Егорка рос необычным мальчиком. Очень добрым. Он, как на себе, чувствовал боль растений, жучков и паучков. Он мог подойти к бомжу, сидящему на остановке и завести с ним разговор, а потом вернуться к маме и сказать, что дяде негде жить, давай возьмём его к себе.
Просто он так чувствовал мир. В школе Егорка садился на последние парты, чтобы не маячить перед глазами учительницы и большую часть урока смотрел в окно, на затейливость облаков. А те, будто играли с ним, строили ему разные рожицы, превращались в динозавров, а когда таял один, то на подходе уже были следующие. Учителя, конечно, это замечали, часто обижались и занижали ему оценки. Но в целом Егор учился хорошо.
С самого малого детства Егорка носил с собой простой карандаш и альбом. Картинки в его альбомах возникали фантастические, рубленые, лишь изредка перемешиваясь с чем-то реальным. Родители относились к этому с пониманием, ну носит ребёнок альбом с собой, карандаш и пусть...Но не более того.
Егорка был всегда погружён внутрь себя или в окружающее его пространство полностью, с головой. Но в это пространство не входили какие-то обязательные вещи. Конечно, с возрастом выработались нужные привычки, навыки общения, но доброта не проходила.
Когда Егору исполнилось десять лет ему подарили первый смартфон. Телефон и вправду был красив, удобен и не дёшев.
Егор сидел на лавочке у подъезда, как обычно погружённый в свои измышления, держа в руках телефон, когда к нему подошли несколько подростков. Они попросили телефон:
- Дай посмотреть!
Егорка отдал без малейших колебаний. Подростки о чём-то ещё с ним поговорили, похвалили телефон, и сорвавшись с места, скрылись за ближайшим углом. С тех пор, телефоны у Егора не приживались. Он их терял. Или их воровали у него в метро. Но связь с внешним миром, а значит и с родителями , всегда была ненадёжной. То она есть, то её нет.
Егорка вырос, и по окончании школы встал вопрос о выборе профессии. Была у него такая привычка, Егорка на все вопросы всегда отвечал "не знаю". И как ни приучала его мама к конкретике, в ответ получала всё то же "не знаю".
Мама купила несколько справочников для поступающих, села рядом с сыном и пошла по порядку:
- Дизайн автомобилей,
- Ну, не знаю...
- Компьютерное дело,
- Ну не знаю…
- Автодорожный,
-Ну не знаю…
-Тимирязевка,
- Художник-график, иллюстратор,
- Во! Да.
Наконец положительно ответствовал ей сын. Вуз был выбран. Отец отвёз сына на подготовительные курсы, которые тот с удовольствием и интересом посещал. Перед самыми вступительными экзаменами, ЕГЭ ещё не ввели в тот год, сын признался маме, что переживает за живопись, мало у него опыта...
Когда-то мама рассматривала для него художественную школу, но узнав, какая там нагрузка, пожалела ребёнка, и отдала его в обычную школу. В школе Егорка проявлял хорошие способности по многим направлениям, особенно была ему понятной музыка и нравилось рисование, где его хвалили учителя. Учитель физкультуры тоже видел в нём неординарные гимнастические способности, и бывало при объяснении нового упражнения, говорил:
- А сейчас нам его покажет Егор Коровин.
И Егорка выходил, и мастерски исполнял. Нужно сказать, что с другими предметами проблем тоже не было, только если был налажен психологический контакт с учителем. Вот такой он человек, разносторонне одарённый.
Мама вспомнила про художественную школу, и пошла договориться насчёт репетиторства. Однако, директор ей объяснил, что выбранный Егоркой Вуз имеет особые требования, к живописи в том числе. Вот если бы это был Суриковский, тогда пожалуйста. И всё же мама договорилась о месяце репетиторства по предмету живопись и композиция.
При поступлении Егорка показал очень хорошие результаты, нацелен он был на бюджет, то есть, на бесплатное обучение. Но таких мест было всего 5-6, и они были распределены уже задолго. Егор возмущался - да, как это так....
С огромным трудом, родители, бабушки, уговорили его идти учиться на платное, что делать, такое время... В конце концов, изрядно подёргав родительские нервы, Егоркина гордость им уступила, и он был зачислен на художественно-графический факультет.
Егор оказался настолько в своей гармоничной среде, что стал более открытым, весёлым и более общительным.
Родственники с восторгом воспринимали его первые работы, а их было великое множество. В том числе Портрет Мадонны с младенцем. В Гошиной Мадонне было столько нежности, материнской заботы и волнения, что портрет был незамедлительно водворён на стенку над кроватью.
Учился Егор с интересом, немного мешало то, что у него случился переходный возраст. Да, такой вот, поздний переходный возраст. И парень отдался этому гормональному всплеску по полной. Творческие люди по особому воспринимают мир, а талантливый человек талантлив во всём.
Егора взяла под свою опеку девушка однокурсница. Она была маленькая, худенькая, с бесцветным близоруким лицом. Это была любовь с первого взгляда. Она следила, чтобы он был сыт, а он ранним утром ездил на другой конец Москвы, чтобы к первой паре успеть привезти, обратно через весь город, её тяжёлые планшеты, картины, работы. И, как водится, у них появилась своя компания, в которой можно было расслабиться, выпить, поиграть на инструментах, почитать свои стихи.
Однажды ночью Егор позвонил маме, та спросонья перепугалась, но узнав, что он здоров, вела с ним спокойный приятный разговор.
- Да ты, пьяный, сын.
- Обижаешь. Выпил, но не пьяный. Мам, хочешь я почитаю тебе свои стихи?
- А ты где есть?
- Сижу на лестнице, тишина такая, в окне рассвет намечается… В гостях тут, день рождения у знакомого.
