Леонович Владимир
Моей жене посвящается
Однажды, когда нашу детсадовскую группу как обычно вели на прогулку на берег Пестяковского озера, все увидели необычную картину. По булыжной дороге медленно ехала полуторка с открытыми бортами, нагруженная странными, не струганными тополиными столбами. Трое грузчиков снимали эти столбы из кузова, и ставили их в ямы, нарытые вдоль дороги. Воспитательница объяснила нам, что так сажают тополя. Мы не поверили воспитательнице, т.к. каждый дурак знает, что деревья, да и все остальные растения, вырастают из семечек.
В тихий час после обеда я обычно не спал, посвящая это время всевозможным размышлениям. В этот раз я размышлял о наивности взрослых, полагающих что из куска бывшей тополиной ветки может вырасти совсем другое, целое дерево со своими корнями и со своими ветками.
Что же получается, думал я. Если от дерева, выросшего от сучка, опять отрезать толстый сук, и опять вырастить из него целое дерево, то можно сделать так, что сучки дерева будет жить вечно.
Почему дерево не может расти вечно, я не знал, но что-то во мне знало, что такое невозможно.
Размышления о вечности утомили мой детский ум, и я незаметно перешел к мыслям о другой странности взрослых. Все улицы поселка Пестяки были усажаны берёзами и тополями, да ещё сиренью и черёмухой. Неужели взрослые не могут догадаться, что сажать надо яблони и сливы. Тогда весной будет ещё красивее, а летом каждый может сорвать себе бесплатное яблоко, и есть – сколько хочешь.
Мысль так зацепила меня, что я возвращался к ней очень часто, так часто, что эта мысль стала моей мечтой о городах усаженных яблоками и грушами всех сортов.
И вот свершилось! Мы с женой ехали в автобусе по городу моей мечты. Всюду, куда ни глянь, газоны Алма-Аты были усажаны огромными яблонями. Их кроны смыкались где-то вверху, образуя иногда причудливые туннели, своды которых были украшены красными яблоками. Красотища!
Я поискал глазами, отыскивая счастливых пацанов, грызущих дармовые яблоки. Но ни пацанов, ни других людей с яблоками, нигде не было видно.
Лужайки придорожных газонов были усыпаны разноцветными упавшими яблоками, собирай - не хочу.
От красивых газонов, усланных коврами из яблок, глаза невольно обращались к проезжей части улицы. Дорога представляла собою жуткое зрелище. Вся дорога была покрыта толстым слоем коричневато-бурой мезги из размятых яблок.
Детская мечта теряла прелесть эффект безоблачности.
Мы с женой возвращались из пешего похода по предгорьям Тянь-Шаня, сказочной страны, начавшейся для нас с озера Иссык-Куля, а заканчивающейся знакомством с городом Алма-Ата, в который мы попали после нескольких часов в автобусе, пересекшем раскаленную песчаную пустыню. Создавалось ощущение, что мы покидаем землю Санникова, в пустынном исполнении.
Наш поход начался с турбазы на берегу Иссык-Куля, куда мы добирались через Фрунзе. Подруги Наташи купили путевки, и уже были на месте, а мы припозднились, и нам путевок не досталось.
Пришлось подселиться к девчонкам нелегально. Наташе нашли какую-то раскладушку, а я спал рядом около неё, в спальнике на полу.
Иссык-Куль был великолепен. Ради него можно было стерпеть и большие неудобства. Прозрачная как слеза вода озера около берега золотисто искрилась отблесками песчинок, поднятых ленивой волной. А отплыв от берега в прохладную негу ласкового озера можно было насладиться освежающим вкусом малосольного рассола, втягивая его в себя, не поднимая головы из прозрачного, не раздражающего глаза, подводного великолепия.
Рынок нашего поселка, как и всего побережья, оказался заоблачно дорог. Дело в том, что в начале июня здесь случился небывалый мороз – и все огородные радости местного производства погибли. Рынки работали. Но на привозных продуктах. Кроме того, на местном рынке не оказалось цветочного ряда. А у жены - день рождения!
Вечером обошел весь поселок, и выбрал самый красивый цветочный палисадник. Но на прямую просьбу продать одну розу – получил категорический отказ. Пришлось вступить в дипломатические переговоры. Узнав причину моей настойчивости, хозяева цветника нарезали мне букет бесплатно.
