ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ГРОБШТЕЙНА
...Это случилось, когда израильская военная колонна уже выходила из Ливана. До границы оставалось не более пятисот метров. Евгений вел вторую машину, строго соблюдая дистанцию. И вдруг первая машина стала быстро удаляться. Он даже не успел понять, почему, рефлекторно нажав на газ. Это последнее, что осталось в памяти. Машина, в которой, кроме Евгения, находились еще пять человек (он даже не успел с ними познакомиться), подорвался на мине с дистанционным управлением. Сержант, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, погиб на месте, трое солдат получили ранения, и только пятый уцелел: он рванулся вперед и успел нажать на тормоз, чтобы избежать столкновения поврежденной машины с впередиидущей.
…О том, что кто-то из солдат «дышал» за него целых десять минут до прибытия вертолета, Евгений узнает позже. Он придет в сознание лишь на третьи сутки, увидит возле себя маму и Майю, спросит «Что со мной?» и не услышит собственного голоса. Осколки, повредившие первый и второй шейные позвонки, лишат его возможности не только самостоятельно двигаться, но и дышать, глотать, говорить. Такие ранения считаются несовместимыми с жизнью, но на его счастье в больнице, куда доставили Евгения, оказался хирург, который однажды уже принимал участие в операции, которая помогла вернуть с того света офицера, получившего такое же ранение во время первой Ливанской войны. Правда, с тех пор прошло почти тридцать лет, и хирург из молоденького и отчаянно-смелого выпускника медицинского факультета давно превратился в солидного и уважаемого профессора, мэтра нейрохирургии, однако, он того случая не забыл…
***
Теперь пришло время рассказать о Майе, чье имя мы пока упомянули лишь вскользь. Каких только узоров не вывязывает судьба по канве человеческих жизней. Еще в Латвии Майя и Евгений учились в одной школе, только в разных классах. Более того, они даже жили по соседству и не раз встречались у Жениной двоюродной сестры: о том времени напоминают черно-белые групповые снимки, где они сняты в одном ряду, а между ними – Майин брат.
Потом пути-дороги на несколько лет разошлись. Майина семья репатриировалась в Израиль, когда ей было всего пятнадцать, а Женя еще оставался в Латвии и оказался в Израиле лишь спустя три года. Уехал один, несмотря на протесты матери. Первое время жил в киббуце на севере, потом перебрался поближе к тете в Хадеру, где и произошла его первая случайная встреча с Майей. Женя зашел что-то передать ее родителям от их родственников, живущих в Латвии: увидев Майю и сразу обратил внимание, как она выросла и похорошела за то время, что они не виделись. Потом они снова встретились - уже не случайно, но это ничего не значило, потому что в картине присутствовал третий лишний. Оказалось, что Майя нравилась не только Жене, но и его двоюродному брату. Что же касается Майи, то она еще выбирала и в конце концов остановила свой выбор на Жене: он старше, серьезнее, собирается идти в армию…
Через три месяца «без пяти минут солдат» отправился просить руки у отца своей девушки. (Женя: «Я пришел к будущему тестю уточнить детали предстоящей свадьбы, а в ответ услышал, что мы еще мало знакомы и пока обсуждать нечего!» Майя: «Мы с Женей начали служить в армии и очень скоро поняли, что совершенно не можем жить друг без друга. В это время в Израиль приехала его семья, и тут уже мой отец сдался. 30 марта 1995 года мы поженились, а 10 марта 1996-го Женя подорвался на мине…А мы-то уже собирались приглашать друзей на празднование первой годовщины нашей свадьбы…»)
***
Первую годовщину свадьбы молодожены встретили в больнице, где Женю вытаскивали с того света, а Майя проводила долгие часы в комнате ожидания, заходя в палату лишь на короткое время, когда ей разрешали врачи.
