Разговор велся в месте, которое не указывается на обычных туристических картах. Хотя город Лос-Анджелес, разумеется, имеет мировую известность. Именно его масштабы с указанием площадей, улиц и переулков были отражены на огромной электронной карте, занимавшей пол стены весьма просторного кабинета высокопоставленного чиновника, выглядевшего в данный момент несколько озабоченным. По-видимому, от внезапного оборота разговора с давним другом – военным генералом.
-…В газетах про это ничего не было. Инцидент остался только в наших воспоминаниях.
- Ну да, если бы не это ужасное видео, промелькнувшее в Сети. Насколько мне известно, в живых остался только один очевидец тех событий. Так? …Какая-то русская...
Генерал поморщился и кивнул – да: «Ролик с пиршеством этих садистов быстро исчез из Сети. Буквально тут же».
-Странно, правда? Я в курсе. И только благодаря случайному попаданию ЕГО в кадр …Кажется, снимавший был один из родственников этого, …как его? Этого прохвоста и предателя. Забыл, черт возьми, как же его звали…
Генерал скривил губы, разговор и ему был явно неприятен. – Его звали Чик Пу. - Он снова кивнул, как бы подтвердив предположение чиновника. - Видео просуществовало полторы минуты. Именно столько времени хватило, чтобы засечь банду и приступить к завершению операции по уничтожению группировки этого неуловимого …Пу. - Стаффорд снова кивнул. - Да. Так и было.
- Да, я знаю. Видео было удалено самим владельцем. И оно было сигналом для вас.
- Ну и, как оказалось, и для русских - тоже. Мы нашли точку дислокации группировки практически одновременно с ними.
Чиновник удивленно вскинул брови. Фраза: "Но уничтожили отряд Пу - мы", - вопросом не прозвучала.
-Да, конечно, - генерал кивнул. - Наша база располагалась ближе. Через пару минут после взлета наших истребителей был звонок с базы русских. Мы сообщили им, что уже предприняли шаги по уничтожению ставки Пу. Поэтому им пришлось ждать результата наших действий.
- Операция была молниеносной. Как богово возмездие.
Чиновник был явно доволен позитивным окончанием разговора.
А генерал Стаффорд затяжно вздохнул. - Да...
Он умолчал о деталях. О том, как ворчали русские, как визжала «общественность» по поводу того, что операция была проведена американцами «грязно». Что вместе с группировкой бандитов погибли и мирные люди. Люди посёлка.
В крошку и пыль был стерт целый цветущий кусок пакистанской земли с гордым названием Нартан.
***
Лоренс, молча, смотрел на мраморную статую, изображавшую скорбь и тоску по погибшему солдату. Его дед был генералом. Генералом, участвующим в войне против международных террористов. Он погиб при уничтожении группировки бандитов, досаждавших мирным жителям горного поселка, располагавшегося на границе Пакистана и Индии. Так написано на могильной плите. Кроме благодарственных слов на плите изображен Орден героя страны. Теду, как и его родным, известно, что в цинковом гробу находится лишь форма генерала Лоренса. Что от его деда – героя осталась лишь кисть правой руки, срезанная, будто лезвием бритвы. И ничего больше.
Внук гордился доблестью и смелостью своего деда. Он гордился им в раннем детстве, сидя на коленях крепкого генерала, изредка приезжавшего к ним погостить; гордился им в школе, когда писал в одном из своих сочинений о доблестном характере генерала Лоренса; он гордился им, упоминая о смелости и подвигах его, учась в колледже, в одном из своих докладов ко Дню Независимости. И вот вдруг, каких-то пять лет спустя после похвального доклада об американском герое - защитнике демократии Тед узнает, что его дед «вовсе не погиб в славе и доблести», а подозревается в «сговоре с террористами». Что он как бы даже «ходил под главарем» некой банды, терроризировавшей жителей мирного поселка где-то там, в предгорьях северного Пакистана. И что погиб он не в схватке с бандитами, а напротив, был уничтожен при бомбежке, снарядами, выпущенными с американских истребителей-бомбардировщиков армии генерала Стаффорда, ответственного за уничтожение группировки террористов, долгое время досаждавшей мирным жителям «дружественной страны».
"Так за кем же правда, генерал?" Глядя на выгравированный орден, Тед сглотнул подступивший к горлу комок горечи. "Так за кем же правда?"
***
Колледж он не окончил. Как бы назло родителям, Тед не явился на защиту готового дипломного проекта а, стащив деньги со счета отца, улетел в Россию. На поиски единственного свидетеля - того самого свидетеля последнего дня жизни генерала Лоренса, якобы «ходившего под кем-то там».
Тед решил сам провести расследование. Расследование последнего дня жизни генерала Лоренса, героя, так как Тед был настроен, доказать, что инсинуации в адрес деда со стороны подвыпившего вояки Стаффорда, являются "подлой клеветой завистника". Именно так выразился внук, случайно услышав в кулуарах короткую шутку генерала – «вспоминание» на одной из светских вечеринок, организованных матерью Теда в День памяти её знаменитого свёкра. – Вы – склочный завистник, Стаффорд! - Крикнул парень в лицо разболтавшегося генерала. – И я это докажу!
