Мне нравится писать о своих прошлых годах, особенно о детских, юношеских. Сидишь,
вспоминаешь с подробностями, и как бы сам погружаешься в прошлое, сбросив с плеч многие
десятки лет. Вот и сейчас хочу вспомнить какие-то моменты – комические, может, лирические,
или просто запомнившиеся.
Самое первое моё воспоминание, это как я бегу за мамой и не могу догнать, а она идёт и с
кем-то разговаривает, наверное, с моей тётей. И вот этот ужас, что я останусь один и остался у
меня в памяти, было мне, наверное, года 2-3. И ещё примерно из того же времени, но я чуть
постарше – как меня пугал какой-то «дяденька», чтоб я ел побольше. Это было в Пятигорске у
моей тёти. Помню вид горы Эльбрус, помню, как ходили на гору Машук, там была большая
пещера и в ней озеро, это место называлось «Провал». Именно здесь герой из «12-ти стульев»
Остап Бендер продавал билеты, хотя вход был бесплатным.
Вспоминаю 1937-й год, мне было 4-5 лет, меня водили в детсад. Между детьми были
разговоры и на серьёзные темы. Не помню, что именно я сказал, но оказалось, что это можно
было истолковать как негатив в отношении Сталина. И вот меня ребятишки стали пугать,
шантажировать, что моих папу и маму теперь посадят в тюрьму. Я очень переживал, поэтому и
запомнил этот случай.
Помню, ещё до войны, было мне лет 6 – 7. Жили мы в городе Шахты Ростовской области. Был
у меня дружок. Не помню, кто из нас это придумал. Выходили из двора на улицу, он пригибался, а
я понарошке делал вид, что луплю его по спине кулаками, я был чуть выше его. А он начинал
кричать. Какой-нибудь мужчина подходил, чтоб разнять нас. Тогда мы кричали ему - дядя, ты
клизма, и убегали, смеясь.
Примерно в те же годы был у меня тоже друг, но года на 2 постарше. Лазили мы по крышам
сараев, деревьям, спортивными были пацанами. Сарай был у каждой семьи, там держали уголь,
отопление и кухня были печными. А в свой сарай я приносил всякие железяки. Вспоминаю, как
развивалось у меня сознание. Был один пустой сарай. Мы туда с этим моим другом по очереди
заходили. Заходил я, он подпирал дверь палкой, я не мог открыть изнутри. Заходил он, я
подпирал, он давил изнутри на дверь, палка скользила вверх по двери, и дверь легко
открывалась. И так несколько раз. Я думал, думал и не мог сообразить, в чём дело. Тогда в
очередной раз я решил вылезти через небольшое окошечко на боковой стене сарая, кое-как
протиснулся, вылез, зашёл за угол и увидел, что палка к двери была приложена не сверху
поперечной прибитой доски, как я её ставил, а снизу под доску. Поэтому дверь и не открывалась.
Говорю - а-а-а. Но теперь он уже не стал заходить в сарай.
Запомнился ещё случай с этим мальчиком. Вдруг почему-то поссорились с ним, может, его
мама сказала ему - чего ты с малышом играешься. На другой день я совсем забыл о ссоре и как
обычно пошёл к нему, постучал в дверь и вспомнил о ссоре. Мать его открыла и впустила меня,
мне неудобно было, но помирились. Кажется, к нему домой я больше не приходил.
В 1-й класс я пошёл ещё до войны, помню, пришла в класс новенькая девочка. Идёт урок, вдруг
она поднимается с места и идёт к двери. Учительница спрашивает - ты куда? А она - посикать.
Детская непосредственность. Весь класс буквально взорвался от смеха. Я тоже так хохотал, как
никогда раньше, наверное, потому и запомнился этот случай.
И ещё один случай мне запомнился, было это в 1941-м году, в начале войны, мы собирались
ехать в эвакуацию. Моя мама собирала вещи, а я вышел во двор, было мне 9 лет. Посмотрел на
небо, а там увидел высоко что-то круглое, похожее на обруч, не помню, было ли там в середине
что-нибудь. Я стоял долго, смотрел, а оно не двигалось с места. Об НЛО тогда и понятия не было.
