Три исхода одного знакомства. Повесть

         1
         – Неужели это он? – вздрогнула Дина, резко подавшись к экрану большого телевизионного ящика. – Неужели он?
         И куда сразу делись её невесёлые подведения итогов, тяжело навалившиеся в последний день года? Восемьдесят четвёртого, между прочим, года. В этот праздничный день все женщины обычно на взводе! У них на повестке кухня, причёски, наряды, дети…
         «А у меня что? – ещё минуту назад думала Дина. – Ни-че-го и ничегошеньки! Совсем ничего! Разве что сын семи лет и дочери уже двенадцать. Но неделю назад бабушка, мать мужа, уговорила их приехать к ней на каникулы. И ведь уехали! И даже не звонят. А муж накануне рассказал, будто ему выпало суточное дежурство. Второй раз подряд под Новый год. Кто-то там у них и что-то, якобы… В общем, что уж тут говорить, в новогоднюю ночь и его дома не будет! Может, он и правду мне сказал. Скорее всего, именно так, но я теперь многое воспринимаю спокойно. Жизнь без праздников, слава богу, без потрясений. День похож на день. Всю неделю хозяйство, обязанности, работа, хороший муж и дети, а с понедельника всё это же начинается сначала. Надоело! Сплошная рутина! И просветов не видно! О том ли я мечтала? Всё на любовь надеялась…»
         Дина с интересом уставилась в телевизор. Ждала, чтобы камера опять выбрала его. Его! Но показывали скучный, как обычно, новогодний «Огонёк». А в нем, разумеется, за столами с шампанским и фруктами великое множество известных стране гостей – артисты, космонавты, знатные шахтёры, сталевары, механизаторы, доярки... «Все – только не мы! Будто мы всего этого и не достойны!» – подумалось Дине.
          Симпатичная телеведущая, которую Дина помнила еще как Грушину, а теперь она Судец, переходила от столика к столику и, завязывая разговоры, пыталась своими лучезарными улыбками создать у гостей и телезрителей праздничное настроение. И в какой-то момент камера снова выхватила его, если то действительно он!
          «Боже мой, похож-то как! – загорелась непонятной радостью Дина. – И своим лицом, и тем самым достоинством, которое невозможно было спрятать и тогда, и тем, что тоже военный. Кажется, по погонам целый подполковник. Вот только звезда… Звезда Героя Советского Союза – это уже какой-то перебор! Фантастика! Тогда вряд ли он! Это уже слишком! – она посидела еще секундочку, буквально задыхаясь от волнения, резко спустила ноги с дивана и ближе придвинулась к экрану, чтобы теперь уж совсем ничего не пропустить. – Герой Советского Союза – это явный перебор! – и она неожиданно заплакала, осознав, что теперь вполне могла жить другой жизнью и даже быть женой настоящего Героя Советского Союза. – Боже мой! Боже мой! Кто же знал тогда, что из этого выйдет! А теперь всё настолько заурядно и обыденно! И так всё надоело!»
         Грушина остановилась рядом с улыбчивым космонавтом Гречко, увешанным многими высокими наградами, и он, лучезарно улыбаясь, много и долго желал чего-то всем телезрителям. Дина его видела, но не слышала. Она ждала другого.
Когда Грушина поднесла микрофон к Нему, он, что было для него столь свойственно и раньше, сказал что-то совсем непривычное для стандартных случаев. Он сказал, будто в эту новогоднюю ночь никому ничего желать не намерен. И оттого Грушина мысленно уже полетела в тартарары, испугавшись за себя, за сорванную телепередачу, видя, что заранее отрепетированный план «Огонька» рушится этим обаятельным, но недисциплинированным, как она считала, подполковником. Однако он с открытой настежь улыбкой сразу добавил, что в чудесную новогоднюю ночь все-все люди планеты ждут своего счастья, все чего-то желают, что-то загадывают, на что-то надеются… Это правильно и очень хорошо, если они уже знают, что счастье – не подарок! Оно создаётся собственными руками, горячим сердцем и холодной головой! Так что, дорогие друзья! Не забывайте этого до следующего Нового года! И тогда всё в вашей жизни устроится, как вы мечтаете!
         Грушина красиво засмеялась, довольная тем, что, в общем-то, не произошло ничего, за что она получила бы выговор, и пообещала сейчас же исполнить любую музыкальную заявку подполковника Героя Советского Союза Сергея Геннадьевича Кондрусева...
         Дина охнула:
         – Он! Конечно, он! Конечно, Сергей! А его фамилию я даже тогда не знала! Как-то не спросила за наше короткое время.
         И через минуту она в голос ревела из-за приступа запоздалой печали и внезапной радости и колотила руками подушку, словно это она во всём была виновата. Виновата в том, что Дина не пошла тогда дорогой, на которую ее звал Сергей. А теперь та неизведанная до сих пор дорога казалась Дине самой правильной. И, судя по золотой Звезде, она действительно оказалась самой правильной для Сергея, а значит, была бы таковой и для нее, для Дины! А ведь Сергей и не скрывал, будто знает, куда и как следует идти. Не скрывал, чего намерен добиться в жизни. И обещал провести с собой прямиком к счастью и ее! Может, не говорил настолько прямо, но это подразумевалось.
          Не поверила! Не пошла! Что теперь жалеть? Поздно! Интересно, у самого-то есть своё счастье? Неужели со Светкой? Или и у него как у всех, одни слова? Звезда Героя – это же еще не счастье! Это лишь удача и сопутствующая её вручению короткая радость, к которой всё равно привыкаешь и с каких-то пор даже не замечаешь! Правда, другие люди его Звезду замечают всегда! Другие поглядывают на неё, кто с восхищением, кто с завистью, кто с раздражением. Мол, много тут вас таких развелось, сынков генеральских! И все герои!
         2
         Тогда шёл всего-то июль семидесятого. Знойная Одесса, как обычно в купальный сезон, от гостей многократно увеличила своё население. Это всегда с легкостью определяли по количеству проданного за день хлеба. Немноголюдный ранним утром пляж «Отрада» почти отдыхал.
         Дина с подружкой Светой здесь бывали часто, на другие пляжи ходили редко, и хорошо знали часы, когда не наседают приезжие. Но такое случалось редко.
Привычно и весело сбежав от города с длинной и крутой горы, ведущей к самому пляжу, девушки проследовали к своему обычному месту, почти у воды, и стали располагаться на толстом слое сухого грязного песка, в котором всегда противно вязнут ноги. Смеясь, они расстелили потрепанную скатерку, чтобы не лежать на песке, скинули сарафанчики, накрыли ими босоножки и сумку с провизией, пристроили всё это в изголовье.
         Вот и всё! Полная свобода действий! Обоим не терпелось немедленно искупаться, но для начала они всё же огляделись. Купающихся оказалось немного.
         Неужели вода холодная? В море ее температура зависит от течения, которое даже в ходе дня может значительно меняться. А с ним меняется и вода. Это вам не река, где течение стабильное! Но раз уж дети увлеченно строят свои замки у самой воды, а их мамаши не особенно беспокоятся возможностью простуды, то вода, пожалуй, в самый раз.
         Совсем рядом, сразу и не заметили, на песок без подстилки брошены чьи-то немногочисленные вещички. Всего-то аккуратно перегнутые три раза летние светлые брюки, прикрытые лёгкой рубашкой в мелкую клеточку. Зато из кармана беспечно выглядывает нечто кожаное, и совсем уж неосторожно блестят часы с металлическим браслетом. «Кто же вещи в Одессе без присмотра оставляет?» – мимоходом удивилась Дина.
         Светлана со смехом потянула ее к воде, но Дина вдруг шлёпнулась обратно на скатерку:
         – Я ещё посижу, а ты иди! Иди, иди! – поощрила она подругу. – Я за вещами теми погляжу! Видишь, какой-то марсианин всё побросал! Ещё нас и укорять станет, если что-то у него стянут!
         – Оно тебе надо? Если у дятла голова не болит! Смотри! Будешь караулить, сама виноватой и окажешься! – засмеялась Света и с разбега плюхнулась в воду.
Скоро солнце припекло основательно, и Дине расхотелось сторожить чужие вещи. Ей тоже захотелось поскорее нырнуть в воду, ещё не совсем взмученную. Захотелось вслед за Светкой доплыть до волнореза, посидеть там, глядя на берег или в сторону полукруглого морского горизонта. Можно так, а можно и иначе! Там хорошо! Вода чистая до дна, людей мало, никто не шумит, и глубоко. Лёгкая волна, разбиваясь о преграды, слегка пузырит зеленую воду. И смотреть интересно, что на берег, что в сторону моря. Всегда что-нибудь занимает: пароход, прогулочный катер, дерущиеся из-за корки хлеба чайки или случайное вихрастое облако в голубом небе.
Внезапно на песок плашмя очень уверенно приземлился молодой мужчина. Весь в капельках воды, он вытянул вперёд руки, как бы охватывая на песке свои вещички, и приветливо произнёс в сторону Дины:
         – Здравствуй! Моё тебе спасибо за охрану имущества!
         Дина оправилась от легкого испуга и, повернув к нему голову, мельком разглядела соседа. Безусловно, сильный и рослый, без лишнего веса, который у ребят заслуживал, по ее мнению, лишь презрения. Лицо, как будто, самое обычное, без особенностей, но располагающее к себе чем-то непонятым с первого взгляда. Но что особенно интересно, даже по коротким волосам его причёски Дина с удивлением разглядела, что волосы оказались русыми. Не выгоревшими, как часто случается, на солнце, а именно русыми! «Боже мой, как же редко это бывает среди современных соотечественников!» А ей-то всегда казалось, будто светлые волосы и голубые глаза – это непременные признаки россов! Так куда же они подевались, эти самые россы? Уже не найти, казалось, и вот – свалился рядом прямо на песочек их редкий представитель!
          Сосед тоже осторожно рассматривал Дину. Видимо, около двадцати. Можно сказать, вполне приятной внешности. По крайней мере, не крокодил! Хотя девушки, красивые внешне, обычно эгоистичны и глупы! Их с детства все балуют и тем формируют. И, главное, эта совсем без признаков косметики (может, только для пляжа?). Косметику, как символ неестественности, парень признавал лишь на лицах женщин, которым за пятьдесят. Но и тогда всякий грим считал умышленным обманом «покупателей», своеобразной маской или даже личиной. Вот так познакомишься с девушкой, потому что она тебе понравилась, а позже выяснится, что понравилась лишь ее маска, а под ней – о, ужас! Совсем другая особа! Но у этой, которая теперь рядом, хотя бы вполне стройная фигурка. Без особой худобы, но и без... В общем, не рожала и, скорее всего, не замужем. Подтверждает догадку присутствие где-то рядом подруги (мужских вещей-то он не обнаружил, а для одной навалено многовато).
          – А мы разве знакомы? И даже на «ты»? С каких это пор, интересно? – удивилась, наконец, девушка, почему-то сразу не осадив грубияна.
          – Прямо с этой минуты! – очень располагающе к себе засмеялся сосед. – Ты и сама знаешь, если люди доверяют друг другу, то их жизнь сразу упрощается! Если же они не знают, чего ждать от собеседника, то на всякий случай соблюдают дистанцию. Тогда, разумеется, лучше на «вы». Ведь так? И можешь быть спокойна, я тебе доверяю от и до!
          – Ах, вот оно как?! – удивилась безобидной напористости Дина. – Охотно верю вам! Вы мне даже свои ценнейшие штаны доверили! Более веских доказательств и не сыскать!
          – Ну, что ты! Я просто оставил брюки здесь полежать… Надеялся, что мой размер вряд ли кого-то заинтересует!
          – О! Вы, видимо, не только мне, но и всей Одессе доверяете? Не слишком ли наивно для взрослого человека? – подколола Дина. – А если бы ваше имущество стащили?
          – Ни приведи господь! Тогда мне было бы не до шуток! Женщина без одежды привлекает хотя бы красотой своего тела, а мужчина, лишенный брюк, всегда беззащитен! – сосед опять располагающе засмеялся. – Но настоящий вор не посмел бы меня обидеть, а всякая мелочь только и ждёт, когда от людской толчеи здесь негде будет встать! Рановато промышлять для мелочи!
          – Занятно рассуждаете! – иронично похвалила Дина. – Но почему же вор не посмел бы? Может, вы, то есть, ты, для них вполне свой?
          – Ни в коем случае! Я тому сословию по своим убеждениям не подхожу! Просто вор, как мне кажется, решил бы, что мои штаны – чересчур дешёвая приманка! Потому никто и не охраняет, и всё содержимое как блесна на виду! Настоящий вор на такой мелочёвке погореть бы не рискнул!
          – Вон оно как! – удивилась Дина. – Вы… Ты, случайно не из милиции?
          – Нет! Я армейский офицер, – не стал скрытничать сосед.
          – Ах, вон оно как? – засмеялась Дина. – Теперь понятно, откуда молниеносный натиск! Это у тебя профессиональные навыки! Развитие наметившегося успеха, да? Того и гляди, предложение сделаешь! Красиво, прямо как в старинных романах когда-то писали! Любовь с первого взгляда – раз и навсегда! – она засмеялась, рассчитывая, что и он поддержит шутку.
          – Нет! Предложения пока не сделаю! – серьёзно возразил сосед.
          – А ты не думаешь, что девушку так и обидеть можно? Неужели в меня нельзя влюбиться?
          – В определенных обстоятельствах влюбиться можно даже в Квазимодо! – парень выдержал длинную паузу и добавил. – Но влюбиться, это еще не сделать предложение! Впрочем, меняем тему! Меня родители назвали Сергеем, а тебя как?
          – А меня Диной! – представилась девушка.
          – Дина, – повторил, будто пропел Сергей. – Это не имя! Это же единица измерения силы света? То есть, света, от тебя исходящего! И скольким солнцам ты эквивалентна?
          Дина с улыбкой пожала плечами.
          – Выходит, пока и сама не знаешь? Может, мне стоит заняться, чтобы измерить?
          – Занятно ставишь вопрос! – благосклонно оценила девушка. – Так что же насчёт того самого предложения? Мне вот известно, что некоторые молодые офицеры, чтобы их за границу пустили, женятся на первой встречной за пять минут! Решительный народ! И всякие дипломатические работники, бывает…
          – У кого-то, пожалуй, бывает и так! – подтвердил Сергей. – Но у меня всё будет иначе!
          – Ой, ли? Тогда зачем такой напор и стремительность? Зачем решительные действия без определенной цели? – усомнилась Дина. – Я действительно подумала, что ты именно такой! Ну, прямо-таки пятиминутошный!
          – Если бы я через пять минут сделал тебе предложение, то это было бы не честно по отношению к нам обоим!
          – Вот как! Всё-таки пытаешься обидеть? – прикинулась уязвленной Дина.
          – Ни за что! Я объясню! Во-первых, ты бы сама не согласилась! А я такое несогласие понимаю и даже приветствую! Потому не стал бы нарываться на отказ! Не стал бы даже пытаться!
          – О! Сразу видна разумная тактика! Анализ обстановки! А потом уже принятие решения! Так? Ну, а во-вторых?
          – А во-вторых, если бы ты сразу согласилась, то тогда уже мне предстояло бы крепко подумать, на что я нарываюсь. Почему ты согласилась, совсем не зная меня? Вариантов-то много! Скорее всего, решила по случаю порвать с прежней жизнью! Так? А интересно, почему та жизнь тебя не устраивала? Что в ней было неприемлемого? Изматывающие семейные скандалы? Непонимание родителей? Может, ты приёмная? Или внебрачная беременность? Может, другая житейская трясина? Бесконечные унижения? Но вернее всего, если учесть твой возраст, несчастная любовь… Вот и согласилась выйти за меня кому-то назло! Такое может быть?
         В тот момент рядом с Диной шумно улеглась ее подруга, мокрая, радостно взбудораженная:
         – Водичка, что надо! Но тебе, подруга, в теплой компании и здесь уже хорошо, как я вижу! – засмеялась она. – Брюки-то у товарища так и не стащили? Что ж! Случается и такое! Но коль уж он настолько везучий, что до сих пор не лишился штанов, то, может, познакомишь нас, подруга?
         – Я Сергей! – сам представился парень. – Имя своей подруги ты знаешь, а своё – сейчас мне назовёшь! – засмеялся Сергей.
         Девушка была не совсем в его вкусе. Не то чтобы внешне подкачала, совсем не так! Но угадывалось в ней что-то излишне деловитое и напористое, что ли? Разве с первого взгляда всё разглядишь и поймёшь? Но какое-то сомнение от ее активности всё же закралось. Впрочем, Сергей вполне мог понапридумывать всякой напраслины, а в действительности девушка окажется чистейшим ангелом! К тому же кое-что в ней сразу понравилось. Какой-то особенный голос, запоминающийся и притягательный. Хотя низковат, но очень приятного тембра. Его хотелось слушать и слушать.
         Разумеется, своё мнение, пока неокончательное, Сергей вслух не выразил.
         – Ого! Чувствуется, что вы, Сергей, человек напористый и практичный! – вроде бы похвалила его подруга Дины. – Уже всё по-свойски! У такого штаны ни за что не уведут! Такой сам уведёт, что ему угодно! Впрочем, это лишь мои предположения! Перехожу к церемониалу! Меня зовите Светланой или, если нравится, просто Светой.
         – По ходу сориентируюсь! – пообещал Сергей.
         – Познакомились? Вот и хорошо! Теперь мы с Сергеем пойдём купаться, а ты посторожи здесь! – Дина за руку потянула Сергея к воде. И он охотно за ней поднялся.
         Когда отплыли подальше от берега, где не столь громко галдела ребятня, Дина возобновила разговор:
         – Насчёт побега от несчастной любви ты интересно выстроил! Вполне жизненно получилось! Но своими догадками в меня ни разу не попал! Всё мимо!
         – А я и не думал попадать! Я ведь делал предположения, а не предложение, а ты на него пока и не соглашалась! В общем, не наш случай!
         – Это точно! Не наш! Но одно вероятное обстоятельство ты всё-таки проглядел! А вдруг это любовь с первого взгляда? Потому девушка и устремилась за тобой, особо не размышляя о последствиях! – лукаво заметила Дина.
         – Такой любви не бывает! С первого взгляда возможна симпатия, возможна страсть, неприязнь, а любви не бывает! Это – выдумки плохих поэтов!
         – О! Ты, наверное, большой специалист по части любви и поэтов! Может, уже женат! Или успел развестись? – съехидничала Дина.
         – Это звучит как-то не очень уважительно, что ли? – отгородился от подобных подозрений Сергей. – Я не ходок, в том самом смысле, о котором ты хочешь знать! Мне нужна одна и на всю жизнь! Чтобы ни в каких ситуациях не подвела! А за меня ей переживать не придётся! Я не подведу!
         – Учту! А на мои вопросы ты не обижайся, мы ведь почти не знаем друг друга! – будто извинилась Дина.
         Вместо ответа Сергей сильным рывком всего тела ушёл под воду и настолько долго не выныривал, что девушка, даже понимая правила игры, заволновалась всерьёз. Наконец голова Сергея показалась метрах в тридцати, у самого волнореза, который он сразу и оседлал, обеими руками подзывая к себе Дину.
         – Ты настоящий Ихтиандр! – восхитилась она. – Но и твоей Гуттиэре наверняка придётся жить под водой!
         – Что ты! – отклонил эту версию Сергей. – В Сухопутных Войсках с морем встречаются лишь в отпуске! Я ведь простой советский артиллерист! Ракетчик – самую малость!
         – Наверное, майор?
         – Обижаешь! Я ещё совсем молодой! – засмеялся Сергей. – «Старшой я! Старшой литинант!» – смешно передал он интонацию известного киношного персонажа.
         Дина в ответ засмеялась. И опять вернулась к незаконченному разговору:
         – А всё-таки, почему ты считаешь, будто любви с первого взгляда не бывает? Неудачный собственный опыт? А в романах о ней чаще всего… И поэты…
         – Да ведь это детская тема! Неужели тебе интересно?
         – О! Ещё как интересно! – хохотнула Дина.
         – Знаешь, если всерьёз за нее взяться, то до вечера проговорим! Тебе скучно станет! – с усмешкой предупредил Сергей.
         – Нисколечко! – возразила Дина. – Просто удивительно всё это слышать от молодого человека. Вот если бы ты был стареньким хромым майором! Или хотя бы очень мудрым дядечкой с большой белой бородой, который съел все свои зубы! Такое ещё можно вообразить!
         – Знаешь? Именно эти пииты, которые придумали любовь с первого взгляда, ничего в ней сами не понимают! Но без неё им писать-то не о чем станет! А так, накручивай себе, чего хочешь! Печатайся, гонорары получай! – вдруг весьма эмоционально выплеснул Сергей. – Не уважаю пиитов! Не уважаю их лирику! Слово ведь обязано нести некий смысл, идею, образ, давать совет, а у пиитов оно только для рифмы! То есть, для формы, а не для содержания! И у большинства читателей к тому же всегда проглядывается странная приверженность к рифмам! Они прямо-таки млеют, когда им поздравления в стишки облекают! Вот пииты для них и вяжут гирлянды из пустых слов, и мало, кто годен на что-то большее!
          – Сергей! Тебе просто не попадались хорошие поэты!
          – Обещаю своё мнение изменить, как только хорошие мне попадутся! А вообще-то я уважаю Асадова, Симонова, Твардовского. Они своим словом самую чёрствую душу насквозь процарапают. У остальных же, считаю, всё слишком мелковато!
          Дина расхохоталась:
          – А Вознесенский? А Евтушенко? А Есенин, наконец?
          – Пока не впечатлили!
          – Нет, Сергей! С тобой не соскучишься! Всё у тебя не как у людей! Это моя мама обычно меня так отчитывает! Но у меня-то, как раз, всё как у людей! Ничего оригинального! А вот у тебя… Поэтов почему не любишь! Ха, ха! Ну, почему, старшой? Объясни?
          – Так я и объясняю! Не люблю за то, что жизнь искажают, за то, что приукрашивают! Всё преувеличивают, всё раздувают! За удачное словцо или рифму они мать родную, как говорится… Это они, видите ли, так самовыражаются! Свои чувства и ощущения на рифмы наматывают и молодежь дурачат! А потом молодые да наивные свою возвышенную любовь везде ищут и ждут! Причем девчонки обязательно выбирают себе тех, кто им лучше об этой горячей их любви напоёт! Дурочки! Не о любви нужно думать, а как свою крепкую семью создать! А для этого нужно искать себе друга не из плеяды рифмоплётов, а искать парня честного, работящего, уважительного и совестливого! Ну и такого-сякого, чтобы оказался по душе, по наклонностям, по интеллекту, по настроению… Потому поэзия, на мой взгляд, большей частью, удел бездельников и чокнутых фанатиков, упорно не желающих признавать истину такой, какая она есть в действительности! Затуманивают они истину! И особенно стараются поэты-песенники.
          – Это ещё как понять? В чём их-то особые заслуги? – опять сквозь смех удивилась Дина.
          – Поэтов не все читают, не все уважают! А песни слушают все! Потому влияние песен оказывается сильнее любых стишков! А важнее всего, так уж люди устроены, особенно, молодежь, что песни легко проникают в их душу. И мировоззрение формируют, то есть, взгляд на мир. И что же? Тут пииты на голову молодых и вываливают такое, что лишь нашим врагам на руку!
          – Сергей! Ты всех поэтов обвинил в том, что они всё преувеличивают, а сам-то! Пытаешься выставить бедненьких, которые тебе почему-то неприятны, в самом дурном свете! Хоть один пример приведи их вредительства, прежде чем судить всех подряд!