- Конечно, читай свои стихи! Я вся внимания…
И Егор без устали, почти час читал маме стихи. Мама слушала, не позволяя себе уснуть или отвлечься. И прослезилась…
- Ма, ну ты чего?.. Тебе не понравилось?
- Ну что ты, сынок, очень понравилось! Ты у меня такой талантище.., а вот пьёшь… Ты же знаешь, как я переживаю за это. В семье сколько загублено умных людей из-за этого – прадед твой, дед, дядя…
- Мама, хочешь я тебе пообещаю, что не буду пить.
- Сколько не будешь? Десять лет, пятнадцать? – сказала она и тут же осеклась, испугалась, срок приходился примерно на тридцать три года, она знала, что это возраст Христа, и для многих людей он является периодом испытаний, перемен.
- Почему десять…просто не буду пить. – ответил Егор.
Он любил путешествовать. И частенько без предупреждений уезжал в разные места. Позвонит потом:
- Мама, я на Утрише! Здесь так красиво!
Или
- Мама, я тут в Новгороде…
Или в Питере, который он очень любил, или, вдруг совершенно неожиданно, занесёт его во Львов, где он встретит националистов и оставит прямо на площади свой новый дорогой саксофон. А потом, уезжая домой на электричках, вдруг захочет перейти границу через железнодорожные пути и его арестуют, а потом посадят на поезд до Брянска. И он без денег, прибыв в Брянск, будет искать варианты, как ехать в Москву.
Потом он пойдёт через огромную автомобильную эстакаду и встретит там девушку, в одном платье, стоявшую там под промозглым, холодным осенним ветром. Егор отдаст ей своё длинное, тёплое пальто и будет спасать от бандитов. Отчего-то ему часто попадались такие девушки, наркоманки и неудачницы. И ему приходилось их спасать. Егору всех - всех было жалко.
Неожиданно включится его телефон, и мама, потерявшая все силы и нервы в переживаниях за сына, узнает где он, и будет звонить в Брянскую милицию, просить о помощи и защите.
И спасибо доброму человеку, водителю автобуса, который возьмёт их с девушкой глубокой ночью бесплатно и довезёт до Москвы.
Такой он, Егор. Когда после очередного путешествия он приходил на занятия, становился к станку, преподаватель живописи радостно вещал:
- О,нас посетил Коровин!
Преподаватели находили в нём талант, и относились к нему очень снисходительно и благожелательно. Егора все любили. Его картины, гравюры занимали достойное место на всяких студенческих выставках.
И вот на предпоследнем, пятом, курсе случилась такая история. Нужно было Егору сдавать экономику, экзамен по которой он пропустил. Он встретился с преподавателем, полностью ответил на билет, преподаватель попросил его
зачётку. Егор растерялся:
- Простите, но я так торопился на экзамен, оставил её дома… А вы поставьте в ведомость, я потом к вам ещё подойду с зачёткой…
- Да в том то и дело, что я тоже торопился и не зашёл в деканат. Ладно, оформим осенью, считаем, что экзамен ты сдал.
В это время в ВУЗах шла очередная реформа, и за лето сменили декана, место знающей, умной, лояльной к Егору деканши, занял молодой, дерзкий, прозападный. И всех, имеющих любые, самые малые долги, студентов отчислили. В том числе и Егора. Он пришёл первого сентября на занятия и узнал об этом.
Обиде Егора не было конца…
Обижался Егор года так три-четыре. Родители настаивали на получении диплома, но Егор не мог усмирить свою гордость. Наконец разум взял верх, и он восстановился на шестой курс для защиты диплома.
Тему диплома Егор решил не менять, и руководителя тоже. Преподавательский состав сильно изменился, грамотных преподавателей – графиков старой, классической, русской школы осталось единицы. Дипломной работой Егора было иллюстрирование сложной книги, которая всегда издавалась без иллюстраций. Институт теперь стал Университетом, и в нём очень многое изменилось, и порядки, и люди, и требования.
Егор худо-бедно сдал двадцать пять процентов диплома, пятьдесят процентов, соскребая остатки денег, напечатал книгу со своими иллюстрациями,и наконец комиссия приняла сто процентов его диплома, иллюстрированную Егором книгу. Он вышел на преддиплом и получил положительную рецензию. Казалось бы, всё, осталось улыбнуться комиссии и положить диплом в карман. Но так было раньше, а теперь...
После титанических усилий, массы потраченных нервов, наступил праздничный, торжественный день защиты диплома. И в момент, когда комиссия уже держала свои ручки навесу, чтобы поставить Егору оценку, встал молодой декан и сказал:
- Я не хочу принимать у тебя защиту. Считай, что ты не защитился.
Комиссия онемела, но теперь слово декана - закон. Защищались студенты гораздо более слабые, даже учитывая, что Егор не полностью раскрыл свой потенциал, его работа была выполнена в полном объёме, добросовестно, были пройдены все этапы и получены все необходимые отметки.
В исход никто не мог поверить…
Расстроенная, находившаяся в полном недоумении мама, пыталась говорить с деканом, но он повёл себя не интеллигентно и нервно.
Когда позже она навела о нём справки, посмотрела его работы в технике слабой западной графики, то возникло ощущение не талантливого, завистливого и слабо образованного человека. Позже кто-то сказал, что он сильно не любит классическую, русскую школу графики, ему ближе незатейливость западной школы.
Часть жизни Егора, шесть лет трудной, серьёзной учёбы, его попранный талант, деньги, около миллиона рублей, затраченных на платное обучение, всё было обнулено.
С тех пор Егор никогда больше не брал кисть в руки, и старался обходить места, где мягко пахло масляной краской. Так силён был неожиданный удар...И даже его большая картина, готовая процентов на семьдесят, так и осталась пылиться где-то за его кроватью...