***
В поисках человека, о котором ему было известно лишь имя и профессия, Тед проехал пол огромной страны. Передвигался он по городам и весям России с приятелем, работавшим оператором на одной из студий Лос-Анджелеса, а в России игравшим при нём роль оператора, ведущего съемку документального фильма о Земле Сибирской. Оператор по фамилии Мерфи работал по "кулуарному" заказу своей студии. То есть, документы от студии у него были, но «жиденькие» в части закона. В общем, Лоренс и Мерфи прибыли в Тамбов полулегально.
Но именно там Тед узнал, что свидетель по имени М. Г. Бойко, которого они ищут, это не мужчина, некогда работавший врачом в пакистанской глуши, а молодая женщина. Что это врач-хирург, работающий теперь в одной из больниц поселка под Тамбовом.
И узнал он о том, что потерял время (и здоровье), ошибочно считая человека с фамилией Бойко мужчиной, совершенно случайно. Удачу ему принесла беда, случившаяся в пути.
***
В машину, в которой ехал Тед и его приятель-оператор - Френк Мерфи врезалась фура, которую вёл задремавший водитель. Удар был скользящим. Мерфи удалось отделаться переломом кисти руки и ключицы, а вот Тед лег на койку с серьезным переломом обеих ног. И, разумеется, тут же их поиски врача по фамилии Бойко пришли к завершению. Студия в Лос-Анджелесе, в которую обратился человек из американского посольства в Москве, "молниеносно" отменила заказ на документальный фильм о Сибири (оплаченный продюсером, с которым, разумеется, за деньги, была договоренность Лоренса младшего) и потребовала немедленного возвращения своего оператора домой. А Теда, разумеется, тут же, поехали искать его родители. – И что его туда понесло?! Твой сын, Лиза, ИДИОТ!
- У нас с тобой, милый, один сын. Ты не забыл?
***
У Лоренса было лишь двое суток до приезда родителей. Он был в сознании, но неподвижен. И вот в таком, «подвешенном» состоянии он совершенно случайно узнал, что девичья фамилия хирурга, делавшего ему операцию - Бойко. Что Мария Георгиевна – «путешественница». Что она «когда-то даже работала за границей под флагом Красного креста». Этим всем поделился с Лоренсом главврач, кое-как говорящий на английском и пытавшийся, по-видимому, в глазах иностранцев поднять рейтинг своей больницы.
Мерфи и Лоренс сумели "организовать" личное "дежурство" врача Светловой возле кровати "забредившего" американца, скоро улетающего на заказном самолете сначала в Москву, а после - в Нью-Йорк.
***
Тед очень переживал, что разговора не выйдет. Он боялся ошибиться в тоне разговора с русской женщиной. Возможно, именно поэтому он поспешил начать разговор сам. Широко улыбнувшись, он буквально сразу взял быка за рога. Сразу, как только закрылась за спиной доктора Светловой дверь «платной» палаты: «Вы, я слышал, всеми любимы тут. Про Вас все говорят только хорошее. И Вы хорошо говорите по-английски. Долгая практика, да?» Он лгал, но напористо. – Это так?
Доктор от неожиданности замерла в шаге. – Э…добрый вечер, - это было сказано по-русски. Далее, после внимательного взгляда в сторону пациента – по-английски: «Итак, как вы себя чувствуете?»
Но что-то, по-видимому, не понравилось доктору во взгляде пациента. И она тут же принялась читать запись в его медицинской карте. В который уже раз, остановив взгляд на фамилии пациента. – Вы у нас значит …
Врач присела на стул рядом с койкой и, протянув руку, коснулась лба явно чем-то болезненно взволнованного пациента. - Но у вас как будто нет никакой температуры. …Странно, но…- она улыбнулась, - это же замечательно, что после каких-то четверти часа у вас …стабилизировалась температура.
-Не беспокойтесь о температуре, доктор. Если надо, она будет. - Тед, сияя улыбкой, глазами (и крепким зеленоватым синяком вокруг правого глаза), тут же схватил руку врача обеими руками. И неожиданно, повернув ее ладонью, совершенно неожиданно прикоснулся к ней губами.
Он поцеловал руку Светловой. Но как? Это было, прямо скажем, исключительно эротическое касание мужскими влажными жаждущими губами кожи теплой женской ладони.
Это было намеренное, явно намеренное действо. Которое должно было что-то означать. И врач только лишь поэтому, весьма резко одернула руку. - Это ещё что?!
Но она быстро выровняла дыхание и сменила, смягчив свой тон: "Итак, ...температуры, ... температуры у вас нет. Хорошо. - Опустив взгляд на страницу с записями, - ...общее самочувствие...
Тед быстро прервал её: " Если надо, то оно будет самым лучшим или напротив, самым худшим. Я про моё самочувствие. Это целиком зависит от нашего с вами разговора, мисс Бойко.
-Э...простите? - Это было произнесено по-русски.
- Вы же Бойко? М. Г. Бойко, так?