          – Пример? Сразу трудно вспомнить! Не было, знаешь, как-то желания всю их дурь в своей голове держать! Впрочем, хотя бы это! «Всё на свете я смогу! Я из дома убегу, если ты словечко скажешь мне!» Ну, каково? Соображаешь?
          – И что здесь вражеского? Ничего такого не вижу, ничего не слышу! – ещё больше удивилась Дина.
          – Ну, как же не слышишь? Этот ее безрассудный поступок подаётся поэтом, прямо как подвиг настоящий! Как символ высочайшего человеческого достоинства! Ах, ах, ах! Представляете, какая у нее красивая любовь! Ох, ох, ох! Она даже из дома убежит! Но если трезво оценить к чему призывают подростков эти песенки? Что выходит? Только к ненормальному поведению, к заскокам! Она даже не усвоила, как вести себя среди людей! Это что – норма? Будто не понимает, на что обрекает родителей! У неё, видите ли, такая сумасбродная любовь, что родителей уже не жалко! Ей вообще никого не жалко, а лишь себя и эту свою надуманную любовь! Ту самую, которую всякий нормальный человек, уже горбом своим познавший реальную жизнь, однозначно осудит как вредную блажь! Вот тебе, Дина, и первый мой пример! Теперь понятно, как вражеские пииты внедряют в сознание молодых любовную дурь? И недооценивать ее вред нельзя! Она действительно опасна! Ведь подростки не способны отличить вражескую атаку пиитов на свою психику от чистой монеты! Конечно, думают подростки, раз уж всё это передаётся в эфире, раз уж всё официально, значит, всё правильно! И думают, что это идеал отношений, высшая проба любви, если девчонка от любви сойдёт с ума и убежит из дома! Теперь понимаешь? Налицо вбивание в мозги молодым перевернутых критериев оценки собственного поведения! Заметь, эта песенка ни к чему хорошему молодёжь не призывает, а лишь к сумасбродству! «Я из дома убегу!»
          – Ну, хорошо, Сергей! Ты неожиданно меня почти убедил! По крайней мере, что-то в этом действительно неразумное просматривается. Но это всего лишь один примерчик! И всё, что ты раскопал против всех наших поэтов?
          – Хорошо! Вот тебе ещё! «Не надо печалиться! Вся жизнь впереди!»
          – Ну и что? А здесь-то что вредительского? – не поддержала Дина.
          – Слушай внимательно! Не надо печалиться – вся жизнь впереди! Не надо печалиться – ложись, друг, и спи!
          – Это ты сам прибавил!
          – Точно так же любой прибавит! Пиит к этому прямо-таки подталкивает! И незрелый молодой человек непременно последует его совету! Ведь действительно! Зачем что-то делать? Ложись, друг, и спи, ведь вся жизнь впереди! Разлагающая сознание песенка! Явно вражеский продукт!
          – Хорошо! – согласилась Дина, всё же смеясь. – А еще знаешь?
          – Надо лишь вспомнить! Эти пииты почти всякую песню чем-то гаденьким заминировали! Вот тебе, любимая народом и, особенно, космонавтами! «Надежда… а удача – награда за смелость!» Разве не чушь? В огороде бузина, а в Киеве дядька! Слово удача всегда ассоциируется с пассивным ожиданием! Сама знаешь, мол, повезло! Какая радость, какая удача выпала! А смелость-то здесь причём? Для рифмочки притянута? Или же старались вбить в мозги перевёртыш, будто удача всегда обусловлена смелостью и бесшабашностью? Читай так, за глупой удалью, за бессмысленной дурью, за пьяными выходками всегда идёт удача! А ведь молодых надо призывать к труду, за которым следует не удача, а успех! Успех – вот к чему надо стремиться! А надежда-удача – это всё западня! Она в молодых мозгах обязательно свой грязный след оставит и на дурные подвиги позовёт!
          Дина опять засмеялась с прежним недоверием, как показалось Сергею.
          – Ладно! А как тебе наш милый «Михаил Светлов ту-ту»?
          – Не поняла!
          – Так ведь гимн его! Гимн грабителей, флибустьеров и пиратов, который наши идиоты сделали гимном юных комсомольских романтиков! Вспомни сама! «Вьётся по ветру веселый Роджер! Бригантина поднимает паруса! Красота! Люди Флинта песенку поют и пьют за непокорных!» В данном случае непокорные у них, это те, которые против законов идут, выступают против честных людей, грабят их и убивают! Прекрасная программа действия для молодых, для комсомольцев! Не правда ли?
          – Вот уж не обращала внимания! Просто красивая песня, и всё! Но с этим ты попал в точку! Действительно попахивает насаждением вражеской идеологии и преступной романтики! Согласна! А еще я вижу, Сергей, что тебе самому трудно это популярное месиво терпеть! Так, может, лучше иностранные песни слушать? Зарубежную эстраду? В ней ничего не понять, потому не за что будет цепляться! Чтобы не нервировать себя местными антипедагогическими опусами? Что скажешь, бдительный ты наш педагог?
          – Так ведь дело не во мне! Молодёжь-то нашу эти чужеродные советские пииты всё равно продолжат отравлять! К тому же я не поклонник иностранного.
          – Неужели не нравятся, например, французские спокойные или итальянские заводные песенки? Джо Дассен, например? Или Челентано? Дин Рид? Далида? – поинтересовалась Дина.
          – Отчего же! Кое-что… У них тоже есть талантливые композиторы! И исполнители есть отличные! А французы и итальянцы к тому же нам близки по духу, по миропониманию… Почему-то! Это же не янки! Но в данном случае важно другое! – постарался объяснить трудно понимаемое Сергей.
          – И что же важно, если не сама по себе удачная мелодия, если не чудесное исполнение?
          – Дина! Вот ты помнишь, какой национальности великий русский поэт Пушкин?
          – Араб, наверное? Не помню! Причём это?
          – Он самый настоящий эфиоп! Вот только вырос в русской среде! И потому стал русским по духу, по языку, по манерам. Эфиоп стал патриотом не Эфиопии, а России. Именно потому, что вырос в русской среде! Понимаешь?
          – Ну, да! Кажется! – согласилась Дина. – Конечно, так!
          – А кем станут советские мальчишки и девчонки, если они целыми днями будут восхищаться англосакским «дыц-дыц-дыц»? Им же это усиленно загоняют под корку! Я тебя уверяю, что многие из них через год-другой возненавидят свою родину, поскольку их душа будет уже там, в США или в Англии! Ведь там, будут они считать, такая классная музыка! Там всё им покажется милее и роднее! Они, как и Пушкин, обязательно впитают в себя то, что долго являлось средой их существования! То есть, американскую, а не родную культуру! И после этого ты будешь утверждать, что те песенки никак не связаны с подрывной деятельностью наших врагов? Скажешь, будто всё это совершенно безвредно для нашей страны, для этих глупых подростков? Будто ничего плохого в этом нет? Будто это у них пройдёт, перерастут? А у Пушкина-то прошло? Он перерос? Или, может, его потом в свою Эфиопию потянуло? Увы! Не потянуло! Потому что вдавленное в детстве в сознание уже никогда не проходит! Африканычи, слышавшие у себя в племени один лишь барабан, навсегда усвоят, будто только он и является источником самой прекрасной музыки! Это и есть умелая идеологическая война. Она очень эффективно ведётся против нашей молодёжи! И это совсем не ерунда! Особенно потому, что эту войну за нашу молодежь мы с треском проигрываем! Ты же слышишь вокруг? «Советское всё плохо, вот там, у них…» Оно и понятно! Люди, в детстве заразившиеся синими американскими штанами или битлами, дело отцов продолжать не станут! Они будут считать, оправдывая своё предательство, будто отцы во всём ошибались! И страну они по той же причине защищать не станут – они туда, за бугор, будут поглядывать, пока не появится возможность предать, удрать! Разве это ново?
         – Да! Основательно вас, военных, накачивают! А тебя, Сергей, пожалуй, даже перекачали! Неужели всё так остро обстоит, как ты мне нарисовал? Неужели без тебя некому об этом подумать и, если надо, что-то подрегулировать? Неужели ты считаешь, будто ты один за всё в ответе? Ты, прямо под танки уже готов ложиться за нашу оскверненную якобы молодёжь! И оттого мне кажется, что ты ещё больший оригинал, нежели мне поначалу показалось! – с иронией в голосе засмеялась Дина.
         – Не мне судить, какой я оригинал! – уверенно заявил Сергей, не обижаясь, хотя понял, что всерьёз Дина его откровения не воспринимает; по крайней мере, в этом вопросе. – Я свои взгляды не маскирую, а ты уж делай свои выводы!
         – Ну, ладно! Не любишь ты поэзию! Считаешь иностранную эстраду вражеской подрывной деятельностью! Но ты хотя бы признаешь Пушкина или Цветаеву?
         – Насчёт Пушкина разговор особый. Оставим его на потом! А Цветаеву я не признаю! У нее же болезненные миражи! Не на почве поэтического познания мира, а на почве одной специфической женской патологии… Отсюда и весь ее бред! Но если ты склонна к серьёзному разговору, то скажу тебе почти по секрету, – Сергей сделал таинственное лицо и придал голосу соответствующую интонацию. – Я признаю не только научный метод исследования реальности, но, в какой-то степени, и поэтический. Бывает и такой. Но он утонул в массе паршивеньких рифмовок, которыми забили головы девочкам на выданье! Но поэтический, то есть, образный метод исследования мира всё же существует!
         – Интересно! – созналась Дина. – Но непонятно!
         – Да что там! – разгорячился Сергей. – Вот скажи мне, какие награды – военные или трудовые – имеют больший вес? В смысле почёта!
         – Ну, знаешь ли? Тебя не занесло, случайно? Мы же о поэзии… – слегка растерялась Дина.
         – Так я в качестве примера! Чтобы понятнее стало! Понимаешь, если это выяснять научным методом, то нужно столько доводов привести, столько слов сказать, столько времени убить, столько копий сломать! В общем, долго и неубедительно! А если использовать поэтический образ, то… Вот, оцени Ольгу Бергольц: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд!» И всё яснее ясного! Ведь так? Это образ работает!
         – Здорово! – согласилась Дина. – А говорил, будто всех поэтов не уважаешь…
         – Метод образов иногда действительно хорош, но редко! Владея им, не создать ни ракету, ни даже простейший пылесос. Так, одни охи и ахи! А людям в жизни нужны не стишки, которые они почему-то безмерно обожают, а инженерные методы, то есть, нужна опора на науку, на результаты изучения реальной действительности, на открытые учеными законы любых земных процессов, а не на охи, не на описание ощущений и чувств лирически настроенных бездельников!
         – Так что же, все поэты… – не закончила фразу Дина.
         В этот миг будто неоткуда набежала высокая волна и смыла обоих со скользкого от тины волнореза. Сергей и Дина весело рассмеялись и снова ухватились, как смогли, за утопленную сантиметров на десять мощную бетонную конструкцию. Прохладная вода вокруг забурлила и запенилась. Обоим было хорошо. Потом набежала новая волна, но значительно слабее, всё же, легко смывая их с волнореза.
         – Ну что? Плывём обратно? – спросил Сергей.
         Они поплыли к берегу неспешно, чтобы не задыхаться. Вдруг Дина вскрикнула:
         – Ой, очки! Уронила, ворона… А здесь так глубоко, наверно!
         Сергей шумно вдохнул полной грудью и, ловко изогнувшись, вертикально ушёл под воду. Вынырнув через минуту, поинтересовался:
         – Твои какие? Выбирай! – в его руках оказались две пары.
         Дина счастливо рассмеялась:
         – Как просто всё у тебя! Я выбираю эти, свои, а другие, пожалуйста, положи на место!
         – Так их на дне столько скопилось, будто на складе!
         – А почему же никто не ныряет?
         – Тебе же прическа дороже очков ? Вот и другим также! А эти я отдам твоей подруге, – пояснил Сергей. – Пусть порадуется!
         – А что, все артиллеристы умеют нырять как подводники? Раз, и готово! – поинтересовалась Дина, надев свои очки.
         – Нет! Это от калибра зависит! – пошутил Сергей. – Твоя подруга, как мне кажется, в поиске друга находится, ко всем присматривается? Или мне показалось?
         – Не солдафонь, пожалуйста, Серёжа! Тебе это никак не идёт! Разве не понимаешь, насколько неделикатно у девушки спрашивать о ее подруге? Да ещё, как мне кажется, в какой-то развязано-вульгарной форме! С намеками!
         – Из твоего замечания я делаю вывод, что ваши отношения не столь уж безоблачны! – констатировал Сергей. – Что же вас связывает? И вообще, о себе ты до сих пор ничего не рассказала.
         – И что же тебе интересно? – уточнила Дина. – В моей жизни вообще мало было интересного! Так себе! Среднестатистическое детство, потом школа, теперь вот перешла на второй курс ленинградского университета.
         – А факультет? Уж не исторический ли?
         – Не угадал! А почему про исторический подумал?
         – С опаской подумал, – сознался Сергей. – Очень уж не уважаю историков! Вернее, они сами не дают оснований, чтобы их уважали! Но бог с ними! Так какой факультет?
         – Надеюсь, к биологам у тебя личных счётов нет?
         – У меня личных счётов вообще ни к кому нет! А к будущим биологам, и подавно! Зато к биологам давно прошедших, да и нынешних лет, претензий очень много!
         – И чем они тебе не угодили? – засмеялась Дина сквозь усиливающийся интерес к Сергею.
         – Халтурщики они! Ведь только от них нам и известно, как они старались всякие сорта и породы улучшать, вот только выходило у них всё наоборот! Брали лучшее природное, а получалось уже своё, рожденное биологической наукой, всякими Вавиловыми, но хуже некуда! Разве не так?
         – Например!
         – Хорошо! – легко согласился Сергей. – Давай рассмотрим, как это у них происходит. Сначала те ваши ученые отбирают в природе лучшие семена. Так?
         – Допустим! И что с того?
         – Потом хранят их в почти нереальных условиях. Температура, влажность! Чтобы мыши не слопали, чтобы сорняками или жучком не заразить… Ну, ты знаешь, наверно!
         – Ну, ну! – сгорала от нетерпения, подавляя смех, Дина.
         – А через полгода эти семена они, наконец, высевают. Это тоже большая работа! Вспашка, боронование, точная глубина заделки, достаточная температура и влажность почвы. Так?
         – Да не тяни! – не выдержала Дина. – Когда уже до сути дойдешь?
         – А ты не торопись! Дело это небыстрое и спешки не терпит! Ждут они! Сомневаются, прорастут ли семена? Долго ждут! Но вот удача! Проросли. Уже приятно! Поливают, окучивают, борются с болезнями, борются с вредителями, снова окучивают, опять поливают, опять долго ждут созревания! Так?
         – Издеваешься?
         – Ладно! И вот однажды начинается побоище!
         – Какое еще побоище? – уже не сдержала звонкий смех Дина, едва не захлебнувшись волной.
         – Побоище или битва за урожай! Понимаешь, у них не работа, а настоящая битва! И все они раненные! Разве не смешно? Такие особенные словечки подобраны, чтобы все понимали, какая труднейшая и опаснейшая у них работка, у этих биологов! Битва за урожай! А с кем они борются, никогда не говорят! Видимо, сами с собой! Не дай-то господь, ещё враг узнает! Колорадский жук или саранча, например!
         – Да ладно тебе издеваться! Эту пресловутую битву журналисты придумали! Для образности! Не сами же биологи! И вообще, не убедительно как-то! – всё еще смеялась Дина.
         – Так я и не дорассказал! Когда битва закончилась, оказалось, что всё, как всегда! Потери урожая очень велики! Недобор, недовес, недокорм, недовоз! И что особенно обидно, погода опять подкачала! Весна пришла слишком рано! Или слишком поздно! И дождей не было! Или было их чересчур много. Или не тогда, когда их наши мудрые биологи ждали! Или заморозки случились ранние. Или солнце палило сверх меры! Или суховей налетел! Или туманы одолели! Потому урожай, конечно, собран, но небольшой! И не весь! Остальной урожай помешали убрать дожди! И в валках зерно почему-то проросло! И на токах сушилки не справляются! И на элеваторах очереди с полдня! Автомобили, которых жутко не хватает для стремительной перевозки урожая, безнадёжно простаивают в тупых очередях. Никакой организации! Только голуби и довольны!
         – А им-то чем угодили? – спросила Дина.
         – Так как же? Вдоль дорог столько зерна рассыпано ветерком из кузовов и щелей, столько зерна на территории элеватора просыпано, что голуби ходят всюду размером с кур! Они и взлететь до зимы не могут! Как страусы! И воробьи от них не сильно отстают! Тоже разъедаются! Скачут, круглые как килограммовые колобки, взлететь уже не могут!
         – Повеселил! Но погода действительно урожаю часто вредит! Природа непредсказуема! Причем же здесь биологи?
         – Вот мы и подошли к их роли! Это же они сорта создают, отбирают, улучшают, культивируют, приспосабливают, акклиматизируют, районируют… Генетики наши ненаглядные! Так? А теперь обрати внимание на дикую природу. На самые обычные сорняки. Никто их не собирает, никто не отбирает, не отбраковывает, не облучает, не хранит всю зиму, пылинки сдувая, а они весной сами все дружно прорастают. И плевать они хотели, если бы смогли, на заморозки, глубину заделки, перепашку и боронование, на окучивание и обработку! На всё, что делают биологи! Сама знаешь, с сорняками все борются всевозможными методами, их перепахивают, пропалывают, травят, а они – тут как тут! Причем, глядишь и восхищаешься, мелкий такой соснячок, неказистый совсем едва выбрался из земли и сразу над ним цветочек появился, а потом и колосок, и семена. Пшеница еще подняться не смогла, а тот сорнячок уже третье потомство всюду разбросал. И оно весьма жизнеспособное! Закрепился! И никто и ничто сорнякам на земле не страшно! Кроме биологов, разумеется! Вот если они за те сорняки возьмутся, если решатся их улучшать, то тогда сорнякам точно кирдык придёт! Против благих намерений наших великих биологов даже сорняки не устоят!
         – Ну, знаешь! – не выдержала Дина. – Это уже явный перебор! И даже оговор! Сколько выдающихся биологов пыталось своими достижениями мир накормить… Тот же Николай Вавилов, которого ты упоминал. Он такую коллекцию собрал, а самого за  неё расстреляли! Столько людей над проблемой еды работали, а ты всех одним чохом!
         – Дина! Вавилова, между прочим, никто не расстреливал! Он своей смертью умер в саратовской тюрьме. От истощения.
         – Вот! Ты и сам мои слова подтверждаешь! Он весь мир хотел накормить, а ему это сделать не дали, раз сам умер от голода! И по-прежнему биологи у тебя во всём виноваты?
         – А ты считаешь, будто во время войны бойцы на передовой должны были голодать; в тылу люди должны были ещё более жестоко голодать, а заключенные в тюрьме преступники должны были питаться как в санатории? Да и осужден Вавилов, думаю, вполне справедливо! Ему ведь государственную задачу ставили накормить народ, создать для Сибири, куда немцы во время войны не дотянутся, морозоустойчивые сорта, а он дефицитную валюту на экспедиции по заграницам истратил да бесполезные НИИ создавал. И пристраивал в них купеческих детишек, поскольку и сам был сыном купца! Вот ему такая классовая солидарность боком, думаю, и вышла! Его НИИ действительно оказались пустышками. Ни одного сорта, одни лаборатории с пышными названиями! Кому они нужны? Щеки от чванства надувать? Деньжищи за липовые ученые степени хапать?
         – А ты что-то слышал о гомологических рядах Николая Ивановича Вавилова?
         – Это такая таблица видов? Её якобы приравнивают к Периодической таблице Дмитрия Ивановича Менделеева, да?
         – Вижу, слышал! – подтвердила Дина. – А то, что ею восхищаются лучшие ученые мира, ты знаешь?
         – Я знаю! Знаю и то, что большинство этих ученых так же являются напыщенными индюками, проку от которых для людей маловато. Они оберегают лишь свой псевдонаучный авторитет!
         – Ну, знаешь! Это уже выходит за рамки! – не сдержалась Дина. – Для тебя даже ученые мирового уровня не указ? Будто ты сам… Такой уж весь!
         – Это не те ли ученые, которые от зависти обгадили даже Ивана Владимировича Мичурина? Они-то сами ни одного сорта стране не дали, кишка тонка, а он вывел десятки или даже сотни. Да ещё, какие чудные сорта! Урожайные, ко всему устойчивые, вкусные! Вот те ученые над ним и измывались от зависти! Мол, научных степеней не имеет! Не профессор! Самоучка! Мол, не стоит обращать на него наше драгоценное внимание! Представляешь, что этим ученым важнее всего? Чтобы были степени кандидата, доктора, звания академика! А сорта, которые на благо народа стали подарком Мичурина всему человечеству, их никак не заинтересовали! Они, как результат труда, всяким ученым оказались не нужны! Вот и проговорились, голубчики! Все, как один! Настоящий клановый заговор! И ты удивляешься, почему я их считаю шарлатанами и паразитами?
          – Положим, Мичурина не так уж и обгадили, как ты говоришь. Он и доктор биологии, и Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, и почётный член Академии наук СССР, и академик ВАСХНИЛ. Вот Лысенко действительно вредил, а тень на всех биологов до сих пор падает! – сделала попытку защитить свою будущую специальность Дина.
          – Насчёт Мичурина разговор особый! Награды и звания были, но суть от того не меняется! Обгаживали! А насчёт Лысенко, и подавно – ерунда! – сразу возразил Сергей. – Я со стариками в колхозах-совхозах говорил, они до сих пор очень уважают Трофима Лысенко. Особенно за его нестандартную кормежку во время войны. Возьми хотя бы картофельные очистки. Это же идея Лысенко очистки из всех столовых страны собирать и определенным образом проращивать. Трудно сосчитать, сколько людей спасла та его картошка из очисток. А ведь то, далеко не все его дела! И настоящие дела, между прочим, а не фиктивные, как у вавиловых! У Лысенко ведь были и сорта зерновых, созданные именно им! Лысенко был настоящим мамонтом в своём деле! Пусть где-то случайно и натоптал!
          – Так почему же и Сталин его с должности снял, и Хрущев потом тоже снял?
          – За Сталина не скажу. Не знаю тех обстоятельств. А Хрущев сначала на него молился, а снял, когда Лысенко выступил против освоения целины. Он был сначала за небольшой эксперимент! Убеждал, что без проверки возможности распашки целины на небольших участках нельзя браться за всю огромную целину. Надо получить опыт, а уж потом… В общем, он, по сути, выступил против Хрущёва! А тому всё сразу подавай! Зачем проверять, зачем думать, он итак самый умный! Но уже на второй год оказалось, что прав оказался Лысенко! Бездумно распаханная почва в первый год дала неплохой урожай, а потом почти везде подверглась сильной эрозии. Ветры полностью сдували плодородный слой. Собирать зерна стали меньше, чем посеяли! Зато украинские, ставропольские, ростовские, воронежские и прочие главные наши земли остались без средств, без денег, без удобрений, без техники… Урожаи и там значительно снизились! Всё ведь пошло на целину и сгинуло вместе с эрозией!
          – Боже мой! Ну откуда ты всё это знаешь? Так уверенно говоришь! Прямо-таки профессор!
          – Так я с агрономом одним беседовал, с бригадирами, с председателем колхоза, когда со своими орлами картофель для части на зиму заготавливал. Они мне на многое глаза тогда раскрыли! На то, что в газетах никогда не прочитаешь!