Видимо, это и были инопланетяне. Сообщалось (в наше время уже), что их корабли появлялись в
местах сражений, катастроф и т.п.
Помню, как мы с мамой и сестрой ехали по горной дороге на телеге в аул Хумара к папе, куда
его направили в эвакуацию работать на угольной шахте. Запомнил, наверное потому, что меня
пугал вроде как гранатой парень-горец, тоже ехавший на другой телеге. А когда приехали в дом,
где папа снимал комнату, сбежались дети всех возрастов со всего аула. Было их десятка два,
облепили все окна как мухи. А мы как на сцене. Даже когда закрывали ставни, приникали ко всем
щелям, а разбегались только когда тушили свет. Детская непосредственность. Был там у меня
друг Али года на 2 старше меня, сын нашей хозяйки. Мы с ним бегали в школу в другой аул,
побольше нашего. Купались в реке Кубань, это её верховье. Лазили по скалам на горе «Сундук».
Помню, как пришли немцы, боёв, стрельб не было. Только кого- то из местных джигитов-
подростков немцы убили, думая, что это партизаны. А они гонялись за бесхозными лошадьми,
отпущенными нашими солдатами, лошади перевозили орудия. Помню, как бежали и кричали
матери тех подростков..
Немцы перевели папу на другую шахту, и мы переехали в город Микоян-шахар, как тогда он
назывался. Здесь я пошёл в 3-й класс, немцы ввели в обучение немецкий язык, хотя иностранные
языки у нас вводились с 5-го класса. Я как бы влился в компанию нескольких ребят, руководил
один постарше, хороший парень. Я только не мог понять, как он терпел одного мальчишку,
который прямо расстилался перед ним, лебезил, противно смотреть было. Я его презирал, он за
это меня тоже не любил. У нас там была корова с тёлкой, давала хорошее молоко. Но однажды
паслась на крутом склоне, оступилась и упала со скалы, сломала ноги.
Купили поросёночка, чтоб вырастить на мясо. Мы его называли «Бубуля». Позовёшь,
прибегал. Бегал он по комнатам, как член семьи. Садились за стол обедать, он под столом. Вдруг
жуткая вонь - кто навонял? Смотрят на нас с сестрой. А оказалось, это Бубуля. Потом, когда
уезжали, резать было жалко, то ли продали, то ли подарили. Было и так - мама жарила семечки,
а я продавал на базаре на стакан. Помню, один немец купил стакан, говорит, это сталинский
шоколад.
Когда немцы уходили, стрельб и боёв тоже не было. Шахту, где работал папа, взорвали. А
если бы взрыва не произошло, как планировал мой папа и, как выяснилось потом, немцы
расстрелял бы нашу семью и семью работника-взрывника.
Немцы отступили, но, видимо, не слишком далеко, т.к. вскоре начались бомбёжки. Обычно
вначале летал их самолёт-разведчик «рама» - в виде прямоугольника. Если находил что-то , что по
их мнению «достойно» бомбёжки, то вызывал бомбардировщиков. Летали и наши самолёты. Мы
с ребятами научились распознавать их по звуку. Гул немецких самолётов был более высокой
частоты. У меня это отражено в песне «Дети рожденья тридцатых годов». Специальных убежищ
не было. Если мы были в школе, и объявляли об опасности, нас выводили колонной парами и
шли под скалу, где было углубление, метрах в ста от школы. А когда были дома, моя мама брала
нас с сестрой и залазили под кровать. Она считала, что если крыша и потолок обрушатся, то
кровать с крепким металлическим корпусом выдержит. Слава Богу, проверить это не случилось.
Когда пришли наши, папу мобилизовали, и мы его проводили. Но, т.к. война уже шла к
победному концу, его отправили не на фронт, а как специалиста на стройку - канала, в станицу
Новотроицкая Ставропольского края. А мы приехали к нему, не помню точно, возможно сначала в
Новочеркасск. Мне было лет 10-11, это время помню лучше. Здесь я научился плавать – на реке
Егорлык, хотя и чуть не утонул. Помню, как с ребятами ловили раков в речной траве, набирали их
под резинку трусов. Выйдешь на берег, пересыплешь их в сумку и по новой. Здесь у меня была и
первая (наверное) любовь. Я тогда не понимал этого. Была девочка, которая мне нравилась.