От того, с каким нажимом был задан вопрос, врач едва заметно вздрогнула. И почувствовала, как по спине пошла сыпь мурашек. – Не понимаю…вас…
Лоренс снова растянул губы в улыбку. Однако глаза его теперь уже не «улыбались». Он вперил их в лицо сидевшей рядом женщины - Ваша фамилия Бойко, доктор, ведь так?
"Я не понимаю вас. - Она заговорила по-русски. И отвела взгляд, снова принялась читать записи в карте больного. - Но, да, - это по-русски, - в девичестве моя фамилия была Бойко". И дальше - по-английски: "А в чем собственно дело?" И вдруг, вглядевшись в яркое сверкание глаз-фар своего пациента (зрачки расширены, а голубизна роговицы просто-таки изумительно яркая), врач осеклась.
Во взгляде Лоренса был неприкрытый интерес. Это не могло быть просто любопытством молодого человека, решившего ради скуки поболтать с молодой докторшей о личном. Во взгляде человека, лежавшего на больничной койке, был страшный, как бы даже истеричный интерес.
Лоренс начал торопливо объяснять свой легкомысленный поступок с поцелуем. - Простите за …это. Я, это спонтанно получилось. Я не хотел Вас обидеть. И, тем более, напугать. Я только ... это благодарность. Да, …за Вашу работу, - он помедлил, - за помощь, ...за помощь, оказанную мне и моему другу ... Мерфи. Я…
Теперь она его перебила: "Хорошо, хорошо. Но сейчас меня интересует ваше странное поведение во время ужина. У вас, тут написано, э…была температура ...э... тридцать девять и девять. Тошнота. Вы с жаром рассказывали медсестре об аварии. Вы …бредили. – Врач посмотрела на пациента. - Я не понимаю, что происходит? Вы…симулируете или с вами действительно что-то не так? Позвольте, я осмотрю ваш синяк. …Так больно? – Она чуть надавила на кость скулы.
-Да. То есть, уже нет. Не очень больно. Я, да, …я – симулянт. Я хотел, чтобы Вы зашли ко мне. Сюда. В палату. У Вас же сегодня дежурство. Мне сказали. Но вы не обязаны заходить, если всё в порядке. Вот я и…меня не тошнило, нет. Ужин был так себе, но вполне съедобным.
И снова доктор, закрыв папку с историей, посмотрела на фамилию пациента. И, помолчав немного, встала со стула. – Ну что ж, если дело было только в этом. – Она явно пыталась улыбнуться. Но Тед заметил, что улыбка её была напряженной. – Если только это, тогда…хорошо. У вас получилось. Я зашла к вам. Это было пари? Вы с Мерфи решили немного развлечься, так? – и тут же, не ожидая ответа, - молодцы. Это значит, вы оба идете на поправку. А сейчас, извините, - она развернулась и пошла к двери, – меня ждут другие пациенты.
-Но мы же не поговорили!
-Я на работе. Как-нибудь в другой раз. – Она произнесла это, не оборачиваясь и явно торопясь закрыть за собой дверь.
Тед закричал так, как будто его ноги снова режет скрежещущий металл. – Нет!!! Стоп!!! Стойте!!!
Светлова резко выдохнула и обернулась. Крик парня её напугал, однако она быстро взяла себя в руки. Её лицо стало «типично врачебным» - безразличным к личности пациента. – В чем дело, мистер?
У Теда не было времени на вежливое разъяснение его проблемы. Поэтому он заговорил торопливо. И бессвязно. Будто действительно бредил.
***
«…Теперь вы понимаете суть проблемы? Именно за этим я приехал сюда. Искал Вас. Вернее врача по фамилии Бойко, работавшего в то время в Индии или Пакистане. Только этот Бойко, этот единственно выживший тогда свидетель – только он сможет подтвердить или опровергнуть, был ли тогда мой дед – генерал американской армии – Артур Лоренс среди тех, кто тогда на площади жёг огнеметами людей поселка Нартан? Так был он там или нет?! Я знаю, вы – это знаете!»
Светлова снова сидела на стуле у кровати больного. В течение его долгого сбивчивого рассказа о родственнике, она напряженно следила за плачевным симптомом - температура тела Лоренса действительно резко пошла вверх. Щеки его горели. Синяк вокруг глаза стал ярко лиловым. Лоренс затрудненно дышал и произносил слова отрывисто и болезненно хрипло. - …Я нашёл ту видеозапись. Я нашёл её! И сам увидел человека, стоявшего рядом с террористом Чик Пу. Этот Пу - он - американец китайского происхождения. Он - дезертир. Бывший американский офицер, после плена перешедший в лагерь террористов. А человек, стоявший с ним рядом и державший в руках огнемет, действительно похож на моего …на генерала ВВС Лоренса. Но теперь нельзя определить, фейк это или нет. Оригинала нет! Кто скинул эту запись в Сеть – тоже не известно. Я нашел любителя, который коллекционирует такие видео, собирая его со всей Сети. Он тоже полагает, что такого ранга человек не мог вот так, запросто стать на сторону террористов. Так куда был направлен его огнемет, Леди?! В кого он стрелял? И был ли это мой… наш генерал?!