          Дина промолчала, задумалась.
          – Так ты ленинградка? – спросил Сергей, чтобы сменить направление разговора. – И проживаешь, конечно, по адресу: набережная Фонтанки, дом двенадцать?
          – О! Ты и это знаешь? Только там теперь музей-квартира Пушкина! А я… Родители всегда жили далеко от центра, на Замшина. Я там родилась, но жила, большей частью, в Одессе, у бабушки. Теперь ее не стало, вот Светка меня к себе и пригласила. Когда-то мы в одном дворике жили и в одном классе учились. А ты, значит, из Ленинграда?
          Сергей засмеялся и отрицательно завертел головой:
          – Совсем не значит! Не люблю места, где летом белые ночи, а зимой черные дни! Я, скорее, с ашхабадской Текинки! Или с ташкентского Чиланзара! А можно сказать, что с берега Енисея! Из Кременчуга или из белорусских Белокоровичей. Отец был военнослужащим, потому мы успели везде и всюду! Я только школ сменил около десятка!
          – Вот это интересно! И сколько, видимо, друзей после этих путешествий всюду оставил? – восхитилась Дина.
          – Признаться, не так уж много! Все по стране растерялись, как и я.
          Они вплыли во взмученную многими купальщиками воду. Сделалось мелковато, чтобы плыть, и парочка, с трудом перебирая ногами, медленно выбралась на пологий песчаный берег, а потом наперегонки кинулась к загорающей Светлане. В этот момент Сергей без предупреждения и всякого разбега сделал в воздухе сальто, уверенно приземлившись на ноги. Даже не зевавшие рядом соседи присвистнули от удивления и восхищения, а Светлана, следившая за подругой и новым знакомым, захлопала в ладоши:
          – Вот это да! Удивил! Стало быть, ты из цирка? Контрамарками, случайно, не богат?
          – Билетами в цирк могу обеспечить вас и без контрамарок! Но дальше – без меня! Я в цирке засыпаю от скуки!
          – Оригинально! Ничего не скажешь! – засмеялась Светлана. – Вы же, Сергей, как оказалось, очень разносторонний и интересный человек!
          – Рад, что ты сразу так высоко меня оценила! – парировал Сергей. – Прямо, насквозь всех видишь!
          – Если бы ты, подруга, только слышала! – заметила Дина. – Наш новый знакомый всех ученых разнес в пух и прах! Они у него все оказались прохвостами и завистниками! А уж от биологов вообще мокрого места не оставил! И поэзию раскатал заодно!
          – Ничего! Это пройдёт! – успокоила Светлана. – Это у него юношеский нигелизм, максимализм и прочий дурализм в крови ещё играет!
          Сергей хмыкнул, оценив силу удара, но возражать и защищаться не стал, потому Светлана решила атаку продолжить:
          – Биологов всякий ущипнуть может! Ведь у них множество болевых точек! А как насчёт физиков, уважаемый Серёжа? К ним тоже есть претензии? Они тоже все шарлатаны?
          – Об этом мне агроном не рассказал! – отшутился Сергей. – Но вопросы и к ним имеются!
          – Вот как! – обрадовалась Светлана и стала ехидничать. – Чувствуете в себе огромный потенциал? Готовы всё и вся ниспровергать? Всё до вас делалось неправильно? Ведь так?
          – Возможно, и не всё! – со смехом уклонился Сергей.
          – А нельзя ли поговорить о претензиях к физикам более конкретно? – не унималась Светлана. – Что-нибудь разгромное или так себе?
          – Сами судите! – начал Сергей. – Ни один физик не может объяснить природу и существо даже привычного всем электричества!
          – Ах, ах, ах! – пропела Светлана. – Бедные наши глупенькие физики! Розеток всюду понавтыкали, трамваев понапускали, а что такое электричество без товарища Сергея до сих пор не поймут!
          – Так и есть! Но попробуем без сарказма! Хорошо? – постарался овладеть инициативой Сергей.
          – Это – можно! Это – пожалуйста! Это – хоть куда! – засмеялась Светлана.
          – Вы сами-то, девчата, помните, что такое электрический ток? Не забыли после школы?
          – Что вы! Что вы! Мы ничего не забываем и ничего не прощаем! – захохотала Светлана. – Мы такие! Злопамятные и мстительные!
          – Да что сложного-то? – вступила в разговор Дина. – Это направленное движение электронов! Правильно?
         – В учебниках так и написано! – подтвердил Сергей. – Но давайте вместе подумаем! Если электроны начинают дружно выползать из своих атомов и куда-то направленно перемещаться, то почему не происходит атомный взрыв? Атомы ведь разрушаются, если электроны куда-то из них выходят и уходят! И значит, по теории, выделяется атомная энергия! А в реальности ничего этого не происходит! Потому и вывод приходится делать, что физики чего-то не понимают! Одна теория с другой у них не вяжется! Открылись, как говорят, антагонистические противоречия! И потому физики пасуют! Да, согласен! В чём-то они молодцы! Разработали множество всевозможных инженерных методик для расчета электрических цепей! И эти методики прекрасно работают, но что такое ток, никто объяснить всё-таки не может! А если вести речь о переменном токе, то там вообще – темный лес! Электроны якобы шатаются туда-сюда, значит, вообще энергию никуда не переносят! Сами-то на месте остаются, только шатаются! А всё электрическое почему-то на переменном токе всё же работает! Такого у физиков по их теории и быть не может, но оно же есть! Разве это не чудеса, физиками необъясненные? Выходит, что они, как и биологи, тоже не понимают даже азов своей науки!
           – Сергей, а почему бы тебе с Эйнштейном этот проблемный вопрос не обсудить?
           Сергей не растерялся, будто был готов к такому повороту:
           – Это ни к чему не приведёт!
           – Интересно, почему же? – не успокоилась Светлана. – Слабоват, что ли гений оказался?
           – Ты права! Я как-то читал, что он был настолько слаб в науках, что не смог сдать даже вступительные экзамены в университет. Но его очень активная мама подсуетилась. Она была, бог знает, кем? Как будто секретаршей у самого Рокфеллера или Моргана! Так мама договорилась с ректором, чтобы тот порепетиторствовал ее сыночку! Каково? Но и это еще не всё! У нее хватка была как у бульдога или осьминога. Потому ректор не только стал готовить ее Альбертика к поступлению к себе в университет, но за умеренную плату, как я понимаю, еще у себя в доме его разместил! То есть, сдал ему жилплощадь! После такого реверанса уже никто не мог ректора упрекнуть, будто он взятки за поступление берет! Мудро ведь? Но Альбертик всё равно не осилил экзамены! Завалил!
           – И что же? Он так и не получил высшего образования? – удивилась Дина.
           – Получил! Но учился как недостойный, за деньги! Так могли учиться даже самые бестолковые! Причем, только заочно, чтобы над ними не смеялись! А когда с грехом пополам дотянул до окончания университета, его никто еще гением не считал. Никто не обнаружил его гениальности! Но опять же мама устроила его в Женеве не преподавать в университет, а, кажется, клерком. И не куда-то, а в патентный фонд. Понятно же, что туда мощным потоком стекались все передовые научные идеи, все изобретения! И там Альбертик не растерялся! Через какое-то время он до того обнаглел, что не регистрировал интереснейшие идеи до тех пор, пока сам, всё слизав, не публиковал их от своего имени, обеспечивая себе фальшивый приоритет! Это доказано! А потом вообще стал присваивать себе даже то, что уже давно кем-то официально запатентовано! Чистейший плагиат! Абсолютная уголовщина! Но странно! Никаких судов, никаких протестов не поступало. А если кто-то и возмущался, то сам куда-то чудеснейшим образом исчезал. Или экстренно ложился в больницу, из которой его выносили через морг! Странных совпадений набралось чересчур много! Но и это не всё! Есть интереснейшая информация для тяжких размышлений! – Сергей засмеялся, как-то облегчив понимание этого неожиданного монолога. – Интересно, что свою Нобелевскую премию Альбертик до копейки отдал бывшей жене, тоже физику.
           – Ну и что с того? Это лишь характеризует его, как вполне порядочного человека. Хоть и разошлись, но великодушно обеспечил бывшую жену материально! Молодец! – выразила своё мнение Дина.
           – Если бы всё было именно так! Было бы замечательно! Но! – опять заговорил Сергей. – Вот только ту премию он перечислил бывшей жене по нотариально заверенному обязательству. А это обязательство они с женой составили за много-много лет до присуждения самой премии! Каково? Оказалось так, что Альбертик, этот жалкий двоечник, уже тогда знал, что премию ему дадут! Дадут обязательно! Непременно! Откуда такая удивительная самоуверенность? Это почти как я бы сейчас перед вами похвалился, а через десять лет такую премию тоже получил! Кстати, когда Альбертику, наконец, решили дать Нобелевку (почему-то их поджимало), то не знали за что же ее присудить! Не за что было! Дело в том, что известную теорию относительности Альбертика, и общую, и специальную, тогда большинство ученых считали и считают до сих пор навязчивой чепухой. Они ее принимали в штыки, и с премией ничего бы не вышло! За ту теорию никак нельзя давать! Потому премию Эйнштейну дали опять же не за его работу, а за исследования, проделанные даже не им самим, а неким французским физиком. Его работа была в области фотоэлектрического эффекта! Извините, фамилию сейчас не вспомнил. Кажется, Ленард или Леонард. Интересно, что он был непримиримым противником теории Эйнштейна! Но в итоге в Комитете по присуждению премий всё подстроили так, что того Ленарда еще и унизили публично, наградив за его труд не его, а непричастного к его работе злейшего врага – Эйнштейна! Это уже совсем трудно усвоить тем, кто свято верит в чистоту науки и всяких премий! Но Эйнштейн оказался не только липовым гением, навязанным нам, но и непотопляемым прохиндеем! Кто-то за него, предположим для начала так, очень настойчиво и убедительно в этом мире хлопотал! Настолько настойчиво и убедительно, что все ученые планеты раз и навсегда захлопнули свои рты и прекратили критику липовой теории Эйнштейна. А кто не прекратил, тот был уничтожен как ученый! А то и вообще… Получилось странно! «Один камень», как дословно переводится фамилия Альбертика, надёжно и надолго придавил собой всю мировую науку! А ведь он громадным никому и не казался! Так, мелочь на фоне действительных гениев того времени! Каково?
         – Очень интересно! Это он тебе сам рассказал? – ехидно заметила Светлана.
         – От него разве дождёшься!? Да и опоздал я с этим! Ведь даже на похоронах не присутствовал! – усмехнулся Сергей. – Но читал я как-то об этом! То, да сё! А кое-что нам в училище один настоящий профессор как-то рассказал! Интересный дядька! Мы тоже были весьма поражены! Потому в последующем я и стал к этой теме присматриваться! Всё ищу что-нибудь! Вот узнал как-то, что Альбертик призывал к созданию мирового правительства! А для нашей страны это стало бы потерей самостоятельности, а потом и полным уничтожением ненавистного этими Альбертиками коммунизма! Хорошо, хоть Сталин суть этих происков понимал и не допустил! Вот вам и Альбертик! Настоящие его делишки почему-то редко всплывают, потому население мира о них и не знает!
          – Может, и теорию относительности, скажешь, он у кого-то украл?
          – Конечно! Это общеизвестно, хотя распространяться не принято! У Пуанкаре и украл! Жил такой французский физик в то время. Он еще раньше опубликовал основные положения теории относительности, но сам же себя и раскритиковал. А потом и другие физики подтвердили, что он ошибался. Но Эйнштейн бессовестно все приписал себе, не обращая внимания, что красивая теория не соответствует реальности, а спорить с ним, это уже все поняли, было опасно для жизни! А Пуанкаре и те физики, которые сразу теорию Эйнштейна раздраконили и в хвост и в гриву, поочерёдно слегли в больницу! А дальше вы уже знаете! Каково?
           – Да! Физикам теперь будет, о чём подумать! Они же на совсем бестолковых рассчитывали, когда нам мозги втирали, а тут им, на беду, сам Сергей попался! – ехидно поддела Светлана. Она театрально вознесла руки к небу и произнесла наигранным роковым тоном. – Подруга моя, рядом по жизни смиренно идущая, я предлагаю воздать должное нашим славным артиллеристам, как павшим, там и ныне здравствующим! Пред нами мается лишь один славный сын из их числа, но и он продемонстрировал незаурядные энциклопедические познания! Да что там – какие-то энциклопедические! Их всякий отрок способен из фолианта извлечь! Наш же славный сын поведал такое, что не всякому ученому специалисту ведомо! Будто разведчик какой, без меры эрудированный, принялся нам под присягой показания свои особо ценные выдавать! Так слава же советским артиллеристам! Во веки веков – слава!
          – Ладно вам пикироваться! – вмешалась Дина. – Мне, как всегда после воды, есть захотелось до невозможности! Так, может, сменим направление главного удара, говоря военным языком? Я всё правильно сказала, Серёжа?
          – Я двумя руками за твоё предложение, подруга, – опять принялась наступать на Сергея Светлана, – но всё же хочу напомнить нашему уважаемому молодому профессору, что мы девушки тонкие, изнеженные, легкоранимые! С нами нельзя вести столь умные разговоры, в которых мы ничего не смыслим! А то мы почувствуем себя несведущими дурочками, обидимся на профессора за своё невежество и больше не захотим с ним встречаться! Правильно я сказала, подруга?
          Дина ничего на это не ответила, сделала вид, будто поглощена подготовкой перекуса. И тогда Сергею показалось, будто Дине не понравилось заигрывание подруги с ее парнем, как она его, пожалуй, должна воспринимать. Но Сергей ещё не считал, что малая искра может оказаться огнеопасной. Здесь многое зависит от его дипломатического нейтралитета, который, уверен Сергей, не подкачает.
          Через минуту на девичьей подстилке и заранее припасенной газетке «Комсомольская правда», всегда хоть чем-то интересной, появилась пара вареных яиц, пара огурцов и помидорчиков, плавленый сырок и два больших бублика по пять копеек.
          Понимая, что сможет съесть всё это за один присест, Сергей попросил подождать его несколько минут и помчался наверх, туда, где вдоль асфальтового променада располагалось множество торговых точек.
          Задача была сложной. Не только купить нечто, что понравилось бы девушкам, но, главное, сделать это очень быстро, чтобы не заждались. Потому Сергей поискал глазами место, где не оказалось длинной очереди, и, разумеется, такого не обнаружил. Везде стояли голые и голодные пляжники.
          Тогда он купил три порции самого вкусного на свете мороженого, того, которое одновременно и самое дорогое, по двадцать восемь копеек, и на палочке.
Затем без очереди отхватил заманчивый продуктовый набор с копченой колбасой, вареным яйцом и еще чем-то вкусным. Очень дорогой набор, потому покупали его редко. По той же причине продавщица, изнемогавшая на солнце в плотных белых одеждах, едва услышав, что нужно Сергею, без очереди продала ему тот дорогой набор. А очередь послушно промолчала, претендуя лишь на проваренные в сомнительном масле пирожки с повидлом. Но и они, надо отдать им должное, всегда чертовски вкусны, хотя всего-то по пять копеек. Но пирожки – в следующий раз! А теперь – вперед к девчатам!
           Спустя минуту Сергей вывалил свою добычу перед щебечущими о чём-то своём девушками. Они его всё-таки дождались!
           – Ого! Да теперь у нас пир горой! – шумно обрадовалась Светлана. – И даже с мороженым! Так мы, подруга, и свои ватерлинии потом не обнаружим!
           – Не волнуйся! Сергей мастерски плавает! Видишь, он не только мои очки-утопленники спас, но еще и тебе какие-то на дне раздобыл! – сообщила Дина.
           – Правда, Сергей? Так они мне? Спасибочки вам! Какие милые! А кто-то огорчился… Неужели их русалка в спешке обронила? – предположила Светлана.
           – Ошибаешься, подруга! Русалки в соленой воде не водятся! Они в ней в селедок превращаются! – попыталась остановить подругу Дина.
           – Ой! Не могу! Селёдки под водой да ещё в солнечных очках! С ума сойти! Какая милая экзотика кругом!
           Все вдруг замолчали, с мощным аппетитом, который случается только вблизи моря, набросившись на еду.
           Скоро Сергей догадался, что девушки, соперничая между собой, всё равно не успокоятся, пока он здесь. Потому заметил вслух, что его плавки достаточно высохли, чтобы можно было надеть брюки без компрометирующих последствий. Значит, ему пора уходить! Очень приятно было познакомиться! Возможно, как-нибудь здесь же встретимся опять.
           – Конечно! – поспешно подтвердила Светлана. – Но зачем же ждать очередного лета? Можно встретиться и в этом сезоне!
           – Да, да! – вставила своё слово Дина. – Я сегодня в полвосьмого буду на бульваре возле Пушкина и турецкой пушки. Вполне возможно, что и ты, Сергей, там окажешься! Ведь это любимое место всех гостей Одессы! А мы с тобой гости!
           – Не я буду в это время на бульваре, а мы! – поправила Светлана, перечеркнув замысел Дины.
           – Ну, конечно же, мы! Я просто не уточнила, в каком составе!
           – Вот и отлично! – подытожил Сергей, ничего не обещая, затем надел брюки, попрощался с девушками малозначащими словами и направился наверх, к канатной дороге, держа в руках до асфальта свои штиблеты, чтобы не набрать в них песок.
           3
           В действительности спешить Сергею было некуда. В Одессе его никто не ждал. И уж тем более не ждала его старушка-хозяйка, небескорыстно, разумеется, приютившая парня у себя в просторной квартире по линии Большого фонтана. Отдыхать при ней лежа днём ему было как-то неудобно. Зато оттуда было удобно добираться, главным образом, до пляжа. Но и до центра города, и куда угодно, не столь уж сложно.
           Впрочем, он давно заметил, что в Одессе городские расстояния воспринимаются как-то иначе, чем везде, без нервов, без усталости. Наверно, потому что сейчас он в отпуске. Да и сам город, невероятно зеленый и разукрашенный цветниками, своеобразно приветливый, с неоправданно широкими тротуарами, конечно же, за счёт проезжей части, где всегда трудно продавиться автомобилям, не настраивал теперь Сергея на спешку. Опять же, скорее всего, лишь потому, что спешить ему действительно некуда. Всюду, где только мог появиться Сергей, то ли на пляже, то ли в ресторане, на бульваре или на любой улице, он имел полное право оказаться, когда ему вздумается.
           А в театры, куда следовало приходить строго ко времени, Сергея не тянуло. Первоклассные одесские труппы были на выезде, а в знакомых зданиях гастролировали малоизвестные ему и малообещающие труппы из других областей. В кино тоже не тянуло. Если день оказывался не пляжным, то Сергей просто гулял в парке Шевченко, или по давно знакомым улицам и переулочкам наугад. Это его радовало.
           Большие города вроде Москвы, Ленинграда и даже буйно зеленого Киева он категорически не любил. Не любил за высокую шумность, за дурные размеры, за ненормальные расстояния, за трудности поиска того, что неожиданно понадобилось, за взаимное безразличие, всюду обнаруживаемое в отношениях между людьми.
           Но на Одессу такое его отношение почему-то не распространялось. Видимо, настоящая любовь к городу, как и любовь к людям, настраивает на значительные снисхождения.
           Вечером, спустившись по улице Ласточкина на бульвар, Сергей повернул направо и, улучшив момент, втиснулся на плотно оккупированную отдыхающими скамейку. Рядом с памятником Александру Сергеевичу. Тут Сергей становился менее заметным, в то время как сам мог легко обнаружить Дину ещё на подходе. Остальные скамейки по всему бульвару тоже были заняты, хотя под тенистыми каштанами и платанами их стояло столько, что они едва не стыковались своими боковинами.
           Всюду прогуливались влюбленные парочки, одинокие пенсионеры, те, которым не досталось места на лавочке, мамаши с детьми… Влажный приморский воздух нёс в себе самые неожиданные запахи. И они не были постоянными, напротив, чередовались по мере того, как кто-то проходил мимо. Кроме постоянной свежести деревьев сквозь аромат петуний периодически пробивался то табачный дым, то женские духи, а то и аромат свежей ванильной булки.
           Крупная листва из-за безветрия застыла в абсолютном покое, но бульвар всё равно дышал перемещающимися по его аллеям людьми, он пульсировал, шуршал платьями, гудел голосами и звенел каблучками. И всё происходило как-то не очень громко, не раздражающе.
           Сергей, появившись здесь задолго до назначенного срока, давно поджидал Дину, стараясь придумать, как ему с ней быть. Он даже не предполагал, как дальше могут развиваться их отношения в сложившихся обстоятельствах. Очень уж мало он с ней знаком и ничего о ней не знает. Ещё не успела возникнуть та простейшая дружеская ситуация, в которой человек способен раскрыться за три часа знакомства. Конечно, в другое время можно было бы и не торопиться, да только завтра в полдень поезд умчит его к месту службы. И потому с Диной у него вряд ли что-то продолжится. Получится ещё один холостой выстрел. Выстрел холостой, и он, Сергей, еще на год, по крайней мере, тоже останется холостым! Там, где он служит, всех невест давно разобрали, а новых пока не завезли! И избытка даже не предвидится!
           Место нынешней службы Сергей своим домом не считал, поскольку дома как такового, где его ждёт любимая жена, где шумно возятся детишки, у него не было. Пока не обзавёлся, хотя давно этого хотел. И перед приездом сюда, в Одессу, имел твёрдое намерение после отпуска вернуться с женой. Если уж не привезти ее домой, так хоть здесь кого-то назвать невестой. Потом переписываться до следующего отпуска, а, встретившись, наконец, жениться. Проделать всё это скорее, по-военному, не выходило.
           Но за прошедшие двадцать дней поставленная задача сама собой не решилась. Не кидаться же под ноги каждой с предложением познакомиться? Привлекательных девчат в Одессе навалом, да не попалась ему такая, за которой бы ноги сами понесли. А он искал именно такую.
           Вот и Дина, пусть и нравится ему, как будто, но это лишь первое впечатление, часто ошибочное. Надо испытать человека, прежде чем соглашаться идти с ним на край света и, как говорится, до конца. А то хвостом вильнёт, как у многих товарищей получилось по приезду в нашу глухомань! Разнообразные жизненные обстоятельства нужны. В них человек непременно себя покажет. Тогда только гляди на него да выводы делай! Но для этого нужно время! А оно упущено. Да и курортное прозябание в безделье никак не способствует узнаванию. Здесь жизнь проходит так, что ее обычной человеческой никак не назовешь! Там трудностей – невпроворот! Там рутина давит изматывающей ежедневностью! Там хозяйственных забот полон рот! А здесь что? Не знаешь, чем заняться!
           А если они действительно обе придут, вдруг подумал Сергей. Ведь он сразу заметил желание Дины отшить подругу, но и та не соглашалась, так сказать, добровольно отойти в сторону. Соперничество. Отношения между девушками заметно напряглись. Из-за него. Впрочем, Сергею это не льстило. Это лишь затрудняло его задачу, и без того непростую. Втроём, прогуливаясь по бульвару, начистоту не поговоришь. Да и сами девчата опять начнут неприятно соперничать. Не получится доверительности. Каждая постарается завладеть его вниманием, чтобы привязать к себе. А ему придётся выбирать, хотя и остановился он первоначально на Дине. Однако же, как быть, если придут обе?
           Сергей поглядел на часы, удивился и решил, что обе не придут! Теперь вообще никто не придёт. Видимо, девчата не договорились, в каком составе им выдвигаться на свидание. Потому ни одна не явилась. Неплохое решение! Хотя бы не рассорятся между собой. А, может, он неинтересен, а других у них здесь хватает? Скорее всего, ведь девчонки симпатичные!
