В шестидесятом году прошлого века, после окончания обучения в Сталинабадском стройтехникуме (вечернее отделение), я был призван в армию - части ВСО.
После карантина началась моя деятельность в должности строймастера. В моём рабочем подчинении от десяти до двенадцати бригад рабочих солдатиков. Начальство СМУ, увидев, что справляюсь, быстро увеличило количество объектов. Быстро привык, как начальник к вольному хождению и к власти. Психология двадцатидвухлетнего мальчишки руководителя и разрешения Себе неуставных возможностей и поступков. И вот- схлопотал десять суток губы (гауптвахты) - было за что. Я, пока, зелёный - форма ещё не выгорела. В большой камере больше десятка сидельцев. Осматриваюсь - зелёных нет, все старички. Из мебели одна табуретка и небольшая скамейка (лежаки для сна выдадут к ночи). Солдатики - кто сидит на полу, кто топчется по камере. Ко мне подходит высокий уйгур - грозный вид, презрительная гримаса, в "Приветствии" мат через каждое слово. Следом подходят два кавказца, пока молчат. (В город Навои сгоняли на стройки из многих республик). Я занял угол, приготовился к драке - положение загнанного щенка. Слушаю мерзкие оскорбления, угрюмо огрызаюсь. За меня вступается, небольшого роста, крепыш в вылинявшей до желтизны форме.
-Эй узбек, чего к нему прие...вязался, откуда знаешь кто он, получишь по зубам, узнаешь.
-Чиво! Я уйгур (полуузбек полукитаец) давай спорить, пусть ударит меня пять раз, а потом я его ударю один раз - посмотрим, сколько будет лежать!
-Давай, сказал я, получив поддержку и выходя из угла.
Я никудышный боксёр - несколько побед над новичками и один проигрыш третьеразряднику и все по очкам. Зато пригодилось знание человеческого тела, вбитое перчатками тренеров вместе со сведениями о защите каждого раздела, от головы до нижепоясной части. И хвастать и фанфаронить умею превосходно.
-Мне не нужно пять ударов, говорю,- Трёх хватит, ты же будешь смирно стоять, пока я бью: первый удар по печени. Я постучал пальцами полусогнутой ладони по подреберью с правой стороны, и уйгур отступил, почувствовав боль. Второй удар хоть ногой, хоть кулаком по кишкам ниже пояса, от него долго болеть будешь. Третий удар можно в горло, можно по бороде, но он уже не понадобится. А бить, поверь, я умею, только лежачих не бью.
Нелепый петушиный наскок, но помогло. Ребята отошли - как будто ничего и не было.
На следующий день в нашу компанию попал новый салажонок в совсем ещё зелёной форме, совсем незубастый, видимо мама его очень берегла. Наступил вечер. Мы притащили лежаки. Группа собралась в дальнем от входа углу. Центром внимания был этот салага. Оказывается его ожидало чистилище: все сидели, а он стоял в этом углу.
Начался допрос: Отец мать есть? Если родитель один - скидка, если есть сестра - значит б. надбавка, если есть брат - будет на службе маяться - скидка... Я подзабыл все эти пункты допроса - всё тянуло на пацанскую блатную справедливость.
Затем солдатика заставили повторить стишок, произносимый судьёй: "Я салага зелёный гусь торжественно клянусь,-сало, масло не жрать, всё старичкам отдавать"...дальще не помню слов этого высокопоэтического произведения. Оказывается, должно было закончиться всё экзекуцией: Солдатика поставили на четвереньки со сдёрнутыми штанами, у палача (должность однако) появилась в руках алюминиевая солдатская ложка, привязанная к прочной бечёвке. Когда он приготовился наносить удары по голой заднице наказуемого непонятно за что, я ухватился за ложку, выдернул её из рук исполнителя и приготовился сломать, под гул и рычание любителей подобных спектаклей. Ломать не стал, только крепко и витиевато обматерил этих "любителей пыток". Драки, слава всевышнему, не получилось и в дизбат никого не отправили.
А ведь это начиналось из детских уличных игр беспризорников и доморощенных хулиганов. Только солдатскими ложками по заднице не били. И великая благодарность Прокопенко, показавшему во что, в какое чудище, превратилась эта солдатская дедовщина. А наш маленький мирок заключённых, разделившийся было на две неравных половины, мне удалось примирить первым рассказом Лондона "Сын волка". Потом пошли
"Любовь к жизни" "Белый клык" "Морской волк"...."Дети подземелья" Короленко - один солдатик даже чуть не расплакался. Рассказы Киплинга, Хемигуэя, Чапыгина, Катаева, Чехова, Корбетта....Братва, после дневных работ и ужина усаживалась на лежаках в моём углу и слушала этот писательский конгломерат из драк, побед, торжества силы и жестокости. В то же время я удивлялся, когда начинались споры о деятельности Макаренко,не лишённые их удивления и критики. Боюсь, что и в моих рассказах преобладала, вместо милосердия, жестокая погоня за торжеством грубой силы и кулака.
Конец первой части.
Владимир Глушков. 03. 08. 2020г.