Абрикосы от июньского мороза совершенно не пострадали, а росли они повсюду, как яблоки в Алма-Ате. Девчонки, покупавшие абрикосы на рынке, были страшно удивлены, узнав, что я набрал фрукты с травы под деревьями в турбазовском парке. На деревьях они были еще недоспелыми.
25-ый день рождения жены удался.
Пришло время горного семидневного похода, ради которого мы все и собрались.
Нашими проводниками был молодой парень и еще мужик постарше, которого звали Никодим, мудрец и философ – этакий Дерсу Узала.
Наш поход не был спортивным. Скорее горная прогулка. Первую половину дня мы шли, а после обеда было свободное время. После одного из переходов Никодим, кивнув на ближайший перевал, сказал, что за ним открывается великолепная горная панорама – мечта любого фотографа. Если выйти сразу после обеда, то к окончанию ужина можно спокойно вернуться. Охотников набралось с треть группы. Повел группу Никодим.
Никаких особых красот не предвиделось. Длинный тягун. Вся награда – там, на вершине перевала. Горная панорама.
Хотя шли налегке, к концу подъема все притомились. Солнце пекло спины. Половина группы решила к вершине перевала не идти. Кто-то отдал свой фотоаппарат более бодрому товарищу. Никодим не возражал и никого не уговаривал, он остался с группой утомившихся.
Перед нами простирался ровный, идущий в гору альпийский луг, как мне показалось, не более километра. Перед самой вершиной хребта, на альпийском лугу лежал огромный округлый валун. Было удивительно, что он не катится вниз.
Мы двинулись к перевалу.
Редкие красные маки, украшавшие луг, уже не вызывали прежнего восторга. Мы медленно шли вверх, следя за ровностью дыхания.
Около валуна мы приостановились, и осмотрели это чудо природы. Откуда он здесь взялся? Представить было невозможно. Валун явно не имел связи с коренной породой хребта. Его покатые бока округло подворачивались, приближаясь к основанию валуна. С одного бока округлость валуна нарушалась, и представляла собою довольно ровную поверхность, образующую наклонный потолок глубокой, удобной для ночлега, пещеры без стен. Пещера как бы подсекала валун. Если валун повернуть на 90 градусов, то он непременно покатился бы вниз. Такое было ощущение.
Передохнув, мы резво одолели последний участок подъема – и оказались на вершине невысокого хребта. Северный склон которого был намного круче того, что мы преодолели.
Панорама, открывшаяся нам, была восхитительна. Однако в её прелести не хватало изюминки. Она была через чур классической. Но дух захватывало.
Я посмотрел в ущелье перед собою. Видимость была превосходной. Наше ущелье, если смотреть влево, состыковывалось с другим ущельем, перпендикулярным нашему, и по его дну текла горная речка, которую было почти не видно. Чтобы рассмотреть побольше, мне пришлось сместиться по своему хребту влево. Открылся дополнительный участок речки, на берегу которой я разглядел костер и несколько фигурок людей.
Малюсенькое белое облачко поднималось над костром.
Я начал съемку двумя фотоаппаратами.
Когда я закончил первую панораму своим фотоаппаратом, то мельком глянул вниз на костер. Но костра не увидел. Небольшое белое облако накрыло неизвестный лагерь. Меня это обстоятельство удивило, но не настолько, чтобы прекратить съемку.
Когда я закончил съемку панорамы чужим фотоаппаратом, то снова глянул в сторону ущелья с речкой. Я ничего не увидел, кроме белого облака, вершина которого заметно клубилась, и оно уже приближалось к моим ногам.
Я поспешил делать выборочные фотографии. В момент очередной смены экспозиции с левым смещением, я к своей досаде натолкнулся на белую пелену. Оглянувшись, я уловил тот момент, когда меня накрыла белая пелена.
Решение, можно сказать даже не приходило, оно как бы было уже мною заготовлено. «Бежим к камню», что было сил крикнул я – и в этот момент, как знак восклицания к моему высказыванию раздался громовой треск, сопровождаемый яркой вспышкой. Временного промежутка между громом и вспышкой не было. Началась жуткая гроза.
Я, ничего не видя, побежал к камню. Ног тоже не было видно, и дорогу выбирать не приходилось. Оглушительный треск разрядов, казалось не прекращался ни на секунду. Выбирать промежутки в этом грохоте для крика было бессмысленно, поэтому я кричал непрерывно, как боец, идущий в атаку. Другие делали тоже самое – и я как летучая мышь ощущал пространственную обстановку.
