбинезон на джинсы надеть?
- Если хочешь спариться, то вперёд! А нет - так я без всяких брюк рекомендую.
Я поступила по словам майора, и сразу же получила самый приятный комплимент за всю жизнь.
- Вот это я понимаю! Наконец-то ты на человека стала похожа! А теперь идём к макету, будешь считать до трёх следующим образом: пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три, и сразу же прыжок за борт, согнув ноги!
После десяти дублей мы перешли к следующему макету.
- Отсюда ты прыгаешь также, согнув колени, и сразу же заваливаешься на правую руку. Обе должны быть собраны крест-накрест на груди. Это важно! А это что за прорезь между ног?! Никаких просветов! Они должны быть сжаты между собой до самого предела. Представь, что я тебя хочу, а ты меня нет. Поняла? - и тут он попытался просунуть руку между моих спаянных колен, - очень хорошо, давай десять прыжков в темпе вальса!
С каждым падением мне казалось, что я становлюсь ближе к самому главному прыжку, поэтому радовалась отбитому плечу, высоте и скорости, с которой пришлось столкнуться.
- Отлично, пойдём, примеришь парашют, задашь вопросы, если имеются, и снова на поле.
Так повторялось несколько раз. Майор проводил для меня инструктаж, и возвращался на поле, где контролировал полёт и приземление спортсменов.
- Пять, два, один, дальнейший набор.
- Разрешили набор, - отвечали по рации.
- Пять, два, один, два купола, норма.
- Принял, два норма.
И как-будто самому себе:
- Разброс по высотам.
Рядом - на траве сидели дети, два мальчика и две девочки, они смотрели в небо, на парашютистов и делали ставки, - кто из них приземлится первым.
- Владимир, а вы свои прыжки считаете? - спросила я, нарушив высокую тишину.
- Конечно, записываем ещё.
- И сколько их у вас?
- Тысяча триста пятьдесят.
- Вот это да!
- А то! Ты не смотри, что я такой толстячок. Всю жизнь подтянутым был. Курить вот бросил несколько лет назад, так вся фигура под откос пошла. Но по-другому поступить не мог. Взрослому мужику негоже в споре восьмилетней внучке проигрывать.
Близился вечер. И тут по рации пришло холодное женское сообщение, которое было слышно везде:
- На сегодня закончили. Всем спасибо!
Я сначала не поверила тому, что услышала. И майор тоже. Он сразу же пошёл в рубку за уточнением, но вернулся с той же самой новостью.
- Не повезло тебе, перворазник наш. Приезжай в следующее воскресенье! Ветер сегодня не на твоей стороне.
- Через час уходит мой поезд, на который я уже не успею, но всё равно вернусь в Москву к завтрашнему утру. Поэтому вряд ли.
- Как бы ни было - сходи в рубку и отметься, назовёшь свою фамилию, и в следующий раз без инструктажа сразу на прыжок пойдёшь.
Я кивнула, и сделала так, как посоветовал майор, но всё равно не могла уйти с поля. Ведь мой прыжок начался в тот момент, как только я сюда приехала - и что остаётся теперь?! Жить дальше в подвешенном состоянии?
Зинаида с Настей решили переключить моё внимание и повели в заброшенную усадьбу, также расположенную в Куммолово.
- Это усадьба Блюментростов и фон Герсдорфов. Была построена в 1820-е годы. Когда-то здесь находилась мыза, которую Пётр Первый подарил управляющему медицинскими делами Российской империи, - воодушевлённо стала рассказывать Зинаида.
Мы прошли через высоченные заросли из кустарников, крапивы и сорняков, чтобы заглянуть в бездверье и увидеть то, что когда-то было господским домом - руины роскошной усадьбы. А было там полное отсутствие крыши, разросшееся спиленное дерево, кирпичи, камни, и целая армия кустов.
Пройдя по лесной тропинке вдоль колонн усадьбы мы дошли до места, где раньше простирался фруктовый сад, конюшни с каретным сараем, скотный двор, а ещё винокуренный завод и ледник с баней. В узнаваемом виде здесь сохранился только хозяйственный и кавалерский корпус, винохранилище в виде гигантских бочек, зарытых в землю, подъездная дорога и колодец. Пейзажный парк с прудом, где раньше разводили форель, стал совершенно диким, но и сейчас мы увидели здесь двух рыбаков, которые молча смотрели на выброшенные вдаль поплавки.
Я села на траву недалеко от них и тоже стала наблюдать за водой. Поплавки робко колыхались на поверхности, словно перед прыжком.
И тут я вспомнила слова майора, которые удалось выловить из тысячи произнесённых:
- Отпустишь с этим прыжком всё плохое, что было до этого.
Но ведь он не состоялся. И, может быть, потому что в моей жизни не было ничего плохого?!
Июль 2020