4
За кулисами шелестел, тревожно беспокоился переполненный зрительный зал. Был антракт, и сцена пустовала, её ярко освещённый круг лежал нетронутым. В воздухе хорошо чувствовалось напряжение, всегда предшествующее последнему, самому ожидаемому отделению. Люди, собравшиеся этим воскресным вечером под куполом, знали: сегодня знаменитая Гортензия выступит с совсем новым, небывалым номером. Об этом крикливо сообщали расклеенные по всему городу афиши. Подробности, впрочем, не сообщались. Это было одним из принципов, которым руководствовался руководитель цирковой труппы Давид Робертович Ромельсон. "Нужно говорить им всё, не говоря ничего, – любил повторять он. – Тайна – вот что всегда привлекает народ. Дайте им загадку и пообещайте её разгадать – и они повалят толпами".
Катерина готова была признать, что на этот раз расчёт Давида Робертовича полностью оправдался. Публики и в самом деле было необычайно много. Вот только как бы всё не завершилось грандиозным фиаско... Да, приходилось признать, что на этот раз она переступила грань. Пожалуй, следовало согласиться с условиями антрепренёра и надеть на себя это невозможное платье. Но ведь невозможное на то и невозможно, что оно ей не под силу. Напялить на себя эту балетную пачку она бы не смогла и под страхом смертной казни. Потому что в таком платье она будет уже не канатоходкой, а клоунессой. Конечно, в разговоре с Давидом Робертовичем Гортензия подобных выражений не использовала. Однако постаралась дать понять этому самодовольному индюку, что вопрос принципиальный, а потому уступать она не намерена.
"Значит, вот так?" – почти злобно спросил он, буравя её своими маленькими ехидными глазками.
"Именно так", – в тон ему ответила Катерина. Ещё неделю назад она и подумать не могла, что пойдёт на столь открытый конфликт с начальником. Но последнее свидание со Святославом стало поворотным моментом. Перед ней замаячила перспектива чего-то неизведанного, большого, что могло коренным образом изменить её жизнь. Стоило ли теперь бояться гнева какого-то Давида Робертовича? Тем более что у неё в запасе был очень сильный козырь.
"Мы можем сделать куда более эффектный ход, чем это ваше платье", – смело заявила она.
"Да что вы говорите? – язвительным тоном произнёс Ромельсон. – И какой же это ход?"
"Я могу выступать вслепую".
"Что??"
Давид Робертович был шокирован, а это случалось с ним нечасто.
"Что значит – вслепую?"
"Разве вы не слышали о таком номере? – притворно удивилась Катерина, состроив милую гримаску. – Я иду по канату с завязанными глазами. Впечатление будет потрясающее!"
Давид Робертович сделал несколько пассов руками, как будто пытался обнять что-то очень большое.
"С завязанными глазами? Да разве... разве вы это умеете?"
Акробатка рассмеялась.
"Разумеется, это одно из моих базовых умений. Я с десятилетнего возраста хожу вслепую. На тренировках, конечно".
Давид Робертович мгновенно уцепился за эту оговорку.
"Вот именно – на тренировках, на тренировках! Тренировки и выступления – совсем разные вещи! Вы понимаете, что я не могу рисковать?"
"Не можете рисковать? Между прочим, вы именно этим и занимаетесь всё последнее время".
"Что вы хотите сказать?" – посуровел антрепренёр.
"Моё платье! – уже почти не сдерживаясь, выкрикнула Гортензия. – Как вы не понимаете, что это платье, которое вы хотите на меня нацепить, в десять раз опасней повязки на глазах! Свобода движений – вот что для меня принципиально! А оно лишает меня всякой мыслимой свободы! Я себя в нём ощущаю мумией! Вы можете это понять? Элементарная же вещь!"
"Вы обещали потренироваться... – возразил Давид Робертович, но в голосе его уже не было прежней уверенности. – Вы говорили..."
"Я говорила! Конечно, я говорила! А что ещё мне было делать? Вы ведь тут решаете, кому и как выступать. Но всему есть предел, Давид Робертович. Я не соглашусь делать то, чему я не училась в угоду вашим капризам. Если хотите впечатлить зрителя – разрешите мне пройти с завязанными глазами. Но в моём привычном трико, а не в этом колокольчике, который только для балов годится. В общем, решать вам, а я своё слово сказала!"
И только закончив эту тираду, она испугалась. В самом деле, это было уже чересчур. Давид Робертович – человек самолюбивый, и подобные выходки могут его серьёзно разозлить. С чего она взяла, что может так рисковать? Если она лишится работы, это будет сродни катастрофе. Рассчитывать на Святослава в данный момент было в высшей степени легкомысленно. А ведь легкомысленность ей отнюдь не свойственна.
Однако руководитель труппы не стал устраивать скандал. При всей сложности своего характера он был неплохим менеджером. И когда кто-либо из его подопечных подавал хорошую идею, он не спешил её отметать.
"Значит, повязка? – проворчал он, морща лоб. – Вы уверены, что всё пройдёт гладко?"
"Я могу сказать лишь одно, – ответила Катерина, чувствуя облегчение от того, что ничего плохого, кажется, уже не произойдёт, – в этом платье я на высоту не поднимусь. А повязка для меня – почти не помеха".
И тогда Давид Робертович согласился. Свою выгоду он бы не стал упускать. Если этот номер и в самом деле произведёт фурор, зритель будет покорён. А значит, доходы от продажи билетов вырастут.
Вот потому-то повсюду и появились афиши с обещаниями "небывалого номера". Только сейчас, стоя за неплотно задёрнутыми кулисами арены, Катерина отнюдь не была столь уверена в успехе. Повязка всё–таки была помехой, как бы ни старалась она убедить Давида Робертовича в обратном. Нет, опыт "слепого" прохождения у неё действительно имелся, хотя на тренировках она далеко не так часто к нему обращалась. Однако пройтись по канату с завязанными глазами – прежде всего психологическое испытание. Зрение является той опорой, тем, если угодно, костылём, на который можно опереться в трудный момент. Без него можно рассчитывать лишь на своё природное чувство равновесия. А оно, каким бы надёжным ни было, иногда подводит.
Впрочем, отступать было поздно. Антракт кончился, и шпрехшталмейстер уже громогласно объявлял её имя. "Сегодня вы увидите то, чего никогда раньше не видели! – возвестил он вслед за тем. – Наша знаменитая акробатка пройдёт по канату вслепую! Да–да, вы не ослышались, её глаза будут завязаны, и она ничего не будет видеть! Это смертельно опасный трюк! Итак, встречайте: звезда поднебесья, великолепная Гортензия!"
И Катерина, собрав волю в кулак, выступила из-за кулис.