           4
           И действительно! Незадолго до того между девушками пробежала чёрная кошка. Надо сказать, что пару месяцев назад Светлана не безболезненно отшила своего прежнего ухажёра.
           Знакомы они были давно, и уже полгода без малого тот Андрей активно ухаживал за ней. Более того, он, пока не объявляя Светлане, думал осенью сделать ей предложение. Но в конце мая она совершенно беспричинно взбрыкнула. И огорошила парня, сообщив ему, что встречаться им больше не следует. Попытки Андрея выяснить, с чего это вдруг ее отношение к нему резко изменилось, закончилось тем, что серьёзных отношений, со слов Светланы, у них никогда и не было. А причин для разрыва, с ее же слов, никаких нет и сейчас! Так что нечего затевать болезненные для обоих выяснения. Никто не виноват, что так получилось. Просто она решила, и всё!
           Парень был уязвлён, но предпринял ещё одну попытку. Он явился к Светлане домой с букетов роз, ею любимых, как ни в чём не бывало. Не прошло! Букет, правда, следом за ним не полетел, но и всех разговоров хватило на тридцать секунд. «Я же тебе сказала! Или тебе нужно повторить медленно и два раза?! Повторяю, если с первого раза не понимаешь! Всё, Андрей! Понимаешь, всё! И букетами ты нашу пустоту не заполнишь!»
           После того поступка, причин которого Светлана и сама не могла себе объяснить, она долго была взвинчена. А причина-то была простой! Ей внезапно открылась истина. Оказалось, что их время уходит впустую, пока они вместе. Андрей ей такой, какой он есть, не нужен. Он ей надоел! Надоела его предсказуемость. Надоели его речи, пристрастия, шутки, давно известные анекдоты. Надоела его обычная занятость на работе, где он инженерил, почти как раб, получая положенные несчастные гроши. На такие не очень-то разгуляешься! А когда появится ребёнок, то и вообще можно будет затосковать! Надоело даже то, что в рот заглядывал, поддерживая во всём и даже отгадывая желания. Он и не возразил-то ей ни разу, если по большому счёту! Надоело всё!
           Правда, потом Светлана долго терзалась и была, как говорят, не в себе. Буквально, кидалась в раздражении на каждого, не понимающего, что с ней происходит. И, в конце концов, решила позвать к себе в гости из Ленинграда давнюю хорошую подругу, у которой как раз в университете начались каникулы.
           Всё получилось очень быстро и вполне удачно. Дина легко приняла приглашение (и чего ей летом в душном Ленинграде делать?) и тут же прикатила. С нею Светлана скоро забылась и совсем перестала себя казнить. Всё складывалось замечательно и, пожалуй, так бы и продолжалось. Но…
           Ох уж это но! Как назло, сегодня между ними появился этот, как теперь кажется, очень неплохой парень. Вполне возможный ухажёр и даже, может стать, более того. В нем не только Светлана, но обе девушки угадали так ценимую всеми человеческую надёжность. Такой не подведёт! За таким девчонки бывают как за каменной стеной. Чего же ещё желать, если к концу подходит девятнадцатилетие?
           Ещё на пляже оценив обстановку, Светлана решила, что подруга, в случае чего, от неё никуда не денется. Или пусть даже катит обратно в свой Ленинград, но этого хлопца надо непременно приворожить. Редкий подарок судьбы нельзя проворонить! Так что, извини, подруга, но в стороне от ваших отношений я не останусь. Хотя я несколько запоздала, допустив ваше знакомство прежде своего! Из-за этого у Дины вполне могло сложиться ошибочное мнение, будто она на Сергея имеет большие права, нежели Светлана! А почему так, собственно говоря? Пусть Сергей сам разбирается! Пусть сам и выбирает. И выберет он, конечно же, ее, Светлану! А уж она для этого изо всех сил постарается! Уж она умеет это делать!
           Но, поговорив с подругой по дороге домой достаточно бурно, Светлана смирилась. Очень уж ее об этом просила подруга. И дело было даже не в том, что Дина стала шантажировать ее немедленным возвращением в Ленинград и тем, что больше никогда… В общем, можно обо всём догадаться. Но Дина привела весьма важный аргумент, который и стал решающим:
           – Только представь себе, что он подумает, если обе подруги, то есть, мы, ринемся на свидание, сломя голову. Какое мнение возникнет у Сергея? «Вон, как они из-за меня сражаются! Видимо, очень каждой хочется выйти за меня! Но ведь ни одна меня не знает! Почему же такое настойчивое стремление? Что-то в этом опасное проглядывается!» А если мы с тобой ещё и в открытую станем соперничать… Ну, скажет он, настоящий змеиный клубок! А мужики этого очень не любят. Даже боятся!
           Подруги мирно договорились, что сегодня их рассудит жребий, а дальше будет видно! Решат по обстоятельствам!
           Идти на свидание выпало Дине.
           5
           Почти обреченно, обходя на прощание Пушкина, Сергей неожиданно заметил в сторонке Дину, делавшую вид, будто рассматривает пушку с потопленного в одесской бухте турецкого фрегата. Дина, пожалуй, Сергея ещё не заметила, а он, увидев ее, сразу обрадовался. По крайней мере, вечер не пропадёт напрасно. И пожалел одновременно, что не запасся цветами, которые тут, в общем-то, продаются всюду. Так что, не беда, если оказался без букета.
           Дина тоже обрадовалась. Сергею это было очевидно! Вот и чудесно, подумал он, значит погуляем. Значит, не всё пропало!
           – Только я ненадолго, – предупредила Дина. – Мне до десяти нужно быть дома. Иначе неудобно получится! Всё-таки я в гостях!
           – Ничего нарушать не будем! – согласился Сергей. – А дом-то далеко?
           – Рядом с Привозом.
           – Так туда минут сорок обычным шагом! Так ведь? Ноги не болят?
           – Не болят! – засмеялась Дина.
           – Тогда, как вариант, предлагаю сразу выдвинуться в нужную сторону! Через бульвар по Ласточкина, потом по Дерибасовской, по улице Советской армии в сторону Привоза… Красивый маршрут! Возражения есть? Тогда медленным шагом, робким зигзагом прямо вперёд, рабочий народ! Если устанешь, от меня это не скрывай! Здесь такси поймать, без проблем. Любой частник с радостью довезёт, куда угодно. И всего-то за рублик! Так здесь принято! Независимо от маршрута! Удобно ехать, и удобно расплачиваться! Потом никаких переживаний и сомнений, не обманули ли вас, не ободрали ли!
           – Ты Одессу, как я вижу, лучше меня знаешь, хотя я в ней выросла! – счастливо засмеялась Дина, видя как просто все с Сергеем решается. – Ты про всё откуда-то знаешь! А помнишь, ты мне ещё обещал про Пушкина что-то рассказать? Я поглядела сейчас на памятник и вспомнила. Расскажешь? Время теперь есть!
          «Его-то, как раз, и нет» – с сожалением опроверг Сергей, но ничего не сказал. Ему предстояло утолить интерес дамы. Да и будет с чего начать разговор.
          – Про Пушкина, говоришь? То, о чём никто не заикается? Это можно! Но это всё мои наблюдения и мои же сомнения. Возможно, мои выдумки! Нигде в официальных источниках подтверждения им ты не найдешь! Официально меня, если громко проговорюсь, за чудака примут, как минимум! Хотя, думаю, я для многих весьма вредным элементом покажусь! Могут что-нибудь пришить, а потом и прищучить!
          – Это за Пушкина-то? – смеясь, не поверила Дина.
          – А ты как думаешь? У нас же всё засекречено! На всякий случай! Народу многое знать не положено, чтобы не стал особо умным, наверно! Вот перед самой войной, в 1937 году, вдруг кто-то, скорее всего сам Сталин, вспомнил, что у великого русского народа просто обязан быть хотя бы один великий русский поэт! А где он? Оказалось, что нет такого! Никто на эту роль не тянет! Это теперь все знают Пушкина, Лермонтова и еще кого-то, а тогда страна их не знала и не помнила. То есть, сразу после гибели, ещё в царские времена, забыла. Они не издавались, не переиздавались! А если и было что-то напечатано, то в мизерных тиражах, которые в библиотеках оседали. Вот никто и не знал ни писателей особо, ни поэтов! Горький, Шолохов, Маршак, Михалков, Чуковский, а более всех перед войной уважали, не поверишь, Михаила Зощенко. Он был невероятно популярен. Никто с ним и сравниться не мог, так народ его читать любил, и встречаться с ним на всяких писательских мероприятиях! И было ведь за что! А потом взяли и растоптали! Не пойму никогда!
          – Прямо-таки не верится! – не до конца поверила и Дина. – Пушкина и никто не знал? Чудеса невозможные!
          – Кто-то из специалистов, положим, знал! А Сталин о русском народе всегда особо заботился, как о фундаменте всего советского народа. Нашёл он Пушкина сам (а столько, сколько Сталин всего читал, никому, наверное, не по силам было ни тогда, ни теперь!) и предложил к столетию его гибели провозгласить великим достоянием великого народа. Так и сделали! Пушкина растиражировали для взрослых и детей! В Москве ему шикарный памятник на улице Горького к дате гибели открыли. И все Пушкина сразу полюбили! Всем он стал дорог! Все им восхищались и до сих пор восхищаются!
          – Разумеется, кроме тебя! – засмеялась Дина. – Ты же у нас большой оригинал, не так ли?
          – Обижаешь! Конечно же, не так! Меня тоже многое восхищает. Хотя не пойму, зачем многочисленные стишки, вписанные лично Пушкиным в альбомы разных дам, поместили в его тома… Это же личное! Оно принадлежало только тем дамам, которым он писал! К тому же оно остается непонятным нашим современникам! Непонятным, а значит и неинтересным! Так, для объема, что ли? Ведь нельзя же те стишки расценивать как великое наследие? Перебор!
          – Наверное, с этим я соглашусь! – подтвердила Дина.
          – Так вот, после того сталинского возвеличивания Пушкина кому-то влиятельному очень захотелось, чтобы А.С. стал, как говорят, вообще до мозга костей народным. Стал бы своим в доску! Вот Арина Родионовна – это, конечно, наш человек! Она же от того самого народа, который родовых имений не имел! Она народному образу самого народного поэта России полностью соответствует! Потому о ней говорить не стыдно. Хотя и пила старушка, но кто же не пьёт? О ней советским людям говорить можно! А остальное? А остальное надо так отфильтровать, так отретушировать, чтобы Пушкин, не дай-то бог, от задуманной кем-то роли отойти не посмел! Он должен стать глубоко народным и более русским, нежели они сами! Настолько, чтобы никто не сомневался! Как было сказано – так было и сделано!
          – Да о чём ты? Никак не пойму, какие несоответствия ты накопал? – удивилась Дина.
          – Ну, хорошо! – согласился Сергей. – Время у нас ещё есть! Не увяло бы твоё желание меня слушать!
          – Не беспокойся! Ты меня прямо-таки заинтриговал!
          – Будь, по-твоему! Тогда вспомни, какое образование получил Саша Пушкин?
          – Понятное дело, окончил Старосельский Лицей! Неужели что-то ещё? – усомнилась в своих познаниях Дина.
          – А больше ничего и не требовалось! – подтвердил Сергей. – Это же было новое и самое престижное учебное заведение! Да еще под крылом монарха! Предполагалось, что оттуда станут выпускаться самые образованные люди России. Так и получилось. И им, конечно же, достанутся самые ответственные государственные посты! Потому что они – лучшие мозги и надежда России, оплот престола! Я ничего не перепутал?
          – Ну и? – подтвердила непреходящий интерес Дина. – Ну и что же?
          – И вот один из лучших выпускников лицея, понимаешь, о ком я, после выпуска занял какое-то странное место, соответствующее самому низкому государственному чину! Всего-то стал чиновником десятого класса в звании коллежского секретаря в Коллегии иностранных дел. По сути своих обязанностей он сделался толмачом, по-современному, переводчиком. И это унизительное назначение не есть государственное преступление? Это ли не глупость? Это ли не расточительство по отношению к казне? Но именно так нам все годы и втюхивали про Пушкина! И добавляли, будто даже столь незначительную должность Пушкин, выпускник самого лучшего Лицея, получил лишь затем, чтобы его красавица жена, так понравившаяся самодержцу, имела право присутствовать на балах его величества! Мол, Пушкин именно с этим мизерным чином получил такое право, стало быть, и его очаровательная жена!
          – Знаю, знаю! Так и говорили всегда!
          – Да хоть так всё и было! Но с чего бы это лучший выпускник лучшего образовательного учреждения вдруг получил самый низкий чин? В этом-то и заключается первый парадокс, который я заметил! С его-то образованием, с его общественной активностью, с его талантами!
          – А я думаю, что вполне могли наказать! Он же не всегда писал то, что угодно царю! Вот и осадили его за вольнодумство! – возразила Дина.
          – Во-первых, никакого вольнодумства ещё не было… Во-вторых, в документах по случаю его гибели, хотя это случилось позже, была указана другая должность – камергер. А это уже генерал! Но ведь и о таком карьерном росте Пушкина нам ничегошеньки никогда даже не намекнули! Будто не было ничего! Будто он посмертно стал генералом! Правда, через архивные документы генеральский чин прошёл всего единожды и многими более поздними документами яростно опровергался… Оно и понятно! Мы же сами догадались, что генерала Пушкина уже трудновато представить истинно народным выходцем! Отсюда и ярость!
          – Ну, это, положим, лишь твои предположения! – опять усомнилась Дина. – А еще аргументы у тебя есть?
          – В том-то и дело, что сколько угодно! И все они, сейчас перечислю, подтверждают мою догадку, что наш Шура был человеком весьма непростым! Даже среди тех, кто имел генеральские чины! Я так понимаю, если мерить по-современному, то он был на уровне генерала КГБ, то есть, генерала тогдашних тайных государственных служб!
          – Ну, ну! И где же обещанные аргументы? одни предположения! Так ты его и в маршалы произведешь! – засмеялась Дина. – Где аргументы, старшой!
          – Ладно! Тогда ты помнишь, Дина, по какому поводу жители Одессы собрали деньги на тот памятник Пушкину, от которого мы танцуем?
          – Ну, конечно! Пушкин когда-то был в Одессе в ссылке.
          – А ты посещала его маленькую квартирку на улице, названной в его честь Пушкинской?
          – Разумеется! Я и не сосчитала все его комнаты, когда переходила из одной в другую! – заметила Дина.
          – Вот, вот! – обрадовался Сергей. – Там можно поселить десяток современных семей, а занимал ее ссыльный титулярный советник, что приравнивается в пехоте к званию капитан! Почти как я! Но ссыльный! И я не занимаю целый этаж огромного дома! Впрочем, я пока не ссыльный!
          – Тебе просто не повезло! – засмеялась Дина.
          – Допустим! Но на Мойке в Ленинграде ему опять повезло? Там тоже весь этаж был его! Ничего себе, какой-то там капитан! Так в то время разве все капитаны жили?
         – А гонорары?
         – Я как-то знакомился с его гонорарами! На них, как он сам писал, ни жить, ни умереть было невозможно! Гонорары отпадают, а сколь-нибудь значимого наследства у него не было! Но целые этажи снимал! И в долговую яму его никто так и не посадил, хотя именно это и должно было случиться! Любого бы посадили, а его
– нет! Видно, не таким уж простым капитаном был тот Саша Пушкин! Как-то не вяжется столь роскошная жизнь с его простотой! Видно, высокий чин всё же имелся!
– Да! Это действительно странно! – согласилась Дина. – Странно для меня и то, что я, когда была в квартирах Пушкина и в Ленинграде, и в Одессе, сама до этого не додумалась. Ведь размеры квартир и впрямь огромны, а меня это не удивило! Думала, будто тогда все так жили!
         – Понимаешь? Пушкин в Одессе был политическим ссыльным, как нас уверяют! То есть, на нем была черная политическая метка! Основательная метка! Чуть ли не арестант! Чуть ли не в кандалах! Но в таком случае от него в высшем свете все бы шарахались как от государственного преступника или от кандидата в оного! Зачем кому-то на себя столь плотную тень бросать! А ведь его нисколько не чурались! Напротив! Как нам утверждают, к Пушкину тянулись! Пушкина приглашали на все балы и званые обеды. Он даже волочился за женой губернатора Воронцова. Хотя, скорее всего, это светские сплетни. Но то, что Пушкин этого губернатора публично оскорбил, выставив «полудураком и полуневеждой», это же зафиксировано в стихах на веки! Странно, но даже после такого пассажа не последовало серьёзных последствий! Ни дуэли, ни ужесточения ссылки! Заслали бы в Сибирь на каторгу, и всё! Конец великому Пушкину! Почему ему всё сходило с рук? Разве это не парадокс? Разве не загадка, которая имеет одну отгадку! На самом деле, он был не тем, за кого нам его выдают! Он был не только высокопоставленным генералом спецслужб, но и весьма влиятельным человеком, ссорится с которым опасались даже люди, занимавшие более высокие государственные посты!
         – Преувеличиваешь! – не согласилась Дина. – Всего один-то одесский губернатор граф Воронцов! Может, он был беспросветным трусом, вот и не пошёл на открытый конфликт, на скандал!
         – Совсем нет! Давай вспомним первую якобы ссылку Пушкина. Она была южная, в Молдавию. Ещё до Одессы! И, видимо, воспитательных целей в отношении опального поэта так и не достигла! Потому его повторно сослали отдохнуть уже на побережье Чёрного моря! – засмеялся своей догадке Сергей. – Но в Молдавии он такое учудил… Это всё не байки какие-то! Это зафиксировано документально! У него в гостях (Пушкин квартировал у своего начальника генерала, кажется, Инзова. Ничего себе, ссылка! Да в той ссылке он ещё и на службе находился! Чудеса, если не ложь! И был близок к самому большому местному начальнику! Более того, еще и масонскую ложу в Кишиневе заодно организовал! А на это самые высокие полномочия требовались! Ничего себе, ссыльный – особо доверенное лицо мировых масонских лож!) перебывали самые высокопоставленные тамошние люди. То есть, опального поэта совсем никто не сторонился! В его доме ежедневно устраивались попойки! За счет гостеприимства Пушкина, разумеется. За счёт того Пушкина, который, как нам официально известно, одновременно пребывал в тяжёлой ссылке! Это тоже известно. Но и этого мало – Пушкин и в свет выезжал регулярно. Однажды, что тоже знают все пушкинисты, он явился в тамошний элитарный клуб. Как раз играли в бильярд. Пушкин был весел, развязан и пьян, но не настолько, чтобы не контролировать себя. Тем не менее, он умышленно раскидал на столе все шары, поломав игру и испортив влиятельным людям настроение! Такой наглости тогда невозможно было даже представить, тем не менее, все ее стерпели. Всё как-то обошлось! Представляешь? Ему сходила с рук любая самая наглая выходка. Вот и возникает вопрос, с какой это стати? Почему же за делишки, которые должны были кончаться, по крайней мере, дуэлью, Пушкина всегда прощали? Не потому ли, что из-за его чина с ним боялись связываться? Вот сегодня, допустим, пришел бы Андропов в некую теплую компанию и так же разрушил игру. Разве кто-то решился с ним конфликтовать? Всё свели бы к шутке! Даже подхалимы нашлись бы, которые еще и аплодировать стали! И слащаво подпевать: «Смотрите, какая прелесть, Юрий Владимирович!» Разве не так? Вот и тогда было не иначе!
         – Ай, да Пушкин! Ай, да молодец! – засмеялась Дина.
         – Между прочим, сам себя он называл несколько иначе! Может, не без оснований? Да ты и без меня знаешь! Но пушкинские странности на этом не закончились. Ты знаешь, где он похоронен?
         – Ну, как же? – смутилась Дина. – Где-то в Ленинграде-Петербурге!
         – Да! Так многие думают! – усмехнулся Сергей. – Так что не особо огорчайся! Но похоронен Александр Сергеевич якобы в имении своих родителей. Раньше оно называлось Михайловским. Это Псковская губерния. Там он пребывал и в своей северной ссылке! Там же похоронены его дед и бабушка. Но в 1953 году зачем-то санкционировали вскрытие могилы, и – о, ужас! – признаков захоронения Пушкина в ней не нашли. Только два старческих черепа и пара костей от другого скелета. И всё! Разве не загадка? Но ее широко не раздувают! Пусть народ считает, что всё по-прежнему! И не задаёт вопросы: «А Пушкин-то наш где? Что за ерунда, в конце концов? Никто никогда не копал, и нате вам! Опять, больно шустрый, куда-то делся!» Получается так: либо никто из так называемых ученых этого не знает, либо кто-то знает всё, но считает, будто нашему народу знать это чересчур вредно! Потому правду от нас скрывают! Так, где же Александр Сергеевич? Когда и куда сгинул?
           – Боже мой! Я ничего и не знала! – почти с отчаянием созналась Дина. – А ты, Сергей, откуда всё это знаешь? Может, ты в литературный готовился поступать? Нет?
           – Ну что ты! Я сразу в военное училище… Но в моём окружении как-то неловко было что-то не знать… Вот я и почитывал то одно, то другое… Самообразовывался, так сказать! На свою голову!
           – Интересно с тобой! Только почему же – на свою голову?
           – Да потому что вопросов у меня возникает слишком много, в отличие от ответов! Приходится молчать в тряпочку! – Сергей грустно засмеялся. – Как кто-то услышит от меня что-нибудь ему неизвестное, так и начинает меня считать, бог знает кем! В то, что я им сообщаю, не верят! Подозревают неизвестно в чём! Обижаются почему-то!
           – Это как раз понятно! Люди не хотят признать твоё превосходство! Они всегда обижаются, если им самим становится ясно, что они не совсем компетентны в некоторых, как кажется, совсем простых вопросах. Вот и обидно им за себя! – усмехнулась Дина. – Знаешь, мне ведь тоже сейчас обидно! Ну, почему ты всё это знаешь, а я нет?
          Они уже шли по красивой Дерибасовской, и Сергей, чтобы скрыть смущение от похвалы и неожиданной откровенности Дины, предложил ей:
          – Может, в кафе заглянем? Мороженое или шампанское?
          – Лучше опять купи то, которое мы на пляже ели. Я его и не пробовала никогда. Вкусное какое! В Ленинграде такое почему-то не продают.
          – Здесь много того, что нигде не встретишь! Своё – фирменное, одесское! – пояснил Сергей.
          – Ну, например!
          – Например, рачки вареные! Их на Привозе рыбаки продают, возле вокзала и на пляжах. Иногда попадаются очень крупные! Мне нравятся подсоленные! А еще, раз уж мы на Дерибасовской, в Одессе две больших кондитерских фабрики, и у каждой на главной улице города есть свой фирменный магазин – «Лакомка» и «Золотой Ключик». Они между собой ведут настоящую конкурентную войну, потому в любой заходи и будто в сказку попадёшь! Убедимся?
          – Интересно! – согласилась Дина.
          – Тогда предлагаю посетить оба магазина, чтобы сравнить! Опытным путём узнаем, в каком лучше!
          Воздух «Лакомки» был насыщен устойчивым ароматом кофе, шоколада и ванили. Тысячи великолепных разноцветных конфет красовались сказочными рукотворными горками. Фантастически красиво! Люди это ценили, потому во все кассы стояли небольшие очереди. Но они быстро утекали.