Когда он понял, что будет жить, но обречен на полную неподвижность, они впервые поссорились. (Женя: «Я сказал ей, что она может от меня уйти. Ведь ей всего двадцать лет, и незачем обрекать себя на такую жизнь – с инвалидом. Она сердилась на меня за эти слова, а я твердил свое, пока не понял, что Майя и в самом деле решила остаться со мной и никуда не уйдет. С этого момента я перестал ее доставать, и мы начали обсуждать, как нам строить нашу совместную жизнь дальше в такой непростой ситуации». Майя: «Как я могла его оставить? Мы ведь любили друг друга, все чувства еще были такими сильными, меньше года женаты… И тем более: как я могла оставить его в таком положении… У меня даже сомнений никаких не было! Женя меня потом спрашивал: «Почему ты так решила?» Но на самом деле все это уже не имеет значения. За тринадцать лет у нас не было никаких кризисов в отношениях, и я ни разу не пожалела о своем решении. Женя для меня – все: самый близкий человек, друг, отец моих детей. Порой я спрашиваю себя: «Ну почему это случилось именно с ним? Ведь все могло быть иначе…» Но тут же говорю себе, что по-другому уже не будет, не будет никогда, и надо радоваться тому, что у тебя есть».)
***
...Ему 35. И у него есть все, что он себе когда-то вымечтал: любимая жена, дочки, дом, сад. Он учится в университете, побеждает на шахматных турнирах, ездит на футбол, путешествует. После того, что с ним произошло тринадцать лет назад, Евгений Гробштейн знает наверняка: жизнь прекрасна вопреки всему, и надо ценить каждое ее мгновенье. Они живут в Каркуре – в собственном доме, выстроенном в соответствии с замыслом Евгения, где все приспособлено для его нужд и нужд семьи.
- Я сказал архитектору: комнаты жены и дочек должны находиться на втором этаже, а моя – на первом. Ведь вокруг меня круглосуточно дежурят люди, которые за мной присматривают, и я не хочу, чтобы это мешало моей семье, - рассказывает Евгений, произнося каждую фразу чуть слышно и с равномерными паузами на выдохе, поскольку за него дышит машина. – И еще дом должен был быть спроектирован таким образом, чтобы моя инвалидная коляска могла беспрепятственно проехать в любую комнату, и в том числе – подняться на второй этаж. В результате в проекте предусмотрели специальный лифт и широкие проходы.
…В этот момент нашей беседы раздается звонкий детский голосок. Похоже, Майя с детьми вернулась с прогулки. А с ними Оля - Женина одноклассница из Латвии, разыскавшая его через Интернет и приехавшая его навестить.
- Мы с Женькой не виделись 16 лет, - смеясь, говорит она мне. – Но, как выяснилось, я не забыла его большие синие глаза, а он – мои веснушки.
Старшая дочка взбирается на колени к отцу и начинает рассказывать ему о своих впечатлениях от прогулки. Женя слушает ее с улыбкой, не перебивая.
***
После обеда все семейство вместе с гостьей отправится в Кейсарию, на море, а пока младшую дочку Хэли, которой всего семь месяцев, укладывают на часок спать, старшей, пятилетней непоседе Сиван включают мультики, и у меня появляется возможность уединиться с Маеей на веранде.
- Это было в воскресенье. Утром Женя ушел в армию, а я на работу. Я ведь закончила службу в армии раньше него, - уточняет Майя. - Где-то в четыре к нам пришли двое военнослужащих. Им открыла моя мама. Они спросили меня. Мама ответила, что я приду к пяти. Военные попросили разрешения подождать и молча сидели до моего прихода. Мама чуть с ума не сошла: мой старший брат тогда тоже служил в армии…Только когда я вернулась домой, военные сказали, что Женя ранен и они могут отвезти меня к нему в больницу. Всю дорогу мои спутники молчали.
Зайдя в палату, я увидела страшное зрелище: Женю был едва различим за многочисленными трубками и подключенных к нему приборами. Он еще не отошел после операции от наркоза. И потом, когда Женя уже пришел в себя, его первое время усыпляли, чтобы вывести из состояния болевого шока. Сначала мы общались с помощью русского алфавита: я указывала на букву, и Женя отмечал нужную взглядом, или я пыталась понять, что он хочет мне сказать, по губам. Потом ему заменили дыхательную трубку в горле, так, чтобы он смог не только дышать, но и говорить.
Первый месяц мы жили между небом и землей, потому что никто из врачей не мог с полной уверенность сказать: выживет Женя или нет. Профессор, который его оперировал, отвечал так: «Сегодня - жив, а что будет завтра - не знаю». И только через месяц мы услышали от него слова, которых ждали с такой надеждой: «Он будет жить, но – в таком состоянии. Это все, что можно было сделать».
