Станция.. Станица..
В памяти Егора Степаныча осветился колодец, заросший травой, с печальным журавликом, скрипящим от ветра, а в безветрие - от беспробудной печали о прошлом.
В том прошлом он был просто Егорушка. Матушка так и кричала за тыном, когда надо было сбираться на охоту или на полевые. Егорушка был кудряв и голосист. От девок отбою, сами понимаете.
К колодцу его гнала страсть бездумная к Маришке. Он всегда знал, когда ждать постукивания легких, почти игрушечных ведёрок. Для него этот стук был слаще соловьиных трелей.
Стояли, упрямо глядя в землю. Потом она вздыхала, легко так.
Молча расходились, ни разу не взглянув в глаза.
Зато в его снах всю ночь мелькал расшитый кружевом подол в цветах, чтобы нарочно свести его с ума!
Эх, молодость туманная! Не было бы тебя вовсе, не скорбел бы так здоровущий мужик с тревожной проседью.
А теперь вот станция..
Куда занесло, зачем он тут, среди чуждых лиц, непонятных речей - никто не скажет.
Осталось только слушать внимательно чужую жизнь, как шорох веток за тыном, и гадать, когда обратно.
Нынче вон как всё странно повернулось. Сидел ждал, когда паровоз загудит да отправится.
Но не тут-то было: пришёл телеграф. Поезд, мол, не отправлять. Напротив - разгрузить и ждать.
Дождались: прискакал жандарм, обыскал всех, даже будто обнюхал. На предмет чего - непонятно. Сквозь запах махорки да вонь от сапог вряд ли что унюхаешь. Долго всматривался в Егора. Даже картинку какую-то к нему прикладывал. Хмурился.
Потом призвал станового, велел тому скакать в город быстрей ветра. Сам Егора за рукав держал, будто тот куда собирался бежать. Убежишь тут - глухомань несусветная!
(Продолжение следует)