Негодование при отсутствии воздаяния будет только нарастать.
Нет справедливости – ждите хаос, рано или поздно.
(Вселенский Закон)
Недавно возле магазина, прямо у входа на меня плавно спланировал голубь и, коснувшись всем корпусом моей головы, сел у ног и стал прохаживаться возле, с любопытством посматривая на меня.
«Привет, голубок! И что же ты хочешь? – а ну-ка, проворкуй мне...» - я с интересом смотрел на него, а он с достоинством прохаживался перед нами с Люсей – туда-сюда, туда-сюда.
«Наверное, кто-то из родственников прилетел, - сделала заключение моя половинка. – И ведь на голову почти сел! Ладно, пойдём в магазин. Что сегодня готовить – ума не приложу».
Денька через два-три, сидя дома за старым компом, и нещадно гоняя «Птичек на проводе», вдруг вспомнился тот голубок,… и вспомнился второй дедушка – Степан Егорович.
Воспоминания устремились ввысь – к Свету, потом спустились вниз – во Мрак, и заметалась память в лабиринтах времени, отыскивая в прошлом следы маминого рода …
* * *
Степан Егорович родился и жил в небольшом Демидовском заводском посёлке на Урале. Содержал многочисленную семью (из 12 родившихся детей вкусили жизнь только 7). Работал мастеровым в волочильном цеху. Семья считалась по местным меркам зажиточной – двухэтажный деревянный дом с каменным фундаментом (в детстве, когда ходили к бабушке, мама показывала его мне специально, чтоб знал и помнил), просторный большой двор, вся необходимая домашняя птица и скотина.
Вообщем, хозяйство было крепкое, …до революции и гражданской войны.
После Гражданской войны дом экспроприировала городская власть для своих нужд, разместив в нём какую-то контору по обслуживанию, обеспечению и воплощению в жизнь своих революционных идей.
С объявлением в стране НЭП* дед ушёл с завода и организовал старательскую артель. Цель, если повезёт, намыть золота, накопать самоцветов, чтобы продав «камушки» можно было содержать семью, помочь детям встать на ноги (2 сына и 5 дочерей), обустроить домашнее хозяйство…
Худо-бедно, но старательство приносило какие-то плоды, потому как старшим дочери и сыну на наследство заработал.
К 1930 году власти свернули НЭП*. Артель самораспустилась. Артельщики разбрелись кто куда.
До 1934 дедушка поставил новую избу для всей семьи и отдельно ещё одну для старшей дочери, которую выдал замуж. Работал по специальности на трубном заводе. Восстановил крепкое семейное хозяйство.
Работа на заводе, домашние заботы, летом сенокос, выезды в лес за грибами, ягодами; зимой по гостям к родственникам и друзьям, ремонт инвентаря.
Так бы размеренно и протекала жизнь кабы не зависть да подлость людская. Нашёлся сосед - «доброжелатель» и состряпал донос в городское ОГПУ, что, мол, Степан то, оказывается, тайный миллионщик и со времени старательства золота да самоцветов нагрёб уймищу, и ещё несколько сундуков в придачу. Ну, а злыдням государственным того и надо было, чтобы план по врагам, шпионам и буржуям выполнить и на конфискации можно корыстно оттянуться по полной.
Деда Степана арестовали то ли в декабре 1929, то ли в январе 1930.
Бросили в подвал, с приказом к утру всё своё золото и каменья самоцветные выдать и передать на нужды трудового народа, детей-сирот и для освоения Сибири.
Дед Степан Егорович, конечно, имел крепкое хозяйство, но не до такой же степени, чтобы в силах помочь своими трудовыми накоплениями освоению Сибири и индустриализации всей страны. Поэтому на допросе рассказал о реалиях своей жизни, о семье многодетной и работе беспрестанной, небольших сбережениях, имеющихся от государственного труда своего, а также об устремлениях в совместное светлое будущее.
Упыри ему не поверили и стали изуверски избивать и глумиться над человеком: «Мы тебя, сучий потрох, изуродуем и семью твою изведём. Контра недобитая! Если клады свои и сундуки с сокровищами до завтра не сдашь, то передадим тебя в Свердловское ОГПУ. А там ребята не такие добрые, как мы и резать будут тебя, Степан, долго, на мелкие кусочки и очень больно. Причем, больно будет так, что захочешь помереть да не сможешь – не дадут и не позволят, пока всё золотишко не отдашь, шпион проклятый». То есть каты в угрозах своих дали понять деду Степану, какие статьи шьют ему.
Ясно дело, что жить хочется! Но ведь отдавать-то нечего. Нету ж ничего!
Покалечив в меру Степана Егоровича – сломав нос, пару ребер, выбив передние зубы – вурдалаки отправили его в Свердловское ОГПУ с напутствием: «Ужо тама тебя по-настоящему пытать будут, так, что хрен отвертишься, отродье кулацкое». Почему кулацкое, и сами не поняли к чему приплели, но видно такой шаблон ругательств был у них в органах.
Степан Егорович понял тогда, что не выйти ему живым из казематов и принял решение объявить голодовку, чтобы добиться правды. Вера у него в Бога была крепкая, и поэтому в справедливость тоже хотелось верить.
Больше живым семья его не видела. Обыски в дедушкином доме, допросы членов семьи ничего не дали. Кроме страха и слёз родным. Да злорадного почёсывания стукача-наводчика. Из избы все пожитки растащили, конфисковали зеркало-трюмо и никелированную кровать. Дом отобрали...