Светлова заговорила тихо, воспользовавшись тем, что Лоренс закашлялся и набирает в легкие воздуха, по-видимому, желая продолжить рассказ о страшном событии, свидетелем которого он не был. – Давайте так: начнем с «вашего начала». Я не знаю никакого генерала. Это, во-первых. Во-вторых: почему вы решили, что разыскиваемый вами врач Бойко – это я? В-третьих, подобные истории не рассказываются в больницах. Это дело совсем других органов. – Она пыталась улыбнуться мягко. Но что-то ей явно мешало сделать это в сторону ЭТОГО пациента. – И последнее, мистер…э... давайте-ка ВМЕСТЕ выздоравливать, а не забивать раненную голову какими-то жуткостями. Спокойной ночи.
И снова она поднялась, и, не оборачиваясь, пошла к двери.
И тогда Тед закричал. И тогда он заорал: «Теперь я точно знаю, это – Вы!!! Это вы были там!! Так помогите же мне!!!»
Светлова туго напряглась, строго выпрямив спину, и резко толкнула дверь от себя.
Но та не поддалась. Мерфи держал ее с другой стороны, шаря по сторонам взглядом – не бежит ли кто на дикий ор, доносившийся из «платной» палаты.
Но никто не реагировал на ор больного американца. Он часто орал. На своём языке. Может, парню мерещится авария? Может, ему больно. «Эти америкосы – такие слабаки, чуть что, как сразу и визжат: «Хелпими, хелпими!»
Никто не выглянул и не прибежал из других палат. Хотя, да, некоторые крики американца слышали.
Светлова стояла у двери, уже не напирая на неё, она догадалась, что с другой стороны дверь кто-то удерживает. Она просто держалась за неё, будто приклеившись ладонью.
Лоренс перевел дыхание и начал говорить снова. Но уже менее экзальтированно. Он решил, что русская его сбивчиво быструю речь, может, и не поняла. В целом, он решил, могла понять, но чтоб войти в его положение, - возможно и нет. Поэтому он стал говорить медленнее и без обильных восклицаний.
- Вам не уйти от этого разговора. Вы все равно скажите мне, как там всё было.
Светлова тихо произнесла: «Вы ошиблись с ВАШИМ Бойко. Вы ошиблись и теперь, дорогой мой… Лоренс».
И вдруг она осеклась. Она осеклась, потому что произнесла что-то, что поклялась когда-то никогда не произносить вслух.
Она обернулась к Теду. – Мне не нравится, как ведет себя ваш приятель – Мерфи. Он забывает, что с его травмой нельзя шевелить руками. Скажите же ему, пусть он немедленно откроет дверь и ляжет на свою койку. Речь идет о здоровье вашего друга, мистер Лоренс, скажите же ему!
- Он сейчас же умрет там, за дверью, если вы не сядете вот тут, между нашими койками и не расскажите мне, как там, в Пакистане было дело… с этими …с террористами.
Светлова взмахнула рукой, в которой держала историю болезни Лоренса: «Но откуда же мне знать про это!» – Она вернулась к кровати. – Давайте вот что, я смерю вашу температуру. Вы снова бредите. В истории всё так и написано.
-Но это не бред!! Я искал Вас, чтобы узнать правду. Вы хотели бы жить с недопониманием того, герой ваш предок или предатель и убийца? Вы смогли бы с этим жить? Сядьте, прошу Вас! Мерфи будет стоять там насмерть! Он – вот он – человек, которого я знаю лишь пару-тройку недель, - понял меня. Мою проблему.
-Ваша проблема - это две ноги, которые вам предстоит долго восстанавливать. Больше у вас проблем нет, мистер Лоренс. – Ей теперь легко давалась фамилия пациента. – Завтра к вечеру прилетят ваши родители и … всё. Вы перейдете к другому лечащему врачу. Возможно, сначала в Москве, в НИИ Склифосовского. Или, - она улыбнулась, - или улетите к себе, …домой. Там продолжите лечение. – Улыбка слиняла с её лица. Она поняла, что Лоренс её слов не слышит. – А сейчас вы, …вы - МОЙ пациент. И я требую, чтобы вы перестали, мешать мне работать.
Лоренс нервно кивнул. – О’кей. Я понимаю. Понимаю. Ваша работа. Понимаю. Но вы можете обещать мне, что вернетесь. Что Вы вернетесь сюда, когда завершите ваш обход палат? Или завтра утром, когда ваш рабочий день будет завершен, Вы можете мне обещать, что мы поговорим?
Светлову смутила такая наивность. Но она все же решила ею воспользоваться. – Конечно! Я обязательно загляну к вам. Да. А теперь скажите вашему другу, чтобы перестал калечить себе здоровье.
И Лоренс поверил доктору. – Я… буду ждать.
Мерфи открыл дверь. Взгляд его на Светлову был страшнее Ненависти. – Вы же понимаете, что я могу и самолет удержать в случае чего.
Врач улыбнулась. – Не сомневаюсь. Вы так привязаны друг к другу. …Идите в кровать, мистер Мерфи. Спокойной ночи!