Мы не сразу узнали о том, что в нашем положении можем иметь детей: оказывается, современные технологии это позволяют. Если честно, мы тогда вообще об этом не думали, поскольку были заняты решением других проблем – чисто-медицинских, бытовых… Потом началась моя учеба в университете, как мы и планировали до Жениного ранения. Я уже готовилась к выпускным экзаменам, когда мы узнали, что нам можно иметь детей, и сразу записались на процедуры. Мне довольно долго не удавалось забеременеть, но потом все получилось. Когда начались схватки, я думала, что первые роды – долгий процесс, и сказала Жене, собиравшемуся ехать со мной в больницу: «Уже девять вечера, тебе будет тяжело высидеть там целую ночь. Приедешь утром – будет в самый раз». Он на меня потом сердился, что не дала ему поехать, и Сиван родилась без него, на исходе ночи. Зато с Хэли все было, как он и хотел: мы с самого начала поехали в больницу вместе, и Женя во время родов меня очень поддерживал.
- Каким он был до ранения? Изменился ли его характер после того, что с ним случилось?
Майя на минуту задумывается:
- Он всегда был такой энергичный: пару минут не мог усидеть на месте - постоянно в движении. Его сложно было удержать дома, все время какие-то идеи: пошли гулять, поехали кататься на велосипедах…Я вот вспоминаю свое первое впечатление от нашей первой встречи уже в Израиле: Женя такой веселый, жизнерадостный, внимательный, умный… Он совершенно не изменился, только все эти качества проявляются в нем еще сильнее. И еще, он теперь, как никогда, ценит каждое мгновение, которое ему отпущено.
У меня тоже изменилось отношение ко многим вещам после того, что с нами произошло. Наверное, это случается со всеми, кто пережил подобное. Я стала больше ценить жизнь и радоваться всему, что у меня есть, понимая: ведь потом у меня этой возможности может и не быть… Поначалу мне здорово мешало постоянное присутствие в доме чужих людей, круглосуточно присматривающих за Женей, потом я привыкла, тем более, что они работают у нас уже не один год. Когда мы хотим обсудить с Женей свои личные дела, просто просим оставить нас на какое-то время одних…
- Кто в вашей семье главный?
- Конечно, Женя. Я без него никуда: по любой мелочи бегу с ним советоваться. Или куплю какой-нибудь наряд, показываю: «Ну как тебе?» А он: «Примерь, тогда скажу, идет тебе это или нет».
Я Женю тоже во всем поддерживаю, - продолжает Майя, - даже когда он выдвигает на первый взгляд совершенно фантастическую идею: например, поехать на стадион и посмотреть футбол; или отправиться за сотни километров в Беэр-Шеву на чемпионат Израиля по шахматам. Я тут же задаю себе вопросы: а как мы это сделаем чисто практически? Выдержит ли он? А потом мы просто пытаемся найти вместе с Женей оптимальный вариант, тем более, что микроавтобус оборудован специальным подъемником, и можно захватить в дорогу все необходимое. Кстати, надо отдать Жене должное: он не пытается привязать меня к себе, и если я хочу встретиться с подружками, или поехать за границу, никогда не скажет «нет», хотя и понимает, что без меня ему будет нелегко.
- А как распределяются ваши роли в воспитании старшей дочки?
- У Жени с Сиван в случае чего разговор короткий: «или сделай то, о чем тебя просят, или будешь наказана – после обеда не поедем на море». Она еще маленькая и не понимает того, что на самом деле тем самым будет наказана не только она, но и вся семья, которая лишится прогулки и останется дома. Впрочем, наказание может быть тут же отменено, если дочка перестанет капризничать. У меня более мягкий характер и я в таких случаях начинаю упрашивать Сиван: «Ну, пожалуйста, сделай то, о чем тебя просят…».
Майя делает паузу, улыбается чему-то про себя, а вслух произносит:
- Я хочу только одного, чтобы наши дочки выросли умными, и все у них в жизни сложилось удачно.