Конечно, ни о каких поцелуях и в мыслях не было. Просто вечером сидели рядом, разговаривали,
А мне было так приятно, какая-то нежность в душе. Я ей говорю - если у меня будет дочка, назову
её твоим именем. Имя у неё было какое-то необычное, сейчас я уже и не помню.
Пробыли там мы не долго, в школу там я не ходил. Вскоре после освобождения Сталинграда
там в первую очередь восстановили завод по производству вооружения. Моего отца перевели в
Сталинградскую область город Фролово, где в 3-4 километрах от города был посёлок и карьер, на
котором добывали минеральное сырьё для мартеновских печей завода, а отца назначили
главным инженером. Папа мой жил сначала на квартире, но для инженерного состава со
временем построили финские сборные домики, куда мы и переехали из Новочеркасска года через
два. В Новочеркасске я учился в 4-5 классах до переезда с мамой к папе.
Ещё мне вспоминается мой дед Фёдор Моисеевич. Он мне не родной, так получилось, что мой
родной дед Ананий умер в эпидемию тифа, а у его друга Фёдора так же умерла жена. Они – моя
бабушка и этот дед и поженились.
Дед был ружейным мастером, делал охотничьи ружья, даже для Ворошилова делал.
Был он
неразговорчив, суров. Мне однажды удалось получить от него похвалу, я был на 7-м небе от
счастья. Было мне лет 10-12, я починил чайник – ножницами для металла вырезал полоску из
жести и с её помощью приделал ручку к чайнику. Один раз ходили с дедом на охоту на зайцев,
но неудачно. Было у деда с десяток ульев, их летом вывозили в степь, на луга. После смерти
деда мёдом занималась моя тётя Шура, а когда подрос, и я. До сих пор помню чувство страха,
когда вёз на тачке с луга выварку (ведра 2-3) с мёдом, что накачали. В одном месте с большими
кочками ручка тачки стала прыгать в руках, вырываться. Продолжалось это секунды, если б 2-
колёсная тачка стала вертикально, мёд был бы на земле. Но как-то удалось удержать.
Из тех времён мне хорошо запомнились несколько комических случаев. В свои 10 - 12 лет я
очень увлекался чтением. У нас дома было полное собрание сочинений Гоголя, я их все прочитал.
У Гоголя есть мистические рассказы, со всякими страстями. Помню, читаю «Вий», да и другие -
страшно, прочитаю пару предложений и отбегаю в другую комнату. Пару минут подожду,
успокоюсь и подхожу дальше читать. Снова пара предложений и опять убегаю. Вот так в самых
страшных местах. Брал книги и из библиотеки, а также ходил в читальный зал. Вот тут случай был,
может, и не один. Взял читать «Приключения капитана Врунгеля». Помню, плыл он с
помощником Ломом на корабле с названием «ПОБЕДА», первые 2 буквы потерялись и осталась
«БЕДА». Ещё эпизод - сидит он на носу корабля с длинной хворостиной, и гонит стаю селёдок к
рыбному траулеру. Подобных юмористических мест там масса. Сижу я, читаю и хохочу на весь
читальный зал, мне делают замечание, а я не могу остановиться, тогда меня выводят из зала, а
книгу отбирают.
Другой случай. У нас дома было пианино, ещё в Шахтах, до войны, на нём занималась моя
сестра, а я слушал. А в Новочеркасске тоже стояло пианино моей тёти. Моя мама отдала меня на
обучение к учительнице музыки, она очень хвалила меня за хороший музыкальный слух. А сама
учительница была в довольно больших годах. Но главное не в этом, а в том, что было в ней , её
внешности, сейчас я уже не помню, что, но оно вызывало у меня жуткое желание хохотать. И как
только подхожу к её дому, живот начинает трепыхаться от смеха. Просто пытка для меня это было.
Не мог же я перед ней хохотать ни с того, ни с сего. Не знаю, какими неимоверными усилиями
мне удавалось сдерживаться. Правда, когда начинал играть, вроде как отпускало, хотя и во время
занятий порой подступали приступы смеха.
