Я смотрел семейный фотоальбом. Тяжёлая громоздкая книга в стиле большой советской энциклопедии. Передо мной не мелькали и не проплывали, а, скорее, проползали картины практически чужих людей с общей фамилией. Я будто сидел в архиве или в гостях и листал фотографии не моей семьи.
Суровые лица людей с тяжёлым и героическим прошлым смотрели осуждающе, будто портреты в кабинетах школы. Улыбаться можно было только детям, да и то не особо.
Дружные коллективы колхозов, заводов и ансамблей при доме культуры. Фотографии не радовали разнообразием, однако погружали в атмосферу. Люди проходили то, что непросто представить, однако жаловаться не привыкли.
Ближе к восьмидесятым к таким официальным снимках стали добавляться застолья, а к девяностым рок-н-ролльный стиль с налётом бедности. Эти фотографии уже были ближе к современности. На них люди уже не укоряли, а создавали ощущение лёгкости, праздничности и беспечности. По крайней мере, в это хотелось верить.
Мне не удалось испытать тех благородных чувств, на которые я рассчитывал. Не было ощущения сопричастности. Пазл не складывался. Люди, о которых рассказывали родители, казались ещё более далёкими. Людям было тяжёло, а они тянули лямку или делали вид, что им весело, вместо того, чтобы менять строй, который привёл их к этому состоянию. Удалось добыть в очереди половину колбасы, замечательно.
Я ожидал, что от этих фотографий на меня повеет чем-то настоящим, в отличие от инстаграма. Только и там, и там люди делали вид, что их устраивает всё, что происходит. Это были фотографии на доску почёта.
Последнее время я только и делал, что следил за моей несбывшейся любовью в инстаграме. Я не перестал это делать даже после того, что она вступила в новые отношения. Меня ничего не останавливало. Каждый комментарий под её фотографией был для меня событием. Я ревновал, иронично смотрел на её нынешнего избранника и завидовал ему. Я сопоставлял нас иногда с моим преимуществом, иногда явно ему уступая.
Этот фотоальбом должен был быть для меня чем-то настоящим, однако фальшивого и настоящего в нём было столько же, сколько и в инстаграме да и вообще в любых фотографиях. То, что некоторые люди больше радовались или переживали, не делало их более настоящими. Детство перед телефоном такое же детство, что и детство во дворе, и оно не более фальшиво. Пускай каждый выбирает то, что ему ближе.
В этих фотографиях я не увидел примера любви. Фотографии пар были безэмоциональны, тут надо было делать успешный кадр с первого раза. Великих историй любви мне не рассказывали. Даже у моей семьи история далеко не самая романтичная. Я из тех детей, которые не знают, любят ли родители друг друга. Спрашивать неловко, да и ответят, они, скорее всего, что-то вроде, ну, мы ведь живём вместе.
Семьи оставляют детям комплексы, и я будто погрузился к их корням. Всё говорило о правильности, и от этого хотелось оттолкнуться. Родители не долюбили своих детей, и детей продолжали увеличивать эту недолюбленность. Поэтому умнейшие люди откладывают отношения, а некоторые и вовсе отказываются от них. И вместо того, что восхищаться крашами и вайфу, делают своё дело. Между поколениями столько недопонимания, что необходим период, когда подавляющее большинство откажется от отношений, возьмёт перерыв. Может быть, мы к нему приближаемся. И вот после него можно будет пробовать строить здоровые отношения.
Мне представлялось, что я один из немногих, кому повезло полюбить. Так что я позволил себе продолжать быть бесхарактерным и следить за ней в инстаграме. Ведь завода, с почётной доски которого я буду осуждающе смотреть на прохожих, ещё не построили.