***
- Вам не помешает, если я закурю? – спрашивает Женина мама Сима, когда я увожу ее во дворик для разговора. Она закуривает, смотрит куда-то в сторону, собираясь с силами, чтобы оглянуться на ту пропасть, разверзшуюся у нее под ногами тринадцать лет назад, о которой она предпочла бы забыть.
- Это ведь не первый раз, когда Женя возвращается с того света, - начинает она свой рассказ. – Ему не было еще и двух лет, когда у него случился пневмоторакс: врачи считали, что мы его живым уже не довезем… В шестнадцать лет Женя пережил анафилактический шок из-за аллергии на антибиотики. Его спасло только то, что «скорая» прибыла по вызову мгновенно. После того, как мой сын выжил после такого страшного ранения в Израиле, у меня появилось ощущение, что, наверное, это судьба…
Первые недели после случившегося мы вообше не знали, выживет ли он... Очевидно, в больнице решили, что нас уже пора готовить к худшему, прислали русскоязычного психиатра…Когда он произнес эту фразу… - Сима замолкает, отводит глаза в сторону, затем продолжает. – Когда он сказал нам: «ТАМ, подняв палец вверх, ему будет лучше», я обложила его матом, чего никогда себе не позволяла, и выскочила наружу. Муж мне потом сказал: «Я в жизни от тебя не слышал подобных слов, а тут ты говоришь такое врачу!»
В тот день, когда профессор, наконец, сообщил нам, что Женя будет жить, хотя и останется полностью парализованным, я впервые перевела дух: «Главное, что живой…» О том, что, несмотря на такое тяжелое ранение, у меня будут от Жени внучки , я даже и мечтать не могла. Майечка – уникальная женщина. В 20 лет посвятить свою жизнь парню-инвалиду и родить ему двух детей… Я по профессии медсестра, десять лет работала в отделении интенсивной терапии неврологии, куда поступали больные с инсультом. Насмотрелась всякого…Иные жены бросали мужей после двадцати-тридцати лет совместной жизни, едва услышав от врача, что их супруги остаток дней проведут в инвалидном кресле.
Во многом благодаря Майечке мой сын вышел из этой истории оптимистом и ни разу за все время не впадал в депрессию. Я бываю здесь почти каждый день, вижу, как они дорожат друг другом. У меня нет другого объяснения…это – любовь.
Кстати, моя младшая дочь до сих пор очень тяжело переживает случившееся, ведь Женя ей был в детстве и за папу, и за маму. Мы с мужем много работали, и ему часто приходилось отводить сестренку в садик и забирать ее оттуда. Между ними тринадцать лет разницы…
Женя у меня с детства такой целеустремленный, всегда добивался, чего хотел. В 14 лет сам принял решение перейти в экспериментальный физико-математический класс. Потом не побоялся в одиночку уехать в Израиль… Даже в своем беспомощном состоянии он производит на других впечатление очень сильного человека. Помню, когда мой сын еще лежал в больнице Тель ха-Шомер, туда привезли молодого мальчика, который, катаясь на трактороне, сломал себе позвоночник в районе грудного отдела. Он не чувствовал своих ног, не мог смириться с тем, что отныне будет передвигаться в инвалидной коляске, твердил о самоубийстве... Его пытались вытащить из этого состояния родители, врачи, психологи, социальные работники, - и все без толку. Потом одна медсестра попросила Женю поговорить с этим парнем. Мой сын подумал и сказал: «Хорошо», и его отвезли к парню в палату. Не знаю, о чем они говорили, но того после встречи с Женей словно подменили. Он уже не помышлял о самоубийстве и терпеливо учился себя обслуживать.
Был в отделении еще один парень, от которого ушла жена, после того, как у него парализовало нижнюю половину туловища. Он впал в депрессию, к нему направили психолога. И вот, представьте себе такую картину: психолог стоит перед парнем, сидящим в инвалидной коляске, пытаясь в чем-то его убедить. Мой сын тогда сказал психологу: «Для начала попытайтесь хотя бы сесть на стул, чтобы получился разговор на равных». Сам Женя потратил очень много сил, пытаясь вытащить этого парня из депрессии. Кажется, небезуспешно. Во всяком случае сейчас у него есть семья, маленький ребенок… Парень участвует в спортивных соревнованиях для инвалидов.
