К Питеру отношусь почтительно и восторженно, он есть и будет городом чудес и особенных людей.
Ещё в глубоком детстве мама привезла оттуда набор диковинных шоколадных конфет, оформленных в виде книжки, с фотографией ростральных колон на обложке. Среди сувениров так же оказались какие-то невообразимо прекрасные открытки в тонах сдержанного розового заката, от видов на которых мягкой лапкой неизвестных доселе чувств сжималось сердце.
Незадолго до того, как умереть, мама снова привезла меня в Ленинград, и водила по разным музеям. Эрмитаж, длинная очередь за билетами, настоящие слезы у человека на картине... Мы снимали квартиру в одном из типичных дворов-«колодцев», и вечерами можно было подолгу разглядывать чужие окна, и людей-ленинградцев на балконах. Это тоже осталось в копилке подростковых воспоминаний.
Благодаря разговору с одним хорошим человеком, недавно вернувшимся из Питера, вспомнила одну историю про белые ночи - из тех времен, когда мне было около 20 лет, и я училась в этом городе.
Однажды мы отправились на берег Невы - смотреть, как разводят мосты. Разношерстная интернациональная компания, при гитаре.
У меня два ярких воспоминания из той ночи.
Одно сумрачное. Впереди двигалась небольшая кучка народу, и вдруг один тип отделился от остальных, приблизился к телефонной будке, и открыв дверь... оторвал трубку от автомата.
Может, кто помнит — на шнуре обычно была металлическая оплетка, словно пружина, и он растягивал ее, шествуя дальше, пока всё не оборвалось совсем...
Когда мы добрались до набережной, всюду играли музыканты. Девочка, оформленная под металлистку, бродила со шляпой, собирая деньги. Музыкальных островков со слушателями образовалось много, можно было переходить из одного ритма в другой, или останавливаться, увеличивая собой очередной остров, и все это - с видом на мосты и сигнальные огни проходящих мимо судов.
К нам подошел парень, лет тридцати - тридцати пяти, и попросил на время гитару. Был он невзрачен, лысоват и худощав.
- Только репертуар у меня...Пусть девчонки не обижаются.
«Наверное, с матом петь собрался», - решили мы, но гитару вежливо уступили на время.
И вдруг весь берег, как звучным куполом, накрыло арией из итальянской оперы.
Металлистов вмиг стало неслышно, слушатели отхлынули к нам подобно речной волне. Он и играл необычно. Никогда - ни раньше, ни потом, не слышала я ничего подобного... Явилось открытием: чужой голос может до такой степени завладеть твоим существом, что превратишься в одно большое и восторженное ухо, в доверчивого щенка с подрагивающим от нахлынувшей радости хвостиком. И это жадное чувство: еще, хотя бы чуть-чуть! Еще немного чуда!
Парень спел несколько арий, аккомпанируя себе в странном ритме, попросил сигарету, закурил...
«Кем вы работаете?» - «Поваром» ответил он нам, удивленным. «В оперу вы не пойдете, хоть здесь послушайте...»