Только через пару месяцев городские, заплечных дел мастера, сообщили бабушке, что помер Степан Егорович в Свердловском зиндане от истощения, через отказ принимать пищу. Хотя на самом деле дедушку нелюди отправили в Карагандинский лагерь НКВД, где и он почил от невыносимых условий каторжного труда.
Это я изложил свои скудные знания, основанные на воспоминаниях моей мамы.
На самом же деле незадолго перед смертью бабушка вспоминала, плакала и рассказала: «После ареста известий не было, но я его разыскала. Он был отправлен в лагерь Казахстана. Кое-как добралась туда. Степь, барак, ветер холод... Охранник пожалел меня, впустил в барак, но заключённые были на работах. В бараке стояли нары по обе стороны, посередине длинный стол из досок и лавки. Я присела. Смотрю на эти нары с соломой, а в соломе что-то шевелится. Это вши! Потом привели заключённых, я Стёпушку не узнала! Стал неузнаваем. Он только сказал, - зачем ты приехала? Уезжай! Так и вернулась я ни с чем домой к детям. Горько и страшно гадко было на душе. Всем сказала, что помер ваш отец».
P.S. Сестра Светлана (дочка дяди Коли) поделилась своими воспоминаниями из рассказов своего отца, и вносит такие уточнения: «Дед, действительно перегонял скот из Казахстана и возил зерно, муку и что-то ещё... Ездили, видимо, караваном и у него было оружие, которое потом мой отец прятал, чтобы не расстреляли... Совершенно точно, что он содержался в Вишерском лагере. Туда и делали запрос... Он остался без ответа».
И ещё: «… Серёжа привет. Когда прочитала твои заметки о жизни наших предков, то вспомнила: бабушка говорила о том, что они семьёй (ну, наверное, с детьми) мыли золото на речке Марьинке. Дядя Вася часто брал меня в лес по грибы, и мы доходили до этой речки... такой широкий ручеек… я смотрела в воду… чистая, быстрая водица и удивлялась... а где золото? И ещё... когда требовали от деда золото, чтобы облегчить его участь бабушка, тётя Нюра, тётя Катя собрали деньги и купили золотые серьги, отнесли в милицию, … через некоторое время увидели эти серьги в ушах у жены следователя. Удивительно, какие чёрные дела творят люди, соседи...»
На основании всех рассказов-воспоминаний, эмоционального и психического состояния своих родственников, я склонен принять Светину поправку насчёт лагеря заключения нашего дедушки Стёпы – Вишерский лагерь на севере Пермской области, – как окончательный и наиболее близкий к истине вариант.
Прожил Рябков Степан Егорович 64 года.
* * *
«У меня по щеке пробежала слеза, и лицо у тебя исказила.
Что за сила в прозрачной, как воздух, слезе?
Что за страшная сила?»
/Хуан Рамон Хименес/
Вот так. Но, если бы на том история закончилась...
Государственный механизм в 30-х годах прошлого столетия был заточен на вытравливание самого ничтожного помысла у родственников о сопротивлении и сомнения в «высшей правде» применяемого террора. И чтобы запачкать всех соучастием в убийстве они принуждают оставшихся в живых, запуганных и униженных родственников исполнить мистерию. Назову её «Гниль метастазная», судьбы ломающая и разрывающая единство осиротевшей семьи. Являлась эта зараза в лице следователя с рассказами и угрозами от власти о будущих проблемах. Потом он тихо советовал провести ритуал по отречению от врага народа – своего мужа и отца, а по сути, от своего рода. В метафизической ипостаси эта чёрная энергия несла в себе тяжелейшие последствия для психики родных, вплоть до поломки генетического кода.
В разной степени, в зависимости от силы, вложенной в произнесённое отречение, ощутили родственники и их потомки тяжесть предательства. Все отрекались по-разному: кто искренне, кто просто соприсутствовал рядом. Кто-то по возрасту – осознанно, кто-то по малолетству – бессознательно. Тем не менее, каждое колено в роду получило свою порцию недоли…
Находились и те, кто поступал очень смело и рискованно.
- Так, когда бабушка Анна была беременна Надей (самой младшей из моих тётушек) и родила её в мае 1930, дом уже был отобран, и жить было негде, их приютила тётя Нюра (самая старшая из её дочерей). Дядю Мишу (мужа её) за это исключили из партии. И им пришлось ютиться у соседей в бане, пока не наскребли на домишко (забыла, как называлось то место), - пишет мне Светлана.
Если я в чём-то не прав и мои многочисленные уральские родственники решат, что историю эту я выдумал и присочинил порядком, то пусть просмотрят свои ветви родового дерева. Как эти ветви живут-поживают. Труха иль сила наполняет их? Что за страшные потери и бедствия ломали наше древо без малого век?!
Пусть поправят, если сочтут какие-то сведения неполными или недостоверными.
И, в конце концов, через столько лет, может быть, решится кто-нибудь из родственников потрясти областной архив МВД в Екатеринбурге (Перми, Первоуральске) и узнать правду о гибели Степана Егоровича, раскрыв его личное дело.
Для совершения этого поступка необходимо желание и смелость. Но есть ли такие душевные энергии-порывы у новых поколений? Вопрос вопросов! Касающийся всех людей.
г. Первоуральск – г. Сумы 2020-23 г.
* новая экономическая политика 1921-1929 г.г.