***
Мария чувствовала сырость прилипшего к телу белья. Она прошла-таки по палатам, отмеченным ею, как «Необходимо проверить» и, заглянув в сестринскую, разбудив задремавшую в кресле медсестру, вернулась к себе в кабинет. Она почувствовала дикую, непереносимую усталость. Приперев дверь спиной, она произнесла вслух, не давая себе в том отчета: «Скорее бы они убрались отсюда! Оба!!»
Всё, что поднял из памяти её душещипательный визг американца, всё вдруг накрыло её тяжелой тоской и нервной рябью по коже. Вдруг снова зачесались руки. И она стала царапать их пальцами. И уже через несколько минут её белые руки были в красных полосах расчесов.
После душа Мария переоделась в свой «зимний» халат, в тот, что с длинными рукавами. Руки цепко скрестила у груди, не давала больше им воли. – Всё, успокаиваемся и …всё!
Она умела сдерживать эмоции. Особенно, если речь шла о деле, о её профессии. Но Лоренсу она явно была не рада. Всё, о чем он спрашивал - ею уже давно было забыто. Все те события. И как она поклялась тогда, она с тех пор и не произносила фамилии, которую носил её сегодняшний пациент. – Ах, Лоренс, Лоренс – легко и несколько раз повторила она вслух. И дальше в мыслях: «И что вдруг вздумалось тебе искать этой ПРАВДЫ? Можно гордиться и так, не зная всего, …всего до конца».
Голову её начало клонить к дреме. Но мысли не успокаивались и крутились вокруг лишь одной темы. Она встряхнула плечами, сняв сонливость, и принялась писать в историях тех пациентов, которых проверила визитом около полуночи. И вот, наконец, она дошла до папки с надписью «Гражданин США – Тед Лоренс». «Надо бы проверить его опять. Температура поднималась, я видела». Но она снова отвлекла себя мыслью о других своих пациентах. Занесла некоторые данные в компьютер. Прибралась на столе. Выключила настольную лампу и посидела немного в темноте, наблюдая уставшими глазами за рассветом, начавшим свой ход за окнами «ординаторской». И вдруг она поднялась, произнеся: «Вот вам и Лоренс. …Вот нам и …вот!» - И она двинулась к двери.
Она снова шла к палате, где пребывание стоило настолько дорого, что та чаще простаивала пустой.
***
Еще, будучи за дверью, Светлова услышала разговор, происходивший в палате.
-Тед, я пойду за ней!
-Нет! Да она и не придет. Не придет… сейчас. Только утром. Она обещала.
-Дурачок, она же наврала тебе! Хорошо, я за сестрой тогда. У тебя жар, посмотри, руки твои ходуном ходят, горишь весь.
-Нет! Не ходи. Никого не хочу видеть. Ляг обратно. Тебе тоже нельзя вставать. Я сам, только стакан найду. Где тут вода? Пить захотелось.
Мария услышала лязг бьющегося стакана.
Время бы ей зайти. Но ноги не идут. А в руках нет сил, чтобы толкнуть дверь.
- Подожди, я тебе свой стакан дам. Вот, на, пей…Боже, ты весь горишь, Тедди…
Фраза была произнесена так мягко, с такой заботой, что врач Светлова тут же обрела подвижность и немного резко толкнула дверь от себя. – Ага! Не спим. Тогда давайте посмотрим температуру. Мерфи – вот градусник для вас. – Она встала ближе к Лоренсу. – Это вам. Держите крепко. Что это вдруг вас так трясти стало? Ну-ка, возьмите себя в руки.
Врач прошла к двери, открыла её и негромко позвала сестру, дав ей указания о капельнице для больного Лоренса.
Состав лекарства включал в себе и легкое снотворное. Пока сестра устанавливала штатив и ставила капельницу, врач внимательно слушала пульс на руке пациента. – Сейчас вам станет легче, вы уснете.
-Но я…Вы решили обмануть меня? Я не усну, Вы слышите, я буду ждать разговора, как договорились.
-Ну конечно мы поговорим…
Тон Светловой Лоренсу не понравился. – Ах, так?! Тогда вот, - и он тут же на глазах врача и медсестры вырвал иглу из вены, – вот так!
Трое вскрикнули: «Что ты делаешь?!»
-Мария Георгиевна, чего он хочет? – Медсестра не понимала ситуацию. А Лоренсу было всё равно. – Я не усну, Вы поняли меня?! Будет только хуже. Пусть будет плохо…всем!!
-Это шантаж? – Врач пыталась улыбаться, чтоб успокоить и больных, и персонал. - Мистер Лоренс, вы же не ребенок. Вы – взрослый человек. Я обещала: мы поговорим. Значит, так и будет. Но давайте, пожалуйста, на светлую голову будем вести наши разговоры. А сейчас она НЕ светла ни у вас, ни у меня к концу дежурства. Не мешайте нам с медсестрой делать свою работу. И по-русски: «Тамара, поставьте снова».
