Hjaertat hanger under lampan, myrtenkvistarna trivs i ljuset.
Ma°nga naetter, ma°nga silverlyktor, ma°nga nattfjarilar, ma°nga
haender som straecker sina skuggor mot fonstret och spa°rlost fladdrar bort genom minnets skog av slingervaexter
under lampans bleka pistill.
I kvaellarnas la°nga fa°gelskymning svingar syrsorna sina osynliga saxar over graeset utanfor ditt fonster och sjunger sig
in i din hemlangtan, men vaegen ga°r vidare genom skymningen och f;rsvinner i skogsbrynet daer allt ar tyst.
I kvaellarnas paerlvita tystnad da° solnedga°ngens timme sakta
kryper over marken och roedoegda blommor samlas vid
baecken som tankloest flyter fram genom minnets skog av
slingervaexter under solens bleka sken.
I fjaerran oeppnar sig skogen for havet och minnet broderar
boljornas fransar medan vinden blaeser ut de doda ensamhetsklockornas sjaelar over havet mot omaetta tidrymder och omaetliga oegonblick som hungern foeder fram
ur intet, a°r efter a°r samma oede foer alla.
I kvaellarnas la°nga fa°gelskymning klingar din evighetslangtan
till i tomheten mellan klockans slag och syrsorna sjunger
sakta in sitt vansinne mellan baeckernas blad medan din
tankes nattfjaril oroligt fladdrar av och an i minnets
skog av slingervaexter under lampans bleka pistill.
Dedikation, 1934.
Сердце под лампой,
В свете как мирта цветущая ветвь.
Серебряных фонарей многоночье
И мотыльков... Множество
Рук, что тенями колышутся перед окном
И без следа
исчезают в лесу памяти виноградной лозы
У бледного пестика лампы.
На птичьем закате длинного вечера машут сверчки над травой
Невидимыми ножницами и поют у тебя за окном
В твоей по дому тоске, а путь идёт дальше
Сквозь сумерки и исчезает у леса опушки в тиши.
И в той вечерней жемчужно-белой тиши
Медленно час заката
Ползёт над землёй и глазками красных цветов, собравшимися у
Склона, что просто плывёт вперёд сквозь лес памяти
Виноградной лозы под бледным солнечным светом.
Вдали открывается лес для моря и память узор вышивает
Волн бахрома, когда ветер подул
На души тех мёртвых часов одиночества над океаном
Против голодного времени бега,
Сентябрьских мгновений,
Которые голод начнут поднимать ниоткуда
За годом год: для всех одинаковы судьбы.
В длинных вечерних птичьих закатах звенит тоска твоя вечная
по пустоте от удара часов и поют сверчки
В безумии, медленно, средь книжных листов, а меж тем
Мотылёк твоих мыслей страшно порхает взад и вперёд
в лесу памяти виноградной лозы
У бледного пестика лампы.
Посвящение 1934