Вспоминаю свою жизнь в посёлке возле карьера. Там, как и в других местах работало много
пленных немцев Помню, как мы с ребятами кричали немцам, когда их вели на работы -
арбайтен шнель, арбайтен шнель (работать быстро). екоторые из них были злые, что-то отвечали, а большинство
не обращали внимания. Среди них были специалисты, помню, как папа приводил врача к маме,
когда она болела. А был и такой случай. Купили как-то дорогой материал для брюк. Папа привёл
портного-немца, и он пошил нам с папой брюки. Я сразу стал носить в школу, а папа приберёг до
праздника. А когда пришёл праздник, он надел брюки, а они оказались очень малы, то есть я
носил папины брюки, не обращая внимания, что они мне велики. А папа вообще оказался без
обновы.
Был там у меня друг Петя, с ним мы ходили во Фролово в школу по железнодорожным путям, по
которым паровоз вывозил минеральное сырьё для завода в Сталинграде. Обычно сзади был вагон
с поручнем и ступеньками. Мы старались подъехать, цеплялись. А однажды я чуть не попал под
колёса – сзади шёл ещё один вагон. Скорость была большая, но я схватился за поручень, меня
крутануло, упал на спину попой возле рельс, но ноги легли на меня, а не на рельсы. А одному
школьнику не повезло, лишился ступни.
Около посёлка стояла буровая вышка, искали газ. Наконец, нашли, он мощно прорвался, не
могли перекрыть, и вскоре он вспыхнул. Рёв стоял от него. А ночью слетались птицы на огонь.
Начальник электростанции из соседнего с нами домика утром собирал дичь, что билась об
электропровода. Газ горел месяца 2-3, не могли перекрыть, оборудование буровой сгорело.
Помню, в одну из зим было нашествие мышей. Люди их били, травили. Возле дороги я видел
большую кучу мышей. У нас в домике они были и под полом, и на чердаке. Я их ловил руками,
они кусались, я даже болел туляремией от их укусов. Однажды сижу, читаю, вижу из дырки в
плинтусе выглядывает мышка. Думаю, подожду, пока выйдет, отойдёт, тогда заткну щель и
поймаю. Но зачитался, забыл. Вдруг чувствую, как она под брючиной побежала вверх по голой
ноге до калена. Я аж подскочил, а она упала на пол и скрылась в дырке. Забьёшь одну дырку, а
мыши прогрызут другую. А потом они куда-то исчезли.
Очень мне запомнился случай – иду домой по склону оврага. Началась гроза, дождь как из
ведра. Вдруг молния одновременно с громом, и в паре метров от меня трава прямо по линеечке
упала как подкошенная. Я упал на землю, но молний рядом больше не было.
Вспоминается мне
много эпизодов из тех времён. Как отец брал меня с собой в Сталинград на завод, где меня
оглушала сирена от крана, который перевозил поверху раскалённую металлическую болванку, как
я видел развалены города и стоявшую водонапорную башню, которую часто показывали в кино.
Как я купался в Волге, и чуть течение меня не утащило далеко от берега. Как я рвал охапками
траву и ветки деревьев с листьями для корма коровы, что была у нас. И вот здесь мне ярко
вспоминается один случай.
Напротив наших финских домиков, стоящих на краю посёлка, были огороды жителей посёлка.
Траву для коровы я вырывал на этих огородах. Однажды рву высокую траву на заросшем огороде,
навырывал большую кучу. Вдруг пришла хозяйка огорода и, вместо того, чтоб поблагодарить,
стала истошно кричать на меня. Орала так, как никто никогда на меня не кричал. Я ушёл и траву
не забрал, но её не простил. Через пару дней пришёл на огород, где росли тыквы, и чуть подрезал
у корней несколько растений. Недели через 2-3 они завяли. Потом эта женщина ходила с плетями
тыкв возле наших домиков и кричала, что это я сделал. У неё было два сына – один моего
возраста, другой старше. Я побаивался, что старший побьёт меня. Но ни один, ни другой ничего
мне не сказали. Видно, их отец объяснил им, что виновата сама мать.
День Победы я встретил уже в Новочеркасске. Там в 6-м классе мне нравилась девочка - Валя
Чаусова, потом она, как и я училась в НПИ на энергофаке, но в другой группе. Она и сейчас жива,
хотя очень многих из того нашего окружения уже нет.