          Сергей, наученный прежним опытом, сразу пристроил Дину в одну из очередей в кассу, а сам, уже у прилавка, попросил обходительную улыбчивую продавщицу взвесить бело-розовый зефир, грильяж в шоколаде и «Мишки косолапые».
          Всего через несколько минут сменил Дину в ее очереди, уже зная, сколько следует заплатить в кассу, и только тогда забрал их сладкие приобретения. А Дине предложил в это время самой полюбоваться горками рассыпных конфет, коробок и печений.
          Через пару минут они опять пошли по Дерибасовской, энергично поглощая тающий во рту зефир и вкуснейшие конфеты, и потому почти молчали, чего Сергею нравилось больше, нежели пребывать в роли рассказчика, о чём придётся.
          По ходу зашли и в «Золотой ключик». Запах кофе и шоколада был и в нём. Но все витрины имели другое художественное оформление, а на стене красовалось огромное панно с длинноносым Буратино и его разношёрстной компанией. Это – для детей! Чтобы не донимали родителей: «Купи, купи!»
          В «Золотом ключике», повертев носами, мол, чего ещё нам не хватает, Сергей с Диной не устояли перед трёхслойным мармеладом с вкуснейшим запахом, выпили по чашке настоящего кофе и закусили бисквитными пирожными, покрытыми ломкой коричневой глазурью.
          Они всем остались довольны, и неспешно двинулись дальше. Прошли мимо Центрального гастронома, который имеет выходы на две перпендикулярные улицы, и свернули налево, на улицу Советской Армии. Сергей хорошо знал, что метров через сто тут есть славное местечко, занятно организованное на одной стороне улицы, где продается море всяких цветов. Потому он заранее перевёл Дину на ту сторону и уточнил, вроде, как ни к чему, какие цветы ей больше нравятся.
          Но вот и цветы. Огромное множество частников с пышными букетами в вёдрах вдоль специальных прилавков, а рядом с ними ещё больше тех, кому места за прилавками не досталось! Любые цветы! В любом количестве! На любой вкус. И торговля идет по-одесски весело, дружелюбно, с местными неповторимыми шутками и прибаутками. Завлекают, предлагают, обнадёживают, желают! И всё это – настолько искренне, настолько от души, как бывает, пожалуй, только в неповторимой Одессе.
          – Дина, здесь мы сделаем малый привал! – остановился Сергей. – Вот любые розы, выбирай на свой вкус. И имей в виду, что за минуту тут кого угодно могут обработать и убедить, будто самые лучшие цветы, которые ты ищешь, сможешь купить только у них и нигде больше! Ни за какие деньги! И что б ты был здоров!
          – Вот это да! – опешила Дина. – Настоящий цветочный океан или даже рай! Только дельфинов и павлинов не хватает! И я так давно здесь не ходила. Больше года или даже два. В Ленинграде цветов тоже, конечно, много, но чтобы на улицах, если не на газонах, такого не припомню! Столь шикарного места нигде в мире, пожалуй, не найти!
          – Походи сама туда-сюда! Полюбуйся, поговори! Здесь это любят! Ты только остановись, где вздумается, а уж о чём с тобой поговорить, они и сами знают! – посоветовал Сергей.
          – Так я и сделаю! И хорошо бы здесь найти розы «Софи Лорен». Они мне больше остальных нравятся, – призналась Дина.
          – Вот это уже конкретно! Стало быть, сделаем! – обрадовался Сергей, хотя и не знал, как выглядят эти розы. Но цветочники в рядах уже услышали знакомое им название, и Сергея сразу взяли в оборот.
          Прежде других им завладела полная разбитная хохлушка, чрезвычайно подвижная и разговорчивая. Она сходу приковала Сергея напористым обаянием:
          – Ой, мой хороший! Ищешь «Софи Лорен»? Так я тебе скажу по секрету, что вкус у тебя, то, что надо! И дама твоя от таких цветов будет вся без ума! Фирма с удовольствием это гарантирует!
          – Так у вас есть такие цветы?
          – Ну, мужчина, вы меня в краску вгоняете! Прямо сразу хотите знать, что у меня есть, а чего давно не хватает! Вы сразу так напрасно беспокоитесь, что я даже вся разволновалась? Но я буду не я, если сейчас не сделаю вам ваши любимые розы! – она наклонилась к десятку ведер, припрятанных под прилавком. – Да вот они самые, что вы хотели! Во всём великолепии! А всего час назад они мирно благоухали на кусте! Так я у вас интересуюсь, это для той вашей шикарной барышни? – она показала глазами на прогуливающуюся в стороне Дину. – О! Я вам теперь честно скажу! Дюже гарна дивчина! И хозяйка будет – хоть куда! Выходит вы, мужчина, не только в цветах хороший знаток! И кто бы только знал, как я вам теперь завидую – ведь у вас всё хорошее ещё настолько впереди! И цветы, и красивая любовь, и хорошие дети, и даже настоящая слава! И все такие радости я отдам вам практически задаром!
          – Так вы цветочница или цыганка? – засмеялся Сергей.
          – А как вы догадались? – засмеялась и она, и без паузы пригласила всех соседей полюбоваться Диной и Сергеем. – Ой, вы только поглядите сюда, какая чудная пара у меня теперь здесь! – и опять без паузы. – И сколько вам цветочков завернуть, мои хорошие? – заливалась она без умолку.
          Сергей взглядом спросил об этом Дину – сколько? – но она неопределенно пожала плечами. Мол, это подарок, не мне решать!
          – Хорошо! – обернулся Сергей к цветочнице. – Забрали бы все, но с таким букетом неудобно будет гулять. Дайте нам пять роз! Надеюсь, они без шипов?
          – Нет, вы только посмотрите на него! Я вас, мужчина, прямо-таки умоляю! Как можно с этим рисковать? С вас всего два пятьдесят! – не умолкала хохлушка. И, пока Сергей отсчитывал деньги, она тихонько обратилась к Дине. – Не упускай его, красавица, ни за что и ни на шаг! Таких хлопцев теперь – днём с огнём! Такие хлопцы больно долго взвешивают, зато потом тебе всю жизнь больно не будет! Ты уж поверь мне, повидавшей виды одесситке! Всех моих мужиков, скажу тебе одной по секрету, и с калькулятором не сосчитать! И кто их знает теперь, где они, те кобели поганые? А этот твой – он надёжный хлопец, по всему видать! Даже я забываю, глядя на него, сколько мне осталось лет! Держись за него, милая, как за спасательный круг!
          Вместо ответа Дина опустила лицо в цветы, глубоко вдохнула:
          – Пахнут-то как тонко! – восхитилась она. – Какое всё-таки чудо! Спасибо тебе, Серёжа! Мне они очень нравятся!
          – Значит, этот вопрос мы благополучно закрыли! – обрадовался Сергей, прижимая к себе всё ещё непустые кондитерские пакеты. – Только имей в виду, что полпути мы с тобой уже протопали. И, как будто, не опаздываем, но без точного адреса точнее и не скажу.
          – Это в самом начале улицы Богдана Хмельницкого. Ты знаешь, конечно! Около кинотеатра «Родина». Дом такой там, очень длинный. А вход через огромный хорошо обжитый двор, – сориентировала Дина. – Большой-пребольшой, с двумя рядами высоченных украинских тополей и палисадниками. А в них смешной львиный зев и петуньи. Запахи! Прелесть! И каждое утро дворник цветы и асфальт поливает. Утром лужицы, испарения! За столиками, наверное, и сейчас еще пенсионеры, домино, шахматы…
          – Тогда спешить не будем, еще о чём-нибудь поговорим! Ты ведь о себе так и не рассказала…
          – А нечего рассказывать! Правда, правда – совсем нечего! Ты лучше спрашивай, а я буду отвечать! – засмеялась Дина.
          – Так нельзя! Это уже допрос получится, а ты ведь не арестована! Беззакония мы не допустим!
          – Ну, правда! – хохотнула Дина. – Не знаю, что тебе и рассказать?
          – Жаль! – сознался Сергей и сразу добавил. – Завтра мой поезд.
          Дина от неожиданности даже остановилась. На ее лице отразилась растерянность.
          – Как поезд? – переспросила она, понимая всё правильно. – Завтра?
          – Да! Почти в полдень! В одиннадцать пятьдесят две. Московский.
          Было заметно, что Дина расстроилась. Сергей тоже сожалел. Сожалел заранее в течение всего времени, пока скрывал данную новость, но оттянуть дату отъезда он уже не мог. Служба!
          – А тебе не кажется, что это… Что это не совсем честно? – неожиданно спросила Дина со странным вызовом.
         Сергея такая постановка вопроса удивила и даже затормозила. Он не понял, чем заслужил столь жесткую оценку своих действий?
         – Разве я кого-то обманул? Или не сдержал слова? Так почему же – не честно?
         – Нужно было сразу сказать! Ещё там! На пляже! – горячилась Дина.
         – Да? – опять удивился Сергей. – И что бы тогда? Что-нибудь получилось бы иначе? Может, ты не стала бы со мной разговаривать? Или не пришла бы к Пушкину? Мне очень хочется понять тебя, Дина, но пока я действительно не понимаю, чем виноват перед тобой? Выходит, если сразу не сказал, то замышлял что-то нехорошее? Но у меня этого и на уме-то не было!
         – Не знаю! Мне так кажется! – отрубила Дина. – И на вокзал провожать тебя я не приду! Ты уж извини!
         – Признаться, я на это и не рассчитывал. Я обдумал другое предложение, но теперь оно, пожалуй, уже неуместно.
         – И всё-таки интересно! Скажи!
         – Не секрет! Хотя в сложившихся обстоятельствах прошу тебя хотя бы не смеяться! В общем, так! Если откровенно, то ты мне понравилась! Но за короткое время узнать тебя и принять решение я не смог. Но мне не нравится, что всё у нас закончилось, даже не начавшись! И всё-таки продолжение возможно!
         – Действительно? Интересно! Хотя, чего уж теперь жалеть! – усмехнулась Дина.
         – Поехали со мной, Дина!
         Она повернулась к нему и посмотрела с очевидным удивлением, в котором Сергей уже не заметил интереса к себе, а почувствовал лишь очевидное непонимание. Но вместо того, чтобы далее промолчать, не усугубляя свой позор, он вдруг стал горячо убеждать Дину в разумности его предложения:
         – У тебя же каникулы… Поживешь у меня, пока сможешь! На правах хорошего товарища! Ни о чём таком, что тебе не понравится, даже не беспокойся! Я не ловелас! Билеты туда и обратно я сам куплю! О деньгах тоже можешь не беспокоиться! И если не по душе станет что-то или я, то сразу уедешь! Представляешь, собственными руками дотронешься до северного полярного круга! Красоту нашу северную вкусишь…
         – Это куда же? – заинтересовалась Дина.
Сергей вдруг решил, будто начальный интерес Дины может укрепиться. А вдруг она и впрямь заинтересуется севером, поедет с ним, приживётся, да потом сама уезжать не захочет! Ведь ничего плохого он не предлагает. Посмотреть для начала на чудные северные красоты, присмотреться к претенденту в мужья. И всё! Почему и нет? А потом спокойно вернётся оканчивать свой университет. Впереди зимние каникулы! И в перспективе всё прекрасно может решиться!
         – Как куда? Со мной! В Кандалакшу!
         – Это где же такая? – усмехнулась Дина.
         И уже потому, как она произнесла эти слова, какой интонацией их сопроводила, Сергей догадался, что из его затеи ничего не получится. Оно и понятно! Просто Дина не успела прикипеть к нему душой! Не потянулась к нему! Она, видимо, сразу понадеялась на что-то другое, во что теперь уже не верит. Но что же ей требовалось, интересно? Генерал? Или московская прописка? Или угодливый ухажёр с деньгами до конца каникул?
         – Кандалакша – это городок на самом Полярном круге, то есть почти на условной географической линии, означающей широту примерно в шестьдесят шесть с половиной градусов. Кандалакша, как лирики и романтики утверждают, наш Полярный круг сторожит! И я ей немножко помогаю!
         – А один ты там не справляешься?
         – Кандалакша со своей ролью, конечно, справится! Но мне в помощь хотелось бы иметь хорошего и верного друга. Хотя для тебя это уже не предложение, а так – устаревшая и ненужная информация!
         Дина поняла, что отношение Сергея к ней переменилось. Оно явно ухудшилось. Она перестала его интересовать, поскольку поломала планы. Ей не следовало иронизировать! И вообще, какое право она имела предъявлять ему свои претензии? Кто она ему? «Надо было сразу сказать!» А в чём действительно Сергей перед ней виноват? Или перед Светланой? Как будто в том, что он сказал о своём отъезде спустя несколько часов после пляжа, у него был тайный и коварный замысел. Ерунда, конечно! Полная чушь! Тогда почему ты испортила ему настроение? Фактически оскорбила. Он же офицер! У них с честью всегда свои странные заморочки, которых не бывает у штатских. У них это свято! А ты… Может, я не туда ему наступила? И как быть теперь? Извиниться? Уже не прокатит! Своё отношение ко мне у него сложилось. И всему виной мои последние слова. Какая же я всё-таки дурочка! Могла бы промолчать со своей тупой искренностью! Не рассыпалась бы!
Действительно дурочка! Она же никогда не собиралась становиться женой офицера. Не то чтобы не собиралась, а не стремилась к этому, как другие девчонки. И почти не представляла, что это значит. Разве, только с чужих слов знала, что роль жены офицера не каждой по плечу. Дальние гарнизоны, даже дикие подчас! Муж почти всегда на службе. То у него суточные наряды, то одни учения, то другие. То проверка, то инспекция. Утром убежал в часть чуть свет, вернулся под ночь. Разве так можно жить? У него-то есть служба! Ему положено преодолевать все трудности и терпеть, терпеть, терпеть! А мне всё это зачем? Зачем всё то, что всю жизнь придётся терпеть, обнимаясь, не дай бог, с какими-то медведями, то ли белыми, то ли бурыми! Или в Средней Азии с кобрами целоваться! Мне это зачем? Или я этого хочу? Ведь вполне можно найти себе приличного мужа, который без медведей и кобр!
          Дина никогда не думала о замужестве конкретно. Никогда не намечала и не планировала свою семейную жизнь. Она не думала о том, каким должен быть ее муж. Она лишь знала, что этот вопрос должен решиться сам собой. Со временем! Может, в университете, может, позже. Главное ведь, чтобы была любовь! Так все говорят! Все её ждут! И друг другу желают! И все потом плачутся, будто не угадали, будто любовь от них ушла. Или вообще прошла мимо. Дина не задумывалась о том, как это бывает у других, и как может сложиться у неё. Вот когда придёт любовь, тогда Дина и станет разбираться! Станет решать, стоит ли этой любовью дорожить и куда ее положить! А не прийти она, судя по всему, не может. Ведь мужчины всегда тянутся к девушкам. Иначе и быть не может, а она не уродлива. Скорее, наоборот! А для любви привлекательность – дело первой важности! Так что – всё образуется без тоскливых размышлений, без мечтаний, без натуги, без медведей! Всё придёт само собой!
Правда, в глубине души Дина признавалась себе, что ничего в любви не понимает.
           Что это такое, если не впадать в туманную романтику? Почему ее не избежать? Куда она девается со временем и почему? Как быть, чтобы ее удержать? И, главное, как эта любовь связана с личным счастьем, если все говорят, будто любовь – это сплошные муки! Муки от любви! Что же важнее – счастье или любовь? Непонятно, но все в этом как-то же разбираются! Значит, разберется и она!
           Кроме того, Дина никогда не забывала, как когда-то, почти десять лет уже прошло, она спросила маму про незнакомое слово секс. Услышала его случайно, ничего не представляя, потому и спросила легко, не стесняясь. Зато мама вдруг смутилась, поскольку сразу догадалась, что в воспитании дочери что-то прозевала. И не мудрено! Дочь почти всё время живет в Одессе. Живет с бабушкой. Уж бабушка точно не станет распространяться с внучкой на эту тему.
           Но ей-то самой, матери, пора дочери кое-что объяснить. Причем объяснить само существо явления не так уж сложно. Сложно объяснить так, чтобы не испортить девочке жизнь. А сделать это не умеючи можно в два счёта! И даже трудно будет понять, в какую сторону материнское воспитание повернёт ее дочь? То ли убережёт от ранней половой активности, которая, того гляди, особенно если она ранняя, на панель девочку приведёт. То ли всё качнётся в противоположную сторону, тогда и с собственным мужем взаимопонимания у дочери не будет. Как же быть, думала мать. А Дина хорошо помнила, как ждала от матери любого, пусть даже самого поверхностного ответа. Она и не понимала, отчего ее мама мучается? Почему ей так сложно объяснить это слово?
           Мама тогда сказала просто:
           – Так, доченька, иногда называют некоторые отношения между мужем и женой. Когда ты выйдешь замуж, когда у тебя появится своя семья, пойдут детки, ты во всём сама разберешься. А тех девочек, которые начинают интересоваться этим сексом до замужества, надо пожалеть – их ждут очень большие несчастья. У них вся жизнь может пойти кувырком. Понятно?
           – Теперь всё понятно, мамочка.
           Тот разговор запомнился не просто как событие. Нет! Тот разговор в значительной степени повлиял на отношение Дины к тому, что кое-кто считает главным в отношениях между женщиной и мужчиной.
           И спустя годы Дина всё же поняла, как мать уберегла ее от бед, которых не избежали многие ее подруги. Тогда и слово-то это гаденькое ещё не было в ходу. И яд, исходящий от него, пока широко не распространился. Разве что среди той молодёжи, которая уже неистово молилась на Запад, полагая, будто там-то всё замечательно и правильно устроено! Но постепенно и отечественные деятели от Мельпомены подтянулись. Стали под видом борьбы за настоящее искусство всё чаще перескакивать через нравственные ограничители. И тогда принялись советские фильмы, спектакли и романчики активно формировать у молодежи мнение, будто разврат вовсе и не есть разврат, а лишь великий смысл жизни, скрытый только от недалёких и отсталых людей!
           Это сработало! Кто же из подростков сам себя посчитает недалёким и отсталым? И вообще! Давно замечено, что гаденькое всегда легче проникает в юную душу, нежели правильное и высокое.
           А народ редко интересуется сутью этого вопроса, потому и не представляет, как легко можно отравить сознание молодых. Потому особо и не беспокоится! А когда спохватится, будет поздно! Всякая зараза тем и живуча, что сама расползается! Вот чтобы нечто полезное привить, надо семь потов пролить!
Всякий, пожалуй, слышал что-то об эпохе Возрождения. Кое-кто даже с упоением рассказывает о ее выдающихся достижениях! Подумать только! Рафаэль! Леонардо! Тициан! Микеланджело!
           И ради бога, пусть себе рассказывают! Но ведь рассказчики не задаются главным вопросом. После каких ужасных и смерть несущих событий пришло то спасительное Возрождение? То есть, возвращение к жизни после уже состоявшейся смерти!
           Оказалось-то весьма интересно! Было-таки в истории Европы столь страшное время, когда она почти вся вымерла! Трудно теперь представить, но причиной той беды оказались последствия широко распространившегося разврата и чудовищная нечистоплотность всего европейского населения. Даже самые богатые, купавшиеся в роскоши, не говоря уже о нищих, не считали необходимым регулярно мыться! А для подавления неприятных запахов все пользовались разными отдушками.
Как результат, скоро всё население подверглось воздействию множества опаснейших инфекций – сифилис, тиф, холера, чума. Тот же Тициан погиб от чумы, Рафаэль умер от сифилиса. В какое-то время эпидемии стали буквально косить людей, особенно в плотно заселенных городах.
           Медицинских средств борьбы с такими болезнями тогда не знали. Стало быть, остановить бедствие не могли, а вот угроза распространения заразы по всей планете стала вполне реальной. Потому на Руси для спасения населения планеты избрали страшный, но единственный реальный способ. Решили захоронить вместе всех умерших, больных, инфицированных, и всё их имущество! И таким образом прекратить распространение заразы!
           Кому-то это покажется чудовищным? Но так и было! Кому-то это покажется жестоким и невозможным? Но так и было!
           Специальные войска, посланные в Европу из славившейся чистотой Руси, с пониманием своей роли выполнили эту жестокую работу!
           Значительная часть населения Европы погибла еще до того. Другая часть оказалась обреченной. Но врачеватели из Руси поступили, как оказалось, правильно. Потому эпидемии скоро прекратились. Постепенно началось то самое, трижды воспетое возрождение. А события, предшествующие ему, будто преднамеренно забыты!

           Но, видно, кое-кто задумал опять использовать зловещие свойства такого оружия как разврат. И применить его на территории Советского Союза, благо прошедшие века стёрли былой иммунитет к этой заразе. А тут еще и возможности внешней и внутренней пропаганды безмерно возросли в сравнении со средними веками, потому она легко сделала своё чёрное дело. Слово разврат незаметно заменили словом секс и тем самым существо опасного яда неплохо замаскировали! И очень скоро все уверились, будто разврат – это плохо! А секс – это же просто замечательно! Это же самая настоящая любовь! Другое мнение обязательно высмеивалось.
           Многих тот секс сделал жалкими и несчастными, навсегда лишенными семьи, лишенными самого высокого, человеческого, о чём девчонки трепетно мечтали в школе, мечтали в своих светлых чистых снах, писали в сочинениях и личных дневниках! Секс всё это безнадёжно разрушил! Он исковеркал юные души! Лишил последующую жизнь достойного смысла и нравственной чистоты.
           Можно бесконечно иронизировать, думала Дина, но он действительно оказался оружием в руках наших врагов. А у всякого оружия есть свои жертвы. У секса таких жертв оказались миллионы!
           Вот теперь и все подруги, как одна, подвела итоги Дина, считают, будто именно секс – это нечто важнейшее в их жизни. Будто это нечто – неотъемлемое от нее и обязательное. Будто это нечто, в конце концов, ее украшение. Это нечто, позволяющее женщине играть свои роли в жизни мужчин и получать от них то, что женщинам требуется. Это – инструмент, в конце концов! Без этого и жизнь не жизнь!
           И в какой-то степени так действительно бывает! Но лишь в самой малой степени, потому в сути явления легко запутаться! И горе тем, кто поверит в роль секса в полной мере! Ведь смысл жизни и счастье людей определяется совсем не этим!
           Обычно любители секса в своё оправдание вспоминают какого-то Фрейда, которого ни одна подруга Дины, да и она тоже, не только не читала, но и сказать о нем ничего вразумительного не в состоянии! Но все вспоминают! Словно рассчитывают, будто непонятный и мудрый Фрейд простит их развратность! Или сможет очистить нравственно, поднять в собственных глазах, устранить глубокие разочарования и угрызения совести!

           Мама примерно так и сказала. И Дина поверила ей. Потому ее объяснения стали для девочки фундаментом мировоззрения. Потому к девятнадцати годам она сумела избежать той нравственной грязи, в которой давно бултыхались ее сверстники и сверстницы.
           Она многое от них слышала, знала всякие подробности, но внутренне всё осуждала, хотя не делала этого открыто. Ведь по тону рассказов своих подруг об их приключениях такого рода Дина хорошо понимала, что возражать им, удерживать, убеждать, воспитывать и перевоспитывать бесполезно. Они будто психически больные, зацикленные на одном, не видящие и не желающие видеть другую человеческую жизнь. Жизнь во всю ее широту. Жизнь, приносящую многим людям, между прочим, подлинное счастье. В том числе, и в собственной семье! Но для этого главным в жизни человека не должен быть низменный секс.
           «Но стоит ли мне теперь думать об этом?» – остановила себя Дина.