Лоренсу снова вкололи лекарство. То медленно стало успокаивать его горячку. Светлова все время была в палате. Медсестра занималась с Мерфи, мерила его температуру. Мерфи был спокоен. Но взглядом – ненавидел «эту Светлову».
Тед спрямлено лежал на спине и упрямо заставлял себя не мигать, глядя на Светлову. – Я…жду Вас.
-Да, да, вы ждете меня здесь, я поняла. А теперь закройте глаза, не надо напрягаться. Пусть глаза отдыхают тоже. Постарайтесь поспать.
-Я не …хочу. Я …буду ждать…
-А, да, да. – Она потрогала пульс. – Отдыхайте. – И вышла из палаты.
За ней вышла медсестра. – Я слышала, он кричал. Но я не ходила туда к ним. Они между собой что-то часто перекрикиваются. Какой все-таки резкий язык у них, правда? Хоть бы уж по ночам спали. Что за дурь, перекрикиваться ночью.
Врач улыбнулась, сначала пожала плечами, а потом неопределенно мотнула головой. И укрылась за дверью ординаторской.
Но, присев на диванчик у стола, Мария вдруг задумалась над словами медсестры: «Кричат по ночам», и произнесла вслух: «Они испуганы, вот и кричат».
Она вдруг вспомнила и даже совершенно отчетливо лицо мальчугана по имени Почо. «Все оставшиеся в живых люди поселка сидели тихо, все молчали и вдруг...».
Она вспомнила тот день. Мгновенно … всё вспомнила. Всё как бы пронеслось перед её глазами…
По крыше землянки кто-то тяжело ступал. Под ним прогибалась земля, осыпаясь на головы схоронившихся людей. И вдруг пятилетний мальчик Почо закричал: «Это мой отец! Я его узнал! Можно выходить, они ушли. Это мой отец, он вернулся за мной!»
«Он ошибся, малыш Почо. Он горько ошибся», - по щекам Марии потекли крупные слезы.
Иностранцев было шестеро. Весь старший персонал их больницы. Всех привязали к столбам. Всех облили бензином. Поджигать начали с того, кто был посредине. Чтобы остальные видели факел. Повязки на глаза им не надевали. Только тем, кто считался здесь местной властью. Тех обезглавили. Головы глав поселка с повязками на глазах уложили горкой. Страшная получилась горка у подножия местной церкви. Туда загнали оставшихся в живых, тех, кого вместе с нею вытащили из землянки. Иностранцев решили сжигать, чтоб «больше не лезли сюда». Но что-то вдруг изменилось в настроении главаря. «Этот, с лица как будто китаец, он сказал: «Оставить остальных на ночь! Пусть нюхают мясо этого жареного доктора».
«…Они смеялись. Им разрешили издеваться над нами. Господи, да лучше бы убили!» Слезы её были горьки, как тогда. «Кого травили змеей. Кому совали в рот фекалии,…а меня…». О её тело терлись все, кто захотел. Одежду сорвали и тыкали во все места пальцами. Разрешения на более глубокую экзекуцию им пока не давали. Но несколько желающих жадно ждали этого момента, карауля её, и друг друга.
А ночью что-то снова произошло. Когда так стемнело, что нельзя было разглядеть и в метре от себя, все разошлись по уцелевшим домам. Начался пир. Под крики несчастных женщин и детей, которых тащили на потеху.
А она вдруг почувствовала, что кто-то торопливо развязывает ей руки и ноги. Она закусила губы, чтоб не закричать от испуга.
Какой-то высокий, крупный человек перехватил её тело одной рукой и легко перенёс, уложив на теплое влажное тело невысокой лошади. Второй человек, которому первым были даны деньги (купюры шуршали) и что-то легко и звонко позвякивающее, ловко привязал её к лошади и, тихо посмеиваясь, вывел на тропу за пределы поселка.
Там он оставил её. Произнеся на местном наречии: «Молись за своего благодетеля, красотка. На вот, возьми телефон. Нажмешь на кнопку сразу, как только выберешься ближе к горам. Кнопки не работают. Не пытайся звонить. Просто нажми на одну кнопку. И тут же выброси телефон. И подальше. Иначе, …иначе услуга генерала будет напрасной». Он снова тихо захихикал и ударил лошадь по холке. Пустил её с поклажей в свободный бег.
Потом был взрыв. Мария нажала на кнопку. Только возможно раньше условленного времени. Было темно. И ориентиров она не видела. А потом, возможно, машинально, или с испуга она снова нажала на кнопку телефона. Или по неловкости нажала, так как руки её были связаны на шее лошади. Но она сделала это. Нажала на кнопку ещё раз. Телефон из её рук тут же выпал. И секунду-две спустя раздался взрыв. Лошадь с нею вместе сначала упала, потом поднялась и пустилась в галоп.
Как, каким счастливым образом после она оказалась в соседнем поселке, вернее, в карете «скорой помощи» соседнего поселка – этого Мария уже не помнит. Потом её лечили три месяца в больнице Исламабада. Это время она тоже теперь смутно вспоминает. Только врачей, которые занимались её реабилитацией.