***
Труднее всего ему было учиться говорить и глотать. Потом начались другие сложности. Дочка подрастала и стала задавать взрослым вопросы: «А почему папа сам не ест? Почему его кормят с ложечки? Почему он все время лежит и не хочет ходить?» Пришлось доставать старые альбомы, где хранились снимки самого счастливого периода их жизни – доармейские, свадебные... Родители пытались объяснить случившееся на ее языке, так, чтобы малышка поняла.
Зато все остальное давалось на удивление легко. После того, как его отец подарил ему две книжки по шахматам, Женя начал брать уроки и через какое-то время играл уже настолько прилично, что смог заниматься с гроссмейсером и участвовать в заочных турнирах по переписке. Параллельно он учился в университете: его увлекала история древнего Рима. Затем освоил специальную мышку, которой управлял с помощью рта, свободно плавая в волнах Интернета и создавая потихоньку собственный сайт.
«Идея создать свой сайт появилась у меня давно. Сайт, где я мог бы рассказать о себе и своей семье, - этими словами Женя открывал одну из его страниц. - Из всего, что со мной произошло, я понял одно: очень часто мы сами усложняем себе жизнь! На самом деле все гораздо проще, чем это кажется! Я не хочу никого учить, как надо жить. Это просто мысли вслух, мой взгляд на жизнь из инвалидного кресла.
Весной 1996 года случилось событие, круто изменившее мою жизнь. Во время выполнения боевого задания я был тяжело ранен и полностью парализован. В первую минуту мне показалось, что жизнь закончилась, но я подумал, что если остался жив, значит, должен продолжать ЖИТЬ!
С тех пор прошло немало времени. В 2004 году у нас родилась дочь, а в октябре прошлого года - вторая. Я студент Хайфского университета, бронзовый призер чемпионата Израиля по шахматам по переписке, у нас большой, красивый дом. Меня окружают близкие и дорогие мне люди - любимая жена, родные, армейские друзья и друзья моей юности И самое главное: я был, есть и всегда буду безнадежным оптимистом!
Пришло время рассказать о моей замечательной жене Майе. 30 марта 1995 года мы поженились, а 10 марта 96-го я подорвался на мине. В тот день, вернувшись с работы, Майя увидела дома людей в форме. Я даже не могу себе представить, что она почувствовала в тот момент! Сразу после ранения Майя и днем и ночью была рядом со мной. И в том, что я остался безнадежным оптимистом - ее заслуга. У нас замечательная семья. Правда, она чуть-чуть не похожа на другие семьи.
Все люди разные, но между нами много общего. Все мы задаем себе одни и те же вопросы: для чего живем? в чем смысл жизни? И чаще всего оглядываемся назад в зрелом возрасте, когда прожит приличный отрезок жизни. Мне пришлось все переоценить и переосмыслить намного раньше… Я стал проще относиться к жизни и замечать то, чего не видел раньше. Я радуюсь всему: пению птиц, закату, солнцу…
Иногда я слышу слова сочувствия по поводу того, как мне тяжело и как трудна и непроста моя жизнь. Но я с этим совершенно не согласен! Я доволен своей жизнью. У меня красивый дом, замечательная семья. Я занимаюсь тем, что мне нравится: учусь на историческом факультете в университете и серьезно увлекаюсь шахматами.
Да, ранение перевернуло мою жизнь. И не только мою, но и жизни тех, кто меня окружал. И я должен был заново всему учиться: пить, есть, говорить. Конечно, сразу после ранения я нуждался в поддержке, и такая поддержка была! Но, как говорит старая пословица, можно привести коня на водопой, но нельзя заставить его пить. Никто, кроме меня, не мог за меня решить, что мне делать дальше. Я видел, что небезразличен очень многим, и это еще более убедило меня в том, что нужно продолжать ЖИТЬ, несмотря ни на какие преграды!
Возможно, что кто-либо другой в подобной ситуации начинает думать, что он никому не нужен. Я абсолютно уверен, что это не так! Я решил рассказать здесь о себе и поделиться своим оптимизмом, потому что не раз убеждался: нужные слова, сказанные вовремя, могут многое изменить! И если после того, что вы прочли, ваш взгляд на мир станет более оптимистичным, значит я не зря потратил свое время. Значит все не так уж плохо!»