  По обе стороны кинотеатра стали плотной толпой выдавливаться люди. Закончился предпоследний сеанс. Зрителей были сотни. Они разбегались в разные стороны, обсуждали фильм и, закуривая, замещали приятный запах петуний от огромной площади палисадника удушливым табачным дымом. «Глупые людишки – дорвались до своих сосок! И себя травят, и других!» – подумала Дина.
         По мере приближения с Сергеем к дому она с сожалением отмечала, что в свои двадцать без малого лет, так и не может связать воедино любовь, счастье и тот гаденький секс или разврат. Что от чего зависит? Что является аргументом, как их учили анализировать в математике, а что функцией? Что здесь главное? И что и за чем следует? Чем можно пренебречь? На что в своей жизни делать ставку? Какую главную цель ставить в своей жизни? Сколько этих целей может быть? Как найти свою любовь и сделать её красивой, чистой и вечной?
         Ничего-то я не понимаю! Ничего-то я не знаю! Всё жду чего-то! Жду, что всё решится само собой! А когда? А если никогда не решится? Вот ведь, отшила Сергея, а цветочница так уж его хвалила! Может, она и права! Может, я действительно выплёскиваю с ним что-то чрезвычайно важное для меня? Вот он, Сергей, пожалуй, всё это не только понимает, но может толково объяснить. Но не разговаривать же сейчас о любви! Он и не поймет, к чему это я? Действительно, что за странные намёки после того, что уже состоялось? Да и помрачнел он после того, как я сдуру ляпнула… Теперь и разговаривать, видимо, не захочет, не то, чтобы объяснять. Ох, и дурочка же я!
         Но вдруг Дина, словно против своей воли, произнесла вслух нечто, что могло заставить Сергея заговорить:
         – Ты сам-то подумай, как же я могла согласиться, если между нами нет настоящего чувства! Пусть, только пока его нет! Но ведь – нет! Что подумают обо мне твои же знакомые в этой Кабрилакше?
         – В Кандалакше! – поправил Сергей.
         – Пусть так! Но разве дело в названии? Как я буду чувствовать себя, понимая, кем меня там считают? Разве девушке можно с бухты-барахты поступать, как ты предложил? Ты, пожалуй, и сам через некоторое время перестал бы меня уважать, если бы я легко согласилась! Разве не так? Разве можно жить без любви? Жить, как ты предложил?
         – Дина! О чём ты? Неужели ты меня не слушала? Я ведь, казалось, всё-всё тебе объяснил! Всё предусмотрел! Причём, с позиции твоих же интересов! – Сергей почувствовал себя виноватым. Вполне возможно, из-за волнения он что-то сказал обидное. Может потому столь странной оказалась и реакция Дины. Вполне возможно! Надо как-то загладить свою медвежью неуклюжесть. Дефекты казарменного воспитания! Куда легче было гусарам мазурку танцевать!
         – Ну, извини! – вдруг просящим тоном заговорила и Дина. – Может, я что-то неправильно поняла или что-то прослушала! Прости меня, пожалуйста! Я была очень невнимательна, да? Потому что ты сам меня расстроил своим отъездом. Прямо, мешком об голову, как моя бабушка говорила!
         – Скорее всего, это я плохо сформулировал своё предложение! Может, начать всё сначала? Может, нам обоим начать всё сначала?
         – Нет! Только в том случае, если увижу, что ты на меня больше не обижаешься! Ведь обижался же? Обижался?
         – Просто не понимал! И признавал твоё право отказаться! А теперь, давай забудем этот момент навсегда и полностью! Просто у нас вышло недоразумение! Вышло и сразу куда-то ушло!
         Дина примирительно засмеялась:
         – Мне с тобой легко! Хорошо и интересно! Но нам некогда привыкать друг к другу по-настоящему. Но и поехать вот так, сразу, я тоже не могу! Это против моей сути! Без любви нельзя! Нельзя! А что такое любовь никто, в общем-то, не знает! Я давно удивляюсь – все о ней говорят, но никто не знает! Вот ты, скажи мне, как ты ее понимаешь? Мне интересно, именно как ты? – схитрила Дина.
         – А я тоже ничего не понимаю! Я в любви теоретик!
         – Вот и хорошо! Ведь это правильно, всё начинать с изучения теории, а уже потом переходить к практике!
         Сергей широко и открыто рассмеялся:
         – Решила применить университетские методы к реальной жизни? Не думаю, что такое усложнение приблизит нас к истине! – отговорился Сергей.
         – А всё-таки! Что же такое любовь? Если, конечно, это любовь не к вареникам с вишней! – она опять засмеялась. – Мне они очень нравятся!
         – Хорошо, но только моя точка зрения. Может, я ошибаюсь. Ведь в этом вопросе многие ошибаются, а многие, к тому же, пытаются ещё и остальных запутать! Мы уже обсуждали всяческих поэтов. И писателей, кстати, надо отослать за тот же угол! Они очень любят всякие страсти расписывать в цветах и красках!
         – Ну, понятно, понятно! – не сдержалась Дина. – Давай по существу!
         – Тогда я и сам не знаю! Знаю лишь, что пииты всё самое важное свалили в одну кучу, а там перемесили! Потому трудно отделить зерна от плевел! Одним словом, запутали народ!
        – А ты попробуй! – подтолкнула Дина. – Раз уж ты видишь, что всё не так, то, может, догадаешься, как оно должно быть на самом деле!
        – Для начала я бы всё разделил! Отдельно рассмотрел бы страсть, отдельно родительскую любовь, отдельно семью! И уж на самом последнем месте поставил бы ту сказочную любовь, так обожаемую нашими пиитами! То есть, любовь между женщиной и мужчиной! И не страсть, которую боготворят поэты и которая быстро испаряется, а именно, любовь! Ту любовь, которая преодолевает все преграды и время! Которая никогда не предаёт! Никогда не изменяет! Никогда не увядает! Такая ведь тоже встречается! И всё это, все эти виды любви, – это же отдельные песни! Часто независимые. Хотя в чём-то они и перекликаются! Например, родительская любовь (в большей степени нужно говорить о святой материнской любви) может быть в семье, где есть и другая любовь, и страсть… Впрочем, в этой запутанной мешанине есть еще кое-что, что я вовремя не назвал! Это – пропаганда любви! Она играет очень значительную роль в жизни людей. Её никак нельзя сбрасывать со счетов! Это ведь могучая всемирная индустрия по одурачиванию людей! Она имеет многовековой опыт затуманивания истины и придания ей какой-то неопределенной расплывчатой лирико-романтической глупости, якобы являющейся чем-то самым-самым важным в жизни. Пропаганда любви искажает суть любви и переключает внимание на страсть, любовное умопомрачение и прочую дребедень! Но копаться во всём многообразье любвей надо по отдельности, иначе запутаемся!
         – Вот и покопайся, пожалуйста! – согласилась на такую постановку задачи Дина.
         – Попробовать-то можно, но запутаюсь, не потяну без подготовки! Разделить-то всё надо! Это – без всяких условий! Но сделать практически? В моих мозгах те пииты тоже капитально поковырялись, значит, многое извратили и испоганили! Придётся фильтровать, фильтровать и фильтровать!
         – Так не тяни, Серёжа! Фильтруй же!
         – Ладно! – согласился Сергей. – Начну с самого легкого, со страсти. Прежде всего, по сути своей, она является банальным половым влечением. И дана она абсолютно всем живым существам на Земле. И только для того, чтобы они не забывали продолжать свой род. Потому страсть скоротечна, возникает периодами, только в нужное время! Но она же – сильнейшее средство природы и задумана ею как нечто, преодолевающее любые другие желания. Например, голод, жажду, сон, усталость. Чтобы не увильнули! Ну, ты как будущий биолог, знаешь это лучше меня. Важно понимать, что страсть – это безусловный природный инстинкт! То есть, самый низкий уровень поведения, который не контролируется, а лишь исполняется! Но для человека надо сделать важную поправку! Человек обязан контролировать свою страсть разумом, а также общественной нравственностью и долгом! На то он и человек! Однако людишки стали природу обманывать, стали использовать страсть не как задумала природа, а для собственных услад. Но люди перед собой обычно ставят более высокие цели, иначе людьми их считать трудно. Люди непременно созидают! Люди живут для того, чтобы мир преобразовывать и улучшать, а не тупо размножаться и, тем более, наслаждаться запретными яблоками, которые природа придумала на другой случай! Окунувшись с головой в страсть, человек по животному тупеет! Но самое главное, он уже не способен чем-то продуктивно заниматься, кроме как этим... Он думает лишь об одном! Впрочем, пииты мне будут возражать. Они ещё какое-нибудь вдохновение, пожалуй, припомнят! Только это будет подменой понятий! Любовь действительно может вызвать вдохновение, но лишь у творческого человека, стремящегося что-то сотворить, а не у животного-бездельника! Да и сотворить что-то стоящее он сможет лишь тогда, когда в нём зуд творчества станет сильнее жажды той самой страсти! Я понятно говорю?
          – Несколько туманно! – засмеялась Дина. – Как с трибуны! Но я вижу, что ты стараешься избегать смущающих нас слов и понятий, потому за туман я тебя прощаю! В основном, всё понятно! Смешивать страсть и любовь нельзя, хотя это происходит всюду! Так?
          – Ну, да! Тогда я продолжаю, с вашего разрешения?
          – Валяйте, товарищ Сергей! Вы наш великий отечественный знаток любви и о любви! – засмеялась Дина.
          – Пусть так! Тогда я думаю следующее! Если страсть дана природой, то высокая любовь рождается совсем иначе! Она рождается только душой человека! И, значит, полностью ею определяется. Какая душа, такая у неё и любовь! Заметь, она не связана с чьей-то красотой, внешним обликом или поведением. Потому и не возможна любовь с первого взгляда! С первого взгляда чужую душу не разглядеть! Нет! Любовь рождается не сразу, а как ответ на понимание другой души. Потому любовь возможна даже к внешне уродливому человеку, если у него красивая душа!
          – А наука существование души, между прочим, отрицает! А ты всё на неё валишь! А ее и в природе-то нет! – словно обрадовалась нестыковке в рассуждениях Сергея Дина.
          – Пусть наука всё и всегда отрицает! Это её дело! И её большая беда! Как говорил известный всем персонаж: «Наука в этом вопросе пока не в курсе!» А душа всё-таки есть! Правда, как часть нашего сознания, как результат работы мозга! Я опять непонятно говорю? Тогда, может, о любви лучше так? Любовь – это обожание, это уважение, это забота, это жалость, наконец!
         – Ах, любовь, любовь! Какая это жалкая жалость! – пропела Дина. – В твоём, Сергей, изложении любовь стала совсем непривлекательной работой мозга! А где же лирика? Где романтика? Описанная тобой любовь ни в одной душе не сможет родиться! А ведь она правит людьми! Она судьбы и историю ломает! Она чудеса невиданные творит! А ты – жалость!
         – Не всё так плохо! Есть в любви и лирика, есть и романтика, и терзания, и бессонные ночи, и счастье! Всё в ней случается! Человека любовь окрыляет, возвышает, очищает, вдохновляет, делает великодушнее! Любящий человек чувствует, как он наполняется лёгким божественным счастьем, даже если одновременно он чудовищно несчастен из-за отсутствия взаимности. Любящий человек – всегда добрый человек! Он ориентирован только на хорошие и светлые поступки! С любовью он становится настолько сильнее, что готов горы свернуть, и часто это ему удаётся! И всё же, – Сергей усмехнулся, – он всегда наивен как ребёнок, даже глуп. Он обидчив и раним. Он неправильно оценивает людей и обстановку, потому беззащитен, и часто выглядит полусумасшедшим чудаком. Он всегда излишне, но искренне идеализирует объект своей любви! Возвышает его даже без каких-то оснований! Он удивляется, если кто-то с ним не согласен в неповторимой красоте этого объекта! Он уверен, что сам любить теперь будет вечно и, – Сергей опять усмехнулся, – и, конечно, поперечно!
         – Вот! – поддержала Дина. – Теперь с романтикой стало немного лучше!
         – Но как бы мы с тобой не прославляли любовь, она – всего лишь чувство! А чувства рождаются всегда только в той самой душе, которую наука упорно не замечает! Чувства же – это уже не инстинкты! Они не от природы, а от души, от сознания! И они совсем не обязательны! Они могут и не возникать у кого-то!
         – А как же чувство голода? А чувство мести? – радостно возразила Дина.
         – Действительно! Так говорят! Но говорят неправильно! Это не чувства! Это всего-то ощущение голода, осознание необходимости мести и так далее. Не чувства! Чувства возникают только в душе, а не в желудке, и не в голове.
         – А месть разве не в душе? – не сдалась Дина.
         – Конечно же, не в душе! Месть рождается сознанием человека, то есть, его умом! Рождается как ответный удар! Как необходимость дать ответ на причиненное зло другим злом! А чувства при этом лишь присутствуют, но не они источник мести. Они месть могут лишь подтолкнуть из-за острых переживаний, но месть надо организовать. А для этого нужна не душа, а хороший план, хорошие мозги, хорошая материальная и физическая подготовка. Иначе ничего не получится. Мне так кажется!
         – Всё понятно! – подтвердила Дина. – Может, ты и прав! Ну, а жить без любви люди могут?
         – Конечно! Причем, долго и счастливо! Более того, я так думаю, что в жизни любовь не только не занимает важного места, как нам внушают везде и всюду, но и не должна его занимать! Не должна! Меньше надо слушать восторженных болванчиков, ничего иного не знающих и сбивающих людей с толку! Любовь – это более всего подростковая забава! Если же взрослый человек живёт одной пресловутой любовью, ничего в жизни больше не замечая или не признавая, то он просто несчастный, неумный, убогий, ненужный никому человек! Любовь как привязанность и верность я признаю, а ту любовь, которая мозги набекрень сшибает – ни за что! По крайней мере, совсем не любовь человека красит!
         – Тогда что же его красит? – совсем уж удивилась Дина.
         – Хм! Честь! Чувство долга! Верность своим идеалам! Дела, решительность, свершения, достижения… А любовь – это всего-то декорация настоящей жизни, но не главное в ней! А любовь в руках пропагандистской индустрии – это всего лишь некие фантики, беспроигрышные капканы, завлекалочки! И все они только для того, чтобы люди во всем путались и ничего в жизни не понимали!
         – Выходит, ты знаешь, что в жизни главное? Очень любопытно! Очень неожиданно! А я-то думала, будто этот вопрос навсегда останется актуальным для дискуссий! И что же главное, на твой взгляд, всё знающий молодой человек?
         – Иронизируй, сколько хочешь, но главное для любого человека никак уж не любовь! Главное для человека – семья! Только семья! Родные люди! Среди них человек рождается несмышленышем, нуждающимся в защите, среди них набирается ума, знаний, жизненного опыта, формируется как личность. Только в семье его счастье, покой, безопасность! В семье ребёнок становится человеком, а вне ее, как несчастный Маугли, вырастает озлобленным зверёнышем!
         – Ну, ты и выдаешь! Прямо все жизненные устои переворачиваешь!
         – Скорее, не переворачиваю, а возвращаю на своё место! – не согласился Сергей. – Люди об этом то ли редко думают, то ли не могут додуматься!
         – Но так не может быть! Мне кажется, ты один так о любви думаешь, а остальные – наоборот! Ты в меньшинстве, Серёжа! Ты любовь приговорил, а в мире всё вертится вокруг нее! Посмотри кино, книги, театр! На саму жизнь посмотри. Везде влюбленные! Они и семьи будут создавать… Одно из другого вытекает!
         – Опять хочешь всё перемешать! Есть реальная жизнь, в которой есть всё, в том числе, и любовь, а есть индустрия, пропагандирующая любовь, как самое удачное средство для оболванивания людей!
         – Какое оболванивание? – стала почти возмущаться Дина. – Ну, какое оболванивание! Что? Вокруг нас все оболваненные? Серёжа? Оглянись! С тобой всё в порядке? Ты не из королевства кривых зеркал? Люди любят, люди живут и счастливы, а ты их болванами называешь! Ты запутался в своих теориях, поскольку всё хочешь подогнать под странный вывод – будто о любви все говорят только потому, что им не о чём больше говорить! Я совершенно с тобой не согласна!
         – Твоё право! Ты захотела узнать моё мнение, а я не стал его скрывать! Вот и всё! Если ты всё понимаешь иначе, то – ради бога! Я уверен, что нельзя давить на несогласных, иначе когда-нибудь раздавим истину! Не всегда, но такое возможно!
         – Ты опять красиво выкрутился, но не убедил меня! – не успокоилась Дина.
         – Совсем не выкручиваюсь я, Дина! Но кто бы меня ни критиковал, переубедить себя в том, что я сам усвоил, смогу лишь я сам! А теперь я вижу, что люди живут иначе! И нормальный человек вообще должен жить не любовью, не охами и ахами! В жизни много есть того, что более важно незрелой подростковой любви! Она пройдёт и когда-то обернётся мудростью! Впрочем, кое в чём я с тобой согласен! Некоторая жажда любви у людей всё-таки существует изначально. Это я признаю! Это – от природы! Но и от мощной пропаганды в кино, в книгах, в поэзии, от подсмотренного где-то примера. Не знаю, однако, как у стариков? А у остальных, сама ведь знаешь, как весной поднимается душевный настрой! Это природа всех вдохновляет! Призывает всё живое, и людей, разумеется, позаботиться о продолжении рода. Почему именно весной? Да потому что надо торопиться! Птенцам к холодной зиме, которую всегда трудно пережить, ещё предстоит окрепнуть! Природа – она ведь мудрая. И мудрость ее эволюционная! Она миллионами лет практикой проверялась! И живым существам передавалась!
          – Ты прямо-таки философ! – похвалила Дина с неприкрытой иронией.
          – Нет! Как видишь, уже сбился и запутался! Говорю не о том, бессистемно получилось. Извини! Кажется, мог бы значительно лучше, но слишком многое нужно сказать, вот и захлёбываюсь информацией…
          – Не прибедняйся! Всё как раз нормально! Если для диспута, то всё весьма занятно и необычно! – оценила старания Сергея Дина. – Вот только почему же любовь, та, которая самая настоящая, вдруг тоже от людей уходит, как и та, которая придуманная? Почему так происходит, если она действительно от души, а не от весны, не от природы? Почему она не вечная?
         – Мы опять с тобой всё о любви и о любви? И притом, о чужой любви, что совсем уж странно! Где еще, таких как мы чудаков найдёшь? И вообще! Думаешь, будто я всё знаю? Если бы всё знал, так и в голову бы не брал! А так, я лишь пытаюсь самостоятельно что-то понять! А твой вопрос… Может, потому она уходит, что сила любви, ее надёжность, ее постоянство зависит только от свойств любящей души. Понимаешь? Не от того, кого любят, а только от того, кто любит! Человек с высокой душой будет всегда верно любить даже полное ничтожество, если уж полюбил… То есть, постоянство в любви зависит не от красоты, не от привлекательности, душевности и, не знаю, от чего еще, то есть, не от того, кого любят, а только от качества, что ли, самой любящей души! Человек с убогой душонкой любить кого-то не способен. Он всегда лишь сам себе на уме! Ему никого любить, кроме себя, и не хочется! Даже если он сам себе поверит, что полюбил, то другим верить ему всё равно нельзя! Он или заблуждается, или лицемерит, задумав что-то нехорошее.
           – Да что же можно задумать? – воскликнула Дина в удивлении.
           – Сама ведь знаешь! Что угодно, коль появился корыстный интерес? Вокруг нас всюду люди-людишки! А из них многие – весьма корыстные и подлые существа! Они – всё под себя! Показалось выгодно пристроиться к кому-то, вот и демонстрируют пламенную любовь, обещают верность, привязанность на всю жизнь! А внутри-то у них пустота! Внутри-то – обман! Потому проходит время, как-то меняются обстоятельства, меняются и потребности мелкой души. И тогда она начинает стонать, будто любовь ушла и всё в жизни пора менять! А любви-то и не было! Её в пустой душонке и быть не могло! Была лишь имитация, был спектакль! Были красивые слова! А привязанности душевной, такой, что жить без любимого человека было невозможно, чтобы было выше всяких сил, такого нет! А люди-то всё, что было, весь спектакль, тоже за настоящую любовь принимают. Нет! Настоящая любовь не проходит! Но современные людишки очень испортились, потому что-то настоящее встретить редко удаётся!
          – Ну, да! В общем-то, понятен ваш взгляд, товарищ Сергей, на мир! – подытожила Дина.
          – Это хорошо, если понятен! – засмеялся Сергей. – Тогда добавлю ещё одно, что, мне кажется, нужно всем усвоить!
          – О! Ты уже всех стал учить? Думаю, быть тебе настоящим профессором, товарищ Сергей, если не сможешь сделаться настоящей мессией! – продолжала иронизировать Дина, хотя охотно впитывала всё, что говорил Сергей.
          – Ладно тебе! Было бы не интересно, давно бы ушла! Разве не так? – не выдержал подтрунивания Сергей.
          – Вот ты и дрогнул! – обрадовалась Дина. – Значит, не столь уверен в своих рассуждениях, как со стороны кажется! Ладно! Извини, что прервала! Слушаю!
          – О чём я? Ах, да! Нужно всем понимать, если душа любит, то она любит не себя! Потому она и стремится сделать лучше не себе, а любимому! Оградить его или ее, защитить, уберечь от любых невзгод, пусть даже ценой собственной жизни. Любящая душа о себе не заботится. Она без колебаний отдаст за любимого жизнь! Такова сила настоящей любви! И именно в жертвенности ее великая красота, в этом ее сила! Я бы сказал, даже святость! А пииты этого не понимают! Они похоть принимают за любовь! Да, бог с ними! Им же надо чем-то кормиться, вот они и долбят, вот они и клюют свою стихотворную ниву про нереальную любовь!
           Дина расхохоталась от простоты, с которой всё это было сказано. А Сергей, наконец, подумал, вот и хорошо! Верит она ему? Смеется она над ним? Всё равно! Но теперь он загладил свою вину. Это очевидно. Дина успокоилась, повеселела. Может, завтра еще придет на вокзал? А то и с ним соберется ехать, но спрашивать об этом повторно уже не стал. Как бы снова не угодить в ту же канаву!
           – Ладно! А как же люди ошибаются в любви? Душа у них слепая, что ли? Почему люди сами не угадывают, что их не любят, а лишь притворяются? Представляешь, сколько бы трагедий не случилось, если бы душа сама в этом разбиралась? – вдохновенно произнесла Дина.
           – Ты права! Ясное дело, многие люди стали бы более счастливыми, не испытывая мук измен и разочарований! – подтвердил Сергей. – Но душа, понукаемая самой природой к любви, особенно ранней весной, может полюбить по ошибке, не разобравшись, в кого она влюбляется! Может полюбить человека, не достойного любви. Полюбить и не заметить свою ошибку! Вот тогда и начинается трагедия! Любовь для настоящей души, это капкан, из которого ей не суждено вырваться! Настоящая любовь, даже обнаружив ошибку, даже предчувствуя собственную погибель, сделать с собой уже ничего не может. Она обречена любить даже ничтожество! Этим люди с мелкой душонкой и пользуются. Они могут бесконечно тянуть из любящей души её живительные соки… Пока она совсем не зачахнет вместе с человеком, которому принадлежит!
           – Ладно! Пожалуй, так оно и есть! Ну а семья? Любовь, предложение, ЗАГС, супружеские отношения… Семьи ведь держатся на любви! Или ты и это станешь опровергать?
           – Понимай, как хочешь, но это излишне романтическое представление! Оно далеко от истины.