Дни её выздоровления были в заботе - как скорее восстановить документы и выбраться на родину. Домой, в Питер.
А в больнице произошел инцидент. Её палату посетил какой-то человек. Он был безруким. Высокий. Как будто военный. Хорошо, чисто говорил по-английски. Речь его звучала культурно, спокойно. Мария ни за что не сказала бы, что он американец. Она сочла, что её гость был англичанином. Он спросил её, помнит ли она, что с нею произошло в Нартане? Она ответила, что помнит, но смутно. «Помните ли вы лица тех, кто там был? Лица ваших обидчиков?» Она ответила, что почти ничего не может сказать. И были ли там «белые» - не помнит. И вдруг она произнесла: «Хотя, я… вспомнила. Когда нас нашли в землянке, и долго потом там держали, почти трое суток мы сидели без воды, какой-то белый… человек - он всё пытался принести нам воду. Он пытался несколько раз. Но не удавалось. Ночью. Тогда он понёс кувшин днём. Был зной. Рядом почти никого не было. Он нёс нам воду. Такой …БОЛЬШОЙ глиняный кувшин. В нём плескалась вода. Он нёс его в руках…». Гость Марии кивнул, потом с улыбкой произнёс: «В руке. Он нёс кувшин в ЛЕВОЙ руке». И тут Мария остановила взгляд на узле из кожи на отсутствующей кисти правой руки. – Это …были ВЫ?!
Её незваный гость улыбнулся и после неожиданного поцелуя в её развёрнутую ладонь, произнес: «Кувшин не был большим. Вам так казалось. Самый обыкновенный…». Потом он вдруг оглянулся на окно палаты, и быстро, не оглядываясь, вышел.
Потом к ней в исламабадскую больницу ещё приходили какие-то люди. Тоже как будто военные. Те уже интересовались именно этим человеком – «её гостем». Ей показывали фотографии. Но она упрямо твердила, что после сотрясения она слаба на память, и ни на одной из них она не узнает человека, заглянувшего к ней в палату. Хотя на одной из фотографий она успела прочесть слово. Толи это было имя, толи фамилия. Только она из-за жестких требований местных властей так и не опознала этого человека. И поклялась себе, что навсегда забудет это слово … «амлоренс». И забыла. И даже тогда не «вспомнила», когда с ней разговаривали о произошедшем в Пакистане уже русские власти. У неё на Родине.
В Питер - домой - ей сразу ехать не разрешили. Сказали, что возможно, разрешение жить и работать там ею будет получено через пять лет. Предложили для проживания три сибирских города. Она выбрала самый незнакомый ей – Тамбов. А выйдя замуж за поселкового врача, переехала в один из загородных поселков, к мужу.
***
«Что же я могу сказать этому парню? Что его дед был среди этих бандитов своим? Что он тоже держал в руках огнемет и направлял его на церковь и дома? А откуда мне знать, почему он отогнал от меня этих сволочей тогда, ночью? Откуда мне знать, почему, рискуя жизнью, он выбрал свидетелем всего, что там произошло, меня. Я даже не знала, что отправляю это видео в Сеть. Да и кто бы подумал о таком, лежа связанным на потной трусливой лошадке. …Господи, что же мне ему сказать?
Она встрепенулась от телефонного звонка. Врач, которая должна была её сменить, вывихнула лодыжку. – …Ты сможешь постоять ещё день? Катерина тебя в четыре сменит. Сможешь?» Мария ответила, что да, она «сможет». Вытерла слезы, а поскольку было уже шесть утра, пошла в душ. В девять ей нужно быть «в форме», она снова начнет обход своих пациентов.
***
Днём ей было не до разговоров. Три операции, заполнение историй, указания медсестрам, визиты к пациентам. У Лоренса она тоже была. Температура его спала. Но было заметно, что он возбужден и в ожидании обещанного визита.
– Я приду. Чуть позже, – сказала она ему и крепко пожала руку.
Он понял её «знак». И уже не капризничал. Не вопил, как накануне. Он поджал губы и резко кивнул. Мол, верю.
***
Их разговор состоялся уже после того, как на пост приступил другой врач больницы. Выглядела врач Светлова устало. Но все равно она казалась Теду привлекательной.
-Мне нечего вам сказать, мистер Лоренс. Но может быть только то, что ваш дедушка, ваш генерал - он и мне показался неоднозначным. – Она улыбнулась. – Мы простились с ним, когда нам уже никто не угрожал. И он был совершенно здоров. Ну, если только рука…
-Что рука? Что было с его рукой?!
-Его правая рука, …да вы не волнуйтесь так. Вам это вредно.
-Что было с ЕГО РУКОЙ?!
-Тед, всё хорошо было. Перестаньте истерить. Вам скоро возвращаться домой. – Она вздохнула и отвела взгляд. – Я думаю, ему отрубили кисть правой руки, в которой он попытался принести заложникам кувшин воды.
-ЗАЛОЖНИКАМ? Но как будто речь не шла о выкупе?