Мне казалось, что я бегу уже очень долго, когда я услышал наконец крик: «Камень здесь! Мы у камня!»
Хотя я не испытывал никакого страха, крик подействовал успокаивающе. Я скорректировал своё направление - и через несколько секунд был в пещере под камнем. Мне достались все вопли радости последнему прибежавшему.
Вот теперь мы отдались восторгу наблюдения (и участия) за грандиозным природным представлением.
Мы внутри грозового облака!!!
Были ли мы в безопасности? А кто его знает.
Под камнем точно было более безопасно.
Гроза продолжалась недолго.
Когда мы спустились к оставшимся, то начались обнимашки.
Всех крепче обнимала меня жена. Она жутко боится любой грозы. Весь путь возвращения Наташа держала меня за руку, и всё время старалась прижаться ко мне покрепче.
А я шел и удивлялся поведению Никодима. Он не проявил никакой эмоции при нашем явлении из облака. Можно было даже заподозрить его в том, что это он специально организовал это представление.
Живущие в горах всегда должны быть готовы к роковым превратностям судьбы. Я вспоминал события недавних лет, и размышлял о крутых превратностях судьбы.
Однажды мне пришлось пройти по Кавказу в августе месяце по маршруту №33. Я был восхищен его природной красотой, а заодно и самой организацией маршрута.
На следующий год, по этому же маршруту и опять в августе месяце, шла группа из Киева. На самом длинном и сложном переходе группу накрыл снежный шквал. Погибло несколько человек. Трагические подробности долго обсуждались в прессе. Но всё это – меня уже не касалось. Мы были счастливы.
Перед последним переходом был запланирован день отдыха
Случай распорядился моими планами на этот день. Как-то в разговоре у костра я обмолвился о Камчатке, и о том, как я собирал там золотой корень. Наш молодой проводник тут же сообщил мне, что по нашему маршруту тоже есть возможность набрать золотого корня. Надо только вместо предстоящего отдыха поработать ногами, и он готов составить мне компанию. Так и решили.
Жена, зная уже силу и возможности этого корня, не возражала.
Проводник посоветовал фотоаппарат не брать – не будет времени, да и тяжелый все-таки.
Шли как по спортивному маршруту. Проводнику, похоже, хотелось накормить меня ходьбой до сыта.
Когда подъем стал очень крутым, и пошел вдоль отвесной скалы по руслу горного ручейка, проводник сказал мне, чтобы смотрел под ноги. По берегу ручья, в мелких прибрежных камешках рос золотой корень. Корень был не очень крупный, но зато собирать его было очень легко – корешки очень слабо сидели в каменистой почве. Практически – гидропоника.
К моменту окончания сбора, мы оказались на небольшой горизонтальной площадке, скопившей достаточное количество почвы, чтобы на ней выросла горная травка. Я посмотрел на траву, чтобы узнать, что же ветер заносит на такую высоту. Моё внимание привлек маленький зелено-серебристый цветок с пушистыми листьями. Мы в детском саду называли такие растения нашей полосы кошачьими лапками, их было немало. Вроде цветок, а ярких тонких лепестков нет.
- Что смотришь? Эдельвейсов не видел?
Это проводник стоял сзади меня.
А я действительно не видел, даже на иллюстрациях. Как-то не сложилось.
- Сорви любимой девушке. Всем не надо. Да, пора уже возвращаться.
Наташка потеряла дар речи, когда я преподнес ей Эдельвейс. Оказывается, в её девичьих романтических мечтаниях Эдельвейс занимал место наравне с алыми парусами Грина.
Всю ночь Эдельвейс стоял в изголовье у Наташи. Утром, укладывая цветок для перевозки, и пытаясь соорудить что-то вроде гербария, мы обломили крошечную деталь соцветия. Я успокаивал жену тем, что в гербарии облом будет незаметен, но она была безутешна.
При первой возможности Наташа вложила наш эдельвейс в специально купленную книгу, между страницами.
На какое-то время мы забыли про эдельвейс. Но однажды вспомнили. Однако когда Наташа достала сушильную книгу, мы обнаружили там только его останки. Между страницами лежала сухая серебристая труха.
Цветок, символ девичьей любви, рассыпался.
А наша любовь живет. Как живут эдельвейсы, растущие высоко в горах, наперекор зимним морозам и вьюгам.
1 августа 2020.