           – Странно! На чём же ещё может держаться семья? – удивилась Дина.
           – По-разному! Некоторые держатся на материальной выгоде! Другие – на давлении семейных или национальных кланов. Какие-то – на привычке. Знаешь, как бывает? Жили по соседству, учились вместе, притёрлись, показалось, что хорошо бы так и дальше! Есть семьи, образовавшиеся силой особых обстоятельств…
           – Получается, – перехватила инициативу Дина, – что любви в семьях нет?
           – Совсем не получается! Иногда есть, иногда нет! – ответил Сергей. – Мы ведь с тобой уже обсуждали, что любовь – это чувство сильной привязанности. А опыт многих семей показал, к сожалению, что эта привязанность в большинстве случаев не столь уж долговечна. А вот настоящие, то есть, прочные семьи скреплены совсем-то не любовью, а взаимным уважением. Но если один из супругов своим поведением утрачивает его или сам перестаёт уважать другого, то следом появляется неуважительное или пренебрежительное отношение друг к другу. А неуважение вызывает обиды, возмущения, противодействие, ссоры, драки… Потом обратного хода быть не может! Хотя не обязательно всё кончается разводом! Ведь в силу могут вступать какие-то обязательства между супругами, или обычная человеческая порядочность, мешающая сделать плохо бывшему супругу. Или давление со стороны кого-то извне, экономическая невыгодность, в конце концов…
            – И почему же исчезает уважение, если уж оно было?
            – А ты не слишком многого от меня ждёшь? Нужно смотреть на конкретные обстоятельства! У всех свои беды! Кто-то сподличал, кто-то изменил, кто-то спиртным злоупотребляет или просто опустился, перестал, например, ноги мыть или кроме телевизора ничего в жизни знать не хочет... Оно и понятно! Как такого человека уважать?! Вот и получается, у каждого свой червяк в голове! Но всем надо помнить, что создать семью очень просто – подождал месяц после подачи заявления, и дело в шляпе! А вот сохранить её на всю жизнь – это дело сложнейшее! Можно сказать, в этом заключается самая главная наука для каждого современного нормального человека! Но эти легкомысленные человеки о ней не думают! Они полагают, будто всё им от природы дано, всё само собой и наладится. И ошибаются! Потому жизнь их больно бьёт, но даже такой опыт мало, кто способен усвоить!
           – Бывает!
           – Но встречаются гурманы, которых вообще моралью не прошибить! Они ещё и бахвалятся тем, что у них по два, три, четыре и более браков. Чаще всего этим грешит наша бесподобная Мельпомена! Она спектакли нам и фильмы ставит, книги пишет на темы морали, а сама-то глубоко аморальна! Хотя и среди артистов нормальные люди встречаются! Не по тем ролям, которые они играют, а в своей собственной жизни! Но это – большая редкость.
           Дина восторженно рассмеялась:
           – Ты, Сергей, прямо-таки знаток в области семейных отношений! Готовишься, что ли? И тебе, пожалуй, промах не грозит! Старый артиллерист не промахнётся! И всё-таки, расскажи, откуда ты этих идей набрался? Неужели больше не о чём было думать? Или чересчур много лишнего времени?
           Настала пора усмехнуться Сергею:
           – Да так уж! Иногда думал, иногда читал на досуге, знаете ли, Фёдора Энгельса!
           – Кого, кого? Фёдора? Откуда такая фамильярность? В одном полку служили?
           – Нет! В тот полк я опоздал, к сожалению! Но Энгельс по профессии, как и я, артиллерист! И на баррикадах Парижской коммуны был командиром батареи, как и я теперь!
           – Эх, Сергей, Сергей! Всё равно не надо так сливаться с классиками… – захохотала Дина. – Он же – памятник!
           – Ничего! На меня он не обидится! Я же с ним по-хорошему, как с человеком! Он должен обижаться на тех, кто его в монумент превратил! А он ведь был живым человеком, со многими достоинствами и недостатками, желаниями, мечтами, несчастьями. Запомнили же его только как мыслителя, справедливо считая верным другом Карла и Маркса и прекрасным их дополнением!
           – Чьим другом? Карла и Маркса? Их два было? – продолжала удивляться и веселиться Дина. – Ты слишком вольно с ними обращаешься, Сергей! Будто и сам такой же великий!
           – Каждому овощу свой фрукт! И мне когда-нибудь воздастся! – подвёл итоги Сергей.
           Дине вдруг вернулась к началу разговора, и ей показалось, а не намекал ли перед этим Сергей на то, что это она не умеет любить? Что именно у нее душонка мелковата? Сразу такая мысль к ней не пришла, а вот теперь… Может, он настолько обиделся, что решил меня упрекнуть? Впрочем, не такой Сергей мелочный. У нас-то ничего не было, хотя он по-прежнему играет роль человека, ищущего сближения, а я – напротив, увиливаю. Конечно, увиливаю! Ну, и что с того? Обычная житейская история! Просто он не дорог мне еще настолько, чтобы броситься в объятия, забыв обо всём на свете. Сам ведь говорит, что можно ошибиться! И неправильно делать вид, будто любишь, если это не так! Потому я пред ним не виновата! И провожать завтра не пойду, пусть думает, что ему угодно. Как-то не чувствую необходимости…
           Чтобы хоть как-то отомстить Сергею за возникшее у нее подозрение относительно себя, пусть и ошибочное, Дина его поддела:
           – Всё же Светлана не зря тебя профессором прозвала! Ты просто давишь нас своим интеллектуальным превосходством. Как танк! От этого мне неуютно становится, между прочим…
           – Ну, вот! Не заметил никакого превосходства! Я лишь на твои вопросы отвечал. Отвечал, как мог! Унижать ни тебя, ни Светлану, не собирался. И вы не обижайтесь! Это же от профессии! Такое из себя не вытравишь! Правду говорю, не стоит обижаться!
           – Я и не обижаюсь! Но чувствую себя маленькой и ничего не понимающей девочкой.
           – Это потому, что все темы мне более знакомы, чем тебе! Но в чём-то будет и наоборот. Тогда уже я стану хлопать ушами! – пошутил Сергей.
           – Ну, вот и приехали! Оказалось, что всё это время ты видел меня хлопающей ушами? Занятно!
           – Н-да! – подосадовал Сергей. – Лучше бы я о цветочках…
           Дина засмеялась:
           – Это точно! За незнание цветочков стало бы стыдно уже тебе! Мы, хотя и биологи бестолковые, но в этом деле кое-что понимаем!
           – Тогда объясни в трёх словах кое-что, – спросил Сергей просто так. – Вот скажи, какие механизмы в растениях поворачивают каждый листочек, каждый цветочек к солнцу? Я понимаю, что природа снабдила их системами наблюдения за движением солнца. Такое и я могу повторить в металле, только более громоздко, но где механизмы поворота каждого листочка? Где запрятана сама механика поворота? Это же запредельно! Столь миниатюрные, столь энергосберегающие механизмы! Не только я, это никто не может объяснить и, тем более, повторить в изделиях!
           – Ничего-то ты не понял, Серёжа! Разве меня научно-технический прогресс волнует?
           – Прошу простить, Дина! Я просто заболтался! Старался тебя развлечь, а сделал это чересчур коряво. Да! Только и надежда на то, что ты поймешь мои мотивы и всё простишь!
           Он, конечно, мужик, что надо, во всём лучше остальных, – думала теперь Дина, – таким муж и должен быть, но ведь душа к нему не рвётся! Уж не знаю, почему? Может, я действительно не способна полюбить? Так ведь бывает. А хорошо это или плохо, если я не способна? Хорошо ли для меня оказаться обделенной? Или это потеря, которую ничем не возместить? Я и не знаю. Может, будет достаточно, если по-настоящему станут любить только меня? А я как-то приспособлюсь. Буду подыгрывать! А если надоест? Если возникнет внутренний протест? Если он опостылеет, станет раздражать в любой миг? Тогда уж и не знаю, на что я способна! Буду всё сносить или взорвусь как Везувий! По крайней мере, теперь я поступаю честно, голову ему не морочу! Так что, претензий не приму! Живу, как хочу! И поступаю, как хочу! Хотя, конечно, запросто и наворочу! Не дай-то бог!
           Перед «Привозом» они повернули на Чижикова и неспешно прошли еще один квартал.
           – Мы у цели! – объявила Дина. – Вот наш панорамный кинотеатр «Родина». Вот огромная цветочная клумба, моя любимая с детства! Бабушка говорила, что перед войной здесь всё так и было. Но немцы разрушили. Она говорила, камня на камне не оставили, душегубы проклятые. Но десять лет назад всё заново отстроили. И снаружи кинотеатр сделали точно таким, как он был до войны. Интересно, да? Правда, ведь, здорово?
           – Конечно! Всякие Колизеи берегут, восстанавливают, сказки невозможные о них выдумывают! Вот и нам нужно! На уважении к отечественной истории наши дети свои русские души будут укреплять! Я по себе помню…
           – Так я пошла? – утвердительным тоном спросила Дина. – Спасибо тебе за твои познавательные лекции! Спасибо за дружескую компанию! Спасибо за прекрасные розы! И вообще, будь счастлив, Серёжа! У тебя всё впереди! И у меня до двенадцати часов еще есть время, чтобы обо всём заново подумать. Так ведь, Серёжа?
           – Поезд не в двенадцать! В одиннадцать пятьдесят две, – на всякий случай предупредил Сергей. – Но это так, к сведению! А вообще-то, с тобой мне было интересно. А теперь ты убегай домой, а я – следом за тобой!
           – Э! Нет! – смеясь, возразила Дина. – Следом, как раз, не надо! Тебе в другую сторону! – и, удалившись шагов на двадцать, обернулась и приветливо помахала Сергею букетом бордовых роз.
           «В другую сторону! Это действительно так! Мне в другую!» – подумал Сергей и, отметив на часах начало одиннадцатого, направился к ближайшей остановке трамвая.
           В потемневшем небе уже перестали носиться стремительные стрижи, мирно соседствующие с такими же быстрыми, но чуть меньшими ласточками. Странно! Ведь те и другие охотятся на одних и тех же мошек и комаров в тесном пространстве между высоких зданий. И всем этого добра хватает!
           Быстро темнело, и в воздухе стали тучами носиться и пищать высоким тоном юркие летучие мыши. Казалось, хоть одна из них не рассчитает, в конце концов, и заденет голову Сергея, потому он инстинктивно отшатывался и отмахивался. «Это – юг! Это вам не Кандалакша. Хотя было бы неплохо отдать на съедение этим птичкам тучи наших комаров и мошек!»
           6
           Уже в начале шестого следующего дня Сергей был в «Отраде». На том же месте, где вчера познакомился с Диной. Он специально явился сюда задолго до оживления городского транспорта, чтобы попрощаться с морем без многочисленных свидетелей. Он всегда так делал перед отъездом.
           Пляж был свободен от людей. Лишь несколько одиноких спортсменов там и здесь энергично занимались собой, не чувствуя ограничений. Вдоль воды, покачиваясь на длинных когтистых лапках, озабоченно прохаживались крупные белые чайки. Их сородичи разрезали небо остроконечными хитро изогнутыми крыльями.
           Сергей по-военному разделся, опять бросил вещи на песке и вошёл в слегка холодную воду. Полный штиль обеспечил ее исключительную прозрачность. Потому подводные камушки резко меняли свои очертания под действием подводной бури, рожденной ногами Сергея.
           На душе было торжественно и печально. Тело приятно напрягалось, словно понимая, что этот заплыв станет последним в сезоне.
           Далеко, почти у горизонта, равномерно и уверенно устремился вправо к горизонту, то есть, всё дальше от одесского порта, известный Сергею своим черным силуэтом красавец-теплоход «Иван Франко». Построенный на верфи в братской Польше, он давно занял место флагмана Черноморского пароходства. «Но почему так рано? – пожалел туристов Сергей. – Не выспались, не попрощались с Одессой, как просит душа! Завтракать будут уже в открытом море!»
           А навстречу «Ивану Франко» красиво устремился в одесский порт «Адмирал Нахимов», видимо, и впрямь, чтобы успеть к завтраку. Сергей легко отличал среди других теплоходов его длинный белый силуэт. У «Нахимова» две трубы. Столько же в Черноморском пароходстве только у маленького «Крыма». «Нахимов» достался нам в счёт репараций от немцев. Тогда он назывался «Берлином», а родился в 1925 году.
«Намного старше меня! – подумал Сергей. – И многое повидал на своём веку!»
           В то время, когда Сергей любовался стройным профилем «Адмирала Нахимова», никто в мире не мог предвидеть, сколь страшная участь ждёт этот теплоход, его пассажиров и команду в последний августовский день через год.
           7
           Провозившись со сборами и понадеявшись на трамвай, который так и не появился на остановке за все пятнадцать минут нервного ожидания, хотя в другую сторону трамваи шли бесперебойно, Сергей почти бегом пролетел сквозь здание вокзала и, проклиная свой небольшой, но тяжелый чемоданчик, по широкому перрону устремился к вагону.
           Состав подали вовремя, потому дисциплинированные пассажиры давно выглядывали из окон, заняв свои места. Они вынужденно болтали через открытые наполовину окна, прощались, смеялись или плакали.
           А провожавшие уже томились всё не отходящим поездом, вынужденно поддерживая пустые разговоры. Всё было сказано и теперь задавалось лишь дружным началом вращения сотен чугунных колёс. Потом пассажиров и провожающих начнётся другая жизнь. У каждого – своя! А это прощание займёт в ней место короткого эпизода.
           Сергею достался счастливый вагон, тринадцатый, а отсчет начинался от вокзала. Стало быть, бежать и бежать. Минут пять осталось. Максимум, десять. Как назло именно теперь из множества суетящихся людей Сергей разглядел знакомую девушку. Странно! То была не Дина, на приход которой Сергей всё же надеялся, а Светлана.
           Вот те раз! Она-то как узнала? Ведь Сергей не метался между девчатами, запутывая свои следы, их надежды и планы. Но Светлана, понятно и без слов, теперь ищет его, даже не зная номера вагона.
           Надо думать, в поиске ей еще повезло, потому что вокзал в Одессе расположен весьма удачно. Поезда в него упираются, будто въехать хотят. Но хода дальше нет! Зато всем пассажирам, и провожающим, и встречающим остается идти вдоль поезда лишь вперед. Или назад, вдоль него же!
           Потому пропустить мимо себя человека, которого ищешь, невозможно. Надо лишь идти вдоль состава и внимательно смотреть по сторонам. Люди идут попутно, люди идут навстречу, но выйти из поля зрения, если только не в вагон, не получится! Потому и разминуться невозможно! И всё потому, что это же Одесса!
           Город особый, понимающий, дружественный, юморной.
           – Света! – Сергей окликнул девушку, уже отмеченную печатью неудачи на лице.
           8
           Если бы она знала номер вагона… Но Света не знала. Ведь вчера, когда Дина вернулась с букетом со свидания, Светлана решила, будто ее собственная песенка спета. Даже поздравила подругу сквозь защемившую грудь обиду:
           – Поздравляю! Вижу, всё у вас наладилось!
           – Меня не с чем поздравлять! Впрочем, и ты не радуйся, подруга! Он завтра уезжает. Вот как у нас получилось! Поезд в одиннадцать пятьдесят две! И провожать его я не пойду. Какой смысл, если нам уже не встретиться! Разве что, каким-то чудом!
           – Как? – не поверила в ситуацию Света. – И вы не договорились, где можно встретиться? И ничего не обещали? И Сергей с этим согласился? И ничего не предложил? Странно! – не поверила в такой финал Света, опять зажигая в себе надежду.
           – А зачем мне заочная любовь? Вечные страдания-ожидания! Ха, ха! – это не для меня, подруга! Это для стойких солдаток! А я девушка слабая! Но в одном ты права! И как только догадалась? Он предлагал завтра поехать с ним или же приехать потом, чтобы пожить, осмотреться, полюбоваться природой за северным Полярным кругом! Ты себе это представляешь? Я – и за Полярным кругом! Прямо-таки, «увезу тебя я в тундру! Увезу тебя одну!» Видимо, первоначально Бельды всё же рассчитывал увезти с собой не одну, а сразу несколько романтических дурочек! Хитёр, однако, этот эскимос!
           – И ты отказалась? – уточнила Светлана уже с проснувшейся собственной надеждой.
           – Разумеется! Зачем мне становиться посмешищем в глазах голодных медведей? Кем он представит меня местным жителям, своим друзьям? Нет уж! Я на такое пока не готова! Может, лет через пятьдесят!
           – И вы не целовались? – продолжала удивляться Света.
           – Ты ничего не путаешь, подруга хорошая моя? – уже с раздражением остановила ее фантазии Дина. – Предлагаешь целоваться через несколько часов после знакомства? Это явно не для меня! Наш вечер вместил многое, но не то, что тебе приходит на ум в первую очередь! Были дорогие конфеты из «Лакомки» и «Золотого ключика», и тебе, видишь, принесла! Были эти шикарные цветы! Были долгие разговоры о странностях биографии Пушкина и, сугубо теоритические! Ха, ха! О смысле любви всего живого на Земле! Он же философ, прямо-таки! Обхохочешься от скуки! Вот и всё!
           – Проклятая монета! – отчаянно ругнулась Светлана. – Если бы мне достался твой орёл! Я бы Сергея всю свою жизнь не отпускала!
           – Совсем глупышка ты, Светка, как я погляжу! – вполне искренне пожалела ее Дина. – У него таких, как мы с тобой, не сосчитать на калькуляторе! Так мне вчера одна местная мадам сказала! Разумеется, не о нем сказала, а о себе! Его же она настоятельно мне рекомендовала! Говорила, будто таких мужиков в наши дни с огнем не найти! Смешно ведь, да?
           – Смешно лишь то, как ты совсем не разбираешься в людях! Уж Сергей-то размениваться на калькуляторы не станет! Иначе бы давно женился! И на пляже один к концу отпуска не остался бы…
           – Так он и не остался! – захохотала Дина. – Он же нас с тобой подцепил! И, кажется, кого-то не на шутку!
           – Тише ты! Родители спать легли! – приструнила ее Светлана. – В общем, я так тебе скажу, подруга моя хорошая! Если ты завтра на вокзал не пойдешь, то пойду я! Обязательно! Ты так и знай!
           – На здоровье! Не моего ума дело теперь! – весело прошипела, чтобы не шуметь, Дина. – Я тебя и не отговариваю! Может, тебе счастье улыбнётся!
           9
           Различив среди перронного шума-гама голос Сергея, призывающий ее, Светлана встрепенулась, развернулась на звук и просияла чудесной улыбкой:
           – А я уж думала, что ты где-то в вагоне окопался! Думала, что и не увижу больше…
           Сергей, слава богу, в последний миг удержался от восклицания, мол, а где же Дина? Но тут же сообразил, что приход Светланы сюда, к нему, не мог оказаться случайным. Только Дина ей и рассказала о вчерашнем вечере.
Пусть Светлана на пляже была столь активна, что он ее как-то не воспринял. Пусть ему почти всегда не нравились чересчур предприимчивые девицы. Им место, пожалуй, в торговле. А в устах Сергея это звучало, словно приговор. Разумеется, приговор – не быть его женой!
           Пусть! Но в этот миг Сергей подумал о Светлане иначе. Она уже не напоминала ему уверенную в себе и разбитную одесскую девчонку, которой палец в рот не клади, всё равно откусит. Светлана была явно сконфужена и закончившимся успешно поиском, и неопределённостью дальнейшего, и реакцией на ее приход Сергея, и его теперешним молчанием. И, только поняв это, он всё сразу оценил, даже переоценил и как-то легко, от души, предложил ей:
           – Светка! Я рад тебе! Но… Бежим скорее к тринадцатому вагону! Это всего лишь пятый! Нам бы успеть, тогда на прощанье будем целоваться с тобой от души! Бежим!
           Светлана оценила его шутку и поняла, что прибежала на вокзал, волнуясь, и искала здесь Сергея почти без надежды на успех, совсем не напрасно.
           И они дружно рванули к нужному вагону. И всё-таки успели, и Сергей, став последним претендентом на тринадцатый вагон, сразу отдал билет пожилому проводнику в форменной железнодорожной рубашке, и оказался лицом к лицу перед Светланой.
           – Я тебя понимаю! – затараторила она. – Ты удивлён, что пришла не Дина, а я! Я тоже сама себе удивляюсь! – произнесла она, понимая, что сказать главное до отхода поезда не успеет, но сказать-то нужно обязательно, иначе уже никогда. – Если бы ты вчера предложил ехать к медведям не Дине, а мне, то я бы поехала без колебаний. Ведь ты мне сразу не просто понравился, но и дал понять серьёзность своих намерений. Я это почувствовала. И подумала, что мы сумели бы всегда понимать друг друга. Понимать не себя, а другого! Я – тебя! Ты – меня! Всю жизнь! Вот, что я хотела тебе сказать! – произнесла, наконец, Светлана и смутилась, считая, что получилось всё не так, как она хотела.
           – Знаешь, Света! Меня, как ни смешно, никогда еще не провожали женщины. Разве что, мама. В общем, я буду рад, если ты приедешь к моим медведям в гости! Я их заранее предупрежу, и они будут тебя с нетерпением ждать!
           – Чтобы растерзать? – засмеялась от нахлынувшего счастья Светлана.
           – Тогда мы с ними и поглядим, что с тобой делать! – ответил шуткой Сергей.
           Он поспешно извлек из кармана удостоверение личности офицера в кожаной обложке, из него достал сложенный многократно запасной листок бумаги и написал на нем свой адрес.
           – Вот! Это тебе ориентир! Когда сможешь… Знаешь? Мне кажется, что ты первой сделала сейчас тот самый важный для нас шаг, который должен был сделать я. Видно, ты очень решительная и сможешь стать мне идеальным помощником во всём! Значит, мы с тобой уже немножко заодно!
           – Пассажир! Поезд уже тронулся! Или вам так дорога Одесса, что вы прямо-таки срочно передумали ехать?
           Сергей оглянулся на поплывший вагон, на проводника, со смехом грозящегося закрыть дверь перед его носом, медленно взял в свои руки ладони девушки и прижал их к своим губам.
           – Пожалуйста, приезжай поскорее! Я буду ждать каждый день! – и побежал к вагону.
           – Чемодан! Чемодан с перрона захватите, пассажир! – зычно прокричал проводник, а потом по-доброму засмеялся. – Совсем голову потерял, парень! Ох, уж эта любовь! Но поезда даже она не останавливает!
           Сергею пришлось вернуться. Он будто и не торопился. Спокойно и с улыбкой положил свою руку Светлане на плечо, что напоминало ритуал клятвы, повторил, что будет ждать, поднял чемодан и только тогда ринулся догонять свой вагон.
           Проводник повернулся бочком, пропуская незадачливого пассажира и его чемодан, и потом закрыл дверь с горизонтально зарешеченным окном.
           Света еще некоторое время постояла на перроне. В ней яростно бурлили противоречивые чувства. Она впервые ощущала себя настолько счастливой, как говорят, окрыленной, сильной, способной, пожалуй, на всё сразу и по отдельности, но одновременно ей чудилось, будто сейчас она утратила нечто бесконечно ей дорогое. Чуть погодя она всё-таки догадалась, что эта потеря – вовсе не потеря! Это временно! Это ее первое расставание с Сергеем. Сколько еще их может быть? И уж она-то постарается, чтобы Сергей оценил ее как свою самую настоящую, самую верную жену! Как подлинную жену офицера, готовую ради их семьи на любые подвиги.