-Мы тогда все были заложниками войны. Но он был жив. И это та правда, которую вы должны знать. – Светлова дернула плечами, глядя в светлое окно, где скрывался уходящий день. – Кто знает, возможно, когда-нибудь вы встретитесь. – И дальше - прямо в глаза парню. – Разве вам не будет всё равно, на чьей стороне будет продолжать СВОЁ дело вами любимый человек.
***
Лоренс и Светлова встретились ещё раз. Когда приехали родители Теда. Она оперировала его, и главврач больницы настоял, чтобы она приехала из дома, хотя это не было её дежурством, и «сдавала» своего пациента сама. К тому же, никто в тамбовской поселковой больнице так хорошо по-английски не говорил. А русского – родители Лоренса не знали.
Встреча была до странного «тихой». Даже медсестра Тамара была удивлена столь немногословной встрече отца и его блудного сына.
За Мерфи никто не прилетел. И тут в больнице его никто почему-то не жалел. Лоренса «пожалели», сказав, что «он – молодой, потому ещё дурак». А родители Лоренса так прямо и заявили: «Это всё вы, Мерфи! Всё из-за вас. Не согласись вы, он бы в эту Тмутаракань не решился бы сунуться. Вам славы захотелось? Вы её получите! Я уже переговорил с Джо Фридманом. Он был весьма озадачен вашей командировкой …в Сибирь». Мерфи помалкивал. С Фридманом «договаривался» Тед. Теперь именно от «младшенького» Лоренса зависело, пойдет ли отснятый им материал в эфир или нет. А Френк хотел, чтоб «пошел». Поэтому он держался своего приятеля и далеко от него не отходил. И даже снял на камеру встречу родителей с доктором Светловой. Взяв привлекательную Леди крупным планом («а то в Америке считают, что в Сибири одни медведицы проживают»).
***
В Москве Лоренсы не задержались. Папаша вдруг понял замысел Мерфи и не захотел (даже ценою здоровья сына) показать, что он считает «русских» врачей лучше американских. Сказав сыну: «Американские врачи лучшие в мире, сынок!», - он обнял Теда, сидевшего в кресле, и показал стюарду – двигай в сторону самолета!
И всё же инцидент в дороге их снова накрыл. Теда, сидящего в кресле, аккуратно на руках несли с трапа самолета. И вот она - последняя ступень. И кто-то, из несущих коляску, споткнулся. Тед, наклонившись резко вперед, запросто мог бы с неё слететь. Но тут кто-то из задержавшихся пассажиров самолета резко развернулся в сторону трапа и …поймал на одну руку чуть не упавшего парня.
Шум, гам, суматоха, … и как Тед расслышал то, что успел сказать ему Мерфи – не понятно. Но возможно, он ожидал чего-то такого. Потому и услышал. «Ты видел его, Тед? Ты разглядел его? Правая рука, Тед! У него нет кисти правой руки! Там протез».
Он не разглядел. В такой суете, на родной земле…не разглядел. И не было толку после крутить головой и орать на родителей и окружение во все горло: «Где он?! Где этот человек? Этот, где он?»
-Кто? Да кто же, милый? Тедди, ты про кого? – заботливо интересовались папа и мама. Их сын был дома. На родной земле.
Мерфи, сжав губы, смотрел на приятеля и молчал. И Тед тоже «заткнулся». – Никто. Так, просто показалось. …Везите уже! …Господи, как же вы УЖЕ мне надоели!
***
Лоренс долго и даже, как будто сдерживая слезы, смотрел на невнятный видеоролик, сделанный Мерфи. Высокий человек, в светлом костюме с кейсом (по-видимому, ноутбуком), с прямой спиной, широкой походкой нагоняет вереницу пассажиров, идущих с самолета, спешащих к выходу из терминала. И, наконец, исчезает из вида.
-Ты обратил внимание, теперь у него протез.
Тед сглотнул горечь и тупо кивнул в ответ. Потом сказал: «Завтра меня кладут в клинику Паркенсона. Вот уж никогда не думал, что попаду в эту злато-богадельню. Как всё нелепо! Но ты, Френк, как закончишь фильм, ты МНЕ его сначала прокрути.
- Ты же - мой спонсор.
- Френк, ты не понимаешь, давай без шуток. В фильме не должно быть ничего ЛИШНЕГО. Только Сибирь и…всё.
-А люди?
-Нет, люди, - конечно! Без вопросов! - Тед кивнул. – Но больше, - он многозначительно посмотрел на приятеля, - Френк, и ты и я - мы в чертову политику никогда не лезли. Ходит он где-то, …живой и ...ладно. И давай, давай и дальше …не пачкаться.
-Да понял я.
-Так что, сначала я, потом - Фридман и его компания.
Френк кивнул. Он решил, что разговор окончен. Но Лоренс его вернул. - И вот что, прямо сразу, давай, сделай мне копию. …А теперь, теперь ноут свой и…телефон – отдай. …Мерфи! …Я тебе новый подарю. …Завтра.
-Ну, ты уж совсем. …Ладно, бери.
-До завтра. Френк. И вот ещё что, я …верю тебе, но, сам понимаешь, не нужно это нам. Ни мне, ни тебе.
- О’кей!
02.08.2020
Пермь