           Она уже знала, что готова. Знала, что сочтет за самое большое счастье всегда быть рядом с Сергеем, но была уверена и в том, что и он ее обязательно оценит и полюбит по-настоящему. А если любви пока нет, то это – дело наживное! Главное, чтобы люди были честны перед собой и друг другом! И не жили в тумане иллюзий и смешных детских надежд. Чтобы не было в их семье эгоизма, всегда разрушающего любые отношения. Во взрослой жизни, в семье, всё немножко иначе, чем в мечтах, – в чем-то проще, в чём-то сложнее. Тянулась бы душа друг к другу, – а это и есть любовь! Это и есть счастье!
           А теперь придётся вернуться домой и так объяснить всё происшедшее подруге, чтобы между ними не возникло никаких недомолвок и, тем более, затаённых обид. Ведь подруг терять нельзя!
           10
           Когда писались строки этой повести, автора так и подмывало рассказать Читателю то, что по теме Пушкина он узнал значительно позже описанных событий, уже пятнадцать лет спустя, уже в восемьдесят пятом году.
           Подмывало – и потому, прошу простить, он не удержался! Но надо признать, что в поле зрения эта тема повторно оказалась лишь потому, что когда-то автора заинтересовал ею тот самый Сергей. Собственно, как и Дину. Именно Сергей породил первые сомнения в правильности и полноте официальной биографии Пушкина.
           И автору до сих пор неизвестно, узнал ли когда-то о том, что здесь рассказано, сам Сергей? И осталась ли для него эта тема по-прежнему интересной? Всё ведь меняется!
           Так вот, однажды автору попался чей-то автореферат к диссертации о Пушкине. Нашёл он его случайно, копаясь в каталоге и занимаясь совсем другими исследованиями в ленинградской Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. Ленинградцы хорошо знают эту библиотеку. Она расположена в центре города. Её огромное на вид многоэтажное здание с зашторенными всегда окнами одной стороной выходит на Невский проспект, а другой – примыкает к скверику перед драматическим театром имени, как раз, Александра Сергеевича Пушкина.
           А в скверике мощной чугунной глыбой давным-давно красуется памятник Екатерине Второй. Той самой, которую Пушкин шутливо называл тёткой. Но был у Александра Сергеевича еще один сравнительно небольшой бронзовый бюстик тетки, доставшийся в наследство по линии жены. Тот бюстик, не столь и маленький, монументом стоял во дворе имения деда, большого почитателя тётки, и Александр Сергеевич безуспешно пытался его продать, дабы покрыть долги, образовавшиеся после пышной и разорительной его свадьбы с Натальей Гончаровой.
           Увы, коммерсантом Пушкин оказался никудышним. Но после долгих мытарств он всё же продал ту «тётку» какому-то скупщику-еврею за две тысячи рублей. Зато сам скупщик перепродал ее где-то в Европе за двадцать пять тысяч.
           Но автор намерен поведать о другом.
           Тот обнаруженный случайно автореферат оказался удивительно интересным. Выяснилось, что диссертант усомнился в святая святых трагической пушкинской биографии! Это был смелый поступок! Он усомнился в том, что дуэль Пушкина с Дантесом состоялась именно на Чёрной речке, где и стоит в настоящее время знакомый любому памятник. Хотя и стоит он, как следует из автореферата, не там, где положено.
           Опираясь на время дуэли и время, когда тяжело раненного Пушкина привезли в его квартиру на Мойке (эти времена зафиксированы свидетелями ещё при жизни Пушкина), а также, измерив нужные расстояния, диссертант пришёл к выводу, что проделать такой путь на санях за указанное время категорически невозможно, даже мчась во весь опор! То есть, если все сведения истинны, то дуэль состояться на Черной речке никак не могла. Но где же была та роковая дуэль?
           Диссертант предположил, и расчеты подтвердили такую возможность, что дуэль состоялась ближе к дому Пушкина, скорее всего, на его даче, которая на Аптекарских островах. Всем ленинградцам эти острова прекрасно известны, хотя мало кто знает о даче Пушкина на них!
           Таким образом, всех нас, то есть, очень многие поколения советских людей, зачем-то вводили в заблуждение. Вводят и теперь!
           Честно говоря, автор и сам не знает, сумел ли тот диссертант успешно защитить свою работу? Стал ли он кандидатом каких-то наук или искусствоведения? Но уже то, что прежняя официальная версия дуэли Пушкина осталась непоколебимой, а возникшие сомнения в ее верности публично не опровергнуты, говорит именно об этом. Видимо, не стал он кандидатом. Ответственные люди не позволили сомнениям овладеть массами! Оно и понятно! Ведь сомнения часто наводят на размышления, а массам думать не положено! Им положено пережевывать, что дают!
            Потому следом рождается другой вопрос. Наверное, Сергей в далекие семидесятые годы всё же попал в яблочко, заподозрив неладное в биографии великого русского поэта?
            Но с тех пор, кажется, всерьёз это никого не интересует. Или же такой интерес был когда-то специально придушен. Но всё равно, Сергею, хоть и запоздало, нам следует поклониться. Благодаря ему та спорная истина ещё не убита до конца. Ещё теплится она, хоть в ком-то.
            А заодно появилась еще одна догадка! Если Пушкина в могиле под его персональным памятником не оказалось, если на Чёрной речке дуэли быть не могло, если умирающего Пушкина практически никто не видел, ведь к нему не пускали даже жену (всегда казалось это правильным при его-то тяжелейшем состоянии), то, может, дуэли вообще не было, и не погиб наш Пушкин?
            В то историческое время для России, как известно, очень важно было внедрить своего человека в самые высокие круги Франции, чтобы выведать ее секретные намерения на наш счёт. Именно тогда и исчез генерал спецслужб А.С. Пушкин, якобы убитый.
            Прекрасная легенда для спецслужб о его исчезновении. Зато во Франции именно тогда ниоткуда возник весьма плодовитый писатель (Пушкин знал французский язык не хуже русского), очень уж внешне похожий на Пушкина, того же возраста, тоже Александр, но Дюма.
            Скажете, будто это бред? Согласен! Похоже на то! Но если бы казалось иначе, то деятельность спецслужб России вызывала бы лишь презрение. Операция внедрения своего агента всегда запутывает следы даже самых опытных контрразведчиков. По крайней мере, должна их запутывать! Что уж говорить о наивных читателях?
            Так что же, может, Пушкина и впрямь следует поискать в могиле Дюма? Конечно, если он и из нее куда-нибудь не ушёл!
            11
            Дина утерла глаза и нос передником, который не сняла, поскольку всё равно никого не будет, никто сегодня уже не придёт, но за телеведущей внимательно следила. И всё ждала, когда опять покажут Сергея. Только всё время показывали других. Как будто Сергей остался нужен одной лишь ей.
            Странно, но именно теперь, а не тогда, он стал ей действительно нужен. Почему же раньше она решала всё наоборот? Почему тогда ее сердце ничего не подсказало? Да только потому, что он не был нужен ее сердцу!
            Ах, да! Сергей утверждал, будто любовь возникает не в сердце, а в душе. Но какая всё-таки разница, где она возникает? И не любовь теперь у нее. Теперь у нее разочарование. Даже не в том, что не поехала тогда с Сергеем. Даже не в том, что столь сильно ошиблась в своём будущем. Даже не в том, что теперь с ним наверняка ее подруга Светка. Это она его жена. Жена Героя Советского Союза. Внушительно звучит! Жена Героя!
            Да! Дело даже не в том. Просто Дина сама по себе давным-давно не чувствовала себя счастливой. И вообще, теперь она не могла даже вспомнить, была ли когда-то счастливой? Видно, не была, раз не может этого припомнить. Счастье бы ей обязательно запомнилось. А так… Что так? Разве она была несчастной? Тоже ведь нет! Всё не то! Всё не так!

            Всё было как у всех! Никто не завидовал мне, но и я никому не завидовала. До этого вот проклятого «Новогоднего огонька» по телику. А теперь вместо праздника полный душевный разлад. Сначала хотелось плакать, теперь хочется выть. Гоню все воспоминания, а они опять наплывают и душат меня. Уж лучше бы снова показали Сергея. Подумать только, Герой! Но ведь не генерал! Вон, Леонов рядом с Гречко сидит, тоже улыбается, лопоухий до невозможности, так он вообще дважды Герой! И генерал вдобавок. И что? Интересно, он-то счастлив?
            Леонов, разумеется, свои награды заслужил честно. А стал ли он от этого счастливым? Кто же знает? Он многого в жизни добился. У него были не только победы всего нашего славного космического братства, но и его личные, значит, хотя бы после них он бывал счастлив.
            Конечно, был! Это уже потом всё забывалось день за днём, а счастье постепенно скатывалось до нуля. А впереди появлялись новые трудности, новые их преодоления, новые победы и тогда он снова, конечно, становился счастливым.
            Ещё бы! Первым человеком выйти в открытый космос! В ту жуткую неизведанную холодную безвоздушную торричеллиеву пустоту! Из неё уже никто не спасёт, если что-то! Например, оборвалась его верёвочка, единственная связь с кораблём, который и сам всего лишь большой кусок железа! Боже мой! Полный кошмар! Я бы ни за какие звезды не рискнула! Помню его рассказы, как не мог втиснуться обратно в корабль, как не сработали тормозные двигатели, потом система ориентации, как с товарищем оказались в пермской тайге в дикий мороз. А из скафандров, на Земле только мешающих, вылили по два литра собственного пота, оставшись мокрыми в простенькой одежонке! А пот пролили как раз от ужаса той чудовищно неблагополучной посадки. Помню, много чего у них не сработало, потому Леонов раз двадцать за полет лишь чудом оставался в живых. Но повезло! Я всё это помню. Он рассказывал как-то по телику. Но всё преодолел, всё победил, всё осталось в прошлом, значит, опять был счастлив!
           Так неужели потом всю жизнь был счастлив? Неужели такое счастье ему не надоело? Ведь всегда одно и то же, одно и то же! Вот и теперь. То приглашение на праздничный «Огонёк», потом куда-нибудь в Гонолулу или в Будапешт. Там выступление, здесь интервью, там открытие чего-то, здесь торжественный пуск чего-то… Неужели не надоело? Неужели всё это географически-производственно-политическое шоу ему до сих пор интересно? Или он лишь терпит всё это с улыбкой? Наверно, терпит, словно когда-то многократную перегрузку! Понятное дело, куда ему теперь от этого деваться?
           Потому ни за что не поверю, что всегда он был счастлив! Такого быть не может! Отсюда и буду танцевать! Стало быть, и он даже, весь в наградах и восторгах, в преодолениях и достижениях, не всякий день и час был счастлив. Стало быть, так!
           Тогда почему же я должна быть счастлива всякий божий день? Почему именно я должна, хотя у остальных, даже самых-самых, такого не было, и нет?
           Значит, нечего и мне слюни распускать! Всё нормально, Дина! Так у людей и должно быть! Не каждый день же праздник! Конечно, не каждый! Но сегодня-то как раз праздник. И у всех, за исключением меня!
           Раздались требовательные телефонные звонки. Так настойчиво трезвонит лишь межгород.
           «И кто бы это мог быть? – пыталась угадать Дина. – Неужели дети? Поздновато для них! Впрочем, Новый год! Все запреты игнорируются! Особенно, если у любящих бабушки и дедушки в гостях. Предатели мои хорошие! Знают, что бабушка там подарками их завалит с ног до головы, вот и купились, уехали от матери, а мать здесь одна должна слёзы проливать! Паршивцы мои любимые!»
           – Говорите с Улан-Уде… – специфически бесстрастным голосом предупредила телефонистка.
           «Улан-Уде? – никак не могла уяснить Дина, быстро проворачивая что-то в памяти. – Кто меня разыскал из той неизвестной для меня глуши? Кто у меня там есть?»
           – Алло! Алло! – со странной надеждой закричала она в трубку. – Я слушаю! Кто это?
           – Динка! Ты, что ли? Привет, любимая подруга! Поздравляю тебя с Новым годом, но желаю тебе, чтобы счастье было прежним. Не старым, конечно, а прежним! Целую тебя! Я так рада тебя слышать… Давай, рассказывай скорее о себе!
           – Неужели Светланка? Боже ты мой! Как ты меня разыскала? Как вообще пришло тебе в голову объявиться через сто пятьдесят лет!?
           – Да об этом потом как-нибудь! Хорошо, что ты дома оказалась, не в гостях. Ведь у нас уже пять утра, а вы только разминаетесь! Мы-то уже и шуметь устали, вот-вот уснём, но раньше просто не соединяли! Ну, ты как живешь вообще, подружка?
           – Как, как? Не знаю даже что сказать! Хорошо, наверное? Как все! Муж, двое детей, хорошая квартира, машина, мороз… Что ещё? На работе ценят…
           – А кем работаешь-то?
           – Да по специальности своей… В НИИ биологии. Что-то полувоенное! Сама не пойму! Я у них там начальник небольшого отдела! Когда-нибудь, наверно, стану кандидатом. Вот и всё! А сейчас сижу одна! Дети – предатели! К родителям мужа уехали на каникулы. Муж – сволочь! Говорит, что на дежурстве. Он начальник смены в аэропорту. А больше и рассказать-то нечего! А какая у тебя фамилия теперь?
           – Динка! Ты, может, ещё мои документы проверишь? Ну, ты и даешь, подруга! Кондратьевы мы! Конд-рать-евы! А что?
           – Да по телику твоего мужа сейчас показывают… Он ведь Сергей у тебя? Тот самый Сергей? Да?
           – Ну, да! Тот самый! Только по какому ещё телику? У нас же тоже общесоюзный первый канал! – с удивлением засмеялась Светлана.
           – Нет! Именно его показывают! Герой Советского Союза, подполковник! Я же его лицо хорошо помню! – настаивала Дина.
           – Нет, подруга! Ты точно спятила! Больше шампанского не пей! Я тебе так отвечу! Мы тут в Забайкалье, конечно, все герои! Без исключения! Начиная с декабристов и их жен! Но в кремле-то, в тех самых кабинетах, где хранятся нужные бланки и печати для наших наград, считают почему-то наоборот! Они считают, будто мы наград не достойны, а вот они в своей Москве, как раз, очень и очень! Им ведь, бедняжкам, там невыносимо трудно служится! Потому, моя дорогая подруга, я не знаю, когда мой благоверный стал Героем Советского Союза? Может, когда с сегодняшнего дежурства вернётся, так ещё обрадует? Но по мне лучше муж без звезды, чем звезда без мужа! Знаем мы эти Даманские и прочие афганские радости!
           – Неужели я ошиблась? – всё сокрушалась Дина. – Я же сейчас видела его в Новогоднем «Огоньке»! Он и поздравлял телезрителей… Сергей! Сергей Геннадьевич Кондратьев! Не могла я так ошибиться!
           – Да, ну тебя! В военной форме многие мужики как близнецы! И к тому же мой не Геннадьевич! Мой – Трофимович!
           В разговор опять вмешалась та же самая телефонистка. Она требовательным голосом пропела:
           – Заканчиваем разговор! Осталась одна минута!
           Обе женщины в беспорядке загалдели, поспешно задавая незаданные вопросы, уже и не стараясь рассказывать о себе. Потом как-то сообразили, что такое минута, успокоились, тепло попрощались. Светлана всё же что-то тараторила. Видимо обещала написать обо всём подробнее, ведь адрес она теперь знает, а потом будет ждать подробного письма от подруги. Только и осталось обеим произнести взаимное «Целую!», как связь прервалась.
           Дина долго сидела под впечатлением в коридорчике, не выпуская трубку.
           – Надо же! Выходит, Сергей ее совсем и не герой! А я уже позавидовала сдуру! Ведь позавидовала же! Подруга называется! А чему завидовать, вот и Сергей Светкин где-то дежурит, несмотря на Новый год. У всех одно и то же! У военных вообще, как говорят, просветов в жизни нет! Только на погонах! Загнанные они, словно кони. Оттого, наверно, и пьют через одного. Правда, мне алкаши из офицеров не попадались. Напиваются, но знают когда можно… Да, как все, в общем! Или почти все. Вон, мой пьёт или нет? Кажется, нет! По крайней мере, рассудок никогда еще не терял. Только дома да по праздникам. Проспится, и все забыто! Нет, мне с этим повезло. И вообще повезло с мужем… Пусть и не Герой Советского… О, боже! Прицепилось! Может, еще покажут?
Дина положила трубку на место, и телефон снова зазвенел, испугав ее. «Кто это ещё? И не отойти!»
           – Динок! – так ее называл только муж. – Я тебя поздравляю! Извини, что не поздравил под бой курантов! У нас тут запарка как раз случилась! Знаешь ведь, как бедному жениться, так ночь коротка! Да, бог с ними! Я тебя поздравляю и напоминаю, что сильно люблю!
           – Ну, да! – ехидно отозвалась Дина. – Ты как куда-то исчезнешь в выходные, так сразу в любви мне объясняешься! И всегда только по телефону или спьяну! Как же тебе верить? Дети вон, уехали! Муж, бог знает, где? Никому я не нужна даже в такую ночь!
           – Ты мне нужна! Мне! Очень! Разве тебе мало? Динок? Что за меланхолия? Я вечером детям по служебному дозвонился. Всё у них там нормально. Соскучились по тебе, хнычут оба! Домой хотят!
           – Ну, конечно! Поверю я тебе! Это они из дома с радостью… Наверно, подарки получили и счастливы там без матери!
           – Всё не так! Все мы тебя очень любим, а я сильнее всех! Вот и родители мои, когда звонил, просили тебя от их имени поздравить! Они тоже тебя любят.
           – Рассказывай мне! – не сдержалась Дина. – Сами-то не позвонили! Брезгуют! У них внуки скоро свои семьи заведут, а твои никак не угомонятся, будто их сын сглупил, не на той женился, которую они тебе пророчили! Меня никак не признают!
           – Ты опять о том же! Они уже забыли давно ту историю! Все забыли, одна ты и помнишь её! Одна ты и терзаешься! Пора стереть всё из памяти! Я целую тебя, и мне надо бежать! Пассажиров почти нет, только самые несчастные в такую ночь в дороге, а нам мороки в три раза больше обычного! Снег валит, начальство проверяет, не доверяет, всё им не так! Не дай бог, если что-то в праздники случится! Уж лучше, в сто раз хуже, но только в будни! Праздновали бы тихо сами и людей не нервировали!
           – Светка звонила перед тобой!
           – Да ты что!? И чего это она о тебе вдруг вспомнила? За сколько-то лет? Видно, совсем невмоготу стало твоей подруге. Они вообще где?
           – В Улан-Уде!
           – О! Занесло же! Не дай бог, нам такого счастья! Но всё-таки столица, какая-никакая, хотя и Забайкалье! А так – масштабы, безлюдье, нетронутая природа, дикость, одним словом! Взвоешь! И давно она там?
          – Не успела расспросить… Разговор прервали. Обещала написать.
          – Может, и напишет… Кто же вас, женщин, разберёт в таких вопросах? Особенно в новогоднюю ночь! Жаловалась на что-нибудь?
          – Ты знаешь, нет! Вроде, всё у неё в порядке. Просто меня вспомнила! И муж у нее Герой Советского Союза! – прибавила Дина, не зная зачем.
          – Что-что? Что ты сказала? Вот это мужик! Повезло, значит, Светке от души! Как же его угораздило в мирное время? Ограниченный контингент? Афган, наверно! Не шуточное дело, однако, в пекло за звёздами ездить! Ладно, бегу-бегу! Целую, Динок! Утром ещё позвоню!
          Дине захотелось самой позвонить на работу мужу – проверить, ответит ли сам? Но что-то ее удержало. Хорошо бы, конечно. Тогда и дурные сомнения развеялись бы, но вместо них что-то другое придёт? А если еще хуже?
Да и знала она точно, что зря накручивает себя, что не доверяет мужу напрасно. Это у нее сейчас от настроения, от тоски, от ожидания чего-то смутного в будущем.
          Что принесёт очередной год?
          Каждый год теперь что-то в стране да случается, хотя официальная трескотня, если ей довериться, только и успокаивает, только и внушает, мол, какими мы стали сильными, умными, работящими! Сплошь успехи, куда ни глянь! А что в действительности?
          Не сомневаться во всём, трезво глядя по сторонам, теперь могут разве что совсем уж далекие от жизни люди. Те, которые прозябают в какой-нибудь неимоверной глуши. Те, которые перебиваются где-то сами собой, сами по себе, и оттого им безразлично в какой стране живут, какой теперь год, какие у народа грандиозные задачи? А таких людей в стране всё же очень много. Поскольку много мест, забытых богом. И не только богом!
           Ну почему такое плохое снабжение населения тем, что нужно каждому? И чем дальше от Москвы, тем свою жизнь поддерживать труднее, хотя именно там и есть наша большая страна! Не в Москве же! Именно там и создаются, добываются, производятся все ее богатства. А отопления центрального нет! О природном газе и горячей воде и говорить не приходится. Холодной-то нет, куда ни глянь! Не во всех городах, если ты не в областном центре или в столице, хотя бы республиканской. Оправданий мы много с высоких трибун слышим, да скоро восприниматься они будут в штыки. Жизнь-то наша коротка, а сдвигов в нужную сторону и дети наши, пожалуй, не дождутся! Зато враги давно о той войне забыли, давно поднялись, давно у них лучше нашего жизнь налажена. И почему так?
           В это время в дверь позвонили длиннющим требовательным звонком. Дина взглянула на часы. «Кого еще несёт, скоро час ночи?»
           Оказалось, с поздравлениями ломятся соседи. Они уже навеселе, потому без приглашения вторглись со своими бокалами в комнату, уже хотели поздравлять Дину, да удивились:
           – Дина! А где же твой Николай от нас прячется? И стол у тебя не накрыт! Не порядок! Почему одна? Нет, так, соседушка наша хорошая, не годится, мы тебя забираем к себе!
           Дина поначалу заупрямилась, но подчинилась дружескому напору, не стала отговариваться, будто ждёт звонка и лишь попросила минутку, чтобы переодеться.

           Вот и окончилось моё одиночество! – подумала она. – Среди людей хоть мрачные мысли развеются! А почему бы и нет? Буду веселиться, буду танцевать, буду пить шампанское! Я же среди людей! Среди таких же, как и я. Иногда счастливых, иногда не очень, иногда убитых горем. Без людей никак нельзя! Одной не выжить!

           А по стране без остановки всё катился и катился в сторону Западной Европы общий для жителей нашей небольшой планеты Новый год, очередной, восемьдесят пятый! Что-то он нам всем принесёт? Ведь в воздухе явственно витают те самые тревожные перемены, которые наступают от излишней болтовни, от излишнего доверия высоким словам и высоким должностям, от нежелания думать самостоятельно. А это всегда – к большим испытаниям.
           Когда же будем жить, наконец, а не преодолевать тупо нагроможденные в нашей жизни трудности? Или когда, наконец, эти трудности на равных станут делить с нами и те, кто сегодня призывает нас всё преодолевать и терпеть, терпеть и терпеть? Призывает, а сам-то живёт, хотя и среди нас, но совсем в другом мире.
Они уже давно – люди чёрные! Они едят черную икру, ездят на черных «Волгах», заходят с черного хода… А мы? А мы люди красные! По красным дням календаря ходим с красными знаменами и красными носами, а пьём красную бормотуху!
           Откуда это у меня появилось? Кажется, так муж вчера пошутил! Он умеет! Умеет подметить кое-что, после чего посмеёшься, а руки-то от горечи опускаются. Ну, сколько ещё так можно жить?
           Июль 2020 г.